Перейти к содержанию

Сивогривов А. Проблемы с.-х. экономии в связи с теорией земельной ренты⚓︎

К критике тов. Я. Берзтыса

Журнал «Под знаменем марксизма», 1927, №5, с. 92—118

I⚓︎

Можно сказать, что «Аграрным вопросом» Каутского и некоторыми работами Ленина исчерпывается марксистская литература о земельной ренте. Работы самого Маркса в этой области Доступны лишь узкому кругу читателей, и поэтому вполне понятно, что появившаяся книга тов. Я. Берзтыса вызвала живейший интерес у нашей вузовской и исследовательской молодежи. Эта книга широко используется в вузах. Но не всегда и не все сумеют отнестись к ней критически: во-первых, известно, что она принадлежит автору-марксисту, во-вторых, много ли найдется таких студентов, которые самостоятельно справятся с теоретическими ошибками и неясностями, которые имеют место в книге т. Берзтыса. На этих последних мы и предполагаем остановиться в нашей статье.

Ради ясной постановки теоретических проблем, прежде всего, необходимо напомнить, что Маркс своими теоретическими исследованиями выбил почву из-под ног не только у вульгарной экономии, но и освободил от противоречий классическую экономию, которые привели лучших ее представителей (Рикардо) в тупик, оставив неразрешенными кардинальнейшие проблемы теоретической экономии.

Через призму диалектики Маркс подверг глубочайшему анализу проблемы теоретической экономии, исследовал структуру капиталистического общества и на место «вечных» категорий и «естественных» законов, созданных буржуазными учеными, — установил общественные законы. В этом принципиальное отличие марксизма от всех прочих доктрин.,

Рента, как и стоимость или зарплата, по Марксу, есть выражение общественных отношений, а не естественных законов. «Рента создается общественными отношениями, при которых происходит обработка земли. Она не может вытекать из более или менее прочной и постоянной природы земли. Творцом ренты является общество, а не почва»1.

Тов. Берзтыс непоследовательно проводит этот, установленный Марксом, принцип.

«Естественное стремление американского фермера, — пишет тов. Берзтыс, — механизировать труд по обработке земли, по собиранию урожая, вытеснить дорогую рабочую силу машинами, наживать капитал на эксплуатации и расхищении даровых естественных сил земли... Процесс германского сельского хозяйства не мог базироваться на эксплуатации первоначальных даровых сил почвы... На экстенсивной стадии этот процесс умеряется наличием богатства даровых сил почвы» и т. д. и т. п.2.

Эта трактовка тов. Берзтысом теоретических проблем сельскохозяйственной экономии мало что имеет общего с марксизмом. Речь идет, конечно, не о терминологии, а о существе вопроса. Апелляция автора к «даровым силам» природы, «естественным законам» в земледелии в анализе этапов капитализма в сельском хозяйстве ярко напоминает методологический прием Булгакова в известной его книге: «Капитализм и земледелие».

«То, что являлось свободным подарком природы, — пишет Булгаков, — теперь должно быть сделано человеком... Искусственные процессы все больше становятся на место естественных. Но если в индустрии в этом выражается победа человека над природой, то в земледелии это указывает на растущую трудность существования, для которого природа сокращает свои дары»3.

Подобное утверждение нужно было Булгакову для доказательства существования в земледелии «закона падающей производительности последующих затрат».

К этому же выводу приходит и т. Берзтыс. Он говорит: «Естественные производительные силы почвы мало-помалу иссякают, урожайность падает, производители становятся перед выбором: или опускаться постепенно в нищету, или же спасти свою хозяйственную самостоятельность путем перехода к новым формам хозяйства»4.

Неужели неизвестно тов. Берзтысу, что борьба идет не только между обществом и природой, но и внутри самого общества, между классами, и что именно класс производителей — батрак, полупролетарий-бедняк и вообще мелкий ремесленник- крестьянин, в результате даже радикальнейшей реформы в земледелии в смысле рационализации почвы, при капитализме ничего не получают, кроме закабаления и более повышенной эксплуатации5.

Конечно, и Маркс неоднократно рассматривает естественные производительные силы, как «даровой» элемент общественного производства. Однако трактовка Маркса принципиально отличается от берзтысовской. Вот что пишет Маркс по этому вопросу: «Внешние природные условия экономически распадаются на два большие класса: естественное богатство средствами существования... плодородие почвы, обилие рыбы в водах и т. п., и естественные богатства средствами труда... действующие водопады, судоходные реки, дерево, металлы, уголь и т. д. На низких ступенях культуры — первый род, на высоких ступенях — второй род имеют решающее значение... Чем меньше число естественных потребностей, которое абсолютно необходимо удовлетворить, чем больше природное плодородие почвы и чем благоприятнее климат, тем меньше рабочего времени, необходимого для поддержания и воспроизводства жизни производителя» (т. I стр. 495).

В другом месте, в отделе ренты Маркс пишет: «К естественным законам земледелия относится то обстоятельство, что при известной высоте культуры и соответствующем его истощении почвы капитал... становится решающим элементом земледелия, и хотя плодородие является объективным свойством почвы, экономически оно все же постоянно предполагает известное отношение к данному уровню развития земледельческой химии, механики и изменяющейся с этим уровнем развития» (т. III, ч. 2, стр. 191, 216).

Так представлял себе Маркс значение естественных производительных сил природы. В одном случае он рассматривает их как условие производства, облегчающее или затрудняющее борьбу человека с природой. В другом — признавая плодородие объективным свойством почвы, Маркс прямо говорит, что, с развитием агрономической химии, механики и пр., капитал играет решающую роль в восстановлении плодородия, естественное же «истощение» почвы отодвигается на задний план.

Вот что писал в этой связи Ленин против ревизии Булгакова: «Очевидно, г-ну Булгакову не дают спать лавры г.г. Струве и Тугана-Барановского, додумавшихся до того, что не человек работает при помощи машины, а машина при помощи человека... Что первобытный человек получал необходимое как свободный подарок — это глупая побасенка, за которую Булгакова могут освистать даже начинающие студенты... Увеличилась не трудность производства пищи, а трудность (слушайте, тов. Берзтыс!) получения пищи для рабочего увеличилась (потому, что капиталистическое развитие вздуло земельную ренту, объяснить эту трудность существования рабочих тем, что природа сокращает свои дары, значит становиться буржуазным апологетом»6. Обойдя Маркса и Ленина, тов. Берзтыс в этом вопросе, как видим, встал на «теоретические высоты» Булгакова.

С другой стороны, логикой вещей тов. Берзтыс должен прийти к признанию тождественности факторов — труда, земли и капитала в сельском хозяйстве и к неправильному толкованию основных проблем сельскохозяйственной экономии — интенсивности и экстенсивности. Вся классическая литература буржуазной сельскохозяйственной экономии (Тэер, Тюнен, Гольц, а из новейшей — Бринкман и др., из русских ученых — Людоговский, Скворцов и т. д., «организационно-производственная школа» — Чаянов, Макаров и проч.) не различают труд, землю и капитал в исследовании развития земледелия и его производственных типов. Это обстоятельство предопределяет и дальнейшие выводы буржуазных и мелкобуржуазных ученых. Игнорируя диалектический метод, они бессильны разрешить стоящие перед ними теоретические проблемы с. х. экономии. Процесс сельскохозяйственного производства протекает сложнее промышленного производства, благодаря наличию класса землевладельцев и большей доли участия в производственном процессе естественной силы природы, выступающей здесь в качестве основного средства производства (земля), двигающей силы (водопад), инсоляции растением солнечных лучей и т. д.

Процесс производства и возникающие отсюда производственные отношения в сельском хозяйстве буржуазные экономисты пытаются представить упрощенно, в свете «знаменитой триады»: труд, земля и капитал, рассматриваемые ими как идентичные понятия.

Смешение экономических категорий с техническими понятиями (труд, земля и капитал) — методологически неверный и теоретически глубоко-ошибочный прием. Оно покоится на ложном толковании буржуазной сельскохозяйственной экономией законов общественного производства в сельском хозяйстве: закономерность вещных отношений для них скрывает производственные отношения и экономические категории выступают здесь вечными. Живой труд, активно воздействующий на производственные процессы, и вместе с тем создающий новую стоимость, отождествляется с мертвым, застывшим трудом, воплощенным в средствах производства, который, вместе с тем, выступает в качестве капитала, т. е. определенной общественной категории. Различные социально-экономические типы сваливаются в одну кучу, и не понятно, где и когда средства производства в сельском хозяйстве выступают как капитал.

Как обстоит здесь дело у т. Берзтыса? В рассуждениях об экстенсивном хозяйстве автор приходит к удивительным выводам:

«Экстенсивным хозяйством называется такое хозяйство, которое зиждется на хищнической эксплуатации даровых производительных сил (даровые силы не дают покоя т. Берзтысу) и на методах увеличения производительности земледельческого труда путем введения сберегающих рабочую силу машин» (курсив автора. А. С.)7.

Не всякий способен так немного сказать и так много напутать! Это определение экстенсивности хозяйства т. Берзтыса неправильно.

Маркс, вслед за ним Ленин, различали экстенсивное и интенсивное хозяйство затратами капитала на единицу площади, что мы попытаемся показать несколько ниже. Иного мнения у марксистов на этот счет быть не может. Встав на ошибочную точку зрения, т. Берзтыс дает неверное определение экстенсивности хозяйства и продолжает дальше множить свои ошибки, местами впадая в очевидные противоречия8.

«Экстенсивное сельское хозяйство, — продолжает наш автор, — поставлено в определенные рамки времени и пространства, суживающиеся по мере истощения естественных производительных сил почвы и иссякания запасов земли»9...

И дальше:

«Исторически экстенсивное сельское хозяйство предшествует интенсивному, и развитие капитализма в земледелии проходит через этот этап во всяком случае... В этом особенности земледелия»10. Бесспорно, что интенсивному хозяйству исторически предшествует экстенсивное, скажем, плодосменной системе предшествует переложно-зерновая, переложно-зерновой — пастбищная и т. д.

Но следует ли отсюда, что процесс интенсификации совершается тогда и постольку, когда и поскольку «даровые силы» природы «расхищаются», почва «иссякает», а человечество стоит перед альтернативой: или впасть в нищету, нужду, варварство, или, прибегая к новым формам эксплуатации почвы, устранить надвигающуюся «общественную катастрофу» и вместе с тем поднять и расширить материальный базис народного хозяйства. Неужели в этом своеобразие сельского хозяйства, т. Берзтыс?

Во-первых, выводы т. Берзтыса неверны по той простой причине, что прогресс сельского хозяйства (эволюция и революция в технике земледелия) совершается под непосредственным давлением экономических факторов, под стремительным напором проникающего в сельское хозяйство капитала, при непрерывно расширяющейся дифференциации труда и обособления земледелия в особую отрасль производства.

Во-вторых, чем ближе и теснее соприкосновение рынка с сельским хозяйством, тем глубже и непосредственнее влияние его на всю природу земледелия, на производственный тип и систему, отрасль и отдельную культуру. Независимо от того, завершилась ли фаза эволюции экстенсивной системы, как результат «иссякания почвы» и утраты «даровых сил» природы, врывающийся в сельское хозяйство капитализм ломает и реформирует земледелие применительно к слагающимся общественным отношениям и потребностям; вследствие этого бывают и такие случаи, когда в процессе эволюции сельского хозяйства совершается переход от интенсивных к экстенсивным системам хозяйства, экономически более рациональным (т. Берзтыс отождествляет интенсивное сельское хозяйство с рациональным). Например, в северо-западной Германии исторически шел обратный процесс: пастбище вытесняло пашню, то же имело место в Англии — при огораживании, когда на смену зерновому земледелию пришло пастбищно-овцеводное. Таких примеров можно привести немало11.

Ошибка автора кроется в том, что он экстенсивную форму земледелия трактует как естественную категорию, «абсолютную» форму во времени и пространстве, обусловленную закономерностью «минимума» биохимической среды почвы.

И совершенно не случайно тов. Берзтыс соглашается с проф. Кажановым в проблеме локализации (штандарта) сельского хозяйства. А Кажанов не только последовательный ученик Скворцова (впрочем, в отличие от своего учителя, он признает закон падающей производительности), но он, кроме того, развил тонкую философию биологической конструкции животного и растительного организма, где — стройно и даже с некоторым блеском, — бесконечно цитируя Маркса, пытается доказать неразрушимость биологической клетки. Отсюда он перебрасывает мост к штандарту сельского хозяйства. Локализующими сельское хозяйство факторами у него оказываются естественно-исторические или географические условия. Вместе с тем и проблема падающей производительности последовательных затрат получает у Кажанова как бы теоретический фундамент.

Для подкрепления своих положений Берзтыс цитирует Кажанова, где он развивает следующую мысль: «Если теоретически мыслимо обеспечить голландской корове даже искусственное дыхание для ее ослабленных легких, то, во всяком случае, изменить легочный обмен веществ в организме каким-либо механическим, способом не придумает никакая пылкая фантазия... Дальше мы наталкиваемся на проблему искусственного синтеза крахмала, белков и вообще органических веществ и дальше в этом же духе»12.

Как видите, проф. Кажанов хватается за легкие голландской коровы и вопрошает: если вы компенсируете естественное дыхание искусственным, то все же не сумеете обеспечить легочный обмен веществ животного; неразрешенной остается также проблема синтеза крахмала, белка и пр., — и все эти аргументы направлены в сторону доказательства закона падающей производительности.

Тов. Берзтыс приемлет позицию проф. Кажанова, как увидим ниже, не без основания.

В понятие интенсивности системы хозяйства тов. Берзтыс внес не меньше путаницы, чем в понятие экстенсивности.

«Интенсивным сельским хозяйством, — пишет он, — мы называем хозяйство, которое развивает производительность земледельческого труда преимущественно восстановлением и увеличением естественных производительных сил почвы, путем организации производства на научных рациональных началах» (курсив автора. А. С.).

Дает ли автор в этом витиеватом определении интенсивности ясное представление об этой экономической категории? На это мы должны ответить отрицательно.

Проблема интенсивности и экстенсивности сельского хозяйства принадлежит к важнейшим теоретическим проблемам сельскохозяйственной экономии. Это в свое время подчеркнуто было и т. Лениным.

В последнее время вокруг этих понятий разгорелись горячие споры как на страницах нашей печати, так и на диспутах. И надо прямо сказать, что буржуазные ученые в понимании проблем интенсивности стоят ближе к истине, чем тов. Берзтыс. Прежде всего интенсивность и рациональность сельского хозяйства не идентичные понятия, что подмечено даже буржуазными учеными.

Еще тридцать с лишним лет тому назад проф. Скворцов писал: «Рациональность» часто смешивают с «интенсивностью»... Когда немецкие и русские авторы... впервые познакомились с английским хозяйством, которое давно уже стояло на высокой ступени интенсивности и тем бросалось в глаза всякому наблюдателю, они не выяснили себе, почему английское хозяйство процветает... и ошибочно полагали, что английское хозяйство потому и рационально, что ведется интенсивно»13.

То же самое пишет современный буржуазный экономист-эклектик Бринкман: «Нельзя... отождествлять понятия интенсивности и рациональности. Рациональным, т. е. дающим наивысший доход (nachkaltigen Gewinn), может быть хозяйство любого уровня интенсивности»14.

Таким образом, тов. Берзтыс декларирует свои открытия в области сельскохозяйственной экономии с небольшим опозданием, лет, этак, на 35—40; еще тогда они были подвергнуты надлежащей критике со стороны буржуазных ученых. В свете своих определений тов. Берзтыс ошибочно рассматривает эволюцию сельского хозяйства С.-А. С. Ш., как не «рационального» хозяйства, а эволюцию немецкого сельского хозяйства, как «рационального»; но и этого мало.

О какой, собственно, рациональности в сельском хозяйстве ведет речь т. Берзтыс — «технической» или «экономической»? Или для него вообще не существует разграничения между ними? По-видимому, нет! В противном случае он не стал бы противопоставлять систему экстенсивного хозяйства интенсивной, как «нерациональную» систему хозяйства «рациональной». Другого содержания в экстенсивную и интенсивную системы хозяйства автор не способен вложить, поскольку он исходит от весьма упрощенной посылки в анализе этих проблем. Экстенсивное хозяйство покоится на «расхищении даровых сил» природы, а интенсивное, наоборот, на «рациональной» организации труда, искусственном восстановлении «иссякшей» почвы. Тов. Берзтыс преподносит (сознательно или бессознательно) «теорию компенсации Либиха, развившуюся в дальнейшем в теорию статики». Эта теория утверждает примерно следующее: ограниченное количество питательных веществ почвы должно находиться в постоянном равновесии, нарушаемом непрерывным процессом жатвы, истощающей почву. Проблема прогресса сельского хозяйства требует «эквивалентной» компенсации питательных элементов, взятых из почвы, или восстановления равновесия биохимической среды почвы, иначе на известной ступени своего развития человечество станет перед фактом глубочайшего кризиса, который наступит тем скорее, чем быстрее будет размножаться население («мальтузианство наизнанку»). И в основу классификации систем хозяйства Либих кладет свой принцип: хозяйства, расхищающие даровые силы природы, квалифицируются нецелесообразными и нерациональными, в отличие от них рациональными будут хозяйства, структура которых зиждется на поддержании равновесия питательных веществ в почве. Теория сельскохозяйственной экономии и практика организации сельского хозяйства отмели «теорию компенсации и теорию статики».

Этот субъективно-психологический подход, несмотря на то, что он опирается на законы естествознания, не имеет ничего общего с реальными фактами эволюции сельского хозяйства.

Теория Берзтыса в этой части, таким образом, пытается вернуть нас к середине XIX столетия, к учению Либиха, концепция которого в то же время была развита несравненно-стройнее, глубже и оригинальнее, чем это сделал Я. Берзтыс теперь.

И тем не менее идеи Либиха и ело школы отвергнуты в наше время. При ближайшем рассмотрении связи «хищнической» н «рациональной» системы хозяйства с динамикой сельского хозяйства, надо указать, что прогресс сельского хозяйства определяется развитием производительных сил общества. С этой стороны координация средств производства с отраслями сельского хозяйства, как момент «рационализации» земледельческого производства, есть, в сущности определенный способ добывания продуктов земледелия и животноводства, олицетворяющийся в той или иной системе сельского хозяйства.

При данном уровне техники и определенной системе сельского хозяйства затраты капитала регулируются равной нормой прибыли, т. е. тем феноменом, наличие которого, с одной стороны, служит постоянной гарантией нормального воспроизводства капитала, с другой — стимулирующим началом к повторению производства тем же техническим способом.

Может ли идти речь о «хищнической системе хозяйства», если утилизация почвы, без искусственного поддержания ее питательных элементов, позволяет предпринимателю-фермеру реализовать урожай с полной выгодой для него? Нет. Тем более, если смотреть с точки зрения товарно-капигалистического производства при наличии частной собственности на землю — этого постоянного препятствия на пути15 интенсификации и рационализации сельского хозяйства.

Но процесс интенсификации, т. е. переход к наиболее совершенным техническим способам производства — от одной системы к другой, скажем, от трехпольной зерновой к животноводческой зерновой — при известных условиях совсем не обязателен.

Если переложно-залежная система хозяйства (экстенсивная система) естественным путем восстанавливает плодородие почвы, то не лишним ли будет искусственное восстановление плодородия и поддержание равновесия питательных элементов почвы? и насколько подобное мероприятие будет рентабельно? Со стороны естественных законов почвы эти меры восстановления плодородия абсурдны, экономически не рентабельны. «Хищническое хозяйство в экономическом смысле мы имеем лишь в том случае, когда безвозвратно затрачиваются вещества из того запаса питательных веществ почвы, которые необходимы для получения сответствующих условиям максимального урожая (средней прибыли, надо сказать. А. С.), но размер этого запаса на каждой ступени развития различен»16.

Допустим даже такой случай, когда залежи пущены в обработку, и переложная система земледелия уступает место трехпольной. Существуют ли в этом случае элементы хищничества почвы, раз плодородие восстанавливается простым паром, хотя и в недостаточном количестве, но экономически приносит надлежащий эффект, т. е. соответствующую прибыль? Очевидно, нет. Вложенный капитал в данную систему хозяйства в большем количестве, чем это требуется (в средствах производства или живом труде), есть не рациональная затрата — и со стороны предпринимателя, и со стороны капиталистического общества. Это было бы не что иное, как расхищение полезных ценностей. Это подтверждается и фактами: громадные количества чилийской селитры, вывозимой из Южной Америки, фосфорно-кислые удобрения, вывозимые из Алжира и Флориды, в Среднюю и Западную Европу, суть факты, которые говорят обратное тому, что утверждает тов. Берзтыс.

Структура хозяйства, приносящая наивысшую прибыль при капиталистическом производстве, экономически рациональна, независимо от принадлежности к системе. Ничем не оправдывается и такое утверждение т. Берзтыса, будто только в интенсивном хозяйстве возможна реализация научных методов в организации хозяйства.

С другой стороны, если идти вслед за автором, то придется признать, что чересполосное трехполье, вносящее на десятину навоза 400 пудов вместо полагаемых 2.400, с сошной обработкой, напр., хозяйство крестьянина Рязанской губернии, не только интенсивное, но и рациональное. Более того, оно окажется «рациональнее», чем, скажем, хозяйство американского фермера Северо-Восточных Соединенных Штатов — ведь оно же экстенсивное: с тракторной зяблевой вспашкой, с применением рядовой сеялки, косилки-сноповязки, паровой молотилки и пр. Да, фермерское хозяйство окажется менее рациональным, чем крестьянское хозяйство в Рязанской губернии, если следовать за тов. Берзтысом.

До сих пор мы пытались осветить сущность экономической рациональности системы хозяйства в связи с интенсификацией сельского хозяйства. Здесь необходимо в двух словах остановиться на технической рациональности хозяйства.

Интенсивное хозяйство должно быть «технически» более рациональным, чем экстенсивное, так как зоны интенсивных систем хозяйства, концентрируясь обычно вокруг емких рынков, находятся не только в более «благоприятном» рыночном положении по сбыту продукции, но и в более «выгодном» положении по прибретению средств производства (отсутствие транспортных издержек). Но главнейшим, интенсифицирующим систему хозяйства фактором, в частности впитывание с. х. техники, — является, конечно, не только рынок, а главным образом развитие производительных сил общества. И обратно, экстенсивные системы хозяйств, расположенные в менее «выгодном» рыночном положении, лишены побудительных причин к интенсификации, и то, что технически рационально первым, нерационально вторым. Другими словами, техническая рационализация интенсивных систем хозяйства соответствует их экономической эффективности. В условиях же экстенсивного хозяйства на данной ступени развития сельского хозяйства техническая рационализация вступает в противоречия с экономической рационализацией, уступая место последней.

Поэтому было бы грубейшей ошибкой считать экстенсивное хозяйство нерациональным вообще. Тов. Берзтыс допускает двойную ошибку: не различая технической и экономической рациональности хозяйства, он безапелляционно квалифицирует экстенсивную систему хозяйства не «рациональной» и систему интенсивного хозяйства «рациональной».

Ко всему сказанному следует заметить, что понятия «интенсивности» и «экстенсивности» весьма относительны: при капиталистическом способе производства теоретически можно допустить, это не будет противоречить и историческим фактам, обратное движение (в известных пределах) от интенсивного к экстенсивному, не говоря уже о перемещении центра интенсивных систем в экстенсивные зоны и прогрессирующих их развития (постройка порта, железных дорог, проведение каналов и т. д.). Займемся теперь анализом понятия интенсивности и в данной связи ограничимся лишь общей принципиальной постановкой вопроса.

Маркс подходит к проблеме интенсивности следующим образом:

«В колониях колонистам приходится затрачивать лишь незначительный капитал: главными агентами производства является труд и земля... При овцеводстве и вообще скотоводстве, когда они являются самостоятельными отраслями производства, земля эксплуатируется более или менее сообща, при чем эксплуатация с самого начала носит экстенсивный характер... Новый способ производства представляет контраст крестьянскому именно по размеру земельной площади, обрабатываемой за счет капиталиста, т. е. опять-таки по экстенсивной затрате капитала на земельной площади большего протяжения»17. Следовательно, при относительно больших затратах труда и меньших капиталах на единицу площади хозяйство будет экстенсивным.

«В экономическом смысле, — пишет дальше Маркс, определяя интенсивность, — под интенсивной культурой мы разумеем не что иное, как концентрацию капитала на одной и той же земельной площади, вместо распределения ее между земельными участками, находящимися один возле другого»...18. Под интенсивностью, таким образом, надо понимать концентрацию капитала на единицу земельной площади. Чем больше капитала вложено в данную площадь земли, тем интенсивнее система сельского хозяйства. Так понимал интенсивность и тов. Ленин19.

Вот что он пишет: «В интенсивных штагах больше долларов приходится на 1 акр обрабатываемой земли (447 : 36 = 12 долларов на 1 акр), чем в экстенсивных (1552 : 164 = 9 долларов). В единицу земельной площади вкладываются большие капиталы в форме скота. И общий оборот торговли кормами... несравненно выше по расчету на единицу площади в интенсивных штатах (26 + 84 = 110 мл. долларов на 36 мл. акр.), чем в экстенсивных штатах (174 + 76 = 250 мл. долларов на 164 мл. акр.)»20.

Итак, под интенсивностью следует понимать капитало-напряженность земли, характеризующуюся концентрацией капитала на единицу площади, т. е. конденсацию, «плотность» капитала на единицу земельной площади. Так ставят проблему Маркс и Ленин. Процесс концентрации капитала на одну и ту же площадь земли идет в различных формах и видах, например, в виде приобретения новых с. х. машин, минеральных удобрений, увеличения капиталовложений в продуктивное животноводство, дренаж и т. д., и т. п.

Во всех этих случаях процесс интенсификации сельского хозяйства стоит в непосредственной связи с концентрацией капитала на единицу земельной площади. Границей концентрации капитала являются производительные силы общества (техника), с развитием коих раздвигаются постоянно рамки для новых и вполне рациональных затрат капитала на единицу площади. Дальнейшие соображения лежат за пределами этой статьи.

Однако, чрезвычайно важно в связи с этим знать, каким образом практически можно измерить интенсивность системы сельского хозяйства.

«Сумма затрат капитала на единицу площади определенного участка земли единственно правильно может быть представлена (в капиталистическом хозяйстве) при определении интенсивности лишь в форме постоянного и переменного капитала и интенсивность, таким образом, может быть выражена дробью:

i = \(\frac{k}{H}\) = \(\frac{(с + v)}{H}\) 21

В зависимости от высокого или низкого органического строения капитала интенсивность будет высокого органического строения или низкого органического строения»22.

К сказанному необходимо добавить следующее: поскольку в основании органического строения капитала лежит его технический состав23, постольку могут быть случаи, когда высокий капитал по стоимости (отношение \(\frac{v}{c}\) ) может на самом деле быть низкого строения, например, благодаря повышению цены элементов постоянного капитала. Итак, в анализе этапов капитализма в земледелии и теоретических проблем с. х. экономии тов. Берзтыс, потеряв руль диалектического метода, по сути дела оказался жертвой буржуазной и ревизионистской экономии. Благодаря этому динамика сельского хозяйства, проблема интенсивности и само понятие «рациональности» хозяйства в связи с понятием интенсивности и экстенсивности, представлены в ложном свете.

II⚓︎

В учебниках и в специальных теоретических исследованиях о земельной ренте, рента на низких ее ступенях обычно игнорируется. По традиции, следуя, так сказать, доброму примеру, тов. Берзтыс опустил эту часть проблемы в своем «целом» курсе — теории ренты. Такое невнимание к этому вопросу мы считаем значительным пробелом нашей экономической литературы. Маркс подверг основательному анализу докапиталистические формы землевладения и, таким образом, исследовал ренту в ее генетической связи и причинной зависимости. При таком методологическом приеме Маркс шире развернул и глубже исчерпал проблему ренты. В этом еще одна из коренных заслуг Маркса, которая также ставит его на неизмеримую высоту по сравнению с Рикардо.

Переходя к капиталистической земельной ренте, прежде всего следует отметить следующее: известно, что дифференциальная рента имеет своим источником добавочную прибыль, получающуюся на лучших участках земли (лучших или по плодородию, или по положению). Эта добавочная прибыль, улавливаемая землевладельцем в силу монополии частной земельной собственности, превращается в ренту.

Тов. Берзтыс только вскользь касается проблемы добавочной прибыли и законов ее движения. Однако, лишь после того, как проблема добавочной прибыли вскрыта, а значит вскрыты и причины, ее вызывающие, дальнейший анализ земельной ренты сравнительно легче поддается изучению. Трудность исследования земельной ренты лежит в этой части, о чем Маркс неоднократно говорит.

«При анализе ренты вся трудность заключается в том, чтобы объяснить излишек земледельческой прибыли над средней прибылью, объяснить не прибавочную стоимость, а свойственную этой среде производства избыточную прибавочную стоимость... опять-таки не «чистый продукт», а излишек этого чистого продукта над чистым продуктом других отраслей промышленности»24. Конечно, в статье мы лишены возможности подробно остановиться на этом; это может быть предметом специального исследования по теории ренты.

Итак, мы переходим сейчас к конкретному рассмотрению дифференциальной ренты и к той трактовке ее, с которой мы встречаемся у т. Берзтыса. Ошибочными положениями и выводами тов. Берзтыса мы сейчас и займемся.

Трактовку проблемы добавочной прибыли тов. Берзтыса, не касаясь общей методологии, о чем речь ниже, и превращения ее в дифференциальную ренту I-ю в общем надо признать удовлетворительной.

Однако и здесь есть неясности и противоречия.

«Итак, ограниченность земли, — пишет т. Берзтыс, — или, что то же, монополия на землю, как объект хозяйства, — вот причина, порождающая дополнительную прибыль в земледелии на основе различий в месторасположении и плодородии отдельных участков земли, как ее естественном базисе»25 (курсив автора. А. С.).

И несколько дальше:

«Дополнительная прибыль на лучших сортах земли... вытекает из равенства цен, созданного конкуренцией. Она воздается уравнением различных цен в одну общую рыночную цену, но отнюдь не различным плодородием почвы»26.

И на следующей странице читаем:

«Дополнительная прибыль в земледелии представляет собой разницу между ценой производства на худшем сорте земли... и индивидуальной ценой производства на лучшем».

Спрашивается, какой же вывод остается в силе: первый и третий или второй? Ответа на этот вопрос мы у т. Берзтыса не найдем. Несомненно, что среднее из 3-х определений исключает собой первое и третье. Правильно ли подобное противопоставление: добавочная прибыль вытекает из уравнения различных цен в общую рыночную цену и отнюдь не из различного плодородия почвы? Нет! Это значит «из-за деревьев не видеть леса».

Что такое добавочная прибыль? — Это разность между индивидуальной ценой производства и общественной ценой производства. Откуда вытекает обособившаяся форма, прибавочной стоимости — добавочная прибыль? — Из равенства цен или из общей рыночной цены, по которой реализуются продукты земледелия при различных издержках производства.

Что лежит в основе различных издержек? Индивидуальные затраты капитала в лучших или худших условиях (по плодородию почвы или по положению участков).

Добавочная прибыль вытекает из равной (общей) цены производства при различных индивидуальных издержках на различных по плодородию или положению участках земли, при чем индивидуальные издержки производства приносят добавочную прибыль лишь потому, что конкуренция, выравнивая рыночные цены в общую цену производства, позволяет реализовать произведенные в наилучших условиях продукты земледелия по общей цене производства.

«Это большая для индивидуального случая производительная сила прилагаемого труда уменьшает стоимость, а также издержки производства и... цену производства»27.

Само собою понятно, что закон стоимости прямо или в модифицированном виде регулирует обмен товаров. И, следовательно, обмен продуктов земледелия по ценам производства определяется отнюдь не различием плодородия почв. Буржуазный закон конкуренции, устанавливая равную цену на продукты земледелия, обособляет добавочную прибыль на основе различных издержек производства при монополии на землю, как объект хозяйства.

Именно в этом смысле Маркс говорит, что рыночная стоимость продуктов земледелия на базисе капиталистического производства «порождает обманчивую социальную стоимость», которая всегда превышает общую цену производства. Другими словами, различное плодородие почвы нисколько не определяет рыночную стоимость продуктов земледелие, при обмене на другие продукты.

То обстоятельство, что рыночная стоимость продуктов земледелия устанавливается выше цены производства, есть результат общественных отношений, покоящихся на базисе капиталистического способа производства и распределения. Мы меньше всего, в противовес т. Берзтысу, склонны утверждать, что качественное различие или положение участков земли определяет рыночную стоимость, значит и цену производства и добавочную прибыль. Вместе с тем мы считаем ошибочным противопоставление плодородия отдельных участков земли и общей цены производства, усматривая в этом параллельно-действующие причины, из коих — первая будто не имеет отношения к добавочной прибыли.

Это значит ломиться в открытую дверь. Ведь из этого противопоставления, только не плодородия, а индивидуальной цены производства, олицетворяющей это плодородие, и общей цены производства, вытекает добавочная прибыль.

Таким образом, закон буржуазной конкуренции, позволяет наиболее производительному труду, вытекающему из исключительного плодородия или положения отдельных участков земли, в своих продуктах реализовать кроме средней прибыли еще и сверхприбыль.

Из нижеследующей таблицы видно, что конкуренция искажает истинный смысл вещей и положительные явления выступают отрицательными.

Сорта земли Авансированн. капитал Прод. в пудах Рыночн. цена производств. 1 пуда Прод. выраженный в цене Действительная цена производства 1 пуда Действительная средняя цена производства 1 пуда Действительная цена производства всего продукта
A 50 50 1,25 62,50 1,25 0,715 62,50
B 50 75 1,25 93,75 0,83 0,715 62,50
C 50 100 1,25 125,00 0,62 0,715 62,50
D 50 125 1,25 156,25 0,60 0,715 62,50
200 350 1,25 437,50 — 0,715 250,00

Однако отрицательные экономические явления, на основе капиталистического способа производства, носят закономерный характер, и, следовательно, в общественном сознании воспринимаются, как нормальные, естественные факты.

Из таблицы видно, что действительная цена производства 350 пуд., скажем, ржи, равняется 250 рубл. и, следовательно, действительно средняя цена производства 1 пуда ржи — 71,5 коп.

При капиталистическом способе производства в земледелии рыночная стоимость 350 пудов ржи = 437 рубл. 25 коп., по цене 1 р. 25 к. за пуд.

Таким образом, общество переплачивает на 350 пуд. 183 р. 50 к. и на каждый пуд 53,5 коп. или 74,8%. «Общество, рассматриваемое, как потребитель, переплачивает за земельные продукты... то, что составляет минус реализации его рабочего времени в земледельческом продукте, составляет теперь плюс для одной части общества, для земельных собственников»28.

Вместе с тем таблица показывает, как на базисе капиталистического способа производства в земледелии и рыночной конкуренции порождается ложное общественное представление о рыночной стоимости продукта: фигурирует стоимость в 437 рубл. 25 коп. вместо 250 рубл. «Конкуренция Порождает обманчивую социальную стоимость» (Маркс).

Превышение рыночной стоимости над общей ценой производства и есть добавочная прибыль, которая в форме дифференциальной ренты улавливается землевладельцем.

Итак, мы пришли к прежнему положению: добавочная прибыль, значит, и дифференциальная рента I-я (в данном случае) вытекает из равной общей цены производства при различных индивидуальных издержках производства, благодаря различию в плодородии или положении участков земли.

«Этот излишек рыночной ценности для всего продукта (особого) класса над индивидуальной ценностью его продукта, излишек, обусловленный относительно большим плодородием земли…, образует дифференциальную ренту, так как цена производства для капитала не изменилась»29.

Как видно, Маркс не противопоставляет плодородия земли общей цене производства с тем, чтобы вывести дифференциальную ренту I-ю. При капиталистическом способе производства в земледелии базисом дифференциальной ренты I-й служит различное плодородие и различное положение отдельных участков земли, но рента вытекает не из «неразрушимой силы почвы» (Рикардо), а из цены производства, установленной конкуренцией.

По-видимому, ради ясного, четкого и наиболее глубокого исследования дифференциальной ренты I и II т. Берзтыс привлек почвы Самарской губ. Исходя из классификации почв Самарской губ. (по Челинцеву и Бущинскому) и других особенностей именно этой губернии, наш автор «воздвиг» теорию дифференциальной ренты.

Капиталы на лучших сортах земли, — пишет тов. Берзтыс, — будут реализовать при продаже своего продукта помимо издержек производства и средней прибыли еще и дополнительную прибыль. Проследим это на примере Самарской губ.

...Для выведения ренты мы возьмем одну десятину пашни из супесчаного чернозема западной части губернии (I), вторую — из лесных суглинок северной части губернии (II), третью — из суглинистого чернозема (III) и четвертую с тучным черноземом (IV).

...Эти 30 рублей будут представлять затраты капитала на рабочую силу и средства производства, необходимые для возделывания пшеницы на одной десятине земли... нормы прибыли для удобства... вычисления берем 20%30 и т. д. и т. п.

После этого автор дает место таблицам, при помощи которых он рассматривает дифференциальную ренту I и II, взаимоотношения между рентой I и II, порядок, в котором поступают под обработку различные участки земли — переход от лучших к худшим землям и обратно, образование дифференциальной ренты: 1) при постоянной, 2) при понижающейся и 3) при повышающейся цене производства на продукты земледелия... Короче, законы земельной ренты исследованы автором на пример Самарской губернии.

Признаться, надо обладать «особой силой воли» и «мужеством», прежде чем взяться за построение «теории земельной ренты» на примере Самарской губернии. Может быть, с точки зрения тов. Берзтыса примененная им в анализе земельной ренты методология квалифицируется весьма и весьма оригинальной; но поверьте, т. Берзтыс, ваша методология не выдерживает марксистской критики. Не ясно ли т. Берзтысу, что земельная рента, как историческая и классовая категория, при таком «оригинальном» методе изучения смазана! Смазана по той простой причине, что в основе исследования ренты лежит «упрощенная конкретизация». В известных пределах «упрощение» и «конкретизация» вещи прекрасные. Но когда упрощение исторического понятия граничит с вульгаризацией его, то подобному исследованию грош цена.

В самом деле, получает ли у Берзтыса свою социальную сущность земельная рента, характеризующая капиталистический способ производства в сельском хозяйстве и вместе с тем олицетворяющая собою паразитизм класса землевладельцев? Отражает ли земельная рента у Берзтыса классовый антагонизм и достоянное обострение классовых противоречий? Нет. Рента у Берзтыса вытекает чуть ли не из «природы земли»31. Мы отнюдь не думаем, что автор склонен признать земельную ренту функцией естественных законов почвы, но методология автора при исследовании ренты заставляет читателя сделать только последнее заключение, в чем мы еще не раз убедимся. Совершенно тщетны доходящие до курьеза попытки представить ренту по Марксу, раз анализ ренты ограничен масштабом Самарской губернии. Например, на стр. 60 в таблице, построенной на самарских почвах, автор выводит дифференциальную ренту I и на стр. 61 цитирует Маркса: «рента есть результат общественных отношений... своим происхождением она обязана не земле, а обществу». Маркс под обществом подразумевает производственные отношения при капиталистическом способе производства в земледелии, а Берзтыс «самарские почвы», самое большее «общественные отношения» в Самарской губернии. Хочет этого или не хочет т. Берзтыс, но иного логического вывода быть не может. Буржуазные и мелкобуржуазные ученые впадают в грубейшую ошибку, смешивая земельную ренту — плод капиталистического способа производства — с формами ее на более низких ступенях общественного развития. Тов. Берзтыс, анализируя земельную ренту в условиях хотя бы Самарской губ., вероятно, «отвлекся» от крестьянского хозяйства (забыл, что общество создает ренту, а не почва) и вывел законы капиталистической земельной ренты. Но если бы даже автор учел и это последнее обстоятельство — условия крестьянского хозяйства, то все равно невозможно вывести общих законов земельной ренты и для крестьянского хозяйства в целом, не говоря о ренте капиталистической.

Конечно, в качестве иллюстрации теоретических положений не только нужно, а просто необходимо привлекать отдельные страны, части стран (области, губернии, штаты). Но опять-таки не произвольные (поскольку речь идет о конкретных примерах) страны, а те, которые в истории развития капитализма в сельском хозяйстве являются типичными. Не надо забывать, что эти примеры служат не больше как характеристикой общей тенденции движущегося в земледелии капитала и развития земельной ренты.

Не кто другой, как Маркс, богато иллюстрирует историческими фактами развитие и модификацию законов земельной ренты. Так он говорит о штате Мичиган, почва которого была сравнительно скуднее других западных штатов, и тем не менее он один (Мичиган) из первых стал вывозить хлеб, благодаря каналу Эри, соединяющему его с штатом Нью-Йорк, — этот пример должен показать случай перехода (в противовес Рикардо) от лучших к худшим почвам. Больше всего Маркс ссылается на Англию, где земельная рента представляла в то время классический образец классовой борьбы (хлебные законы и пр.) и развития постоянно нарастающего противоречия между классами.

Маркс великолепно знал естественно-исторические и экономические условия Англии (классической страны развития капитализма в сельском хозяйстве), не хуже знал историю капитализма в других странах, и, как видно, не счел возможным положить в основу исследования земельной ренты почвы Англии, а ограничился только ссылками на эту страну. Около трех десятков таблиц Маркса-Энгельса, которыми они иллюстрируют движение ренты, взяты ими чисто абстрактно. Берзтыс не счел нужным воспользоваться методом учителей. Он предпринял «невероятные» методологические попытки в анализе проблемы ренты и, как следовало ожидать, потерпел полнейшее фиаско.

Но этот методологический подход к анализу земельной ренты находит свое полное оправдание в преподносимой автором «теории земельной ренты». В начале нашей статьи было уже отмечено сходство в толковании отдельных теоретических вопросов между Берзтысом, с одной стороны, Булгаковым, проф. Кажановым и др. — с другой.

Объясняется это просто тем, что тов. Берзтыс слишком «пристрастен» к «даровым силам природы», «естественным законам земледелия» и не видит реальной силы законов общества.

Итак, в толковании теории земельной ренты — кардинальнейшей проблеме, где марксисты имеют свою определенную точку зрения, — тов. Берзтыс стал на позиции противников Маркса.

Послушаем трактовку Берзтыса дифференциальной ренты II32. «Предположим, что все улучшения нашли на десятине II, III и IV, в результате чего затраты капиталов на них увеличились на половину, т. е. на 15 рублей, что вместе со средней прибылью составит 18 рубл.

В результате дополнительной затраты 15 руб. урожайность десятины II увеличилась на 20 пудов, десятины III — на 25 и десятины IV — 32 пуд. производительность дополнительной затраты оказывается ниже первоначальной. Дополнительный капитал будет производить добавочный сбор пшеницы:

на десятине II за (18 р. : 20) . . . . 90 коп.
» » III » (18 » : 25) . . . . 72 »
» » IV » (18 » : 32) . . . . 56,25 »

Итак, добавочная продукция вся покрывается добавочным спросом со стороны возросшего городского населения, и рыночная цена по-прежнему будет — 1 р. за 1 п. Следовательно, при продаже каждого дополнительного произведенного пуда пшеницы будет выручаться добавочная прибыль над издержками производства и средней прибылью на дополнительный капитал:

на десятине II в размере (1 р. - 90 к.) . . 10 коп.
» » III » (1 р. - 72 к.) . . 28 »
» » IV » (1 р. - 56,25 к.) . . 43,75 »

Со всего добавочного сбора излишек будет составлять:

на десятине II (10 коп. х 20) . . . . . . . 2 руб.
» » III (28 коп. х 25) . . . . . . . 7 »
» » IV (43,75 коп. х 32) . . . . . . . 14 »

Сведем все итоги в одну таблицу. Из таблицы I получим таблицу II.

Как видно, производительность добавочных капиталов менее производительности первоначальных капиталов на одной и той же десятине. Добавочный капитал на дес. II приносит 20 п. пшеницы, в то время как на равновеликую часть капитала приходится 25,5 п. Добавочный капитал в 15 р. на дес. III производит 25 п., в то время как первоначально 30 п., на дес. II соответствующие цифры: 32 и 36.

Те даровые силы природы, которые раньше принимали участие в производстве пшеницы, не требуя никаких издержек, теперь при производстве дополнительного продукта или совсем не участвуют или участвуют в более слабой степени. Поэтому их приходится заменять человеческим трудом, который входит в качестве нового элемента в капитал (подчеркнуто нами. А. С.). Итак, при последовательных добавочных затратах капитала на одну и ту же земельную площадь влияние естественного плодородия земли ослабевает; иными словами, естественное плодородие почвы убывает (курсив автора. А. С.)33.

Вот перед вами плоды ложной методологии, принятой Берзтысом в исследовании ренты, фундаментом которой служит закон падающей производительности, вытекающий из «даровых сил природы». Этот доминирующий фактор в глазах автора обусловливает динамику капитала в сельском хозяйстве.

Тов. Берзтыс конструирует теорию земельной ренты под гипнозом «даровых сил природы». И неудивительно, что ложный методологический подход в анализе земельной ренты привел автора к двум грубейшим теоретическим ошибкам: 1) он утверждает, что труд замещает силы природы, и 2), выставив это положение, автор неизбежно приходит к признанию «закона падающей производительности» последующих затрат.

Так неумолимо и безжалостно логика вещей принудила автора, помимо его воли, принять антимарксистские позиции. Чтобы убедиться в этом, послушаем еще раз Булгакова:

«То, что являлось свободным подарком природы, теперь должно быть сделано человеком... В этом замещении сил природы человеческим трудом, естественных факторов производства — искусственными и заключается закон убывающего плодородия почвы»34.

А вот пишет Берзтыс: «Те даровые силы природы, которые раньше принимали участие, не требуя никаких издержек... теперь участвуют в слабой степени... их приходится замещать человеческим трудом, который удорожает производство дополнительного продукта. Иными словами, естественное плодородие почвы убывает»35.

Если снять фамилии, то (читатель согласится с нами) трудно сказать, где говорит Булгаков, а где т. Берзтыс.

Ленин отвечал Булгакову:

«Заменить силы природы человеческим трудом, вообще говоря, так же невозможно, как нельзя заменить аршин пудами! И в индустрии, и в земледелии человек может только пользоваться. действием сил природы, если только он познал их действие, и облегчать себе это пользование посредством машин». Вся классическая буржуазная политическая экономия до и после Рикардо, классическая буржуазная сельскохозяйственная экономия со времен Тэера, Тюнена, включая всех современных немецких и русских ученых, совсем не находила различия между трудом, землей и капиталом — этими не идентичными понятиями36.

И все эти буржуазные ученые, за редким исключением, исповедуют концепцию падающей производительности последующих затрат.

Здесь нет ничего удивительного. В их глазах труд выступает не как активная, созидающая новую стоимость сила, а как сила, тождественная с силой природы или с капиталом. Они трактуют эти три фактора, как простую комбинацию, одинаково в промышленности и сельском хозяйстве. Процесс производства товаров, совершающийся ради производства прибыли, где все элементы производства в одинаковой степени участвуют в создании стоимостей, стоят в одинаковой зависимости между собой; для них этот процесс представляет собой, так сказать, «равнодействующую силу». Этот, скользящий по поверхности экономических явлений, взгляд буржуазных ученых оказался бессильным проникнуть в сокровенные тайны буржуазного производства, оказался не способным понять социальную природу человеческого труда.

Динамика сельскохозяйственного производства для этих ученых разрешается под углом зрения падающей производительности последующих затрат, раз земля, труд и капитал не различаются между собой. Труд и капитал, приложенные к доселе не возделанной почве, ограничиваются на первых порах простой утилизацией даровых сил природы. Если комбинированные труд и капитал функционируют пропорционально друг другу, то при неиссякших силах почвы производство становится «оптимальным», «гармоническим».

Но по мере того, как «даровые силы природы» — питательные элементы почвы — уменьшаются, нарушается структура оптимального равновесия, «гармоничность» земледелия, как неизбежное следствие этого процесса, и искусственные агенты труда выступают на место естественных, удорожая продукты земледелия; иными словами, плодородие почвы убывает. В итоге, концепция дифференциальной ренты получает теоретический фундамент — закон падающей производительности.

Эти плоские соображения ученых всех мастей и являются теоретическим источником закона падающей производительности, который в свою очередь кладется в основу теории дифференциальной ренты.

Отправной пункт и логическая цепь рассуждений по вопросам земельной ренты т. Берзтыса взяты в только что изображенном нами ошибочном направлении; они и привели его к признанию пресловутого «закона».

Можно спросить, неужели т. Берзтыс не видит своей ошибки? Нет, он ее видит, пытается ее «смягчить», но это ему не удается37.

«Носит ли убывающая производительность добавочных затрат, — так вопрошает Берзтыс, — абсолютный характер или только относительный характер? Какой характер носит убывающее влияние естественного плодородия? — И тут же отвечает: «...Понижающая производительность добавочных затрат капитала, или, что то же, убывающее естественное плодородие почвы носит не абсолютный, а относительный характер» (курсив автора. А. С.).

Это ли не шедевр! Удивительная логика! Автор «хитроумным» маневром пытается спасти свое неловкое положение, маскируясь «относительным признанием падающей производительности». Но не все ли равно, что в лоб, что по лбу!

Однако здесь встают два вопроса: 1) где проходит,«демаркационная линия между «абсолютной» и «относительной» падающей производительностью, т. е. как мыслит себе автор эти понятия теоретически? и 2) может ли автор указать хотя бы на одного представителя из числа признающих законы падающей производительности, который бы утверждал, что этот закон применяется им в абсолютном смысле?

Мы пока подождем ответа т. Берзтыса... Здесь же в двух словах отметим, что теоретическая постановка проблемы у автора абсурдна! Обладает ли т. Берзтыс определенным критерием, с помощью которого он мог бы провести различие между такими абстрактными понятиями, как: 1) абсолютная падающая производительность последующих затрат? и 2) относительная падающая производительность последующих затрат? — Ни один еще предприниматель кирпичного завода не додумался до подобных методов измерения производства кирпичей, количество коих в производстве посезонно изменяется.

С другой стороны, все буржуазные ученые и ревизионисты признают «закон падающей производительности», как относительно-постоянно действующую силу — в чем легко можно убедиться.

«Если бы капитал мог беспредельно прилагаться без уменьшения выручки к старой земле, то не могло бы вовсе быть роста ренты, потому что рента неизменно происходит от вложения добавочного капитала при соответственном уменьшении выручки»38.

Рикардо ни звука не обронил об абсолютном падении производительности, однако это нисколько не препятствует выводам относительно дифференциальной ренты, возникающей из этого «закона».

«Принимая этот закон, — пишет Булгаков, — мы вовсе не утверждаем непрерывного увеличения трудности производства продукта или не отрицаем сельскохозяйственного прогресса: утверждать первое и отрицать второе значило бы идти против очевидности. Несомненно, что трудность эта растет непрерывно, развитие движется зигзагами. Агрономические открытия, технические усовершенствования превращают бесплодные земли в плодородные, временно упраздняют тенденцию, отмеченную в законе убывающего плодородия»39.

Как видите, т. Берзтыс, Булгаков торжественно признает прогресс земледелия: применение агрономии, технические усовершенствования (о чем и т. Берзтыс очень и очень много говорит), что совсем не мешает ему стоять на точке зрения «закона падающей производительности».

Тов. Ленин разоблачил истинный смысл положений Булгакова.

«Неправда ли, как глубокомысленно? Технический прогресс — временная тенденция, и закон убывающего плодородия... имеет универсальное значение»... выходит, что остановки поездов на станциях представляют из себя универсальный закон парового транспорта, а движение поездов между станциями — временная тенденция»40.

Итак, «относительный закон падающей производительности» не приемлем, потому что принципиальное положение, лежащее в основе этого понятия, ничего общего не имеет с марксизмом! Однако, автор пошел еще дальше по линии «смягчения» допущенной им ошибки. Признав «закон», он посвящает целую главу, опровергающую его существование. Атаку на закон падающей производительности т. Берзтыс ведет вооруженный цифрами.

Но какой толк в самом деле имеют подобные махинации если, несколькими страницами дальше, автор заявляет:

«Постоянное улучшение в господствующем способе производства вызывает последовательные добавочные затраты капитала с понижающейся: производительностью... из которых возникает дифференциальная рента II»41, и на следующей странице жирным шрифтом в концентрированной формулировке преподносит: «дифференциальная рента вообще — это разница между регулирующей и индивидуальной ценой производства, создаваемая монополией на землю, как объект хозяйства, на основе естественного понижения плодородия различных участков земли» (курсив автора». А. С.)42.

«Гони природу в дверь, она врывается в окно». Тов. Берзтыс целиком стоит на точке зрения закона падающей производительности; через призму этого «пресловутого закона» он и рассматривает этапы капитализма в сельском хозяйстве и дифференциальную ренту I и II.

«Дифференциальная рента, — пишет Каутский, — проистекает из избытка, из сверхприбыли, доставляемой трудом более производительным на лучшей земле, или при лучшем местоположении»43.

«Цену производства земледельческого продукта определяют условия производства не на средних, а на худших землях... Разницу между индивидуальной ценой производства и высшей ценой производства и составляет дифференциальная рента»44.

Таким образом, и в общей трактовке вопросов земельной ренты и в своих выводах и Каутский, и т. Ленин ни одного звука не обронили в пользу признания хотя бы «относительного» закона падающей производительности.

Итак, дифференциальная рента есть разность между индивидуальной ценой производства и общей, устанавливаемой на рынке ценой производства, в результате более производительного применения труда на отдельных участках земли при капиталистическом способе производства.

Принятая же т. Берзтысом точка зрения в трактовке дифференциальной ренты в силу логики должна привести его к двум основным выводам: 1) к извращению принципиальных идей, вложенных Марксом в дифференциальную ренту, II и 2) к включению в марксово ученые о ренте «относительного закона» падающей производительности. И действительно, в исследовании взаимозависимости между дифференциальной рентой I и II, а также в главе, посвященной сходству и различию ренты I и II, т. Берзтыс обнаружил полнейшую несостоятельность своей собственной «доктрины» и исказил Маркса.

Рассмотреть подобающим образом все ошибки, совершенные актором в трактовке ренты I и II, не представляется возможным в нашей статье. Здесь же ограничимся самыми необходимыми замечаниями.

На протяжении двух десятков страниц автор доказывает развитие дифференциальной ренты I и превращение ее в ренту II, а также и обратное превращение ренты II в I. Превращение ренты I в ренту II происходит в результате переворотов в способе производства в земледелии. И, таким образом, рента I, служа основой ренты II, с каждым новым переворотом в технике земледелия (как, напр., при введении машин, улучшении севооборота, наиболее глубокой вспашке, применении искусственных удобрений и т. д.) претерпевает существенные изменения, и рента II каждый раз оседает на новом базисе. Изменяющимся базисом является при этом капитал, который при данном уровне техники является минимальным.

Если при данном уровне техники минимальный капитал на единицу обрабатываемой земельной площади будет 50 при регулирующей цене производства 2, то при более высокоразвитой технике минимальный капитал на ту же единицу земельной площади будет составлять уже 75 при регулирующей цене производства 1½. Как видно, минимальный капитал с изменением способа производства возрастает, одновременно меняется основание для дифференциальной ренты II, раз принято положение, что дифференциальная рента I служит основанием ренты II и что капитал в 50 или 70 прилагается к различным участкам земли в восходящем ли порядке от А к В, С, Д или в нисходящем от С к Д, В...

Во всех этих случаях образование дифференциальной ренты I будет происходить при различном минимальном капитале, и образование дифференциальной ренты II будет происходить каждый раз на новой основе — дифференциальной ренты I.

Собственно, эта несколько измененная мысль Маркса совершенно справедлива.

Тов. Берзтыс, восприняв идею Маркса, извратил ее, и в таком виде применил ее к анализу взаимозависимости дифференциальной ренты I и II.

Принципиальная идея Маркса, лежащая в основе дифференциальной ренты II, состоит в опровержении закона падающей производительности затрат при возрастающей концентрации капитала на единицу обрабатываемой земельной площади и возрастающей норме ренты с акра, а значит и увеличения суммы рент.

Маркс противопоставил Рикардо анализ дифференциальной ренты, в котором показал всю несостоятельность его теории.

Рикардо утверждал: что 1) рост населения и увеличивающийся спрос на продукты более худших земель (или с наименьшей производительностью) заставляет вкладывать капитал в одну и ту же земельную площадь и в этом он видел единственный нормальный случай образования дифференциальной ренты; 2) что рента возрастает или падает в соответствии с возрастанием и падением цены земледельческих продуктов, и 3) если рента возросла, это свидетельствует о переходе к обработке наихудших.

Маркс блестяще показал действительные законы образования дифференциальной ренты, соглашаясь с Рикардо в том отношении, что возрастание цен на продукты земледелия влечет за собой повышение дифференциальной ренты; он, таким образом установил, что: 1) закон убывающей производительности не стоит ни в каком отношении с образованием дифференциальной ренты II; 2) ошибка Рикардо заключается именно в том, что он за дифференциальной рентой II не видит ренту I, изолирует при анализе ренту II от ренты I; 3) порядок обработки земель совершается не только путем перехода от лучших земель к худшим, но и обратно; 4) падение цен на продукты земледелия совсем не понижает ренты, а повышает ее.

Доказав это, Маркс похоронил «закон» падающей производительности.

Здесь надо сказать более. Маркс рассматривал следующие случаи: 1) при постоянной цене производства — случай постоянной, падающей и возрастающей производительности; 2) при понижающейся цене производства — постоянную, падающую и возрастающую производительность и 3) при повышающейся цене производства — постоянную, падающую и возрастающую производительность, и показал их равнозначимость. Другими словами, все эти случаи он рассматривал как равно допустимые случаи.

Занимаясь рентой I и II, Берзтыс опирается на авторитет Маркса. Трудно сказать, какими соображениями руководствуется т. Берзтыс, когда он те же идеи преподносит по-иному. Что это просто непонимание Маркса или «дополнение» и «углубление»? Факт тот, что Берзтыс говорит не от Маркса, в чем нетрудно убедиться.

«Оба вида дополнительной прибыли объединяют то обстоятельство, что образование их совершается по одному и тому же закону. Как тот, так и другой вид ренты на стадии товарного производства возникает с железной необходимостью в силу естественной монополии на землю, как объект хозяйства. Как тот, так и другой вид ренты возникает при одном и тот же условии: при относительном понижении производительности отдельных затрат капитала или, что тоже самое, при относительном понижении естественного плодородия почвы» (курсив автора. А. С.).

Эту пилюлю Берзтыс преподносит в конце анализа — в выводе о сходстве и различии между дифференциальной рентой I и II.

Так, так, т. Берзтыс, рента возникает с железной необходимостью из закона падающей производительности!

Неужели неизвестны вам работы Ленина, в которых он, зло издеваясь над Булгаковым, уничтожил этого ревизиониста?

Однако Берзтыс пишет дальше:

«Спрашивается, в чем выражаются те различия, которые заставили Маркса подразделить дифференциальную ренту на две формы? Различия начинаются с вопроса о том, какие причины обусловливают относительное понижение производительности отдельных затрат капитала или относительное понижение естественного плодородия почвы. Относительное понижение плодородия почвы в одном случае обусловливается такими чисто естественными явлениями, как неравномерное распределение даровых природных благ (это называется по Марксу? А.С.) между отдельными участками земли... В другом случае относительное падение плодородия почвы обусловливается причиной чисто общественного характера, как неравномерное распределение капитала (это тоже по Марксу? А. С.) в земледелии».

В этом духе автор продолжает и дальше развивать мысль «относительного закона»45.

Прежде всего, никто не поверит тов. Берзтысу, когда это он приписывает Марксу: это клевета на Маркса46. Правда, Маркс говорил о падающей производительности, но это имело у него совсем другой смысл. В самом деле:

«Вместе с тем отпадает та первая ложная предпосылка дифференциальной ренты, которая остается еще господствующей у Эста, Мальтуса, Рикардо и заключается в том, что будто бы дифференциальная рента непременно предполагает переход к землям все худшего, худшего качества или постоянное убывающее плодородие земли... Она может образоваться в том случае, если низкую ступень занимает более хорошая земля вместо прежней худшей; она может образоваться в связи с возрастающим прогрессом земледелия. Условием ее возникновения является лишь (слушайте, т. Берзтыс!) неодинаковость сортов земли» (подчеркнуто нами. А. С.)47.

Спрашивается, есть ли у Маркса в этой до прозрачности ясной, глубоко содержательной и исчерпывающей характеристике дифференциальной ренты, хотя один атом соображений в пользу закона падающей производительности?

Наоборот, Маркс первый подметил и на анализе проблемы дифференциальной ренты доказал несостоятельность доктрины Рикардо и др., которые прибегают к «закону падающей производительности» для объяснения земельной ренты.

Таким образом, тов. Берзтыс не понял ренты и не понял принципиального отличия концепции Маркса от концепции Рикардо; теория земельной ренты Маркса осталась для него «тайной за семью печатями».

Весь корень ошибок Берзтыса лежит в той методологии, которой он пользовался в конструировании «теории земельной ренты».

Мы совсем не касаемся, считая это второстепенным, вопроса экстенсивности, связанной с рентой 1-й и интенсивности, связанной с рентой II.

Эту «теорию» автор перенял или у Рикардо, или у Людоговского, и не свел концы с концами.

На этом мы кончаем с дифференциальной рентой. Абсолютная рента и рента в советских условиях, где Берзтыс во многом не прав, требуют специального рассмотрения.

В заключение приводим новейшие данные буржуазного профессора, Е. Лаура, опровергающие «законы падающей производительности».

«Приведенные соображения делают ясным, что данные сельского хозяйства не только не подтверждают действия этого закона, но указывают на существование таких закономерностей, действующих в противоположном направлении. Данные сельскохозяйственного счетоводства, охватывающие несколько тысяч хозяйств и сгруппированные швейцарским секретариатом по степени интенсивности, указывают на существование одной и той же закономерности, правильно повторяющейся из года в год, как это видно из следующих средних цифр за время с 1906 г. по 1913 г.:

Интенсивность Очень низкая Низкая Средняя Высокая Очень высокая
Число бюджетов. . . . . . . . . 131 559 709 602 183
Затраты на гектар . . . . . . . 291,65 334,64 418,23 496,32 591,83
Валовой доход . . . . . . . . . . 309,50 430,68 563,99 697,35 881,08
Чистый доход на гектар. . . 17,82 96,04 145,76 201,03 289,25
Чистый доход в процентах 0,78 2,82 3,42 4,18 5,39
Валовой доход на каждые 100 м. затрат . . . . . . . . . . . 106 129 135 141 149

С возрастанием интенсивности хозяйства увеличивается и производительный эффект затрат. Учение об организации сельскохозяйственного предприятия должно поэтому отклонить выводы, сделанные из этого закона политической экономии. Это учение никоим образом не оспаривает действия этого закона при известных условиях. Но даже в областях интенсивного сельского хозяйства условия сельскохозяйственного производства допускают весьма часто и дальнейшую интенсификацию без повышения стоимости производства на единицу продукта»48. Так говорит архибуржуазный ученый.

Выдуманные вычисления привели Берзтыса к признанию закона падающей производительности».

Реальные факты, взятые из области научных опытов, опровергают их.

Примечания⚓︎

  1. Маркс, Нищета философии, стр. 132. ↩

  2. Я. Берзтыс, Теория земельной ренты, стр. 11,15. Курсив наш. А. С. ↩

  3. «Капитализм и земледелие», изд. 1900 г. Цитируем по Ленину, т. IX. ↩

  4. См. стр. 63. ↩

  5. Ср. Маркс, т. I, стр. 719, 723. ↩

  6. Ленин, т. IX, стр. 56. ↩

  7. Стр. 13. ↩

  8. Ср. также стр. 5 и 17. ↩

  9. Стр. 15. ↩

  10. Стр. 17. ↩

  11. См. Маркс, Капитал, т. I, стр. 718, 719, 723. Подобное уничтожен мелкой земельной собственности наблюдается и в Шотландии и др. государствах. Этим мы хотим сказать, что: 1) революция в земледелии совершается под действием общественных факторов, 2) при известной конъюнктуре возможен переход от интенсивных систем хозяйства к экстенсивным, 3) совершившийся переход к новым формам земледелия вместо благосостояния повлек за собой голод, нищету класса производителей. Удивительное дело. Тов. Берзтыс пространно говорит о накоплении капитала и влиянии его на сельское хозяйство, о прогрессе техники, воздействии рынка на хозяйство, цитирует Маркса — и все это не мешает ему утверждать неверные положения, делать неправильные выводы. ↩

  12. Кажанов, Основные положения сельскохозяйственной экономии, стр. 21 ↩

  13. Скворцов, Основы экономики земледелия, стр. 44. ↩

  14. Бринкман, Экономические основы организации с. х. предприятий стр. 4, перевод Солдатова. ↩

  15. Этим мы отнюдь не хотим сказать, что капиталистическое производство в сельском хозяйстве вообще не прогрессивно. Наоборот, капиталистический способ производства революционизирует технику земледелия и широко использует данные агрономической науки. «Один из великих результатов капиталистического способа производства заключается в том, что он превращает земледелие из чисто эмпирических и механических наследуемых методов наименее развитой части общества в сознательное применение агрономии. Но в то же время земельная собственность — одна из величайших помех рациональному землевладению, потому что фермер избегает всяких улучшений, раз нельзя ожидать, что они целиком возвратятся до истечения срока аренды» (Маркс, т. III, ч. 2, стр. 157, 160). Проблема технической рационализации земледелия при капиталистическом способе производства ограничивается условиями самого производства и распределения. С другой стороны, искусственное восстановление плодородия почвы происходит не только ради пополнения взятых из почвы питательных веществ. Здесь главным образом обходимо иметь в виду процесс концентрации капитала вообще, с целью извлечения наибольшей прибыли. Этого многие не понимают. ↩

  16. Aereboe, Beiträge zur Wirtschaftslehre des Landbaues, стр. 33. ↩

  17. ) Маркс, т. III, ч. 2, стр. 215—216. ↩

  18. Там же, стр. 214. ↩

  19. Не всякое интенсивное хозяйство является рациональным, лучшим примером этого служат хозяйства крестьян во многих губерниях Советской России, в которых единица труда оплачивается слишком скудно и крестьянину (бедняку) с большим трудом удается покрывать издержки своего производства. ↩

  20. Собр. сочин., т. IX, стр. 218. ↩

  21. i — уровень интенсивности данной системы хозяйства; к — сумма затрат капитала на единицу определенного участка земли, которая во второй части уравнения представлена в форме постоянного капитала (с) и переменного (v); Н — подвергнутая обработке площадь земли. ↩

  22. См. нашу рецензию в «Большевике», № 18 за 1926 г. ↩

  23. «... В техническом отношении (капиталы. А. С.) составлены одинаково... могут тем не менее оказаться составленными различно вследствие того, что постоянные капиталы имеют различную стоимость... Капитал сравнительно низкого органического состава вследствие простого повышения стоимостей его постоянных частей может произвести такое впечатление, как будто он поднялся на одну ступень с капиталом более высокого органического строения капитала» (Маркс, т. III, ч. 2, стр. 301—302). Маркс придавал громадное значение взаимоотношению капитала по стоимости с его техническим составом. Особо кардинальное значение имеет это разграничение в применении органического состава к измерению интенсивности. ↩

  24. Маркс, т. III, ч. 2, стр. 319. ↩

  25. См. стр. 54. ↩

  26. См. стр. 60—61. ↩

  27. Маркс, т. III, ч. 2, стр. 182. ↩

  28. Маркс, т. III, ч. 2, стр. 201. ↩

  29. Маркс, Теории прибавочной стоимости, т. II, ч, 2, стр. 31. ↩

  30. См. стр. 56—90. ↩

  31. Рикардо выводил ренту из неразрушимых первоначальных сил почвы. Однако до такого «упрощения» проблемы земельной ренты он никогда спускался. ↩

  32. Мы просим читателя не сетовать за столь длинную выдержку из книги т. Берзтыса. Обычно автор, отвечая критике, обвиняет ее в недобросовестности, выхватывании цитат и т. п. Мы обвиняем т. Берзтыса в грубейшей ошибке — «в признании закона падающей производительности», от которого он отпирается. Здесь, в цитате, дается законченная мысль автора. Подобные воспроизведенной таблице см. стр. 77—83. ↩

  33. Стр. 164—167. ↩

  34. Капитализм в земледелии, стр. 16. ↩

  35. См. стр. 67. ↩

  36. О вульгарной и ревизионистской политической экономии не приходится и говорить. ↩

  37. Окончательно изъять свою ошибку автор не может. Это значит «исправить» всю книгу. ↩

  38. Рикардо, Принципы политической экономии, перевод Чернышева, стр.116. ↩

  39. «Капитализм и земледелие», изд. 1900 г., стр. 16. ↩

  40. Ленин, том IX, стр. 67. ↩

  41. Берзтыс, стр. 89. ↩

  42. Там же, стр. 91. ↩

  43. Каутский, Аграрный вопрос, стр. 56. ↩

  44. Ленин, том IX, стр. 508. ↩

  45. Стр. 90—91. ↩

  46. Но под выводами Берзтыса с удовольствием подпишутся антимарксисты. В прошлом году на пленуме Совета Научно-Исследов. Институтов с. х. экономии в закрытом заседании был сделан доклад И. Н. Жирковича и продолженный на следующий раз П. П. Масловым на тему: «Экономическое учение Маркса и закон падающей производительности». Так вот они-то приложили всю энергию, способности и знание, чтобы доказать, что Маркс признает этот закон. ↩

  47. Т. III, ч. 2, стр. 143. ↩

  48. E. Laur, Wirtschaftslehre des Landbaues, стр. 81. ↩