Экштейн Г. Четвероякий корень закона недостаточного основания теории предельной полезности¹

Сборник «Основные проблемы политической экономии», 1922 г. с. 214—226

Жил-был некогда человек вдали от всяких торговых путей, в дремучем лесу, и было у него пять мешков зерна.

Звали этого человека Робинзон; но так как он хотел играть роль в современной политической экономии, то он предпочел остаться инкогнито. Собственно говоря, этому человеку не было никакой надобности производить оценку своих запасов; но так как в юности своей он прослушал курс политической экономии в Венском университете, то он знал, что так полагается делать всякому порядочному человеку. Поэтому, сославшись на книгу Бем-Баверка «Kapital und Kapitalzins», том 2-й, стр. 159, он констатировал, что первый мешок удовлетворяет его потребность, равную \(10\), второй мешок — потребность \(8\), третий \(6\), четвертый \(4\) и последний, наконец, потребность \(1\).

В согласии с теорией предельной полезности, сторонником которой Робинзон был, он оценил каждый мешок в \(1\) и таким образом в пяти своих мешках имел стоимость в \(5 \times 1=5\).

Правда, в свое время он слышал, что всякая субъективная теория стоимости должна отказаться от объяснения временной последовательности хозяйственных явлений, ибо различные потребности вообще сравнимы лишь постольку, поскольку они являются у данного индивидуума одновременно; он, далее, слышал, что всякая относительная теория стоимости не в состоянии объяснить прирост общей стоимости национального достояния; также не было ему неизвестно возражение, что исторические изменения хозяйства вряд ли могут быть выведены из законов потребления, так как ведь потребности по своему существу остались неизменными со времен Адама. Наконец, ему самому казалось всегда странным выводить законы капиталистического общества из психологии отшельника; но подобные общие вопросы не слишком тревожили его, и он не вдавался в такие тонкости. Возможно, что он и не понимал их.

Он следовал здравому человеческому смыслу и гордился этим.

В один прекрасный день Робинзону пришла в голову несчастная мысль пересыпать каждый мешок в два равных мешка, меньшего размера; после этого он вторично произвел расчет стоимости своего имущества. Девятый и десятый маленькие мешки, вместе взятые, должны были удовлетворять ту же потребность, как раньше пятый большой мешок, т. е. потребность \(1\). Но раньше каждый предшествующий в ряду мешок имел для удовлетворения потребности большую стоимость, чем последующий мешок. Поэтому Робинзон оценил девятый мешок в \(^2/_3\), а десятый в \(^1/_3\) и после этого нашел, что общая стоимость его зерна составляет \(10 \times ^1/_3 = 3 ^1/_3\). Таким образом, на одной только манипуляции пересыпания зерна он потерял стоимость в \(1 ^2/_3\). Робинзона охватил ужас. Правда, он мог по-прежнему не стесняться в еде, но эта история не давала ему покою. Прежде всего он поспешил опять пересыпать оба мешка в один, а затем взял три мешка зерна и мясо зарезанных им домашних животных и отправился в Вену, чтобы попросить объяснения у университетских профессоров.

Там, наконец, он нашел объяснение: оказалось, что он должен рассматривать девятый мешок так, как будто бы у него вовсе не было десятого; тогда этот мешок будет удовлетворять его потребность, например, в \(^2/_3\) или в \(^5/_8\). Десятый мешок также будет удовлетворять тогда потребность в \(^1/_2\). С присоединением десятого мешка, все прежние мешки будут сведены к его ценности, и их общая ценность составит по-прежнему \(5\), а именно \(10 \times ^1/_2\). Робинзон был удовлетворен, но теперь он упрекал себя. Ведь он должен был бы узнать на основании своих потребностей, как именно велика потребность, удовлетворяемая каждым маленьким мешком, и ему казалось странным, что он не заметил немедленно же, что девятый мешок удовлетворяет потребность, например в \(^5/_8\). Что следует понимать под удовлетворением потребности в \(^5/_8\), он, конечно, совершенно не понимал, но в этом, очевидно, он сам виноват.

Размышляя таким образом, он заметил человека в порванном платье, который продавал леденцы и, видимо, продрог от холода. Робинзон спросил его, не чувствует ли он потребность в новом костюме, на что тот с большою живостью ответил утвердительно. Робинзон изъявил готовность оказать ему содействие и ввел его в находившийся напротив магазин мужского готового платья, принадлежавший госпоже Анне Б. Подойдя к владелице магазина, он указал на выставленный костюм и спросил: «Какой вашей потребности удовлетворяет этот костюм?» Дама была несколько удивлена и указала Робинзону, что она не носит мужских костюмов и потому не имеет в них никакой потребности. Тогда Робинзон спросил: «А любите ли вы леденцы?», на что владелица матрица, с несколько удивленным видом, ответила утвердительно. «В таком случае, — сказал Робинзон, — дело в шляпе. Дайте этому человеку костюм, а он даст вам два леденца». Владелица магазина и продавец леденцов остались стоять с разинутыми от изумления ртами, Робинзон же горячо продолжал: «Субъективные оценки представляют собою естественный, даже единственно возможный компас наших действий². Соотношение между субъективными оценками товара и денежной суммы, представляющей его цену, безусловно предуказывает каждому покупателю тот предел, до которого он может с выгодою для себя, надбавлять к цене³. Для хозяйствующего субъекта, преследующего свою выгоду, обмен экономически возможен тогда, когда он оценивает приобретаемое благо выше, чем то, которое он сам имеет⁴. Вашему собственному продукту вы придаете незначительную субъективную ценность — собственно говоря, вы не придаете ему даже никакой ценности, — чужому же продукту — сравнительно высокую субъективную ценность; таким образом здесь вполне имеется налицо благоприятное для осуществления обмена соотношение между обоими противостоящими оценками»⁵.

«Я не вполне поняла, — ответила дама, — то, что вы сказали, но я вообще не желаю менять. Я хочу продать костюм. Он стоит семьдесят марок».

«Это значит, — сказал Робинзон с видом превосходства, — что вы желаете обменять этот костюм на денежную сумму, представляющую его цену. Какую же вашу потребность удовлетворяют эти деньги?»

«Сами по себе, — ответила дама, — деньги не удовлетворяют никакой потребности, но я могу купить на них все, что угодно».

«Следовательно, — сказал Робинзон, — вы имеете в виду лишь размер субъективной меновой ценности, измеряемой предельною полезностью благ, которые можно купить на эти деньги⁶. Но что же побудит владельцев этих благ обменять их на эти деньги, если сами деньги не удовлетворяют никакой их потребности, за исключением, пожалуй, того, что они представляют нейтральный общий знаменатель для потребностей и ощущений различных субъектов, которые непосредственно не могут быть сравниваемы между собою⁷? Поэтому я полагаю, что вы отлично сделаете, согласившись на предлагаемый мною обмен, ибо в большинстве случаев продаж, производимых производителями и торговцами по профессии, рыночная цена определяется цифрою оценки последнего покупателя⁸, т. е. того покупателя, который готов дать продавцу такое благо, которое тот объективно оценивает все еще выше, чем предлагаемое им самим, но которое ниже благ, предлагаемых другими покупателями».

К сожалению, владелица магазина не в состоянии была усвоить эти объяснения. Кроме того, она, видимо, не имела ни малейшего представления о том, какую важную роль приписывает современная политическая экономия ее оценкам потребностей и расчетам ценности для конституирования законов хозяйственной жизни. Таким образом, Робинзон и продавец леденцов вынуждены были удалиться, ничего не добившись.

Робинзон был тем более огорчен этою неудачею, что он не мог объяснить ее себе. Его аргументация отличалась такою ясностью и убедительностью, что он не мог объяснить себе, почему дама не поняла ее. Особенно не мог он объяснить себе, почему она хочет получить именно деньги; ведь субъективная потребительная ценность последних состоит исключительно в их субъективной меновой ценности, последняя же, в свою очередь, зависит от предельной полезности благ, которые можно получить за них в обмен⁹, т. е. от объективной меновой ценности. Последняя же, в свою очередь, есть лишь равнодействующая субъективных оценок. Следовательно, объективная меновая ценность денег проистекает из их субъективной потребительной ценности, последняя состоит в их субъективной меновой ценности, которая, в свою очередь, зависит от их объективной меновой ценности. Этот вывод так же строг и необходим, как известное положение, что бедность происходит от pauvreté.

Погруженный в эти размышления, Робинзон подошел к складу машин, где были выставлены на продажу паровые машины. Он вошел в контору и обратился к владельцу склада: «Какой потребности вашей удовлетворяет паровая машина?» Тот удивленно посмотрел на него. «Как высоко цените вы такую машину?» продолжал Робинзон.

«Двадцать тысяч марок!»

Робинзон: «Откуда взяли вы эту оценку?»

Продавец: «К своим издержкам производства я прибавляю обычный процент, и таким образом получается вышеназванная сумма».

Робинзон: «Это — грубо эмпирический и совершенно ненаучный способ расчета. Я покажу вам, каким образом должны вы оценивать ваши предметы по всем правилам науки».

«Эта машина есть производительное благо или, чтобы выразиться научно, благо более отдаленного порядка. А между тем размер совокупной ценности всех групп производительных средств, последовательно переходящих одна в другую, определяется в последнем счете размером предельной полезности их окончательного продукта, годного к употреблению¹⁰ и притом ценность, — выражаясь точно, — единицы производительных средств (т. е. совокупности тех производительных средств, которые употребляются для производства определенного блага или группы благ) определяется предельною полезностью и ценностью того продукта, который имеет наименьшую предельную полезность из всех тех продуктов, на изготовление которых эта единица производительных средств могла бы быть затрачена согласно хозяйственному расчету¹¹. Всякий элемент такой единицы производительных средств участвует в этой ценности pro rata parte. Поэтому, если вы хотите правильно оценить свою машину, вы должны прежде всего обратить внимание на то, в каких единицах производительных средств она может быть употреблена. Среди тех окончательных продуктов, которые, согласно хозяйственному расчету, могут быть прямо или косвенно изготовлены или приспособлены к человеческим потребностям с помощью этой машины, вы должны найти тот продукт, который имеет наименьшую предельную полезность. Узнав это, вы должны высчитать какое участие принимает эта машина в изготовлении соответствующего блага; при этом вам придется иметь в виду закон ценности комплементарных благ, которого я не могу изложить вам в кратком виде, но о котором вы найдете точное объяснение в книге Бем-Баверка о капитале, том 2-й, стр. 179 и след.

Разумеется, я не отрицаю того, что так как почти все блага изготовляются или доставляются с помощью паровой машины, указанный расчет потребует изрядно много времени и затрудняется также тем, что вам ведь неизвестно, чью субъективную оценку придется иметь в виду впоследствии, при оценке благ, которые могли бы быть произведены с помощью этой машины. Но это такие трудности, с которыми торговец должен считаться.

Покончив с этим расчетом, вы должны поставить себе вопрос, не позволяет ли хозяйственный расчет изготовить из тех производительных элементов, из которых составлена эта машина, также и другие блага, которые имели бы меньшую предельную полезность. Ибо подобные блага, благодаря возможности замещения их при помощи производства, оцениваются не по своей собственной предельной полезности, а по предельной полезности наименее ценного родственного (т. е. изготовленного из тех же производительных элементов) продукта¹². Так, например, эта паровая машина состоит из железа, стали, камня, дерева, меди и прочих материалов; теперь вопрос будет заключаться в том, какие другие употребления допускают еще эти материалы, и не получает ли тот или иной из этих материалов или некоторые из них, согласно закону предельной полезности, меньшую ценность, которая в таком случае оказала бы обратное влияние на ценность паровой машины. Так, например, железо не диктует изготовленным из него проектам свою первоначальную, точно установленную цену, а получает собственную свою цену от цены своих продуктов, на основании великого закона предельной полезности; вследствие этого его наличный запас затрачивается на более доходные употребления и получает свою цену от цифры оценки последнего из них¹³. Но ценность машины, как я уже отметил, зависит от предельной полезности менее ценного родственного продукта».

«Было бы недурно, — возразил торговец машинами, — если бы чувства и потребности всех отдельных индивидуумов были так прозрачны и доступны обозрению, чтобы в любой момент можно было вывести сумму всех имеющихся в народе потребностей в благах каждого сорта, и притом точно расчленив их по степени их абсолютной и относительной интенсивности: если бы для каждого данного размера предложения мы могли бы немедленно узнать соответствующую цифру оценки предельной полезности, которая будет у каждого из покупателей, а также и равнодействующую этих цифр¹⁴. Но, к сожалению, это совершенно невозможно. Отдельные лица, в своих сознательных хозяйственных действиях, действительно сознают и принимают во внимание ту частицу всего целого, которая специально интересует их, но не общего эффекта, проистекающего из этих частиц для всего целого¹⁵. Но если бы даже этот расчет был возможен, он нисколько не помог бы поставленной вами цели, ибо, при предложенном вами расчете ценности, речь идет о наименьшей предельной полезности тех продуктов, на производство которых единица производительных средств могла бы быть затрачена с точки зрения хозяйственного расчета. Но вопрос о том, в каких именно производствах хозяйственный расчет позволяет применять, например, данную машину, зависит прежде всего от ценности последней, ибо, если эта ценность незначительна, возможности хозяйственного изменения для машины гораздо шире (она может, например, вытеснить газовые моторы, водяные двигатели и т. п. в противоположном же случае может быть сама вытеснена другими двигателями). Тем не менее, подобный расчет не был бы бесцельным, и в действительности я, как и всякий другой торговец или производитель, должен делать подобный расчет. Но при этом он служит не установлению ценности, а для того, чтобы узнать возможность реализации наличной ценности; этот расчет не претендует на точность, а делается лишь случайно и приблизительно.

Прежде, например, чем приступить к конструкции подобной машины, я должен высчитать предполагаемые издержки на нее, из которых получается ее ценность. Ибо сама степень заполнения рынка, непосредственно определяющая цену, приспособляется на продолжительное время к издержкам производства¹⁶. Далее, я должен также оценить, по крайней мере, предположительно, имеется ли для подобной машины, при данной ее цене, достаточная область применения и, следовательно, сбыта. Последняя оценка определяет не ценность машины, а только то, могу ли я вообще изготовлять машину и пускать ее в продажу. Эта оценка становится все более сложною и неверною, поэтому, к сожалению, всякая торговля и даже всякий продукт все более носят на себе печать спекуляции».

«В настоящем случае, — возразил Робинзон, — повторяется то отлично известное знатокам народно-хозяйственного организма явление, что действия людей более мудры и дальновидны, чем мысли действующих лиц. Отдельные действия, предпринимаемые без внимания к целому и руководимые только близоруким собственным интересом, ненамеренно соединяются друг с другом таким образом, что для целого получается отсюда, — не говоря о колебаниях, которые сами друг друга исправляют, — гармонический результат, какого можно было бы ожидать от общего действия, руководимого единым умом и единою волею. Можно сказать: люди сами не знают, что делают, они делают больше, чем знают»¹⁷.

С этими словами Робинзон удалился. Он был сердит и опечален, что шумный свет так мало понял его взгляды. Он решил вернуться в свою ферму, так как там, вдали от света, теория предельной полезности имела, по крайней мере, бесспорную сферу действия.

После утомительного пути он пришел опять в свой дремучий лес. В своей хижине он нашел оставленные им два мешка зерна, тут же стояла и корова. Одного мешка ему было достаточно для прокормления до ближайшего урожая. Вторым мешком он мог подкармливать корову, дабы она давала ему больше молока.

Таким образом, он нашел, что первый мешок удовлетворяет его потребность в \(10\), а второй — в \(5\). Так как второй мешок удовлетворял меньшую потребность, то он оценил каждый мешок, в согласии с теорией предельной полезности, в \(5\).

Но теперь Робинзон чувствовал себя неспокойно. Его терзали физические и духовные муки, ибо его сапоги совсем износились, а теоретические экономические сомнения не давали ему покою.

Поэтому он был рад-радешенек, когда два путника, заблудившиеся в дремучем лесу, пришли в его хижину. Один из них имел пару новых сапог, а другой — книгу Бем-Баверка «Капитал». У них не было ни крошки пищи, и потому каждый из них, конечно, охотно готов был обменять свое благо на мешок зерна. С другой стороны, Робинзон оценивал каждое из этих потребительных благ, сапоги и книгу, в \(6\), т. е. выше, чем мешок зерна. Оба путника очень хотели произвести обмен, и Робинзон охотно готов был бы отдать один из мешков в обмен на одно из упомянутых потребительных благ; другой же мешок, необходимый для собственного прокормления, он хотел сохранить, о чем и заявил обоим путникам. Но оба они хотели произвести обмен, и тогда один из них выступил вперед, открыл второй том «Капитала» Бем-Баверка на стр. 155 и показал Робинзону следующую фразу: «Нет сомнения, что два одинаковых блага, при одинаковых обстоятельствах, должны быть вполне равны друг другу по своей ценности». Ценность же определяется предельною полезностью, т. е. одинакова для обоих мешков и составляет \(5\). Робинзон еще колебался. Конечно, он был убежден в правильности теории, но не знал только, как ему прожить до ближайшего урожая.

При виде его колебаний, выступил владелец сапог и сказал: «Разве ты не знаешь, что говорит наш великий учитель Менгер? «В каждом конкретном случае от наличности определенной части благ, находящихся в распоряжении хозяйствующего субъекта, зависит удовлетворение только тех, обеспечиваемых общим запасом потребностей, которые имеют для этого лица наименьшее значение; поэтому ценность определенной части всего наличного запаса благ равна для указанного субъекта тому значению, которое имеют для него наименее важные из потребностей, обеспечиваемых общим запасом и удовлетворяемых такою же частью этого запаса»¹⁸.

Теперь Робинзон уже не был в состоянии сопротивляться и согласился на обмен.

Но по прошествии одной недели Робинзон был мертв, и оба путника опять присвоили себе свою прежнюю собственность. В «Капитале» Бем-Баверка рукою покойного было сделано примечание. Оно гласило:

«Теория предельной полезности — превосходная научная система. Она страдает, однако, четырьмя недостатками, которые ее авторы должны устранить, дабы привести ее в совершенный вид.

Во-первых, при сравнительной оценке удовлетворения потребностей, невозможно представить себе, что значит \(10\), \(8\), \(6\) и т. д., ибо мы не имеем никакого объективного масштаба для потребностей, субъективные же оценки, конечно, неопределенны и, находясь в зависимости от минутных настроений, непостоянны, а потому не поддаются цифровому определению.

Во-вторых, важные экономические категории, например, деньги, вообще не находят себе в теории предельной полезности никакого объяснения.

В-третьих, эта теория неприменима к развитой капиталистической хозяйственной жизни.

В-четвертых, ее положения не годятся также для обмена, происходящего в условиях натурального хозяйства».

Примечания

---

1. «Neue Zeit» 1901/02, В. II. ↩

2. Böhm-Bawerk, Kapital und Kapitalzins, Band II. S. 220. ↩

3. Там же, стр. 220. ↩

4. Там же, стр. 205. ↩

5. Там же, стр. 205. ↩

6. Там же, стр. 176. ↩

7. Там же, стр. 239. ↩

8. Там же, стр. 233. ↩

9. Там же, стр. 176. ↩

10. Там же, стр. 192. ↩

11. Там же, стр. 197. ↩

12. Там же, стр. 198. ↩

13. Там же, стр. 239. ↩

14. Böhm-Bawerk. Einige strittige Fragen der Kapitalstheorie, Wien u. Leipzig. 1900. S. 77. ↩

15. Там же, стр. 71. ↩

16. Там же, стр. 56. ↩

17. Там же, стр. 72. ↩

18. Menger, Grundsätze der Volkswirtschaftslehre, стр. 98. ↩