Рубин И. Основные черты теории стоимости Маркса и ее отличие от теории Рикардо

Розенберг И. Теория стоимости у Рикардо и у Маркса. Критический этюд, 1924, с. 5—62

I. Введение

Вопрос об отношении экономической теории Маркса к теориям его предшественников-классиков и в первую очередь к теории Рикардо представляет огромный научный интерес. Можно смело сказать, что без ясного представления об отношении Маркса к Рикардо мы не можем получить правильного представления о том, что нового внес Маркс в теоретическую экономию, какое место занимает он в истории экономической мысли. На первый взгляд казалось бы, что вопрос этот должен быть давным-давно разрешен и в настоящее время не может возбуждать особых сомнений. Столетие протекло уже со времени появления великого труда Рикардо, более полувека — со дня выхода в свет первого тома «Капитала» Маркса. Неужели до сих пор все еще остается нерешенным окончательно вопрос об отношении теории Маркса к классической политической экономии? К сожалению, приходится констатировать, что дело обстоит именно таким образом. Трудно найти двух экономистов, вполне единодушных в этом вопросе, и немало примеров разноречивых суждений на этот счет читатель найдет в предлагаемой его вниманию книге Розенберга. В настоящее время вопрос этот все еще вызывает живые споры, и экономическая наука менее, чем когда бы то ни было, может считать его разрешенным.

Причина этого странного на первый взгляд явления двойная. С одной стороны, с конца XIX столетия в буржуазной экономической науке идет усиленный пересмотр господствовавших в ней прежде взглядов на теории стоимости Смита и Рикардо. До того времени экономическая теория классиков, с теми или иными изменениями, представляла ту общепризнанную основу, на которой воздвигались более новые теоретические построения. Нападки исторической школы на абстрактный, дедуктивный метод классиков не могли увенчаться успехом, так как сама историческая школа скоро обнаружила свое полнейшее теоретическое бессилие. Положение дел резко изменилось в конце XIX столетия. На сцену официальной науки выступила и быстро завоевала ее теория предельной полезности. Эта теория не могла пройти мимо объективной теории стоимости, заложенной в свое время классиками и послужившей исходным пунктом для теории стоимости Маркса. Наиболее непримиримые представители субъективной школы предприняли решительную атаку классиков с фронта, стремясь доказать неправильность, противоречивость, бездоказательность их теорий. Другие представители официальной науки предпочли обойти классиков с тылу, доказать, что классики в сущности никогда и не были сторонниками теории трудовой стоимости и лишь по ошибке в течение столетия принимались за таковых. Адама Смита начали теперь изображать теоретиком субъективной трудовой стоимости (что имеет некоторые основания) или даже потребительной стоимости, предшественником теории предельной полезности (что лишено всяких оснований). В учении Рикардо теперь усматривали теорию издержек производства, не имеющую, однако, никакого отношения к трудовой стоимости. Поскольку речь идет о Смите, критическая «ревизия» общепринятых прежде взглядов на его теорию стоимости дала, по нашему мнению, кое-какие положительные результаты и подчеркнула многообразие тех идейных влияний и теоретических мотивов, которые переплелись в его теории. Но даже эти положительные результаты преподносились критиками в крайне односторонней и преувеличенной форме. Тем более относится это к Рикардо. Попытки отрицать за Рикардо значение теоретика трудовой стоимости в корне ложны и не столько исправляют, сколько искажают перспективу развития экономической мысли.

Если буржуазная наука занималась в последнее время «переоценкою ценностей», оставленных классическою школою, то, с другой стороны, марксистская мысль в трех томах «Теорий прибавочной стоимости» получила новый, обширный материал, позволяющий нам глубже заглянуть в отношение теории Маркса к теориям его предшественников. Вопрос этот ждет детального исследования и в настоящее время не только вызывает еще разногласия между сторонниками и противниками марксизма, но и внутри каждого из этих лагерей не находит единодушного ответа. Отмеченная нами сложность и спорность вопроса об отношении Маркса к классикам вполне оправдывает перевод на русский язык книги Розенберга о теориях стоимости Рикардо и Маркса. Автор — сторонник марксовой теории стоимости — дает ясное, систематическое изложение учений Рикардо и Маркса и их сравнительную оценку. В целом ряде пунктов он внимательно прослеживает как сходство, так и различие в учениях обоих мыслителей. Этот систематический, детальный анализ отдельных пунктов обеих теорий, представляя большое достоинство книги Розенберга, вместе с тем, однако, является источником ее слабых сторон¹. Автор не освещает общих, методологических основ той и другой теории, и в силу этого склонен сближать обе теории, не выявляя в достаточной мере принципиального различия между ними. В эту сторону Розенберга толкает также его горячая и весьма удачная полемика против критиков, утверждающих, что теория Рикардо никакого отношения к теории трудовой стоимости не имеет. Усиленное подчеркивание значения Рикардо как теоретика трудовой стоимости, с одной стороны, и отсутствие характеристики общих методологических основ теории стоимости Маркса, с другой, приводят Розенберга к чрезмерному сближению обеих теорий. Автор констатирует между ними ряд разногласий по отдельным вопросам, но не может указать, в чем же заключается то принципиально новое, что́ внесено Марксом в экономическую науку и что отличает его от Рикардо. Автор сам это чувствует и даже утверждает, что разногласия между Рикардо и Марксом «лишь в очень незначительной степени» проистекают из различия их теорий стоимости, а в большей своей части объясняются различием их «исторических социологических и философских воззрений». (Стр. 112). С этим мнением нельзя согласиться. Существует коренное отличие между экономическими теориями Рикардо и Маркса вообще и в частности между их теориями стоимости. Настоящая наша статья ставит себе целью осветить эту сторону вопроса и тем самым исправить перспективу, которая получается при чтении книги Розенберга. В соответствии с этою целью статья наша не может заниматься детальным анализом отдельных вопросов, но дает общий очерк методологических основ марксовой экономической теории и общую характеристику его теории стоимости. После этого мы переходим к сравнительной характеристике теорий Рикардо и Маркса, причем мы касаемся тех пунктов, в которых мы не можем согласиться с изложением Розенберга.

II. Методологические основы экономической теории Маркса

Экономическая теория Маркса находится в тесном идейном родстве с его теорией социологическою, с теорией исторического материализма. Гильфердинг в свое время отметил, что теория исторического материализма и теория трудовой стоимости имеют общий исходный пункт, а именно труд «в его значении элемента, конституирующего человеческое общество и своим развитием определяющего в последней инстанции общественное развитие»². Трудовую деятельность людей, объединенных в общество, мы можем изучать с двух различных сторон: либо как совокупность средств производства и технических приемов, при помощи которых человек побеждает природу и производит необходимые ему продукты, либо как совокупность социальных отношений, связывающих людей в процессе производства. Отсюда различие между техникою и экономикою, между материально-техническим процессом производства и его общественною формою, между производительными силами и общественными производственными отношениями людей. Как теория исторического материализма, так и экономическая теория Маркса вращаются вокруг одного и того же основного вопроса об отношении между производительными силами и производственными отношениями людей. Предмет изучения у них обоих один и тот же: изменения производственных отношений людей в зависимости от развития производительных сил. Приспособление производственных отношений людей к развитию производительных сил, — процесс, протекающий в форме постепенно нарастающего между ними противоречия и вызываемых этим катаклизмов — составляет основную тему теории исторического материализма. Применяя тот же общий методологический подход к товарно-капиталистическому обществу, мы получаем экономическую теорию Маркса. Она изучает производственные отношения людей в капиталистическом обществе, процесс приспособления их к данному уровню развития производительных сил и нарастание противоречий между ними, выражающееся, между прочим, в кризисах.

Итак, политическая экономия изучает не процесс труда, как таковой, с его материально-технической стороны, а социальные формы организации труда в капиталистическом обществе. Техника производства или производительные силы входят в область исследования экономической теории Маркса, как и теории исторического материализма, только как предпосылка, как исходный пункт, который привлекается постольку, поскольку он необходим для объяснения подлинного предмета нашего изучения, а именно производственных отношений людей. Последовательно проведенное Марксом различие между процессом производства как таковым и его общественною формою дает им в руки ключ для понимания всей его экономической системы. Оно сразу определяет метод политической экономии, как науки социальной и исторической. В пестром, многообразном хаосе хозяйственной жизни, представляющей «сочетание общественных связей и технических приемов» (К. I, с. 614)³, оно сразу направляет наше внимание именно на «общественные связи» людей в процессе производства, на их производственные отношения, для которых техника производства служит предпосылкою или основою. Политическая экономия есть наука не об отношениях вещей к вещам, как думали вульгарные экономисты, и не об отношениях людей к вещам, как утверждает теория предельной полезности, но об отношениях людей к людям, в процессе производства.

Политическая экономия, изучающая производственные отношения людей в товарно-капиталистическом обществе, заранее предполагает определенную социальную форму хозяйства, определенный тип общества. Ни одно положение «Капитала» Маркса не будет понято нами правильно, если мы упустим из виду, что речь идет о явлениях, происходящих в определенном обществе. «Как и при всякой исторической социальной науке, по отношению к экономическим категориям нужно постоянно иметь в виду, что как в действительности, так и в голове здесь дан субъект, в нашем случае современное буржуазное общество, и что поэтому категории выражают формы бытия, условия существования, часто только отдельные стороны этого определенного общества, этого субъекта». «При теоретическом методе политической экономии субъект, т. е. общество должно постоянно витать в нашем представлении как предпосылка» (разрядка наша)⁴. Исходя из определенной социологической предпосылки, а именно из определенной социальной структуры хозяйства, политическая экономия должна прежде всего дать нам характеристику этой формы хозяйства и свойственных ей производственных отношений людей. Маркс дает нам такую общую характеристику в своей «теории товарного фетишизма», которую правильнее было бы назвать общею теорией производственных отношений товарно-капиталистического общества. Ознакомившись в настоящей главе с общим характером этих производственных отношений, мы в следующей главе рассмотрим одно из этих отношений, а именно отношение между товаропроизводителями, изучаемое теорией стоимости.

Приступая к анализу товарно-капиталистического хозяйства, мы должны прежде всего рассмотреть его, как хозяйство товарное, состоящее из множества отдельных частных предприятий, организуемых и руководимых отдельными товаропроизводителями на праве частной собственности. Общая структура товарного хозяйства обнаруживает следующие основные черты: 1) отдельные клеточки народного хозяйства, т. е. отдельные частные предприятия формально независимы друг от друга; 2) они материально связаны друг с другом вследствие общественного разделения труда, при котором они взаимно дополняют друг друга; 3) непосредственная связь между отдельными товаропроизводителями устанавливается только в обмене, но косвенно оказывает влияние и на их производительную деятельность. В своем предприятии каждый товаропроизводитель волен по своему произволу производить какой угодно продукт и при помощи каких угодно средств производства. Но когда он выносит готовый продукт своего труда на рынок, для обмена, он не волен устанавливать пропорции обмена, а вынужден подчиняться условиям (конъюнктуре) рынка, общим для всех производителей данного продукта. Зависимость производителя от рынка означает зависимость его производительной деятельности от производительной деятельности всех других членов общества. Если суконщики выбросили на рынок слишком много сукна, то суконщик Иванов, который не расширял своего производства, тем не менее также страдает от понижения цен на сукно и вынужден сократить свое производство. Если другие суконщики ввели усовершенствованные средства производства (напр., машины), то и наш суконщик вынужден улучшить технику производства. И в направлении, и в размерах, и в способах своего производства отдельный товаропроизводитель, формально независимый от других, на самом деле тесно связан с ними через рынок, через обмен. Отдельные товаропроизводители, не связанные друг с другом общественными связями в самом процессе производства, связываются через обмен, через производственное отношение купли-продажи, через переход вещей. Трудовая деятельность людей связывается через продукты труда, люди связываются через вещи. Обмен вещей воздействует на трудовую деятельность людей, без обмена невозможен самый процесс капиталистического производства. «Процесс капиталистического производства, рассматриваемый в целом, представляет единство процесса производства и обращения» (К. III¹, с. 1).

Эта роль обмена, как необходимого момента самого процесса воспроизводства, вытекает из неорганизованного характера или так называемой «анархии» капиталистического производства. В социалистическом обществе обмен в современной его форме был бы излишним. Общественные органы заранее устанавливали бы между людьми определенные производственные отношения, необходимые для правильного и беспрепятственного хода материально-технического процесса производства. Предметы потребления и средства производства переходили бы от одних людей к другим не на началах обмена, купли-продажи, но в порядке, предписанном обществом и соответствующем потребностям технического процесса производства.

В капиталистическом обществе мы имеем пример организованных производственных отношений в организации труда внутри предприятия (техническое разделение труда), в отличие от неорганизованного распределения труда между отдельными частными предприятиями (общественное разделение труда). Предположим, что одному предпринимателю принадлежит большая текстильная фабрика, состоящая из отделений: прядильного, ткацкого и красильного. Инженеры, рабочие и служащие заранее, по известному плану, распределены между этими отделениями. Они заранее связаны между собой определенными, постоянными производственными отношениями, в соответствии с потребностями технического процесса производства. И именно потому вещи передвигаются в процессе производства от одних людей к другим в зависимости от положения этих людей в производстве, от производственных отношений между ними. Получивши из прядильни пряжу и переработавши ее в ткань, директор ткацкого отделения не отсылает эту ткань обратно директору прядильной, как эквивалент (возмещение) за присланную им раньше пряжу. Он отправляет ее дальше, в красильное отделение, так как постоянные производственные отношения, соединяющие работников данной ткацкой с работниками данной красильной, предопределяют заранее продвижение вещи, продукта труда, от людей, занятых в предшествующей фазе производства (тканье), к людям, занятым в последующей фазе (окраска). Производственные отношения между людьми заранее организованы в целях материального производства вещей, но не через посредство вещей. С другой стороны, вещь движется в процессе производства от одних людей к другим на основании существующих между ними производственных отношений, но своим переходом она не создает производственных отношений между ними. Производственные отношения между людьми имеют исключительно общественный характер, а переход вещей — исключительно технический характер. Обе эти стороны заранее сознательно приспособлены одна к другой, но сохраняют различный характер.

Дело резко изменяется, если прядильная, ткацкая и красильная принадлежат трем разным предпринимателям A, B и C. Теперь A уже не отдаст изготовленной им пряжи B только на том основании, что B может переработать ее в ткань, т. е. придать ей форму, полезную для общества. Ему до этого дела нет; он, вообще, хочет теперь не отдать свою пряжу, но продать ее, т. е. передать ее такому лицу, которое в обмен даст ему соответствующую сумму денег или вообще вещь равной стоимости, эквивалент. Кто будет это лицо, ему безразлично. Не связанный ни с кем постоянными общественными производственными отношениями, A вступит в производственное отношение купли-продажи с любым лицом, которое имеет и согласно отдать ему за пряжу определенную вещь, эквивалентную сумму денег. Это производственное отношение ограничивается переходом вещей, а именно пряжи от A к покупателю и денег от покупателя к A. Итак, производственные отношения между товаровладельцами не существуют заранее, но устанавливаются в акте купли-продажи, через посредство перехода вещей от одного к другому; они имеют, следовательно, не только общественный, но и вещный характер. С другой стороны, вещь переходит от одних людей к другим не на основании заранее существующих между ними производственных отношений, но в силу купли-продажи, ограничивающейся переходом этой вещи. Переход вещи устанавливает производственное отношение между людьми, имеет не только техническое, но и общественное значение.

Как видим, основное производственное отношение людей в товарном обществе, а именно купля-продажа, отличается от производственных отношений организованного типа следующими особенностями: 1) оно устанавливается добровольно, в зависимости от выгодности его для участников; общественная связь принимает форму частной сделки; 2) оно связывает участников кратковременно, не создавая между ними постоянных производственных отношений; но эти кратковременные и прерывающиеся сделки купли-продажи, взятые в своей совокупности, должны обеспечивать постоянство и непрерывность общественного процесса производства; 3) оно соединяет людей по случаю перехода между ними вещей и этим переходом вещей ограничивается; отношения людей принимают форму приравнивания вещей. Установление производственных отношений между людьми не предшествует переходу вещей, а совпадает с ним. «Обмен товаров есть такой процесс, в котором общественный обмен веществ, т. е. обмен особых продуктов частных лиц, одновременно означает установление (Erzeugung) определенных общественных производственных отношений, в которые лица вступают в этом обмене веществ»⁵. Иначе говоря, обмен, купля-продажа, соединяет в себе неразрывно моменты социально-экономический (отношения между людьми) и материально-вещный (продвижение вещей в процессе производства). В товарно-капиталистическом обществе оба эти момента заранее не организованы и не согласованы друг с другом, и именно потому каждый отдельный акт обмена может осуществиться только в результате соединения и совместного действия обоих этих моментов, из которых каждый как бы подталкивает другой. Переход вещей невозможен без установления между их владельцами особого производственного отношения купли-продажи. И обратно, люди вступают в отношения друг с другом не как члены общества, занимающие определенное место в общественном процессе производства, но лишь как владельцы вещей.

Если данное лицо вступает в производственные отношения с другими людьми только как владелец известной вещи, то, следовательно, данная вещь, кому бы она ни принадлежала, дает своему владельцу возможность занять определенное место в системе производственных отношений. Так как обладание вещью является условием установления производственных связей между людьми, то кажется, что вещь сама по себе обладает способностью, свойством устанавливать производственные отношения. Если товаровладельцы связываются между собою через обмен вещей, если данная вещь дает своему владельцу возможность вступать в отношение обмена с любым другим товаровладельцем, то вещь приобретает особое свойство обмениваемости, имеет «стоимость». Если данная вещь связывает двух товаровладельцев, из которых один капиталист, а другой рабочий, то она является не только «стоимостью», но и «капиталом». Если капиталист вступает в производственное отношение с землевладельцем, то стоимость, деньги, которые он передает землевладельцу и через передачу которых вступает с ним в производственную связь, представляют «ренту». Деньги, уплачиваемые промышленным капиталистом денежному капиталисту за пользование взятым у него в ссуду капиталом, называются «процентом». Каждый тип производственных отношений между людьми придает вещам, через посредство которых люди вступают в производственную связь, особое «общественное свойство», «социальную (экономическую) форму». Данная вещь, помимо того, что она в качестве потребительной стоимости, материальной вещи с определенными свойствами служит предметом потребления или средством производства, т. е. выполняет техническую функцию в процессе материального производства, выполняет также * * связывания людей. Люди устанавливают производственные отношения между собою через посредство вещей. Вещи поэтому, становятся «посредниками», «носителями» общественных производственных отношений людей. Отношения между людьми выражаются в этих социальных свойствах, приобретаемых вещами, они «овеществляются».

Итак, в товарно-капиталистическом обществе люди вступают в общественные производственные отношения исключительно, как товаровладельцы, владельцы вещей и, с другой стороны, вещи благодаря этому приобретают особые общественные свойства, особую социальную форму. Вместо «непосредственно общественных отношений самих лиц и их работ», которые устанавливаются в обществах с организованным хозяйством, мы наблюдаем здесь «вещные отношения лиц и общественные отношений вещей» (К. I, стр. 40). Эти две особенности товарного хозяйства, «персонификация вещей и овеществление производственных отношении» (К. III², стр. 360), представляют в сущности только две стороны одного и того же явления, описанного нами выше: тесной связи, «непосредственного сращения» процесса установления производственных отношений людей с движением вещей в процессе материального производства. Это «сращение» технических и социальных моментов производства принимается как обыденным мышлением, так и «вульгарными экономистами» за их тожество, и отсюда возникают ошибки, раскрытые Марксом в его теории товарного фетишизма. Ошибки вульгарных экономистов двоякого рода: 1) либо они выводят явления социальные из технических, приписывают определенные социальные свойства (стоимости, денег, капитала и т. д.) вещам как таковым, как элементам технического производства; напр., выводят свойство капитала из технических функций средств производства; 2) либо они выводят явления технические из социальных; например, способность средств производства повышать производительность труда, — эту их техническую функцию, — они приписывают капиталу, т. е. социальной форме, которую капиталистическое общество налагает на средства труда. Обе эти ошибки, на первый взгляд противоположного характера, сводятся к одному и тому же основному методологическому дефекту: отожествлению материального процесса производства и его общественной формы, техники и экономики, технических и социальных функций вещи. Этот дефект был устранен новым, социологическим методом Маркса.

Метод Маркса заключается, как мы видим, в последовательно проведенном различии между производительными силами и производственными отношениями, материальным процессом производства и его общественною формою. Политическая экономия изучает трудовую деятельность людей не со стороны ее технических приемов и орудий труда, но со стороны ее социальной формы. Она изучает производственные отношения, устанавливающиеся между людьми в процессе производства. Но так как в товарно-капиталистическом обществе люди связываются производственными отношениями через передачу вещей, то производственные отношения людей приобретают вещный характер. Это «овеществление» заключается в том, что вещь, по поводу которой люди вступают в определенное отношение между собою, выполняет особую социальную функцию связывания людей, функцию посредника или «носителя» данного производственного отношения людей. Помимо своего материального или технического существования, как конкретного предмета потребления или средства производства, вещь как бы приобретает социальное или функциональное существование, т. е. особое общественное свойство (стоимость, деньги, капитал и т. д.), выражающее данное производственное отношение людей и придающее вещи особую социальную форму, «определенность формы» (Formbestimmtheit). Таким образом, основные понятия или категории политической экономии выражают основные социально-экономические формы, которые характеризуют различные типы производственных отношений людей и сообщаются вещами, через посредство или по поводу которых эти отношения между людьми устанавливаются.

Приступая к изучению «экономической структуры общества» или «совокупности производственных отношений людей» (Предисловие к «Критике политической экономии»), Маркс выделяет отдельные виды или типы производственных отношений⁶ людей в капиталистическом обществе. Порядок их изучения Марксом устанавливается следующий. Некоторые из этих отношений между людьми предполагают наличность других типов производственных отношений между членами данного общества; последние же отношения не предполагают необходимо существования первых, представляя таким образом их предпосылку. Например, отношение между денежным капиталистом C и промышленным капиталистом B, выражающееся в получении последним от первого денежной ссуды, уже предполагает наличность производственных отношений между промышленным капиталистом B и рабочим A (вернее, многими рабочими). С другой стороны, отношение между промышленным капиталистом и рабочим не предполагает необходимо, что первый берет деньги в ссуду у капиталиста C. Отсюда понятно, что экономические категории «капитал» и «прибавочная стоимость» предшествуют категориям «ссудный капитал» и «процент». Далее, отношение между промышленным капиталистом и рабочим имеет форму купли-продажи рабочей силы и, кроме того, предполагает, что первый производит товар для продажи, т. е. связан с другими членами общества производственными отношениями товаровладельцев друг к другу. Отношение же между товаровладельцами, т. е. купля-продажа, не предполагает необходимо производственной связи между промышленным капиталистом и рабочим. Отсюда понятно, что категория «товар» или «стоимость» предшествует категории «капитал». Логический порядок экономических категорий вытекает из характера производственных отношений, выражаемых ими. Экономическая система Маркса изучает ряд усложняющихся типов производственных отношений между людьми, выраженных в ряде усложняющихся социальных форм, приобретаемых вещами. Эту связь между данным типом производственных отношений людей и соответствующею ему социальною функцией или социальною формою вещей мы можем проследить на всех экономических категориях.

Основное производственное отношение людей, как товаровладельцев, обменивающихся продуктами своего труда, придает последним особое свойство обмениваемости, как будто присущее им от природы, особую «форму стоимости». Регулярные меновые отношения между людьми, в результате которых общественное действие товаровладельцев выделяет один товар (например, золото) в качестве всеобщего эквивалента, который может непосредственно обмениваться на любой другой товар, придает этому выделенному товару особую функцию денег или «денежную форму». Эта денежная форма в свою очередь представляет несколько различных функций или форм, в зависимости от характера производственных отношений между покупателями и продавцами. Если переход товара от продавца к покупателю и обратный переход денег совершаются одновременно, деньги выполняют функцию или имеют форму «средства обращения». Если переход товара предшествует переходу денег и отношение между продавцом и покупателем превращается в отношение между кредитором и должником, деньги получают функцию или форму «платежного свойства». Если продавец задерживает вырученные от продажи деньги у себя, отсрочивая момент своего вступления в новое производственное отношение купли, деньги приобретают функцию или форму «сокровища». Каждая социальная функция или форма денег выражает иной характер или тип производственных отношений обменивающихся лиц.

При появлении нового типа производственных отношений, а именно капиталистических, связывающих товаровладельца-капиталиста с товаровладельцем-рабочим, деньги, через передачу которых между ними устанавливается производственное отношение, приобретают новую социальную функцию или «форму капитала». Точнее говоря, деньги, непосредственно связывающие капиталиста с рабочими, выполняют функцию или имеют форму «переменного капитала». Но для установления производственных отношений с рабочими капиталисту необходимо иметь также средства производства или деньги, которые косвенно служат также установлению производственных отношений между капиталистом и рабочими, имеют функцию или форму «постоянного капитала». Поскольку мы рассматриваем производственные отношения между классом капиталистов и классом рабочих в процессе производства, перед нами «производительный капитал» или «капитал в фазе производства». Но до начала производства капиталист выступал на рынке, как покупатель средств производства и рабочей силы. Этим производственным отношениям между капиталистом-покупателем и остальными товаровладельцами соответствует функция или форма «денежного капитала». По окончании производства капиталист выступает как продавец своего товара, что находит выражение в функции или форме «товарного капитала». Таким образом, метаморфоза, или «превращение» форм капитала, отражает различные формы производственных отношений между людьми.

Но этим еще не исчерпываются производственные отношения, связывающие промышленного капиталиста с другими членами общества. Во-первых, через конкуренцию капиталов и переход их из одной отрасли в другую промышленные капиталисты данной отрасли связаны со всеми другими промышленными капиталистами, и эта связь выражается в образовании «общей средней нормы прибыли» и в продаже товаров по «ценам производства». Кроме того, самый класс капиталистов распадается на несколько общественных групп или подклассов: капиталистов промышленных, торговых и денежных (финансовых). Наряду с этими группами, составляющими в совокупности класс капиталистов, стоит еще класс землевладельцев. Производственные отношения между этими различными социальными группами создают новые социально-экономические «формы»: торговый капитал и торговую прибыль, ссудный капитал и процент, ренту. «Из своей так сказать внутренней органической жизни он (капитал) вступает в отношения внешней жизни, в отношения, где противостоят друг другу не капитал и труд, а с одной стороны капитал и капитал, с другой стороны индивидуумы опять-таки просто как покупатели и продавцы» (К. III¹, с. 18. Разрядка наша). Речь идет здесь о разных типах производственных отношений: 1) между капиталистами и рабочими; 2) между капиталистами и членами общества, выступающими в качестве покупателей и продавцов; 3) между отдельными группами промышленных капиталистов, а также между промышленными капиталистами в целом и другими капиталистическими группами, т. е. капиталистами торговыми и денежными (сюда же входит и отношение между капиталистами и землевладельцами). Первый тип производственных отношений, представляющий основу капиталистического общества, изучается Марксом в I томе «Капитала», второй тип — во II томе, третий тип — в III томе. Что касается основного производственного отношения товарного общества, отношения между людьми как товаропроизводителями, то анализ его дан Марксом в «Критике политической экономии» и повторен в первом отделе первого тома «Капитала», озаглавленном «Товар и деньги» и представляющем как бы введение в «Капитал»⁷. Система Маркса изучает ряд усложняющихся типов производственных отношений людей, которому соответствует ряд усложняющихся экономических форм.

Итак, основные категории политической экономии выражают различные типы производственных отношений, принявших вещную форму. «Стоимость представляет собою только вещно выраженное отношение производительных деятельностей людей»⁸. Капитал есть «общественное отношение, выраженное в вещах и через вещи»⁹. Так как в товарном обществе производственные отношения связывают людей только через вещи, то последние выполняют особую социальную функцию. Если экономические категории выражают производственные отношения людей, то с таким же правом мы можем сказать, что они выражают различные социальные функции, выполняемые вещами, как «носителями» различных производственных отношений. С этой точки зрения стоимость, деньги, капитал, постоянный и переменный капитал, основной и оборотный и т. д., — представляют различные социальные функции. «Здесь дело идет не об определении (основного и оборотного капиталов. — И. Р.), под которое могут быть подведены вещи. Дело идет об определенных функциях, которые должны получить выражение в определенных категориях» (К. II, стр. 205. Разрядка наша). «Свойство быть капиталом принадлежит вещам не как таковым, но является функцией, которую они в зависимости от обстоятельств то выполняют, то не выполняют» (К. II, стр. 181).

Как видим, категории политической экономии выражают различные социальные функции вещей, соответствующие различным производственным отношениям людей. Но социальная функция, выполняемая вещью, придает ей особый общественный характер, определенную социальную форму «определенность формы» (Formbestimmtheit), как часто выражается Маркс. В предисловии к первому изданию I тома «Капитала» Маркс говорит о трудностях «анализа экономических форм» вообще, и в частности «формы стоимости» и «денежной формы». Образование денег представляет «новую определенность формы»¹⁰. Различные функции денег суть вместе с тем различные «определенности формы»¹¹. «Капитал — социальная форма, которую принимают средства воспроизводства на базисе наемного труда», особая «общественная определенность»¹². Система Маркса изучает ряд усложняющихся экономических форм или «определенностей формы» (Formbestimmtheiten), соответствующих ряду усложняющихся производственных отношений людей. Эти формы или функции носят социальный характер, так как они присущи не вещам как таковым, но вещам, которые фигурируют в определенной общественной среде, вещам, через посредство или по поводу которых люди вступают в известные производственные отношения между собою. Эти формы отражают не свойства вещей, но свойства социальной среды. Иногда Маркс говорит просто «форма» или «определенность формы», но чаще он употребляет следующие выаржения: социальная форма, экономическая форма, общественная форма, исторически-общественная форма, социальная определенность формы, экономическая определенность формы, общественная определенность формы, исторически-социальная определенность¹³. Иногда Маркс говорит в том же смысле, что вещи приобретают «общественное существование», «функциональное существование», «формальное существование», «идеальное существование», которое противопоставляется или «материальному», «вещественному», «непосредственному», или «действительному» существованию¹⁴. В том же смысле социальная форма или функция противопоставляются «материальному содержанию», «материальней субстанции», «содержанию», «субстанции», «элементам производства», материальным и вещественным элементам и условиям производства¹⁵. Все эти выражения, которые проводят различие между техническою и социальною функциями вещей, техническою ролью средств и условий труда и их социальною формою, по существу сводятся к тому основному различию, которое было установлено нами выше. Речь идет об основном различии между процессом материального производства и его общественною формою, о двух сторонах, технической и социальной, одной и той же трудовой деятельности людей. Политическая экономия изучает производственные отношения людей, т. е. социальные формы процесса производства, в отличие от его материально-технического «содержания» или «субстанции». Конечно, производственные отношения людей вырастают на базисе известного состояния производительных сил, экономические категории предполагают определенные технические условия. Но в политической экономии последние выступают не как условия процесса производства, рассматриваемого с технической стороны, но как предпосылки тех определенных социально-экономических форм, которые принимает процесс производства. Предметом же изучения политической экономии являются эти «экономические формы», типы производственных отношений людей, принявших вид социальных функций и социальных форм вещей.

III. Теория стоимости Маркса

Мы видим, что все основные понятия политической экономии выражают овеществленные производственные отношения людей. Если мы с этой же точки зрения подойдем к теории стоимости, то перед нами встанет задача доказать, что стоимость выражает: 1) общественное отношение людей, 2) принявшее вещную форму и 3) связанное с процессом производства.

На первый взгляд стоимость, как и другие понятия политической экономии, кажется нам свойством вещи. Наблюдая явления обмена, мы видим, что каждая вещь на рынке обменивается на определенное количество любой другой вещи или — в условиях развитого обмена — на известную сумму денег (золота), за которую можно купить любую другую вещь на рынке (конечно, в пределах данной суммы денег). Эта сумма денег или цена вещи почти ежедневно изменяется, в зависимости от конъюнктуры рынка. Сегодня на рынке ощущается недостаток в сукне, и цена его вздорожала до 3 р. 20 к. за аршин. Через неделю количество предлагаемого сукна на рынке превышает обычные размеры предложения, и цена падает до 2 р. 75 к., за аршин. Эти повседневные колебания и отклонения цен, если взять более или менее продолжительный период времени, вращаются вокруг некоторого среднего уровня, вокруг средней цены, которая равна, например, 3 р. за аршин. В капиталистическом обществе эта средняя цена пропорциональна не трудовой стоимости продукта, т. е. количеству труда, необходимого для его производства, но так называемой «цене производства», которая равна издержкам производства данного продукта плюс средняя прибыль на вложенный капитал. Однако, для упрощения анализа мы сейчас отвлекаемся от того факта, что сукно изготовляется капиталистом при помощи наемных рабочих. Ведь метод Маркса, как мы видели, заключается в выделении и изучении отдельных типов производственных отношений, которые только в своей совокупности дают картину капиталистического хозяйства. Пока мы изучаем только один основной тип производственных отношений между людьми в товарном обществе, а именно отношения между ними, как отдельными, друг от друга формально независимыми товаропроизводителями. Мы знаем только, что сукно изготовляется товаропроизводителем и выносится на рынок для обмена или продажи другим товаропроизводителям. Перед нами общество товаропроизводителей или так называемое «простое товарное хозяйство», в отличие от более сложного, капиталистического. В условиях простого товарного хозяйства средние цены продуктов труда, пропорциональные их трудовой стоимости, представляют тот средний уровень, вокруг которого колеблются рыночные цены и с которым они совпадали бы в том случае, если бы общественный труд был пропорционально распределен между различными отраслями производства, и если бы между ними в силу этого установилось состояние равновесия.

Каждое общество, основанное на разделении труда, необходимо предполагает известное распределение общественного труда между различными отраслями производства. Каждая система разделенного труда есть вместе с тем система распределенного труда. В первобытной коммунистической общине, в патриархальной крестьянской семье или в социалистическом обществе труд всех членов данной хозяйственной единицы заранее сознательно распределяется между отдельными работами, в зависимости от характера потребностей членов группы и от уровня производительности труда. В товарном хозяйстве никто не регулирует распределения труда между отдельными отраслями производства и отдельными предприятиями. Ни один суконщик не знает, сколько сукна требуется в данный момент обществу и сколько сукна изготовляется в данный момент во всех предприятиях суконного производства. Производство сукна поэтому то обгоняет спрос (перепроизводство), то отстает от него (недопроизводство). Иначе говоря, количество общественного труда, затрачиваемое на суконное производство, оказывается то чрезмерно большим, то недостаточным.

Равновесие между суконною промышленностью и другими отраслями производства постепенно нарушается. Товарное хозяйство есть система постоянно нарушаемого равновесия.

Но если это так, то каким образом оно продолжает существовать, как совокупность разных отраслей производства, друг друга дополняющих? Товарное хозяйство может существовать только благодаря тому, что каждое нарушение равновесия вызывает тенденцию к его восстановлению. Эта тенденция к восстановлению равновесия свойственна самому механизму рынка и рыночных цен. В товарном обществе ни один товаропроизводитель не приказывает другому расширять или сокращать производство, но своими действиями по отношению к вещам одни люди воздействуют на трудовую деятельность других людей — сами этого не зная — побуждают их расширять или сокращать производство. Перепроизводство сукна и вызываемое им падение цен ниже стоимости побуждают суконщиков сократить производство, обратное происходит в случае недопроизводства. Отклонения рыночных цен от стоимости представляют тот механизм, при помощи которого устраняются перепроизводство и недопроизводство и создается тенденция к восстановлению равновесия между данною отраслью производства и другими отраслями народного хозяйства.

Итак, обмен двух различных товаров по их стоимости соответствует состоянию равновесия между данными двумя отраслями производства, при котором всякие переливы труда из одной отрасли в другую прекращаются. Но если так, то, очевидно, обмен двух товаров по их стоимости уравнивает для товаропроизводителей выгодность производства в обеих данных отраслях и устраняет мотивы к переходу из одной отрасли в другую. В простом товарном хозяйстве такое уравнение условий производства в различных его отраслях означает, что определенное количество труда, затрачиваемое товаропроизводителями в разных сферах народного хозяйства, доставляет им продукт одинаковой стоимости. Стоимости товаров на рынке прямо пропорциональны количествам труда, необходимого для производства. Если при данном состоянии техники на производство аршина сукна требуются в среднем 3 часа труда (считая также труд, потраченный на сырье, орудия производства и т. п.), а на производство пары ботинок 9 час. труда, то, — предполагая равную квалификацию труда суконщиков и сапожников, — обмен трех аршин сукна на одну пару ботинок соответствует состоянию равновесия между суконным и сапожным производством.

Но если стоимость определяется количеством труда, общественно-необходимого для производства единицы товара то это количество труда в свою очередь зависит от производительности труда. Развитие производительности труда сокращает общественно-необходимое рабочее время и понижает стоимость единицы товара. Введение машин, например, позволяет производить пару ботинок в 6 часов вместо прежних 9 час. и таким образом понижает стоимость их с 9 р. до 6 р. (считая, что час сапожного труда, принимаемого нами здесь за средний, создает стоимость в 1 рубль). Удешевленная обувь начнет проникать в деревню, вытесняя лапти и самодельную обувь. Спрос на обувь увеличится, и обувное производство расширится. Произойдет некоторое перераспределение производительных сил в народном хозяйстве. Итак, развитие производительности труда вызывает изменения стоимости продуктов труда, а изменения стоимости в свою очередь воздействуют на распределение общественного труда между разными отраслями производства. Производительность труда — трудовая стоимость — распределение общественного труда; такова схема товарного хозяйства, в котором стоимость играет роль регулятора, устанавливающего среди постоянных отклонений и нарушений равновесие в распределении общественного труда между различными отраслями народного хозяйства. Закон стоимость есть закон равновесия товарного общества.

Теория стоимости изучает законы обмена, приравнивания вещей на рынке лишь постольку, поскольку они связаны с законами производства, распределения труда в товарном хозяйстве. Каждая пропорция обмена двух товаров, — речь идет о средних пропорциях, а не о случайных рыночных ценах,— соответствует определенному состоянию производительности и распределения труда между отраслями, изготовляющими эти товары. Через уравнение вещей, продуктов труда, на рынке происходит уравнение разных конкретных видов труда, как частей совокупного общественного труда, распределенного между разными отраслями. Поэтому ошибочным является ходячее представление о теории стоимости, как теории, ограничивающейся изучением меновых соотношений вещей. Через закономерность приравнивания вещей она стремится открыть законы равновесия труда. Однако, неправильно также мнение, согласно которому теория Маркса изучает отношение труда к вещи, как к продукту труда. Отношение труда к вещи имеет в виду данный, конкретный вид труда и данную конкретную вещь; это — отношение техническое, которое само по себе теорию стоимости не интересует. Предмет изучения последней — соотношение разных видов труда в процессе его распределения, устанавливающееся через меновое соотношение вещей, продуктов труда. Таким образом, марксова теория стоимости вполне удовлетворяет изложенным выше общим методологическим требованиям марксовой экономической теории, которая изучает не отношения между вещами и не отношения людей к вещам, но отношения между людьми, связывающие их через посредство вещей.

Мы изложили общий ход идей, который ведет к теории стоимости Маркса. По мнению критиков, Маркс на первых страницах «Капитала» берет за исходный пункт своих рассуждений факт равенства двух товаров в обмене и утверждает, что приравнивание вещей на рынке невозможно без равенства трудовых затрат, необходимых для их производства. Такое представление о марксовой теории в корне ошибочно. За исходный пункт Маркс берет товарное общество со свойственными ему производственными отношениями отдельных товаропроизводителей. Благодаря анархии производства, изменения в производительности и распределении разных видов труда не могут проявляться ни в чем ином, как в изменении меновых пропорций товаров на рынке. Изменения в трудовой деятельности людей необходимо принимают форму изменений в стоимости товаров. Этот закон «трудовой стоимости» составляет отличительную особенность товарного хозяйства. Вообразим себе общество с регулированным уравнением и распределением труда, причем отдельные его члены имеют право обмениваться продуктами и по тем или иным причинам практикуют такой обмен. Этот обмен представляет социальное явление совершенно другого порядка, чем обмен, происходящий в товарном хозяйстве. В последнем обмен входит в самый процесс воспроизводства, в первом обмен происходит рядом с производством, находится вне его. Он не регулирует распределения труда и, в свою очередь, не регулируется законом «трудовой стоимости». Если в этом обществе и будет наблюдаться какая-нибудь закономерность обмена, то, во всяком случае, это не будет закономерность, связанная с закономерностью распределения общественного труда. Как видим, закон трудовой стоимости вытекает не из самого факта обмена и приравнивания вещей, но из особой социальной функции этого обмена в товарном производстве, из особой социальной формы хозяйства. Мы переходим, таким образом, к социальной форме стоимости. В товарном хозяйстве стоимость выполняет роль регулятора распределения общественного труда. Вытекает ли эта роль стоимости из технических или социальных особенностей товарного хозяйства, т. е. из состояния его производительных сил или из формы свойственных ему производственных отношений людей? Достаточно поставить вопрос, чтобы ответить на него в последнем смысле. Не всякое распределение общественного труда придает продукту труда форму стоимости, но лишь такое распределение труда, которое не направляется непосредственно обществом, а регулируется косвенно, через рынок и обмен вещей. В первобытной коммунистической общине или в феодальной деревне продукт труда имеет «ценность» в смысле полезности, потребительной стоимости, но не имеет «стоимости». Последнюю он приобретает только при том условии, если он производится специально для продажи и на рынке получает объективно и точно определенную «расценку», которая приравнивает его через деньги всем другим товарам и дает ему способность быть обмененным на любой другой товар. Иначе говоря, предполагается определенная форма хозяйства (товарное хозяйство), определенная форма организации труда в виде отдельных частновладельческих предприятий. Не труд, как таковой, но только труд, организованный в определенной социальной форме (в форме товарного хозяйства) придает продукту труда «стоимость». Если производители относятся друг к другу как независимые друг от друга, автономные товаропроизводители, то продукты их труда противостоят друг другу на рынке, как «стоимости». Формальное равенство товаропроизводителей, как субъектов хозяйства и контрагентов производственного отношения купли-продажи, находит свое выражение в равенстве продуктов труда, как стоимостей. Стоимость вещей отражает определенный тип производственных отношений между людьми.

Если продукт труда приобретает стоимость только при определенной социальной форме организации труда, то, следовательно, стоимость представляет не «свойство» продукта труда, но определенную «социальную форму» или «социальную функцию», которую продукт труда выполняет, как связующее звено между разобщенными товаропроизводителями, как «посредник» или «носитель» производственного отношения между ними. Конечно, на первый взгляд стоимость кажется просто одним из свойств вещи. Когда мы говорим: «стол дубовый, круглый, крашеный, стоит или имеет стоимость в 25 руб.», то может показаться, что эта фраза сообщает сведения о четырех свойствах стола. Но, поразмыслив, мы убедимся, что первые 3 свойства стола резко отличаются от четвертого. Они характеризуют стол, как материальную вещь. Поскольку стол есть продукт человеческого труда, эти свойства его представляют результат конкретного труда столяра, они сообщают нам определенные сведения о технической стороне столярного труда. Человек опытный по этим свойствам стола восстановит картину технической стороны производства, получит представление о сырье, вспомогательных веществах, технических приемах и даже технической умелости столяра. Но, сколько бы он ни разглядывал стол, он ничего не узнает о социальных производственных отношениях между производителем стола и другими людьми. Он не узнает, является ли производителем самостоятельный ремесленник, кустарь, наемный рабочий или, может быть, член социалистической общины или столяр-любитель, изготовивший стол для себя. Совсем иным характером отличается свойство продуктов труда, выражаемое словами: «стол имеет стоимость в 25 руб.». Эти слова показывают, что стол есть товар, что он произведен для рынка, что производитель его связан с другими членами общества производственными отношениями товаровладельцев, что хозяйство имеет определенную специальную форму, а именно ферму товарного хозяйства. Мы ничего не узнали о технической стороне производства или о самой вещи, зато узнали кое-что о социальной форме производства, и о людях, участвующих в нем. Значит, «стоимость» характеризует не вещь, но человеческое общество, в котором она производится. Это — не свойство вещи, но «социальная форма», приобретаемая вещью вследствие того, что через ее посредство люди вступают в определенные производственные отношения между собою. Стоимость есть «социальное отношение, взятое как вещь», производственное отношение между людьми, принявшее форму свойства вещи. Трудовые отношения товаропроизводителей или общественный труд «овеществляется» или «кристаллизуется» в стоимости продуктов труда. Это значит, что определенная социальная форма организации труда придает особую социальную форму продуктам труда. Марксова теория стоимости изучает не отношение между трудом, как техническою деятельностью, и продуктом труда, как материальною вещью, но отношение между социальною формою труда и социальною формою продуктов труда. «Труд, создающий (или точнее: определяющий, setzende) меновую стоимость, есть специфическая общественная форма труда». Он «создает определенную общественную форму богатства, меновую стоимость»¹⁶ (разрядка наша).

Учение Маркса о «форме стоимости» (т. е. о социальной форме, принимаемой продуктом труда), являющейся результатом определенной социальной формы самого труда, и есть то новое и своеобразное, что было внесено Марксом в теорию трудовой стоимости. Положение, что труд создает стоимость, было известно задолго до Маркса, но в теории Маркса оно приобрело совсем другой смысл. Маркс провел точное различие между материально-техническим процессом производства и его общественною формою, между трудом, как совокупностью технических приемов (конкретный труд), и трудом, рассматриваемым со стороны его социальной формы в товарно-капиталистическом обществе (абстрактный или всеобщий труд). Особенность товарного хозяйства состоит в том, что материально-технический процесс производства обществом не организован и ведется отдельными товаропроизводителями. Конкретный труд является одновременно частным трудом отдельных лиц. Частный труд отдельного товаропроизводителя связывается с трудом всех других товаропроизводителей и становится трудом общественным лишь постольку, поскольку продукт его труда приравнивается на рынке всем другим товарам. Это рыночное уравнение всех товаров, выражающееся в расценке их в одном и том же товаре, золоте (деньгах), одновременно, как мы видели, означает уравнение всех конкретных видов труда, затраченных в разных сферах народного хозяйства. Значит, частный труд отдельного лица приобретает характер труда общественного не в самом процессе производства, но в акте обмена, представляющем отвлечение (абстрагирование) от конкретных особенностей отдельных вещей и отдельных видов труда. Уравнение всех видов труда через рыночное уравнение всех продуктов труда, как стоимостей, вот что выражается Марксом в понятии абстрактного труда. А так как уравнение труда через уравнение вещей вытекает из общественной формы товарного хозяйства, в котором отсутствуют непосредственная общественная организация и уравнение труда, то, следовательно, абстрактный труд есть понятие социальное и историческое. Абстрактный труд выражает не физиологическое равенство разных видов труда, но социальное уравнение разных видов труда, происходящее в специфической форме рыночного уравнения продуктов труда, как стоимостей.

Своеобразие марксовой теории стоимости заключается в том, что она выяснила, какой именно труд создает стоимость. «Маркс исследовал труд со стороны его свойства создавать стоимость и в первый раз установил, какой труд, почему и как образует стоимость, установил, что вообще стоимость есть не что иное, как кристаллизованный труд этого рода»¹⁷ (разрядка Энгельса). Именно в выяснении «двойственного характера труда» Маркс усматривал центральную часть своей теории стоимости¹⁸.

Итак, двойственный характер труда отражает различие между материально-техническим процессом производства и его общественною формою. Это различие, выясненное нами в предыдущей главе, составляет основу всей марксовой экономической теории, в том числе и теории стоимости. Из этого основного различия вытекает различие между трудом конкретным и абстрактным, которое в свою очередь отражается в противоположности потребительной стоимости и меновой стоимости. В первой главе «Капитала» изложение Маркса идет в обратном порядке. Он начинает анализ с рыночных явлений, доступных наблюдению, с противоположности потребительной и меновой стоимости. От этой противоположности, заметной на поверхности явлений, он как бы спускается вниз, к двойственному характеру труда, как конкретного и абстрактного, чтобы в конце первой главы, в разделе о «товарном фетишизме» вскрыть социальные формы, принимаемые материально-техническим процессом производства. От вещей через труд Маркс приходит к человеческому обществу, от явлений, бросающихся в глаза, — к явлениям, которые должны быть еще вскрыты научным анализом. Но ход доказательств Маркса обратный, чем ход его изложения в первой главе «Капитала». От различия между процессом производства и его общественною формою, от социальной структуры товарного хозяйства он переходит к двойственному характеру труда, рассматриваемого с технической и социальной сторон и к двойственной природе товара, как потребительной стоимости и меновой стоимости. При поверхностном чтении «Капитала» может показаться, что в противоположности потребительной и меновой стоимости Маркс усматривает различные свойства вещи, как таковой (так понимал Маркса Бем-Баверк и ряд других критиков). На самом же деле речь идет о различии между «материальным» и «функциональным существованием» вещи, между продуктом труда и его социальною формою, между вещью и производственным отношением людей, «сращенным» с вещью, т. е. проявляющимся через посредство вещи.

Таким образом, перед нами обнаруживается глубокая, неразрывная связь марксовой теории стоимости с общими методологическими основами, изложенными в его теории товарного фетишизма. Стоимость есть производственное отношение между автономными товаропроизводителями, принявшее форму свойства вещи и связанное с распределением общественного труда. Или, рассматривая то же явление с другой стороны, — стоимость есть способность продуктов труда каждого товаропроизводителя обмениваться на продукты труда любого другого товаропроизводителя в определенной пропорции, соответствующей уровню производительности и пропорциональному распределению общественного труда. Перед нами отношение людей, принявшее форму свойства вещи и связанное с процессом распределения труда в производстве, иначе говоря, овеществленное производственное отношение людей. Овеществление труда в стоимости представляет важнейший вывод из теории фетишизма, доказывающей неизбежность «овеществления» производственных отношений людей в товарном хозяйстве. Теория трудовой стоимости утверждает не материальную конденсацию труда, как фактора производства в вещах, как продуктах труда, — явление, имевшее место во всех исторических формациях и представляющее техническую предпосылку стоимости, но не ее источник, — а фетишизированное, овеществленное выражение трудовых отношений людей в стоимости вещей. Труд «кристаллизуется» или оформляется в стоимости в том смысле, что, принимая социальную «форму стоимости», он в ней выражается или «представляется» (sich darstellt). Последнее выражение употребляется Марксом наиболее часто для характеристики отношений между абстрактным трудом и стоимостью. Можно только удивляться, что критики Маркса не замечали этой неразрывной связи его теории трудовой стоимости с учением об овеществлении или фетишизации производственных отношений людей и понимали марксову теорию стоимости в механическо-натуралистическом, а не социологическом смысле.

Итак, марксова теория стоимости построена на двух основных устоях: 1) на учении о форме стоимости, как вещном выражении общественных производственных отношений между автономными товаропроизводителями и 2) на учении о распределении общественного труда и о зависимости величины стоимости от развития производительности труда. Это две стороны одного и того же процесса: теория стоимости изучает социальную форму стоимости, принимаемую процессом распределения труда в товарно-капиталистическом хозяйстве. «Форма, в которой проявляется это пропорциональное распределение труда при таком общественном устройстве, когда связь общественного труда существует в виде частного обмена индивидуальных продуктов труда, — эта форма и есть меновая стоимость этих продуктов»¹⁹ (разрядка наша). Стоимость, таким образом, связана одновременно и с социальною формою общественного процесса производства и с его материально-техническим трудовым содержанием. Это и понятно, если вспомнить, что стоимость, как и прочие экономические категории, выражает не вообще отношения людей, но именно производственные отношения людей. Труд составляет «содержание» или «субстанцию» стоимости, — эти выражения Маркса означают, что процесс распределения и развития производительности труда принимает в товарном обществе социальную форму стоимости. Таинственная «субстанция» стоимости, за которую Маркс подвергался стольким нападкам со стороны критиков, означает не более и не менее как материально-технический трудовой процесс, происходящий в данной социальной форме²⁰. Труд, как «субстанция» стоимости, отвлеченная от ее формы, представляет просто трудовую затрату, безразлично к социальной форме организации труда, труд в таком смысле представляет только предпосылку теории стоимости, предметом же изучения последней является трудовая затрата, — выраженная не непосредственно в единицах общественного труда, но в количестве продуктов, даваемых в обмен на данный товар, т. е. трудовая затрата, принявшая форму стоимости товара. Но, с другой стороны, социальная «форма стоимости» должна быть наполнена определенным материально-техническим трудовым содержанием; форма стоимости, как и другие «экономические формы» или «определенности формы» (Formbestimmtheiten) изучается политическою экономией именно как организующая социальная форма материально- технического процесса производства. Поскольку Маркс изучает стоимость, как социальную форму продуктов труда, обусловленную определенною социальною формою организации труда, на первый план выдвигается качественная, социологическая сторона стоимости, абстрактный труд. Поскольку в данной социальной форме происходит процесс распределения и развития производительности труда, движение «количественно-определенных масс общественного совокупного труда»²¹, подчиненное «железному закону строго определенных пропорций и отношений» (К. I, стр. 334), постольку огромное значение приобретает количественная, если можно так выразиться, математическая сторона явлений стоимости (общественно-необходимый труд). Основная ошибка большинства критиков Маркса заключается в том, что 1) они совершенно не поняли качественной, социологической стороны марксовой теории стоимости и 2) ограничивали количественную сторону исследованием меновых пропорций, т. е. количественных соотношений стоимости вещей, игнорируя лежащие в их основе количественные соотношения масс общественного труда, распределенного между отдельными отраслями производства и отдельными предприятиями.

IV. Маркс и Рикардо

Переходя теперь к вопросу об отношении марксовой теории стоимости к теории стоимости Рикардо, мы выставляем следующее общее положение: Маркс являлся преемником Рикардо в учении о содержании стоимости, но не в учении о форме стоимости. Маркс нашел у Рикардо учение об изменениях величины стоимости товаров в зависимости от изменений производительности труда, но он не нашел у него понимания социальной формы стоимости, как вещного выражения общественных производственных отношений людей. Новый, социологический метод Маркса принес с собою изменение самого объекта изучения: из свойства вещи стоимость превращается в общественное производственное отношение людей, принявшее вещную форму.

Мы видели, что учение Маркса о форме стоимости имело в основе своей ясно проведенное различие между материально-техническим процессом производства и его общественною формою. Рикардо же это различие неизвестно, в результате чего социальная форма стоимости остается вне поля его зрения. Теория стоимости Рикардо отличается от марксовой тем, что: 1) материально-технический процесс производства не различается от его капиталистической общественной формы, 2) в результате этого отсутствует ясное понимание двойственного характера труда, рассматриваемого со стороны технической (конкретный труд) или социальной (абстрактный труд) и 3) отсутствует понимание социальной формы стоимости, как результата определенной социальной формы организации труда. Рассмотрим в отдельности каждый из этих пунктов, которые логически связаны между собою.

а) Процесс производства и его общественная форма

Классическая политическая экономия, выступившая застрельщиком свободы промышленного развития, противопоставляла устарелым ограничениям феодального, цехового и меркантилистического происхождения, как неразумным и искусственным, новую капиталистическую форму промышленности, как разумный и «естественный порядок». Капиталистический строй, соответствовавший потребностям развития производительных сил, казался экономистам-классикам «настолько же естественным и необходимым, как сам производительный труд» (К. I, с. 49)²². Они рассматривали капиталистическую форму хозяйства «как вечную естественную форму общественного производства». (К. I, стр. 49, 497). Социальные формы, присущие данной общественной формации, превращались в «абсолютные формы» и «естественные законы» производства (Theorien, III, стр. 282, 492). Экономические категории превращались из исторических в вечные и из социальных в естественные. Экономические законы, вытекающие из данной социальной формы производства, считались присущими материально-техническому процессу производства, как таковому.

Раз материальный процесс производства неразрывно срастается и отожествляется с его социальною формою, то, конечно, противоречие между ними невозможно. «Буржуазное, точнее капиталистическое, производство Рикардо рассматривает как абсолютную форму производства; поэтому присущие ему определенные формы производственных отношений не могут вступать в противоречие или налагать оковы на производство, как таковое». (Theorien III, 54). Эти слова Маркса как нельзя лучше подтверждают, что различие между процессом производства и его социальною формою представляет общий исходный пункт как теории исторического материализма, так и экономической теории Маркса. У Рикардо производительные силы движутся вместе с производственными отношениями, и потому противоречие между ними исключается. У Маркса производительные силы движутся внутри данных производственных отношений, постоянно наталкиваясь на их пределы и стремясь их разорвать.

б) Двойственный характер труда

Отожествление процесса производства и его социальной формы делает невозможным проведение ясного различия между техническою и социальною сторонами труда, между конкретным и абстрактным трудом. Рикардо последовательно проводил мысль, что стоимость определяется трудом. Но каким именно трудом, вернее, какою стороною труда, — на этот вопрос он ответа не дает. Что вещь становится стоимостью не потому, что она продукт труда, но потому, что она продукт труда, организованного в социальной форме товарного хозяйства, — этого Рикардо не говорит. Ясное понимание двойственного характера труда у него отсутствует. «Классическая политическая экономия нигде прямо не проводит вполне отчетливого и сознательного различия между трудом, как он выражается в стоимости, и тем же самым трудом, поскольку он воплощается в потребительной стоимости продукта». (К. I, стр. 48). Рикардо «смешивает» обе эти стороны труда (Theorien, III, стр. 164—5, К. I, стр. 48, 176). Это смешение технической и социальной сторон труда приводит к тому, что на первый план выдвигается первая сторона, бросающаяся в глаза, и игнорируется именно социальная форма организации труда. Рикардо «не понял той специфической фермы, в которой труд является элементом стоимости, а именно не понял, что единичный труд должен быть представлен как абстрактно-всеобщий и в этой форме общественный труд» (Theorien, III, стр. 163, 164).

Розенберг ни одним словом не упоминает об отсутствии у Рикардо ясного понятия абстрактного труда, — пункт, которому сам Маркс придавал решающее значение. Поставивши вопрос, «какой именно труд создает стоимость», Розенберг усматривает различие между Рикардо и Марксом в их учениях о труде общественно-необходимом и производительном²³. Но это различие, при всей его важности, отступает на задний план по сравнению с основным различием между трудом конкретным и абстрактным. Оправданием Розенбергу может послужить только то обстоятельство, что марксово понятие абстрактного труда понималось, обычно, в физиологическом смысле. С этой точки зрения, действительно, трудно провести принципиальное различие в понимании труда у Рикардо и у Маркса. Ведь и Рикардо рассматривал труд, определяющий стоимость, с количественной стороны, и, несомненно, понимал общефизиологическое единство разных видов труда. Понятие абстрактного труда в физиологическом смысле было известно не только Рикардо, но и Франклину (К. I, стр. 47—48, Zur Kritik, стр. 38). Но понятие абстрактного труда, как особой социальной формы организации труда, при которой «качественное единство или равенство» (К. I, 48) разных видов труда устанавливается через рыночное приравнивание продуктов труда, составляет особенность теории стоимости Маркса, отличающую ее от теории стоимости классиков и в частности Рикардо.

в) Форма стоимости

Последовательно проведенное Марксом различие между процессом производства и его общественною формою, между трудом конкретным и абстрактным, дало ему возможность развить учение о социальной «форме стоимости», принимаемой продуктами труда и выражающей определенный тип общественных производственных отношений между людьми, как автономными товаропроизводителями. Учение о форме стоимости и есть то новое и оригинальное, что внес Маркс в теорию трудовой стоимости по сравнению с Рикардо. «Один из основных недостатков классической политической экономии состоит в том, что ее никогда не удавалось из анализа товара и, в частности, товарной стоимости вывести форму стоимости, которая именно и придает ей характер меновой стоимости» (К. I, стр. 48. Разрядка наша). Понимание формы стоимости имеет решающее значение, так как это «самая всеобщая форма буржуазного способа производства, который именно ею характеризуется как особенный вид общественного производства, а вместе с тем характеризуется исторически» (К. I, стр. 48—49). Без понимания формы стоимости невозможно правильное понимание данной общественной, а именно капиталистической формы хозяйства и всех присущих ей экономических форм: денежной формы, формы капитала и т. д. (там же). «Форма стоимости» означает, что в товарном обществе трудовые затраты людей принимают форму стоимости, как свойства продуктов труда, а количественные изменения трудовых затрат принимают форму количественных изменений стоимости вещей. Производственные отношения людей «овеществляются». Учение о «форме стоимости» вскрывает истинную, социальную природу стоимости, которая есть не свойство вещи, но вещное выражение производственно-трудовых отношений людей. Если трудовые затраты принимают форму стоимости вещей, то «форма стоимости» представляет промежуточное звено, связывающее развитие производительности труда с изменением величины стоимости продуктов труда. Игнорируя это промежуточное звено, Рикардо непосредственно связывал оба крайних звена, усматривая в изменении меновых пропорций товаров непосредственное, естественное следствие факта развития производительности труда, рассматриваемого с технической стороны, независимо от социальной формы производства. Благодаря этому труд выступал как технический фактор производства, а стоимость — как свойство вещи. Из социальной формы, выражающей общественную связь между людьми, устанавливающуюся через посредство вещей, стоимость превращалась в свойство вещи, являющееся результатом технической связи между продуктом труда и трудом, как фактором производства. Рикардо вскрыл лежащий в основе изменений величины стоимости технический факт развития производительности труда, но не интересовался вопросом, почему этот технический факт принимает именно данную социальную форму стоимости. Он свел стоимость к труду, как ее техническому «содержанию» или «субстанции», но не выяснил, почему труд принимает социальную «форму стоимости».

Мы пришли к выводу, на первый взгляд парадоксальному и, во всяком случае, резко расходящемуся с мнением большинства критиков Маркса, утверждающих, что основное различие между Рикардо и Марксом заключается как раз в учении последнего о труде, как «субстанции» стоимости. По их мнению, Рикардо установил причинную зависимость изменений величины стоимости товаров от изменений количества необходимого для их производства труда, оставляя в стороне вопрос о природе или сущности самой стоимости. Маркс же, не удовольствовавшись изучением причинных связей явлений стоимости, учил, что труд не только определяет, но и есть стоимость, составляет субстанцию или сущность стоимости. Это метафизическое учение Маркса о субстанции стоимости представляет, по их мнению, то новое, что внес Маркс в теорию стоимости; это новое есть ухудшение, но не улучшение теории Рикардо. Такое мнение критиков Маркса объясняется неправильным их представлением, будто Маркс видит в труде какую-то метафизическую сущность стоимости, ее, так сказать, материальный субстрат. Как мы уже знаем, такой натуралистический взгляд на отношение между трудом и стоимостью чужд Марксу. Выражение, что труд представляет «содержание» или «субстанцию» стоимости, означает только, что в основе изменений стоимости лежат изменения, происходящие в материально-техническом процессе производства, в развитии производительности труда. Эту сторону явлений с особою силою подчеркнул именно Рикардо, и потому не в учении о «субстанции» стоимости, а в учении о «форме стоимости» заключается основное различие между ним и Марксом.

Так именно представлял себе данный вопрос сам Маркс. По его словам, Рикардо в отдельных местах прямо подчеркивает, что «труд есть то, в чем различные товары равны, их единство, их субстанция внутреннее основание их стоимости. Но что он оставляет неисследованным, так это только то, в какой именно определенной форме труд является таковым» (Theorien, III, стр. 163. Разрядка наша). Рикардо «совершенно не исследует стоимости со стороны ее формы — определенной формы, которую принимает труд как субстанция стоимости, но исследует только величину стоимости» (Theorien, II, стр. 12, русск. перев. стр. 16. Разрядка наша). По существу ту же мысль высказывает Маркс в главе о товарном фетишизме, заменяя только термин субстанция термином содержание. «Правда, политическая экономия анализировала — хотя и недостаточно — стоимость и величину стоимости и раскрыла скрытое в этих формах содержание. Но она ни разу даже не поставила вопроса: почему это содержание принимает такую форму, другими словами, почему труд выражается в стоимости, а продолжительность труда как его мера в величине стоимости продукта труда» (К. I. стр. 47—48. Разрядка наша). Иначе говоря, классики показали, что труд составляет содержание стоимости; Маркс же хотел выяснить, почему труд принимает форму стоимости. Внимание классиков было направлено на то, чтобы вскрыть материально-техническую основу данных социальных форм, которые они принимали за данное, не подлежащее дальнейшему анализу. Маркс же ставил себе целью раскрыть законы возникновения и развития социальных форм, принимаемых материально-техническим процессом производства на данной ступени развития производительных сил.

Это глубочайшее различие методов исследования классиков и Маркса отражает различные, необходимые этапы развития экономической мысли. Научный анализ «исходит из готовых результатов процесса развития» (К. I, стр. 43), из тех многочисленных социально-экономических форм, которые он находит уже установившимися и фиксированными в окружающей действительности (стоимость, деньги, капитал, заработная плата и т. п.). Эти формы «успевают уже приобрести прочность естественных форм общественной жизни к тому времени, когда люди делают первую попытку дать себе отчет не в историческом характере этих форм — последние уже приобрели для них характер непреложности, — а лишь в их содержании» (там же, Разрядка наша). Классики, не анализируя данных социально-экономических форм, хотят только вскрыть их содержание, их материально-техническую основу. В стоимости они открывают труд, в капитале — средства производства, в заработной плате — средства существования рабочих, в прибыли — избыток продуктов, доставляемый ростом производительности труда. Исходя из готовых социальных форм и принимая их за вечные и естественные формы процесса производства, они не ставят вопроса об их возникновении. Для классической экономии, «не представляет интереса генетически развить различные формы, она хочет только свести их посредством анализа к их единству, так как она исходит из них, как из готовых предпосылок». (Theorien, III, с. 572). После того, как данные социально-экономические формы сведены к их материально-техническому содержанию, классики считают свою задачу законченною. Но именно там, где они прекращают свой анализ, его продолжает дальше Маркс. Не ограниченный кругозором капиталистического хозяйства и усматривая в нем только одну из многих существовавших и возможных социальных форм хозяйства, Маркс ставит вопрос: почему данное материально-техническое содержание на известной ступени развития производительных сил принимает именно данную социальную форму. Методологическая постановка проблемы у Маркса гласит приблизительно так: почему труд принимает форму стоимости, средства производства— форму капитала, средства существования рабочих — форму заработной платы, рост производительности труда — форму увеличения прибавочной стоимости. Его внимание направлено на анализ социальных форм хозяйства и на законы их происхождения и развития, на «действительный процесс образования форм (Gestaltungsprozess) в различных его фазах» (там же). Этот генетический метод Маркс противопоставляет аналитическому методу классиков. Особенность этого генетического метода Маркса заключается, как мы видим, не только в его историческом, но и в его социологическом характере, в пристальном внимании к изучению социальных форм хозяйства. Классики, исходя из этих социальных форм как данных, стараются главным образом вскрыть их материально-техническую основу. Маркс же, исходя из данного состояния материального процесса производства, из данного уровня производительных сил, старается объяснить возникновение и характер социальных форм, принимаемых материальным процессом производства. Отсюда отмеченный нами выше преобладающий интерес Маркса к экономическим формам вообще и к форме стоимости в частности.

г) Стоимость и производительность труда

Если учение о форме стоимости представляет наиболее оригинальную часть марксовой теории стоимости, отличающую ее от теории Рикардо, то в учении о зависимости изменений стоимости от развития производительности труда он является преемником Рикардо. Если связь явлений стоимости с социальною формою производства была оставлена Рикардо без исследования, то связь этих явлений с материально-техническим процессом производства привлекала усиленное его внимание и составляла центральную тему его теории. Если теорию стоимости Маркса можно было бы назвать социально-производственною, то теории Рикардо пришлось бы дать название производственной. Теория стоимости Рикардо представляет учение о причинной зависимости изменений величины стоимости товаров в капиталистическом обществе от развития производительности труда. Мы намеренно подчеркнули несколько слов, выделяющих характерные особенности теории Рикардо в отличие от его предшественников, в частности от Адама Смита. 1) У Смита изучение причинной зависимости изменений стоимости товаров смешивается с поисками мерила, точно определяющего степень этих изменений. Смешение этих двух, в корне различных методологических подходов принесло огромный вред политической экономии как науке и продолжает сказываться даже в настоящее время. Рикардо принадлежит великая заслуга последовательного проведения научно-причинной точки зрения в теории стоимости. 2) Из смешения причины изменений стоимости с мерилом стоимости у Смита вытекало смешение труда, затрачиваемого на производство товара, с трудом, который может быть получен в обмен на данный товар. Отсюда сплетение в его теории объективной трудовой стоимости с субъективною трудовою стоимостью. Рикардо же, поставивши вопрос о причине изменений стоимости, нашел эту причину в изменении количества труда, затрачиваемого на производство товара. Он последовательно проводил точку зрения объективной трудовой стоимости. 3) Смит считал закон трудовой стоимости (в его объективной формулировке) имеющим силу только для докапиталистических форм хозяйства. Рикардо же усматривал в нем закон, действующий также (с некоторыми отклонениями) в капиталистическом хозяйстве и не противоречащий явлениям прибыли и ренты. 4) В развитии производительности труда Рикардо видел последнюю причину изучаемых им экономических явлений. Развитие производительности труда определяет стоимость товаров вообще и стоимость средств существования рабочих в частности. Тем самым определяется заработная плата и, в зависимости от нее, прибыль. Различие производительности труда на разных земельных участках создает дифференциальную ренту, — единственный вид ренты, известный Рикардо. Строгая математическая формулировка законов изменения величины стоимости (а также заработной платы, прибыли, ренты и т. д.) в зависимости от количественного изменения масс труда в производстве, с одной стороны, и безразличие к социальным формам производства, с другой — таковы две основные особенности теории Рикардо. Первая особенность делает его предшественником Маркса, вторая особенность показывает нам, чего не было в теории Рикардо и что было внесено в науку Марксом.

Если Рикардо не интересовался социальною природою или формою стоимости и данною социальною формою труда, то он тем не менее отлично понимал, что изменения величины стоимости, как и лежащие в основе их изменения производительности труда, суть явления общественные. Он изучал эти изменения, как явления закономерные, объективные (не зависящие от воли отдельных индивидуумов) и массовые или, как выражается Н. Зибер, типические, средние²⁴. Последнюю причину изменений величины стоимости он видел в изменениях общественного производства, хотя и рассматривал последнее не со стороны его социальной формы, но со стороны его материально-технического содержания, не как совокупность производственных отношений, но как совокупность технических, конкретных трудовых деятельностей. Но уже одно последовательное выведение стоимости из общественного процесса производства составляет огромную заслугу Рикардо, подготовившего этим путь для Маркса²⁵. Мы поэтому совершенно не можем согласиться с мнением Розенберга, который усматривает одно из основных различий между Марксом и Рикардо в том, что последний будто бы изучал явления стоимости с частнохозяйственной, а не народно-хозяйственной точки зрения (187, 172, 123—124). Если бы это было действительно так, то, поистине, оставалось бы только удивляться, каким образом Рикардо, исходя из частнохозяйственной точки зрения, сумел дать такую разработанную теорию капиталистического хозяйства, что по преувеличенному выражению Розенберга — «Маркс в своей теории стоимости целиком стоит на плечах Рикардо» (186). В действительности только народно-хозяйственная точка зрения дала Рикардо возможность построить его теорию. Предметом своего изучения он брал народное хозяйство, хотя и не исследовал его социальной формы.

д) Относительная и абсолютная стоимость

Так же не можем мы согласиться с мнением Розенберга, усматривающего второе основное отличие Рикардо от Маркса в пренебрежении первого к «абсолютной стоимости» (с. 188, 185, 116, 118,). Такое мнение широко распространено как в марксистской, так и в антимарксистской литературе. Однако, мы считаем невозможным именно в этом пункте усматривать принципиальнее отличие Маркса от Рикардо. В одном месте Маркс отмечает, что «относительною стоимостью называют, во-первых, величину стоимости в отличие от качества стоимости, вообще… и, во-вторых, стоимость товара, выраженную в потребительной стоимости другого товара». (Theorien, III, стр. 156—157). Иначе говоря, перед нами три разных понятия: 1) стоимость товара, выраженная в потребительной стоимости другого товара, напр., стоимость пары ботинок равна 3 аршинам сукна; 2) величина стоимости товара, определяемая количеством труда, потраченного на его производство, например, величина стоимости пары ботинок определяется 9-часовым трудом, или величина стоимости пары ботинок относится к величине стоимости аршина сукна, как 9-часовой труд относится к 3-часовому труду; 3) качество стоимости, вообще, без определения ее величины, например, пара ботинок имеет форму стоимости вообще. Первое понятие называют относительною стоимостью, второе, как указывает Маркс, также иногда называют относительною стоимостью, но чаще абсолютною (ср. Теории II, стр. 14—17). Третье называют всегда абсолютною. Правильнее было бы отбросить эту неясную терминологию и характеризовать указанные три понятия, как 1) меновую пропорцию двух товаров, 2) количественно определенную трудовую стоимость товара или величину стоимости и 3) качество или форму стоимости, вообще, без определения ее величины.

Можно ли сказать, что Рикардо изучает только относительную стоимость в смысле первого понятия, т. е. меновые пропорции товаров вне зависимости от трудовых затрат на их производство? Достаточно почитать хотя бы первую главу труда Рикардо, чтобы убедиться, что при изучении любых меновых пропорций товаров и их изменений Рикардо неизменно ставит вопрос: изменилось ли количество труда, затрачиваемого на производство данного товара?²⁶. Рикардо изучает второе из указанных нами явлений, т. е. трудовую стоимость с количественной стороны и игнорирует лишь третью проблему: качество стоимости вообще или, точнее, социальную форму стоимости. Называть эту «форму стоимости» абсолютною стоимостью значило бы злоупотреблять терминологией. В своих неоднократных указаниях, что Рикардо интересуется только величиной стоимости, Маркс имел в виду, главным образом, подчеркнуть отсутствие у Рикардо учения об общественной форме труда или о форме стоимости (Theorien, III, стр. 154). В этом, а не в учении об абсолютной стоимости заключается основное различие между Рикардо и Марксом.

Из этого же основного различия вытекает и различная постановка теории денег. Только из учения о форме стоимости удалось Марксу развить свою теорию денег. Рикардо же не мог объяснить необходимость образования денег, которые остались для него чем-то внешним, привходящим, не вытекающим с необходимостью из характера товарного хозяйства. Поэтому невозможно согласиться с Розенбергом, который, чрезмерно сближая теории стоимости Рикардо и Маркса, усматривает один из основных источников расхождений между ними в их различных взглядах на природу денег (стр. 179, 188). Различие теорий денег Рикардо и Маркса является не основным, а производным, вытекающим из различной постановки теории стоимости.

е) Капитал и прибавочная стоимость

Если уже в теории стоимости Рикардо пришлось встретиться с непреодолимыми затруднениями вследствие того, что ему не была ясна социальная природа стоимости, как производственного отношения людей, то тем более следует сказать это о теории капитала и прибавочной стоимости.

Метод Маркса, как мы видели, заключается в выделении и последовательном изучении различных типов производственных отношений людей в капиталистическом хозяйстве, начиная с простейших. Рассмотрев отношения людей как автономных товаропроизводителей (теория стоимости и денег), он анализирует отношения между капиталистами и рабочими (теория капитала и прибавочной стоимости), чтобы после этого перейти к отношениям между промышленными капиталистами различных сфер производства (теория равной нормы прибыли и цен производства). Фабрикант продает изготовленное на его фабрике сукно. Казалось бы, что может быть проще этой сделки? Но для Маркса эта сделка представляет очень сложное социальное явление, в котором переплетаются отношения фабриканта 1) к покупателям, 2) к его рабочим и 3) к другим промышленным капиталистам. Силою логического анализа Маркс выделяет эти различные типы производственных отношений людей, изучая их в последовательном порядке их усложнения. Рикардо же, внимание которого устремлено не на производственные отношения людей, но на движение цен вещей, видит в данном случае только одну сделку продажи сукна, в которой заранее, с самого начала, предполагается, что продавец есть капиталист, который в силу конкуренции с другими капиталистами выручает от продажи среднюю прибыль на свой капитал. Рикардо заранее предполагает сосуществующими все типы производственных отношений людей. С первых же страниц своей книги, изучая стоимость, он уже предполагает существование капитала и средней нормы прибыли. «В том-то и состоит как раз ошибка Рикардо, что он в своей первой главе о стоимости предполагает данными всевозможные категории»²⁷. Маркс располагает эти категории в известной научной перспективе, Рикардо же помещает их в одну плоскость, где они сталкиваются одна с другою и противоречат друг другу.

В системе Маркса теория капитала излагается после теории стоимости и предшествует теории цен производства и равней нормы прибыли. Так как у Рикардо все эти категории предполагаются существующими с самого начала, то 1) с одной стороны, категория капитала часто смешивается с более простою категорией стоимости и 2) с другой стороны, прибавочная стоимость смешивается с более сложною категорией прибыли.

Итак, Рикардо не может понять «специфическое различие товара и капитала» (т. II, стр. 91), т. е. не может понять, что превращение товара (стоимости) в капитал предполагает, что, кроме производственных отношений людей как товаровладельцев, существует новый тип производственных отношений между людьми, как капиталистами и рабочими.

1) Если для Маркса капитал есть вещное выражение производственных отношений между капиталистами и рабочими, то Рикардо дает вещное или техническое определение капитала, как средств производства в широком смысле слова, включая и средства потребления рабочих (Рикардо, стр. 53, 13 и др.). Розенберг совершенно игнорирует этот решающий пункт (177).

2) Капитал Рикардо есть просто «накопленный труд», противостоящий живому или «непосредственному труду» (Т. II, стр. 86—87). Социальная противоположность капитала и труда превращается в техническую противоположность накопленного и непосредственного труда. Обе основные категории капиталистического хозяйства, капитал и рабочая сила (наемный труд), растворяются в «труде», этой категории простого товарного хозяйства.

3) Если обмен капитала на рабочую силу, — это основное производственное отношение капиталистического общества, — имеет у Рикардо характер простого обмена между накопленным и непосредственным трудом, то становится непонятным образование прибавочной стоимости. Ибо с точки зрения образования стоимости непосредственный труд и накопленный труд играют совершенно одинаковую роль (Т. II, стр. 87), и обмен между ними, согласный с законом стоимости, т. е. обмен эквивалентов, казалось бы, не оставляет никакого места прибавочной стоимости.

4) Для разрешения этой проблемы образования прибавочной стоимости накопленный труд и непосредственный труд должны получить определенную социальную характеристику. «Накопленный труд», находясь в руках небольшой части населения (класса капиталистов), служит средством социального господства и эксплоатации труда рабочих, т. е. «капиталом». «Непосредственный труд», обособленный от монополизированных капиталистами средств производства, превращается в особый товар, продаваемый рабочими капиталисту, в «рабочую силу» (наемный труд). Только социальное отношение между капиталистами и рабочими, «капиталом» и «рабочею силою», может объяснить, каким образом формальный обмен эквивалентов означает фактический обмен не-эквизалентов.

В предисловии ко II тому «Капитала» Энгельс указал, что Маркс своим учением о том, что капитал обменивается не на труд, а на рабочую силу, «разрешил одно из затруднений, о которые разбилась школа Рикардо» (К. II, стр. XXVI), Розенберг оспаривает этот взгляд Энгельса на том основании, что «Рикардо в своей теории фактически всегда различает оба понятия: труд и рабочую силу» (119)²⁸. Но ведь весь вопрос в том, видит ли Рикардо между ними различие техническое или социальное. «Рикардо должен был бы говорить вместо труда о рабочей силе. Но этим самым он представил бы капитал, как вещественные условия труда, противостоящие рабочему в качестве силы, ставшей самостоятельною. И капитал тотчас представился бы, как определенное общественное отношение. Таким образом, Рикардо его различает только как «накопленный труд» от «непосредственного труда». И он представляется как нечто только вещественное, только элемент в процессе труда, из которого никогда не может быть развито отношение труда и капитала, заработной платы и прибыли» (Т. II, стр. 88). Эти слова Маркса превосходно объясняют его мысль: когда Рикардо говорит, что капитал обменивается на труд, то он, конечно, понимает, что в этом обмене выступает живой, непосредственный труд (рабочая сила в техническом смысле), но он упускает из виду особую социальную классовую форму этого «непосредственного труда», лишенного средств производства и потому предаваемого в качестве товара — рабочей силы (наемный труд или рабочая сила в социальном смысле). Различие между «трудом» и «рабочею силою» носит характер социальный, а не технический²⁹.

Если, с одной стороны, Рикардо смешивал капитал и рабочую силу, эти основные понятия капиталистического хозяйства, с трудом, как созидателем стоимости, этим основным понятием простого товарного хозяйства, — то, с другой стороны, он смешивал прибавочную стоимость с более сложною категорией прибыли. «Рикардо никогда не исследовал прибавочную стоимость как таковую, т. е. независимо от ее особых форм, каковы: прибыль, земельная рента и т. д.» (К. I, стр. 504). Это значит, что он не выделял и не подвергал особому исследованию производственное отношение между классом капиталистов и классом наемных рабочих, независимо от производственных отношений, существующих между отдельными группами капиталистов или между капиталистами и землевладельцами. Рикардо неправильно «отожествляет прибавочную стоимость и прибыль» и смешивает законы прибавочной стоимости с законами прибыли (Т. II, стр. 109, 74 и др.).

Если слабая сторона теории прибавочной стоимости Рикардо заключается в игнорировании социальных форм и производственных отношений людей, то сильная сторона ее заключается в изучении величины и количественных изменений прибавочной стоимости (которую, как указано, он смешивает с прибылью). Закон, согласно которому заработная плата и прибавочная стоимость изменяются в обратном направлении (хотя и формулированный в слишком абсолютной форме), влияние изменений производительности труда на величину заработной платы, а через нее на величину прибавочной стоимости, — таковы основные явления, исследованные Рикардо. И здесь, как и в теории стоимости, мы замечаем преобладающий интерес Рикардо к изменению производительности труда, как к основной причине изменений величины прибавочной стоимости; иначе говоря, преобладающий интерес к относительной, а не абсолютной прибавочной стоимости (Т. II, стр. 93, 95, 99, 102). Что касается факторов социального характера, влияющих на величину прибавочной стоимости, каковы: длина рабочего дня, интенсивность труда, число рабочих, — то они оставлены Рикардо без исследования (там же, стр. 93, 95, 97, 99). «Для него не существует изменений ни в длине рабочего дня, ни в интенсивности труда, так что производительная сила самого труда является для него единственным переменным фактором» (К. I, стр. 504).

ж) Цены производства

Закончивши исследование производственных отношений между товаровладельцами (теория стоимости) и между капиталистами и рабочими (теория капитала), Маркс в III томе «Капитала» переходит к изучению производственных отношений между промышленными капиталистами разных сфер производства (теория цен производства)³⁰. Конкуренция капиталов между разными сферами производства приводит к образованию общей средней нормы прибыли и к продаже товаров по ценам производства, которые равны издержкам производства плюс средняя прибыль и количественно не совпадают с трудовою стоимостью товаров. Но как величина издержек производства и средней прибыли, так и их изменения объясняются изменениями в производительности труда и в трудовой стоимости товаров; это значит, что законы изменений цен производства могут быть поняты только исходя из закона стоимости. С другой стороны, средняя норма прибыли и цены производства, являясь регуляторами распределения капиталов между отдельными сферами производства, косвенно — через распределение капиталов — регулируют и распределение общественного труда между ними же. Капиталистическое хозяйство есть система распределенных и находящихся в подвижном равновесии капиталов, но одновременно оно не перестает быть — как всякое хозяйство, построенное на разделении труда — системою распределенного и находящегося в равновесии труда. Надо только суметь под видимым процессом распределения капиталов разглядеть невидимый процесс распределения общественного труда. Марксу удалось ясно показать связь между этими двумя процессами благодаря тому, что им было выяснено понятие, которое служит связующим звеном между ними, а именно понятие органического состава капитала. Зная деление капитала на постоянный и переменный и норму прибавочной стоимости, мы легко можем от распределения капиталов перейти к распределению труда. Пусть в две сферы народного хозяйства вложены равные капиталы, по 100 в каждую. Органический состав капитала в первой сфере 80с + 20v, во второй сфере 70с + 30v (с означает постоянный капитал, v переменный). Если норма прибавочной стоимости равна 100%, то мы знаем, что общее количество вложенного в производство труда, мертвого и живого, составляет в первой сфере 120, а во второй 130. Соответственные количества живого труда составляют в первой сфере 40, во второй 60. От распределения капиталов мы приходим к распределению труда.

Таким образом, если в III томе «Капитала» Маркс дает теорию цен производства, как регулятора распределения капиталов, то теория эта обоими своими звеньями связывается с теорией стоимости: с одной стороны, цены производства выводятся из трудовой стоимости, а, с другой стороны, распределение капиталов приводит нас к распределению общественного труда. Вместо схемы простого товарного хозяйства: производительность труда — трудовая стоимость — распределение общественного труда, — мы получаем для капиталистического хозяйства более сложную схему: производительность труда — трудовая стоимость — цены производства — распределение капиталов — распределение общественного труда. Марксова теория цен производства не противоречит теории трудовой стоимости, она построена на ее основе и включает ее в себя, как одну из своих составных частей. Это и понятно, если вспомнить, что теория трудовой стоимости изучает только один тип производственных отношений между людьми (как между товаровладельцами), теория же цен производства предполагает существование всех трех основных типов производственных отношений людей в капиталистическом обществе (отношения между товаровладельцами, между капиталистами и рабочими, между отдельными группами промышленных капиталистов). Если ограничиться, как мы это здесь делаем, только этими тремя типами производственных отношений, то капиталистическое хозяйство можно уподобить трехмерному пространству, ориентирование в котором возможно только при помощи трех измерений или трех плоскостей. Как трехмерное пространство не может быть сведено к одной плоскости, так теория капиталистического хозяйства не может быть сведена к одной теории трудовой стоимости. Но как для ориентирования в пространстве необходимо определить расстояние данной точки от каждой из трех исходных плоскостей, так теория капиталистического хозяйства уже предполагает учение о производственных отношениях между товаровладельцами, т. е. теорию трудовой стоимости. Противники Маркса, усматривающие противоречие между теорией трудовой стоимости и теорией цен производства, не понимают метода Маркса, заключающегося в последовательном изучении разных типов производственных отношений или, так сказать, разных социальных измерений³¹.

Если Маркс помещает указанные три типа производственных отношений в различные, хотя и координированные научные плоскости, устранив тем самым кажущееся противоречие между ними, — то Рикардо, как мы видели, помещает все эти явления в одну плоскость, заставляя их, так сказать, сталкиваться лбами. В первой же главе своего труда, посвященной стоимости, он уже предполагает данными как капиталистическое хозяйство вообще, так и среднюю норму прибыли. Рикардо первый понял и формулировал противоречие между теорией трудовой стоимости и свойственною капиталистическому хозяйству тенденцией нормы прибыли к уравнению . (Адам Смит обошел это противоречие, перенеся действие закона трудовой стоимости на докапиталистический период). Но благодаря самому методу своего исследования, заключающемуся в непосредственном сопоставлении различных экономических категорий и игнорировании промежуточных звеньев между ними, он не мог поставить проблему во всей ее широте. Так как Рикардо с самого начала предполагает среднюю норму прибыли, т. е. продажу товаров по ценам пропорциональным не трудовым стоимостям, но ценам производства, то тем самым он уже обходит основную проблему образования средней нормы прибыли и превращения стоимости в цену производства. Его внимание сосредоточивается поэтому на частном вопросе: влияет ли увеличение или уменьшение заработной платы, независимо от изменений трудовой стоимости, на относительные цены товаров, производимых капиталами неодинакового органического состава (Рикардо имеет в виду различное отношение между основным и оборотным капиталами, имеющее своим следствием различную продолжительность времени, на которое капитал должен быть авансирован капиталистами). Этот частный вопрос затушевывает у Рикардо общую, основную проблему о превращении прибавочной стоимости в среднюю прибыль и стоимости в цену производства. В то время как у Маркса цена производства представляет, по сравнению со стоимостью, новое «определение формы» (Теории, II, стр. 20), соответствующее более сложному типу производственных отношений людей, Рикардо усматривает в ней «исключение» из закона трудовой стоимости³². Желая, однако, сохранить последний, он успокаивает свои сомнения тем, что указанные «исключения» играют второстепенную роль, а вызываемые ими отклонения цен от стоимости незначительны сравнительно с влиянием, которое на стоимость товаров оказывает количество труда, необходимое для их производства.

Резюмируя выводы настоящей главы, считаем необходимым напомнить, что она никоим образом не имеет в виду дать подробный разбор сложного вопроса об отношении Маркса к Рикардо, а ставит себе целью только наметить общую точку зрения, с которой, по нашему мнению, к этому вопросу следует подходить. Разбор отдельных частностей теорий Рикардо и Маркса, сравнительный анализ их сходных и различающихся сторон, смогут оказаться плодотворными только при том условии, если они будут освещаться ясным пониманием основных методологических особенностей обеих теорий. Принципиальное различие теории Маркса от теории Рикардо мы усматриваем в проведенном Марксом различии между материально-техническим процессом производства и его социальною формою, — различии, которое не исключает их взаимодействия и причинной зависимости изменений производственных отношений людей от развития производительных сил. Политическая экономия изучает социальную форму хозяйства, — это положение Маркса бросило новый, неожиданный свет на все экономические явления, в том числе и на те, которые были уже изучены классиками. Маркс показал нам все экономические категории в новой перспективе, с новой точки зрения, которая коренным образом изменяет наши взгляды на природу экономических явлений. Из свойства вещей экономические категории превращаются в производственные отношения людей, принявшие вещную форму. Этот общий методологический подход последовательно проведен Марксом в его учении о стоимости, деньгах, капитале и т. д. В теории стоимости эта социологическая точка зрения выдвигает на первый план учение о социальной «форме стоимости». Учение о стоимости, как социальной форме продукта труда, вытекающей из определенной социальной формы организации труда, есть то новое и оригинальное, что внес Маркс в теорию стоимости и что делает его не завершителем теории классиков, а основателем новой экономической теории.

Примечания

---

1. См. Гильфердинг. «Постановка проблемы теоретической экономии у Маркса» в сборнике «Основные проблемы политической экономии». под. ред. Ш. Дволайцкого и И. Рубина. 1922 г. Стр. 105. ↩

2. Гильфердинг. «Бем-Баверк, как критик Маркса». 1923 г. Стр. 16. Изд. «Моск. Рабочий». ↩

3. Буква К обозначает «Калитал», цитируемый нами по превосходному переводу В. Базарова и И. Степанова, первый том в издании 1923 г., второй том — 1919 г., третий том — 1907—1908 годов. ↩

4. ) Маркс. «Введение к критике политической экономии» Сборн. «Основные проблемы полит. экон.», стр. 31 и 26. ↩

5. Zur Kritik der politischen Oekonomie. 1907 г. стр. 32. В русском переводе П. Румянцева слово Erzsugung неправильно переведено как «результат» (Критика полит. экон. Пб. 1922 г., стр. 53). У Маркса сказано Erzeugung (производство, установление), а не Erzeugniss (продукт, результат). ↩

6. Мы имеем в виду не различные типы или формы хозяйства (феодальное, капиталистическое и т. д.), а различные типы или виды производственных отношений людей в пределах капиталистического хозяйства. ↩

7. В первоначальном наброске Маркс предполагал озаглавить этот отдел: «Введение. Товар, деньги». См. Theorien über den Mehrwert, В. III., стр. VIII. ↩

8. Там же, 218. ↩

9. Там же, 325. ↩

10. Zur Kritik der politischen Oekonomie, 1907, стр. 28. ↩

11. Там же, стр. 46. ↩

12. Theorien über den Mehrwert, B. III., стр. 383, 547. ↩

13. См. К. I., стр. 116, 117. 119; К. III², стр. 345, 359; Kapital III², стр 351, 359, 360, 366; Theorien III, стр. 484—5, 547, 563; Zur Kritik стр. 20. ↩

14. См К. I, стр. 93, 97; Kapital, III², стр. 359, 360 и III¹, стр 19; Theorien III, стр. 193, 292, 314 , 320, 349, 434; Kritik, стр. 28, 94, 100, 101, 102. ↩

15. См. К. I,стр. 2, 94, 116, 117, 119; К. III², стр. 354; Kritik, стр. 100—104, 121; Theorien, III, стр. 315, 316, 318, 326, 329, 424 и друг. ↩

16. Zur Kritik, стр. 13, русский пер. Пб. изд. 1922 г., стр. 42. ↩

17. Энгельс. Предисловие ко II т. «Капитала», пер. В. Базарова и И. Степанова, 1919 г., стр. XXV. ↩

18. Капитал, т. I, стр. 8; «Письма Маркса и Энгельса», перевод В. Адоратского, 1923 г., стр. 168. ↩

19. «Письма Маркса к Кугельману», перев. под ред. Н. Ленина, 1907 г., стр. 44 или «Письма Маркса», пер. В. Адоратского, 1923 г., стр. 177. ↩

20. О противопоставлении субстанции форме см. предыдущ. главу. ↩

21. Цитированное письмо Маркса к Кугельману ↩

22. В дальнейшем мы употребляем следующие сокращенные обозначения: «К. I» обозначает: Капитал, т. I, перев. В. Базарова и И. Степанова, изд. 1923 г. «Т. II» — «Теории прибавочной стоимости», Т.II, Пб., изд. 1923 г.. «Theorien, III»—«Theorien über den Mehrwert», В. III., 1910 г. ↩

23. Об ошибках Розенберга в части, касающейся производительного труда, см. цитированную статью Гильфердинга в сборнике «Основные проблемы политической экономии», стр. 107—108. ↩

24. Н. Зибер.-Давид Рикардо и Карл Маркс, Пб. 1897 г., стр. 82 и след. ↩

25. Это дает даже иногда Марксу повод приписывать Рикардо взгляды, которые, по нашему мнению, были развиты только впоследствии самим Марксом. Можно еще согласиться с Марксом, что в результате исследований классиков и особенно Рикардо «фантом мира вещей рассеивается, и он теперь является только, как постоянно исчезающее и постоянно же вновь создаваемое объективирование человеческого труда» (Theorien III. с. 391). Но мы не можем согласиться с тем, что Рикардо рассматривает «меновую стоимость вещей только как выражение, как специфическую общественную форму производительной деятельности людей» (там же, с. 218). В других местах Маркс дает более осторожную оценку классиков, отмечая обе стороны их системы: общественно-производительную и вещно-техническую, из которых первая была потом развита Марксом, а последняя так называемыми вульгарными экономистами (см. Theorien. III. стр. 573—574; Капитал. III², стр. 360 и друг). В общем и целом можно сказать, что Маркс скорее склонен был переоценивать, чем недооценивать великие заслуги классиков. У многих марксистов, и в частности в книге Розенберга, еще сильнее проявляется склонность сближать учение о стоимости классиков с теорией Маркса. ↩

26. См., напр., Рикардо. «Начала политической экономии». Перев. Д. Рязанова. 1908 г., стр. 7, 9, 10, 11, 12, 15, 16, 17, 31 и др. ↩

27. «Письма Маркса и Энгельса», стр. 177. ↩

28. Утверждение Розенберга, будто Маркс в оценке этой стороны теории Рикардо расходился с Энгельсом (118—119). совершенно неправильно. Ср. Zur Kritik. стр. 45, или русск. перев. стр. 60—61; Теории, II, с. 87; Theorien, III, стр. 127, 212 и друг. ↩

29. Подробнее об этом см. в нашей работе «Очерки по теории стоимости Маркса», 1923 г., стр. 92—94. ↩

30. Мы берем здесь только эти три основных типа производственных отношений капиталистического общества, оставляя в стороне другие изучаемые Марксом производственные отношения (между капиталистами промышленными, торговыми и денежными, а также между капиталистами и землевладельцами). ↩

31. Подробное изложение марксовой теории цен производства будет дано в готовящемся к печати втором издании нашей книги «Очерки по теории стоимости Маркса». ↩

32. См. Теории, II, стр. 18, 20, 22, 34, 40; Theorien. III, 22—23, 73—76, 212—213. ↩