Перейти к содержанию

Лившиц Б. К постановке денежной проблемы с точки зрения закона равновесия⚓︎

Журнал «Под знаменем марксизма», 1925, № 1-2, с. 224—245

1. Значение понятия равновесия в экономической теории⚓︎

Динамика общественной жизни может быть анализирована при помощи абстрактно-дедуктивного метода. Для уяснения основных закономерностей этой динамики необходимо представить себе объект исследования в его «чистом» виде, абстрагированном от всех осложняющих его движение моментов. Как сами изменения общественных явлений, так и направление и размеры этих изменений могут быть поняты лишь, если исходным пунктом анализа этих явлений будет служить состояние соответствия, во-первых, между самой данной общественной системой и ее средой, и, во-вторых, всех частей данной системы между собой. Это состояние взаимного соответствия называют состоянием равновесия.

Ясно, что отрицание пригодности в качестве средства анализа в теоретической экономии понятия равновесия есть вместе с тем отрицание самой экономической теории. До этого вывода, собственно говоря, и договорился П. Б. Струве в своих последних статьях в журнале «Экономический Вестник». Хотя им и отрицается этот вывод, приписываемый ему Билимовичем, но следующая выдержка из его статьи достаточно убедительно это подтверждает. Противопоставляя «онтологическое» понимание идеи равновесия «феноменологическому» и приравнивая эту идею к идее равенства в обмене, он заявляет, что «последовательные объективные теории ценности мыслят это равенство, как закон обмена, а ценность, как некую субстанцию». Субъективные же теории, «отметая субстанциональность ценности..., все-таки понятие „равновесия“ возводят в закон и тем самым дают ему особое положение». Аргументируя против этого «номологизирования» идеи равновесия, он говорит: «Дело совсем не в том, является ли «механический» подход к экономическим явлениям логически мыслимым, а в том, соответствует ли он природе самого явления, т. е. являются ли предпосылки математического рассуждения, отвечающими существу экономических явлений. На это я отвечаю решительным отрицанием. В экономике какие-то подлежащие определению в каждом отдельном случае «индивиды» должны быть сосчитаны, сведены в разряды и категории, т. е. именно трактуемы как индивидуально весьма различные единицы, объединяемые лишь по «признакам» некие статистически обозримые «совокупности». Вне такой статистической обработки мы имеем в экономике только либо построение общих понятий, выливающихся в форму дефиниций, либо не приуроченное ни к каким числовым статистическим характеристикам описание конкретных явлений данного места и времени при помощи этих общих понятий. Числить же и мерить плодотворно в экономике можно только статистически, и это,— как это ни странно,— вытекает именно из основного положения новейшей математической экономии о всесторонней взаимозависимости экономических явлений. Эта всесторонняя взаимозависимость непреодолима для«механического» или «динамического», в противоположность статистическому, рассмотрения. Если мы к этому прибавим, что экономические «индивиды», с точки зрения экономического познания, не являются абсолютно детерминированными какими-нибудь известными нам силами, а «контингентны», или, как я перевожу этот старинный термин аристотелевско-схоластической философии, «самочинны», «бесчинны», то эти два условия необходимы и достаточны для выставления методического постулата о том, что точное познание в экономике возможно только либо в форме статистической разработки, либо в форме фактического описания неисчислимых статистических феноменов и сторон»1.

Эта длинная цитата особо примечательна именно тем, что доказывает невозможность построения экономической теории на основе индивидуалистически-психологического метода, ибо в самом деле, если признать, что экономические «индивиды» абсолютно детерминированы и что индивидуальные экономические явления базируются исключительно на психологическом подходе хозяйствующих субъектов,— то «всесторонняя взаимозависимость экономических явлений» не может быть понята при помощи «механического» или «динамического» рассмотрения их, ибо такое рассмотрение предполагает возможность их объективного соизмерения. А дело, ведь, идет именно об объективном соизмерении, а не о том, как правильно «числить и мерить», ибо теоретическую экономию интересуют законы движения капиталистического общества, овеществленные в движении ценностных категорий, а не рациональные масштабы для измерения этих категорий.

Необходимость переброски моста от индивидуально-психологических явлений к объективным фактам привела, как известно, у Бем-Баверка к построению категории «объективной ценности», совершенно независимой от основного постулато его теории «субъективной ценности», что, во-первых, разрушило монистичносто его концепции а во-вторых, привело к грубому фетишизму, ибо благам самим по себе приписываются такие свойства, которые порождают в них явления ценности. Эта же необходимость привела у Орженцкого («Учение об экономич. явлении») к построению закона сравнимости товарных ценностей на основе Вебер-Фехнеровского закона и к полной психологизации экономической науки: «ценность есть проекция чувств на объект, вызывающий это чувство в психике субъекта»», и поэтому «экономическое является психическим». Точное же соизмерение этих психических явлений, как известно, невозможно. Поэтому оппонент Струве, А. Д. Билимович, вынужден признать, что «психические переживания, от которых зависят хозяйственные явления (интенсивность потребностей, полезность, субъективная тягость труда) действительно неизмеримы и числом невыразимы... Однако психические переживания могут быть сильнее и слабее. И так как величиной называется все, что может быть больше или меньше, то интенсивность этих переживаний должна быть признана все-таки величиной; Но эти величины неизмеримые, а только сравнимые, так как относительно их мы можем узнать, что одна больше или меньше другой (иногда равна ей), но никогда не можем знать, насколько или во сколько раз больше или меньше»2.

Но именно поэтому-то Струве и прав, ибо понятие равновесия предполагает, что явления количественно соизмеримы, а не только сравнимы. Должен быть какой-то стержень равновесия, отклонения от которого должны как-то измеряться. Для этого же необходима единица измерения.

Это, по нашему, и подтверждает, что абстрактно теоретическое исследование возможно только на основе объективно материалистического метода, дающего возможность качественного и количественного соизмерения явлений. В экономической науке это дается трудовой теорией. Труд есть основная объективно-материальная связь, создающая общество. Уровень средней (в смысле типичной) производительности труда в обществе есть показатель равновесия между общественной системой и ее внешней средой — природой, т. е. показатель степени овладения общественным человеком сил природы. Равновесие между отдельными элементами этого общества есть соответствие в трудовых затратах по отдельным отраслям производства.

Этот закон равновесия есть извечный закон существования общества, как системы. В определенной исторической формации этот закон хозяйственного (трудового) равновесия принимает форму закона стоимости.

2. Закон стоимости с точки зрения теории равновесия.⚓︎

Стоящая перед нами задача анализа сложнейшего механизма общественно-производственных отношений в их фетишистской денежной форме может быть выполнена лишь с точки зрения точного определения социологической сущности важнейших функций денег (мерила стоимости и орудия обращения), что, со своей стороны, требует предварительно ясного и четкого определения сущности следующих двух основных методологических понятий: 1) «абстрактного труда», как качественной стороны стоимости, и 2) «общественно-необходимого труда», как количественной стороны ее.

Логически последовательной и методологически выдержанной Марксова система теоретической экономии вообще и теория денег в частности может быть лишь при том условии, когда под понятием «всеобщий абстрактный труд» понимается не физиологическая затрата мышц, нервов и проч., а равенство или скорее равнозначность с общественной точки зрения индивидуального труда отдельных товаропроизводителей, т. е. такая качественная характеристика стоимостной субстанции, при которой эта субстанция выступает в чисто общественном значении3. Овеществленной формой этой общественной субстанции является денежный материал. «Вещество золота играет роль материализации стоимости, т. е. денег», говорит Маркс4. В противном случае между физиологическим пониманием абстрактного труда, как субстанции стоимости, и пониманием денег, как «сгустка абстрактного труда, концентрирующего в себе социальный момент меновой сделки», т. е. как «внешнего (вещного) выражения социальных отношений, возникающих на почве меновых сделок»,— имеется явный логический провал (например, у И. А. Трахтенберга)5.

Количественной стороной стоимостной субстанции является категория «общественно необходимого труда», как выражение производительной силы труда. Овеществленной формой этой общественной категории является определенное количество денежного материала в его функции мерила стоимости. Определенное количество денежного материала, эквивалентное стоимости какого-либо товара, есть вещное выражение величины общественной стоимости данного товара (общественно-необходимого количества труда). Таким образом, закон стоимости является исторической формой выражения закона общественного равновесия в товарном обществе в том смысле, что своей качественной стороной (абстрактный труд) — он создает основу для стихийно общественного соизмерения; своей же количественной стороной (общественно-необходимый труд) он выражает центр равновесия между трудовой общественной системой и ее средой — природой, т. е. уровень производительной силы труда. Но этот уровень производительности труда есть вместе с тем база и для внутреннего равновесия частей хозяйственной системы, т. е. общественно-необходимое количество труда выражает собой общественную оценку труда каждого товаропроизводителя, «определяет, какую часть находящегося в распоряжение общества рабочего времени оно в состоянии затратить на производство каждого товарного вида»6, иначе говоря,— определяет условия соответствия (является стержнем равновесия) в распределении общественного труда между различными отраслями производства. Отсюда следует, что в момент хозяйственного равновесия (а только в этот момент величина стоимости и находит свое точное выражение в цене товара) количество общественного труда, могущего быть затраченным в каждой отрасли производства, должно рассматриваться, как результат производственных условий, т. е. в математической форме, как произведение двух множителей: затрат труда на единицу товара (выражение производительной силы труда) и количества произведенных единиц этого товара (размер предложения). Постановка же вопроса в так наз. «экономической версии» общественно-необходимого труда в корне не верна, ибо она исходит в своем построении величины стоимост. е.иницы товара из количества общественного труда, необходимого для производства потребного количества товаров данной отрасли, т. е. производительная сила труда (выражением которой должен быть общественно необходимый труд) рассматривается, как частное от деления совокупной стоимости товаров данной отрасли на величину предъявляемого спроса на них7.

Поэтому в концепции сторонников этой версии получается, что регулятор количественного распределения производительных сил в обществе из экономического стержня превращается в пассивный результат сложившегося в каждый данный момент количественного соотношения между трудовыми затратами в отдельных отраслях производства, т. е. фактически в показатель постоянного состояния равновесия частей системы между собой и между всей системой и ее средой, при котором никакая динамика, никакое развитие производительных сил невозможно (цена неотличима от стоимости).

Эта бесхребетность общественного хозяйства особенно наглядно выступает в понимании этими теоретиками ценности денег. Поскольку в их представлении общественное хозяйство существует без стержня трудового равновесия, постольку и вещное выражение этой общественной категории,— деньги в их функции мерила стоимости — совершенно пропадает.

3. Теория ценности денег Гильфердинга⚓︎

Наиболее логически последовательно это проявляется в теории Гильфердинга. Его теорию ценности бумажных денег и его положение о неизменной ценности золота8 (логическая связь этих обоих его построений подтверждается тем, например, фактом, что Е. Варга, выступивший в печати до Гильфердинга с указанием на неизменную ценность золота, соглашается в этой же статье с теорией бумажных денег Гильфердинга)9 следует рассматривать именно как выводы из принятой им «экономической версии» общественно необходимого труда. Такое понимание выступает у него, например, в следующей фразе: «Насколько этот конкретный труд означает общественно-необходимый труд, в какой мере он, следовательно, может быть принят в расчет как создающий ценность, я мог бы установить, лишь зная данный средний уровень производительности и интенсивности производительных сил и то количество данного блага, которое потребно для общества»10.

С этой точки зрения, прежде всего последователен вывод относительно неизменной ценности золота, при неограниченном спросе на него со стороны банков, ибо фактором этой ценности наряду с уровнем производительности труда является и общественная потребность. При этом влияние изменения, происходящего в ценности золота, под влиянием увеличения производительности труда, элиминируется другим фактором ценности,— общественной потребностью, поскольку последняя в данном случае неограниченна. Переход отсюда к теории ценности бумажных денег, определяющейся «общественной ценностью обращения», представляется в следующем виде (хотя хронологически эта теория бумажных денег была Гильфердингом развита раньше, но логически она может быть лучше понята, как вывод из положения о неизменной ценности золота): Если после того как первоначальная ценность золота сконструировалась под влиянием двух указанных факторов, дальнейшие изменения его ценности обусловливаются фактором общественной потребности, — то, перенося это же рассуждение на бумажные деньги, получаем, что после того, как золотые деньги заменены бумажными в необходимом количестве («минимум обращения»), дальнейшие изменения ценности, представляемой всей суммой циркулирующих бумажных денег, должны происходить под влиянием изменения фактора общественной потребности, которой в данном случае соответствует «общественная стоимость обращения».

Повторяем, что на этой теории Гильфердинга особенно наглядно проявляется бесхребетность так наз. «экономической версии», ибо правильно применяемое и к теории Гильфердинга положение Маркса о том, что в таких построениях предполагается, что «товары входят в обращение без цены, а деньги без стоимости», должно подразумевать под собой не только и не столько даже логический circulus vitiosus, сколько фактическое предположение о возможности существования менового хозяйства без такого стержня равновесия, как мерило стоимости (исходя из изложенного, ясно, что поиски только логических противоречий у Гильфердинга — неблагодарная задача).

Такова неизбежная логика развития теоретических взглядов тех из марксистов, кто привлекает потребность в качестве фактора или «полуфактора» стоимости. Что же касается буржуазных экономистов, то достаточно напомнить о примерах Книсса11 и Зиммеля12, долженствующих доказать у первого — необходимость «субстанциональной» ценности денег, а у второго, наоборот, возможность косвенного измерения,— чтобы убедиться в полном отсутствии у них понимания этого социологического значения мерила стоимости и в подмене его чисто техническим понятием измерения вещественного или силового содержания явления.

4. Мерило стоимости при бумажно-денежном обращении⚓︎

Но невозможность ни на один момент существования менового хозяйства без наличия действенного мерила стоимости вытекает из следующего: если, как указано выше, при помощи мерила стоимости выявляется степень соответствия в распределении общественного труда между различными отраслями производства, то, следовательно оно должно явиться и измерителем отклонений от этого соответствия, т. е. от равновесия, так как разность между рыночной ценой и стоимостью есть выражение разности между количеством общественного труда, подлежавшего затрате в данной отрасли, и количеством, действительно затраченного, а эта разность, постоянно изменяющаяся, может быть установлена лишь при наличии постоянного измерителя стоимости. Объективно-стихийный процесс регулирования товарного хозяйства и измерения отклонений цены от стоимости не может поэтому происходить на основе «воспоминаний» участников товарообмена о прежних ценностных соотношениях (как думают некоторые экономисты, например, т. Е. Преображенский и др.), и исключает всякую возможность существования устойчивых ценностных соотношений, что неизбежно предполагается теоретиками, отрицающими необходимость наличия постоянного ценностного измерителя в виде денежного материала.

Но необходимость постоянного существования мерила стоимости может направить мысль в сторону исследования возможности выполнения этой функции при чисто бумажно-денежном обращении самими бумажными деньгами. Наиболее интересное и заслуживающее внимание доказательство этой мысли находим у К. Гельфериха. Она сводится к следующему: для ценности вещи необходимы два условия: 1) чтобы эта вещь удовлетворяла человеческую потребность (отсюда вытекает функциональное, а не субстанциональное значение ценности); при этом деньги играют ту же роль, что собственно средства производства и транспорта, с той лишь разницей, что последние являются вечным явлением, а деньги — историческим, вытекающим из особенностей той хозяйственной формации, которая основана на свободном самоопределении (Selbstbestimmung) личности, частной собственности и разделении труда; 2) вторым условием или предположением наличия у вещи ценности является то, что она связана с трудом и жертвой (Arbeit und Opfer). При создании потребительной ценности, а следовательно, и металлических денег — это второе условие имеется; но и в бумажных деньгах это условие дано, ибо трудности для добывания могут требовать труда и жертв не только в борьбе с природой, но и с социальными препятствиями, коренящимися в особенностях общественной организации народного хозяйства, а приобретение денег возможно лишь при «ответных услугах» (Gegenleistungen) со стороны хозяйствующих людей по отношению к государству13.

Даже игнорируя субъективное понимание трудовой стоимости и другие особенности этого построения, плодотворная критика его может исходить лишь из марксистской школы, в основе, экономической теории которой лежит постулат о двойственном характер труда. Этот постулат требует разграничения процесса производства и процесса обращения с точки зрения создания стоимости. Именно, исходя из этого разграничения, необходимо устанавливать, что бумажные деньги (которые могли бы получить самостоятельную стоимость при предположении возможности создания стоимости в результате преодоления препятствий не только со стороны природы, т. е. при условии создания потребительной стоимости, но и в результате преодоления социальных препятствий, т. е. со стороны формы общественной организации) таковой самостоятельной стоимостью не обладают. Таким образом мы считаем, что методологически доказательство отсутствия самостоятельной ценности у бумажных денег может исходить из тех же основ, как и разграничение понятий производительного и непроизводительного труда, т. е. из различения труда, затраченного в процессе производства и в процессе обращения.

При этом отсутствие золота в качестве циркуляторных денег совсем не уничтожает объективно регулирующего значения его ценности. Оно продолжает объективно служить этим мерилом ценности, проявляя свою ценность через бумажные деньги, общую ценность которых оно регулирует. При отсутствии же золота даже в товарном обращении, его место занимает какой-либо другой товар, но непременно товар, т. е. воплощение общественного труда. Обычно это замещение золота другим товаром в функции мерила стоимости происходит при изоляции данной хозяйственной единицы (страны, области) от остального товарного мира, в котором деньгами остается золото и при сильной дезорганизации товарного обращения (примеры в Сов. России).

Нужно при этом различать объективное значение функции мерила стоимости от производной роли счетного средства субъективных калькуляций хозяйствующих субъектов. Последнюю роль выполняют при бумажно-денежном обращении сами бумажные деньги, символизирующие в каждый данный момент ценность замещаемого ими количества золота в обращении. Но доминирующее значение объективного мерила стоимости и необходимость для этого товарной ценности выражается именно в том, что стихийно-рыночное измерение ценностей заставляет эти субъективные расчеты приспособляться к нему; в противном случае нарушается процесс воспроизводства, и недостаточно приспособившиеся к объективно рыночному измерению ценностей хозяйствующие субъекты выбрасываются за борт корабля самостоятельных товаро- и капиталопроизводителей. Поэтому же стремление к приспособлению приводит обычно к тому, что темп изменения субъективных расчетов обгоняет темп изменения самих ценностных соотношений, что создает вакханалию спекуляции.

5. Ценность денег и покупательная их способность⚓︎

Обычно, под покупательной способностью денег понимают их ценность. «Общий уровень цен — вот, что служит показателем ценности денег», говорит д-р Кемени14, выводя из этого положения теорию «паритета покупательной силы денег». Но и марксисты обычно покупательную способность денег называют их ценностью. Проф. И. А. Трахтенберг далее ввел теорию различной ценности денег в зависимости от функции, ими выполняемой. «Когда мы говорим о ценности денег вообще,— говорит он,— мы разумеем их, как выполнителей всех свойственных деньгам функций. Но, с другой стороны, так как возможны различные формы проявления денег, то можно и должно говорить о ценности различных этих форм. Можно говорить о ценности денег вообще, но можно и должно говорить также отдельно о ценности денег, как мерила ценности, о ценности денег, как орудия обращения, и т. д. и т. д... Факторы, определяющие ценность денег, как мерила ценности, не могут быть теми же, что и факторы, определяющие ценность денег, как орудия обращения, и т. д., ибо хотя все это формы проявления одной и той же экономической категории денег, но все же различные формы, в которых находят свое выражение различные и по своему содержанию и по своему смыслу с социальные отношения»15. Таким образом необходимость существования различной ценности денег мотивируется тем, что различные функции денег выражают различные социальные отношения Но этим игнорируется основной методологический принцип, лежащий в основе всей Марксовой теоретической системы,-— монизм. Различные общественные отношения являются отношениями производными от основных производственных отношений, которые служат «единством в многообразии». Поскольку мы под категорией стоимости (ценности) понимаем основное общественное отношение — производственное, определяющее или даже включающее в себя остальные, постольку применение к последним понятиям ценности неправильно.

В отношении теории денег необходимо иметь в виду, что достаточность «идеальной» стоимости денег в качестве мерила стоимости и необходимость вещественного воплощения таковой у денег в качестве орудия обращения как раз доказывает, что в последней функции находит лишь свое проявление «идеальная» стоимость денег в первой из указанных функций. Как вообще в процессе обращения формой проявления ценности является цена (денежное выражение стоимости товара), так и в отношении денег в роли орудия обращения конструируется категория, экономически аналогичная цене — знак ценности («товарное выражение стоимости денег»). И именно поэтому сумма этих «товарных цен денег», т. е. орудий обращения, должна быть равна сумме стоимостей, т. е. сумме золота, необходимого в качестве измерителя стоимости всего товарного обращения, принимая скорость обращения за единицу; и именно поэтому ценность всех циркулирующих бумажных денег равна ценности того количества золота, которое они замещают; «товарная же цена» каждой единицы этих орудий обращения будет колебаться под влиянием соотношения между спросом на них (ценность обращения) и их предложением.

Обычно, понимание покупательной способности денег, как их ценности, аргументируется тем, что покупательная способность денежного знака дается его отношением к золоту, но в данном случае упускается из виду, что это отношение к золоту выявляется механизмом спроса и предложения, благодаря чему покупательная способность денежного знака представляет ценность золота не механически, а органически — функционально под влиянием действия соответствующих тенденций, т. е. так же, как цена товара вообще представляет его стоимость.

Отсюда следует, что совершенно нет необходимости в конструировании особой «конъюнктурной теории» для объяснения «ценности» денег, как орудий обращения, как это делает И. А. Трахтенберг (в отличие от Тугана-Барановского, который строит эту теорию для ценности денег вообще). Поскольку в качестве орудия обращения проявляется «товарная цена» денег, постольку само собой ясно, что покупательная способность денежного знака, служащего этим орудием обращения, определяется не только стоимостью денежного материала, служащего мерилом стоимости, но и «конъюнктурой» товарного рынка (механизмом спроса и предложения в отношении денег).

Покупательную способность денег часто рассматривают как относительную их стоимость, как это имеет место у Рикардо16, а также Касселя, R.G.Hawtrey17, но также и у Маркса (см., напр., К., II, стр, 397). Но Маркс при этом предполагает всегда состояние соответствия между спросом и предложением на деньги. В этом случае покупат. сила денег есть, конечно, относительная их стоимость, но при этом цена ведь тоже совпадает с относительною стоимостью. Между тем, рассматривая всесторонне явления денежного обращения, необходимо учитывать и то, что изменения в относительной стоимости могут явиться результатом несоответственного изменения в абсолютных стоимостях обмениваемых товаров, покупательная же сила денег может измениться только при наличии изменения соотношения между спросом на дензнаки и их предложением, даже при отсутствии изменения в абсолютных стоимостях.

Против этого приравнения покупательной силы денег к категории цены, а не стоимости было выставлено (при обсуждении тезисов этой статьи в одном из семинариев ИКП) то возражение, что в нашем построении неправомерно дважды использовывается механизм спроса и предложения, который уже оказал свое влияние на уровень цен товаров при взаимодействии их ценности с ценностью денежного материала. Но это возражение отпадает. е.ли мы примем во внимание, что на уровень цен товара оказало свое действие соотношение между предложением каждого данного товарного вида и спросом на него со стороны тех отраслей производства, которые являются его потребителями,— в то время, как соотношение между спросом и предложением на деньги означает соотношение между ценностью всего товарного мира (принимая скорость обращения за единицу) и предложением орудий обращения,— предложением. количество которого непосредственно зависит от эмитирующего органа.

Таким образом, поскольку мы под категорией цены понимаем функцию двух аргументов: стоимости и соотношения между спросом и предложением, постольку так же, как курс денег (вексельный курс), так и покупательную способность каждой денежной единицы должно рассматривать, как категорию «цены денег» в различных сферах обращения: внутреннего и внешнего рынка. В момент мирового хозяйственного равновесия при едином мериле стоимости эти две «цены» должны совпадать, ибо они совпадают со стоимостью денег18. Но принципиально не исключается возможность их расхождения при разобщенности внутренней международной сфер обращения (на их взаимоотношении и взаимодействии остановимся ниже)19. Противопоставление же покупательной способности денег, как ценности денег, курсу денег, как их цене, создает методологическую невыдержанность, ибо получается, что категория «ценности» (покупательная способность денег) изменяется не только под влиянием изменения стоимости золота, но также и под влиянием изменения предложения денежных знаков вне соответствия с изменением потребности в них. Это явление может иметь место не только в отношении бумажных денег, но и золотых монет. Возможность отклонения, хотя бы и временного, покупательной силы золотых монет (под влиянием изменения их количества в обращении) от их стоимости как мерила, в результате чего происходит перелив золотых монет в слитки и обратно (при свободной чеканке), подтверждает необходимость разграничения этих двух понятий: стоимости денег и покупательной способности каждого денежного знака. Нам могут возразить, что золотая инфляция немыслима, ибо золотая монета не останется в обращении, если она излишня, в то время как бумажные деньги неизбежно должны там оставаться. Но ведь именно потому золотая монета и уходит из обращения в соответствующие моменты, что если бы она оставалась, т. е. покупательная сила должна была бы уменьшиться по сравнению с ценой самого золота. Правда, поскольку при свободной чеканке верно положение, развитое Каутским20, что золото выступает всегда только со спросом, так что появление добавочного количества золотых монет в обращении может быть результатом добавочной добычи золота, что сопровождается обычно изменением общественной стоимости (цены производства) золота, т. е. уменьшение покупательной силы денег есть результат понизившейся стоимости золота,— постольку это расхождение не имеет места. Но если мы гипотетически представим себе случай получения какой-либо страной добавочной суммы золота без соответственного ценностного эквивалента (напр., контрибуции), причем государство выпустило бы это золото в обращение внутри данной страны, т. е. предъявило бы повышенный спрос на ее товары, то логически неизбежно было бы понижение покупательной силы золотых монет в данной стране по сравнению с ценой золота — товара на мировом рынке. Естественно, что это привело бы к быстрому отливу золота из обращения.

В этой гибкости золотого обращения, в его постоянной самоприспособляемости к потребностям рынка в деньгах и заключается его положительная роль, ибо золото, само являясь мерилом стоимости, само же непосредственно регулирует необходимый «минимум своего обращения», т. е. «сокращение и расширение количества обращающихся денег (золотых) представляется необходимым законом»21.

Но благодаря произведенному разграничению поддается объяснению также еще более серьезная проблема, а именно возможность превышения покупательной силы бумажных денег над стоимостью металла, символизируемой ими, не только в тех случаях (Австрия в конце 70-х г.г., Индия и Россия в 90-х г.г.), когда спорным является вопрос, к какому металлу приравнивать бумажные деньги, но и для тех случаев, хотя бы и гипотетических, когда имелась бы «свободная» (по классификации Гельфериха) золотая валюта, т. е. золотая валюта с закрытой чеканкой. Возможность превышения покупательной силы золотой монеты (или параллельно с ней обращающегося кредитного знака) над стоимостью заключенного в ней золота, т. е. дизажио на металл, теоретически должна быть предусмотрена и объяснена. При дизажио на металл, по нашей постановке вопроса, изменяется «цена денег», а не их стоимость, как думает Туган-Барановский22.

Формулированная постановка вопроса дает также возможность ясного разрешения вопроса о значении так называемых «индексов цен», общего уровня товарных цен и т. д. В этом случае мы имеем дело с деньгами, как с орудием обращения, т. е. с «товарной ценой» денег, которая может непосредственно изменяться под влиянием двух факторов: ценности денег, как мерила стоимости, и соотношения между предложением этих орудий обращения и спросом на них,— спросом, отражающим как измененную стоимость отдельных товаров, так и совокупную стоимость всего товарного обращения, иначе говоря, является уже результатом взаимодействия через рыночный механизм стоимости денег и стоимости товарной массы. Поэтому ясно, что эти индексы, т. е. товарные рубли, никогда не могут быть мерилом стоимости в объективном его значении, ибо таковым может быть лишь общественно-необходимый труд, зависящий от производительной силы абстрактного труда, затраченного на производство товара, служащего этим мерилом стоимости.

Поэтому распространенный способ исчисления ценности денег при помощи индекса представляется нам теоретически неверным. Общий индекс, являющийся отношением между двумя уровнями цен в два момента времени не минет являться «выражением взаимной зависимости всех товарных групп между собой», точно так же, как общий уровень товарных цен в стране не может явиться «интегралом или суммой всех конкретных расхождений и сближений групповых расценок между собой», как отстаивает в нашей литературе проф. С. А. Фалькнер23, ибо этот общий уровень цен является результатом целого ряда сложных взаимоотношений, действующих в хозяйственном организме сил: в нем отразилось взаимодействие спроса и предложения на деньги; но с этим взаимодействием скрещивается, а отчасти в нем и отражается взаимодействие производственных факторов в отдельных сферах производства (изменение общественных стоимостей отдельных товаров). Поэтому изменения общего уровня цен и не может служить, хотя бы более или менее точным, показателем тех качественных и количественных изменений, которые произошли в общественном хозяйстве, ибо, помимо всего прочего, этот общий уровень цен не отражает еще удельного веса отдельных товарных видов на рынке. Игнорирование последнего момента приводит и тов. Д. Кузовкова к утверждению, что если государство путем установления новых налогов или путем займов стягивает в свои руки крупные денежные средства, которым оно дает не то назначение, которое они обычно получают в руках налогоплательщиков или кредиторов государства, то «в этом случае происходит сильнейшее перераспределение платежеспособного спроса, но общая сумма такого спроса, как и общая сумма товарных ценностей, остается при этом неизменной, и тем самым отпадает возможность повышения общего уровня цен»24. Это — слишком поверхностное представление о сущности механизма спроса и предложения и о его влиянии на хозяйственный организм. Ведь ясно, что увеличение спроса на одни товары вместо других приводит и к соответственному перераспределению производительных сил между отдельными отраслями хозяйств, следовательно, к изменению и величины общественных стоимостей (цен производства) на отдельные товары; а при измененном соотношении между количеством обращающихся на рынке отдельных товарных видов, да к тому же еще с измененными стоимостями,— можно ли ручаться, что общий уровень цен останется тот же? Нам представляется, что, конечно, нельзя.

Поэтому роль индекса чисто условная, содействующая в периоды обесценения бумажных денег установлению степени изменения, например, реальной заработной платы, поскольку можно, опять-таки, условно принять, что соотношение между потребляемыми рабочим отдельными продуктами остается тем же (что, как известно, тоже неверно). Но измерять при помощи индексов ценность денег совершенно неправильно.

Ценность денег мы имеем только при выполнении ими функции мерила стоимости, для чего деньги должны быть воплощением обществ иного труда. В функции же орудия обращения мы имеем «цену» денег.

Необходимо заметить, что проводимый нами монизм ценности денег принципиально отличается от монизма, защищаемого проф. А. Соколовым: у нас — монизм социологический, а у него — вещно-технический25.

6. Механизм обесценения денег⚓︎

Механизм хозяйственных взаимоотношений, как он устанавливается под влиянием инфляции бумажных денег с точки зрения трудовой теории стоимости, не может быть изображаем так, как это делает проф. С. А. Фалькнер: «Новые деньги, попадая сначала в руки той или иной, обычно небольшой, группы лиц, повышая их платежеспособность и их спрос на средства производства и предметы потребления и далее повышая при неизменившемся товарном предложении цены на обе эти группы товаров, тем самым переходят в руки следующих, уже более широких слоев населения, пока путем ряда таких последовательных переходов не повысят общий уровень цен, вызывая в связи с этим ряд дальнейших изменений в жизни всего народного хозяйства»26. Эту формулировку следует уточнить в том смысле, чтобы факт изменения цен выступал, как отражение трудовых процессов, и чтобы она давала возможность понять причину тех пертурбаций в распределении производительных сил, которые происходят под влиянием инфляционной денежной политики. Основная сущность этого процесса представляется нам в следующем виде: государство, начиная выпуск новых бумажных денег сверх потребных для товарного оборота при данном уровне цен, предъявляет этим добавочный спрос на определенные товарные ценности, чем способствует повышению их рыночных цен, что приводит, с одной стороны, к повышению в данных отраслях производства нормы прибыли, а, следовательно, к притоку к ним новых капиталов, в результате чего может измениться сама стоимость этих товаров, а, с другой стороны, повышая размеры производства в этих отраслях, приводит к повышению с их стороны спроса на товар других отраслей, производящих орудия и средства производства и средства потребления для них, следствием чего является повышение цен и на их продукцию и т. д. Таким образом инфляция производит существенное перераспределение в производительных силах страны. Поэтому повышение уровня цен (обесценение денег) нельзя рассматривать только с технической стороны, как «коррелат увеличения денежной массы»27, ибо в этом повышении цен отражаются и изменения, происшедшие в величине стоимости отдельных товаров.

Отсюда явствует, что строго теоретически говоря, нельзя утверждать. как это делает тот же проф. Фалькнер, что «при прочих равных условиях средняя норма обесценения валюто есть не что иное, как показатель той доли товарных ценностей, которые изъяты государством при помощи эмиссионно-финансового аппарата»28. В данном случае (поскольку под прочими равными условиями Фалькнер понимает, по-видимому, обычное «ceteris paribus», т. е. одинаковую скорость обращения денег, неизменную величину безденежных сделок и неизменный коэффициент денег вне оборота) игнорируется, во первых, происходящий процесс изменения самой ценности отдельных товаров, и, во-вторых, в том числе и изменения в ценности того денежного материала, который выполняет функцию мерила стоимости. Обесценение бумажных денег по отношению к товарам, т. е. уменьшение их покупательной силы, поскольку таковая должна рассматриваться, как «товарная цена» денег, отражает в себе и изменение самих указанных ценностных величии, помимо фактов увеличения в обращении количества бумажных денег и изменения скорости их обращения. Поэтому норма их обесценения не может явиться показателем ценностей, извлеченных государством при помощи эмиссионно-финансового аппарата.

7. Теория «эмиссионного хозяйства» проф. С. А. Фалькнера⚓︎

Каждое новое внедрение в оборот дополнительной массы денежных знаков вызывает со стороны общественного трудового механизма определенную реакцию, которую необходимо рассматривать, как тенденцию к восстановлению нарушенного данной инфляцией хозяйственного равновесия. Постоянная безудержная инфляция, при которой нарушенное предыдущим выпуском равновесие, не успев еще восстановиться, вновь нарушается, увеличивая этим еще более степень отклонения от нормального равновесия, приводит к состоянию постоянно нарушенного равновесия хозяйственной системы, изменяя при длительном своем существовании всю картину народно-хозяйственных взаимоотношений. Но, в основе, в качестве факторов этих изменений мы имеем типичные законы товарно-капиталистического хозяйства; никаких особых, специфически присущих так называемому «эмиссионному хозяйству» закономерностей мы не имеем. Поэтому, между прочим, возможность конструирования понятия «эмиссионной системы» имеет raison d’être лишь в пределах финансовой науки, поскольку это понятие противопоставляется «налоговой системе», но никакой правомерности нельзя признать за категорией «эмиссионного хозяйства», поскольку под последней подразумевается особая система денежно-менового хозяйства с особыми закономерностями. Это станет очевидным после разбора основных, специфически присущих «эмиссионному хозяйству» закономерностей, установленных проф. Фалькнером.

1) «Никакое возрастание... бумажно-денежной массы (если только оно будет производиться хотя бы с самой элементарной постепенностью) не может привести к краху денежной системы в целом, к полному обесценению... валюты»29, «доколе нет никаких иных предпочтительных циркулярных средств в обращении, которые могли бы выполнять функции денежной системы»30. Это положение может рассматриваться в двух плоскостях: витая в области голой абстракции, можно, конечно, увидать, что полное обесценение бумажных денег невозможно, ибо, как правильно указывает А. Финн-Енотаевский31, предел обесценения может наступить лишь при увеличении массы бумажных денег до бесконечности ( 0=\(\frac{1}{∞}\) ). Но для уяснения реального механизма исследуемых явлений хотя и в абстрактно теоретической форме, но все же в пределах конкретной формы социальных отношений, необходимо разрешение именно того вопроса, который Фалькнером принимается в качестве предпосылки: когда именно наступает момент появления в обращении «иных предпочтительных циркуляторных средств», и наступает ли этот момент только в результате активного или пассивного содействия руководителей финансовой политики (как в примере с французскими ассигнатами времен революции, вытесненными золотом) или он может наступить чисто стихийно против воли последних. Мы полагаем, что этот момент может наступить и чисто стихийно и именно тогда, когда уменьшение покупательной силы бумажных денег подвергается слишком резким отклонениям от темпа предшествовавшего их обесценения по сравнению с объективным мерилом стоимости, а такой темп обесценения ведь совсем не пропорционален темпу эмиссии. Именно тогда наступает стихийно репудиация данной валюты (отказ в приеме ее), и внедрение в обращение или устойчивой иностранной валюты, или других ценных бумаг, не бывших до того циркуляторным средством.

2) «Как критерием здорового денежного хозяйства является устойчивость ценностей денежной единицы, так критерием нормального эмиссионного хозяйства является устойчивость темпа обесценения ее»32. Это положение проф. Фалькнера кажется нам неверным именно потому, что темп обесценения денежной единицы является результатом сложного взаимодействия различных факторов, и поэтому отражением якобы каких-то «нормальных» хозяйственных процессов не может быть: одна и та же норма обесценения бумажных денег по отношению к общему уровню товарных цен может совсем не соответствовать одним и тем же качественным и количественным изменениям в распределении производительных сил.

3) Наконец, установленная Фалькнером, якобы, «наиболее глубокая и интимная закономерность всей эмиссионной системы», сводящаяся к тому, что «степень взаимного соответствия этих двух категорий (темпа эмиссии и относительной эффективности эмиссии) является критерием доброкачественности (эффективности) работы эмиссионного аппарата, а расхождения между ними указывают рациональный предел его использования»33, сводится в сущности к трафаретному положению о том, что если тема роста цен не превышает темпа эмиссии, то эмиссия еще эффективна. Это явствует из следующего хода рассуждений Фалькнера, представленного нами в простой алгебраической форме: обозначая сумму бумажных денег через а, сумму выпущенных в течение месяца денежных знаков через b, товарный индекс к началу месяца через c, а к концу месяца через b+Δc, получаем, что, по терминологии Фалькнера, реальная ценность все бумажно-денежной массы к началу месяца = \(\frac{a}{c}\); абсолютная эффективность эмиссии, т. е. ценность выпущенных бумажных денег за месяц \(\frac{b}{c+Δc}\), а относительная эффективность, следовательно,= \(\frac{b}{c+Δc}\):\(\frac{a}{c}\) = \(\frac{b×c}{а(c+Δc)}\). Сопоставляя эту величину с величиной темпа эмиссии \(\frac{b}{a}\), видим, что степень различия в них зависит исключительно от величины Δс, т. е. от прироста товарных цен,— иначе говоря показателем «степени взаимного соответствия» между темпом эмиссии и относительной эффективностью эмиссии является темп роста цен.

Но, ведь, рост цен, как уже неоднократно упоминалось, есть результат тех перегруппировок, которые происходят в трудовых взаимоотношениях между отдельными частями хозяйственного организма, а также изменения общественной производительной силы труда. Поэтому, если темп роста цен начинает обгонять темп эмиссии, хотя первый и был вызван к жизни второй, то это означает, что хозяйственная дезорганизация (нарушение равновесия частей хозяйственной системы между собой) достигло такой степени, что она грозит отказом рынка в приеме данной валюты, ибо при ее господстве неизбежен разрыв меновых связей вообще. Из этого следует, что эта «наиболее глубокая и интимная закономерность эмиссионного хозяйства» означает не что иное, как гипертрофированный в болезненной хозяйственной обстановке некоторый очень плохой показатель степени равновесия (или отсутствия такового) между отдельными частями хозяйственного организма. Плохой показатель потому, что он не выявляет изменений, происшедших между общественными трудовыми затратами на отдельные товарные виды34.

Таковы основные «закономерности», установленные проф. Фалькнером, дающие ему право построения новой категории «эмиссионного хозяйства». Уже из разобранного ними ясно, что главный грех всех построений Фалькнера заключается в полном игнорировании им денег, как вещественного воплощения регулирующей роли мерила стоимости. В условиях советского хозяйства эта стихийная регулирующая роль мерила стоимости, конечно, парализовывалась одно время в большей степени (в период военного коммунизма), в другое время—в меньшей степени (в период нэп‘а) тем, что основные отрасли промышленности или полностью, или в преобладающей части изъяты из под влияния закона выравнивания нормы прибыли (поэтому, между прочим, и были возможны «поиски» мерила стоимости у нас, как рационального искусственного масштаба для измерения). Но при попытке установления закономерностей особой системы хозяйства («эмиссионной»), «противостоящей в пределах хозяйства менового хозяйству денежному в его традиционном описании»35 игнорирование этой основной функции денег, являющейся регулятором всякого менового хозяйства (родовое понятие для обоих видов денежных систем хозяйства по Фалькнеру) является методологически совершенно недопустимым приемом. Характерно, ведь, что в работе, посвященной проблемам теории и практики эмиссионного хозяйства, автор даже не вспоминает нигде о проблеме мерила стоимости. В другой же более ранней своей работе проф. Фалькнер об этой функции говорит: «Функция мерила стоимости (счетно расценочная) выполняется той из двух конкурирующих денежных единиц, которая является в данный момент преимущественным платежным средством широких масс населения, т. е. чья масса является преимущественным орудием товарного оборота. В ней исчисляются и товарные цепи, перечисляемые ad hoc в случае платежа другой, циркуляторно пособной денежной единицей, применительно к существующему в это время соотношению их ценности. В этом смысле счетно-расценочная функция имеет вторичное зависимое значение по отношению к циркуляторной функции»36. Эта цитата с достаточной ясностью свидетельствует о полном игнорировании Фалькнером объективно-общественного значения функции мерила стоимости: оно подменяется совершенно второстепенной и производной ролью счетного средства субъективных калькуляций.

8. Ценность денег и их интервалютарный курс⚓︎

Переходим к механизму денежного обращения между отдельными странами. Сущность денег здесь остается та же. Более того, «только на мировом рынке деньги вполне развивают свою функцию товара, натуральная форма которого есть вместе с тем непосредственно общественная форма реализации человеческого труда in abstracto. Способ их существования становится адекватным их понятию»37. Следовательно, золото здесь овеществляет общественную мировую стоимость отдельных товаров, уравнивающую индивидуальные стоимости (resp.: цены производства) товаров отдельных стран. Но таким «овеществлением всеобщего рабочего времени деньги являются в такой степени, в какой материальный обмен реального труда распространяется по земной поверхности»38, т. е. в той мере, в какой обмен товарных ценностей происходит между отдельными странами. На международном рынке деньгами в их функции мерила стоимости выступает мировая стоимость золота. Но, с другой стороны, здесь «они являются всеобщим эквивалентом в такой мере, в какой развивается ряд отдельных эквивалентов, составляющих их меновую сферу39. Приравнение этих отдельных частных (национальных) эквивалентов между собою (валютный паритет) происходит на основе мировой стоимости золота. В моменты равновесия при полном ценностном совпадении в обмене товарами (в широком значении — «реального труда») между двумя странами цена денег одной страны в деньгах другой (интервалютарный курс) должна совпадать с отношением между ценностями содержащегося золота в соответствующих двух валютах. Степень отклонения цены денег одной страны (курс ее валюты) в деньгах другой по сравнению с их ценностным соотношением является показателем превышения соответственно ввоза или вывоза товарных ценностей одной из этих двух стран по отношению к другой.

Курс валюто есть, следовательно, цена денег данной страны в деньгах другой, зависящая от соотношения ценности этих двух валют, измеренных при помощи мировой стоимости золота.

При анализе изменений, происходящих в интервалютарных курсах, рассмотрению подлежат следующие три основных случая: курс денег между двумя странами, во-первых, при господстве в них валюты, служащей одновременно и мерилом стоимости; во-вторых, при обращении в них кредитных денег без свободного размена, и, в-третьих, при господстве чисто бумажно-денежного обращения в них.

Как причины, так и пределы отклонений курса валюты от ценности денег, как мерила стоимости (т. е. от паритета), при наличии ценностной валюты достаточно выяснено в экономической литературе и не вызывает особых споров. Необходимо лишь отметить, что платежный баланс вызывает действие механизма спроса и предложения в отношении данной валюты, при помощи которого находит свое осуществление закон ценности денег (паритет) аналогично механизму спроса и предложения вообще. Возможность в каждый данный момент расхождения между отклонениями внутренней цены денег (покупательной способностью) и отклонениями внешней их цены (курса) от их единой ценности и объясняется, как уже было указано, действием их в двух сферах обращения. Единство мирового хозяйства приводит к быстрому выравниванию этих отклонений.

Господство в какой-либо стране кредитного денежного обращения, базирующегося на золоте, но без свободного размена, порождает несколько более усложненные явления: отсутствие свободного размена кредитных денег внутри страны не оказывает особого влияния на курс денег. Этот курс может быть поддержан активной девизной политикой, требующей наличия золотого запаса или активного платежного баланса. Но возможность расхождения в отклонениях внутренней покупательной способности денег и внешнего их курса от их ценности (мерила ценности) дана в значительно больших пределах, ибо выпуск банкнот лишь под обеспечение иностранных девиз может превратить банкноты внутри страны в простые бумажные деньги: отсутствие соответствия в таком случае между их количеством и потребностями обращения приводит к распространению на них последствий обычной бумажной инфляции, т. е. к падению их внутренней покупателе ной способности (пример: современная Австрия, где внешний курс валюты вполне устойчив и обеспечен золотым и девизным покрытием в размере 63%, а внутренняя их покупательная способность падает). Такого рода расхождение и при кредитном обращении вызывает, конечно, противодействующие тенденции, стремящиеся к его нивелированию: порождаемая этим расхождением ввозная премия приводит к росту импорта (при отсутствии препятствий), что, с одной стороны, понижает товарные цены (повышает покупательную способность денег), а, с другой стороны, приводит к росту платежных обязательств данной страны, т. е. понижает курс ее валюты или уменьшает ее золотой и девизный фонд (как в той же современной Австрии). Дальнейшая же инфляция банкнот такого рода, т. е. выпуск их не под товарные векселя, а финансовые, должна привести к фактическому превращению кредитного денежного обращения в чисто бумажное.

При господстве же чисто бумажного денежного обращения, непосредственно с золотыми и девизными ценностями не связанного, пределы колебаний интервалютарного курса еще более широкие, но центром этих колебаний остается, конечно, ценность золота, поскольку последнее служит мировыми деньгами. При этом курсе валюты страны с бумажно-денежным обращением по отношению к курсу валюты страны с золотым (или вообще ценностным циркуляторным) обращением, ценность золота проявляется совершенно очевидно, проводя свое действие лишь через аппарат платежного баланса. При наличии же интервалютарного курса между двумя странами, в которых одинаково господствует бумажно-денежное обращение, эта ценность золота проявляется через сложное взаимодействие нескольких сил. Прежде всего, поскольку курсом какой-либо валюты является ее цена в деньгах другой страны, постольку в данном случае он (курс) зависит от внутренней цены данной валюты, т. е. ее покупательной силы на своей родине, ибо лишь поэтому на нее, являющуюся бумажным знаком, имеющим хождение лишь в национальных пределах, и может быть предъявлен спрос за границей. Но эта зависимость курса валюты от ее внутренней покупательной силы тоже не механическая, а функциональная, долженствующая пройти через механизм спроса и предложения на иностранных биржах (внешняя сфера обращения),— механизм, находящийся, в свою очередь, в зависимости от платежного баланса данной страны. Отсюда явствует, что теория «паритета покупательной силы денег», считающая, что «паритеты покупательной силы представляют собою истинное равновесие валют»40, несостоятельна по двум причинам: во-первых, методологически она конструируется бесхребетно, поскольку покупательная сила денег есть только их «цена», категория производная, сама постоянно изменяющаяся, не могущая поэтому быть центром хозяйственного и денежного равновесия между двумя странами, каковым является паритет; во-вторых, она игнорирует или во всяком случае недооценивает тот механизм, в виде платежного баланса, который является непосредственно фактором колебаний курса.

Возражение, выставленное против этой теории Дж. М. Кейнсом, что она «может иметь значение только в применении к товарам, которые обращаются в международной торговле»41, кажется нам недостаточным и малоубедительным, ибо при падающей валюте ассортимент товаров, ввозимых и вывозимых из данной страны, может изменяться и отличаться от обычного типа товаров, «обращающихся в международной торговле».

Таким образом, если и можно выводить зависимость курса валюты от внутренней ее покупательной силы, то лишь, во-первых, в такой же форме, в какой в математике устанавливается зависимость производной функции от первоначальной, причем обе они зависят от основного аргумента (в данном случае мерила стоимости, выражающего собой производительную силу общественного труда, овеществленную в ценности денежного материала), и, во-вторых, эта зависимость не непосредственная, а проявляющаяся через аппарат платежного баланса.

Обратимся теперь к рассмотрению того, в каких формах проявляется это сложное взаимодействие ценности денег и обоих цен их. Внутренняя покупательная сила денег первая отражает на себе нарушение равновесия между спросом и предложением денежных знаков. Через аппарат внешней торговли проявляется тенденция к уравнению понизившейся вследствие денежной инфляции внутренней цены денег с их внешним курсом, оставшимся пока еще устойчивым (усилением импорта и, следовательно, ростом платежных обязательств). Наличие большого золотого запаса или монополия внешней торговли могут дать возможность сохранять устойчивый внешний курс валюты при падающей внутренней цене ее. Но при отсутствии таких средств падение валютного курса неминуемо в ближайшее же время. Таким образом при помощи элементов платежного баланса выравниваются обе цены денег. Но практика показала возможность длительного расхождения этих двух цен. Теория «паритета покупательной силы денег», как верно отмечает проф. С. Б. Членов42, объяснения этому явлению дать не может. Проф. А. Соколов, давший в выше цитированной работе довольно интересный очерк о теории лажа, тоже не дает в сущности объяснения этому факту, а пользуется утверждением от противного, ссылаясь на то, что если бы покупательная сила совпадала с валютным курсом, то лаж не мог бы быть ценообразующим фактором,— но именно это-то и подлежит объяснению! Нам представляется, что длительная инфляция в дальнейшем оказывает более сильное влияние на курс денег, чем на внутреннюю покупательную силу, ибо в то время, как для понижения последней необходим более или менее продолжительный процесс рассасывания денег для изменения уровня товарных цен,— внешний курс является более чутким барометром, находящимся под влиянием многих факторов международных взаимоотношений, из которых, помимо платежного баланса, весьма существенным является понижение кредитоспособности данной страны: иностранные капиталы «напарываются» (по выражению Шефера) на падающую валюту и не идут туда, что служит дополнительным фактором понижения курса данной валюты43. Единственным средством к восстановлению равновесия является усиленный товарный экспорт, так называемый «валютный демпинг», вызываемый экспортной премией от разницы, между внутренней покупательной силой и внешним курсом данной валюты. В результате этот усиленный товарный экспорт мог бы привести к уравнению внутренней и внешней цен денег, если бы не дальнейшая инфляция, противодействующая все в большей степени этим уравнительным тенденциям, ибо форсирует дальнейшее падение курса валюты увеличивая таким образом еще более разницу между внутренней и внешней ее ценой и между обеими этими ценами денег и их ценностью.

Процесс денежной инфляции таким образом нарушает хозяйственное равновесие не только между отдельными отраслями производства внутри страны, но в еще большей степени в области международных экономических связей, что сказывается во все большем отклонении валютного курса от ценности денег (золотого паритета). Но положение Гельфериха, повторяемое им несколько раз о возможности безграничных колебаний интервалютарного курса при «свободной» валюте находит свое ограничение в том, что состояние системы в постоянно нарушенном равновесии имеет свой предел: как внутри страны репудиация бумажных денег наступает, как мы указывали уже, при резких колебаниях их покупательной силы, так и резкие колебания валютного курса приводят к отказу в приеме этой валюты на иностранных рынках. Наступает пора естественной или искусственной стабилизации валюты.

Таким образом, по остроумному выражению Шефера, «безудержная инфляция представляет не бесконечный винт, но змею, кусающую свой собственный хвост. Нулевая точка = золотой точке»44.

9. Роль государства⚓︎

Роль государства (автогенного начала) в денежной системе представляется нам после изложенного сходной в некоторой мере с ролью монополистических объединений: само подчиняясь гетерогенным законам рынка оно может посредством расширения (инфляции) или сужения (дефляции) размеров выпускаемых на рынок денежных знаков косвенно регулировать внутреннюю и внешнюю «цену» денег. Но в основе ценообразования денег, как и товаров, лежит основной закон менового хозяйства — закон ценности, который своей количественной стороной (общественно-необходимый труд) регулирует хозяйственное равновесие общества. Поэтому принципиально неправ Гильфердинг, считая, что «в пределах минимума средств обращения вещественное выражение общественного отношения заменяется сознательно регулируемым общественным отношением»45, ибо даже в пределах минимума обращения основное общественное отношение, представляемое функцией мерила стоимости, овеществлено в виде «идеального» золота, служащего объективным регулятором самого этого минимума средств обращения.

И эту ошибку Гильфердинга мы склонны рассматривать скорее как логический выход из неправильной трактовки им категории общественно-необходимого труда, чем как результат влияния на него теории Кнаппа, как думают некоторые товарищи, ибо, помимо указания Гильфердинга на то, что его главы о деньгах были написаны до появления работы Кнаппа46, нужно считаться с тем, что «государственная теория денег» представляет собою совершенно особую социологическую концепцию, между тем как у Гильфердинга мы имеем выдержанную систему взглядов (включающую и все его ошибки в области теории денег), строго логически вытекающую из тех основных абстрактно-теоретических положений, которые им развиты в начале его книги и которые не имеют ничего общего с концепцией Клаппа.

Из всего, сказанного нами, вытекает и наше отношение к вопросу о том, есть ли надобность в конструировании, хотя бы в качестве прикладной к основной марксистской теории денег, добавочной государственной теории денег. Никакой надобности в этом нет. Социологическая школа Маркса-Энгельса с достаточной ясностью определила роль и значение государства в общей совокупности общественных связей. В области денежного обращения приходится лишь особо конкретно установить значение государства и пределы его власти. Это вполне исчерпывается приведенной выше формулой.

Примечания⚓︎

  1. Струве. Научная картина экономического мира и понятие «равновесия»,— «Экономический Вестник», журн. под. ред. С. Прокоповича, 1923 г., № 1., стр. 15—16. ↩

  2. А. Д. Билимович, Два подхода к научной картине экономич. мира,— журн. «Эконом. Вестник», 1924 г, № 3, стр. 6. ↩

  3. Мы принимаем, следовательно, полностью интерпретацию этого понятия, данную И.И. Рубиным в его работе: «Очерки по теории стоимости Маркса». ↩

  4. К. Маркс, Капитал, т. I, стр. 74. ↩

  5. И. А. Трахтенберг, Бумажные деньги, изд. «Моск. Раб.», 1922 г., стр. 17, 23, 35, 71 и др. ↩

  6. К. Маркс, Капитал, т. 1, стр. 347. ↩

  7. Признается ли «общественная потребность» равноправным с трудом фактором стоимости, или лишь ее «количественной границей» (А. Мендельсон, см. «Под знаменем марксизма» 1922 г., № 7—8), не меняет постановки вопроса в смысле исходного пункта построения этой категории: в том и в другом случае таким исходным пунктом является затрата труда не на единицу товара, а на всю данную отрасль производства. ↩

  8. Р. Гильфердинг, Финансовый капитал и ст. «Деньги и товар» в сб. «Деньги и денежное обращение в освещении марксизма», изд. ИКФ 1923 г. ↩

  9. Е. Варга, «Добыча золота и дороговизна» в том же сборнике. стр. 4. ↩

  10. Р. Гильфердинг, Бем-Баверк, как критик Маркса, перев. Пашуканиса, издат. М. 1923 г., стр. 18.— Та же мысль выражена и в «Фин. Капитале»: «Если индивидуум работал слишком медленно, или производил бесполезный предмет,— а таковым будет и полезный вообще предмет. е.ли только он превышает потребность в общественном обмене веществ,— то труд данного индивидуума будет сведен к среднему труду,— к общественно необходимому рабочему времени», в изд. 1912 г., стр. 7.— У т. Е. Варги можно также усмотреть такое же понимание общественно необходимого труда. Так, он говорит: «3олотая монета обычно содержит столько же общественно необходимого рабочего времени, сколько и обмениваемый на нее товар. Поэтому одно лишь увеличение добычи золота, вызвало бы уменьшение ценности денег... лишь в том случае, если бы это увеличение было настолько значительно, что золото оказалось бы в абсолютном излишке и таким образом слишком большая часть общественного труда была бы употреблена на производство его. — Указанная выше статья, стр. 5. ↩

  11. Сагl Кnies, Geld und Kredit, Abt. I «Das Geld». ↩

  12. Georg Simmel, Philosophie des Geldes. ↩

  13. К. Helferich, Das Geld, 6. Auflage, 1923, Ss. 537—538. ↩

  14. Д-р Георг Кемени, Иностранные вексельные курсы и переворот в международных экономических отношениях, изд. ВСНХ, М. 1923 г., стр. 92. ↩

  15. И. А. Трахтенберг, Бумажные деньги, стр. 73. ↩

  16. Относительная стоимость у Рикардо «во втором смысле», по классификации Маркса, см. «Теории прибавочн. ценности», т. II , ч. I, стр. 14—16. ↩

  17. «Новые идеи в экономике», вып.. VII. под ред. проф. Л. Финна-Енотаевского, Ленинград 1924 г. ↩

  18. Мы сознательно отвлекаемся от того факта, что вследствие «издержек транспорта, пошлин и др. причин внешняя и внутренняя покупательная сила даже во время равновесия никогда не совпадают», на что указал Дж. М. Кейнс,— см. там же, стр. 37. ↩

  19. Ясно, что проводимое нами понимание внутренней и внешней цены денег лишь во внешности сходно с терминологией Лексиса, ибо у него речь идет о внутренней и внешней ценности денег. ↩

  20. См. его интереснейшую статью: «Изменения в условиях производства золота и меняющийся характер дороговизны» в сб. «Деньги и денежное обращение в освещении марксизма», изд. НКФ, 1923 г. Маркс тоже отмечает это. ↩

  21. К. Маркс, К критике политической экономии, изд. «Моск. Рабоч.», 1922 г., стр. 124. ↩

  22. М. Туган- Барановский, Бумажные деньги и металл. ↩

  23. Проф. С. А. Фалькнер, Проблемы теории и практики эмиссионного хозяйства, стр. 223. ↩

  24. Д. Кузовков, Наши валюты, — «Вестник Коммунистической Академии» № 7, стр. 107. ↩

  25. Проф. А. Соколов, Проблемы денежного обращения и валютной политики. ↩

  26. Проф. С. А. Фалькнер, Проблемы теории и практики эмиссионного хозяйства, стр. 23. ↩

  27. Ibid, стр. 19. ↩

  28. Ibid, стр. 40. ↩

  29. Ibid, стр. 29. ↩

  30. Ibid, стр. 34. ↩

  31. В предисловии к книге д-ра Карла А. Шефера: «Классические системы стабилизации валюты», издание «Полярная Звезда», Петроград 1923 г. ↩

  32. Проф. С. А. Фалькнер, цит. соч., стр. 45. ↩

  33. Ibid, стр. 190. ↩

  34. Необходимо оговориться, что при этом мы не касаемся вопроса о том, какой из предложенных в нашей литературе методов установления степени «эффективности» эмиссии более правилен: 1) метод ли проф. Юровского («На пути к денежной реформе»), сопоставляющий так называемую «сумму извлеченных эмиссией ценностей» с темпом эмиссии, 2) указанный ли в тексте метод проф. Фалькнера или 3) метод В. Базарова — по нормальному ходу кривой рыночной емкости («В. Соц. Академии», № 4, стр. 36). Мы считаем, во всяком случае, что, поскольку измерять ценности можно не индексами, а объективно существующей реальной товарной ценностью, постольку и степень «эффективности» эмиссии может быть установлена на основе исчисления ценностей, извлеченных из оборота государством, посредством действующего в данный момент мерила стоимости. ↩

  35. Ibid, стр. 25. ↩

  36. С. А. Фалькнер. Бумажные деньги Французской революции, стр. 271—272. ↩

  37. К. Маркс, Капитал, т. I стр. 115—116. ↩

  38. К. Маркс, К критике полит. экономии, изд. «М. Раб.», 1922, стр. 150. ↩

  39. Ibid. ↩

  40. Густав Кассель, Мировые проблемы денежного обращения, Петербург, изд. «Право», стр. 21. ↩

  41. Дж. М. Кейнс, Теория вексельных курсов и паритет покупательной силы, перев. в сб. «Новые идеи в экономике», № 7, стр. 38. ↩

  42. В предисловии к книге д-ра Георга Кемени «Иностранные вексельные курсы и переворот в международных экономических отношениях», изд. ВСНХ, М. 1923 г. ↩

  43. Необходимо отметить, что у проф. Эрнста Шульца, работы которого недавно переведены на русский язык, имеется явная путаница в этом вопросе. Так, он в последней своей книге («Распад современных валют. Крах девизных курсов и его торгово-политические последствия», перев. И. Д. Маркусова, изд. «Книжный Угол», Ленинград—Москва 1924) на стр. 24 заявляет, что «раньше и сильнее всего отражается инфляция на торговле иностранными деньгами (как самым подвижным и ходовым, мировым товаром), за ней следует оптовая торговля в то время, как цены розничной торговли стоят в третьем ряду, заработная плата — в четвертом».., и т. д. На стр. же 26 он пишет: «...для соотношения между внутренними и внешними ценами имеет огромное значение своеобразное препятствие, которое почти всегда выпадает на долю торгового баланса, благодаря инфляции: последнее влечет за собою, на что редко обращают внимание,— я склонен допустить, что тут действует закон мирового хозяйства,— увеличение ввоза, и по общему правилу также падение вывоза. Конец этому наступает тогда, когда бедственная валюта приближается к нулю». Во-первых, последнее утверждение противоречит первому, ибо если инфляция оказывает свое влияние в первую очередь на обесценение курса данной валюты, а потом уже на ее внутреннюю покупательную силу, то очевидно, что это должно создать не ввозную, а экспортную премию, т. е. как раз ведет к усилению вывоза и к падению ввоза; а, во-вторых, второе утверждение противоречит фактам, ибо для стран с падающей валютой как раз характерен усиленный экспорт, и сторонниками бумажно-денежной инфляции являются как раз экспортеры (пример Германии, в которой живет проф. Шульц, наилучшим образом подтверждает). В действительности же необходимо различать две стадии в этом процессе: в первую очередь инфляция оказывает свое влияние именно на понижение покупательной силы денег внутри страны, ибо только в национальных пределах возможна инфляция,— и это приводит к усилению ввоза; но такое состояние продолжается недолго, ибо курс валюты должен также понизиться, поскольку она представляет внутри страны уже меньшую покупательную силу, и поскольку усиленный ввоз увеличивает платежные обязательства данной страны; в дальнейшем же, как мы указываем в тексте, замечается иное взаимоотношение между курсом и внутренней покупательной силой денег: курс валюты падает скорее, чем ее внутренняя покупательная сила, что стимулирует экспорт. ↩

  44. Д-р Карл А. Шефер, Классические случаи стабилизации валюты, прим. на стр. 126. ↩

  45. Р. Гильфердинг, Финансовый капитал, изд. 1912 г., стр 22. ↩

  46. Ibid, предисловие, стр. XXVIII. ↩