Сагацкий А. Труд в теории стоимости¹

(К изучению методологии Маркса)

Журнал «Под знаменем марксизма», 1930, № 1, с. 70—101; № 2—3, с. 139—163

Введение

[# 70] В современных спорах вокруг работ И. И. Рубина все ярче и ярче выступают на передний план методологические вопросы. Эти споры все больше напоминают борьбу, происходящую между диалектиками и механистами на философском фронте, с тем лишь отличием, что в экономии еще не произошло четкого разграничения участников дискуссии на такие два лагеря, как это было в философской дискуссии. Правда, фронт механистов довольное единодушен в своих взглядах, но противники их еще недостаточно столковались по отдельным вопросам, и это затрудняет борьбу с механистами.

Каждый высказывающийся в данный момент по вопросам, соприкасающимся с дискуссией, должен ясно определить свою позицию в разгоревшихся спорах. Пишущий эти строки свое отношение определяет, коротко говоря следующим образом. Если И. Рубина следует критиковать за недостаточное овладение материалистической диалектикой (мы берем взгляды И. И. Рубина, как они даны в его последних работах), то безусловных противников его — за антидиалектичность.

В чем сказалась в некоторой мере механистичность И. Рубина, об этом речь пойдет ниже. У безусловных же и абсолютных противников его механистичность выступает не только в виде частных ошибок, а как определенная теоретическая линия. Они признают единство производительных и производственных отношений, но у них оно получается в виде какой-то смеси, в которой они и сами-то не могут различить указанных двух категорий. Именно отсюда вытекает требование «равенства» производительных сил и производственных отношений в политэкономии. Именно поэтому они не могут разграничить предмет политической экономии от объекта технологии. Они считают, что абстрактный труд есть физиологическая затрата, но этот труд у них превращается, условно выражаясь, в логическую категорию. Отсюда вытекает путаница в отношении понимания стоимости, которая у одних превращена в материальную основу хозяйства, у других отождествляется с трудом, у третьих, менее последовательных, стоимость выступает специфически исторической категорией, но они никак не могут ее связать с трудом. Между стоимостью и трудом получается непроходимая пропасть.

Механисты отрывают качество от количества, когда считают, что абстрактный труд существует во всех общественных формациях, а обществен[# 71]но-необходимый труд — специфический труд товарного хозяйства или количественную характеристику труда относят к материальному содержанию труда, а качественную — к специфически-социальному. Механистичность сказывается и в их толковании субстанции и формы стоимости. Они либо отождествляют субстанцию стоимости со стоимостью, либо отрывают их друг от друга (субстанция — абстрактный труд как логическая категория, стоимость — историческая категория). Либо отождествляют меновую стоимость и стоимость, либо так их различают, что связь между ними теряется.

Значение этих двух лагерей (И. И. Рубина и абсолютно отрицающих его взгляды) для дальнейшего развития и углубленного понимания Маркса, однако, совершенно различно. Безусловные противники И. Рубина могут сыграть положительную роль лишь как застрельщики в критике отдельных положений И. Рубина. Но абсолютно-отрицательное отношение к работам последнего не дает им возможности, если они последовательны, преодолеть И. Рубина положительным решением спорных проблем. В этом отношении механисты в самом лучшем случае топчутся на месте.

А что касается того, что нам еще много осталось сделать для того, чтобы как следует понять Маркса, хотя бы его теорию стоимости, вряд ли кто сомневается. Недаром в 1914 г. тов. Ленин писал в своих конспектах «Науки логики» Гегеля: «Нельзя вполне понять «Капитала» Маркса и особенно его 1-й главы, не проштудировав и не поняв всей логики Гегеля. Следовательно, никто из марксистов не понял Маркса полвека спустя…» (Ленин. Сб. IX, стр. 199). С тех пор, как написаны эти слова, не во многом дело изменилось в теоретической области. Необходимость же в углубленном понимании Маркса чувствуется и прямо-таки выпирает из нашей практики. В частности, насколько мало еще мы успели в этой области, можно судить хотя бы по тому, как у нас далеко еще несовершенна теория регулятора советского хозяйства. А эту проблему без углубленного понимания, прежде всего, теории стоимости Маркса решить невозможно.

Было бы претенциозно думать, что задача, поставленная Лениным, нами решена. Это не под силу не только одному экономисту, но и, как нам кажется, при данных условиях многим экономистам. Нужна помощь со стороны философов и социологов и, прежде всего, в отношении разработки ими вопросов, входящих в непосредственную их компетенцию. Все же льстим себя надеждой, что небольшой шаг вперед в предлагаемой работе сделан.

I. Форма и содержание. Их единство

К. Маркс в своем экономическом учении различает две стороны процесса производства: 1) материальное содержание его, отношение человека к природе, 2) общественную форму, под которой он разумеет совокупность производственных отношений между людьми². Именно в этом смысле Марксом употребляются термины «форма» и «содержание» в следующих местах: «Поскольку процесс труда есть только процесс между человеком и природой, его простые элементы общи всем формам общественного развития»³. «Процесс труда, как мы изобразили его в простых абстрактных его моментах, есть целесообразная деятельность для созидания потребительных стоимостей, присвоение данного природой для человеческих потребностей, общее условие обмена веществ между человеком и природой, вечное естественное условие человеческой жизни, и потому он независим от какой бы то ни было формы этой жизни, а, напротив, одинаково общ всем ее обще[# 72]ственным формам»⁴. «Капиталистический процесс производства есть исторически определенная форма общественного процесса производства вообще. Этот последний есть одновременно и процесс производства материальных условий человеческой жизни, и протекающий в специфических историко-экономических отношениях производства процесс производства и воспроизводства самих этих отношений производства, а следовательно, и носителей этого процесса, материальных условий их существования и взаимных их отношений, т. е. определенной общественно-экономической формы последних. Потому что совокупность этих отношений, в которых носители этого производства находятся к природе и друг к другу, отношений, при которых они производят, эта совокупность и есть общество, рассматриваемое с точки зрения его экономической структуры»⁵. «Капиталистический способ производства, как и всякий другой, непрерывно воспроизводит не только материальный продукт, но и общественно-экономические отношения, экономически определенные формы его образования»⁶. «Потребительные стоимости образуют вещественное содержание богатства, какова бы ни была его общественная форма»⁷. Плеханов в статье против П. Струве формулирует это следующим образом: «Производительное воздействие общественного человека на природу и совершающийся в процессе этого воздействия рост производительных сил, это — содержание; экономическая структура общества, его имущественные отношения, это — форма, порожденная данным содержанием (данной ступенью «развития материального производства» и отвергаемая, вследствие дальнейшего развития того же содержания»⁸.

Однако у Маркса имеется и другое противопоставление этих категорий, когда под содержанием разумеются производственные отношения данной экономической формации (экономическое содержание), под формой же — формы этих общественных отношений. В этом смысле Маркс говорит о содержании стоимости, о чем у нас будет идти речь ниже, о «содержании относительной формы стоимости»⁹, о возрастании стоимости, как «объективном содержании» обращения \(Д—Т—Д'\)¹⁰. «Постоянная купля и продажа рабочей силы есть форма. Содержание же заключается в том, что капиталист часть уже овеществленного чужого труда, постоянно присваиваемого им без эквивалента, снова и снова обменивает на большое количество живого чужого труда»¹¹.

Итак, мы имеем следующие элементы процесса производства: 1) отношение человека к природе или материальное содержание; 2) общественную форму его, характеризующую социально-экономическое содержание, строение производственных отношений людей; 3) вырастающие из данных производственных отношений их формы проявления. В первом случае развитие формы отражает более или менее крупные этапы развития производительных сил, находящих свое выражение в различных экономических структурах (феодализм, капитализм, коммунизм) общества; во втором — отдельные стороны или различные стадии развития данной экономической структуры.

Все эти моменты тесно связаны между собой, представляя единство формы и содержания и в том и в другом смысле, а также отдельных элементов, на которые они распадаются. Средства производства и рабочая сила как элементы материального содержания труда, становятся производитель[# 73]ными силами не каждый в отдельности, а в своей совокупности как система. Но взятые вне производственных отношений они не составляют системы, хотя и содержат возможность ее. Система создается производственными отношениями, как социальной формой производительных сил. «Каковы бы ни были общественные формы производства, рабочие и средства производства всегда остаются его факторами. Но, находясь в состоянии отделения одни от других, и те и другие являются его факторами лишь в возможности. Для того, чтобы вообще производить, они должны соединиться. Тот особый характер и способ, каким осуществляется это соединение, различает отдельные экономические эпохи социальной структуры»¹². Характер и способ соединения средств производства и рабочей силы представляют собой не только их техническое отношение, но и общественное отношение непосредственного производителя, прежде всего, к собственнику средств производства. Соединение средств производства и рабочей силы — есть: «1) распределение орудий производства и 2) что представляет собою дальнейшее определение того же отношения, — распределение членов общества по различным родам производства (подведение индивидов под определенные производственные отношения). Распределение продукта есть, очевидно, результат этого распределения, которое включено в самый процесс производства и которое обуславливает организацию этого последнего»¹³.

Вопреки некоторым авторам¹⁴ в характер и способ соединения рабочей силы и средств производства мы включаем и распределение средств производства, или, выражаясь иначе, имущественные отношения. В рабовладельческом строе имело место «соединение перед своим разложением такую форму, что сам рабочий принадлежал в качестве средства производства к числу других средств производства»¹⁵. При ремесленном способе производства или свободной крестьянской собственности необходимым условием и моментом соединения отдельных элементов производительных сил является собственность непосредственного производителя на средства производства¹⁶. Сложнее дело обстоит с социальным распределением средств производства, как моментом сочетания с ними рабочей силы при капиталистическом способе производства, когда «масса народа, рабочие, как неимущие, противостоят неработающим, как имущим, как собственникам средств производства» (К. II, стр. 9).

С точки зрения капиталиста соединение вещественных и личных факторов производства происходит тогда, когда он путем покупки рабочей силы превращает ее в составную часть капитала.

«С точки зрения рабочего: производительное функционирование его рабочей силы возможно лишь с того момента, когда она вследствие ее продажи приводится к соединению с средствами производства, следовательно, до продажи она существует обособленной от средств производства, от вещественных условий ее проявления»¹⁷. Следовательно, акт покупки-продажи рабочей силы соединяет в капиталистическом обществе рабочую силу со сред[# 74]ствами производства. Однако было бы неправильно только эту внешнюю форму соединения отождествить с типом его. В данном случае капиталист и рабочий выступают в роли покупателя и продавца рабочей силы потому, что первый является владельцем средств производства, второй же, не имея их, собственником рабочей силы. В отношениях капиталистов и рабочих как покупателей и продавцов выражается, проявляется, реализуется специфическая форма распределения средств производства. «Итак, сущность дела, лежащая в основе акта \(Д — Т < \begin{array} \text{Р}\\\text{Сп.} \end{array}\) есть распределение: не распределение в обычном смысле распределение средств потребления, а распределение элементов самого производства, при чем вещественные элементы концентрируются на одной стороне, рабочая же сила, изолированная от них, — на другой»¹⁸. «Отделение свободного рабочего от его средств производства есть наперед данный исходный пункт»¹⁹ их соединения. Капиталистическая частная собственность является не только предпосылкой, предварительным условием, определяющим моментом, стоящим где-то вне типа сочетания рабочей силы со средствами производства, а включается в него. Возможность определенного характера этого соединения уже заключена в распределении средств производства. Последнее представляет собой внутренний определяющий момент самого соединения. Внешне же это выражается при капиталистическом строе в акте покупки-продажи рабочей силы. Рост производительных сил достигает такой ступени развития, что социальное разъединение рабочей силы и средств производства является необходимым моментом их соединения, и это отделение их друг от друга не уничтожается и тогда, когда акт покупки-продажи рабочей силы уже произошел и рабочая сила в соединении со средствами производства начинает функционировать, в результате чего мы имеем воспроизводство отношений между капиталистами и рабочими, как специфического для данной исторической ступени развития способа сочетания рабочей силы со средствами производства.

Одна из характернейших черт капитализма заключается в том, что соединение отдельных элементов производительных сил есть в то же время социальное отделение от непосредственного производителя собственности на средства производства. Это имело место также, напр., при феодальном строе, когда часть средств производства (земля) не принадлежала крестьянам. Но, в отличие от феодального способа производства, при капитализме полное отделение от всех средств производства характеризует свойственный ему способ и характер сочетания рабочей силы со средствами производства.

Тип производственных отношений является способом создания единства: 1) элементов материального содержания (средств производства и рабочей силы); 2) формы и содержания процесса производства.

Это единство достигается, как мы уже видели, различно на отдельных исторических этапах развития общества, отличая одну экономическую структуру от других. Напр., при феодальном способе производства общественной формой материального процесса производства являются отношение эксплуатации крестьянина со стороны феодала. Сама же эта эксплуатация, составляющая основное в социальном содержании данной экономической структуры, может производиться и исторически происходит в различных формах: барщина, натуральный оброк, денежный оброк и пр. Последние — это разные формы экономических отношений, соответствующие различным ступеням развития феодальной эксплуатации. Связывание материальных и социальных элементов процесса производства достигается здесь, во-пер[# 75]вых, в силу естественной необходимости для крестьянина работать на себя и воспроизводить «фонд средств существования или рабочий фонд» (Маркс); во-вторых, внешним принуждением крестьянина со стороны феодала-собственника земли. В феодальный период также, как и «во всех формах, при которых непосредственный рабочий остается «владельцем» средств производства и условий труда, необходимых для производства средств его собственного существования, отношение собственности необходимо будет выступать как непосредственное отношение господства и подчинения, следовательно, непосредственный производитель — как не свободный: несвобода, которая от крепостничества с барщинным трудом может смягчаться до простого оброчного обязательства»²⁰. Здесь «необходимы отношения личной зависимости, личная несвобода в какой бы то ни было степени и прикрепление к земле в качестве придатка последней, принадлежность в настоящем смысле слова»²¹. Личная зависимость скрепляет крестьянина с феодалом, рабочую силу крестьянина со средствами производства, принадлежащими феодалу. Это и создает единство формы и содержания (и в том и другом смысле) в феодальный период.

В будущем коммунистическом обществе единство материальных и социальных элементов труда будет достигаться через плановую сознательную связь людей друг с другом, имеющей в своей основе владение всем обществом средствами производства, и этим путем приспособления производственных отношений к производительным силам.

Феодальный строй и коммунистическое общество, несмотря на свое резкое различие в способах установления указанного единства, имеют все же общее, заключающееся в том, что и там и здесь люди устанавливают отношение друг к другу планомерно. Отношения человека к природе и отношения между людьми ясно различаются одно от другого и это понятно и для самих участников производства.

Принципиально иное мы имеем в товарном хозяйстве. В последнем соотношение между формой и содержанием процесса производства как бы перевертывается. Простой процесс труда не только остается по-прежнему, как и во всех формациях, материальным содержанием способа производства, но элементы его еще становятся носителями социально-производственных отношений. Вещи оживают и начинают играть роль не только материально-техническую, но и специфически-общественную. Происходит «персонификация вещей»²², «олицетворение материальных основ производства»²³. Как бы навстречу этому мы наблюдаем и другой процесс. Общественные отношения выступают уже не как непосредственное отношение людей друг к другу, а как отношение одной вещи к другим вещам. Если в других общественных формациях члены общества господствуют над вещами, то в товарном хозяйстве сами-то люди кажутся придатком вещей, лишь представителями вещей. Получается «овеществление отношений производства»²⁴. «Отношения производства объективируются и приобретают самостоятельное по отношению к агентам производства существование»²⁵. Вещи выполняют не только материально-технические функции, но и специфически-социальные, в силу чего они приобретают социальную форму, а производственные отношения «вещную форму»²⁶. В результате же всего этого мы имеем «непосредственное сраще[# 76]ние материальных отношений производства с их исторически-общественной формой»²⁷. В этом заключается одна из отличительных черт производственных отношений между людьми и создания единства материального содержания процесса труда с его общественной формой в товарном хозяйстве. Помимо сознания людей, стихийно создается единство общества в его борьбе с природой.

Подчеркивая большое значение товарного фетишизма в установлении единства материального содержания процесса труда с его общественной формой, однако, мы не можем свести только к этому ту связь, которая имеется в товарном хозяйстве между указанными двумя моментами общественного процесса производства. По этой линии, нам представляется, проходят ошибки И. Рубина²⁸, имеющие своим исходным пунктом следующее его положение: «Вообще связь между вещами и общественными отношениями людей в высшей степени сложна и многообразна. Так, например, касаясь только явлений, имеющих близкое отношение к нашей теме, мы можем заметить: 1) в экономической сфере различных общественных формаций — причинную зависимость производственных отношений людей от распределения между ними вещей (зависимость производственных отношений от состояния и распределения производительных сил); 2) в экономической сфере товарно-капиталистического хозяйства — реализацию производственных отношений людей через посредство вещей, их «сращение» (товарный фетишизм в точном смысле слова); 3) в различных сферах различных общественных формаций — символизацию отношений людей к вещам (общая социальная символизация или фетишизация общественных отношений людей). Мы изучаем здесь только второе явление, товарный фетишизм в точном смысле слова и считаем необходимым резко отличать его как от первого явления (смешение их заметно в книге Н. Бухарина, Исторический материализм, 1922 г., стр. 161—162), так и от последнего (смешением их страдает учение о фетишизме А. Богданова)»²⁹.

Проводя различие между этими явлениями, И. Рубин, с одной стороны, неправильно ограничивает объект политической экономии только явлениями под второй рубрикой, с другой, не устанавливает, а даже разрывает связь между явлениями товарного фетишизма и причинной зависимостью от производительных сил производственных отношений. Если мы ограничимся явлениями товарного фетишизма вне связи их с движением производительных сил, материальным содержанием производственных отношений, то в самом лучшем случае нам удастся открыть под той или иной фетишистской категорией те или иные производственные отношения — и это в самом лучшем случае. Ответы же на вопросы, почему в определенное время возникают такие-то производственные отношения и соответствующие им категории и почему происходит переход и перерастание одной категории в другую, короче говоря, законы развития товарного хозяйства нам не будут даны³⁰. Выведение одной категории из другой будет производиться чисто-формальным путем, связь между ними будет установлена лишь внешняя, а не внут[# 77]ренняя. А ведь к этому результату приводит методология И. Рубина, согласно которой производительные силы представляют собой лишь предпосылку экономического исследования³¹.

Для нас бесспорным является утверждение, что политическая экономия изучает производственные отношения товарно-капиталистического общества. Однако это не говорит о том, что производительные силы входят в поле нашего зрения только в качестве предпосылки, условия³². При такой трактовке объекта исследования теряется отличие марксистов от экономистов в роде Аммона, Петри и др., рассматривающих производственные отношения в роли чистой формы, без материального содержания. Марксизм же, изучая производственные отношения, считает их формой производительных сил. Последние становятся не только предпосылкой, но и материальным содержанием социально-производственных отношений. Как содержание этих отношений, производительные силы входят в объект исследования политической экономии. Сами по себе, взятые отдельно, они не интересуют нас. Конкретные технические формы орудий труда вообще, машин и пр. являются предметом изучения технологии, или, если хотите, науки об общественной технике. Изучая же производственные отношения, как социальные формы производительных сил, политическая экономия рассматривает последние в качестве содержания и в то же время причины первых. В последнем случае производственные отношения включают в себя производительные силы в их снятом виде. «В снятом виде», — в том смысле, что при изучении производственных отношений производительные силы берутся не в их конкретной, определенной технической форме.

Непониманием именно этого положения объясняется требование, которое было предъявлено на одном из диспутов, указать на конкретные орудия труда, приводящие к перерастанию одной категории в другую. Между тем, как из нашего положения, что производительные силы изучаются экономической наукой не сами по себе, а в роли содержания производственных отношений, ни в коем случае не вытекает выполнение указанного требования.

Для пояснения своей мысли приведем несколько примеров. Так, напр., при теоретическом изучении перехода от отношений простых товаропроизводителей к формам подчинения их торговому капиталу, нам нет надобности рассматривать конкретные технические формы производительных сил, достаточно констатировать, что рост мелкого производства, сначала рассчитанного на мелкий местный рынок, приводит к расширению рынка, требующего крупного сбыта. «И вот мелкий характер производства оказывается в непримиримом противоречии с необходимостью крупного сбыта»³³. Это противоречие находит свое разрешение в подчинении простого товаропроизводителя торговым капиталом. Дальнейшее расширение рынка на основе крупного сбыта вызывает необходимость в повышении производительности труда, а мелкое производство препятствует росту производительных сил, что приводит к перерастанию домашне-капиталистической промышленности в мануфактуру, которая «с точки зрения самого способа производства… в начале ее развития едва ли отличается от цеховой ремесленной промышленности чем-либо иным, кроме большего количества рабочих, одновременно занятых одним и тем же капиталом. Мастерская цехового мастера лишь расширяет свои размеры. Итак, сначала разница чисто-количественная»³⁴. По[# 78]том происходит в результате мануфактурного разделения труда качественное изменение производительных сил, появляется частичный рабочий, к действию которого приспособляется и орудие труда. Мануфактурное разделение труда, упрощая трудовые операции, приводит в конце концов к тому, что эти операции передаются мертвому инструменту, машине. Последняя порождает фабрику, как особую стадию в развитии капиталистических отношений. Последующее развитие машинного производства, находящее свое выражение в повышении органического состава капитала, в увеличении основного капитала, масштаба производства, концентрации производства и капитала и т. д. на определенной ступени количественных изменений создает препятствия к уравнению нормы прибыли, приводящие к новой, монополистической стадии капитализма, в рамках которой происходят такие качественные изменения в производительных силах (электрификация, стандартизация производства, конвейер и пр.)³⁵, что требуется уже переход к новому, социалистическому способу производства.

Возможно ли понять кратко-описанное нами развитие капитала без привлечения в наше исследование роста производительных сил? Очевидно, нет. Но это не значит, что политическая экономия превращается в технологию или, скажем в угоду И. Рубину, в науку об общественной технике. Вопросы, подлежащие изучению технологии, нами не разрешены; технические формы ремесленных средств производства, различные системы пара машин в той или иной отрасли производства, техническая сторона электрификации, конкретная эволюция сохи, плуга и пр. могут, конечно, нами привлекаться при экономическом исследовании в качестве предпосылок, иллюстраций, но не как объект нашего изучения. В роли последнего производительные силы выступают в виде содержания производственных отношений, а с этой стороны важен учет количественного роста и принципиально-качественного изменения их (ремесленное орудие и его рабочая сила, частный рабочий и частичное орудие труда, машина и соответствующая квалификация рабочей силы, электрификация, конвейер и тип рабочей силы), но не их конкретных технических форм, тем более в той или в отрасли производства. Производительные силы включаются как содержание в производственные отношения, а, следовательно, становятся объектом теоретико-экономического исследования в своей абстрактной материальной форме (при конкретном исследовании в это положение необходимо внести поправку). Отсюда становится понятным, почему, напр., Маркс «с экономической точки зрения» дает определение машины в отличие от ручного инструмента, изучает простой процесс труда.

Таким образом, изучая производственные отношения товарного хозяйства, мы неизбежно сталкиваемся с характерным для него способом создания единства материального содержания процесса производства и его специфически-общественной формы не только в фетишистских, вещных формах (стоимость, меновая стоимость, деньги и пр.), но и в их социальном содержании, т. е. в самих производительных отношениях, представляющих собою форму развития производительных сил. Именно поэтому, говоря о специфическом для товарного хозяйства способе сочетания материальных и социальных элементов труда, мы не можем ограничиться рассмотрением только фетишистских форм вещей и производственных отношений.

После этих предварительных замечаний переходим к постановке вопроса о содержании стоимости.

II. Постановка вопроса о содержании стоимости

[# 79] «У Маркса в “Капитале” сначала анализируется самое простое, обычное, основное, самое массовидное, самое обыденное, миллиарды раз встречающееся отношение буржуазного товарного общества: обмен товаров»³⁶. Маркс начинает анализ с такой категории, в которой уже представлено единство взаимоотношений человека к природе и людей друг к другу в товарном хозяйстве. Первая сторона процесса труда дана здесь в потребительной стоимости, вторая — в меновой стоимости. Правда, сначала это единство представляется внешним Между потребительной и меновой стоимостью внутренняя связь еще не установлена. Они пока выступают равнодушно, как два самостоятельных свойства товаров. Далее, после определения потребительной стоимости, Маркс переходит к меновой стоимости, которая представляется, прежде всего, во-первых, в виде количественного, случайного соотношения обмениваемых потребительных стоимостей, во-вторых, в виде различных обмениваемых вещей.

Но Маркс не ограничивается этим поверхностным представлением о меновой стоимости и ее связи с потребительной стоимостью, согласно которому (представлению) «внутренняя для товара, имманентная меновая стоимость (valeur intrinséque) представляет, по-видимому, бессмыслицу³⁷. Он приходит к выводу о необходимости за случайными, на первый взгляд, меновыми пропорциями и различными товарами, как меновыми стоимостями, найти «содержание, отличное от этих предметов»³⁸. Маркс отвлекается от свойств предметов как потребительных стоимостей и рассматривает то, что является общим для них с точки зрения социальной, а «то общее, что выражается в меновом отношении или меновой стоимости товара, и есть его стоимость»³⁹.

Таким образом, за видимостью (меновой стоимостью) установлена абстрактная общественная форма бытия товара (стоимость)⁴⁰ и вместе с тем поставлена задача раскрытия заключающегося в ней содержания, не материального, а социального содержания. Маркс поставил своей задачей изучить те производственные отношения, которые скрыты за всеобщей, наиболее простой, абстрактной общественной формой. Поставлена задача изучить производственные отношения товаропроизводителей.

Для того, чтобы понять решение этой задачи, необходимо уяснить, как она была поставлена перед Марксом предшествующим развитием экономической мысли. С этой целью мы коротко остановимся на связи учения Маркса о стоимости с теорией классиков.

С. Булгаков, еще будучи марксистом, в своей статье «О некоторых основных понятиях политической экономии»⁴¹ писал: «…В Марксовом анализе ценности, как сторонниками, так и противниками учения Маркса, совершенно игнорировалась до сих пор самая ценная и самая важная часть этого анализа — форма ценности. Зомбарт создал даже целую интерпретацию учения о ценности, основанную на игнорировании этого учения. Сам же Маркс придавал — и это вполне естественно — наибольшее значение именно этой части своего анализа и в этом смысле противопоставлял себя предшествовавшим сторонникам [# 80] трудовой теории ценности, именно представителям классической политической экономии»⁴². Той же точки зрения придерживается в наше время И. Рубин. «Большинство критиков Маркса, — говорит он, — утверждает, что основное различие между Рикардо и Марксом заключается в учении последнего о труде как «субстанции стоимости»… По мнению И. Рубина, это неправильно. «Выражение, что труд представляет «содержание» или «субстанцию» стоимости, означает только, что в основе изменений стоимости лежат изменения, происходящие в материально-техническом процессе производства, в развитии производительности труда. Эту сторону явлений с особой силой подчеркнул именно Рикардо, потому не в учении о «субстанции» стоимости, а в учении о «форме стоимости» заключается основное различие между ним и Марксом⁴³. Та же мысль повторяется и в других работах. Так в «Очерках по теории стоимости Маркса» (4-е изд., стр. 99) И. Рубин говорит: «Классики обратили внимание на содержание стоимости — затраченный на производство продукта труд; Маркс же исследовал прежде всего «форму стоимости», т. е. стоимость, как вещное выражение трудовых отношений людей и общественного (абстрактного) труда⁴⁴. В примечании к этому — ссылка на вступительную статью к работе Розенберга. Мы оставляем пока в стороне неправильное положение И. Рубина, что «содержание» и «субстанция» стоимости означает только зависимость стоимости от материально-технической стороны труда, тем более что и сам И. Рубин в своих позднейших работах от этого, хоть и робко, отказывается. Точно так же нас не интересует вопрос о том, насколько это положение согласовывается с толкованием И. Рубиным других вопросов теории стоимости. Здесь нам важно подчеркнуть, что и Рубин основным различием в теории стоимости между Рикардо и Марксом считает учение о форме стоимости.

По С. Булгакову, а за ним и по Рубину выходит, что «самая ценная, самая важная часть» анализа Маркса заключается в учении о форме стоимости и что оно является основным отличием теории стоимости Маркса от Рикардо. Нам представляется, что и первое и второе положение в такой формулировке ошибочны. Верно, что учением о форме стоимости теория Маркса отличается от теории классиков и что отсутствие этого учения есть «один из основных недостатков классической политической экономии…»⁴⁵, но неправильно, что это — исходный пункт их различий, так как центральным в теории стоимости является учение не о форме стоимости, а о труде как содержании и субстанции стоимости, и в этой области необходимо прежде всего, искать своеобразие Марксовой теории.

Различие между экономическим учением Маркса и классиков в ее общей форме сводится к различию методов. Заслуга классиков состоит в том, что они правильно нащупали в качестве объекта своего исследования капиталистические отношения. Пусть не всегда верно и последовательно, но они изучали именно капиталистический способ производства. «Задача экономистов, в роде Адама Смита и Рикардо, являющихся историками этой эпохи, состоит лишь в том, чтобы уяснить, каким образом приобретается богатство при отношениях буржуазного производства, возвести эти отношения в законы и категории и показать, насколько эти законы и категории удобнее [# 81] для производства богатств, чем законы и категории феодального общества»⁴⁶. Основная же беда их заключалась в том, что этот исторически-ограниченный общественный строй рассматривался ими метафизически. Они фиксировали свое внимание на бытие капитализма как на какой-то естественной форме производства. Вопрос о возникновении и уничтожении капитализма был для них бессмысленным. Изучая такие общественные отношения, которые представляют собой лишь одну из стадий развития общества, они не сознавали этого и принимали ее за вечную, естественную форму процесса труда. Короче говоря, классики были метафизиками. Поэтому они и не могли дойти до правильного понимания исследуемого ими объекта. Маркс же был диалектиком.

Однако указание на различие методов, очень важное само по себе, еще недостаточно и слишком абстрактно тогда, когда идет речь о той или иной частной проблеме. Мы еще должны показать, что Маркс, пользуясь правильным методом, достиг по сравнению с его предшественниками несравнимо больших результатов, при чем именно в таких-то пунктах.

Поскольку у нас ставится вопрос о теории стоимости, то следует заметить, что различие между классиками и Марксом сказалось, прежде всего главным образом, на центральном пункте теории стоимости, на учении о труде, как содержании, субстанции стоимости, а потом, что является вытекающим из предыдущего, на учении о форме стоимости. «Классики показали, — говорит И. Рубин, — что труд составляет содержание стоимости; Маркс же хотел выяснить, почему труд принимает форму стоимости»⁴⁷. Но последнее как раз сводится не к учению о форме стоимости, а к раскрытию и уточнению характеристики содержания стоимости. «… Этот пункт является центральным, так как от него зависит правильное понимание основных вопросов политической экономии»⁴⁸. Перед Марксом стояла задача вскрыть то качество труда, которое создает стоимость, определить так труд, чтобы он, как содержание, соответствовал .стоимости. Ударение необходимо перенести именно на содержание (субстанцию) стоимости, так как правильное или неправильное разрешение данного вопроса приводит к верному или ошибочному представлению о форме стоимости.

Главная заслуга Маркса, по сравнению с классиками, заключается в том, что он сумел правильно вскрыть содержание стоимости в своем учении об абстрактном труде. Об этом свидетельствует и сам Маркс. В письме к Энгельсу от 24 августа 1867 г. он пишет: «Самое лучшее в моей книге (Капитале»): 1) в первой же главе подчеркнутая особенность двойственного характера труда, смотря по тому, выражается ли он в потребительной или меновой стоимости (на этой теории о двойственном характере труда покоится все понимание фактов)⁴⁹. А в «Капитале» (т. I, стр. 8) Маркс указывает, что «эта двойственная природа заключающегося в товаре труда впервые критически указана мною». Это же подчеркивает и Ф. Энгельс в своем предисловии ко II т. «Капитала». На вопрос — «что же нового сказал Маркс о прибавочной стоимости?» (стр. XXIV) — он отвечает: «Прежде всего, необходимо было подвергнуть критике самую теорию стоимости Рикардо». Итак, Маркс исследовал труд со стороны его свойства создавать стоимость и в первый раз установил какой труд, почему и как образует стоимость, установил, что вообще стоимость есть не что иное, как кристаллизованный [# 82] труд этого рода» (стр. XXV. Разрядка Энгельса. А. С.). Учение об абстрактном труде представляет собой краеугольный камень при объяснении всех вопросов политической экономии, или, как говорит Маркс, «на этой теории о двойственном характере труда покоится все понимание фактов». И в учении о труде, выражающемся в стоимости, Маркс пошел дальше классиков.

«Правда, политическая экономия исследовала — хотя и недостаточно, стоимость и величину стоимости и раскрыла заключающееся в этих формах содержание. Но она ни разу даже не поставила вопроса: почему это содержание принимает такую форму, другими словами, почему труд выражается в стоимости, а продолжительность труда, как его мера, в величине стоимости продукта труда?»⁵⁰. Последний вопрос у классиков даже не напрашивался потому, что они недостаточно раскрыли содержание стоимости. В чем выражается эта недостаточность?

Теория трудовой стоимости в своем историческом развитии прошла довольно-таки тернистый путь. На заре еще капитализма одни экономисты объявили, что только торговля является производительной деятельностью. По существу, это — тогдашняя формулировка труда, создающего стоимость, другие — труд, добывающий золото и серебро, третьи — земледельческий труд. «После того, как отдельные формы реального труда: земледелие, мануфактура, мореплавание, торговля и т. д., были по порядку объявлены истинными источниками богатства, Адам Смит провозгласил труд вообще, и притом в общественной совокупности, в виде разделения труда, единственным источником материального богатства, или потребительных стоимостей. В то время, как здесь он совершенно упускает из виду элемент природы, последний преследует его в сфере чисто-общественного богатства, т. е. меновой ценности. Правда, Адам определяет ценность товара рабочим временем, которое заключено в нем, однако он относит реальность этого определения ценности к временам до Адама»⁵¹.

Здесь Маркс кратко охарактеризовал как достоинства, так и недостатки учения о содержании стоимости Адама Смита. Смит (последовательно или непоследовательно — это другое дело) признает содержанием стоимости — труд и, выражаясь по-марксистски, не конкретный труд той или иной отрасли производства, а труд абстрактный и последний у него общественный труд. «У А. Смита ценность создается всеобщим общественным трудом, совершенно независимо от того, в каких потребительных ценностях он овеществляется; создается исключительно некоторым количеством необходимого труда»⁵². Но Маркс в первой цитате указывает и на основное грехопадение Адама Смита, заключающееся в том, что «элемент природы преследует его в сфере чисто-общественного богатства, т. е. меновой стоимости…» Труд сводится им лишь к материальному фактору.

Д. Рикардо не только более последователен в определении стоимости трудом, чем Адам Смит. Сохранив все ценное, что имеется у последнего, Рикардо двинул вперед эту теорию. Особенно подробно он разработал вопрос о величине стоимости и зависимости ее от производительности труда⁵³. У него имеются в зачаточной форме и категории общественно-необходимого труда. Однако основной недостаток теории стоимости А. Смита остается и у Рикардо. «Специфическую форму буржуазного богатства он рассматривает лишь, как нечто формальное, не затрагивающее его содержания»⁵⁴. [# 83] Стоимостная форма богатства им связывается непосредственно с трудом, рассматриваемым лишь, как материально-техническое содержание способа производства, тогда как эта форма пронизывает содержание, делая его свойственным только буржуазному производству. «Он превращает буржуазное производство в простое производство для потребительной стоимости. «Рикардо рассматривает буржуазную форму труда, как вечную, естественную форму общественного труда»⁵⁵. «Ошибка Рикардо заключается в том, что исследует только величину стоимости; поэтому он интересуется только относительным количеством труда, которое представляют различные товары; которое они содержат, как стоимости, в воплощенном виде. Но заключенный в них труд должен быть представлен как общественный труд, как отчужденный индивидуальный труд… Это превращение всех видов заключенного в товаре труда отдельных индивидуумов в одинаковый общественный труд, который поэтому может быть представлен во всех потребительных стоимостях, может быть обменен на любую из них; эта качественная сторона дела, которая содержится в выражении меновой ценности в деньгах, у Рикардо не развита. Это обстоятельство — необходимость представить заключенный в них труд одинаковым общественным трудом, то есть в деньгах, Рикардо упускает из виду»⁵⁶. Рикардо «не понял специфической формы, в которой труд есть элемент стоимости; именно не понял, что отдельный труд должен быть представлен, как абстрактно-всеобщий, и в этом виде, как общественный труд. Связи возникновения денег с сущностью стоимости и с определением этой стоимости рабочим временем он поэтому не понял»⁵⁷.

Не поняв специфичности труда, создающего стоимость, особенности его, присущей только товарному хозяйству, Рикардо не видел и основного противоречия товарно-капиталистического хозяйства, — между общественным характером производства и частной собственностью, между абстрактным и конкретным трудом. Он не видел: «То, что меновая стоимость товара в деньгах получает самостоятельное существование, является продуктом процесса обмена, результатом развития содержащихся в товаре противоречий меновой и потребительной стоимости и не менее содержащегося в нем противоречия, что определенный особый труд отдельного индивидуума должен быть представлен, как его противоположность, одинаковый, необходимый, общий и в этом виде общественный труд»⁵⁸. Ошибки Рикардо в основном сводятся к тому же, что и у А. Смита.

Классическая экономия раскрыла содержание стоимости. По ее мнению 1) труд является содержанием стоимости, 2) не труд особой отрасли производства, а «труд вообще», или, как бы мы сказали, абстрактный труд. Но это содержание было охарактеризовано недостаточно. Не была дана характеристика социального качества труда, как труда, специфического для товарного хозяйства. Классики не подозревали, что «труд вообще» есть специфический труд исторически-ограниченного буржуазного общества. Отсюда у них: смешение материального содержания с социальным, рассмотрение стоимости как внешней формы, не затрагивающей содержания, — труд бы извне определяет стоимость⁵⁹; непонимание сущности денег и пр.

Различие методов Маркса и классиков реализуется, прежде всего, в различном понимании труда как содержания, субстанции, имманентного ме[# 84]рила и сущности стоимости. Это — основное и исходное различие Маркса и классиков.

III. Абстрактный труд — качественная характеристика содержания стоимости

1

Труд, как процесс между природой и общественным человеком, в товарном хозяйстве не находится под непосредственным руководством всего общества и как бы предоставлен в распоряжение отдельных лиц. Средства производства являются частной собственностью отдельных производителей, поэтому последние формально независимы друг от друга и отношение человека к природе выступает как частное дело этих производителей. Изготовляемый продукт в силу той же частной собственности принадлежит отдельным лицам. Это накладывает на труд черты, которые присущи ему только в товарном хозяйстве. «Раньше (в патриархально-родовом строе. А. С.) каждая пара сапог, которую изготовлял наш сапожник, уже заранее на колодке представляла собой непосредственно общественный труд. Теперь сапоги представляют, в первую голову, частный труд, который никого касается»⁶⁰. «В качестве частного лица он (сапожник) не является членом общества, и его труд, как частный труд, еще не является общественным»⁶¹. Одна из особенностей товарного хозяйства состоит в том, что конкретный труд его членов непосредственно находит свою общественную формулировку в форме частного труда. Этот факт доступен для обыденного мышления и прежде всего бросается в глаза, находя свое отображение в теории робинзонад у буржуазных экономистов.

Мы не отождествляем конкретный и частный труд и не имеем права относить второй, так же, как первый, к материальной стороне труда. Частный труд характеризует товарное хозяйство, именно: ту сторону его, где производство потребительных стоимостей для общества не находится под прямым контролем общества и является частным делом. Частный труд принадлежность только товарного хозяйства и не может быть в организованных обществах, по отношению которых мы можем сказать то же, что говорил Маркс про общинное производство: «Самая сущность общинного производства не позволяет труду отдельного лица являться частным трудом, или продукту его быть частным продуктом; напротив, она скорее непосредственно делает каждое отдельное проявление труда функцией одного из членов общественного организма»⁶². Отсюда, если мы исходим от частного труда, то это не значит, что мы применяем индивидуалистический метод. «Мы не исходим из труда индивидуумов, как общественного труда, наоборот, отправляемся от особенного индивидуального труда, который только в меновом процессе, через уничтожение его первоначального характера, обнаруживается, как всеобщий общественный труд»⁶³.

Если частный характер труда товаропроизводителей выступает довольно ясно, в натуральной форме, в качестве конкретного труда, то общественный характер их труда выступает в скрытой форме. Чтобы воздействовать на природу, необходимы средства производства и средства потребления, которых данный товаропроизводитель, благодаря разделению труда не производит. В силу того же продукт изготовляется им не для собственного потребления, а для других членов общества. Возникает необходимость [# 85] товаропроизводителя вступить в связь с другим производителем. Поскольку они формально независимы, то эта связь может быть установлена только посредством обмена продуктов труда, превращающихся в товары. Частный труд приводит к обмену. «Предметы потребления становятся вообще товарами лишь потому, что они суть продукты независимых друг от друга частных работ»⁶⁴. Но обмен только констатирует, что труд данного члена общества является не только частным, но и общественным трудом, что частный труд превращается в общественный.

Общественный труд существует на всех ступенях развития общества, но только в товарном хозяйстве он обособляется от конкретного труда и принимает особую форму. В тех общественных формациях, где отсутствует частная собственность на средства производства, где нет стихийного разделения труда в обществе, представляющего лишь другую сторону той же собственности⁶⁵, там обмен веществ находится под непосредственным руководством общества, труд отдельных лиц выступает в форме конкретного непосредственно как общественный, а не как частный. «Различные работы… являются общественными функциями в своей натуральной форме» (К., т. I. стр. 46). «Непосредственно общественной формой труда является здесь его натуральная форма, его особенность, а не его всеобщность, как в обществе, покоющемся на основе товарного производства» (там же, стр. 46). Между прочим, последняя цитата говорит о том, что Маркс, конечно, и в организованном обществе рассматривал труд, с одной стороны, как особенный, в его натуральной конкретной форме, с другой — как всеобщий. Но Маркс подчеркивает, что в этом обществе труд становится общественным не в его всеобщей форме. Здесь не происходит противопоставления всеобщности труда особенной форме. «Коль скоро общество вступает во владение средствами производства и применяет их в непосредственно общественном производстве, — труд каждого отдельного лица, как бы ни был различен его специфически полезный характер, становится сам по себе и непосредственно общественным трудом»⁶⁶. Целевая установка в производстве потребительных стоимостей в организованном обществе дается отдельным производителям от всего общества общественным органам или другим представителям общества, поэтому труд в своей конкретной форме становится общественным трудом. Но это в то же время означает, что связь между членами общества устанавливается сознательно и непосредственным образом как между лицами. Продукты труда, средства производства и средства потребления выполняют лишь материальную роль, поэтому они не принимают какой-либо особой социальной формы и существуют в организованном обществе, как общественные продукты только потому, что выполняют определенные материально-технические функции в своей натуральной форме как потребительные стоимости. «Общественные отношения людей к их работам и продуктам их труда остаются здесь прозрачно ясными как в производстве, так распределении» (К., т. I, стр. 47). «Общественные отношения лиц в их труде проявляются здесь как их собственные личные отношения, а не облекаются в костюм общественных отношений вещей, продуктов труда» (К, т. I, стр. 46).

В товарном же хозяйстве из наличия частной собственности и разделения труда, из того положения, что конкретный труд первоначально выступает как труд частный, вытекает необходимость особой, отличной от ма[# 86]териальной формы труда. Труд принимает двойственный характер. С одной стороны, он является, как и во всех общественных формациях, конкретным трудом, с другой — он принимает еще специфически-общественную форму, форму абстрактного труда в противоположность первому. Специфически-общественная трудовая деятельность людей как бы отделяется от ее материального существования. Труд в своей конкретной форме представляет собой лишь частный труд, — это то, что разъединяет людей в товарном хозяйстве. Но, в то же время, «частный труд должен быть представлен непосредственно, как его противоположность, общественный труд; определенным образом примененный труд, как его непосредственная противоположность, абстрактно-всеобщий труд, который поэтому выражается в общем эквиваленте. Лишь благодаря его отчуждению индивидуальный труд действительно представлен, как его противоположность»⁶⁷. «Труд, который проявляется в меновой ценности, сразу выступает, как труд обособленного лица. Общественным он становится потому, что принимает форму непосредственной своей противоположности, форму абстрактной всеобщности»⁶⁸. Приравнивая один товар к другому, товаропроизводители сводят все виды конкретного труда к однородному, человеческому труду вообще, к труду абстрактному, который и составляет общественную определенность труда в меновом обществе. «Лишь для данной особенной формы производства, для товарного производства, справедливо, что специфически общественный характер независимых друг от друга частных работ состоит в их равенстве, как, человеческого труда вообще»⁶⁹. «При каждой общественной форме труда, труд различных индивидов отнесен так же друг к другу, как человеческий труд, но здесь само это отношение является специфической общественной формой труда»⁷⁰.

Во всех общественных формациях труд может рассматриваться с двоякой стороны: во-первых, как особенный труд, труд конкретный — это то, чем один вид труда отличается от другого вида труда; во-вторых, все конкретные виды труда являются в то же время общечеловеческим трудом; с этой стороны они представляют всеобщность труда. Но на всех стадиях развития общества, кроме товарного хозяйства, не эта всеобщность, а конкретный характер включает труд данного производителя в качестве звена в общественный совокупный труд. В товарном же хозяйстве наблюдается противопоставление всеобщего характера труда его конкретной форме. Всеобщий труд в противоположность конкретному становится абстрактным трудом, т. е. специфически-общественным трудом для товарного хозяйства.

В докапиталистических обществах конкретный труд связывал отдельных производителей в силу того, что там различие между натуральными формами труда было небольшое. В этом сказывалась низкая ступень развития производительных сил, выражающаяся в недостаточно развитой дифференциации труда. Слабое разделение труда создавало техническую возможностъ учитывать труд в его непосредственно-натуральной форме. Различие же отдельных видов труда принуждало к этому. Осуществление учета конкретного труда, как общественного, могло иметь место благодаря общинной или феодальной собственности. В товарно-капиталистическом обществе рост производительных сил проявляется в сильно развитом разделении труда, как между отдельными рабочими внутри мастерской, так и между отдельными отраслями производства. Далеко ушедшая дифференциация труда [# 87] находит свое выражение также в социальном раздроблении труда в силу частной собственности на средства производства. И именно потому, что здесь очень большое различие между отдельными конкретными видами труда, которые к тому же, в силу частной собственности, непосредственно выступают в форме частного труда, не конкретный, а абстрактный труд является связью производителей. Но в то же время это обнаруживает недостаточное развитие производительных сил по сравнению с коммунистическим обществом, неразвитость тенденции, которая довольно сильно проявляется уже при капитализме, тенденции нивелировки отдельных видов труда, приближения их в натуральной форме к всеобщему характеру труда. Тем более, что эта тенденция задерживается наличием капиталистической частной собственности, которая стала тормозом для развития производительных сил. В коммунистическом обществе общечеловеческий характер труда не противостоит конкретному труду, поскольку отдельные виды последнего в силу громадного развития техники, упрощения трудовых операций и технического и социального преодоления разделения труда, ничем не отличаются друг от друга. Не все ли равно, где тогда будет производитель работать — на заводе, производящем, напр., химические продукты, или на текстильной фабрике, — если и там и здесь роль рабочего сводится к наблюдению за машинами-автоматами, (познание действия которых не будет привилегией отдельных лиц и слоев общества.

«Труд, реализованный в товарной стоимости, получает не только отрицательное выражение, как труд, от которого отвлечены все конкретные формы и полезные свойства действительных работ, но, кроме того, отчетливо выступает вперед и его положительная природа. Последняя состоит в сведении всех действительных видов труда к их общему характеру человеческого труда, к затрате человеческой рабочей силы.

Всеобщая форма стоимости, которая представляет продукты труда в виде сгустков безразличного человеческого труда, самым своим построением показывает, что она есть общественное выражение товарного мира. Она раскрывает таким образом, что в пределах этого мира общечеловеческий характер труда есть его специфически общественный характер»⁷¹. Положительная природа абстрактного труда заключается в том, что он является качественной характеристикой труда людей в товарном хозяйстве»⁷².

Но в каком же смысле и в каком качестве конкретные виды труда становятся абстрактным трудом? Что же такое «общечеловеческий характер труда», «человеческий труд вообще», который является специфически общественной формой труда в товарном хозяйстве? В самих конкретных видах труда должно быть нечто такое, что может превратиться в безличную форму связи людей при определенных общественных условиях. На эти вопросы Маркс отвечает следующим образом: «Если отвлечься от определенного характера производительной деятельности и, следовательно, от полезного характера труда», т. е. теоретически, мысленно проделать ту же самую операцию, которая в действительности в товарном хозяйстве производится стихийно, независимо от сознания людей⁷³, — то в труде «остается лишь одно, — что он является затратой человеческой рабочей силы. Как портняжество, так и ткачество, несмотря на качественное различие этих видов производительной деятельности, представляют производительную затрату человеческого мозга, мускулов, нервов, рук и т. д., и в этом смысле являются одним и тем же человеческим трудом»⁷⁴. [# 88] «Всякий труд есть, с одной стороны, затрата человеческой pабочей силы в физиологическом смысле слова, — и, в качестве такого одинакового или абстрактного человеческого, труд образует стоимость товаров»⁷⁵.

Таким образом, мы пришли к первому определению абстрактного труда, как «затрате человеческой рабочей силы в физиологическом смысле слова». Именно эта сторона труда составляет социальную однородность, качественную тождественность всех видов конкретного труда. Лишь в качестве физиологической затраты труд отдельных товаропроизводителей становится равными в этой форме общественным трудом.

2

И. Рубин не согласен с таким определением абстрактного труда. Он считает, что «изложенное упрощенное понимание абстрактного труда на первый взгляд (?! А. С.) опирающееся на буквальный смысл слов Маркса, ни в малейшей мере не может быть согласовано как с теорией стоимости Маркса в целом, так и с рядом отдельных мест «Капитала»⁷⁶. По его мнению, «при таком определении, понятие абстрактного труда есть понятие физиологическое, лишенное всяких элементов социальных и исторических. Оно присуще всем историческим эпохам, независимо от той или иной общественной формы производства⁷⁷.

Совершенно правильно формулирует И. Рубин, что «труд, рассматриваемый вне зависимости от той или иной социальной организации хозяйства, представляет материально-техническую и одновременно биологическую предпосылку всякой хозяйственной деятельности»⁷⁸. Если брать именно с этой стороны труд, т. е. рассматривать его вне зависимости от социальной обстановки, т. е. подходить не с экономической точки зрения, то правильны будут и другие положения И. Рубина, устанавливающие связь между абстрактным трудом и физиологической затратой, а именно: «Физиологический труд составляет предпосылку абстрактного труда в том смысле, что ни о каком абстрактном труде не может быть речи, если не имеет места затрата людьми физиологической энергии»⁷⁹; «физиологическая однородность труда составляет биологическую предпосылку всякого общественного разделения труда»; «физиологическое родство труда представляет собой необходимое условие для того, чтобы вообще могло происходить социальное уравнение и распределение труда»⁸⁰. И если отвлечься от социальной формы хозяйства, то все эти положения верны, и нет смысла подчеркивать еще раз, что «эта затрата физической энергии остается именно предпосылкой, а не объектом нашего исследования» и что «эту предпосылку экономического исследования нельзя превращать в его объект»⁸¹. Разве может быть здесь объект экономического исследования, если мы рассматриваем физиологическую затрату «вне зависимости от той или иной социальной организации хозяйства», т. е. заранее исключаем из поля нашего зрения этот объект?!

Однако не такова была постановка вопроса у Маркса, когда он говорил о физиологической затрате. Его задача заключалась, как мы говорили выше [# 89] сначала путем анализа открыть труд как специфически-социальное содержание стоимости. В первом томе «Капитала» Маркс оставался верным своему положению, высказанному еще в «К критике»⁸²: «Условия труда, образующего меновую стоимость, как они обнаруживаются при анализе последней, являются общественным определением труда или определением общественного труда, но не просто общественного, а в особенном смысле. Это специфический род общественности. Однородность труда, лишенного различий, есть прежде всего равенство труда различных индивидуумов, взаимное отношение их труда, как равного, которое достигается благодаря фактическому сведению всякого труда к однородному. Труд каждого индивидуума обладает этим общественным характером постольку, поскольку он выражается в меновых стоимостях, и выражается в меновых стоимостях постольку, поскольку он относится к труду всех других индивидуумов, как одинаковому». А за несколько строк перед этим Маркс дал и то определение, которое мы находим в первом томе «Капитала»: «… Поскольку труд проявляется в меновых стоимостях, он может быть представлен как всеобщий человеческий труд. Эта абстракция всеобщего человеческого труда существует в среднем труде, который в состоянии выполнять каждый средний индивидуум данного общества; это определенная производительная трата человеческих мышц, нервов, мозга и т. п.»⁸³. Здесь так же, как и в I т. «Капитала», Маркс непосредственно связывает физиологическую затрату со стоимостью.

«Однородность труда», «равенство труда различных индивидуумов заключается как раз в том, что они представляют «затрату человеческой рабочей силы в физиологическом смысле». Сам по себе физиологический труд, как естественная категория, существует, конечно, во всех общественных (формациях и в этом отношении является биологической предпосылкой социального уравнения труда. Но во всех социально-экономических формациях, за исключением товарно-менового общества, физиологическая затрата существовала слитно с конкретным трудом и никакой самостоятельной специфически-общественной роли не играла. Она была естественной категорией и только. Однако такая характеристика (как биологической предпосылки, естественного содержания) физиологической затраты недостаточна для товарного хозяйства. В последнем физиологическая затрата, оставаясь по-прежнему в качестве естественной (биологической) категории, кроме того, начинает выполнять, выражаясь в стоимости, еще и специфически-социальные функции связывания людей друг с другом, приобретая в этом отношении самостоятельное от конкретных видов труда общественное значение, становясь этой стороной исторически ограниченной категорией. Физиологическая затрата становится не только биологической предпосылкой, необходимым условием общественного труда в товарном хозяйстве, но и специфически-общественной материей производственных отношений товарного хозяйства и в этом качестве абстрактным трудом.

Физиологическая затрата в ее значении основного определения абстрактного труда становится объектом экономического исследования.

Следовательно, связь материального (биологического) с социальным в категории абстрактного труда⁸⁴ не так проста, как предполагает И. Рубин, когда у него социальное лишь только как бы сидит на материальном. Физиологическая затрата не только предпосылка, необходимое условие, но и сам [# 90] абстрактный труд как социальная категория является «затратой человеческой рабочей силы в физиологическом смысле слова».

Единство материального содержания процесса труда и его общественной формы в товарном хозяйстве выражается в частности в том, что абстрактный труд, как труд этого хозяйства, есть «производительная затрата человеческого мозга, мускулов, нервов, рук и т. д.» (Маркс), в ее противоположности конкретной форме труда, такой противоположности, которая не может освободиться от своего антипода, т. е. конкретного труда. Абстрактный труд есть рабочая сила в действии в специфической для товарного хозяйства общественной форме, — рабочая сила в ее функции связывания отдельных товаропроизводителей друг с другом.

Между прочим, неправы и те товарищи, которые считают физиологическую затрату материальным содержанием абстрактного труда в отличие от какой-то особой, отличной от нее, общественной формы этого труда. Абстрактный труд — это процесс создания стоимости. Его материальным содержанием является производство потребительных стоимостей, т. е. конкретный труд. Физиологическая же затрата, рассматриваемая с материальной стороны, не существует самостоятельно от конкретного труда, так же, как нет в природе плода вообще в отличие от груш, яблок и пр. В качестве же определения абстрактного труда физиологическая затрата есть сама по себе специфическая для товарного хозяйства общественная форма труда.

Каким же образом И. Рубин, не выступая открыто против указанных положений Маркса, старается примирить, по его мнению, «упрощенное понимание абстрактного труда», которое дается во втором разделе I главы тома I «Капитала», со своей трактовкой? Различие в результатах исследования Рубина и Маркса здесь явное, поэтому И. Рубин старается подкрепить правильность своей интерпретации не ссылкой на Маркса, а методологическими соображениями.

«…Разногласия между социологическим пониманием абстрактного труда и физиологическим пониманием абстрактного труда, — говорит И. Рубин, — отчасти сводятся именно к различию этих двух методов, диалектического и аналитического. Если с точки зрения аналитического метода можно еще с большим или меньшим успехом отстаивать физиологическое понимание абстрактного труда, то с точки зрения диалектического метода это понятие труда заранее обречено на неудачу, из понятия труда в физиологическом смысле вы никакого представления о стоимости как о необходимой социальной форме продуктов труда, вывести не можете»⁸⁵. Здесь так же, как и на предшествующих этому страницах⁸⁶, Рубин отождествляет диалектический метод с генетическим, который, по его мнению, включает как анализ, так и синтез. Такое же отождествление мы находим в третьем издании «Очерков»⁸⁷. В других местах «Очерков», правда, имеются несколько иные оттенки мысли. Так, напр., И. Рубин говорит: «К этому аналитическому методу Маркс для облегчения изложения⁸⁸ прибегает на первых пяти страницах «Капитала». Но диалектический ход его мысли следует представить себе в обратном порядке⁸⁹. Таким образом, анализ, видимо, необходим был Марксу лишь как метод изложения, а в исследовании он выпадает. Что у И. Рубина имеется и такая тенденция, подтверждается, в частности, следующим его положением: «Ошибочно представлять себе дело таким образом, будто Маркс исходит из явле[# 91]ний стоимости в их «вещном выражении и, анализируя их, приходит к выводу, что общим в обмениваемых и оцениваемых вещах может быть только труд. Ход мысли Маркса по существу обратный»⁹⁰. Если Рубин хочет сказать этим, что центр тяжести теории стоимости лежит в генетическом объяснении стоимости из труда, то это будет правильно. Если же он отбрасывает анализ, как метод исследования, а эту фразу можно и так истолковать, то это будет уже непониманием значения анализа, как предпосылки генетического метода.

Прежде всего нам представляется неправильным отождествление диалектики и генетического метода⁹¹. Совершенно верно, что диалектика является единством анализа и синтеза, но синтез и есть генетический метод. Синтез есть «воспроизведения конкретного путем мышления»⁹², т. е. генетический метод. Последний представляет собой не всеобъемлющую методологию, как диалектика, а только один из моментов ее, для которого «анализ является необходимой предпосылкой» (Маркс). Отсюда можно противопоставить анализ и синтез (генетический метод), как противоположные моменты диалектики, но не анализ диалектики. Однако и в этом случае нам необходимо помнить о единстве анализа и синтеза, тогда как у И. Рубина это единство отсутствует. Ведь по его мнению выходит, что если пользоваться анализом, то придешь к физиологическому пониманию труда, при генетическом же методе — к социологическому. Он так и пишет: «Если мы исходим из стоимости, как определенной социальной формы, и ставим себе вопрос, каково содержание этой формы, то оказывается, что эта форма только выражает вообще тот факт, что затрачен общественный труд; стоимость оказывается формою, выражающею факт социального уравнения труда, — факт, происходящий не только в товарном хозяйстве, но могущий происходить и в другом хозяйстве. Подвигаясь путем анализа от готовой формы к его содержанию, мы в качестве содержания стоимости находим социально-уравненный труд. Но к другому выводу мы придем, если за исходный пункт исследования возьмем не готовую форму, а самое содержание (т. е. труд), из которого с необходимостью должна вытекать форма (стоимость). Чтобы от труда, рассматриваемого, как содержание, перейти к стоимости, как форме, мы должны в понятие труда включить социальную форму организации его в товарном хозяйстве, т. е. содержанием стоимости признать абстрактно-всеобщий труд. Возможно, что именно различием обоих методов и объясняется кажущееся противоречие в определении содержания стоимости, которое мы встречаем у Маркса»⁹³.

Это рассуждение И. Рубина не выдерживает критики как раз с методологической точки зрения. При такой трактовке анализ и синтез превращается в самостоятельные, ничем не связанные (разве только формально) методы. Получается разрыв между аналитическим и синтетическим методом. Из его слов вытекает, что если пользоваться аналитическим методом, то придешь к физиологическому труду и что Маркс и пришел сначала к этому, хотя занимался изучением процесса труда не с физиологической и не с биологической точки зрения, и не анализом труда вне его общественной формы. Однако где же граница анализа по Рубину? Может быть право[# 92]мочно, пользуясь этим методом, идти еще глубже, к еще более простым и абстрактным понятиям, от физиологической трудовой затраты к физиологическим или биологическим процессам вообще, к понятию жизни и т. д. По Рубину нет предела для анализа, потому что последний у него, на самом деле, не выступает в роли элемента диалектики⁹⁴. Лишь диалектический метод, как единство синтеза и анализа, не отказываясь от последнего, определяет его границу. Забвение того положения, что анализ и синтез не только формально различные методы, но, как противоположные моменты диалектики, взаимно обусловлены и органически связаны между собой, в частности, тем, что анализ есть предпосылка генетического метода, что синтез накладывает свой отпечаток на анализ, является основной ошибкой И. Рубина, которая роднит его, особенно по изд. 2-му «Очерков», с классиками⁹⁵, несмотря и на громадное отличие его от «их.

«Классическая экономия в анализе иногда впадает в противоречие, часто она пытается непосредственно, без посредствующих звеньев, все это свести к единству, и доказать тождество источников различных форм. Но это необходимо вытекает из ее аналитического метода, с чего должна начинать критика и объяснение. Она заинтересована не в том, чтобы генетически развить различные формы, а в том, чтобы путем анализа свести их к их единству, так как она исходит из них, как из данных предпосылок. Но анализ является необходимой предпосылкой⁹⁶ генетического изложения, понимания действительного процесса развития в его различных фазах. Классическая экономия впадает в конце концов ошибки, заблуждается, рассматривая основную форму капитала, производство, с целью присвоения чужого труда, не как историческую форму, а как естественную форму общественного производства; это такое понимание, для устранения которого она сама, однако, прокладывает путь своим анализом»⁹⁷. Классики в своем анализе капитализма исходили из того положения, что различные формы его есть данные, не подлежащие сомнению естественные формы. Поэтому они совершенно не задавались вопросом возникновения этих форм, их развития, исчезновения. Одним словом, генетический метод ими не применялся. На это указывает и Рубин⁹⁸. Но он не подчеркивает другой стороны. Недостатки анализа классиков заключались не только в том, что он у них не дополнялся синтезом, но что благодаря этому сам по себе анализ, отдельно взятый, был недостаточен. Основной порок заключался в том, что классики, анализируя капиталистические формы, приходили бессознательно по существу, к специфически-социальному содержанию их, но в их представлении это содержание являлось только материальным. Так, например, «… Политическая экономия исследовала стоимость и величину стоимости и раскрыла заключающееся в этих формах содержание»⁹⁹, но недостаточно. Если брать только качественную сторону, то клас[# 93]сики путем анализа пришли к «труду вообще», но они не поняли, что этот «труд вообще» и есть характерная особенность труда при товарном производстве, как исторически особой формации. Отсюда вытекают противоречия в их системе. Но своим анализом классики, пусть непоследовательно, все же вскрыли внутреннее единство различных форм, поэтому Марксу не было надобности проходить весь этот путь анализа, который был пройден политической экономией до него.

Неправильность применения классиками анализа сводится не только в отсутствии дополнения его синтезом, но и, что вытекает из предыдущего, в неисторичности, метафизичности самого анализа. Перед Марксом стояла задача не только «генетического изложения», но и пересмотра в связи с этим того пути анализа, который предполагается синтезом и уже в основном был пройден политической экономией, освободив его от противоречий, используя анализ, как исторический же метод. Маркс прибегает к анализу не только «для облегчения изложения»¹⁰⁰. «Анализ является необходимой предпосылкой генетического изложения, понимания действительного процесса развития в его различных фазах»¹⁰¹, и эта предпосылка в силу неисторичности анализа классиков, поскольку он не был обусловлен синтезом, не была полностью подготовлена для Марксова генетического изложения. Но и помимо этого Марксу приходилось пользоваться анализом и из соображений чисто-методологического порядка. Труд, в его социальной определенности, как исходный пункт генетического метода, в товарном хозяйстве не является непосредственно данным, — это одна из особенностей этого типа хозяйства, на которую не один раз обращал внимание И. Рубин. Поэтому мы вынуждены начинать свое исследование не прямо с труда, а с товара, меновой стоимости, чтобы потом дойти до абстрактного труда, как исходного пункта синтеза.

Задача теории стоимости заключается, с одной стороны, в раскрытии социального содержания, которое находит свое выражение в стоимости, меновой стоимости, с другой — в объяснении того, почему данное социальное содержание принимает форму стоимости денег. И та и другая сторона одинаково важны для исследования и не могут быть отделены друг от друга¹⁰². Между тем И. Рубин подчас доходит даже до отрицания необходимости анализа, о чем мы уже говорили выше. А разве самое рассуждение И. Рубина о методах не приводит к выводу, что анализ не нужен? Посредством анализа мы приходим ведь к физиологической затрате труда, т. е. к понятию, которое, по мнению И. Рубина, ничего обпито не имеет с социальным содержанием стоимости, являясь лишь биологической предпосылкой его. Но, спрашивается, зачем пользоваться анализом, если в результате его применения получаются ошибочные понятия? Необходимо, выходит, ограничиться только генетическим методом. Правда, тогда встает перед нами затруднение: найти исходный пункт для синтеза без анализа, — задача по существу невыполнимая. Такие выводы можно сделать из методологических положений И. Рубина. На деле же Рубин, конечно, пользуется анализом, но у него результаты анализа отделяются от тех положений, которые при синтезе становятся исходными.

Если у классиков есть анализ, но отсутствует синтез, то у Рубина, при наличии того и другого, разрубается стык между ними, что опять-таки [# 94] приводит к метафизичности метода. Поэтому противоречия в системе Рубина носят другую форму. У классиков — смешение материального содержания с общественной формой, у Рубина — их отрыв. Содержанием и субстанцией стоимости в «Очерках», изд. 2-е¹⁰³, является материально-технический труд. Хотя там же дается крайне-социологическое толкование абстрактного труда, который не представляет собой ничего материального. По докладу же «Абстрактный труд и стоимость в системе Маркса», «Очеркам», изд. 3-е, при анализе содержанием стоимости становится социапьно-уравненный труд безотносительно к его общественной форме, при генетическом же методе — абстрактный труд, как буржуазный труд.

Во имя оправдания положения «Изложенное упрощенное понимание абстрактного труда («Всякий труд есть… затрата человеческой рабочей силы в физиологическом смысле слова» и т. д. — см. у Маркса. А. С.), на первый взгляд опирающееся на буквальный смысл слов Маркса, ни в малейшей мере не может быть согласовано как с теорией стоимости Маркса в целом, так и с рядом отдельных мест «Капитала»¹⁰⁴. Или как формулируется в другом месте: «Мы пришли к парадоксальному положению, содержанием стоимости Маркс признает то социально-уравненный труд (безотносительно к его общественной форме. А. С.), то труд абстрактный (специфически-буржуазный труд. А. С.)¹⁰⁵ — во имя оправдания этих положений И. Рубин разрывает единство анализа и синтеза, иначе говоря становится метафизиком. Невозможность согласования физиологической затраты с понятием абстрактного труда в его интерпретации вытекает у него из невозможности согласовать в его толковании анализ и синтез.

Как же применялись Марксом и должны быть использованы нами анализ и синтез в разрешении разбираемой нами проблемы?

Если производится исследование товарно-капиталистического общества, то, чтобы не стереть различий между товарной формой хозяйства и материальной стороной труда, — с одной стороны, между товарным хозяйством и другими общественными формациями, с другой — мы, необходимо пользуясь анализом, не можем в процессе его применения идти дальше труда, производящего стоимость, т. е. абстрактного труда, как специфического для товарного хозяйства. Лишь такой труд, будучи конечным пунктом при анализе капиталистического хозяйства, в то же время может служить «предпосылкой генетического изложения» (Маркс). Путем анализа мы передвигаемся до тех пор, — как говорит сам Рубин, — «пока не доходим до наиболее абстрактных понятий в сфере данной науки или данного комплекса вопросов, который нас интересует («Абстрактный труд», стр. 3, разрядка наша. А. С.). В своем анализе товарно-капиталистического хозяйства мы доходим до наиболее простейшего отношения, которое «не может существовать иначе, как абстрактное, одностороннее отношение уже данного конкретного и живого целого» (Маркс, Введение к критике, «Основные проблемы», изд. 2-е, стр. 24. Разрядка моя. А. С.). Маркс так и делает, оставаясь верным своему принципу, что «как вообще во всякой исторической социальной науке, по отношению к экономическим категориям нужно твердо помнить, что как в действительности, так и в голове здесь дан субъект, в нашем случае современное буржуазное общество»… (Маркс — Введение к «К Критике полит. экон.», стр. 29). Стоит только просмотреть первые страницы I т. «Капитала», чтобы убедиться в этом. Маркс исходит из понятия товара, анализируя которое он через потребительскую и меновую стоимость, приходит [# 95] к стоимости, от стоимости к абстрактному труду, как специфическому для товарного хозяйства труду. «Всякий труд есть затрата человеческой рабочей силы в физиологическом смысле слова, — и, в качестве такого одинакового или абстрактно-человеческого, труд образует стоимость товаров»¹⁰⁶. Он ставил задачу вскрыть социальное содержание стоимости и его нашел путем анализа, именно, в производительной физиологической затрате, являющейся социальной характеристикой абстрактного труда, производящего стоимость. От этого И. Рубину не отвертеться.

То, что при анализе товарно - капиталистическое хозяйство является конечным пунктом (наиболее простейшее отношение), при синтезе становится пунктом исходным. Здесь и происходит стык анализа и синтеза, связывание их в единый диалектический метод, тогда как по Рубину, если пользуешься аналитическим методом, то приходишь к труду вообще, если же — генетическим, то начинаешь с труда, в понятие которого включается социальная форма. В первом случае — одно, во втором — другое. Необходимо еще добавить, что наш метод не только диалектический, но и материалистический, поэтому при исследовании генетического происхождения стоимости мы не можем исходить из абстрактного труда, из которого вытравлено материальное (физиологическая затрата), иначе вместо производственных отношений у нас исходной точкой при синтезе будут какие-то мифические, призрачные «социальные» отношения, соответствующие представлению о них у «современных экономистов на Западе», которых критиковал И. Рубин, но, видимо, от влияния которых он не может освободиться, поскольку ему до сего времени кажутся у Маркса противоречия в толковании абстрактного труда. Если из категории абстрактного труда выхолостить физиологическую затрату, то не остается никакого труда, ничего реального. Форма труда в таком случае сведется разве лишь к специфическому способу сведения…, но чего?! Отсюда недалеко до утверждения, что «абстрактный труд создается обменом», «рождается только в обмене», появляется только в действительном акте рыночного обмена»¹⁰⁷, недалеко до отождествления процесса обращения с трудом, отнесения стоимости к обмену, т. е. дойти до того, за что справедливо обрушивались на Рубина его критики.

Методологическое обоснование И. Рубина сверх социологического понимания абстрактного труда не выдерживает критики, и нам нет надобности отказываться от того понятия абстрактного труда, которое дал К. Маркс. Но, задает вопрос И. Рубин, можно ли из физиологической затраты генетически вывести стоимость? Конечно, если физиологическую затрату труда принимать лишь за естественную категорию, то никакая стоимость из нее не может вытекать. Однако политическую экономию, как совершенно правильно говорит тот же И. Рубин, интересуют не вещи сами по себе, а те социальные функции, которые ими выполняются в товарном хозяйстве и благодаря чему они принимают исторически-ограниченную рамками данного хозяйства форму. Подобно этому, и процесс труда важен не в его роли процесса обмена веществ между природой и обществом, а, [# 96] опять-таки, в его функции связывания людей между собой в товарном хозяйстве. С этой же точки зрения мы подходим и к физиологической затрате труда. Поскольку именно она, а не труд в конкретной форме, являет трудовой связью автономных товаропроизводителей, т. е. категорией, свойственной только товарному хозяйству, постольку мы из нее и выводим стоимость.

Итак, ошибки И. Рубина сводятся к следующим пунктам:

1) неправильное отождествление генетического метода с диалектикой;

2) формально провозглашая единство анализа и синтеза, он на деле порывает связь между ними, поскольку у него конечный пункт анализа не совпадает с исходным понятием синтеза; анализ и синтез не обуславливают друг друга, подчиняясь диалектике;

3) в предыдущем сказывается метафизичность его метода в целом;

4) не признавая «затраты рабочей силы в физиологическом смысле слова» (Маркс) специфическим общественным трудом товарного хозяйства как качества абстрактного труда, он непосредственно протягивает руку идеализму.

3

Характеристика абстрактного труда лишь как физиологической затраты, являющейся специфической формой буржуазного труда, еще неполна, недостаточна. «Для понимания того, — говорит Маркс, — каким образом меновая ценность определяется рабочим временем, надлежит твердо установить следующие главные пункты: приведение труда к простому, так сказать, лишенному качеству труду, специфический способ, посредством которого труд, создающий ценность, т. е. производящий товары, становится¹⁰⁸ общественным; наконец, различие между трудом, поскольку результатом его являют потребительные ценности, и трудом, как источником меновой ценности. Это приведение является абстракцией: однако это — абстракция, которая в общественном процессе производства совершается ежедневно» («К критике», стр. 44). Итак, необходимо еще указать, каким образом происходит отвлечение от конкретных видов труда и отвлечение не в нашем сознании, а в действительной жизни. Абстрактный труд не существует отдельно от конкретного труда, а представляет лишь общественную сторону, общественное свойство труда, как связующего звена между отдельными товаропроизводителями. Мы уже говорили, что эта связь устанавливается посредством связи между вещами. Через приравнивание одного товара к другому и происходит отвлечение от конкретных видов труда и приведение его к однородному, бескачественному, абстрактному труду. «Конечно, портняжный труд, создающий сюртук, есть конкретный труд, отличный от труда ткача, который делает холст. Но приравнивание к ткачеству фактически сводит портняжество к тому, что действительно одинаково в обоих видах труда, к их общему характеру человеческого труда. Следовательно, этим косвенным путем утверждается, что и ткачество, поскольку оно создает стоимость, не отличается от портняжества, следовательно, есть абстрактный человеческий труд. Только выражение эквивалентности разнородных товаров обнаруживает специфи[# 97]ческий характер труда, созидающего стоимость, так как оно разнородные виды труда, заключающиеся в разнородных товарах, действительно сводит к их общей основе, к человеческому труду вообще»¹⁰⁹. «Люди сопоставляют друг с другом продукты своего труда как стоимости не потому, что это вещи являются для них лишь вещественными оболочками однородного человеческого труда. Наоборот, приравнивая друг у друга в обмене разнородные продукты как стоимости, они тем самым приравнивают друг другу свои различные работы как человеческий труд вообще. Они не сознают этого, но они это делают»¹¹⁰.

Абстрактный труд рассматривается нами пока, как производительная деятельность, как живой труд людей в товарном хозяйстве, такая деятельность, которая находит свое выражение в стоимости товаров, как живой труд в его функции включения самостоятельных товаропроизводителей в систему производственных отношений общества. Поэтому нам важно подчеркнуть, что Маркс под приравниванием и обменом товаров, посредством которых происходит сведение конкретных видов труда к абстрактному, подразумевает в данном случае не непосредственный процесс обмена и обращения товаров, а обмен как форму общественного способа производства, форму, которой облекается и непосредственный процесс производства. Естественно, для того, чтобы обмен приобрел такое значение, предполагается известная степень его развития… «Расщепление продукта труда на полезную вещь и вещь, воплощающую стоимость, осуществимо на практике лишь тогда, когда обмен уже приобрел достаточные размеры и достаточную важность для того, чтобы полезные вещи можно было производить специально для обмена, — а потому характер вещей как стоимостей уже принимается в расчет при самом их производстве. С этого момента частные работы производителей действительно получают двойственный общественный характер»¹¹¹. При таких условиях, когда товаропроизводитель только изготовляет свой товар, то он и тогда его оценивает, т. е. мысленно приравнивает к другому товару, тем самым этим косвенным путем приравнивает свой труд к труду другого производителя.

Поскольку все виды конкретного труда в форме абстрактного становятся одинаковым, однокачественным трудом, постольку следствием этого имеем то обстоятельство, что развитие процесса приравнивания товаров, должно привести к всеобщему эквиваленту, как адекватной форме выражения абстрактного труда. Чем разнообразнее и больше конкретных видов труда, чем однороднее становится эквивалентная форма стоимости, тем, значит, вернее, более «нормально» действует специфический способ отвлечения от конкретных видов труда и сведение их к абстрактному, тем в большей степени в форме последнего труд становится общественным, тем больший охват людей абстрактным трудом, как формой связи между людьми. Развитие эквивалента отражает развитие абстрактного труда, как специфической формы буржуазного труда. Отсюда «только внешняя торговля, развитие рынка до мирового рынка превращает деньги в мировые деньги и абстрактный труд в общественный труд. Абстрактное богатство, стоимость, деньги, — следовательно, абстрактный труд развивается соответственно тому, как конкретный труд превращается в совокупность самых различных видов [# 98] труда, охватывающих внешний рынок. Капиталистическое производство основано на стоимости или на развитии заключенного в продукте труда, как труда общественного. Но это возможно лишь на основе внешней торговли и мирового рынка. Последний, таким образом, является предпосылкой и результатом капиталистического производства»¹¹². Абстрактный труд приобретает общественный характер по мере своего развития или, иначе говоря, если можно так выразиться, степень общественности абстрактного труда соответствует степени его развития. Только на мировом рынке абстрактный труд полностью выявляет свой специфически-общественный характер труда, как труда менового общества.

Со специфическим способом сведения, как методом превращения частного труда в общественный, тесно связан еще один признак абстрактного труда. «Труд, создающий меновую стоимость, характеризуется еще тем, что общественное отношение лиц представляется наоборот, как общественное отношение вещей»¹¹³. «Потребительная стоимость товара, в котором воплощается труд производительного рабочего, может быть самого ничтожного свойства. Это вещественное свойство продукта не имеет ничего общего с тем его свойством служить овеществлением производительного труда, которое, в свою очередь, выражает только определенное общественное отношение производства. Это последнее свойство труда создается не его содержанием (материальным. А. С.) и не его результатом, а его данной общественной формой»¹¹⁴. Из стихийности, как следствия частной собственности и частного труда, вытекает необходимость, чтобы конкретный труд отдельных производителей принял форму абстрактного труда, и в этом виде труда общественного, в свою очередь, способ редукции приводит к тому, что отношения лиц представляются отношением вещей, свойства общественных отношений как бы передоверяются вещам.

Здесь нам могут возразить, что, дескать, овеществление труда и общественных отношений является более сложным явлением, чем вопрос о содержании стоимости, поэтому нельзя абстрактный труд, наипростейшую категорию, определять через его овеществление, т. е. стоимость, более сложную категорию. Однако такое возражение, с нашей точки зрения не выдерживает критики, прежде всего, в отношении самой постановки вопроса. Исследование каждой категории должно показать не только то, что она представляет сама по себе, но и то, какие качества ее приводят к тому, что она перерастает в другую категорию, т. е., иначе говоря, категории должно рассматривать в их связи. Особенностью самого абстрактного труда является его свойство овеществляться. «Во время процесса труда он постоянно переходит из формы деятельности в форму бытия, из формы движения в форму вещи. По окончании одного часа движение прядения оказывается воплощенным в известном количестве пряжи, следовательно, определенное количество труда, один рабочий час, оказывается овеществленным в хлопке. Мы говорим: рабочий час, т. е. затрата рабочей силы прядильщика в течение одного часа, потому что труд прядения здесь (в процессе создания стоимости. А. С.) имеет значение постольку, поскольку он является затратой рабочей силы, а не потому, что он — специфический труд»¹¹⁵. В этом месте Маркс говорит о таком [# 99] переходе труда «из формы деятельности в форму бытия, из формы движения в форму вещи», который присущ только товарному хозяйству. «Овеществление» в данном случае синоним «офетишизирования», которым характеризуется труд только в товарном хозяйстве. «Форма бытия», «форма вещи» в этом случае — специфическая, исторически-ограниченная только рамками товарного хозяйства общественная форма бытия труда и вещи. В другом смысле Маркс употребляет термин «овеществление», когда говорит о производстве потребительных стоимостей, об отношении человека к природе. Так, напр., в главе V первого тома «Капитала» в разделе о производстве потребительных стоимостей мы читаем: «…В процессе труда деятельность человека при помощи средства труда производит преднамеренное изменение в предмете труда. В продукте процесс изглаживается. Продукт последнего есть потребительная стоимость, вещество природы, приспособленное к человеческим потребностям посредством изменения формы. Труд соединился с предметом труда. Он овеществился, а предмет подвергся обработке. То, что для рабочего представлялось в форме движения, теперь со стороны продукта является установившимся свойством в форме бытия. Рабочий прял, и продукт есть пряжа»¹¹⁶. В последнем случае, продукт тоже представляет собой «овеществленный», «материализованный» труд, но этот процесс овеществления — материально-технический процесс, тоже, конечно, общественный, но только в широком смысле слова, в том смысле, что процесс труда может происходить только в рамках общества. Тогда как в первом случае мы говорим о специфически-социальном процессе «овеществления», «материализации», свойственным только товарному хозяйству. Оно-то и интересует нас¹¹⁷.

Труд в форме деятельности мы рассматриваем в его связи и зависимости от его формы бытия, как формы вещи, как свойства «вещи» уже в силу самой постановки вопроса. Мы ищем не просто содержание богатства, а содержание стоимости. Оставляя пока в стороне вопрос о стоимости как «форме бытия труда» и «форме вещи», мы все же изучаем труд в качестве содержания стоимости. В частности, ошибка классиков заключалась в том, что, анализируя «форму вещей», какую принимают они только в товарном хозяйстве и находя содержание ее в труде, они в то же время в определении последнего совершенно отвлекались от его общественной формы бытия, рассматривая его лишь как материальный процесс, а «форму вещи», как внешнюю форму, не затрагивающую содержания.

Если труд, как процесс, деятельность, движение, оторвать от его общественной формы бытия, следовательно, рассматривать лишь в качестве взаимодействия между человеком и природой, то он не [# 100] представит собой ничего особенного по сравнению с другими общественными формациями и для товарного производства. При такой постановке «как бы различны ни были отдельные виды полезного труда, или производительной деятельности, с физиологической стороны они являются во всяком случае функциями человеческого организма, и каждая такая функция, каково бы ни было ее содержание и ее форма, является по существу своему тратой человеческого мозга, нервов, мускулов, органов чувств и т. д.»¹¹⁸. Но повторяем, что такой результат получится только тогда, когда мы отвлечемся от общественной формы бытия труда. Другое дело, если рассматривать форму деятельности в связи с его формой бытия, с его социальным бытием. Тогда и в форме деятельности мы найдем специфические для товарного хозяйства черты. Труд в качестве физиологической затраты выступает общественным определением труда товарно-менового общества. Физиологическая затрата, как специфическая форма буржуазного труда, предстает перед нами в роли содержания стоимости. В товарном хозяйстве физиологическая затрата не в форме конкретных видов труда, не в качестве целесообразного в рамках всего общества труда связывает людей между собой, как это происходит во всех организованных формациях, а в своей обезличенной форме, в качестве физиологической затраты в ее противопоставлении материальной форме. Благодаря этому, отношения людей устанавливаются путем приравнивания вещей друг к другу, но это в свою очередь приводит к тому, что общественные определения труда получают вещественные черты, а вещи общественные черты¹¹⁹.

Теперь мы имеем возможность подвести итоги характеристике абстрактного труда. Категория абстрактного труда включает в себя следующие моменты:

1. «затрату человеческой рабочей силы в физиологическом смысле слова» (Маркс) в ее противоположности, что имеет место только в товарном хозяйстве, конкретной форме труда, и что делает физиологическую затрату специфически-общественной формой трудовой деятельности, связывающей людей друг с другом в этом хозяйстве;

2. стихийное приравнивание товаров как специфический способ сведения конкретных видов труда к физиологически-однородному и в этой форме общественному;

3. превращение труда в общественное свойство вещей, или, что то же самое, овеществление производственных отношений;

4. вытекающее из предыдущего различие между конкретным трудом, который вместе с природой является источником потребительных стоимостей, и абстрактным трудом как источником стоимости.

[# 101] Абстрактный труд представляет собой не простую сумму указанных моментов. Отдельные моменты находятся во взаимодействии, вытекая из основного. Этот характер связи мы старались установить в предыдущих строках.

Абстрактный труд есть качественное единство труда производителей, изготовляющих товары. Абстрактный труд — качественная характеристика производственных отношений товаропроизводителей, социального содержания стоимости.

IV. Общественно-необходимый труд — количественная характеристика содержания стоимости

1

[# 139] Основным моментом, характеризующим абстрактный труд, как видно из предыдущего, является физиологическая затрата в ее противопоставлении, что имеет место только в товарном хозяйстве, конкретной форме труда. Это толкает подчас к совершенно ошибочной попытке производить исчисление абстрактного труда в энергетических единицах (в эргах, килограммометрах, калориях), употребляемых естественными науками, что приводит к смешению труда как естественной категории с экономическим трудом, не говоря уже о том, что в этом случае абстрактный труд, т. е. одно из определений экономического труда товарного хозяйства, отождествляется с экономическим трудом вообще¹²⁰. Энгельс считал подобные попытки неправильными. В «Диалектике природы» у него мы находим следующие высказывания по этому вопросу: «Работа. Эта категория переносится механической теорией теплоты из политической экономии в физику (ибо в физиологическом отношении она еще далеко не определена научным образом), но при этом определяется совершенно иначе, что видно хотя бы из того, что лишь совершенно ничтожную, второстепенную часть экономической работы (поднимание тяжестей и т. д.) можно выразить в килограммометрах. Несмотря на это, имеется склонность перенести назад тер[# 140]модинамическое понятие работы в науки, из которых эта категория заимствована с иным определением, например, склонность отождествить ее без всяких оговорок, brutto, с физиологической работой… Кажется, некоторые ученые были бы не прочь перенести термодинамическую категорию работы обратно в политическую экономию — как это сделано в дарвиновской борьбе за существование, при чем в итоге получилась бы только чепуха. Пусть попробуют выразить какую-нибудь skilled labour в килограммометрах и попытаются определить на основании этого заработную плату?»¹²¹. В письме от 19 декабря 1882 г. к Марксу Энгельс, касаясь теории Подолинского, говорит: «Действительное его открытие заключается в том, что человеческий труд может задерживать на поверхности земли солнечную энергию и заставляет ее действовать дольше, чем это было бы при его отсутствии. Все же экономические выводы, которые он из этого делает, неверны. Физический труд, произведенный в экономическом труде, никогда не может равняться \(10.000\) тепловых единиц (заключенных в продовольствии, требующемся ежедневно для человека. А. С.), он всегда будет меньше.

Но физический труд от этого еще далеко не является экономическим трудом. Экономический труд, проделанный \(10.000\) Т. Е., вовсе не заключается в воспроизведении этих самых десяти тысяч Т. Е. целиком или части их в той или иной форме. Эти десять тысяч, наоборот, по большей части теряются при увеличении и излучении теплоты тела и т. д. и то, что от них остается полезного, — это способность экскрементов служить удобрением. Экономический труд, который человек совершает с помощью этих \(10.000\) Т. Е., состоит в закреплении на более или менее продолжительное время новых тепловых единиц, которые солнце излучает по направлению к нему. Эти новые тепловые единицы имеют с первыми \(10.000\) Т. Е. только такую трудовую связь. Сколько будет закреплено новых тепловых единиц благодаря приложению \(10.000\) Т. Е. — \(5.000, 10.000, 20.000\) или миллион, это зависит только от степени развития производительных сил… Я думаю, что выразить экономические отношения в физических мерах прямо невозможно… Подолинский сделал очень ценное открытие; но сбился с пути, потому что захотел найти новое естественно-научное доказательство правильности социализма, и оттого смешал физическое с экономическим»¹²².

Маркс считал, что «для функции рабочей силы естественной единицей измерения служит рабочий день»¹²³. «Количественная сущность движения измеряется временем, точно также количественная сущность труда измеряется рабочим временем. Различие в продолжительности труд представляет единственное различие, свойственное ему, если принять за данное его качество. Как рабочее время, труд измеряется естественный мерами времени: часами, днями, неделями и т. д. Рабочее время представляет жизненную сущность труда, независимую от его формы, содержания, индивидуальности. Оно является жизненной сущностью труда в количественном отношении, имеющей вместе с тем свою прирожденную меру»¹²⁴.

[# 141] Следовательно, экономический труд измеряется рабочим временем, а не другими мерами, в силу следующих причин: во-первых, физический, физиологический труд не совпадает с экономическим трудом, во-вторых, и это главное, экономический труд, как социальное явление, может измеряться только общественной мерой, каковым является рабочее время¹²⁵. Человеческая жизнь, представляя собой деятельность человека, ограничена определенным временем. Материальный труд — тоже деятельность, но «диктуемая нуждой и внешней целесообразностью» (Маркс). Труд есть средство сохранения и воспроизведения жизни, но не самоцель, поэтому рабочее время является вычетом из жизни¹²⁶.

«Время труда всегда остается, даже когда меновая ценность исчезла, творческой сущностью богатства и мерилом издержек, требуемых для его производства. Но свободное время, время, находящееся в нашей распоряжении, есть само богатство — отчасти для пользования продуктами, отчасти для свободной деятельности, не определяющейся, подобно труду, принуждением внешней цели, которая должна быть достигнута, достижение которой является естественной необходимостью или социальной обязанностью, — называйте это как угодно.

Само собой разумеется, что само рабочее время, благодаря тому, что оно ограничено нормальным сроком, что оно не существует более для другого, а для меня самого, вместе с устранением социальных противоположностей между господами и рабами и т. д., как настоящий социальный труд, наконец, как основа свободного времени получает совершенно другой, более свободный характер, и что рабочее время человека, который является одновременно человеком со свободным временем, должно быть более высокого качества, чем время вьючного животного»¹²⁷.

Противоречие между свободным и рабочим временем существует во всех общественных формациях (если не принимать во внимание первобытной примитивной стадии развития общества, когда оно только что начало выходить из животного царства, когда дифференциации свободного времени от труда еще не произошло). Это объясняется тем, что «царство свободы начинается в действительности лишь там, где прекращается работа, диктуемая нуждой и внешней целесообразностью, следовательно, по природе вещей оно лежит по ту сторону собственно материального производства. Как дикарь, чтобы удовлетворять свои потребности, чтобы сохранять и воспроизводить свою жизнь, должен бороться с природой, так должен бороться и цивилизованный, и он должен делать это во всех общественных формах и при всех возможных способах производства»¹²⁸. Отсюда вытекает тот факт, что «при всяких условиях то рабочее время, которое стоит производство средств существования, должно было интересовать людей, хотя и не в одинаковой степени на разных ступенях развития»¹²⁹. «На самом деле ни одна общественная форма не может помешать тому, чтобы рабо[# 142]чее время, находящееся в распоряжении общества, тем или иным путем не регулировало производство»¹³⁰.

Противоречие между свободным и рабочим временем есть результат противоречивого положения человеческого общества, которое, являясь частью природы и подчиняясь ей, в то же время господствует над природой. В классовом обществе это противоречие находит свое социальное выражение в том, что «свободное время одного класса создается посредством превращения всей жизни масс в рабочее время»¹³¹. Если во всяком обществе противоречие между свободным и рабочим временем находит свою форму выражения в учете тем или иным путем рабочего времени, а относительное разрешение — в росте производительных сил, то в классовом обществе это противоречие находит дополнительное свое выражение в классовых противоречиях между командующим и угнетенным классом.

«При данной интенсивности и производительной силе труда часть общественного рабочего дня, необходимая для материального производства, тем короче, следовательно, время, остающееся для свободной умственной и общественной деятельности индивидуума, тем больше, чем равномернее распределен труд между всеми дееспособными членами общества, чем меньше возможность для одного общественного слоя сбросить с себя и возложить на другой общественный слой естественную необходимость труда. С этой точки зрения абсолютная граница для сокращения рабочего дня устанавливается всеобщностью труда»¹³².

В коммунистическом обществе меньше, чем при каком-либо другом, будет чувствоваться противоположность между свободной деятельностью и материальным трудом, как естественной необходимостью, во-первых, благодаря тому, что рабочее время в силу высокой ступени развития производительных сил, участия в материальном труде всех дееспособных членов общества и пр. будет занимать небольшую часть жизни, оставляя большую долю для другого рода деятельности; во-вторых, потому, что и самый-то материальный труд «получает совершенно другой, более свободный характер» (Маркс). Однако все это не уничтожает самой противоположности между рабочим и свободным временем, как выражением противоречия между природой и обществом в целом. С развитием человека «расширяется это царство естественной необходимости, потому что его потребности расширяются, но в то же время расширяются и производительные силы, которые служат для их удовлетворения. Свобода в этой области может заключаться лишь в том, что социализированный человек, ассоциированные производители рационально регулируют свой обмен веществ природой, ставят его под свой общий контроль, вместо того, чтобы, напротив, он, как слепая сила, господствовал над ними, в том, что они совершают его с наименьшей затратой силы и при условиях, наиболее достойных и адекватных их человеческой природе. Но, тем не менее, это все же остается царством необходимости. По ту сторону его начинается развитие человеческой силы, которое является самоцелью, истинное царство свободы, которое, однако, может расцвесть лишь на этом царстве необходимости, как на своем базисе. Сокращение рабочего дня — основное условие»¹³³. Поскольку и в коммунистическом обществе не уничтожается, хотя принимает иную по сравнению с предыдущими эпохами форму, противоречие между свободным и рабочие временем, постольку, «по уничтожении капиталистического способа производства, но при сохранении общественного производства, определение [# 143] стоимости по-прежнему продолжает господствовать, в том смысле, что регулирование рабочего времени и распределение общественного труда между различными отраслями производства, наконец, охватывающая все это бухгалтерия становится важнее, чем когда бы то ни было»¹³⁴.

2

Решая проблему абстрактного труда, мы отвечаем на вопрос о качественной стороне труда, связывающего отдельных товаропроизводителей. Но это еще недостаточно, чтобы охарактеризовать эту связь. Общественное производство в товарном хозяйстве требует, чтобы каждый производитель затратил не только абстрактный труд, но и определенное количество этого труда. Отношение товаропроизводителей включает не только сведение их труда к единому качеству, но и определенное количественное соотношение между отдельными частями общественного труда, что предполагает определенное количество абстрактного труда, затрачиваемого на производство товара определенного вида.

Абстрактный труд, как и всякий экономический труд, измеряется рабочим временем. Однако это положение является лишь преддверием к разрешению вопроса о количественной стороне труда, содержащегося в стоимости. Абстрактный труд есть качественная характеристика содержания стоимости. Принимая же количественную определенность, он становится общественно-необходимым трудом. Проблема количественной стороны социального содержания стоимости есть проблема абстрактного труда, принявшего количественную определенность, т. е. форму общественно-необходимого труда. В действительности, процесс превращения конкретного труда в абстрактный есть в то же время процесс превращения индивидуального труда данного товаропроизводителя в общественно-необходимый труд. Это две стороны единого процесса превращения частного труда в общественный. В теоретическом же исследовании эти две стороны создают две проблемы, качественной и количественной характеристики труда.

В нашем контексте нет надобности подробно останавливаться на понятии общественно-необходимого труда, следует лишь отметить отношение его к абстрактному труду.

«Что количество заключенного в товаре труда есть общественно-необходимое для его производства количество — рабочее время, есть, следовательно, необходимое рабочее время — это определение, которое касается только величины стоимости»¹³⁵. «Величина стоимости товара выражает… необходимое, имманентное процессу созидания товара отношение его к общественному рабочему времени»¹³⁶. При чем общественно-необходимый труд определяет величину общественной стоимости или, как Маркс ее еще называет, рыночной стоимости. «Рыночная» — не потому, что она образуется на рынке, в непосредственном процессе обращения, а потому, что она, как и всякое производственное отношение товарного хозяйства, опосредствуется рынком. «…Общественная стоимость есть рыночная стоимость этих товаров, стоимость, при которой они выступают на рынке»¹³⁷. Всякое реальное количество всегда связано с тем или иным качеством и, даже больше того, количество обусловлено качеством, как и наоборот. В данном случае, труд «должен быть [# 144] качественно одинаковым, чтобы его различия были только количественными, представляли бы только разницу в величине»¹³⁸. «Чисто-количественное различие работ предполагает их качественное единство или равенство, следовательно, их сведение к абстрактно-человеческому труду»¹³⁹. Тот факт, что труд, выражающийся в стоимости, чтобы получить количественную определенность, должен быть сведен к качественно-единому, абстрактному труду, говорит об обусловленности общественно-необходимого труда трудом абстрактным. Но, с другой стороны, в какой мере частный труд превратится в общественный через превращение конкретного труда в абстрактный, зависит от того, насколько индивидуальный труд данного лица будет общественно-необходимым. «Поскольку частный труд является общественно-необходимым, постольку он и заключает в себе человеческий труд вообще»¹⁴⁰. В этом выражается зависимость качества (абстрактного труда) от количества (общественно-необходимого) труда. И тот и другой труд — это один и тот же труд, как содержание стоимости. Они относятся к одному и тому же ряду явлений, а именно, к специфически-социальному содержанию стоимости.

Общественно-необходимый труд включает в себя материально-технические пропорции процесса труда. В товарном хозяйстве, так же, как и в других формациях, общественный труд распределяется соответственно различным массам потребностей в количественно-определенных пропорциях¹⁴¹. Закон пропорционального распределения труда или закон трудовых затрат действителен и для этого хозяйства.

Однако, необходимо подчеркнуть, что изменения в производительных силах, в материально-техническом процессе производства находят свое реальное осуществление в изменившейся пропорциональности трудовых затрат, лишь преломляясь через призму общественных отношений, приобретая специфическую общественную формулировку. В товарном хозяйстве, — лишь тогда, когда труд принимает форму абстрактного труда, а количественная сторона — форму общественно-необходимого труда. Общественно необходимый труд как содержание величины стоимости отражает состояние материально-технического процесса труда и общественных отношений. «Стоимость… всегда измеряется общественно-необходимым трудом, а при этом подразумевается труд, необходимый при общественных отношениях данного времени». (К., I, 188. Разрядка моя. А. С.). Изменения в производительных силах находят свое выражение в величине стоимости не прямо, а через количественную сторону производственных отношений, через соотношение сил отдельных групп производителей. Получается следующая цепь причинных зависимостей: производительность труда — общественно-необходимый труд — величина стоимости — распределение труда¹⁴². Старая схема И. Рубина: производительность труда — трудовая стоимость — распределение труда¹⁴³ — упрощала эту зависимость, поскольку устанавливала непосредственную связь между производительностью труда и стоимостью. Это вполне согласовывалось с отождествлением И. Рубиным содержания стоимости с материально-техническим процессом производства¹⁴⁴ и напоминало интерпретацию Маркса Зомбартом, хотя последний и критикуется И. Рубиным¹⁴⁵. [# 145] Ошибка И. Рубина в этом случае заключалась в том, что он отрывал количественную определенность труда от его социально-качественной характеристики.

В 3-ем издании «Очерков» И. Рубин правильно формулирует: «Экономические категории (или социальные формы вещей) находятся, конечно, в теснейшей зависимости от материального процесса производства, но они могут быть выведены из него не непосредственно, а лишь через посредствующее звено: производственные отношения»¹⁴⁶. Исходя из этого положения, он дает новую схему: производительность труда — абстрактный труд — стоимость — распределение общественного труда¹⁴⁷. Если в «Очерках» изд. 2-го И. Рубин считал, что абстрактный труд относится только к качественной стороне труда, а количественной характеристикой его является общественно-необходимый труд¹⁴⁸, то в изд. 3-м «Очерков» абстрактный труд выступает уже не только как качественная сторона труда, но и как количественная, что видно уже в только что приведенной нами его схеме, а также и из других мест¹⁴⁹. С его точки зрения теперь уже абстрактный труд сам по себе без дальнейших определений является количественно определенным трудом рядом с общественно-необходимым трудом. Здесь возникает вопрос: что же имеется специфичного в той и другой количественной определенности труда (абстрактный и общественно-необходимый труд)? Непосредственно и прямо он И. Рубиным не ставится и не разрешается. Однако из отдельных отрывочных замечаний видно, что Рубин проводит в этом отношении между ними определенное различие. Разобрав вопрос о количественной определенности абстрактного труда (стр. 169—175), он заканчивает его следующим рассуждением: «До сих пор мы имели в виду уравнение количеств труда, затрачиваемых в различных отраслях производства. Поскольку же речь идет о различных трудовых затратах в одной и той же отрасли производства (точнее говоря, затраченных на производство продуктов того же самого рода и качества), уравнение их подчиняется следующему принципу…» и дальше указание на общественно-необходимое рабочее время¹⁵⁰. В других местах он это различие проводит более резко: абстрактный труд — это уравнение отдельных сфер производства или видов труда, а общественно-необходимый труд — уравнение труда, применяемого в отдельных предприятиях данной сферы производства¹⁵¹.

Таким образом, по И. Рубину, абстрактный труд сам по себе имеет количественную определенность, становясь не только качественной, но и количественной характеристикой содержания стоимости, как отношения товаропроизводителей разных отраслей производства. Во-вторых, роль общественно-необходимого труда сводится лишь к характеристике количественных отношений труда отдельных предприятий внутри данной отрасли производства.

Здесь мы встречаемся, с одной стороны, с отождествлением качества и количества труда (абстрактный труд — качество и количество), с другой стороны, — с пространственным отрывом качества (абстрактный труд — уравнение труда разных сфер производства) от количества (общественно-необходимый труд — уравнение труда только внутри данной отрасли). И то и другое положение не может быть признано отвечающим методологии Маркса. Ведь абстрактный труд без дополнительных определений является [# 146] лишь качественной стороной содержания стоимости и сам по себе не имеет количественной определенности. Когда говорится, что стоимость определяется абстрактным трудом, то в этом случае еще не имеется в виду определенной величины стоимости, хотя возможность измерения ее уже налицо. Для того, чтобы получить в нашем исследовании определенную величину стоимости, мы должны от абстрактного труда перейти к понятию общественно-необходимого труда. Тогда мы получим не только стоимость, но и определенной величины стоимость. Поэтов мы не можем согласиться с утверждением И. Рубина, что абстрактный труд помимо общественно-необходимого труда, сам по себе имеет количественную определенность, выражая уравнение труда различных отраслей производства.

Точно так же нам представляется ошибочным, что общественно-необходимый труд выражает уравнение труда, применяемого в отдельных предприятиях данной сферы производства¹⁵², тем самым как будто бы характеризует производственные отношения отдельных предприятий лишь внутри данной отрасли производства.

Разрешая проблему общественно-необходимого труда, мы должны учитывать различие в производительности труда не только в пространстве, т. е. в отдельных предприятиях, изготовляющих продукт данного рода, но и во времени. Между тем, как И. Рубин в указанных выше местах различие в производительности труда рассматривает лишь статически, а не в динамике. Если мы будем учитывать изменения в производительности труда, происходящие во времени, то нам сразу ясно станет, что общественно-необходимый труд есть уравнение труда не только внутри данной отрасли производства, но и между отраслями производства. Совершенно верно, что величина рыночной стоимости определяется общественно-необходимым трудом, как некоей равнодействующей различной производительности труда в отдельных предприятиях, предполагая равновесие между данной отраслью производства и другими¹⁵³. Но, в то же время, количество общественно-необходимого труда, выражающегося в стоимости продуктов данного рода, указывает и на соотношение этого труда к труду других отраслей производства. Рост производительности труда в данной сфере производства через изменение величины стоимости ее продуктов приводит к другому соотношению труда, распределению между отраслями производства. Об этом говорит и сам И. Рубин: «Различные случаи регулирования рыночной стоимости (или, что то же самое, определения общественно-необходимого труда) объясняются различными условиями равновесия данной отрасли производства с другими, в зависимости от преобладания в ней предприятий различной производительности, т. е. в последнем счете в зависимости от состояния производительных сил»¹⁵⁴. Но раз так, то общественно-необходимый труд есть уравнение различных индивидуальных затрат в рамках всего общества. Изучая общественно-необходимый труд, мы познаем количественную сторону производственных отношений товаропроизводителей не только внутри данной отрасли, но и между отраслями производства. Сфера действия абстрактного и общественно-необходимого труда одна и та же. Составляя социальное содержание стоимости, первый — качественную, второй — количе[# 147]ственную сторону его, они связывают автономных товаропроизводителей в рамках всего общества, в единое целое, в систему товарного хозяйства.

Абстрактный труд есть только качество труда. Труд, как содержание стоимости, приобретает количественную определенность, когда он на ряду с определением его как абстрактного труда получает еще дополнительную количественную характеристику как общественно-необходимый труд. Поэтому схема И. Рубина: производительность труда — абстрактный труд — стоимость — распределение общественного труда, — призванная охарактеризовать «величину стоимости как регулятор количественного распределения общественного труда между отдельными отраслями производства»¹⁵⁵, по существу не решает поставленной задачи, так как величина стоимости определяется не просто абстрактным трудом, без дальнейших определений его, а общественно-необходимым абстрактным трудом. Отсюда схема должна принять следующий вид: производительность труда — общественно-необходимый труд — величина стоимости — количество распределенного труда.

При одной и той же производительности труда количественно-определенные массы общественно-формулированного труда могут быть различны, в зависимости от социальной формы и состояния производственных отношений. Именно поэтому в товарном хозяйстве возможно, и обыкновенно существует как правило, количественное несовпадение трудовых затрат (рассматриваемых с материально-технической стороны), вложенных в производство продуктов данного рода, с общественно-необходимым трудом, находящем свое выражение в величине стоимости этих продуктов.

Если в социалистическом, коммунистическом обществе количество общественного труда совпадает с суммой индивидуальных трудовых затрат, то общественно-необходимый труд, количественная определенность общественного труда в товарном хозяйстве, может быть больше или меньше суммы трудовых затрат, рассматриваемых самих по себе вне специфически-общественной формы.

В тех случаях, когда общественно необходимый труд единицы товара совпадает с трудовыми затратами на нее предприятий, работающих при худших условиях производства, создается «обманчивая социальная стоимость»¹⁵⁶, т. е. излишек стоимости продуктов данного рода над действительно израсходованными трудовыми затратами, излишек стоимости, как овеществленного труда, над суммой индивидуальных трудовых затрат. «Обманчивая» — так как этому излишку не противостоят технические трудовые затраты. «Социальная» — потому, что этот излишек создан социальным строем, а не технико-материальными отношениями. Именно поэтому «ложно утверждение, что стоимость (рассматриваемая как техническая затрата труда. А. С.) при замене капиталистического производства ассоциацией осталась бы прежняя»¹⁵⁷.

Факт несовпадения величины стоимости с суммой трудовых затрат еще раз подчеркивает, что содержанием стоимости необходимо считать труд в его специфической определенности в товарном хозяйстве. Без материального содержания нельзя объяснить количественной определенности стоимости, но, с другой стороны, нужно помнить, что материальное содержание определяет величину стоимости через количественную сторону социального содержания стоимости, через общественно-необходимый труд.

Общественно-необходимый труд является такой же исторически-ограниченной рамками товарного хозяйства категорией, как и абстрактный труд. «В будущем обществе не потребление будет зависеть от минимума вре[# 148]мени, необходимого на производство, а, наоборот, количество времени, которое будут посвящать на производство того или другого предмета, будет определяться степенью его полезности»¹⁵⁸. В коммунистическом обществе будет, конечно, происходить распределение труда по различным видам работы, но, в отличие от товарного хозяйства, там и способ распределения труда будет иной, да и пропорции между различными видами труда будут другие.

V. Имманентная мера стоимости

Качественная (абстрактный труд) и количественная (общественно-необходимый труд) определенность содержания стоимости представляют собой единство, и, с этой точки зрения, труд становится мерой стоимости. В отличие от денег, которые являются внешней мерой стоимости, труд — такая мера, которая непосредственно совпадает с содержанием стоимости и в то же время является причиной стоимости, поэтому Маркс называет его имманентной мерой стоимости¹⁵⁹. Общественный труд, как содержание стоимости, рассматриваемый не только с качественной, но и с количественной стороны, как общественно-необходимый абстрактный труд, есть имманентная мера стоимости. «Труд в его общественной форме становится мерилом ценности» (Гильфердинг, Бем…, стр. 17).

Единицей меры самого труда служит средний простой труд, характер которого хотя и изменяется в разных странах и в разные эпохи развития культуры, но в данном обществе он определен»¹⁶⁰. Различные пропорции, в которых различные виды труда сводятся к простому труду как к единице их измерения, устанавливаются общественным процессом за спиною производителей, и потому кажутся последним установления обычаем» (К., I, 11—12, Гиз, 1920).

В этой связи становится понятным решение вопроса, всплывшего в дискуссии тт. Абезгауза, Дукора и Ноткина с т. Коном¹⁶¹: какая же проблема — качественная или количественная — решается в редукции сложного труда.

Как труд рабочего, не имеющего специальной подготовки, так и труд квалифицированного рабочего выступает двояко¹⁶². Если мы их будем рассматривать как конкретные виды труда, то они будут отличаться качественно друг от друга (труд необученного рабочего и труд квалифицированный). Когда же мы их берем в форме абстрактного труда, то качественное различие между ними стирается, и они выступают только как различные величины (труд простой и сложный). Та и другая точка зрения смешивается у тт. Абезгауза, Дукора и Ноткина. «Сложность труда, — говорят они, — относится к его конкретности и идентична с профессией, как качественно особым натуральным видом труда»¹⁶³. Между тем, как совершенно правильно указывает т. Кон, «сложный труд, как [# 149] явствует из самого названия, является потенцированным, помноженным трудом. Различия между простым и сложным трудом суть различия количественные, а количественные различия обнаруживают себя лишь в пределах единого качества»¹⁶⁴. Хотя, с другой стороны, нельзя позабывать, что, прежде чем проводить количественные различия, необходимо различающиеся по квалификации виды труда свести к одному качеству.

Поэтому оппоненты т. Кона правы, когда подчеркивают, что процесс сведения труда к абстрактному есть в то же время сведение разных по квалификации видов труда к простому, но они неправы в своем упрощении этого процесса, считая, что проблема простого и сложного труда уже решена превращением конкретного труда в абстрактный. А ведь, по существу, они к этому приходят, не соглашаясь с формулированным ими положением, «что, уже приняв форму абстрактности, т. е. стоимости, труд еще должен быть сведен к простому труду¹⁶⁵. Здесь ими смешаны в одну кучу единый процесс сведения всех видов труда к однородному труду и сложность, многообразные стороны этого процесса и отсюда различные стадии осознания этого процесса теорией¹⁶⁶. «…С качественной стороны, — говорят они, — проблема редукции разрешена в тот момент, когда мы переходим от конкретного труда к труду абстрактному, от потребительной стоимости к стоимости»¹⁶⁷. В чем хе заключается специфичность проблемы простого и сложного труда в отличие от проблемы абстрактного труда? Не вносится ли здесь кой-чего нового и в количественную да и в качественную характеристику труда, создающего стоимость? На эти вопросы наши авторы не дадут ответа, не преодолев некоторых ошибок в интерпретации Маркса И. И. Рубиным.

Процесс социального уравнения труда в товарном хозяйстве, — говорит И. И. Рубин, — предполагает: «1) взаимосвязанность всех трудовых процессов (общественный труд); 2) уравнение отдельных сфер производства или видов труда (абстрактный труд)¹⁶⁸; 3) уравнение видов труда различной квалификации (простой труд) и 4) уравнение труда, применяемого в отдельных предприятиях данной сферы производства (общественно-необходимый труд)». «Здесь перед нами не четыре отдельных процесса превращения труда, как представляют себе некоторые исследователи, а разные стороны единого процесса уравнения труда, происходящего через посредство уравнения продуктов, как стоимостей»¹⁶⁹. Весь этот процесс охватить мышлением сразу, целиком, как единство во многообразии, не представляется возможным. Поэтому в исследовании нам приходится сначала разложить его на отдельные элементы и потом идти от абстрактного к более конкретному. И в зависимости от того, на какой ступени абстракции мы находимся, буржуазный труд выступает перед нами как абстрактный, общественно-необходимый и в конце концов простой труд.

«Из перечисленных нами, — продолжает И. Рубин, — четырех определений труда, создающего стоимость, понятие абстрактного труда является центральным». Мы можем представить себе товарное хозяйство, в котором все виды труда отличаются одинаковой степенью квалификации и отдельные [# 150] предприятия каждой сферы производства работают в одинаковых технически условиях. Следовательно, в этом хозяйстве исчезнет проблема сложного труда и проблема общественно-необходимого труда. «Но мы не можем даже представить себе такое товарное хозяйство, в котором не было бы превращения труда частного в общественный и конкретного в абстрактный»¹⁷⁰.

По мере введения в наш анализ усложняющих моментов (различная производительность труда, различная квалификация труда), специфически-общественный характер труда в товарном хозяйстве будет приобретать дополнительные характеристики, как общественно-необходимого, простого, сложного труда. Так представляет себе дело И. Рубин.

Нам кажется, что только наметить порядок «воспроизведения конкретного путем мышления» (Маркс) недостаточно. Необходимо охарактеризовать и то новое, что привносится на каждой стадии нашего мышления, и установить, в каком отношении это новое находится к предыдущему.

Здесь возникает вопрос об отличии отдельных характеристик труда, о том специфическом, что имеется в каждой из них, и об их взаимообусловленности и взаимосвязанности. Характеристика труда, создающего стоимость, не представляет простое соединение понятий абстрактного, общественно-необходимого, простого труда, которые стоят рядом друг с другом и друг на друге.

Эти вопросы в некоторой мере нашли свое разрешение у Рубина. Абстрактный труд, по его мнению, качественная сторона стоимости, общественно-необходимый труд — количественная. О недостатках Рубина в понимании их, как взятых в отдельности, так и недоучет им взаимообусловленности их друг другом, мы уже говорили.

Отрыв в системе Рубина абстрактного труда от общественно-необходимого приводит его к тому, что он термин «имманентное мерило стоимости», часто употребляемый Марксом, считает неправильным. Мы читаем у него: «Утверждение Маркса, что труд есть имманентное мерило стоимости, следует понимать только в том смысле, что количественные изменения труда, необходимого для производства продукта, обуславливают количественные изменения стоимости последнего. Конечно, этот термин «имманентное мерило», перенесенный Марксом, как множество других терминов, из философии в политическую экономию, не может быть признан удачным, так как при поверхностном чтении он заставляет читателя думать скорее о мериле сравнения, чем о причинном изучении количественных изменений явления»¹⁷¹.

Невозможность синтеза в категории «имманентного мерила стоимости» абстрактного и общественно-необходимого труда в старой рубиновской трактовке их¹⁷², затруднения по этой же линии в новой интерпретации¹⁷³ толкает И. Рубина к тому, что понятие «имманентного мерила стоимости» суживается и понимается «только в том смысле, что количественные изменения труда… обусловливают количественные изменения стоимости». Между тем, Маркс, вслед за Гегелем, разумел под мерой «специфически определенное количество, которое не является внешним, но определено природою вещи, качеством»¹⁷⁴. Под имманентным мерилом стоимости [# 151] труд, который в своей качественной определенности определяет величину стоимости, является причиной как качественной, так и количественной стороны стоимости. Ошибка Рикардо, как указывает Маркс, заключалась в том, что он не учитывал качественного характера труда, как имманентного мерила. «Однако у Рикардо имеются все же отдельные места, где он прямо подчеркнет, что количество заключенного в товаре труда лишь потому служит имманентным мерилом величины их стоимости, различий в величине их стоимостей, что труд есть то, в чем различные товары являются одинаковыми, их единство, их сущность, внутренняя основа их ценности, чего он не исследовал, это лишь то, в какой определенной форме здесь выступает труд» (Маркс, Теории, III, 117). В толковании имманентного мерила стоимости И. Рубин допускает ту же ошибку, что и классики, несмотря на то, что это противоречит его пониманию абстрактного труда.

Поскольку И. Рубин неправильно установил связь между абстрактным и общественно-необходимым трудом, постольку неудивительно, что он недостаточно четко определяет ту проблему, которая стояла перед Марксом в вопросе о простом и сложном труде, так как последняя сводится к теоретическому отысканию единицы имманентного мерила.

«Понятие абстрактного труда, — говорит И. Рубин в конце главы об абстрактном труде, — относится к качественной стороне стоимости. Величина же стоимости находит свое выражение в понятии общественно-необходимого труда. Прежде, однако, чем перейти к анализу последнего, мы должны еще рассмотреть понятие квалифицированного труда, которое, подобно понятиям труда общественного и абстрактного, Маркс относит к качественной стороне труда»¹⁷⁵.

Итак, И. Рубин сводит проблему квалифицированного труда к проблеме качества труда, создающего стоимость (в этом отношении за ним следуют Абезгауз, Дукор, Ноткин), и поэтому он ее решает до исследования понятия общественно-необходимого труда.

Прежде всего, мы замечаем как будто чисто-внешнее различие в последовательности рассмотрения проблем у Маркса и Рубина. У последнего: абстрактный труд — квалифицированный труд — общественно-необходимый труд. У Маркса в «Капитале», т. I, глава I: в § 1 сначала Маркс приходит к абстрактному труду, потом переходит к общественно-необходимому; во 2-м параграфе более детально разбирается категория абстрактного труда и тут же решается вопрос о простом и сложном труде. Чем объясняется это различие? Является ли это различие методическим или, может быть, методологическим? Скорее всего последним.

Проблема квалифицированного труда, по Рубину, есть проблема качества труда, как он формулирует в вышеприведенной цитате. Через несколько же страниц мы читаем: «Проблема квалифицированного труда сводится к изучению условий равновесия между разнородными видами труда, отличающимися различною квалификацией. Этим наша проблема еще не разрешена, но уже правильно поставлена»¹⁷⁶. С последней постановкой можно согласиться, но она отличается от первой. Что же означает изучение условий равновесия между разнородными видами труда?

Для того, чтобы узнать, как устанавливается равновесие между разнородными видами труда, необходимо разрешить два вопроса: 1) к какому качеству сводятся эти виды труда, в какой форме распределяется труд, [# 152] 2) какие устанавливаются пропорции, количественные соотношения между различными видами труда? Ни первая, ни вторая сторона в отдельности не могут дать картины равновесия, и только то и другое вместе создают возможность решить проблему равновесия. Маркс сначала изучает качественную сторону труда, заключающегося в стоимости (абстрактный труд), потом он переходит к количеству (общественно-необходимый труд). Труд, как единство той и другой определенности, является имманентным мерилом стоимости. После этого, приближаясь к действительности, мы должны еще учесть, во-первых, то, что конкретные виды труда бывают различной квалификации, следовательно, необходима дополнительная характеристика качественного сведения труда; во-вторых, количественные пропорции в зависимости от этого несколько иные, чем при нашем первом предположении, когда не учитывалось различие квалификации, превращающееся в различное количество одного и того же простого труда. Эти вопросы разрешаются путем теоретического нахождения стихийно проявляющейся единицы меры, простого труда и количественного определения сложного труда, как помноженного простого труда.

«Для того, чтобы товары измерялись заключенным в них количеством труда, — а мерилом для количества труда служит время, — все виды разнородного труда, заключенного в товарах, должны быть сведены к одинаковому простому труду, среднему труду, обычному, простому (unskilled) труду… Однако это превращение в простой средний труд не является единственным определением качества этого труда»¹⁷⁷. Дальше, через несколько строк Маркс указывает на необходимость превращения частного труда в общественный; конкретного — в абстрактный. Итак, разрешая проблему квалифицированного труда, мы обогащаем наши представления о качестве труда, заключающегося в товарах, как стоимостях. Но, в связи с этим, мы получаем также более точную, ближе приближающуюся к действительности, характеристику количественных пропорций труда в товарном хозяйстве.

Именно, потому, что труд, как имманентное мерило стоимости, представляет собой единство качества и количества, проблема единицы имманентного мерила стоимости включаете себя два неотделимых момента: 1) сведение равных видов труда, отличающихся по квалификации, к однородному по качеству, к простому труду, — это качественная сторона проблемы; 2) теоретическое установление «различных пропорций, в которых различные виды труда сводятся к простому труду, как к единице их измерения»¹⁷⁸, — это количественная сторона проблемы. Рассматривая в первом случае труд с точки зрения потребительной стоимости, устанавливаем качественное различие их, как конкретных видов труда, различающихся по квалификации. Последнее сначала при превращении конкретных видов труда в абстрактный не учитывалось. Теперь выдвигается задача свести все виды труда к однородному труду, имея в виду не только то, что разные виды труда производят различные потребительные стоимости, но и то, что эти виды труда отличны по квалификации. Во втором случае, поскольку с точки зрения создания стоимости час сложного труда не равен часу простого труда, постольку между ними намечается количественное различие, выдвигается задача теоретического отыскания тех пропорций, которые устанавливаются между простым и сложным трудом.

Проблема равновесия между разными видами труда, отличающими по квалификации, предполагает уже решенным вопрос о более [# 153] простых, наиболее общих условиях равновесия в товарном хозяйстве: об общей форме превращения частного труда в общественный, о превращении конкретного труда вообще, пока без учета его квалификации, в абстрактный труд. Но эта качественная сторона, даже в этой наиболее абстрактной постановке, обусловлена также количественной стороной, превращением индивидуального времени в общественно-необходимое, так как «поскольку частный труд является общественно-необходимым, постольку он и заключает в себе человеческий труд вообще»¹⁷⁹. И после этого можно перейти к проблеме, усложняющей и качественную и количественную характеристику труда, к проблеме простого и сложного труда.

Следовательно, методология диктует следующий логический порядок рассмотрения отдельных сторон труда, образующего стоимость:

1) качественная характеристика (абстрактный труд),

2) количественная сторона (общественно-необходимый труд),

3) проблема единицы меры стоимости, дополнительная характеристика качественно-количественной стороны труда (простой и сложный труд).

VI. Субстанция стоимости

Разрешив вопрос об абстрактном, общественно-необходимом, простом труде, как социальном содержании и имманентном мериле стоимости, мы, казалось, тем самым охарактеризовали труд и как субстанцию стоимости, т. к. субстанция стоимости представляет собой то же содержание, но взятое несколько в ином разрезе в отношении его к форме. Это как будто подтверждается даже беглым просмотром первой главы «Капитала». Первый параграф ее имеет подзаголовок «Субстанция стоимости и величина стоимости», но через одну страницу Маркс задается целью открыть содержание и на следующей странице дает ответ, что абстрактный труд является субстанцией стоимости. В следующих параграфах Маркс употребляет следующие выражения, устанавливающие связь труда со стоимостью: абстрактный труд «заключается в товаре», «выражается», «содержится» в стоимости, «образует» стоимость, абстрактный труд «созидающая стоимость субстанция», «субстанция» стоимости и т. п. Отсюда вполне правильным будет вывод: Маркс считает абстрактный, общественно-необходимый и простой труд и субстанцией и содержанием стоимости и имманентной мерой ее. Если же установлено, что под содержанием стоимости следует разуметь абстрактный, общественно-необходимый, простой труд, как труд, свойственный только товарному хозяйству, то и субстанция стоимости является той же исторической категорией, специфически-общественной субстанцией.

Однако имеются товарищи, которые считают возможным относить субстанцию стоимости к материально-технической стороне процесса труда, не отрицая социального характера содержания стоимости¹⁸⁰.

Бесспорно, что Маркс называет субстанцией стоимости абстрактный общественно-необходимый труд. Субстанция стоимости им характеризуется в следующих выражениях: «Общественная субстанция»¹⁸¹, «общественно-равная субстанция стоимости»¹⁸², «субстанция их (товаров. А. С.) стоимости имеет… чисто-общественный характер»¹⁸³ «субстанция… однородный труд»¹⁸⁴, [# 154] «субстанцией, основой стоимости сюртука и холста они (портняжество и ткачество. А. С.) оказываются лишь постольку, поскольку мы отвлекаемся от их качественно различных особенностей, поскольку они обладают одним и тем же качеством, качеством человеческого труда»¹⁸⁵. Это все говорит за то, что субстанцией стоимости Маркс считает абстрактный труд и в то же время Маркс подчеркивает, что эта субстанция имеет общественный характер. Поскольку мы имеем в действительности не «общество вообще», а общество феодальное, товарно-капиталистическое, коммунистическое, то достаточно приведенных выше утверждений Маркса, устанавливающих, что под субстанцией стоимости он разумел специфически-буржуазный труд. Несмотря на очевидность этого, некоторые товарищи с этим не согласны. В термин «общественный» они вкладывают более широкое содержание и считают, что абстрактный труд является общественной субстанцией в том же смысле, как, скажем, орудия труда, поскольку они таковыми становятся в обществе, суть, общественные вещи. Как орудия труда при известных общественных условиях становятся капиталом, так и абстрактный труд при .меновых отношениях становится трудом, создающим стоимость. По существу, именно так понимает субстанцию стоимости тов. Кон.

«Субстанцией стоимости, — говорит он. — является не материя, из которой состоит товар как вещь, но общественный абстрактный простой труд, затрачиваемый на производство товара»¹⁸⁶. «Абстрактный труд вообще есть категория, свойственная не только меновому обществу, но и всякому обществу с расчлененной системой разделения труда. Абстрактный же труд в его специфически меновой общественной форме или, говоря иначе, труд, создающий стоимости, есть историческая категория, свойственная только меновому обществу»¹⁸⁷. По мнению А. Кона, «чтобы труд создавал стоимости, он должен быть не только абстрактным, но и общественным трудом»¹⁸⁸. В этой формулировке тов. Кон под общественным трудом разумеет специфический труд товарного хозяйства. Если термин «общественный» так понимать, то, будучи последовательным, тов. Кон должен признать, что выражение Маркса «общественная субстанция» означает специфичность ее как субстанции, присущей только товарному хозяйству. Но ведь это тов. Коном отрицается, следовательно, остается одно предположение, что в отношении субстанции тов. Кон толкует употребляемый Марксом термин «общественный» более распространенно, чем во втором смысле. Итак, тогда как будто бы под субстанцией стоимости, по мнению т. Кона, нужно понимать материальную основу стоимости, считая эту субстанцию общественной на основании того, что она входит в общество так же, как целый ряд материальных процессов и вещей¹⁸⁹. Однако такое понимание субстанции стоимости будет неправильно.

«Субстанция стоимости. — говорит Маркс, — тем отличается от вдовицы Квикли, подруги Фальстафа, что неизвестно, где она находится. В прямую противоположность чувственной, грубой субстанции товарных тел, ни один атом естественного вещества не входит в субстанцию их стоимости»¹⁹⁰. Этим Маркс хочет сказать, что субстанция стоимости — это не вещество природы, не естествен[# 155]ная деятельность природы или человека (труд как процесс производства потребительных стоимостей, товарных тел), а нечто другое. «Как материализация общественного труда, все товары представляют кристаллизацию одинаковой субстанции. Следовательно, мы должны рассмотреть особенный характер этой субстанции, т. е., труда, который выступает в меновой стоимости»¹⁹¹. Предшественники Маркса как раз не сумели в силу метафизичности мышления «рассмотреть особенный характер этой субстанции». «Рикардо исходит из определения относительных стоимостей или меновых стоимостей товаров при посредстве количества труда, требующегося для их производства. Характер этого «труда» дальше не исследуется. Если два товара суть эквиваленты — или эквиваленты в определенной пропорции — или, что то же самое, если они неравны по величине, смотря по количеству «труда», который они заключают в себе, то ясно все же, что они одинаковы по субстанции — поскольку они — меновые ценности. Их субстанция — труд. Поэтому они и являются «ценностями». Их величина различна, смотря потому, заключают ли они в себе больше или меньше этой субстанции¹⁹². Вида же — особого назначения труда, как создающего меновую ценность или сражающегося в меновых ценностях — характера этого труда Рикардо не исследует. Он, поэтому, не понимает связи этого труда с деньгами, т. е. того, что он должен появляться в виде денег. Он, поэтому, совершенно не понимает связи между определением меновой ценности товара рабочим временем и необходимостью для товаров в своем развитии дойти до образования денег. Отсюда его неверная теория денег»¹⁹³. Непонимание абстрактного труда, как специально буржуазного труда, является ошибкой классиков, относящейся к учениям как о социальном содержании, так и о социальной субстанции стоимости. Именно здесь, прежде всего, пролегает рубеж, отделяющий Маркса от классиков. Что такое абстрактный труд, мы говорили выше, и нам нет надобности повторять его определения.

В своей ответной статье на критику тт. Абезгауза, Дукора и Ноткина тов. Кон дает другое толкование субстанции стоимости, с одной стороны, поправляясь в своих формулировках, с другой — еще более запутывая вопрос. Он говорит:

«В организованных обществах труд индивида уже в момент своего отправления выступает, как часть труда общественного… Здесь труд является общественным уже тогда, когда он является живым трудом, т. е. процессом. В меновом же обществе труд организован на началах частной собственности или, говоря короче, не организован. [# 156] Хотя он и является объективно общественным трудом уже в процессе производства, ибо отдельные товаропроизводители фактически работают друг на друга, однако он в качестве живого процесса, в качестве живого труда¹⁹⁴ выступает, как частный по форме труд. Для того, чтобы раскрыть свою общественную сущность, он должен преодолеть свою частную форму, а это может быть достигнуто только путем приравнения продуктов труда друг к другу… Продукты труда приобретают общественно одинаковую объективную природу лишь после того, как труд создавший их, перестал существовать в качестве живого процесса¹⁹⁵. Иначе говоря, общественный труд в меновом обществе объективируется, как общественный, приобретает самостоятельное (на ряду с частным трудом) существование не в качестве живого процесса (как в организованных хозяйствах), но лишь в качестве труда овеществленного, в качестве стоимости»¹⁹⁶.

«Если, сведение, — говорит он, — конкретного труда к абстрактному труду, как процессу, может быть достигнуто только как мысленное сведение, то сведение конкретного труда к абстрактному, овеществленному труду совершается не только в голове исследователя, но и объективно в процессе приравнивания продуктов различных конкретных видов труда друг к другу. Это объективное сведение конкретного труда к абстрактному совершается только в меновом обществе. Такой «абстрактный труд» есть действительно специфически меновая категория¹⁹⁷. Однако каждому, кто отличает субстанцию стоимости (труд) от стоимости (овеществленного труда),… ясно, что эта категория есть не что иное, как стоимость»¹⁹⁸.

Под давлением критиков тов. Кон теперь разграничивает общественный труд вообще от общественного труда товарного хозяйства, что совершенно правильно. Однако в чем же видит он их различие? По его мнению, специфичность труда в меновом обществе, как живого процесса, заключается лишь в том, что он выступает как частный по форме труд. В отличие от организованного общества, в меновом обществе труд преодолевает свою частную форму и становится общественным, «не в качестве живого процесса, но лишь в качестве труда овеществленного, в качестве стоимости». Следовательно, в товарном хозяйстве труд становится общественным лишь как овеществленный труд, как стоимость. Но в каком же виде он является субстанцией стоимости? Прежде тов. Кон писал, что «труд затраченный на производство товара, в условиях меновых отношений является причиной меновой стоимости»¹⁹⁹.

Допустить, что частный труд создает стоимость, — нелепо. Значит, таковым является овеществленный труд, так как только он представляет, по тов. Кону, специфичность общественного труда в товарном хозяйстве. Выходит, что субстанция стоимости есть стоимость. Мы попадаем в порочный круг.

Желая подчеркнуть отличительный характер общественного труда в меновом обществе, тов. Кон увидел его только в вещной форме бытия этого труда, в его овеществлении, совершенно упустив из виду, что эта форма накладывает своеобразный отпечаток на труд, как деятель[# 157]ность, как живой процесс. Верно, что одним из отличий общественного труда в товарном хозяйстве является то, что он овеществляется, становится стоимостью. Но, кроме того, он имеет своеобразные черты и как живой процесс, заключающиеся не только в том, что он — частный труд, на что указывает и тов. Кон. Отсутствие целевой установки, данной от общества, не уничтожает того, что частный труд в то же время в форме абстрактного труда является общественным трудом. Как живой процесс труд в товарном хозяйстве приобретает двойственный характер конкретного и абстрактного труда и в качестве живого процесса последний создает стоимость, является ее субстанцией. «Человеческая рабочая сила в текучем состоянии, или человеческий труд, образует стоимость, но сам труд не есть стоимость»²⁰⁰. «…Стоимость товара определяется не количеством действительно овеществленного в нем, а количеством необходимого для его производства живого труда»²⁰¹. Сведение конкретных видов труда к абстрактному, как процессу, происходит не только в нашей голове, но и объективно через то же приравнивание товаров, про которое говорит тов. Кон. Он считает, что когда один товар приравнивается к другому, то они сводятся к одному и тому же единству, только как стоимость, только как овеществленный труд. Но ведь это есть в то же время косвенное, post factum, сведение различных видов труда к абстрактному, как социально однородному живому процессу. «Когда, например, сюртук, как воплощение стоимости, приравнивается холсту, заключающийся в первом труд приравнивается труду, заключающемуся во втором. Приравнение к ткачеству фактически сводит портняжество к тому, что действительно одинаково в обоих видах, к их общему характеру человеческого труда. Следовательно, этим косвенным путем утверждается, что и ткачество, поскольку оно создает стоимость, не отличается от портняжества, следовательно, есть абстрактный человеческий труд» (К., I, 18. Разрядка моя. А. С.).

Абстрактный труд как труд, характеризующий товарное хозяйство, выступает перед нами как содержание, имманентное мерило, субстанция и сущность стоимости, смотря по тому, в каком аспекте мы рассматриваем его связь со стоимостью.

Выражение, что абстрактный труд является субстанцией стоимости, означает, что в объяснении стоимости, как исторической категории, мы приходим к абстрактному труду, как первооснове стоимости²⁰², как к исходному пункту, из которого вытекает стоимость, что и на нем «покоится все понимание фактов» (Маркс), что абстрактный труд — причина стоимости, что этот труд и есть та деятельность, которая в своем развитии создает все экономические категории товарного хозяйства и, прежде всего, стоимость. «Этот… общественный труд становится тем, что Гегель называет субстанцией, абсолютною формообразующею деятельностью, абсолютною силою, которая вызывает из себя все акциденции»²⁰³. Именно поэтому «основа, исходный пункт физиологии буржуазной системы — понимание ее внутренней органической связи и жизненного процесса — есть определение стоимости рабочим временем»²⁰⁴. Абстрактный труд в роли производительной [# 158] деятельности стихийно связывающихся товаропроизводителей как бы химически выделяет стоимость. «Во время процесса труда труд постоянно переходит из формы деятельности в форму бытия, из формы движения в форму вещи»²⁰⁵. Труд и есть тот демиург действительности, который в саморазвитии творит из самого себя две стороны своего собственного бытия: материальные элементы и моменты специфически-общественные. В качестве творца второго в товарном хозяйстве он выступает как абстрактный общественно-необходимый труд²⁰⁶. Конкретный труд в качестве материального фактора создает разнообразные потребительные стоимости, но это лишь условие возникновения стоимости. То, что стоимость существует именно в данной вещи, или в другой определенной, конкретной вещи (например, сахар или холст и т. д.), выступает для нее как нечто внешнее, случайное; хотя наличие какой-нибудь потребительной стоимости представляет необходимое условие для существования стоимости. Конкретный труд, как материальное содержание и материально-техническая субстанция производственного процесса, труд вообще как производство потребительной стоимости, не может являться субстанцией стоимости как исторической категории. Причина стоимости есть абстрактный труд, как стихийная трудовая связь людей через приравнивание продуктов друг к другу и этим косвенным путем сведения их труда к труду однородному по качеству. Благодаря этому, продукты труда принимают общественную форму бытия в виде стоимости и сам труд — форму специфически-общественного «свойства» вещей. Вот почему вполне правомерно Маркс часто говорит, что труд «создает», «образует», «определяет» стоимость²⁰⁷.

Стоимость в отношении абстрактного труда, как субстанции, является одним из его существенных определений. Именно поэтому, следуя за Марксом, мы давали такое определение абстрактного труда, которое, если последний рассматривать пока даже отдельно от стоимости, как субстанцию в себе, потенциально уже содержит в себе стоимость. Возможность и необходимость появления стоимости заключена в том, что в товарном хозяйстве не конкретный труд, а обезличенная сторона его связывает членов общества, заключена в специфическом способе сведения, а также в том, что «труд создающий меновую стоимость, характеризуется еще тем, что общественное отношение лиц представляется, наоборот, как общественное отношение вещей»²⁰⁸. Овеществление абстрактного труда, принятие им форм общественного свойства вещи, представляет существенный признак этого труда. Но ведь овеществленный труд и есть стоимость.

[# 159] Ошибочное положение тов. Кона, что субстанция стоимости есть овеществленный труд, таким образом, имеет в себе долю истины, но тов. Кон форму существования субстанции ошибочно отождествил с самой субстанцией. У Маркса встречаются места, где различные фетишистские категории (стоимость, капитал, прибыль и пр.) называются субстанцией. Так, например, в «К критике», стр. 44: «Рабочее время, овеществленное в потребительных стоимостях товаров, с одной стороны, составляет субстанцию, делающую их меновыми стоимостями, и поэтому товарами, а с другой, — измеряет определенные величины меновых стоимостей». В «Капитале», т. III, ч. 2, мы тоже находим аналогичные места: «Рента есть не что иное, как форма этой добавочной прибыли, образующей ее субстанцию» (стр. 214). В главе о триединой формуле: «Они (доходы. А. С.) являются таковыми далее в том смысле, что капитал часть стоимости, а потому и продукта годового труда, фиксирует в форме прибыли, земельная собственность — другую часть в форме ренты и наемный труд — третью часть в форме заработной платы, и как раз посредством этого превращения эти части становятся доходом капиталиста, земельного собственника и рабочего, что, однако, не имеет никакого отношения к самой субстанции, превращающейся в эти различные категории. Напротив, распределение предполагает наличность этой субстанции, т. е. всей стоимости годового продукта, которая есть не что иное, как овеществленный общественный труд» (стр. 360. Подчеркнуто мною. А. С.). В этих местах овеществленный труд, стоимость, прибыль Маркс называет субстанцией. Но, несмотря на это, это не дает права утверждать, что Маркс отождествлял субстанцию стоимости со стоимостью, капиталом, прибылью. Верно, что все эти категории представляют собой — отдельные формы бытия, формы существования субстанции, но если бы мы их стали рассматривать сами по себе, как субстанции, то уподобились бы меркантилистам. «Если в простом обращении стоимость товаров в противовес их потребительной стоимости получала в лучшем случае самостоятельную форму денег, то здесь (в движении капитала. А. С.) она внезапно оказывается саморазвивающейся, самостоятельно движущейся субстанцией, для которой товары и деньги представляют лишь формы проявления… Стоимость становится таким образом самодвижущейся стоимостью, самодвижущимися деньгами и, как таковая, она капитал. \(Д — Д_1\) деньги, порождающие деньги — money which beuets money — таково описание капитала в устах его первых истолкователей, меркантилистов²⁰⁹. Ошибка меркантилистов заключалась не в том, что капитал рассматривался ими как самодвижущаяся стоимость, самодвижущиеся деньги, а в том, что они за этой формой просмотрели действительную субстанцию, т. е. труд. Стоимость, деньги и пр., как самодвижущаяся субстанция, на самом деле представляют собой только формы бытия и формы существования труда как субстанции. Форма движения стоимости, денег, капитала есть выражение самодвижущегося труда.

Когда устанавливается связь между трудом и стоимостью, то должно видеть не только различие между ними (о чем будет речь и впереди), но и их тождество, т. е. абстрактный, общественно-необходимый труд, который выступает двояко, то как процесс, деятельность, то как стоимость, овеществленный труд. Но и в том и другом случае это — абстрактный общественно-необходимый труд, исторически-ограниченный рамками товарного хозяйства.

В предыдущих строках, говоря о том, какая существует связь между трудом и стоимостью, мы не особенно были строги к себе в отношении терминологии и употребляли как идентичные следующие выражения: 1) труд «содержится», «заключается», «выражается», «представляется» в стоимости, [# 160] 2) стоимость «измеряется» трудом, 3) труд «создает», «образует», «определяет» стоимость. С методологической точки зрения полное отождествление всех этих выражений не совсем точно, потому что, хотя здесь взяты во всех случаях одни и те же объекты — специфически-общественный характер труда в товарном хозяйстве и стоимость, — но связь между ними устанавливается в различных аспектах. Употребляя термины под первой рубрикой, мы рассматриваем труд как содержание стоимости, во втором случае — в роли имманентного мерила стоимости и в третьем — в качестве субстанции стоимости.

VII. Труд и производственные отношения

Труд связывает общество с природой и в то же время является основным связующим звеном людей друг с другом. Политическую экономию интересует последняя его сторона. С этой точки зрения труд рассматривается в его общественном значении как отношение труда отдельных членов общества, «отношение общественного труда», «общественное отношение одного труда к труду другому» (Маркс). Изучение специфически-общественных определений труда товарного хозяйства совпадает с изучением производственных отношений этого хозяйства, т. е. отношений товаропроизводителей.

В теории стоимости приходится сталкиваться с различными определениями буржуазного труда. Он выступает в форме труда частного, абстрактного, общественно-необходимого, простого и сложного. Все эти определения суть не что иное как характеристика производственных отношений людей в таком обществе, где производятся не просто продукты, а товары. Отличительные признаки этого труда суть признаки, характеризующие производственные отношения товаропроизводителей. Одной из особенностей этих производственных отношений является то, что они антагонистичны, включают в себя в качестве своих моментов начало не только соединяющее, но и разъединяющее. Соответственно чему труд выступает в противоречивой форме: труд частный и труд общественный, конкретный и абстрактный.

Непосредственно труд товаропроизводителей представляется частным трудом. В этом прежде всего сказывается, что производство потребительных стоимостей не находится под непосредственным контролем всего общества, производители непосредственно не получают заданий от общества, что вытекает из специфической формы распределения средств производства и, как следствия этого, распределения производственного продукта в товарном хозяйстве, из владения членами общества средствами производства на правах частной собственности. Частная собственность, частный труд — это формальная независимость отдельных товаропроизводителей, проходящая красной нитью через все моменты установления отношений между товаропроизводителями. Частный труд — это то, что разобщает членов этого общества. Но, не переставая быть частным, труд товаропроизводителя в то же время является частью совокупного труда общества, общественным трудом, связывающим отдельного товаропроизводителя со всем обществом. Частный труд превращается в общественный в форме абстрактного общественно-необходимого труда. Противоположность между частным и общественным трудом, что имеет место только в товарном хозяйстве, выступает в свойственной тому же хозяйству противоположности конкретного и абстрактного труда. Если частный труд, выступая в конкретной форме, разъединяет товаропроизводителей, то труд абстрактный представляет собой характеристику того качества труда, которое связывает товаропроизводителей друг с другом. Абстрактный труд — качественная характеристика производственных отношений товаропроизводителей.

[# 161] Производство того или иного товара поглощает определенное количество труда. «Но непосредственно он (товар. А. С.) представляет только индивидуальное рабочее время с особенным содержанием, а не всеобщее рабочее время²¹⁰. В качестве связующего звена между товаропроизводителями в отношении к другому труду, труд данного лица должен приобрести количественную определенность в форме абстрактного труда, т. е. должен стать общественно-необходимым трудом. Последний является количественной характеристикой труда, связывающего товаропроизводителей в единый производственный организм. Поскольку производственные отношения нами рассматриваются как отношение труда в его общественной форме, постольку производственные отношения приобретают и количественную характеристику (общественно-необходимый труд).

Внутренняя противоречивость производственных отношений товаропроизводителей (труд частный и общественный, конкретный и абстрактный) находит свое внутреннее выражение в двойственности товара, в противоположности потребительной стоимости и стоимости, в олицетворении вещей и овеществлении лиц.

В «Очерках» И. Рубина, взгляд на соотношение между различными определениями труда товарного хозяйства и производственными отношениями, по нашему мнению, недостаточно определенный.

Во 2-м издании «Очерков» дело обстояло немного яснее. Там мы читали: «Трудом же, точнее абстрактным трудом, мы называем производственные отношения между товаропроизводителями. Это трудовая связь между ими²¹¹. «Абстрактный труд выражает основное производственное отношение товарного хозяйства»²¹². «Труд — это абстрактный труд, производственное отношение между частными товаропроизводителями, связанными через обмен»²¹³. Суть всех этих утверждений сводилась к тому, что абстрактный труд есть характеристика производственных отношений, — и правильно.

В 3-м же издании эти, в общем правильные и ясные, положения уже отсутствуют, и автор дает такие скользкие формулировки, которые по существу не решают вопроса.

Мы тщательно просмотрели все соответствующие места «Очерков» и приходим к выводу, что в 3-м издании автор, вместо развития вопроса, затушевывает его. Выбираем две наиболее ясные формулировки. «Общественный или абстрактный труд, который является общественной стороной материального трудового процесса, предполагает наличие определенных производственных отношений между людьми. Поэтому мы можем сказать с одинаковым правом, что стоимость является выражением абстрактного труда, или что она является выражением производственных отношений людей»²¹⁴. «Определение стоимости, как выражения производственных отношений людей, не противоречит данному нами выше определению стоимости, как выражения абстрактного труда. Разница только в том, что раньше мы рассматривали стоимость с количественной стороны (как величину стоимости), а теперь — с качественной (как социальную форму). Соответственно этому и абстрактный труд выступал раньше (т. е. при определении стоимости как выражения абстрактного труда. А. С.) с количественной стороны, а теперь (стоимость — выражение производственных отношений. А С.) с качествен[# 162]ной, а именно как общественный труд в его специфической форме, предполагающей производственные отношения между людьми как товаропроизводителями»²¹⁵.

Разлагая на отдельные элементы эти положения, мы приходим к следующему. Во-первых, здесь автор так же, как и во всех случаях, где у него отсутствует ясность мысли, употребляет, связывая труд и производственные отношения, злополучный термин, «предполагает». Производственные отношения предполагают производительные силы, абстрактный труд предполагает физиологическую затрату, «теория цен производства предполагает существование всех трех основных типов производственных отношений людей в капиталистическом обществе (отношения между товаропроизводителями, отношения между капиталистами, отношения между отдельными группами промышленных капиталистов)»²¹⁶, а изучает «производственные отношения между промышленными капиталистами разных сфер производства (теория цены производства)»²¹⁷. Когда у И. Рубина нет правильного и ясного представления о предмете, он употребляет термины: «предполагает», «предпосылка». Если во 2-м издании ясно и четко говорится, что абстрактный труд — производственные отношения, то здесь он скрывает туманность мысли словом «предполагает». Но что значит «предполагает», «предпосылка»? Стоимость предполагает потребительную стоимость, но последняя не включается в первую. Абстрактный труд предполагает физиологическую затрату, но последняя, согласно толкованию И. Рубина, не включается в качестве определения первого, а берется как предпосылка. Как же прикажете понимать соотношение абстрактного труда и производственных отношений, если абстрактный труд предполагает производственные отношения? Аналогична ли их связь соотношению стоимости и потребительной стоимости, абстрактного труда и физиологической затраты в понимании И. Рубина, или абстрактный труд и есть характеристика производственных отношений? Видимо, с последним автор теперь не согласен, поскольку ясные положения «Очерков» 2-го издания отсутствуют в 3-м издании. Но тогда остается вопрос невыясненным, так как ограничиться положением, что абстрактный труд предполагает производственные отношения, недостаточно.

Во-вторых, вторая цитата дает повод думать, что труд, рассматриваемый с количественной стороны, не является «трудом в специфической форме, предполагающей производственные отношения», так как в конце цитаты последнее связывается лишь с тем моментом, когда стоимость рассматривается с качественной стороны. Это противоречит концепции самого И. Рубина, о чем мы уже имели возможность говорить.

В-третьих, поскольку производственные отношения у автора увязываются только с качественной стороной, то можно подумать, что они не имеют количественной характеристики. Это, между прочим, представлен само собой разумеющимся многим товарищам, хотя оно (мнение) от этого и не становится верном. Если общественные отношения рассматривать как моральные, с этической точки зрения, как правовые, идеологические и пр., то тогда действительно не сможешь дать им количественную характеристику. Поскольку же мы изучаем производственные отношения, иначе говоря, отношения общественного труда, общественные отношения труда одного товаропроизводителя к труду другого товаропроизводителя, постольку отношения товаропроизводителей имеют не только качественную, но и количе[# 163]ственную формулировку, абстрактный и общественно-необходимый труд. Рассматривая с этой стороны труд, мы можем сказать относительно него то же, что сказал Маркс по поводу стоимости.

«Абсолютным выражением было бы ее выражение в рабочем времени; и этим абсолютным выражением она была бы представлена, как нечто относительное, но в абсолютном отношении, в котором она является ценностью»²¹⁸.

Это положение с равным правом можно отнести как к живому труду, так и к овеществленному. Так, например, возьмем положение: на производство данного товара затрачено 10 часов абстрактного общественно-необходимого труда. Здесь имеется абсолютная величина (10 часов) определенного качества труда, труда в его специфической для товарного хозяйства общественной форме. Но последнее и означает, что мы рассматриваем абсолютную величину труда данного товаропроизводителя в его отношении к общественному труду товарного хозяйства, как нечто относительное. Труд и в его абсолютном выражении означает трудовое, производственное отношение данного товаропроизводителя к другим товаропроизводителям.

Абстрактный общественно-необходимый труд есть производственное отношение товаропроизводителей, но было не верно сказать наоборот. «Производственное отношение товаропроизводителей» — более широкое понятие и включает в себя еще целый ряд определений. Но об этом — в другом месте.

Примечания

---

1. Эта работа в несколько сокращенном виде прочитана была на двух заседаниях (23 января и 6 февраля 1929 г.) методологической группы полит. экономии Ленингр. Н.-И. Института Марксизма. Цит. «Капитал» Маркса, том. I, по изд. 1920 г., том II — 1918 г., том III, часть 1 — 1922 г., том III, часть 2 — 1923 г.; «Теории приб.стоим.» по изд. Ленингр. Комм. Унив., «К критике», по изд. «Моск. Раб.», 1923 г. ↩

2. Процесс труда сам по себе как отношение человека к природе имеет технические формы, которые здесь нас не интересуют. ↩

3. К. III, ч. 2, стр. 422. ↩

4. К. I, стр. 160. ↩

5. К. III, ч. 2, стр. 355—356. ↩

6. К. III, ч. 2, стр. 410. ↩

7. К. I, стр. 2. ↩

8. Соч., т. XI, стр. 180. Разрядка автора. ↩

9. К. I, стр. 17. ↩

10. К. I, стр. 127. ↩

11. К. I, стр. 592. Подчеркнуто мною. ↩

12. К., т. II, стр. 13. Разрядка моя. А. С. ↩

13. Маркс, Введение к критике… Сб. «Основные проблемы» под ред. Ш. Дволайцкого и И. Рубина. ↩

14. См. напр., С. А. Оранский («Основные вопросы марксистской социологии», т. I, изд. «Прибой», 1929 г., стр. 165): «Можно сказать, что всякий способ производства характеризуется двумя основными признаками: 1) известным распределением средств производства и 2) теми отношениями, через посредство которых осуществляется соединение производительных сил (рабочей силы и средств производства)». Первое, по мнению автора, не входит как момент во второе. ↩

15. К., т. II, стр. 9. ↩

16. Там же. См. также К. III, ч. 2, «О парцеллярной собственности». ↩

17. К. II, стр. 17. ↩

18. К. II, стр. 9. Разрядка моя. А. С. ↩

19. К. II, стр. 13. Разрядка моя. А. С. ↩

20. К. III, ч. 2, стр. 326. Разрядка моя. А. С. ↩

21. Там же, стр. 327. Разрядка моя. А. С. ↩

22. К. III, ч. 2, стр. 368. ↩

23. Там же, стр. 419. ↩

24. Там же, стр. 368. ↩

25. Там же, стр. 368—369. ↩

26. И. Рубин. Очерки по теории стоимости Маркса, ГИЗ, изд. 3-е, гл. I—V. ↩

27. К. III, ч. 2. стр. 368. ↩

28. С. А. Бессонов, Против выхолащивания марксизма, статья в журнале «Проблемы Экономики» № 1, 1929 г. ↩

29. «Очерки», изд. 3-е, стр. 40, примечание. Разрядка, за исключением последней, автора. И. Рубин обижается на своих критиков («ПЗМ» № 4, 1929 г., стр. 95), дескать, где он говорит «не только», там критики приписывают ему «только». Мы намеренно подчеркнули в тексте «только». А. С. ↩

30. «Но где же создается сама социальная форма? Откуда она возникает, под воздействием чего развивается? На эти вопросы концепция Рубина ответа не дает и дать по сути дела не может. Социальная форма, оторванная Рубиным от материального производства и перенесенная им в особую науку, оказывается висящей в воздухе, развивающейся сама из себя, без всякой связи с материальным производством» (С. А. Бессонов, указ, статья, стр. 137).

    ↩

31. «Очерки», изд. 3-е, стр. 10, 11, 51, 52. ↩

32. Правильно говорит Гр. Деборин («Под Знам. Маркс.». № 4, 1929 г., стр. 120), что «общественная форма производства может быть, в целях исследования, в известных пределах абстрагирована от материально-технической стороны подчеркнуто мною. А. С.), но в каких пределах? — в этом заключается сущность спора. ↩

33. Ленин, т. III, стр. 290, изд. 1-е. ↩

34. К. I, стр. 309—310. ↩

35. См. интересную статью тов. Я. Берзтыса, Очерки по теории советского хозяйства, статья II: Диалектика развития производительных сил, «Под Знаменем Маркс.» № 1, 1928 г. ↩

36. Ленин, К вопросу о диалектике. «Под Знам. Маркс.» № 5—6, 1925 г. ↩

37. К. I, стр. 3. ↩

38. Там же: «содержание, отличное от этих способов выражения» (Гиз, последнее изд.). ↩

39. К. I, стр. 5. ↩

40. «Когда мы говорим, как стоимости, товары суть простые сгустки человеческого труда, то наш анализ сводит товары к абстрактной стоимости, но не выражает их ни в какой форме стоимости, отличной от их натуральной формы» (К. I, 18).

    ↩

41. «Научное Обозрение», 1898 г., № 2, стр. 337, примечание. ↩

42. Разрядка моя. А. С. См. также его статью: «Что такое трудовая ценность» в сборнике «Правоведение и общественные знания», 1896 г., т. VI. ↩

43. «Классики политич. экон.», ГИЗ, 1926 г., стр. 276, и то же самое во вступительной статье к книге Розенберга, стр. 45—46. ↩

44. См. также стр. 82, 85. ↩

45. К., т. I, стр. 49. ↩

46. Маркс, Нищета философии, стр. 102, ГИЗ, Пгр. 1920 г. Ср. И. Рубин, Очерки, стр. 53—54. ↩

47. «Классики политич. экон.», стр. 277, и то же самое во вступ. статье к работе Розенберга, стр. 47. ↩

48. К., т. I, стр. 8. Разрядка наша. А. С. ↩

49. «Письма», под ред. Адоратского, изд. 2-е, стр. 168. Разрядка Маркса. А. С. ↩

50. К. т. I, стр 48—49. ↩

51. «К. критике», стр. 70—71. ↩

52. Теории, т. I, стр 105. ↩

53. См. И. Рубин, История эконом, мысли, гл. XXVIII. ↩

54. Теории, т. III, стр. 47. ↩

55. Маркс, К критике, стр. 72. ↩

56. Теории приб. ст., т. III, стр. 111. Разрядка Маркса. А. С. ↩

57. Теории, т. III, стр. 117. ↩

58. Теории, т. III, стр. 110. ↩

59. Вот почему даже у Рикардо была тенденция признать труд в качестве лишь одного из факторов, определяющих стоимость. ↩

60. Р. Люксембург, Введение в полит, эк., ГИЗ, 1926 г., стр. 256. ↩

61. Там же, стр. 259. ↩

62. Маркс, К критике, стр. 47. ↩

63. Маркс, К критике, стр. 58. Ср. И. Дашковский, статья в «Под Знам. Маркс.» № 6, 1926 г., стр. 207; И. Рубин, Очерки, изд. 3-е, гл. XIII и др. места. ↩

64. К., т. I, стр. 41. ↩

65. «…Разделение труда и частная собственность представляют собой тождественные выражения: в одном случае говорится по отношению к деятельности то же самое, что в другом случае говорится по отношению к продукту деятельности». (Архив К. Маркса и Ф. Энгельса, т. I, стр. 222).

    ↩

66. Энгельс, Анти-Дюринг, «Моск. Раб», 1922 г., стр. 175. ↩

67. Теории, т. III, стр. 115. Подчеркнуто Марксом. А. С. ↩

68. К критике, стр. 47. ↩

69. К., т. I, стр. 43. ↩

70. Das Kapital, В. I. 1867, S. 32. Цитир. по статье И. Рубина: «Под Знам. Марк.» № 7—8, 1927 г., стр. 92. ↩

71. К., т. I, стр. 35. Разрядка моя. А. С. ↩

72. Ср. И. Рубин, Очерки, изд. 3-е, стр. 159—160. ↩

73. Ср. А. Кон, Курс, изд. 2-е, стр. 19—20, 64—65. ↩

74. К., т. I, стр. II. Разрядка моя. А. С. ↩

75. К., т. I, стр 14. ↩

76. И. Рубин, Очерки по теории стоимости Маркса, изд. 2-е, ГИЗ, стр. 149. Разрядка моя. А. С. ↩

77. Там же, стр. 146. Разрядка автора. А. С. ↩

78. Там же, стр. 151. Разрядка моя. А. С. ↩

79. Там же, стр. 151. ↩

80. Там же, стр. 152. См. всю главу XIV. ↩

81. Там же, стр. 151. Разрядка моя. А. С. ↩

82. Стр. 45—46. Разрядка Маркса. А. С. ↩

83. «К критике», стр. 44—45. Последняя разрядка моя. А. С. ↩

84. Мы здесь пока отвлекаемся от того, что абстрактный труд выражается в продукте конкретного труда. ↩

85. И. Рубин, Абстрактный труд и стоимость в системе Маркса, изд. Инст. Экономики РАНИОН, Москва 1928 г., стр. 5. ↩

86. См. начало доклада. ↩

87. «Очерки по теории стоимости Маркса», изд. 3-е, ГИЗ. 1928 г., стр. 55. ↩

88. Последняя разрядка моя. А. С. ↩

89. Там же, стр. 84. ↩

90. «Очерки», изд. 3-е, стр. 93, см. также стр. 73. ↩

91. Ср. выступл. в прениях по докладу И. Рубина «Абстрактный труд и стоимость в системе Маркса». ↩

92. Маркс, Введение. Сб. «Основные проблемы», изд. 2-е, стр. 23. ↩

93. Доклад «Абстрактный труд…», стр. 30, и то же самое «Очерки», изд. 3-е, стр. 132, 162, 357. Ср. «Очерки», изд. 2-е, стр. 105, 84, 85, 89 и др., где Рубин содержанием и субстанцией стоимости считал материально-техническую сторону труда, хотя в то же время трактовал абстрактный труд, как категорию сверх-социологическую, выхолащивая из нее материальное содержание. Эта двойственность, вытекающая из неправильной методологической установки, правда, в менее резкой форме, осталась у Рубина и в изд. 3-м «Очерков». Так, например, если в приведенной в тексте цитате исходной точкой при генетическом методе выступает социальное содержание, то на стр. 53—55 — материально-техническое содержание. «Маркс ставит вопрос: почему материально-техническое содержание трудового процесса на известной ступени развития производительных сил принимает именно данную социальную форму». ↩

94. Понимание Рубиным анализа напоминает современных механистов в философии с их решением «проблемы сведения». ↩

95. Вспомним, как понимал тогда Рубин содержание, субстанцию, сущность и имманентное мерило стоимости. «Очерки», изд. 2-е, стр. 32. 58—59, 80 и след, 84—85, 86, 89, 91. ↩

96. Разрядка моя. У Маркса, как это ясно, по поводу классиков ударение делается на «генетическом» методе. А. С. ↩

97. Маркс, Теории, III, стр. 388—389. Подчеркнуто Марксом. А. С. ↩

98. «Очерки», изд. 3-е, стр. 53—55, 135. ↩

99. К., т. I, стр. 48—49. ↩

100. См. цитату из Рубина, приведенную выше. ↩

101. Маркс, Теории, т. III, стр. 388. Разрядка моя. А. С. ↩

102. Ср. И. Рубин, Очерки, изд. 3-е, стр. 73. ↩

103. См. стр. 80, 84, 85 и др. ↩

104. «Очерки», изд. 3-е. стр. 149. ↩

105. «Абстрактный труд», стр. 30, или «Очерки», изд. 3-е, стр. 132. ↩

106. К., I, стр. 14. Разрядка моя. А. С. ↩

107. Рубин, Очерки, изд 2-е, стр. 103. Мы напоминаем о старом только для того, чтобы показать связь его со всей концепцией Рубина, и если в третьем издании указанные в тексте места исправлены, то это показывает, что даже сам И. Рубин не может быть последовательным в своей интерпретации абстрактного труда. ↩

108. Разрядка моя. А. С. ↩

109. К., I, стр. 18. Разрядка моя. А. С. ↩

110. К., I, стр. 42. Разрядка моя. А. С. ↩

111. К., I, стр. 41. Разрядка моя. А. С. ↩

112. Теории, т. III, стр. 210. Подчеркнуто Марксом. А. С. ↩

113. К критике, стр. 47—48. ↩

114. Теории, т. I, 168. Разрядка моя. А. С. ↩

115. К., I, 166. Разрядка моя. Нам кажется, что разграничение формы движения и формы бытия имеет большое значение не только для теории стоимости, но и других вопросов политической экономии. В частности, из непонимания этого разграничения часто возникают у нас никчемные споры. Например, стоит какому-либо экономисту сказать, что абстрактный труд есть форма труда, как сейчас же его обвинят в том, что он отождествляет труд со стоимостью. У Маркса мы находим во многих местах указание на различие этих форм. См. К., I, стр. 75, 166, 157, 153—154, 195, 539, 540, 615; К., II, 13, 14, 76, 78, 79, 81, 86, 87, 104, 117; К., Ill, ч. 2, 361, 362—363; Теории, I, 202, 271, 274; Теории, II, ч. 1. 86, 87; Теории, III, 106, 107, 108, 246, 335, 352. ↩

116. К., I, 157. Разрядка моя. А. С. ↩

117. Смешение того и другого овеществления заметно в статье тов. В. Лебедева «Диалектика производительных сил у Маркса и Энгельса», («Вестник Комм. Акад.», кн. 28). На стр. 168 он ссылается и на первую и на вторую цитату Маркса, приведенные нами в тексте говоря об овеществлении в широком смысле слова, тогда как у Маркса в первой цитате идет речь о товарном фетишизме. Неправ также тов. Брудный (статья «Некоторые теоретич. предпосылки к изучению советского хозяйства», «Большевик», № 19, 1928 г.) в своем утверждении, что «овеществление труда никогда не понималось Марксом технически» (стр. 84). ↩

118. К., I, 39—40. Аналогично рассуждение Маркса в следующем месте: «Если мы рассматриваем процесс производства с точки зрения процесса труда, то рабочий относится к средствам производства не как к капиталу, а просто как к средству и материалу своей целесообразной производительной деятельности. На кожевенном заводе, например, он обращается с кожей просто как с предметом своего труда. Он дубит кожу не капиталисту. Иное получится, если мы будем рассматривать процесс производства с точки зрения процесса увеличения стоимости. Средства производства тотчас же превращаются в средства впитывания чужого труда, и не рабочий употребляет средства производства, а средства производства употребляют рабочего. Не он употребляет их как материальные элементы своей производительной деятельности, а они потребляют его как фермент (возбудитель) производственного жизненного процесса, а жизненный процесс капитала заключается в его движении как самовозрастающей стоимости» (Там же, стр. 298—299). ↩

119. См. К., I, 60—61. ↩

120. Маркс и Энгельс не отождествляли экономический труд с трудом буржуазного общества или классового общества вообще. Об этом свидетельствуют приводимые ниже в тексте положения Энгельса, где, между прочим, в качестве примера экономической работы берется поднимание тяжестей. Маркс в главе пятой I т. «Капитала» занимается изучением простого процесса труда с точки зрения экономической. В этой главе он пишет: «Земля (с экономической точки зрения к ней относится и вода) …существует как всеобщий предvет человеческого труда». Чтобы это сказать, Марксу не было надобности обращаться к изучению какого-либо классового общества. Или там же: «Такую важность, как строение останков-костей имеет для изучения организации исчезнувших животных видов, останки средств труда имеют для изучения исчезнувших общественно-экономических формаций. Экономические эпохи различаются не тем, что производится, а тем, как производится, какими средствами труда. Средства труда не только мерило развития человеческой рабочей силы, но и показатель тех общественных отношений, при которых совершается». А в примечании говорится о каменном веке, бронзовом веке, железном веке. Совершенно ясно, что под экономическими формациями и эпохами разумел здесь Маркс не только классовые общества. В «Критике Готской программы» (цитир. по изд. Птгр. 1919 г.) на стр. 14 говорится об экономической необходимости в коммунистическом обществе, а на стр. 18 — об экономическом строении «первой фазы коммунизма». Энгельс в «Анти-Дюринге» упоминает о том, что распределение при социализме будет управляться чисто-экономическими соображениями (см. стр. 110), а на стр. 77 об экономике Огненной земли. ↩

121. «Архив К. Маркса и Ф. Энгельса» кн. II, стр. 67. См там же, примечание на стр. 275. ↩

122. «Письма», под ред. В. В. Адоратского, изд. 2-е, 1923 г., стр. 282—285. Разрядка моя. С. А. ↩

123. К., II, стр. 132. Разрядка моя. ↩

124. К критике, стр. 43—44. Подчеркнуто мной А. С. ↩

125. Ср. В. Базаров, Капиталистические циклы и восстановительный процесс хозяйства СССР, Гиз, 1927 г., гл II: «Установленное Марксом измерение общественной энергии «рабочим временем» не может быть сведено к энергетическим единицам, и притом отнюдь не потому, что современные измерительные приборы не позволяют произвести эту операцию с достаточной точностью, а по чисто принципиальным соображениям: измерение продукта труда количеством затраченных эргов или килограммометров работы дало бы нам не общественную стоимость (трудовые затраты. А. С.), а некоторую физическую величину, лишенную всякой социальной значимости» (стр. 37). ↩

126. См. К., III, ч. 2, стр. 357, и К., I, 532—533, и ср. И. Г., «Экономические фокусы», сб. «Основные проблемы политич. экономии», под ред. Ш. Дволайцкого и И. Рубина. ↩

127. Теория, т. III, 213. Подчеркнуто Марксом. А. С. ↩

128. К., III, 2, стр. 357. ↩

129. К., I, 40. ↩

130. Маркс, письмо к Энгельсу от 8 января 1868 г. См. «Письма…», изд. 2-е, стр. 169. Подчеркнуто Марксом. А. С. ↩

131. К., I, 533. См. также указанн. статью И. Г. в «Основных проблемах». ↩

132. К, I, 532—533. ↩

133. К., III, ч. 2, стр. 357. ↩

134. К., III, ч. 2, стр. 389. ↩

135. Теории, т. III, стр. 115. Разрядка Маркса. А. С. См. первые главы «Капитала» и «К критике». ↩

136. К., I, 72. ↩

137. Теории, т. II, ч. 1, стр. 46—47. Разрядка Маркса. На рыночной стоимости более подробно остановимся в одной из последующих глав. ↩

138. Теории, т. III, стр. 115. ↩

139. К., I, 49. ↩

140. Энгельс, Анти-Дюринг, изд. «Моск. Раб.», 1922 г., стр. 173. ↩

141. См. письмо Маркса Кугельману от 11 июня 1868 г. ↩

142. Мы предлагаем простое товарное хозяйство и отвлекаемся от механизма цен. ↩

143. См. «Очерки», изд. 2-е, стр. 53, 189 и др. ↩

144. Например, «Очерки», изд. 2-е, стр. 80, 84, 85 и др. ↩

145. Там же, стр. 131. ↩

146. Стр. 53. ↩

147. «Очерки», изд. 3-е, стр. 78, а также 242, 271, 274. ↩

148. См., напр., «Очерки», изд. 2-е, стр. 113 и др. ↩

149. См., напр., «Очерки», изд. 3-е, стр. 75—79, 134, 169—176, 262. ↩

150. «Очерки», изд. 3-е, стр. 175—176. Разрядка моя. А. С. ↩

151. См. «Очерки», изд. 3-е, стр. 142. То же самое в «Очерках», изд. 2-е, стр. 95. ↩

152. «Очерки», изд. 3-е, стр. 140—142. ↩

153. См. у И. Рубина об этом «Очерки», изд. 3-е, гл. XVI и след. ↩

154. «Очерки», изд 3-е, стр. 198. Подчеркнуто автором. См. также стр. 210, 197. А. С. ↩

155. И. Рубин. Очерки, изд. 3-е, стр. 79. Подчеркнуто автором. А. С. ↩

156. Маркс, К, III, ч. 2, 201. ↩

157. Там же. ↩

158. К. Маркс, Нищета философии, стр. 61. В «К критике», стр. 72: «В непосредственной полемике с Рикардо Сисмонди подчеркивает специфически общественный характер труда, составляющего источник меновой стоимости, отмечая, как «характерную черту нашей ступени экономического развития», то, что величина стоимости сводится к необходимому рабочему времени, к «отношению между потребностью всего общества и количеством труда, которое достаточно для удовлетворения этой потребности». ↩

159. См. Маркс, К критике, 94; Теории, III, 108, 113, 115—118, 137—138; К., I, 49, 63; Теории, I, 97; Теории, II, ч. I, 90. ↩

160. Маркс, Капитал. I, 1867. Цитир. по статье Абезгауза, Дукора и Ноткина, «В. К. А.», кн. 25, стр. 232. ↩

161. См. «Вестник Комм. Акад.» кн. 25. ↩

162. См. В. Н. Позняков, Квалифицированный труд и теория ценности Маркса, изд. II, стр. 24. ↩

163. «В. К. А.» кн. 25, 232 Разрядка авторов. А. С. ↩

164. Там же, стр. 271. Разрядка автора. А. С. ↩

165. Там же, стр. 232. Разрядка моя. А. С. ↩

166. Ср. Кон, «В. К. А.» кн. 25, стр. 270—271. ↩

167. Там же; разрядка моя. А. С. ↩

168. Сам И. Рубин, там же, на стр. 144, говорит, что в товарном хозяйстве превращение частного труда в общественный совпадает с превращением конкретного труда в абстрактный». Правильнее было бы первый и второй пункт свести воедино и сформулировать хотя бы следующим образом: превращение частного труда в общественный в форме превращения конкретного труда в абстрактный. ↩

169. «Очерки», изд. 3-е, стр. 141—142. Логический порядок этих моментов по нашему мнению должен быть несколько иной. Об этом ниже. ↩

170. «Очерки», изд. 2-е, стр. 96. ↩

171. «Очерки», изд. 3-е, стр. 140. Разрядка моя. А. С. ↩

172. В «Очерках», изд. 2-е: сверхсоциологическое понятие абстрактного труда и в то же время содержание стоимости — зависимость ее от процесса, материальноого процесса производства и развития производительности труда (стр. 84, 86) непосредственная связь стоимости с производительностью труда. ↩

173. См. выше, об отрыве абстрактного от обществ.-необходимого труда. ↩

174. Гегель, Введение в философию, изд. Гос. Тимирязевского Н.-И Института, М. 1927 г., стр. 102. ↩

175. «Очерки», изд. 2-е, стр. 113. Разрядка моя. В 3-м изд. это предложение отсутствует, но точка зрения автора в общем осталась прежняя. См. стр. 142, 191, 87. А. С. ↩

176. «Очерки», изд. 3-е, стр. 183. Разрядка автора. А. С. ↩

177. Теория, III, 115. Подчеркнуто Марксом. А. С. ↩

178. Маркс, К., I, 11—12. ↩

179. Энгельс, Анти-Дюринг, стр. 173. Поэтому мы считаем ошибочным положение И. Рубина, что можно представить такое товарное хозяйство, для которого не будет проблемы общественно-необходимого труда. ↩

180. См., напр., А. Кон, Курс. изд. 1-е, стр. 55, и изд. 2-е, стр. 17—28. ↩

181. К., I, 4—5. ↩

182. К., I, 41. ↩

183. Там же, стр. 15. ↩

184. Там же, 10. ↩

185. Там же, 12. ↩

186. А. Кон, Курс, изд. 2-е, стр. 28. ↩

187. Там же, стр. 26. ↩

188. А. Кон, Курс, изд. 1-е, стр. 54. Подчеркнуто автором. Во втором издании эта фраза несколько видоизменена в связи с тем, что тов. Кон отказался от некоторых ошибочных положений: «стоимости создаются абстрактным трудом, но не просто абстрактным трудом, но абстрактным трудом в его меновой общественной форме» (стр. 67). ↩

189. См. о последнем Бухарин, Теория истор. мат. § 36. ↩

190. К., I, 15. Разрядка моя. А. С. ↩

191. К критике, 43. Разрядка моя А. С. ↩

192. В этом месте ясно выступает то положение, что Маркс субстанцию стоимости и общественно-необходимый труд, как величину этой субстанции, относит к одному и тому же ряду явлений, т. е. к специфически-общественной формулировке труда в товарном хозяйстве. Еще более ясно выражается Маркс в послесловии ко 2-му изд. «Капитала»: «Глава I, 1, с большей научной строгостью выполнено выведение стоимости из анализа уравнений, в которых выражается всякая меновая стоимость, а также прямо указана в первом издании просто намеченная связь между субстанцией стоимости и определением ее величины общественно-необходимым рабочим временем» (подчеркнуто мной. А. С.). В первой же главе мы читаем: «Как же измерять величину ее (потребительной стоимости. А. С.) стоимости? Очевидно, количеством содержащегося в ней труда, этой «созидающей стоимость субстанцией» (стр. 5). Между тем, как тов. А. Кон считает возможным субстанцию (абстрактный труд) оторвать от ее величины (общественно-необходимый труд), рассматривая абстрактный труд как категорию, свойственную всякому обществу с расчлененной системой разделения труда (см. Курс, изд. 2-е, стр. 26), а общественно-необходимый труд — категорию, свойственную только меновому обществу (там же, стр. 28). Происходит отрыв качества от количества. ↩

193. Теории, II, ч. 1, стр. 9. Подчеркнуто Марксом. А. С. См. также «К критике», 72; Теории, III, 117. ↩

194. Последнее подчеркнуто мною, в остальных местах автором. А. С. ↩

195. А. Кон, Некоторые замечания моих критиков в свете марксовой теории, «В. К. А.» кн. 25, стр. 266—277. ↩

196. А. Кон, Некоторые замечания моих критиков в свете марксовой теории, «В. К. А.» кн. 25, стр. 266—277. ↩

197. Здесь тов. Кон, как совершенно правильно на это указывают его критики («В. К. А.» кн. 27, стр. 78), смешивает категорию менового общества с меновой категорией. А. С. ↩

198. «В. К. А.» кн. 25, стр. 270. Разрядка автора. А. С. ↩

199. А. Кон, Курс, изд. 1-е, выл. I, стр. 55. Первая разрядка моя. А. С. ↩

200. К., I, стр. 18—19. Разрядка моя. А. С. ↩

201. Там же, стр. 540. Разрядка моя. А. С. См. также стр. 618. ↩

202. «Под субстанцией я разумею то, что существует само в себе и представляется само через себя, т. е. то, представление чего не нуждается в представлении другой вещи, из которой оно должно было образоваться» (Б. Спиноза, Этика, русск. пер., М. 1911 г., стр. 1).

     ↩

203. Отто Бауэр, История «Капитала», статья в сб. «Основные проблемы», под ред. Дволайцкого и И. Рубина, изд. 2-е, стр. 44. ↩

204. Теория, т. II. стр. 11. Подчеркнуто Марксом. А. С. ↩

205. К., I, 166. ↩

206. В смысле материальной субстанции, рассматриваемой вне общественной формы, труд выступает в простом процессе труда, в производстве потребительных стоимостей. См. К., т. III, ч. 2, стр. 361—362. ↩

207. И. Рубин в «Очерках», изд. 2-е, считал выражение «труд создает стоимость» двусмысленным (см. приложение, стр. 209 — «Очерки», изд. З-е, стр. 300). Подобное отношение И. Рубина было вполне понятно, поскольку он под cубстанцией стоимости разумел непосредственную зависимость последней от изменений в материально-технической стороне труда (См. «Классики полит. эк.», стр. 276, вступит. статья к работе Розенберга, стр. 45—46, «Очерки», изд. 2-е, стр. 59, 89, 90 и друг.). Действительно, если субстанция стоимости есть материально-технический процесс труда, а просто стоимость у Маркса означает «содержание» стоимости, «зависимость ее от процесса материального производства и развития производительности труда» («Очерки», изд. 2-е, стр. 85), то ничего не остается, как объявить это учение метафизическим и считать двусмысленным выражение, что «труд создает стоимость». В своем докладе об абстрактном труде И. Рубин уже правильно формулирует: «Из субстанции стоимости должна с необходимостью вытекать и форма стоимости, а, следовательно, мы должны за субстанцию стоимости принять абстрактный труд, во всем богатстве его социальных определений, характерных для товарного хозяйства (См. «Абстрактный труд», стр. 30). ↩

208. К критике, стр. 47—48. ↩

209. К., I,129. ↩

210. К критике, стр. 56. ↩

211. «Очерки», изд. 2-е, стр. 112. ↩

212. Там же, стр. 111—112. Слово «выражает» — неудачно. Почти в тех же словах эта мысль повыше, на стр. 111. ↩

213. Там же, стр. 110. ↩

214. «Очерки», изд. 3-е, стр. 355. Разрядка моя. А. С. ↩

215. Там же, стр. 82. Подчеркнуто мною. См. также стр. 85, 86—87, 118, 159, 171, 355 и след. и главу X. А. С. ↩

216. Там же, стр. 242. ↩

217. Стр. 241. Критику последних положений И. Рубина см. в нашей статье в «Под Знам. Маркс.», № 12, 1927 г. ↩

218. Теории, III, стр. 113. ↩