Румий В. Философию за борт?

Журнал «Под знаменем марксизма», 1922 г., №5—6, с. 127—130

Имеет ли пролетариат свою философию?

Может ли быть вообще пролетарская философия?

Нет ли в этом сочетании слов непримиримого противоречия?

На эти грустные размышления навел наш журнал кое-кого из товарищей, которые, обдумав эти вопросы, решили «философию выбросить за борт!» и оставить пролетариату лишь науку.

Мы хотим в нескольких словах ответить этим товарищам.

Возиться с «философией марксизма», — говорит один из них т. Минин, — это всё равно, что возиться с «религией пролетариата»: на известной стадии это (возня с философией марксизма. — В. Р.) гораздо вреднее и опаснее ибо если «рабочий средняк» прекрасно справляется с религией во всех ее формах, то с философией ему будет трудней.

Существуют три способа понимания мира: религия, философия и наука. «Помещики — рабовладельцы, феодалы, крепостники, — пользовались оружием религии.

Буржуазия воевала при помощи философии.

Пролетариат же опирается в борьбе исключительно на науку». Так схематически-упрощенно представляется тов. Минину идеологическое отражение борьбы классов.

«Духовным оружием» буржуазии является философия, — какая философия? Вот попробуйте поискать теперь такого буржуазного философа, который проповедовал бы материализм (пусть даже метафизический!). Лет сто двадцать тому назад буржуазия, действительно, сражалась против помещичьего феодального строя мыслей — против религии — философией, но это была философия материалистическая и революционная. Тов. Минин называет этот материализм презрительным прозвищем «метафизический материализм»! Не спорим. Материализм XVIII века страдал этим грехом. Но даже этот недостаток не уменьшил его революционную силу. Какова же должна быть мощь материализма, обогащенного диалектикой и головокружительными достижениями современной науки, которая каждодневно приносит всё больше и больше материалов для подтверждения его выводов?

Тов. Минин находит, что религия, — это «духовное оружие помещиков и феодалов». Это прямо неверно. Религия возникла задолго до образования класса землевладельцев, до феодализма. И помещики, и крепостники, и рабовладельцы прекрасно умели пользоваться религией, как одним из орудий угнетения. Но разве буржуазия отстаёт от вышеперечисленных своих коллег? Разве буржуазия сегодня менее пользуется религией для угнетения трудящихся — рабочих и крестьян, чем её ранние предшественники, господствовавшие до нее? В том-то и всё дело, что, вопреки желанию тов. Минина, буржуазия теперь гораздо настойчивей, чем её предшественники, добивается господства церкви, распространения и пропаганды религии, и делает это гораздо более искусно и умеючи, чем какой бы то ни было другой до неё господствовавший класс.

Неверно, что «религией пользовались, как оружием, помещики» — ею пользовались и пользуются все классы-эксплуататоры, все классы, которым выгодно порабощение трудящегося большинства. Религия, как и идеалистическая философия, которую никак нельзя отделить с такой категоричностью от религии, поскольку и та и другая в конечном итоге сводятся на Бога, являются прекрасным «духовным оружием» в руках всех эксплуататоров и могут быть уничтожены лишь с уничтожением классов и эксплуатации человека человеком. «Пролетариат же опирается в борьбе исключительно на науку» — это продукт ребяческой путаницы понятий. Конечно, пролетариат опирается на науку, всё его мировоззрение насквозь научно, но разве это исключает то, что пролетариат имеет свою философию, которая тоже отличается от философии буржуазии именно своей научностью? Ведь отличительная особенность материализма в том именно и состоит, что его выводы не противоречат выводам науки. Наука, в свою очередь, лишь укрепляет философский материализм каждодневно своими головокружительными успехами.

«Религия по своему монистична (какая религия? есть религии далеко не монистичные, да и христианство, самая монистическая и самая совершенная из всех религий, не отличается особо стройным монизмом. — В. Р.). Наука монистична безусловно. Философия — это дуализм или, ещё хуже, эклектика». Тут просто игра словами и спор о словах. Если тов. Минину угодно материализм Маркса и Энгельса, который отличается несомненным монизмом и носит название «философии марксизма» или «пролетарской философии» — назвать наукой и противопоставить ее философии, т. е. фактически идеалистической философии, то, конечно, его никто за эту шаловливую игру не высечет, но и хвалить никто не станет, ибо ни Маркс, ни Энгельс так скоро не уступали своим противникам своих предшественников и учителей. На самом деле, отбросить за борт французских материалистов, на том основании, что они «философы» и не придерживались или не знали диалектики Гегеля (жившего и писавшего уже в XIX в.) это, значит, в лучшем случае, уподобиться Ивану, непомнящему родства. Мировоззрение Маркса и Энгельса многим обязано не только французским материалистам XVIII в., но и Спинозе, не говоря уже о Гегеле и Фейербахе, непосредственными учениками коих они были. Но эти философии целыми кусками вошли, как составные части, в то мировоззрение Маркса, которое тов. Минин хочет всемерно перекрестить в «науку». Как вы, тов. Минин, ни старайтесь, ваша монистическая «наука» на три четверти состоит из «философии» таких презренных «дуалистов», как Спиноза, патерналисты XVIII в., Гегель, Фейербах…

Марксистское мировоззрение предполагает, как неизменную, необходимую составную часть, — материализм, причём — материализм диалектический.

А что такое материализм, как не философия?

Когда наш журнал употребляет термин «философия марксизма», он и должен быть понят, как синоним диалектическому материализму.

Тов. Минин сердится не только на наш журнал: он недоволен также Г. В. Плехановым и В. И. Лениным. Они тоже, оказывается, не раз употребляют этот «немарксистский термин». Хорошо быть в такой кампании даже тогда, когда тебя обвиняют в пристрастии к немарксистским терминам. Но мы оказываемся все трое в ещё более высокой кампании, в кампании Ф. Энгельса и К. Маркса. Они тоже не раз говорили о своей философии, но кроме того, они отличались от т. Минина тем, что по консервативности характера своего никак не хотели выбросить — «за борт философию!». Наоборот, они старательно изучали «философов» XVIII в. и идеалистов, а первый из этих «немарксистских» стариков — Ф. Энгельс в 1874 году писал о том, что если во Франции сознательные рабочие не живут и не мыслят как материалисты, то «всего проще было бы помочь делу (т. е. привлечь внимание сознательных рабочих к материализму) — массовым распространением между французскими рабочими великолепной французской материалистической литературы прошлого (т. е. XVIII. — В. Р.) века; той литературы, в которой французский ум достиг самого высшего своего выражения и по содержанию и по форме, и которая, принимая в соображение тогдашнее состояние науки, по своему содержанию до сих пор стоит бесконечно высоко, а по форме остаётся несравненной». — Ф. Энгельс советует всемерно заинтересовать французских рабочих материалистической философией, которую он не без резона считает необходимым для сознательных рабочих, тов. Минин советует нам «выбросить за борт философию», — мы предпочитаем слушаться советов Энгельса и слыть «немарксистами». Мы будем и впредь в нашем журнале настойчиво советовать всем сознательным рабочим читать философские творения материалистов XVIII в. (т. е. заниматься философией), памятуя советы нашего великого учителя, что это вернейшее средство широко распространить материализм современный (т. е. диалектический) среди пролетариата.

Тов. Минин советует прислушаться к врагам: «это полезно. Враги лучше вас понимают, что такое философия, как таковая»… И в качестве врагов, к мнению которых следует нам прислушаться и которые лучше нас и т. д. он указывает на… Радлова (!) и Дебольского (!?), которые написали статьи в Энц. словаре «Брог.» «Ефр.» (ай, ай, ай тов. Минин. Не нашли более компетентных лиц и более свежего аргумента). По правде сказать, я не хотел выдавать эту вашу тайну, тов. Минин, но ничего не поделаешь, в назидание другим следует-таки показать у кого вы сами учитесь и чьему голосу советуете прислушаться нам. Радлов говорит, что философия старается соединить «в одно разумное целое данные добытые наукой и религиозные представления», а проф. Карсавин утверждает, что «Всякая более или менее продуманная и глубокая философская система приводит нас к идее абсолютного бытия или Бога» — и прочитав эту идеалистическую чепуху тов. Минин счел для себя возможным не только согласиться с ними, но и предложить нам с вами, читатель, согласиться с этими заядлыми буржуазными мракобесами: «Враги правы. Философия не наше дело» — победоносно умозаключает тов. Минин, но в том-то всё и дело, что враги не правы, или, скорее, правы лишь на половину.

Когда Карсавин говорит — «всякая более или менее продуманная и глубокая философская система», — он имеет в виду идеалистические философские системы, ибо материализм, по его мнению, ни в какой степени не может гордиться ни глубиной ни продуманностью. Карсавин прав по отношению ко всяким идеалистическим системам. Они не могут не приводить к идее Бога. Но из этого совсем не следует, что мы должны согласиться с ним в оценке материализма, как системы «не продуманной и не глубокой». А раз мы не согласимся с Карсавиным в этом, то нам нет никакого резона отчаиваться и выбросить за борт философию, на том основании, что враги наши выбросили нашу философию из числа философских систем. На то они и враги!

Выбросить за борт философию, значит выбросить за борт материализм. А сделать это, значит поднять руку против самого себя, против собственного мировоззрения основным столбом которого и является материализм.

К. Маркс писал: «Материализм, пополненный теперь тем, что было добыто самой спекуляцией, и совпадающий с гуманизмом, навсегда покончит с метафизикой. Подобно тому, как Фейербах в теории, французский и немецкий социализм и коммунизм является на практике материализмом, совпадающим с гуманизмом». По мнению Маркса, еще французский материализм приводил своих последователей прямехонько к социализму и коммунизму. Современный материализм является непосредственно фундаментом коммунизма.

Кто выбросит материализм за борт, тот выбросит за борт и коммунизм, тот скорехонько вслед за этим скатится к оппортунизму.

Что скажете о ссылке тов. Минина на А. Деборина? Это результат какого-то совершенно необъяснимого недоразумения; стоит только немного напрячь внимание, чтобы понять, что А. Деборин говорит там как раз о том, что исключает и с чем борется диалектический материализм. Мы не имеем возможности теперь останавливаться на этом вопросе, но нашему читателю будет стоит очень мало трудов открыть книгу тов. Деборина (по первому изданию стр. 232) и прочесть это место в контексте. Тов. Минин просто невнимательно прочел эту главу VII — вот наилучшее для него предположение, которое сделает читатель, познакомившись с текстом тов. Деборина.

Не меньше конфуза и с цитатами из Ф. Энгельса.

Первая из приведенных цитат констатирует, что Возрождение и философия с XV в. были плодом развития буржуазии. Это несомненно. Но разве это доказывает, что Энгельс против своей собственной философии? Этот отрывок тов. Минин озаглавил: «Философия — плод буржуазии». — Не всякая философия. Философия родилась гораздо ранее эпохи Возрождения. Цитате второй предшествуют следующие строки: «Раз мы поняли… что требовать от философии разрешения всех противоречий, значит требовать, чтобы один философ сделал такое дело, какое в состоянии выполнить только всё человечество в его поступательном развитии, — раз мы поняли это, философии, в старом смысле слова, приходит — конец». Прочтите теперь внимательно цитату полностью и вы убедитесь, что Энгельс ничуть не боялся слова философия, что он хоронил лишь мертвецов («философию в старом смысле слова») и совсем не намеревался с водою выплеснуть и ребёнка. В цитате третьей даже в том виде, в каком она приведена у тов. Минина ясно видно, что Энгельс говорит всё о той же «философии в старом смысле слова» («выдававшей себя за некую науку наук»…).

В других цитатах… но воздержимся от разбора всех цитат — мы местом ограничены. Пусть читатель сам попробует найти указанные тов. Мининым места и прочтет — мы там не нашли ни единого места, где бы Энгельс или Маркс высказались против «философии в новом смысле слова», — а ведь этого и нужно было доказать тов. Минину, ибо кому неизвестно, что Энгельс и Маркс высказывались не раз (число таких цитат можно было увеличить на много) против «философии в старом смысле слова».

Мы кончаем. Тов. Минин сражается против врага призрачного, некоторые его формулировки показывают, что он не очень дорожит «философией в новом смысле слова» — т. е. Марксовой философией.

Напрасно. Повторяем такой путь прямехонько приведет к оппортунизму.