Дунаевский В¹. Закон трудовой стоимости при капитализме в «очерках» И. Рубина²

Журнал «Под знаменем марксизма», 1929, № 2—3, с. 67—91

[# 67] Общеизвестна большая научная ценность «Очерков по теории трудовой стоимости» И. Рубина. Они выпятили значение социологического метода в системе исследования Маркса. В «Очерках» блестяще разработаны проблемы теории товарного фетишизма, как «пропедевтики политической экономии». «Очерки» глубоко, талантливо развернули историческую и социальную определенность экономических категорий в системе Маркса. «Очерки» не лишены и целого ряда ошибок, исправление которых необходимо для успешной борьбы с вульгарным натурализмом. Пока обсуждением затронуты проблемы абстрактного труда, формы и содержания стоимости. В тени остается такой вопрос, как форма проявления закона стоимости при капитализме, в изложении которого, нам сдается, автором «Очерков» допущены ошибки. Не стоит останавливаться на важности этой проблемы! Эта часть исследования Маркса подверглась и подвергается сосредоточенным атакам буржуазной и ревизионистской критики.

I. Проблема исторического обоснования простого товарного хозяйства и «Очерки» И. Рубина

Закон трудовой стоимости прослежен Марксом на различных ступенях абстрактного анализа. На первой ступени исследование имеет дело с простой товарной формою хозяйства. «Закон стоимости, — писал Маркс, — абстрагирован из капиталистического производства»³. Абстрактная схема простых меновых связей — не раз отвечал Маркс — отражает исторически реальные отношения. «Вполне соответствует обстоятельствам, писал Маркс, — рассматривать стоимости товаров не только, как теоретическое, но и как историческое prius по отношению к ценам производства⁴. Абстрактный ход анализа Маркса, — писал Энгельс, — «представляет не что иное, как отражение в абстрактной и теоретически последовательной форме исторического процесса; исправленное отражение, но исправленное соответственно законам, которым нас учит сама историческая действительность»⁵. Капиталистическое хозяйство и простое товарное не отделены друг от друга [# 68] пропастью разрыва, хотя и представляют исторически разные типы экономики. Последнее служит «трамплином капитализма», как удачно выразился А. Кон: «оно несет в себе зародыши всех противоречий капитализма». Отличительная особенность общества равных товаропроизводителей — отсутствие капиталистической эксплуатации. Но разве можно отрицать, что отношения капиталистической эксплуатации завершают в совершенно новом своеобразии тот процесс социальной дифференциации, который происходил в обстановке простого товарного хозяйства.

По И. Рубину «переход от простой стоимости к ценам производства это — теоретическая абстракция, а не изображение исторического перехода от простого товарного к капиталистическому хозяйству»⁶. В данном вопросе И. Рубин неверно комментирует Маркса. «Теперь, когда нам доступны и другие работы Маркса, — пишет И. Рубин, — мы доподлинно знаем, что Маркс самым резким образом отвергал взгляд, будто закон трудовой стоимости имел силу в период, предшествующий развитию капитализма»⁷.

И. Рубин ссылается на замечание Маркса по адресу Торренса, изложенное в «Теориях». В приводимой И. Рубиным цитате мы не находим его комментария. Почему Маркс здесь критикует Торренса? Исключительно потому, что «Торренс возвращается обратно к А. Смиту», который ограничивал действие закона трудовой стоимости «начальными стадиями» общественного развития. Ни одной строчкой Маркс здесь не опровергает действительности закона трудовой стоимости в обществе равных товаропроизводителей.

Каков ход доводов Маркса? При капитализме товарная форма — универсальная форма производственных отношений. По А. Смиту и Торренсу, закон стоимости «действителен на ранних ступенях обмена». Маркс уличает их в непоследовательности: если закон был действителен при эмбриональных товарных отношениях, то как же он может быть недействителен при капитализме, где товарная форма стала всеобъемлющей формой производственных отношений⁸.

Второй важнейший аргумент И. Рубина — «историческая постановка вопроса приводит к игнорированию исторического характера категории стоимости».⁹ Выставляя подобный аргумент, И. Рубин попадает в плен методологии метафизического историцизма К. Бюхера. Реакция против «естественных» законов классиков и «староисторической школы» приняла в работах К. Бюхера метафизический отпечаток. Бюхер не понимает, что «эпохи истории общества, подобно эпохам в истории земли, не отделяются друг от друга абстрактно строгими разграничительными линиями»¹⁰. Метафизической схеме Бюхера противостоит диалектическая схема истории общественных форм автора «Капитала» — триумф классического применения [# 69] диалектики в историческом анализе. Она еще недостаточно оценена, продумана, комментирована! Она заключена на двенадцати страницах истории развития форм стоимости первого тома «Капитала». «Абстрактная и кажущаяся иногда чисто дедуктивной форма изложения на самом деле воспроизводит гигантский фактический материал по истории развития обмена и товарного производства», писал Ленин¹¹. Каждый тип формы стоимости отображает определенный тип экономической структуры, «способ общения» между производителями в общественном труде¹². Каждая форма стоимости исторически своеобразна и различна. Это не мешает Марксу рассматривать каждую форму, как результат длинного исторического ряда формирующих образований. Здесь «каждая последующая форма рождается из предыдущей не просто путем уничтожения первой, а в такой форме, что первая «возвышается» (wird aufgehoben) во вторую, так как считается превзойденной и в то же время сохраненной во второй».

В статье, помещенной в 1925 году в «Neue Zeit», Энгельс писал: закон трудовой стоимости имел силу в течение исторического периода, продолжавшегося от пяти до семи тысячелетий ¹³. Схема истории развития форм стоимости Маркса разъясняет, как диалектически надо понимать мысли Энгельса. «Закон трудовых затрат» существовал на протяжении всего этого периода в качественно различных стоимостных формах проявления: разные формы стоимости (случайная, развернутая, всеобщая) выражали качественно-различные экономические формации, разные «степени» общественно-трудовой связи, разные ступени «овеществления» производственных отношений и, следовательно, специфически разные закономерности.

Если у К. Бюхера обмен появляется лишь в «городском» и «народном» хозяйстве, то у Маркса он существует уже в первоначальной общественной форме. Но это не превращает товар в неисторическую, «естественную» категорию. Обмен существует уже в первобытной родовой общине в виде случайной формы стоимости, качественно отличной от всеобщей, денежной формы, и в то же время единой с ней в историческом процессе перерождения трудовой затраты в трудовую стоимость, как всеобъемлющего регулятора всего общественного производства. Только для метафизического историцизма: если закон трудовой стоимости имел место в докапиталистической структуре, то он теряет свой историко-ограниченный характер. Для диалектика же: закон трудовой стоимости, реально существуя исторически в «обществе простых товаропроизводителей», при капитализме приобретает новую социальную определенность.

Не приводит ли, однако, историческое обоснование простого товарного хозяйства нас к идее историко-сравнительного метода исследования всех проблем политической экономии? Ни в коей мере! Оно требует только, чтобы абстрактная схема изучалась во всей ее конкретности! «Логический [# 70] (абстрактный. В. Д.) способ исследования, — подчеркивал Энгельс, — дает возможность изучить всякий момент развития в его самой зрелой стадии, в его классической форме».

Этим самым Энгельс резко отмежевался от основного положения, выдвинутого И. Степановым: «для раскрытия фетишизма, закономерностей капиталистического хозяйства надо опуститься к докапиталистическим формам производства»¹⁴. Для А. Богданова, также, историческая реальность «простых» экономических категорий дает ключ к чисто-психологическим тайникам научных открытий Маркса, освещает самый ход, последовательность исследования Маркса. Этот ключ — историко-сравнительный метод германской исторической школы¹⁵.

Историческое обоснование совершенно не связано с подобной психологической постановкой метода исследования. Последний отнюдь не состоит в психологическом законе научного творчества; он должен дать лишь «отправные пункты», «основные точки зрения» в исследовании. Историческое обоснование совершенно не предполагает, что закономерности могут быть «открыты» историко-сравнительным описательным методом.

Противники исторического обоснования закона стоимости в простом товарном хозяйстве неизбежно скатываются к взглядам Б. Кроче, Дитцеля и А. Богданова. Они вынуждены обосновывать закон, или «чисто этически постулатом равенства», или «потребностью создать для анализа идеальную схему меновых отношений», или же, наконец, биологическим принципом поддержания в каждом индивидуальном хозяйстве равного баланса между «затратой» и «получкой» физиологической энергии.

Остановимся коротенько на доводах А. Богданова, к которым прибегают все сторонники «физиологической версии абстрактного труда». Дает ли неисторическая схема А. Богданова ответ на основную, интересующую нас проблему? Объясняет ли она, почему «энергетический баланс траты и получки» индивидуального хозяйства реализуется в меновых пропорциях? Обосновывает ли она, почему меновые пропорции тяготеют к трудовым стоимостям? Нет, она проходит мимо этого центрального вопроса. Эта схема еще не дает объяснения социального своеобразия закон» равновесия товарного хозяйства. Закон стоимости выводится априорно. Только исторический анализ обнаруживает, что закон стоимости не является «аксиомой», которая не может быть доказана исторически реальными фактами действительности.

[# 71] «Очерки» ополчаются против изложенных взглядов. Но их автор не желает все же признать, что лишь историческое обоснование наносит удар ревизионистам, превращающими теорию стоимости в «аксиому».

Историческое понимание для Энгельса было лучшим «противоядием» против превращения абстрактного анализа в гипотезу, в «методологическую фикцию», не отражающую закономерностей конкретной действительности. В. Зомбарт и К. Шмидт понимали закон стоимости по-кантиански. «У Маркса, — пишет Зомбарт, — ценность есть вспомогательное средство нашего мышления, не эмпирический, а мыслимый факт»¹⁶. На каких аргументах Энгельс заостряет критику «кантианских учеников Вольфовой метафизики»? Энгельс объясняет им, что абстрактный ход анализа отражает конкретно исторические обобщения¹⁷.

Противники исторического обоснования простого товарного хозяйства не хотят понять, что только конкретно историческое исследование вправе вскрыть, могут ли совпадать известные стороны, черты различных исторических структур между собой. Когда точка зрения И. Рубина может быть признана правильною? В каком случае абстрактный анализ закона стоимости в простом товарном хозяйстве не отражает реальных конкретных отношений? Если справедливо защищаемое Парвусом и С. Франком положение, будто исторически «в торговом обмене ремесленников между собой закон трудовой ценности не имел места в предполагаемом Энгельсом смысле»¹⁸.

По вопросам теории стоимости «Очерки» дают хороший отпор ревизионистскому наскоку С. Франка. Но они не обоснованы конкретно историческим доказательством, не используют громадных исследований, собранных германской исторической школой, которые опрокидывают идеи Франка и Парвуса. С известным приближением строй отношений средневекового районного города Западной Европы, особенно Германии — классический пример реального существования простой товарной структуры¹⁹.

Лучшей иллюстрацией исторической правдивости положений Энгельса: многочисленные «статусы» магистратов, регулировавшие производственные отношения ремесленного города, и экономическая доктрина канонистов, обобщившая реальные экономические отношения своего времени. Учение Фомы [# 72] Аквинского о «Justum praecium» (о справедливой цене) посвящено доказательству необходимости поддержания отношений равенства товаропроизводителей. В правовой и этической форме учение «Justum praecium» отражало обязательство обмена на основе равенства эквивалентов и равенства субъектов обмена.

Способ ведения свободного ремесленного хозяйства В. Зомбарт называет «хозяйством по принципу ведения расхода: сначала устанавливаются расходы и по ним уже определяются доходы. Размер потребности устанавливается строго объективно». «Такой принцип хозяйствования нашел свое выражение, — замечает Зомбарт, — в идее бюджетов, соответствующих данному состоянию»²⁰.

Исторический анализ вскрывает исторически-реальный принцип равной выгодности, на основе которого связываются формально-независим товаропроизводители. Обмен по равным стоимостям за равное время работы помимо возмещения трат на средства производства должен обеспечить каждому субъекту обмена исторически сложившийся «привычный уровень» жизни, выраженный в определенной сумме меновых стоимости Это — тот объем потребления, который необходим для компенсации затрата «общественно-средней» рабочей силы, при типичных общественных условиях производства, плюс содержание «общественно-среднего» состава семьи. Ремесленник, вычисляя продолжительность своей работы, сообразовываясь с принятой нормой бюджета по существующим меновым стоимостям, тем самым выражал свою затрату в «общественных единицах» труда обезличенного, однородного, одинакового, отвлеченного от конкретной формы. Величина стоимости должна была определиться фактической продолжительностью индивидуального труда производителя, но общественно выраженного в виде затраты за данный отрезок времени одной и той же общественно-средней рабочей силы. Этот исторически реальный принцип приравнивания труда и связан с тяготением рыночной цены к трудовой стоимости.

Разумеется, средневековый город интересует политическую экономию лишь в той мере, в какой его отношения помогают познать законы простого товарного хозяйства. Отношения простого менового общества здесь выделяются из всего многообразия хозяйственных укладов средневековой экономии, путем абстракции от отношений, складывающихся между феодалом и крестьянином, между купцом и феодалом, от влияний, которые оказывает на районный средневековый город купеческий капитал и феодальное поместье.

Теоретическое обобщение не лишает исследование его исторической правильности, если оно верно выявляет лишь характерные основные черты действительности, «выбирая» те из них, которые определяют, формируют ее специфически отличительное своеобразие, ее типичность²¹.

[# 73] В «чистом виде» отношения эквивалентного обмена по трудовым стоимостям проявились в строе производственных отношений внутри ремесленного города, между своими ремесленниками. Эти отношения и имеются, прежде всего, в виду при исследовании здесь закона стоимости. Этого не понимает Парвус, для которого «закон трудовой ценности не мог иметь места» потому, что отношения ремесленного города с крестьянской округой были отношениями эксплуатации: городской ремесленник, его цеховые организации диктовали цену деревенскому потребителю!

Отношения эксплуатации городом деревни все же не ликвидировали эквивалентность обмена между ремесленниками. Весь город в целом получал часть прибавочного продукта крестьянской округи; в обмене с последней все городские товаропроизводители пользовались одинаковыми, равными условиями эксплуатации²².

II. Исходная ошибка в исследовании

Какие выводы надо сделать из конкретного изучения законов простого товарного хозяйства? Каковы законы социального уравнивания труда? Равенство труда в процессе обмена означает равенство фактического труда в сфере непосредственного производства.

В главе «Очерков», посвященных абстрактному труду, изумленный читатель узнает, что «общественное равенство трудовых затрат различных видов (т. е. различных отраслей. В. Д.) — отнюдь не представляет равенства фактически проработанных часов²³. Каковы последовательно-логические выводы из изложенных положений? «Мы вынуждены были бы признать, что социальное уравнение труда в процессе обмена происходит вне всякой зависимости от количественных моментов, характеризующих труд в процессе непосредственного производства (его продолжительности, интенсивности, продолжительности подготовки к данному квалифицированному труду»²⁴. Автор «Очерков» объясняет подобный «ложный вывод» «могущим возникнуть недоразумением, неправильным толкованием его мыслей. Признание автора можно принять, лишь насилуя элементарную логику вывода! Каким же путем рыночная цена может тяготеть к трудовой стоимости, если «общественная величина труда» совершенно не связана с фактической затратой труда на данный товар!²⁵.

«Очерки», обычно поражающие читателя силой и последовательностью мысли, в данном месте теряют свою обычную выпуклую ясность! В главах [# 74] «Очерков», посвященных «общественно-необходимому» труду, читатель знакомится с совершенно другими законами уравнения труда. Здесь рыночные стоимости определяются индивидуальными стоимостями, определяемыми трудом в известных предприятиях данной отрасли. При равенстве общественного спроса и предложения, отвлекаясь от прочих условий, рыночные цены совпадают с рыночными стоимостями и равенство стоимостей товаров отражает фактическое равенство произведенных из них индивидуальных трудовых затрат²⁶.

Для Маркса индивидуальная трудовая затрата, выраженная в «общественных» единицах обезличенного труда, является «имманентным мерилом», «имманентной мерой» величины стоимости. Вполне понятно, почему для И. Рубина «этот термин не может быть признан удачным; при поверхностном чтении он заставляет читателя думать скорее о мериле сравнения, чем о причине изучения количественных изменений явления». В каком смысле И. Рубин согласен считать труд «имманентным мерилом» стоимости? Только в том смысле, что количественные изменения труда, необходимого для производства продукта, обуславливают количественные изменения стоимости последнего»²⁷. Для И. Рубина «этот термин» выражает только отношения зависимости. Но для отношений зависимости он действительно не подходящ. Этот термин прекрасно передает основную мысль автора «Капитала»: пропорции меновых стоимостей отражают соотношение фактических величин продолжительности индивидуальных трудовых затрат в разных отраслях. Для И. Рубина величина стоимости лишь изменяется от изменения производительности труда, но трудовая затрата в своей фактической определенности, очевидно, не находит себе отражение в величине стоимости.²⁸ Эта ошибка сказалась на изложении категории абстрактного труда в системе Маркса. «Очерки» блестяще обосновали историческую и социальную определенность понятия абстрактного труда, но они ошибочно исключили индивидуальную трудовую затрату из самого содержания этой категории²⁹.

[# 75] Изложенная нами ошибка сказалась и в определении «Очерками» предмета исследования. Они не отступают от марксистской традиции, когда определяют предмет изучения политической экономии, как «свойственные капиталистическому хозяйству производственные отношения людей в их взаимодействии с производительными силами общества»³⁰. Совершенно правильно, производительные силы, как таковые, рассматриваются, как объект технических наук. Но нельзя забывать, что чисто-техническое существование производительные силы имеют лишь внутри отдельной хозяйственной ячейки. Их объединение в систему немыслимо вне социального процесса распределения товарных стоимостей, многочисленного ряда чисто-общественных актов купли-продажи рабочей силы, перегруппировки капиталов и т. д.

Социально-объективные закономерности не выражают ничего иного, как законы процесса социального связывания между собою индивидуальных хозяйственных ячеек. Этот процесс и составляет материальное содержание самих производственных отношений. Законы социальных связей отображают особенность этого процесса сочетания производительных сил отдельных хозяйств в единство, основанное на общественном разделении труда³¹.

Ошибка «Очерков» состоит в том, что они изучают производственные отношения, вне проявляющегося в них процесса социальной расстановки производительных сил. При таком понимании предмета исследования особенности социальной структуры не найдут объяснения в сфере непосредственного производства.

Когда законы равенства товаропроизводителей в сфере обращения могут быть научно поняты? Если изучаются особенности процесса распределения рабочих сил в простом товарном хозяйстве, который происходит на основе учета в особой социальной форме фактической продолжительности трудовой операции.

В полемике с С. Франком «Очерки» раскрывают внутреннюю ткань закона равенства товаропроизводителей³². Но вся эта критика повисает в воздухе, если «равенство социально-уравненного труда не отражает равенства труда в сфере непосредственного производства».

Исходная ошибка «Очерков» тем более недопустима, что И. Рубин неоднократно высказывает правильное понимание соотношения между сферой обращения и непосредственного производства, как «различия внутри единства»³³.

III. Постановка проблемы в «Очерках»

[# 76] Для Парвуса и Франка проблема исторической реальности закона стоимости в простом товарном хозяйстве не имеет никакого отношения к изучению его при капитализме. «Очерки» И. Рубина — наглядная иллюстрации ошибочности подобных взглядов.

В изложении закона цен производства И. Рубин «отвлекается» от основного условия, при котором возможна реализация закона стоимости в товарном обществе. Он обходит молчанием центральный вопрос: сохраняется ли при капитализме, в том или ином виде, самый принцип тяготения рыночных цен к трудовой стоимости. Между тем, при каком условии подтверждается теория трудовой стоимости и для капиталистической структуры? Если исследование обнаружит: цена производства — модифицированная трудовая стоимость, разнообразно колеблющиеся индивидуальные нормы прибыли представляют количественно перераспределенные массы трудовой стоимости. Только при этом закон цен производства является тем механизмом, через который осуществляет свое действие закон трудовой стоимости.

Реальность последнего при капитализме подтверждается для И. Рубина, очевидно, одним фактом существующей зависимости изменения цен, цен производства — от изменения уровня производительности труда³⁴. Но эта зависимость проявляется в сфере обращения. Ее «эмпирическую реальность» не отрицает ни один представитель буржуазной экономии, для которой, однако, не существует реальной тенденции движения цен к трудовой стоимости.

Что выражает сама по себе отмеченная зависимость, если цены не тяготеют к трудовой стоимости? Исключительно функциональную зависимость: уровень производительности труда рассматривается, как один из факторов ценообразования так же, как соотношение спроса и предложения, «предельная полезность» и т. п. Если цены не тяготеют к трудовой стоимости, то «базис» отношения спроса и предложения не раскрывается в сфере непосредственного производства³⁵.

[# 77] Простое товарное и капиталистическое хозяйство изучаются совершенно независимо, оторванно друг от друга. Где истоки этой ошибки? К каким выводам приводит точка зрения, развитая Марксом: простое товарное хозяйство — исторически реальный prius капиталистического? Условия реализации здесь закона стоимости — исторически конкретно определены. При капитализме товарные отношения сохраняются. Стало быть, если закон стоимости здесь имеет место, то должны сохраниться и конкретно-определенные условия его реализации в простом меновом обществе в виде тяготения цен к трудовой стоимости.

Отрицание исторического обоснования сказалось и на другой ошибке «Очерков». Они отмечают только большую «сложность» в проявлении закона стоимости при капитализме. Перед читателем не выпячена со всей резкостью диалектика «самоотрицания» здесь закона стоимости, реализуемого в простом меновом обществе. Лишь при историческом понимании нельзя игнорировать исторического своеобразия каждой ступени анализа. Изложенные выше стадии исследования уже не выступают, как разные ступени «усложнения» и «упрощения» закона стоимости. Со всей резкостью обнажается вся недопустимость механического сведения социально иной экономической структуры, каким является капитализм, к «менее сложной», «простой», товарной форме общества.

Для И. Рубина формула равновесия труда в капиталистических условиях получается только более сложная, чем в простом товарном хозяйстве, а именно, как производная из формулы равновесия капиталов³⁶. Равновесие в общественном производстве в первом случае устанавливается при соответствии меновых пропорций рыночной трудовой стоимости каждой отрасли. Равновесие в распределении капиталов, — отмечает и И. Рубин, — достигается при равенстве цен ценам производства, т. е. при количественном неравенстве меновых пропорций рыночным стоимостям, как они обусловлены разными органическими составами капиталов на равновеликую единицу в разных отраслях. При капитализме, следовательно, закон принимает качественно иную форму проявления: цены тяготеют к ценам производства, которые соответствуют неравным трудовым рыночным стоимостям.

Историческое обоснование не затушевывает, но, наоборот, выпячивает противоречие между условиями реализации закона стоимости в простом меновом обществе и его проявлением при капитализме³⁷. Оно ставит перед исследованием проблему: проследить, каким образом в исторически отличной экономической структуре «сохраняется» закон, регулирующий отношения пропорциональности «общества равных товаропроизводителей».

Постановка проблемы дает направление исследованию. «Очерки» не могли поставить так исследование: для них, повторяем, при капитализме мы [# 78] имеем дело не с иной формой проявления закона, а лишь с его усложнением³⁸.

Анализ «Очерков» не заострен на основном вопросе: каким образом при капитализме трудовая стоимость выполняет свою функцию социального регулятора распределения общественного труда, если «с превращением стоимости в цену производства скрывается от глаз самая основа определения стоимости», «прибыль представляется чем-то стоящим вне имманентной стоимости товара»³⁹.

Решение этой проблемы немыслимо без исследования генезиса средней нормы прибыли. Ошибки в постановке проблемы сказались и в методах ее решения. Автор «Очерков» не заостряет исследование на изучение характера самого процесса превращения рыночной трудовой стоимости в разных отраслях в специфически отличные цены производства.

Какие задачи стоят перед анализом, если отвлечься от обязательной количественной определенности закона стоимости, если он непосредственно может быть выведен из самого по себе факта зависимости между изменением уровня производительности труда и движением цен? Все исследование сведется к тому, чтобы проследить: через какие еще дополнительные звенья устанавливается отмеченная выше зависимость при капитализме, по сравнению с простым товарным хозяйством, какое «усложнение» вносит как капиталистическая структура в цепочку этих зависимостей.

Вся проблема решается тем, что в простом товарном хозяйстве имеется «четырехчленная модель причинной связи между отдельными категориями», а в капиталистическом — шестичленная, что «центральные звенья теории капиталистического хозяйства (цены производства, распределение капитала. В. Д.) не исключают указанных выше звеньев теории трудовой стоимости, напротив, при дальнейшем анализе неизбежно приводят к ним, и вместе с ними включаются в общую теорию равновесия капиталистического хозяйства⁴⁰.

Для И. Рубина вполне достаточно, что «цена производства может быть таким образом, объяснима только изменениями в производительности труда и трудовой стоимости продуктов»⁴¹. Задача исследования для Маркса показать, — что цена производства, как таковая (an und für sich), представляет количественно перераспределенную трудовую стоимость, что базис происхождения средней нормы прибыли — непосредственный процесс производства стоимости.

IV. Средняя норма прибыли — средняя взвешенная индивидуально стоимостных норм⁴²

Как сказался на решении проблемы дефект ее постановки? В «Очерках» не отображен самый процесс образования средней нормы прибыли. Отсюда и ошибки в комментарии исследования Маркса.

«В нашем изложении Марксовой теории, — пишет И. Рубин, — различные нормы прибыли в разных сферах не служат необходимым промежуточным звеном учения о средней норме прибыли». «Мы полагаем, — продолжает И. Рубин, — что в Марксовой системе средняя норма прибыли определяется [# 79] как величина, производная от массы совокупной прибавочной стоимости, а не от различных норм прибыли, как может показаться при первом чтении Маркса»⁴³.

И. Рубин не одинок; аналогичное толкование закона цен производства весьма широко распространено. «Это место представляет немарксизм у самого Маркса», — писал Булгаков в дни своей марксистской юности⁴⁴.

Как высказывался на этот счет автор «Капитала»? Маркс выводил средний уровень прибыли из индивидуальных стоимостных норм. «Соответственно разным органическим составам капитала, — писал Маркс, — нормы прибыли, господствующие в разных отраслях производства, первоначально очень различны. При помощи конкуренции, различные нормы прибыли уравниваются, образуя общую норму прибыли, представляющую среднюю из этих различных прибылей».

«Эти особые нормы прибыли в каждой сфере производства, — резко подчеркивает Маркс, — должны быть выведены из стоимости товара. Без такого выведения общая норма прибыли (а следовательно, и цена производства) была бы бессмысленным, иррациональным представлением»⁴⁵. «Здесь, конечно, у Маркса, — правильно замечает М. Смит, — речь идет не о простой средней групповых средних, а о том, что в алгебре называется «общей средней», а в статистике превращается во «взвешенную среднюю»⁴⁶. Средняя норма прибыли, для Маркса, — взвешенная средняя индивидуальных норм прибыли, как они даны разными органическими (техническими) составами капиталов. Роль весов играет «та относительная масса всего общественного капитала, которая поглощается каждой отдельной сферой производства»⁴⁷.

Противопоставление, проводимое И. Рубиным, искусственно и надуманно! В процессе обращения лишь перераспределяется уже произведенная масса прибавочной стоимости. Средний уровень прибыли, «взвешенный» из стоимостных норм, «не может быть чем-либо иным, как только всей массой прибавочной стоимости, распределенной в каждой сфере производства на массы вложенных в нее капиталов, пропорционально их величине»⁴⁸.

[# 80] В чем состоит принцип взвешивания? В суммировании взвешиваемых величин по их удельному весу. Чему равна средняя «взвешенная» норма прибыли? Отвечаем прямо — по И. Рубину: — количеству прибавочной стоимости, приходящемуся в каждой сфере на одну сотню капитала, умноженному на величину (т. е. число сотен капитала, вложенного в данную сферу), и затем пропорционально распределенного на каждую единицу общественного капитала⁴⁹. Взвешивание, изложенное здесь как простой арифметический счет, на самом деле представляет весьма сложный процесс, в котором «весам» принадлежит роль лишь «регулирующих величин».

V. Механическое противопоставление сферы обращения сфере непосредственного производства

«В том-то и состоит своеобразие марксовой теории цен производства, — пишет И. Рубин, — что весь вопрос о соотношении между прибавочной стоимостью и прибылью перенесен ею с единичного капитала на совокупный общественный капитал»⁵⁰. Закон цен производства, социально-объективные закономерности вообще реализуются в сфере обращения. В сфере непосредственного производства, в разных отраслях — разные органические составы равновеликих капиталов. Лишь при механическом расщеплении этих областей экономии, в исследовании закона цен производства можно отвлечься от индивидуальных стоимостных норм прибыли. Для диалектика Марка социально-объективный анализ «всеобщего» должен вскрывать основную, типичную закономерность «единичного»⁵¹. Закономерности общественного капитала, для Маркса, выражают типичные закономерности процессов связывания, соединения индивидуальных капиталов между отраслями и внутри их⁵².

И. Рубин недопустимо противопоставляет образование средней нормы прибыли, как величины производной от массы совокупной прибавочной стоимости, — ее образованию от различных норм прибыли. Автор «Капитала» не решал так вопрос, как его предлагает решить Рубин. Маркс не игнорировал, а исследовал проблему соотношения между прибавочной стоимости и нормой прибыли капиталов разных отраслей производства. Для Маркса — [# 81] закон образования средней нормы прибыли выражает закономерности этих соотношений, тенденцию индивидуальных норм прибыли к средней норме.

Еще при жизни Энгельса К. Шмидт и Фиреман пытались «разрешить противоречие» рыночной стоимости и цены производства ссылкой на то, что суммы цен товаров равны сумме трудовых стоимостей, а, следовательно, средняя прибыль величина производная от массы совокупной прибавочной стоимости. Как отнесся Энгельс к подобным теориям, достаточно хорошо вскрывают страницы его предисловия к третьему тому «Капитала». «Фиреман действительно затронул здесь решающий пункт, — писал Энгельс, — Но сколько посредствующих членов потребовалось бы еще и после этого открытия, чтобы Фиреман мог выработать полное, очевидное решение проблемы, — это показывает незаслуженно холодный прием, которым встречена его столь значительная статья. И это объясняется, — подчеркивал Энгельс, — не только несовершенной формой, в которой Фиреман оставил свое открытие, но и бесспорными недостатками как его понимания изложения у Маркса, так и его собственной общей критики этого изложения, основанном на таком понимании⁵³.

Только теоретики «социальной школы распределения без ценности» имеют дело в анализе — исключительно с «общественным капиталом», «только» с общественным совокупным продуктом труда, «только» с результатами процессов в сфере конкуренции⁵⁴. Но И. Рубин, как известно, подверг идеи «современных экономистов на Западе» резкой, правильной критике.

Чем же можно объяснить его ошибки в такой постановке проблемы? В изложении закона цен производства ярко проявились ошибки в определении предмета исследования. «Очерки» проходят мимо проявляющегося в социальных связях между отдельными капиталистами процесса объединения производительных сил отдельных хозяйств в систему общественного производства. Поэтому они и не прослеживают, как отражается в самом законе цен производства внутренне-противоречивый процесс объединения отдельных капиталистов в единый класс⁵⁵.

Маркс специально останавливался на том, что органический состав равновеликого капитала здесь отражает технический состав («сочетание определенного числа рабочих на определенное количество средств производства»). Закон цен производства отображает закон движения отдельных капиталов в сторону такого сочетания производительных сил на равновеликую единицу, которая создает объективно равные условия эксплуатации [# 82] (норма эксплуатации повсеместно одинакова). Эта закономерность устанавливает объективную внутреннюю взаимозависимость между отдельными капиталистами, объединяет их в «поистине масонское братство в борьбе с рабочим классом, как целым»⁵⁶.

VI. Цена производства в сфере обращения и непосредственного производства⁵⁷

Цены производства совпадут с индивидуальными рыночными стоимостями лишь при условии одинакового органического состава равновеликого капитала во всех отраслях. Технический прогресс связан с постоянными изменениями в разных отраслях технического состава капитала, с «подтягиванием» органического строения отсталых отраслей — к уровню отраслей высокого строения. Неравномерное техническое развитие отдельных отраслей при капитализме не позволяет установиться однотипному, органическом строению равновеликого капитала. Закономерности изменений технического, следовательно, и органического строения капиталов в разных отраслях нельзя понять без исследования процессов перемещения капитала. В какие периоды происходит техническая реконструкция, массовое переоборудование? Если длительно понизившийся спрос на товары данной отрасли не ликвидируется простым сокращением масштаба производства путем перелива части капиталов в другие отрасли.

В свою очередь, направления перемещений капиталов непонятны, если отвлечься от процессов передвижки товарных ценностей из одной отрасли в другую. Капиталы устремляются лишь в те отрасли, которые реализуют высокую конъюнктурную норму прибыли. Движение потоков товарных ценностей отражает процесс перераспределения массы труда из одной отрасли производства в другую. Реализуемые индивидуальные нормы прибыли непосредственно определяются конъюнктурой рынка, соотношением общественного спроса и предложения на товары данной отрасли. Конъюнктурные нормы прибыли, разумеется, не совпадают с теми нормами, которые даны органическими составами капиталов в разных отраслях. Отрасли высокой конъюнктуры реализуют не только произведенную стоимостную норму прибыли, но и стягивают к себе прибавочные стоимости других отраслей. Капиталисты других отраслей вынуждены покупать по высоким рыночным конъюнктурным ценам. Как отразится это обстоятельство на реализуемых ими у себя прибылях? Последние сократятся, если объем спроса для данных товаров остается неизменным, или пропорционально не увеличится.

[# 83] Изменчивое соотношение спроса и предложения создает относительно более выгодную конъюнктуру то для одной, то для другой отрасли! Нетрудно уловить законы попеременных колебаний в передвижке общественного труда из одной отрасли в другую. Здесь проявляется устойчивая тенденция к равномерному распределению реализуемой прибавочной стоимости на единицу капитала. «Общая норма прибыли всегда существует, — подчеркивал Маркс, — лишь как тенденция, как движение к уравнению отдельных норм прибылей». Цена производства в сфере обращения выступает, как известная тенденция в процессе распределения массы общественного труда, перераспределений общественной совокупной массы прибавочной стоимости.

Средняя норма прибыли в сфере рынка не может быть ничем иным, как средневзвешенным уровнем прибыли, образованным из различных стоимостных норм. Почему? Общая норма прибыли в сфере рынка «лишь поздний результат длинного ряда колебаний, захватывающих очень продолжительный период». На отдельных звеньях процесса сказывается действие спроса и предложения, отклоняющих реализуемые прибыли от их стоимостных размеров. Но цена производства реализуется, ведь, при равенстве общественного спроса и предложения, при котором влияние конкуренции погашается, устраняется, парализуется и, следовательно, не может определять и объяснять абсолютный уровень средней нормы прибыли в сфере обращения.

Поскольку цена производства устанавливается независимо от воздействия спроса и предложения, источник средней прибыли надо искать не в сфере рынка, а в условиях непосредственного производства стоимости. Давление конкуренции отклоняет реализуемые прибыли от их стоимостных норм. Оно же приближает рыночную цену к цене производства, конъюнктурные прибыли к среднему уровню, взвешенному из различных стоимостных норм⁵⁸.

И. Рубин ограничивает процесс образования средней нормы прибыли только перемещением капиталов. Но последний процесс — лишь следствие процессов перераспределения товарных ценностей. Капиталы идут в отрасли высокой конъюнктуры после того, как в результате длинного ряда актов продажи товаров процесс распределения прибавочной стоимости обеспечит там реализацию большей прибыли на единицу капитала.

И. Рубин ищет единый ответ, по существу, на два разных вопроса: 1) каким образом осуществляется тенденция к равной норме прибыли и 2) в каком виде происходит процесс перераспределения массы прибавочной стоимости.

Первый процесс происходит постоянно при посредстве перегруппировки капиталов. Без этого процесса тенденция к равной норме прибыли сменилась бы постоянным закреплением дифференциальных уровней прибыли в разных отраслях.

Процесс перераспределения массы совокупной и прибавочной стоимости может происходить только при реализации товаров на рынке, одно[# 84]временно с движением потоков товарных ценностей⁵⁹. Каким же образом этот процесс может проходить через перегруппировку капиталов? Ведь перераспределяются уже произведенные массы прибавочной стоимости, т. е. при уже определенным образом перераспределенных капиталах.

Эти места в «Очерках» становятся, поистине, «загадкой сфинкса». «Но если соотношение прибылей двух капиталов, занятых в различных сферах производства, не соответствует соотношению количеств занятого ими живого труда, — пишет И. Рубин, — то отсюда еще не следует, что часть прибавочного труда или прибавочной стоимости «передается», «переливается» из одной сферы производства в другую!»⁶⁰

Как обосновывает И. Рубин свой комментарий, опровергающий «представления, основанные на буквальном толковании некоторых выражений Маркса»? Дадим слово самому И. Рубину: «Но если стоимость есть не вещество, переходящее от одного человека к другому, а общественное отношение между людьми, фиксированное, «выраженное», «представленное» в вещи, то указанное представление о «переливании» стоимости из одной сферы производства в другую не только не вытекает из марксовой теории стоимости, но даже в корне противоречит учению Маркса о стоимости, как явлении общественном»⁶¹.

Здесь наглядно, ярко сказалась ошибка в определении предмета исследования, отрыв социального уравнивания труда в сфере обращения от непосредственного производства. Разве движение стоимостей не отражает движение определенных масс труда? Разве передвижка материальных продуктов труда с ярлыком товарных стоимостей не должна сопровождаться процессами перераспределения массы прибавочной стоимости из одной отрасли в другую? Разве все эти процессы не проявляются в социальных связях капиталистов друг с другом? Разве реальные процессы перераспределения масс обществен[# 85]ного труда через товарные ценности имеют что-либо общее с нелепым, карикатурным представлением С. Франка о стоимости, «как на некоторое материальное вещество, обладающее свойством текучести»? Все это очень элементарно. Читатель вправе недоумевать, почему эти реальные процессы перераспределения прибавочных стоимостей, столь крупный исследователь-марксист, каким является И. Рубин, считает противоречием «учение Маркса о стоимости, как явлении общественном». Вот к чему приводит «последовательное настаивание» на ошибочно принятом комментарии.

Только «социальная школа распределения без ценности» берется за изучение социальной структуры, абстрагируясь от реально происходящего через движение реализуемых товаров процесса перераспределения массы прибавочной стоимости⁶². Для нее отрезан путь к пониманию процесса, устанавливающего единство внешне самостоятельных друг от друга категорий распределения (ренты, процента, торговой прибыли, предпринимательского дохода и т. д.), как частей, совокупной массы прибавочной стоимости.

Сам И. Рубин дал уничтожающую критику идей этой школы за возвращение обратно к догме Адама Смита об образовании цены из самостоятельных, заранее данных источников ренты, заработной платы, прибыли!

Ошибочный комментарий закона цен производства опрокидывается самими же «Очерками» в тех главах, где И. Рубин развертывает с большой силой изложение проблемы общественно-необходимого труда. Здесь ярко, убедительно показана роль рыночной стоимости, как «базиса», на котором покоится само соотношение спроса и предложения, которая объясняет рыночные колебания прибыли, как процессы передвижки масс общественного труда.

Чем определяется для И. Рубина количество «действительной платежной общественной потребности»? Оно составляет ничто иное, как «произведение стоимости единицы продукта, определяемой техническими условиями производства, на число единиц, находящее себе сбыт при данной стоимости⁶³. Эта масса стоимости отражает сумму труда, реализуемого при пропорциональности в общественном производстве. Очевидно, при увеличении рыночной цены выше рыночной стоимости, данная отрасль реализует больше труда, чем в ней фактически занято. Очевидно, эти массы «чужого» труда должны быть взяты из других отраслей. Очевидно, должна произойти передвижка массы труда, а следовательно, и прибавочной стоимости. Повторяем, главы самих же «Очерков» опрокидывают первоначальный ошибочный комментарий закона цен производства.

[# 86] Отвлекаясь от рыночной стоимости, как «промежуточных звеньев» процесса, мы не в состоянии понять внутреннюю закономерность направлений в передвижке капиталов, при каких стоимостных условиях стимулируется стягивание капиталов в ту или иную отрасль.

Решение проблемы общественно-необходимого труда, которое дано в «Очерках», раскрывает нам рыночную стоимость, как «промежуточное звено» процесса образования средней нормы прибыли. Схема этого процесса может быть выражена в таких основных звеньях: процессы изменений технических составов капитала — тенденция разных органических составов равновеликих капиталов к «общественно-среднему» строению — отражение изменений в органическом составе капитала на величине рыночной стоимости — процессы перераспределения массы произведенной прибавочной стоимости через движение потоков товарных ценностей — как следствие этих процессов, перегруппировки капиталов из одной отрасли производства в другую — цена производства в сфере рынка.

Рыночные стоимости в каждой отрасли играют здесь роль своеобразного «трансмиссионного аппарата». Через изменение величины рыночной стоимости, изменения в органическом строении капиталов сказываются на процессе перераспределения массы труда, а следовательно, и совокупной массы прибавочной стоимости⁶⁴. Изменения органического строения капиталов при повсеместно равной норме эксплуатации должны вызывать изменения величины рыночных стоимостей в каждой отрасли.

Для каждой отрасли изменится величина «действительной, общественной платежной потребности». Разве все это не отразится на величинах перераспределяемых масс труда, не изменит величину самой цены производства, как производной от нового уровня стоимостных норм прибыли? По-иному должно установиться соотношение между органическими строениями капиталов разных отраслей, что скажется в перегруппировке капиталов.

Цена производства в обращении, отражая законы перераспределение масс труда, тем самым отражает процессы приближения органических составов капиталов к общественно-среднему уровню. Цена производства должна в тенденции совпасть с рыночной трудовой стоимостью в отраслях общественно-среднего органического состава равновеликого капитала, поскольку постоянно в техническом прогрессе при свободной конкуренции действует тенденция к сближению индивидуального строения капитала с общественно-средним уровнем.

Здесь сфера рынка и непосредственного производства не отождествляются, а «взаимно-проникают» друг в друга, их единство выступает, как «единство различия». Автор «Очерков» знает, что Маркс придавал громадное значение проблеме связей между распределением капиталов и распределением труда⁶⁵. Без правильного понимания этой проблемы нельзя исследовать внутренние законы кривой капиталистического развития. Не является ли прямой, злободневной задачей последователей Маркса в теории стоимости заняться изучением этой проблемы? Комментарий «Очерков» отрезает для нас путь к исследованию этой проблемы.

VII. Диалектика процесса образования средней прибыли в «Очерках» И. Рубина

[# 87] Какие ошибки внесло защищаемое И. Рубиным положение в его комментарий исследования закона цен производства Маркса?

Для автора «Очерков» в девятой главе третьего тома «Капитала» дано «гипотетическое, эмбриональное, капиталистическое хозяйство». В таблицах Маркса имеется столбец с разными стоимостными нормами прибыли в различных отраслях. На этом основании, очевидно, И. Рубин и приходит к выводу, «что здесь предположено состояние монополии, но нет свободной конкуренции⁶⁶.

Чем вызван подобный вывод? В таблицах средний уровень прибыли выводится, как среднее из индивидуальных стоимостных норм. При каком условии, по И. Рубину, это было бы возможно? Лишь при одном условии: если индивидуальные стоимостные нормы реализуются в продажной цене товаров данной отрасли⁶⁷.

Но при каком условии стоимостные нормы прибыли могут реализоваться? И. Рубин понимает: при свободной конкуренции, анархической разорванности спроса и предложения, они не могут реализоваться в товарных ценах. Очевидно, — рассуждает автор «Очерков», — здесь предположены условия монополии⁶⁸.

Но в таблицах имеется графа о продаже товара по ценам производства. Та постановка вопроса, которую дали «Очерки», загоняет исследование в неразрешимое противоречие. Если индивидуальные стоимостные нормы реализуются, то каким же образом товары могут продаваться по ценам производства? Очевидно, в наличии этих двух столбцов, для И. Рубина, кроется логическая противоречивость построения таблиц в схеме закона цен производства Маркса.

Отношения свободной конкуренции между капиталистами, по Рубину, несовместимы с различными стоимостными нормами прибыли в разных сферах производства. Наличие конкуренции, очевидно, механически должно предопределять постоянное равенство индивидуальной стоимостной нормы прибыли ее общественной средней норме.

Так нам представляется логическая цепочка аргументации И. Рубина. Ее заключительное звено — следствие ошибочно развиваемого «исходного положения»: если средний уровень прибыли выводится из стоимостных норм, то последние должны реализоваться в продажных ценах. Отбросьте исходное звено и разлетится вся цепочка!

Для Маркса — непосредственно в сфере рынка отдельные стоимостные нормы прибыли, не реализуются, рыночную цену нельзя отождествлять [# 88] с ценой производства. Средний уровень прибыли в сфере рынка совпадает с индивидуальными стоимостными нормами, лишь как результат сложного процесса. Закон цен производства состоит ни в чем ином, как в отображении закономерности диалектики этого процесса⁶⁹.

Большая научная заслуга автора «Очерков» — постоянное подчеркивание, что «основное в исследовании Маркса — пристальное внимание к социальным особенностям структуры». В анализе таблиц девятой главы третьего тома «Капитала» И. Рубин об этом забывает⁷⁰. Численная закономерность таблиц третьего тома «Капитала» выражает определенную экономическую закономерность. Условия численного примера таблиц девятой главы отражают все своеобразие «формирующего принципа» «капиталистической структуры». Таблицы отражают диалектику процесса образования средней нормы прибыли, процесса превращения стоимости в «новое определение формы», в цену производства. Таблицы не только не исключают, но предполагают отношения свободной конкуренции. Цена производства отображает направление процесса передвижки масс общественного труда, рыночная стоимость выступает «регулирующей величиной» того количества труда, которое приходится на данную сферу, количество, которое в капиталистическом обществе никем не устанавливается»⁷¹. Эти категории — различные моменты внутренне-противоречивого процесса перераспределения общественного труда. И. Рубин механически разобщает разные рубрик таблиц, игнорируя «связывающее их движение».

Для Маркса, по И. Рубину, выведение среднего уровня прибыли из стоимостных норм, — «лишь способ, особенный прием изложения» от противного. Читатель «Капитала» знает, что высказывание Маркса на этот счет совсем не предположительно, совершенно определенно, не допускает никакого иного истолкования. Да и зачем Марксу прибегать к форме изложения от противного? «Очерки» не показали, какая «рубрика» из приведенных Марксом таблиц «опрокидывается», «если сделать из нее все логические выводы до конца». Ведь Маркс не предполагал реализацию в товарных ценах стоимостных норм прибыли. Последняя рубрика отражает лишь «исходный пункт» процесса в фазе непосредственного производства. Эту рубрику «не опрокидывает» тенденция цен к ценам производства «при всех логических до конца из нее выводов»⁷².

VIII. Исторические уроки и «Очерки» И. Рубина

Каковы последствия «самой по себе» метафизической постановки вопроса, изложенной выше? Поучительный пример — труды Д. Рикардо. При каком условии для завершителя классицизма базис средней прибыли — сфера производства? Если трудовая стоимость, стоимостные норм прибыли — реализуются в ценах на товары данной отрасли.

Великий метафизик представлял капиталистическую экономию в состоянии перманентной гармонии. Поскольку между всеми отраслями постоян[# 89]ная пропорциональность, стоимостные нормы прибыли каждой отрасли для Д. Рикардо совпадают со средней всеобщей нормой прибыли⁷³. «С самого начала Рикардо отождествил цены производства и индивидуальные трудовые стоимости, — пишет Маркс, — и не видит, что это предположение prima facie противоречит закону ценности. Вместо решения он начинает насильственно выводить закон из противоречивых явлений действительности⁷⁴.

Научное чутье подсказывает Рикардо, что технические составы в различных отраслях различны. Но тогда и стоимостные нормы прибыли в разных отраслях разные⁷⁵. Метафизическая постановка вопроса загоняет все исследование в ложный, порочный, безвыходный круг. Над каким вопросом мучительно бьется мысль завершителя классицизма?

Как разрешить великую антиномию:

1) разные индивидуальные стоимостные нормы прибыли постоянно реализуются в продажных ценах;

2) в продажных ценах реализуется постоянно равная для всех капиталов норма прибыли?

Каким же образом эти индивидуальные стоимостные нормы могут совпасть с постоянно реализуемой в ценах средней прибылью? Для метафизика товары продаются или по ценам производства, или по рыночной стоимостям; товары равновеликих капиталов не обмениваются по трудовым стоимостям, так как технические составы их различны, — в такой форме нерешенной антиномии оставил Д. Рикардо теорию трудовой стоимости.

Период с 1820 по 1830 год Марксом обозначен, как метафизический период в истории экономической мысли. У учителя новое и важное развивается на почве, пропитанной противоречиями; у учеников формально-логическая последовательность приводит к разложению рикардианской школы⁷⁶. Лишь великий диалектик вывел теорию трудовой стоимости из метафизического тупика, уничтожив пропасть между ценой производства и рыночной стоимостью.

«Рикардо, — замечает И. Рубин, — не мог поставить проблему во всей ее широте благодаря самому методу своего исследования, заключающемуся в непосредственном сопоставлении различных категорий и игнорировании «промежуточных звеньев» между ними»⁷⁷. Меткая, правильная характеристика ошибки! Маркс осуждает Рикардо не за попытку вывести среднюю норму прибыли из индивидуальных стоимостных норм, а за отождествление этих категорий. Он обрушивается на Рикардо потому, что великий метафизик не понимает, что единство средней прибыли в обращении со стоимостными нормами осуществляется, как процесс, в котором последние выступают лишь как необходимые «промежуточные звенья» процесса.

[# 90] Но, постойте, перебьет нас читатель: — сама по себе метафизическая постановка вопроса не играла такой роли в происхождении антиномии Д. Рикардо: последний не преодолел фетишистских представлений; этим и объяснимы знаменитые неразрешимые противоречия!

Мы вынуждены сделать несколько методологических замечаний. Разумеется, «вся ошибка Рикардо и вытекающие отсюда неверные представления происходят оттого, что Рикардо, подобно другим экономистам, поступает с определениями форм грубо и без надлежащего внимания»⁷⁸. В конечном счете завершитель классицизма не преодолел фетишистских представлений; но у автора «Начал» была попытка познания внутренней закономерности капиталистической системы⁷⁹.

Нельзя согласиться с И. Рубиным, будто Маркс «скорее склонен был переоценивать, чем недооценивать великие заслуги классиков». Маркс изучал Рикардо диалектически; не отделываясь общей формальной характеристикой, Маркс проследил не только выводы, итоги исследования Рикардо, но и замыслы, «исходные моменты», отдельные этапы работы великого аналитика. Только изучение процесса работы Рикардо может оттенить исходные причины ошибок его теории.

Противоречие формы проявления и внутренней сущности закона возникало у Рикардо на той стадии исследования, когда автор «Начал» покидал фетишистское понимание экономических процессов. На этой стадии исследования и надо анализировать его ошибки. Современники «Начал» видели в произведении Рикардо то, что отказываются признать за ним наши талантливые комментаторы — попытку преодолеть фетишистское понимание буржуазной экономии⁸⁰.

IX. Итоги

Почему метафизическая постановка вопроса, в известном смысле близкая Д. Рикардо, не имела в исследовании И. Рубина столь печальных последствий? Читатель знает, что критик методологии классической школы, совершенно чужд метафизического понимания буржуазной экономии, которая ведет к неразрешимым противоречиям рикардианцев. Изложенная ошибка имеет в «Очерках» совершенно другие корни, которые мы постарались показать в первых главах работы.

Мы привлекли «Начала» Д. Рикардо для того, чтобы показать, к каким последствиям приводит та постановка вопроса, которая имеется в «Очерках». Эта ошибка не развернута в «Очерках» до своих логических пределов.

Нарушая логическую стройность анализа, И. Рубин все же не покидает марксистских позиций. Но стремление во что бы то ни стало сохранить [# 91] ошибочный первоначальный комментарий приводит неизбежно к ряду противоречий.

Каков логический последовательный вывод из первоначального положения: стоимостные нормы прибыли «не служат промежуточными звеньями» процесса образования их среднего уровня? Исследование не должны интересовать органические составы равновеликих капиталов.

Но И. Рубин, следуя Марксу⁸¹, придает решающе важное значение в анализе разграничению в составе капиталов \(C\) и \(V\), которое раскрывает тайны происхождения прибавочной стоимости. Таким путем «от распределения капиталов через их органический состав, — правильно отмечает И. Рубин — перебрасывается мост к распределению общественного труда»⁸².Таким путем «под видимым процессом эмиграции капиталов раскрывается невидимый процесс перераспределения масс общественного труда»⁸³.

Но И. Рубин, очевидно, сознает свою логическую непоследовательность. Как можно «ввести» в анализ органические составы капиталов и игнорировать при этом обуславливаемые ими стоимостные нормы прибыли? «Различные нормы прибыли, — замечает И. Рубин, — для Маркса служат только числовыми выражениями, показателями органического состава «Капитала»⁸⁴.

Искусственность аргумента бьет в глаза! Почему не может быть и обратного положения? Неужели только потому, что тогда необходимо отказаться от первоначальной предпосылки комментария проблемы! Почему при повсеместно равной норме эксплуатации и прочих равных условиях, разные органические составы капиталов, наоборот, не могут служить показателями норм прибыли, производимой в данной отрасли?

«Средняя норма прибыли, — замечает И. Рубин в одном месте, — результат «перераспределенной между капиталистами прежней совокупной массы прибавочной стоимости». Но тогда, очевидно, индивидуальные стоимостные нормы прибыли — «звенья» процесса.

Читатель вправе требовать от исследователя-марксиста, каким является автор «Очерков», логической стройности в изложении, «качественной» и «количественной» сторон закона трудовой стоимости в изложении абстрактного труда, цен производства и глав, посвященных общественно необходимому труду.

Примечания

---

1. Настоящая статья представляет несколько дополненный доклад, сделанный в экономической секции Ленинск. научно-исслед. ин-та марксизма в феврале 1928 г. ↩

2. Печатается в порядке обсуждения. Ред. ↩

3. Теории прибавочной стоимости, т. III, перев. ред. Салитан, 1924 года. ↩

4. Капитал, т. III, ч. I, стр. 154 ГИЗ, 1923 г. ↩

5. «Логический метод исследования, — пишет Энгельс, — есть тот же исторический метод, только освобожденный от его исторической формы и от нарушающих стройность изложения исторических случайностей» («Под Знаменем Марксизма» № 2–3 за 1923 г., ст. Энгельса «О критике политической экономии Маркса»).

   ↩

6. И. Рубин, Очерки, 3-е издание, ГИЗ, 1928 г. ↩

7. Там же, стр. 276. ↩

8. Теории приб. стоимости, т. III, стр. 63—64. ↩

9. И. Рубин, Очерки, стр 279. Подчеркиваем, методологии Карла Бюхера: исторические взгляды И Рубина не имеют ничего общего с идеями К. Бюхера. ↩

10. Капитал, т. I, стр. 348, изд. 1923 г., ГИЗ. Следуя Родбертусу, К. Бюхер первые ступени истории общественных форм определяет как производство для собственного потребления в его чистой форме». Весь кругооборот от производства к потреблению здесь, по Бюхеру, совершается в замкнутом «кругу семьи», рода. Таково по Бюхеру было хозяйство греков, карфагенян, римлян; те же черты обнаруживает и хозяйство романских, германских народов в раннее средневековье «Обмен представляет совершенно чуждый замкнутому домашнему хозяйству элемент» (К. Бюхер, Возникновение народного хозяйства, стр. 50—62, изд. Академия, 1923 г.).

    Идеи Бюхера подверглись большой ожесточенной критике. Укажем на общеизвестные работы Э. Мейера («Экономическое развитие древнего мира»), Сальвиоли. Для последнего «уже примитивные союзы семейств, из которых сложилось римское государство, сохраняя полную самостоятельность внутри городских стен, связывались друг с другом отношениями обмена». «Начиная с вавилонских памятников, — пишет Сальвиоли, — закона Хаммурапи, вплоть до памятников Востока и всей эллинской эпохи мы находим самые очевидные доказательства к тому, что домашнее хозяйство производило, перерабатывало все, что не требовало особого навыка и орудий, и что существует класс ремесленников, собранных в городах, и работающих на заказ или для рынка» (Сальвиоли, Капитализм в античном мире, пер. Р. Гальперина, Харьков, Всеукр. ГИЗ, 1922 г., стр. 85, 182, 25). ↩

11. Ленин, Собр. соч., т. XII, ч. 2, стр. 328. ↩

12. Энгельс, Закон ценности и уровень прибыли, — ж. «Новое Слово», 1897 г. ↩

13. Разумеется, внутри человеческой стайки в сорок-пятьдесят человек, или родовой общины, естественно не было обмена. Но по величайшим открытиям Моргана и Маурера «развитие продуктов в товары имеет своим источником обмен между различными общинами, а не «между членами одной и той же общины». (Капитал, т. III, ч. 1, стр. 156). ↩

14. «Вестник Ком. Академии» № 11, за 1925 г., стр. 287. «Основные абстракции для исследования капиталистического хозяйства, — пишет А. Богданов, — «получаются путем сопоставления исторически данных комплексов. Так они получены в «Капитале». Исчезновение фетишизма и раскрытие его было достигнуто путем перехода к другим формам производства» («В. К. А.», стр. 304). ↩

15. Исторический экскурс позволяет проследить социальное содержание отдельной, простой экономической категории. Но нельзя забывать, что «она содержится в других общественных формах в искаженном, всегда в существенно измененном виде» (Маркс).

    В системе капитализма все эти «простые» категории принимают новую, конкретную определенность. Следовательно, простые категории не дают понимания современного строя в его «сцеплении» (Письмо Маркса к Анненкову).

    «Формирующий принцип» капиталистической системы создает качественно иное сочетание, «сцепление» всех этих простых категорий. Барщина средневековья нам не откроет тайны капиталистической эксплуатации, рента продуктами не ничего для понимания источников абсолютной и дифференциальной рент, ростовщической процент не способен нам раскрыть отношений финансового капитала.

    В «Критике» и в «Капитале» Марксом дана исчерпывающая критика идей псевдоисторической школы в политической экономии, для которой «этот исторический материал служит к тому, чтобы добывать индуктивным путем новые истины» (Г. Шмоллер, Наука о народном хозяйстве и ее методы, передо Нечаева, 1902 г., стр. 52. Курсив наш). ↩

16. Для В. Зомбарта «ценность не обозначает даже тех приблизительных границ, в пределах которых колеблются рыночные цены» («К критике экономической системы Карла Маркса», — «Научн. Обозрение» за 1899 г., кн. 3 и 4). ↩

17. Энгельс, Закон ценности и уровень прибыли, — «Научное Слово», сентябрь 1897 г. «С того момента, как трудовая ценность ограничится значением гипотезы или мысленной формулой, — прекрасно схватывает «изюминку» идей Зомбарта Э.Бернштейн, — прибавочная стоимость превратится лишь в формулу, опирающуюся на гипотезу» (Э. Бернштейн, Исторический материализм, перевод Канцель, 1907 г., стр. 67) ↩

18. Парвус. Мировой рынок и сельскохозяйственный кризис, Спб. 1898 г., изд. О. Поповой. ↩

19. Мы имеем в виду не города, связанные с экспортом, а так называемый тип «районного» города, соединенного с крестьянской округой в относительно самодовлеющую единицу, с относительно небольшим объемом внешнеторговых связей, которые обслуживались купцом.

    Самый объем этих связей еще нельзя считать окончательно выясненным. Известный знаток средневековья Белов убедительно критикует схему Шенберга — К. Бюхера об ограничении межгородского обмена пятью предметами торговли.

    Но и Белов, и Д. Петрушевский, для которого «капитализм — извечная категория», соглашаются с Зомбартом и Бюхером о «самодовлении и замкнутости средневекового города районного типа» (Д. Петрушевский, Очерки из экономической истории средневековой Европы, ГИЗ, 1928 г.).

    «Начало капиталистической эры по Марксу относится лишь к XVI столетию. Она открывается там, где уже давно уничтожено крепостное право и уже значительно «увял яркий цветок средневековья — города» (Капитал, т. I, стр. 79).

    ↩

20. «Понятие бюджета является научным фундаментом для системы Фомы Аквинского (В. Зомбарт. Современный капитализм, стр. 19, 113, 118, т.1, изд. «Путь к знанию», Лен. 1924 г).

    Justum praecium — «это та цена, которая соответствует расходам продавца с прибавлением приличиствующего его состоянию дохода» (Кулишер, Лекции по истории экономического быта, изд. 6-е, стр. 232). Наконец, для известного исследователя Белова «эта теория связана известными общими идеями с принципами, господствовавшими в городах» (Белов, Городской строй и городская жизнь средневековой Германии, 1912 г., изд. Сабашниковых). ↩

21. В районном городе средневековья и его сельской округе весьма веда удельный вес натуральных отношений, которые несколько отклоняют меновые пропорции от строгого соответствия с трудовой стоимостью. Универсализация отношений обмена при капитализме дает направление и теоретическому изучению строя районного города. Закон стоимости здесь изучается, исходя ю предпосылки о всеобщности товарной формы общественной связи, отвлекаясь от видоизменений, вносимых в проявления закона натуральным укладам. ↩

22. Крестьянин по Парвусу не был в состоянии вычислить трудовую стоимость продуктов своего хозяйства. Парвус не учитывает того, что на меновых пропорциях на сельскохозяйственные товары сказывалась сила традиции. Количественные соотношения должны были обеспечить крестьянскому хозяйству сохранение размеров его производственного (посев, содержание скота) и личного потребления в исторически сложившихся условиях. Эти традиции все же формировались под влиянием регулирующего воздействия трудовых затрат за большой исторический период. ↩

23. «Очерки», стр. 169. Курсив наш. ↩

24. Там же, стр. 172. ↩

25. Разумеется, ни откуда не следует, что равенство фактического труда должно означать равенство суммы затраченной психо-физиологической энергии. Любой физиолог (подтвердит: равная продолжительность разнородного труда разной квалификации «общественно-средней» рабочей силы сопровождается разной тратой психо-физиологической энергии.

    Отождествление равенства разнородного труда в сфере непосредственного производства и обмена не означает равенства затраченной психо-физиологической энергии при соизмерении труда разных отраслей.

    Физиологическая затрата, как таковая, не является принципом соизмерения товарных стоимостей. Она выступает здесь лишь в связи с определенным уровнем производительности труда, выражающим соотношение определенного количества продуктов к определенной продолжительности работы. ↩

26. Автор «Очерков» не объясняет столь странное противоречие в изложении «качественной» и «количественной» сторон стоимости! Разве социальная форма проявления не выражает социальную особенность количественных процессов уравнивания труда? Почему же в «качественной» характеристике стоимости даны совершенно другие количественные закономерности одного и того же процесса? Ведь для самого И. Рубина «превращение индивидуального труда в общественно-необходимый превращает частный и конкретный труд в общественный и абстрактный» («Очерки», стр. 194). ↩

27. «Очерки», стр. 140. ↩

28. «Существует действительно, — подчеркивает Маркс, — очень значительны разница между “мерилом” в смысле денег (в смысле практического измерителя. В. Д.) и причиной ценности». Но, вместе с тем, для Маркса причинное изучение меновой стоимости возможно только потому, что в стоимости находит отражение ее имманентное мерило — рабочее время производства.

    «Бейли думает, — пишет Маркс, — что существует будто бы различие между трудом, как причиной, и трудом, как мерилом, вообще между причиной и мерило ценности». — Причина ценности, — объясняет Маркс Бейли, отрицающему абсолютную стоимость, эквивалентную форму стоимости, — есть сущность ценностей и поэтому также ее имманентное мерило» («Теории прибавочной стоимости», т. III, стр. 138).

    ↩

29. «Очерки» блестяще развернули одну из центральных идей Маркса: «Бытие стоимости имеет чисто-общественный характер» и «не заключает в себе ни одного атома естественного природного вещества». Разумеется, трудовая индивидуальная затрата отражается в субстанции стоимости не натуралистически, а «снятом» диалектически виде: не в виде «траты мозга, нервов, мускулов», а в известном социальном преломлении, в определенном количестве фактических часов однородного, обезличенного труда, затраченного на производство данного товара. Непосредственно эта затрата проявляется в «общественном отношении» меновых стоимостей.

    Как решают этот вопрос «Очерки»? Физиологический труд составляет предпосылку абстрактного труда в том смысле, — пишет И. Рубин, — что ни о каком абстрактном труде не может быть речи, если не имеет места затрата людьми физиологической энергии («Очерки», стр. 151). «Очерки» отделываются трюизмом, вместо ясного и определенного ответа на поставленную проблему: составляет ли трудовая затрата, в том смысле, о котором мы говорили выше, содержание самой субстанции стоимости. ↩

30. «Очерки», стр. 10. ↩

31. «Бессмысленно делать из машины экономическую категорию, наравне с разделением труда, конкуренцией, кредитом, — писал Маркс Энгельсу. — Машина так же мало является экономической категорией, как бык, который тащит плуг».

    Но разве Маркс не оттенял при этом, что объединение производительных сил в систему — есть социальный процесс? «Современное применение машин есть одно ю общественных отношении нашего экономического строя, но способ пользования машинами совершенно не то, что сами машины», — подчеркивал Маркс (Письма Маркса Энгельсу. Сборник составлен Адоратским. Изд. «Московский Рабочий». 1923 г., стр. 11). ↩

32. Очерки, стр. 114. ↩

33. И. Рубин резко отмежевывается от приписываемых ему критикою, не разделяемых им положений, будто в сфере рынка частный, конкретный труд социально детерминируется, а в сфере непосредственного производства — полное господство свободного индивидуализма, автономности, самостоятельности труда независимых товаропроизводителей.

    Но тогда в каком смысле в «Очерках» в непосредственном производстве труд товаропроизводителя выступает непосредственно частным, но лишь посредственно, косвенно, «потенциально», идеально-общественным трудом? И для И. Рубина, следовательно, уже здесь труд товаропроизводителя общественно обусловлен. В сфере обращения только отражается внутренне противоречивый стихийный процесс приспособления формально-независимого производителя к системе общественного разделения труда.

    Общественная необходимость размера трудовой затраты товаропроизводителя проявляется, как процесс бесконечных колебаний. ↩

34. «Если только мы можем установить законы этих зависимостей, задача наша выполнена», — пишет И. Рубин. Какие здесь зависимости имеет автор в виду? Изменения трудовой стоимости, вызываемые различием производительности труда, вызывают изменения в издержках производства и, следовательно, в ценах производства, что и требовалось доказать («Очерки», стр. 256. Курсив наш).

    ↩

35. Колебания спроса отклоняют цену от трудовой стоимости. При каком условии отклонения спроса имеют тенденцию взаимно уравновеситься? Если имеется реальная тенденция тяготения цен к трудовой стоимости. При равновесии спроса и предожения «цена равновесия» (рыночная стоимость, цена производства) определится независимо от соотношения спроса и предложения — условиями производства.

    Количественная определенность соотношения спроса и предложения фиксирована только при определенном уровне цен, а при их равновесии — определенным уровнем «цены производства». Но самый-то абсолютный уровень «цены равновесия» раскрывается только в сфере непосредственного производства.

    Таким образом, раскрывается «базис» соотношения между спросом и предложением. Их равенство не означает ничего иного, как пропорциональное производное от величины трудово затраты на единицу продукта в господствующих для данной отрасли условиях техники.

    В десятой главе первой части третьего тома «Капитала» содержится классическая критика «основных китов» математической школы с ее пониманием спроса, как самостоятельного, внешнего источника «цены равновесия». ↩

36. «Очерки», стр. 242. ↩

37. Условия реализации закона стоимости отнюдь не состоят в равенстве цены трудовой стоимости. «В самой форме цены дана возможность количественного отклонения цены от стоимости» («Капитал», т. I, стр. 51). Условие реализации закона не может выражаться и в равенстве цены производства рыночной стоимости. В чем же выражается при капитализме это тяготение цен к трудовой стоимости? В тенденции — к особым образом перераспределенной трудовой стоимости — цене производства, совпадающей в тенденции с рыночной трудовой стоимостью в отраслях общественно-среднего органического состава капитала. ↩

38. Отрицание исторического обоснования приводит «Очерки» к логически противоречивой постановке проблемы. Как можно отбрасывать в исследовании капитализма основное условие реализации закона стоимости, если здесь он только усложняется? ↩

39. «Капитал», т. III, ч. 1, стр. 146—147. ↩

40. «Очерки», стр. 251. ↩

41. Там же, стр. 274. ↩

42. Для того, чтобы избегнуть столь длинной формулировки, мы называем нормы прибыли, как они даны разными органическими составами капитала на равновеликую единицу, просто «стоимостными» нормами прибыли. ↩

43. «Очерки», стр. 267. ↩

44. Булгаков, О некоторых основных понятиях политической экономии, журн. «Научное Обозрение» 1898 г., кн. 10, стр. 1.647).

    «Предполагаемый Марксом процесс выравнивания первоначально различных норм прибыли вследствие различного строения капитала измышлен Марксом ad hoc и ни малейшим образом не соответствует действительности» (Туган-Барановский, Теоретические основы марксизма, 1917 г., стр. 163).

    «Здесь может показаться, — пишет Зомбарт о таблицах третьего тома, — что будто таким образом фактически, вследствие различной пропорции \(C\) и \(V\) в капиталах, по правилу, сначала возникают неравные прибыли, а затем постепенно они выравниваются в средние прибыли, вследствие повышения и понижения цен». («Научное Слово» 1898 г., кн. 4, стр. 699).

    ↩

45. «Капитал», т. III, ч. 1, стр. 135. Курсив наш. ↩

46. М. Смит, Экономические основы калькуляции, ГИЗ, 1926 г., стр. 141 «Но средняя величина, — подчеркивал Маркс, — существует всегда только, как средняя из многих различных особей одного и того же рода» («Капитал», т. I, перев. под ред. Струве, стр. 219). ↩

47. «Капитал», т. III ч. 1, стр. 140. ↩

48. «Капитал», т. III, ч. 1, стр. 152. Свое положение И. Рубин иллюстрирует следующим примером: «Если весь капитал общества составляет тысячу, а масса совокупной прибавочной стоимости сотню, то общая средняя норма прибыли будет 10%. Обратно, если при том же совокупном капитале в тысячу масса совокупной прибавочной стоимости увеличится до 150, то хотя бы нормы прибыли в отдельных отраслях производства остались неизменными, общая средняя норма прибыли поднимется с \(10\)% до \(15\)%» (Курсив наш).

    Пример вскрывает всю беспочвенность проводимого И. Рубиным противопоставления. Масса совокупной прибавочной стоимости не может увеличиться без увеличения массы прибавочной стоимости в тех или иных отраслях, т. е. без соответствующих изменений в последних стоимостных норм прибыли!

    Увеличением \(\frac{M}{V}\) для всего общественного капитала немыслимо, без увеличения нормы \(\frac{M}{V}\) в отдельных сферах.

    Увеличение уровня производительности труда, изменение органического состава во всем общественном капитале, невозможно без соответствующего изменения его в отдельных сферах.

    Т. е. изменение всех условий, определяющих совокупную массу прибавочной стоимости, немыслимо без изменения индивидуальных стоимостных норм прибыли. ↩

49. См. «Очерки», стр. 268. ↩

50. Там же, стр. 268. В свое время П. Струве тоже утверждал, что «будто бы Маркс противоречие в третьем томе «Капитала» разрешил тем, что закон трудовой стоимости отдельных меновых актов и отдельных товаров перенес на весь общественный продукт» (журн. «Жизнь». 1899 г., февраль, стр. 297). ↩

51. Соотношение между «всеобщим» и «единичным» классически сформулировано Лениным: «Каждое особенное и «единичное» представляет форму проявления общего». Значит противоположности (отдельное противоположно общему) тождественны; отдельное не существует иначе, как в той связи, которая ведет к общему. Общее существует лишь в отдельном, через отдельное» (Ленин, К вопросу о диалектике, — «Под Знаменем Марксизма» № 5—6 за 1925 г.). ↩

52. «Движение, рассматриваемое, как движение индивидуального капитала обнаруживает иные явления, — пишет Маркс, — чем то же самое явление, рассматриваемое, как часть общего движения общественного капитала» («Капитал», т. II, стр. 73).

    Но последний вид движения выражает противоречивые социально-объективные закономерности первого вида. ↩

53. «Капитал», т. III, пред., стр. XXVII. «У Маркса, — замечает Финн-Енотаевский, — положение: сумма цен равна сумме ценностей является естественным выводом его понимания сущности ценности и цены и вовсе не служит специальным «доказательством» правильности трудовой теории стоимости, как это предполагает Туган, Ах. Лориа. Сумма цен — денежная форма суммы ценности; если она больше суммы ценностей до вступления их в обращение — то неизбежен вывод: новая ценность создается в обмене, в обращении» («Научное Обозрение», 1903 г., № 5, Трудовая теория ценности и ее русские критики). ↩

54. Метафизический отрыв «всеобщего» и «единичного» у А. Аммона философски обосновывается кантианским «принципиальным противопоставлением объекта познания — объекту наблюдения». «Науку конструируют, по Аммону, не реальные связи вещей, но мыслимые связи проблем» (На русском языке см. «Предмет и метод политической экономии», выдержки из произведений под редакцией Солнцева, изд. «Путь к знанию», 1924 г., стр. 211—220). ↩

55. Необходимо отметить, что и для И. Рубина цена производства не является внутриклассовой категорией. Он правильно отмечает, что «теория цен производства предполагает существование всех трех основных типов производственных отношений людей в капиталистическом обществе (отношение между товаропроизводителями, отношение между капиталистами и рабочими, отношение между отдельными группами капиталистов) («Очерки», стр. 242). ↩

56. Закономерности процесса связывания капиталистов между собою выражают социальную особенность взаимоотношений между отраслями общественного производства. Без изучения этого процесса нельзя исследовать кривую капиталистического развития (см. нашу статью: «Вопросы теории воспроизводства», — «Социалистическое хозяйство» 1928 г., № 3). ↩

57. Здесь цена производства не исследуется во всем ее многообразии, как оно обнаруживается на поверхности конкуренции. На этой стадии изучения предположены: полные условия свободной конкуренции, абстракция от «третьих лиц», от колебаний товарных цен, лежащих на стороне денег; здесь не исследуются законы распределения, связанные с распадением прибыли на процент, предпринимательский доход и т. д.

    Соотношение спроса и предложения здесь берется, как определенное производственное соотношение между первым и вторым подразделениями капиталистического производства в специфически капиталистической форме. «Для понимания тех спроса и предложения, которые создают между собой производители, как таковые, — замечает Маркс, — необходимо уяснить себе всю систему капиталистического процесса производства в целом» («Капитал», т. III, ч. 1, стр. 174). Схема второго тома «Капитала» дают прекрасную иллюстрацию особенностей этого соотношения. ↩

58. Процессы перемещений капиталов не могут освободиться от известной зависимости от материально-технической логики, как любит выражаться Н. И. Бухарин, распределения производительных сил. «Движение капитала, — замечает Маркс, — есть возмещение не только стоимости, но и вещества. А потому оно в одинаковой мере обуславливается как соотношением составных частей стоимости общественного продукта, так и их потребительной стоимостью, их материальной формой» («Капитал», т. II, стр. 380).

    Если в данной отрасли масштаб производства не пропорционален общественно-необходимому уровню — в сфере обращения неизбежно обнаружится «перепроизводство товаров». Неизбежное снижение нормы конъюнктурной прибыли вызовет отлив капиталов из этих отраслей. Колебания спроса и предложения, определяющие конъюнктурные нормы прибыли, таким образом, имеют тенденцию мамино перекрещиваться, нейтрализоваться. ↩

59. Буржуазная критика приписывает Марксу свое пошлое, карикатурное изображение процесса: прибавочная стоимость распределяется сама по себе подобно жидкости, независимо от движений товарных ценностей.

    И. Рубин цитирует Будге, который отрицает возможность перераспределения массы прибавочной стоимости, «так как последняя представляет первоначальное денежную цену, а только кристаллизированное рабочее время».

    Буржуазная критика не хочет понять элементарного факта: на данной ступени анализа прослеживаются скрытые, внутренние процессы конкуренции: движение товарных ценностей здесь непосредственно отражает перераспределение общественного труда. ↩

60. «Очерки», стр. 259. ↩

61. Только этот процесс вскрывает тайны источников «триединой формул распределения». Движение товарных ценностных потоков из сельского хозяйства промышленный город сопровождается перераспределением части прибавочной стоимости в пользу монополистов земельной собственности. Продавая сельскохозяйственные товары по рыночной стоимости, определяемой стоимостью худших участков, сельское хозяйство реализует труда больше, чем фактически в нем занято.

    Этот излишек (т. н. социально-обманчивая стоимость) берется из массы прибавочной стоимости промышленности и образует общий источник с. х. дифференциальных рент.

    При переходе товарных ценностей от фабрики к потребителю, обслуживаемым купеческим капиталом, часть прибавочной стоимости присваивается последним. И т. д.

    Для «социальной школы распределения без ценностей» отношения распределения определяются только «социальной силой класса».

    Поэтому они не подчинены закономерности процессов перераспределения, массы прибавочной стоимости и не являются причинно-обусловленными. Это открывает широкое поле для всяких теорий о целесообразном процессе «вменения каждому классу его доли в общественном продукте» по этической норме, установленной Туган-Барановским и Штольцманом. ↩

62. «Очерки», стр. 159. ↩

63. «Очерки», стр. 216 Надо постоянно иметь в виду, что рыночные стоимости определяют «скрытое» соотношение масс труда в сфере непосредственного производства. Поскольку цены производства расходятся с рыночными стоимостями, равновесие капиталов установится при другой пропорции в распределении общественного труда. «Заключительное звено» процесса не совпадает с его «исходным моментом».

    Но и здесь господствует диалектическое единство отрицательного и положительного!

    Только постоянная перегруппировка капиталов из одной отрасли в другую обуславливает попеременное колебание рыночных цен около определенного центра — средней для данной отрасли отпускной, производственной цены, приближающейся к рыночной стоимости, как к своему «регулирующему пределу». Последняя служит регулирующей величиной издержек производства, поскольку они определяются господствующим в данной отрасли уровнем производительности труда. Другая часть цены — средний процент прибыли — представляет «итоговую величину» процесса уравнивания стоимостных норм прибыли, как частей рыночной стоимости.

    В специальном очерке мы подробно проследим взаимодействие между рыночной стоимостью и ценой производства, как «регулирующими величинами» процесса распределения общественного труда. ↩

64. Закономерности взаимодействия цены производства и рыночной стоимости мы постараемся дать в следующем очерке. Самую общую схему закономерности образования средней нормы прибыли мы наметили в статье «Вопросы теория воспроизводства», — «Социалистическое Хозяйство» 1928 г., кн. III. ↩

65. «Очерки», стр. 254. «Останавливаясь на вопросе о том, «пропорционально ли, в соответствии ли с этой общественной, количественно определенной потребностью распределен труд между различными сферами производства», Маркс делает к этим словам примечание в скобках: «остановиться на этом пункте в связи с распределением капитала между различными сферами производства» («Капитал», т. III, ч. 2. стр. 173). ↩

66. Разумеется, «таблицы девятой главы третьего тома «Капитала», иллюстрирующие образование из различных норм прибыли общей и средней, изображают теоретическую схему явления, а не историческое его развитие» (И. Рубин, «Очерки», стр. 277). Сторонники исторического обоснования абстрактного анализа и не утверждали обратного: здесь даны закономерности капиталистической системы, а не процесс перехода простого товарного хозяйства в капиталистическое. ↩

67. «Выведение средней нормы прибыли из различных норм ее вызывает возражение, основанное на том, что существование в разных сферах различных норм прибыли, поскольку оно вызывается продажей продуктов разных сфер по их трудовым стоимостям, исторически и логически не доказано» («Очерки», стр. 267).

    ↩

68. Предположим, в таблицах отражено состояние монополии. Но и в этом случае индивидуальные нормы прибыли не могут реализоваться. Монополия внутри отдельной отрасли не ликвидирует конкуренции между разными отраслями. Давление конкуренции и в этом случае будет действовать на отклонение монопольной цены от определяющей ее трудовой стоимости. ↩

69. «В точных науках нарушение, которое можно предвидеть, обыкновенно никогда не рассматривается как опровержение известного закона», — писал Энгельс.

    ↩

70. «Если отсутствие в «гипотетическом» капитализме, — пишет Рубин, — конкуренции между капиталами равных сфер объясняет нам, почему товары не продаются по ценам производства, то оно же делает необъяснимым факт продажи в соответствии с их трудовыми стоимостями. Но если отсутствует конкуренция между капиталами, которые прикреплены к своей сфере, то в результате получается состояние монополии» (Рубин, Очерки, стр. 265).

    ↩

71. См. «Очерки», стр. 218. ↩

72. Там же, стр. 269 ↩

73. Рикардо считает «случайным, преходящим отклонения фактической или рыночной цены от их первоначальной (естественной) ценности» («Начала политической экономии», перевод Чернышева, стр. 47—92, 97). ↩

74. «Теории прибавочной стоимости», т. III, стр. 60. ↩

75. «Не случайно оборотный капитал Рикардо отождествляет с капиталом на содержание труда». «Рикардо обладает слишком большим логическим инстинктом, — говорит Маркс, — чтобы за основным и оборотным капиталом не увидеть отношения между живым и прошлым трудом. Поэтому у Рикардо часть капитальной стоимости, затраченная на материал труда, не появляется ни на той, ни на другой стороне. Она исчезает совершенно» («Капитал», т. II, стр. 189).

    Но, разумеется, «Рикардо не разграничил строго обеих сторон труда, а потому, как и следовало ожидать, не дал анализа их различной роли в образовании стоимости» («Капитал», т. I, стр. 176). ↩

76. «Теории прибавочной стоимости», т. III, стр. 73.

    «Только что признав противоречие, Рикардо стремится свести его к \(6—7\)%». «Оно выражено у него робко, в форме единственного числа» (Маркс).

    ↩

77. И. Рубин, Предисловие к работе Розенберга «Теория стоимости у Маркса и Д. Рикардо» («Московский Рабочий», изд. 1924 г). ↩

78. «Теории прибавочной стоимости», т. III, стр. 57. «Его внимание не направлено на анализ той формы, в которой представлен труд, как единство товаров» («Теории», т. II, стр. 57). ↩

79. «Основа, исходный пункт физиологии буржуазной системы — понимание ее внутренней органической связи и жизненного процесса — есть определение ценностей рабочим временем. Отсюда исходит Рикардо» («Теории», т. II, стр. 11). ↩

80. Иначе становится необъяснимой та бешеная атака, которой подвергла вульгарная экономия «Начала» Рикардо. Почему Бейли специальную работу посвящает резкой полемике с Рикардо? Для Бейли «ценность — свойство вещей». Почему так резко набрасывался Мальтус на автора «Начал», отличавшего цену от стоимости? Почему «грязный пачкун» Мак-Куллох нападает на теорию прибыл Рикардо? Ведь для Мака «прибыль рождается в процессе обращения».

    Сильные и меткие удары Рикардо против Сэя заставляют Маркса дать ему следующую характеристику: «Все эти экономисты признают более или менее ясно, Рикардо больше других, что меновая ценность вещей есть простое выражение, специфически общественная форма производительной деятельности людей, нечто toto genere отличное от вещей и их применения» («Теории», т. III, стр. 153). ↩

81. «Вот тебе в общих чертах критика теории Рикардо, — писал Маркс Энгельсу, — вещь вообще довольно сложная. Ты видишь сам, что если принять во внимание органический состав капитала, то отпадает множество кажущихся противоречий и вопросов» (Маркс, письмо Энгельсу, «Письма», собранные Адоратским, стр. 135). ↩

82. «Очерки», стр. 254. ↩

83. Там же, стр. 241. ↩

84. «Очерки», стр. 267. Курсив наш. ↩