Позняков В. Марксовы схемы воспроизводства и производство золота

(Антикритика)

Журнал «Под знаменем марксизма», 1929, № 01, с. 81—111

I

Как известно, Роза Люксембург начинает строить свою теорию, исходя из критики схем воспроизводства Маркса. Попутно она останавливается на одном пункте, который также должен, по ее мнению, демонстрировать недостаток марксовой схемы: речь идет о денежном материале, производство которого Маркс в своих схемах относит к 1-му подразделению; она предпринимает затем обстоятельный анализ этой частной проблемы, но не доводит его до конца, обрывая его на полуслове. Вся эта критика со стороны Розы Люксембург, очевидно, должна была еще раз продемонстрировать искусственность и нежизненность марксовых схем и притом в весьма существенном, с ее точки зрения, пункте — в вопросе о производстве золота. Ибо ведь, как известно, самый уязвимый пункт в теории реализации Маркса и заключается, по мнению Р. Люксембург, в том, что в чистом капиталистическом обществе отсутствуют покупатели товаров, воплощающих накопляемую часть прибавочной ценности, т. е. в конце концов отсутствуют в их карманах деньги, т. е. золото. Реализация для Р. Люксембург и тождественна с обменом товара на золото и только, а накопление капитала идентично с накоплением денег, т. е. золота.

Критика Р. Люксембург в этом частном вопросе о золоте, в схемах воспроизводства идет по такой линии: Маркс, как известно, относил производство золота, как денежного материала или денег¹, к 1-му подразделению.,

Р. Люксембург считает — и совершенно правильно — это ошибочным. В этом отношении, пишет она, «мы уклоняемся от Маркса»². «Один взгляд на схему воспроизводства показывает, к каким неудобствам должно повести смешение средств обмена со средствами производства»³. И Р. Люксембург дает свою тройную схему:

I. \(4000 с + 1000 v + 1000 m = 6000\) средств производства.

II. \(2000 с + 500 v + 500 m = 3000\) средств потребления.

III. \(20 с + 5 v + 5 m = 30\) денежных средств.

«Если мы, — продолжает она, — согласно Марксу, рассмотрим третий ряд, как составную часть первого, то обнаружится следующее затруднение»⁴. Это затруднение состоит в том, что в таком случае реализация оказывается невозможной. «Следовательно, если мы примем этот продукт — \(30 д\) — за составную часть продукта первого подразделения \(6000 сп\), то мы получим общественный дефицит в средствах производства стоимостью в 30, — дефицит, который сделает невозможным воспроизводство в прежнем масштабе либо в подразделении \(I\), либо в подразделении \(II\)»⁵.

В своей критике⁶ этих теоретических построений Р. Люксембург я отмечал ошибку самой Р. Люксембург в построении схем. «Ошибочность анализа Р. Люксембург (в данном вопросе), — писал я, — заключается в том, что она чисто-механически присоединила к двойной схеме Маркса третий ряд, не попытавшись даже связать все подразделения общественного воспроизводства в органическое целое»⁷. Здесь я могу лишь добавить, что сама она ухитрилась при построении этой тройной схемы совершить грубейшую ошибку. Она ведь пыталась на примере этой схемы интерпретировать взгляды Маркса, т. е. она хотела «исправить» Маркса. Мы видели уже, что третий ряд она рассматривала только как «составную часть первого подразделения», по крайне мере, так дело обстояло, по ее собственному признанию, в схемах Маркса; однако, это не получило у ней в схемах никакого отражения; ведь ясно, что она при этих условиях должна была выделить третий ряд из первого, а затем уже доказывать невозможность реализации при этих условиях. Достаточно проделать такую операцию, чтобы убедиться, что хотя она математически и явится вполне возможной, но что она экономически в то же время приводит к абсурду.

В той же своей статье я, кроме того, отмечал, что все же «Р. Люксембург… была на правильном пути, конструируя самостоятельное подразделение производства денежного материала, ибо отнесение золота к элементам постоянного капитала неизбежно логически опрокидывает всю теорию стоимости Маркса»⁸. И тут же я говорю: «мы показали, что его схема (т. е. схема Маркса) простого воспроизводства implicite содержит в себе и третий ряд, и что этот третий ряд есть лишь часть второго подразделения»⁹. Именно здесь и лежит принципиальное расхождение моей трактовки с трактовкой этого вопроса Р. Люксембург (и ее последователем т. Гиммельфарбом): вопрос идет о том, куда приходится относить производство денежного материала, т. е. золота как денег, и именно как средств обращения. «Правда, — говорит Р. Люксембург, — производство золота отнимает от всего общественного продукта как конкретные средства производства, которые оно применяет, так и конкретные средства потребления для его капиталистов и рабочих в количестве, соответствующем его переменному капиталу и прибавочной стоимости, но его собственный продукт так же мало может функционировать в качестве средств производства в каком-нибудь производстве¹⁰, как входить в качестве средств существования в человеческое потребление»¹¹.

Что золото не может служить средством существования — это святая истина. Но это не имеет никакого отношения к схемам Маркса. Р. Люксембург подменяет здесь «средства потребления» у Маркса другим, далеко не тождественным понятием — средствами существования. Восковая свечка, возжигаемая какой-либо богобоязненной старушкой перед ликом «Успленья-матушки», конечно, не является средством чьего-либо существования; однако восковые свечи в капиталистическом обществе производятся на капиталистически организованных предприятиях, а, стало быть, должны попасть и в абстрактную схему воспроизводства. И думается мне, что их придется отнести ко \(II\) подразделению. Все дело как раз и заключается в том, что для Р. Люксембург потребление вообще (за исключением производительного потребления) сводится только и исключительно к индивидуальному потреблению. В этом и заключается источник всех ошибок Р. Люксембург. Если второе подразделение схем представляет производство средств индивидуального потребления, то очевидно, что туда никаким образом не может поместиться золото, как деньги. Поэтому для Р. Люксембург только и остается сконструировать свое третье самостоятельное подразделение. Но в этом и ее ошибка.

Что же касается ее критики отнесения производства золота, как денежного материала к \(I\) подразделению, то здесь она безусловно права; ведь на самом деле золото как деньги не может служить средством производства. Первая строка схем представляет общественный постоянный капитал; она показывает воспроизводство потребленной в течение цикла части этого капитала¹². Но что такое постоянный капитал? — Это есть лишь исторически-обусловленная форма средств труда и сырья. «Те самые составные части капитала, которые, с точки зрения процесса труда, различаются как объективные и субъективные факторы, как средства производства и рабочая сила, различаются, с точки зрения процесса возрастания ценности, как капитал постоянный и капитал переменный»¹³.

Отнеся золото как деньги к \(I\) подразделению, мы тем самым, следовательно, отнесем его к числу средств труда, необходимых при процессе труда вообще, т. е. при процессе труда во всякой общественной форме. Грубо выражаясь, мы тем самым скажем, что наличие золотой монеты у колбасного фабриканта является таким техническим условием, без которого он не сможет произвести данную потребительную ценность, т. е. колбасу. И не случайно поэтому рукопись Маркса как раз обрывается в том месте, где он переходит к реализации \(I с\); ибо здесь этот момент выступает со всей своей резкостью.

Но правильность этой критики Р. Люксембург отнюдь не обязывает нас принимать также и все те неправильные выводы, которые делает Р. Люксембург. В своей ученической работе «Деньги в схемах воспроизводства Маркса», написанной мной почти семь лет тому назад, я и подверг критике эти выводы, а главное, попытался показать, каким образом следует разрешить эту второстепенную, частную проблему на основе экономической теории Маркса. Что при этом я разошелся с некоторыми фразами Маркса — беды большой нет; зато моя попытка, как мне кажется, находилась в полной гармонии как с рядом других положений, высказанных Марксом, так — и это самое главное — она находилась в гармонии со всей системой и, если можно так выразиться, со всем духом теории Маркса¹⁴.

Но нашлись критики. В № 5 за 1928 г. журнала «Под Знаменем Марксизма» на защиту буквы Маркса выступил т. С. Гиммельфарб¹⁵. Что при этом он разошелся с системой и методом Маркса — факт несомненный и, пожалуй, неизбежный; только что высказанное положение я постараюсь в дальнейшем подкрепить доказательствами.

Но, как бы то ни было, статья т. Гиммельфарба выдвигает ряд существенных вопросов и проблем; дискуссия по ним сможет оказаться далеко не бесполезной. К тому же, хотя от основных положений своей старой статьи я не имею никаких оснований отказываться, однако многое может быть уточнено, развито, дополнено, а главное здесь можно будет затронуть и те сопредельные вопросы, которые уже по самому характеру темы моей старой статьи были заранее исключены из круга рассмотрения.

* * *

Итак, обращусь к критике т. Гиммельфарба и посвящу сперва несколько слов своей скромной персоне:

«Из экономической системы Маркса нельзя выбросить ни один кирпич, нельзя опорочить ни одно положение, не рискуя или же сознательно не ставя себе задачу взять под сомнение увязанность и прочность всего здания. Развить Маркса можно, лишь целиком опираясь и исходя из марксовых положений. “Развивать” Маркса, опорачивая отдельные положения Маркса, можно только в том случае, если сознательно ставят себе цель ревизовать его, или же, в лучшем случае, несознательно готовят почву для ревизии. Вся история борьбы марксистов против всяких сортов ревизионистов целиком подтверждает правильность вышеуказанного утверждения. Ниже мы попытаемся ликвидировать одну легенду, с легкой руки Розы Люксембург распространившуюся по всему свету, а у нас в СССР, — в лице т. Познякова, — получившую законченное «теоретическое оформление»¹⁶.

Смысл этого грозного вступления ясен: т. Позняков, очевидно, и принадлежит к сей породе «развивателей» Маркса, т. е. к числу злостных или, в лучшем случае, неумышленных ревизионистов, да к тому же выступающих с «теоретическим оформлением» своего ревизионизма. Как говорится, «из песни слова не выкинешь», и я было уже примирился с этим печальным положением «ревизиониста», но тут же меня взяло сомнение: ведь я оказываюсь — по словам самого же т. Гиммельфарба — в весьма почетной компании, которой можно гордиться. Одновременно со мной в число злостных или неумышленных ревизионистов всей системы Маркса попала и Роза Люксембург, с той, пожалуй, разницей, что если я ревизионист в масштабе СССР, то она ревизует Маркса в мировом масштабе. Вот уже поистине «для красного словца не пожалею и родного отца»!

В дальнейшем т. Гиммельфарб так прямо и пишет: «Предпринятая Розой ревизия Маркса в этом пункте (в вопросе о воспроизводстве золота)…»¹⁷. И у тов. Гиммельфарба наготове уже целая теория о корнях такого ревизионизма: «Не говоря уже о том, что рассуждения Розы Люксембург не верны по существу, Роза, а вместе с ней и т. Позняков, просто не поняли XII раздел 20-й главы II тома «Капитала»¹⁸. Итак, причина уже перестает носить такой свирепый характер. Дело, оказывается, не в желании «ревизнуть», а просто в том, что и Р. Люксембург и т. Позняков «не поняли». Что понял и как понял сам т. Гиммельфарб, об этом речь пойдет ниже. Но, во всяком случае, раз дело идет о «непонимании» или, правильнее, о различном понимании, то тут возможна дискуссия. Догмата о марксистской непогрешимости т. Гиммельфарба я не признаю, — об этом я заявляю во избежание всяческих недоразумений с самого же начала; впрочем, навряд ли и сам т. Гиммельфарб претендует на роль папы от марксизма. А посему, повторяю, тут можно спорить.

Хотя… хотя, кажется, и спорить-то не о чем. Ведь несколькими страницами ниже сам же т. Гиммельфарб пишет: «Если рассматривать деньги лишь в качестве средств обращения, то тогда и т. Роза Люксембург, и т. Позняков, и солидаризировавшийся с ними тов. Дволайцкий (поздравляю, кстати, т. Дволайцкого со званием «ревизиониста». В. П.) целиком правы против Маркса, тогда Маркс ошибся…»¹⁹.

Однако раскрываю столь инкриминируемую мне статью: начиная с первых же строк я все время подчеркиваю, что анализирую деньги именно в качестве средства обращения; ведь в процессе воспроизводства, «рассматриваемого с точки зрения его внешнего проявления в обращении»²⁰, мы встречаемся с ними в их реальном или, лучше, в их вещном бытии только в этой функции, так как только относительно денег как средства обращения (и как сокровища, поскольку оно служит резервом обращения) и можно вообще ставить вопрос об их количественной определенности. Напомню только формулу Маркса о необходимом количестве денег, данную в I томе «Капитала». Иначе пусть т. Гиммельфарб попробует вывести формулу необходимого количества денег как всеобщего эквивалента или меры ценности²¹.

Правда, тут т. Гиммельфарб выдвигает то возражение, что разбираемая мною проблема, собственно говоря, не является проблемой, а что самую главную проблему я и не заметил, и что, добавлю, наличие этой главной проблемы и заставляет помещать деньги в \(I\) подразделение. Но здесь мы упираемся в вопросы методологии.

Однако теперь можно все же заметить, что такая постановка вообще и логически нелепа. Если действительно деньги как средство обращения должны попасть во \(II\) подразделение, а деньги в их функции всеобщего эквивалента и меры ценности в \(I\) подразделение, то мы тем самым попадаем в безвыходное положение. Куда же в таком случае прикажете отнести деньги? Ведь категорию «деньги» во всей их вещной реальности никак нельзя растащить по отдельным функциям; она представляет единство всех функций. Не может быть всеобщего эквивалента, который в то же время не функционировал бы также «непосредственно своим телом или через заместителей»²² в качестве средства обращения; а представить себе средство обращения, оторванное от функции всеобщего эквивалента — это и значит создать себе «самую дикую теорию»²³.

Возвращаюсь опять к своему ревизионизму: мы видим, что эта теория моего ревизионизма у тов. Гиммельфарба сама далеко не лишена противоречий. Но, по крайней мере, до сих пор я шествовал рука об руку с Р. Люксембург. Однако на стр. 206 оказывается уже нечто иное: «Считаем необходимым отметить, что и Роза и Позняков бросают Марксу одно и то же обвинение, но ставят перед собой совершенно различные задачи: Розе необходимо отметить ошибку Маркса, чтобы с тем бо́льшим успехом доказать невозможность накопления в капиталистическом кругу, Позняков же отмечает «частную ошибку», желая еще больше укрепить всю теорию Маркса. Позняков исходит из основного теоретического положения Маркса, что возможны реализация и накопление внутри капиталистически круга.

Позвольте, что же в конце концов получается? Тов. Позняков начал с выбрасывания кирпичей, т. е. с злостной или неумышленной ревизии, дальше он перестал «понимать» Маркса, а тут вдруг он снова приобретает эту способность и «исходит из основного теоретического положения Маркса».

Разгадка всей этой странной истории проста: тов. Гиммельфарб увидел «ревизию» там, где эта ревизия совсем не обретается. Те же противоречия, в которых тов. Гиммельфарб запутался в столь простой проблеме моего «ревизионизма», проистекают оттуда же, откуда проистекают и другие его противоречия, в частности противоречия между теорией тов. Гиммельфарба и взглядами по тем же вопросам Маркса. К этому вопросу я сейчас и перейду, тем более, что дискуссия в этой плоскости дает возможность еще раз выяснить некоторые основные проблемы теории Маркса.

* * *

Тов. Гиммельфарб решил не следовать за злополучным тов. Позняковым. Если тот ограничивается выбрасыванием «отдельных кирпичиков», то тов. Гиммельфарб решил сразу бить по фундаменту: он, прежде всего, дает свою методологическую установку. Поэтому и мы обратимся к «проблеме народно-хозяйственного баланса как исходному пункту исследования», — так озаглавлен 1-й раздел статьи тов. Гиммельфарба, носящий, как мы только что сказали, сугубо методологический характер. Итак, «какую бы общественную форму производства мы ни попытались изучить с точки зрения ее воспроизводства, — исходным и конечным пунктом анализа должен быть народно-хозяйственный баланс данной общественной системы»²⁴. Данная проблема в условиях капиталистического общества, по Гиммельфарбу, и «сводится к тому, как на основе анархического, через рынок, приспособления хозяйствующих субъектов к общественному целому объективно формируется капиталистический народно-хозяйственный баланс. Эту теоретическую проблему решает К. Маркс во всех трех томах своего «Капитала», — так пытается учить нас «марксизму» тов. Гиммельфарб. Каюсь, в простоте душевной до сих пор я полагал, что проблема, интересующая Маркса в «Капитале», заключается в другом — в отыскании или вскрытии закона движения капиталистического общества, т. е. в открытии закона его развития, а тем самым и закона его уничтожения. Маркс, — до сих пор думал я, — критически преодолел всевозможные утопические построения своих предшественников, этих ранних критиков капитализма — утопических социалистов. Они пытались «уничтожить» капитализм той или иной хитро придуманной социалистической схемой общества. Безумию капиталистического общества они противопоставляли свой социалистический разум; но капитализм мало желал считаться с «разумом». Более того, именно в силу этого обстоятельства с ними произошло любопытное qui pro quo. В построении своих социалистических идеалов они исходили при этом из типичного «буржуазного разума». Свой социализм они хотели построить на краеугольном камне товарного, т. е. буржуазного, общества; они желали «конституировать» ценность, тогда как эта ценность неизбежно и по своим собственным имманентным законам «конституировала» капитализм. Тем самым их «разум» превращался в красивую; увлекательную, но пустую абстрактную мечту.

Свести эту мечту с заоблачных высей благих пожеланий на грешную землю действительности и стало задачей Маркса. Зачем взывать к благородству и возвышенным чувствам благотворителей — королей и миллионеров, само развитие капитализма неизбежно подготовляет свой собственный крах. Вскрыть диалектику движения капиталистического общества — это и значит прийти к исторической необходимости той «экспроприации экспроприаторов», к которой пришел Маркс в результате анализа капитала и его движения. Но для того, чтобы вскрыть это движение, выявить его законы, для этого нужно проникнуть в сущность данного способа производства, отнюдь не ограничиваясь той внешней видимостью, в которой, однако, только и выступает эта сущность. Познать эту видимость, эту рыночную капиталистическую сутолоку, где господствуют обыденные представления агентов буржуазного производства, познать ее как необходимую и неизбежную форму проявления этой сущности — такова вторая задача Маркса, неразрывно связанная с первой и вытекающая из нее, которая также составляет тот предмет исследования, которым Маркс занимался на протяжении всех трех томов своего труда. Так, по крайней мере, до настоящего времени я представлял себе дело и представляю и теперь, что бы ни говорил тов. Гиммельфарб. Однако это, очевидно, тоже приходится теперь относить за счет моей «ведением или неведением» учиняемой ревизии. Ибо приходит тов. Гиммельфарб со своим балансом и одним махом превращает Маркса буквально в какую-то жалкую и смешную фигуру.

На самом деле, посмотрите, что у него получается? Маркс изо всех сил тщится — и с точки зрения тов. Гиммельфарба это ему удается — теоретически разрешить проблему народно-хозяйственного баланса для капиталистического общества; он составляет схемы, которые «имеют вполне реальное бытие, отображая капиталистическую действительность»²⁵, хотя тут же, несколькими строками выше, сам же тов. Гиммельфарб объявил сию проблему баланса в капиталистическом обществе невозможной практически: «Развитие капитализма ведет к беспрерывному накоплению противоречий, к абсолютной невозможности практически²⁶ разрешить проблему народно-хозяйственного баланса. Однако невозможность практического решения проблемы ни в коем случае не препятствует теоретическому ее решению, т. е. не мешает установлению объективно вполне достоверных имманентных процессов, совершающихся в недрах капиталистического общества»²⁷.

Тут только попутно отметим, что развитие своего методологического исходного пункта также ведет тов. Гиммельфарба к «беспрерывному накоплению противоречий». Одно из двух: или баланс практически абсолютно невозможен — тогда незачем его и изучать теоретически, ибо такое изучение в таком случае вполне уподобится другому не менее полезному изучению проблемы о том, где помещается пуп земли, т. е. мы попросту зря затратим время. Или теоретическое изучение даст нам свои полезные результаты, но это может иметь место только в том случае, если оно будет теоретически отражать нечто существующее в реальности; но нельзя говорить о его «абсолютной практической невозможности».

Впрочем,… дальше тов. Гиммельфарб говорит об этой практической возможности, т. е. о капиталистической действительности, в виде «векового» движения или о «тенденции и характере всего экономического движения системы»²⁸.

Итак, «трудность изучения и решения проблемы движения капиталистической хозяйственной системы лежит не в плоскости простой “расшифровки” схем К. Маркса, а в анархичности общественного производства. Проблема сводится к тому, как на основе анархического через рынок, приспособления хозяйствующих субъектов к общественному целому формируется капиталистический народно-хозяйственный баланс»²⁹. Другими словами, у нас получается следующая весьма поучительная картина. Бедный капитализм все-таки движется, но в этом своем движении в силу своей анархичности все время попадает в ухабы всяческих диспропорциональностей, т. е. никак не может обрести своего тихого, мирного и беспечального «вечного» бытия или «векового движения». Иными словами, никак не может сбалансироваться. И вот, приходит Маркс: его схемы «по нашему мнению (т. е. по мнению тов. Гиммельфарба. В. П.), целиком разрешают (ют? В. П.) интересующую нас проблему»³⁰, т. е. все ту же проблему баланса. И в этом, как думает наш наивный критик, вся великая заслуга Маркса!

Маркс в своем одиннадцатом тезисе о Фейербахе пишет: «Философы лишь объясняли мир так или иначе; но дело заключается в том, изменить его». Но сказанное характерно не только для философской стороны концепции Маркса; его экономическая система точно так же не является каким-то бесплодным умничанием, теоретизированием ради теоретизирования; как говорит сам Маркс, его задачей в этой области вскрыть закон движения капиталистического общества, познать капиталистическую видимость и ее закономерность, воссоздав для этого эту конкретную действительность путем мышления, но для того, … чтобы путем практического действия и изменить эту действительность. И философия, и социология, и экономика Маркса насквозь практичны, они зовут к практике, к действию. К какой же практике они должны звать, если согласиться с трактовкой тов. Гиммельфарба? — Как хотите, но никакого «отрицания» тут не получается; наоборот, Маркс выступает в виде какого-то капиталистического замгосплана и… балансирует то, что практически капитализму «абсолютно» не удается сбалансировать, и от чего он терпит такие муки. Одним словом, практическим постулатом и будет как раз это «вековое» движение капиталистической анархической системы.

А теперь мы подошли к главному вопросу и можем спросить, что же «балансирует» Маркс? В чем же заключается эта вечная, по мнению тов. Гиммельфарба, свойственная всем эпохам и формациям проблема народно-хозяйственного баланса?

Однако и тут, прежде чем перейти к этому основному вопросу, нам придется уклониться в сторону и мимоходом отметить одно обстоятельство с тем, чтобы к нему больше не возвращаться. Маркс, по словам нашего критика, своими схемами выполняет «исключительной важности задачу схематического отображения общественного движения между общественными \(c\), \(v\), и \(m\)»³¹, ибо «все категории» капиталистического общества «проявляются в стоимостных формах \(c + v + m\) с общественной точки зрения и с точки зрения отдельного капиталистического хозяйствующего субъекта»³².

Итак, категория \(m\) есть такая категория, которой оперирует каждый индивидуальный капиталист, по крайней мере, каждый «сознательный капиталист». «Для отдельного капиталиста совершенно безразлично, продаются или нет товары по их стоимостям; следовательно, для него совершенно безразличен самый процесс определения стоимости» — таково мнение Маркса по этому вопросу³³. Если \(c\), \(v\) и \(m\) являются представлениями агентов буржуазного производства, как в этом хочет убедить нас т. Гиммельфарб, то ведь тогда оказывается, что Маркс как раз и занимается тем, что «доктринерски истолковывает, систематизирует и оправдывает» эти представления³⁴. Будьте же последовательны, т. Гиммельфарб, сопричисляйте же Маркса к лику «вульгарных экономистов». Вот уже поистине из «экономической системы Маркса нельзя выбросить ни один кирпич, нельзя опорочить ни одно положение»!

Однако перейдем к главному: что же это, в конце концов, за баланс, который играет столь важную роль, являясь исходным методологическим пунктом, по меньшей мере, проблемы воспроизводства, а если верить т. Гиммельфарбу, то и всей экономической системы Маркса?

Тут мы покинем т. Гиммельфарба и обратимся к самому Марксу.

Исходный методологический пункт вполне ярко и отчетливо устанавливается самим же Марксом в самом начале отдела о воспроизводстве. «Непосредственный процесс производства капитала представляет процесс труда и процесс увеличения стоимости (Der unmittelbare Produktionsprocess des Kapitals ist sein Arbeits und Verwerthungsprocess), т. е. процесс, результатом которого является товарный продукт, а определяющим мотивом — производство прибавочной стоимости»³⁵. Отметим здесь еще следующее. В первых двух отделах того же II тома мы узнали, что этот процесс отличается характерной, своеобразной чертой — в то же время он есть процесс движения, еще точнее он — самодвижение, при чем капитал на своем жизненном пути пробегает через две фазы — производство и обращение. Этим именно и характеризуется капитал, как самовозрастающая ценность. Но, строго говоря, капитал во второй фазе своего движения перестает быть капиталом, ибо в процессе обращения, в противоположность процессу производства он не самовозрастает. Но, тем не менее, он не перестает в то же время и быть капиталом: его движение через эту фазу необходимо, чтобы он вообще самовозрастал. Правда, иной точки зрения придерживается т. Гиммельфарб, как мы это увидим впоследствии, но в данном случае он резко и радикально расходится с Марксом. Но благодаря наличию процесса обращения и возникают все мистифицирующие представления агентов буржуазного производства³⁶.

Однако обратимся снова к первой цитате из Маркса: как мы видели, в ней Маркс констатирует двойственную природу капиталистического производства. И нужно сказать, что этот двойственный характер Маркс не перестает подчеркивать на всем протяжении своих экономических работ. Так, в I томе «Капитала», закончив анализ процесса труда как такового, Маркс пишет: «Мы видим, что различие между трудом, поскольку он создает потребительную ценность, и тем же самым трудом, поскольку он создает ценность, различие, которое мы установили ранее путем анализа товара, теперь предстает перед нами как различие между разными сторонами процесса производства. Как единство процесса труда и процесса образования ценности, процесс производства является процессом производства товаров; как единство процесса труда и процесса возрастания капитала, он является капиталистическим процессом производства, капиталистической формой товарного производства»³⁷. Маркс здесь, между прочим, отсылает к установленному уже раньше различию, но это различие сводится к различению двойственного характера труда, той «двойственней природы заключающегося в товаре труда», которая, как пишет Маркс, «впервые критически указана мною»³⁸. И Маркс добавляет: «так как этот пункт является решающим и вокруг него вращается все понимание политической экономии³⁹, то его следует здесь рассмотреть ближе»⁴⁰. О том же Марк говорит и в своей переписке с Энгельсом. В своем письме от 24 августа 1867 г. он пишет Энгельсу: «Самое лучшее в моей книге («Капитале»): 1) в первой же главе подчеркнутая особенность двойственного характер труда, смотря по тому, выражается ли он в потребительной или меновой стоимости (на этой теории о двойственном характере труда покоится все понимание фактов)»⁴¹. В другом письме, написанном 8 января 1868 г., он снова возвращается к этому вопросу: так, он отмечает по адресу Дюринга: «странно то, что он не заметил три важнейших и совершенно новых элемента книги: …2) что все без исключения не замечали простой вещи, а именно, что если у товара двоякий характер если он, с одной стороны, потребительная стоимость, а с другой стороны, стоимость меновая, то и труд, воплощенный в товаре, должен иметь двоякий характер… В сущности тут и заключается вся тайна критического понимания»⁴².

Думаю, что нет необходимости множить еще цитаты; читатель, наверное, и сам уже догадался, в чем тут дело. Закончив анализ движения индивидуального капитала под углом зрения его содержания — развития производительных сил и его социальной формы — отношений класса капиталистов и класса рабочих, — при чем сам индивидуальный капитал выступал при этом у Маркса в виде типа, — при чем при этом анализе Маркс отвлекался от этого противоречия, или, вернее, предполагал, что оно всегда без всяких затруднений разрешается благополучно, Маркс переходит к анализу движения всего общественного капитала, и тут это благополучие перестает быть благополучием. Вместо простого, голого предположения перед нами встает проблема. Эта проблема и сводится к «балансу» — если позволено применить столь излюбленный тов. Гиммельфарбом термин, — между этими двумя сторонами капиталистического процесса производства — между процессом труда, как таковым, и процессом производства ценности и прибавочной ценности, или между производством потребительных ценностей и производством меновых ценностей или иначе между движением материально-технических вещей и движением формы ценности, т. е. ее реализацией.

Эти соображения Маркс и выдвигает на первый план, приступая к анализу процесса общественного воспроизводства. «В I книге был подвергнут анализу капиталистический процесс производства и как единичный процесс, независимо от его повторения» и как процесс воспроизводства: производство прибавочной стоимости и производство самого капитала. Изменения формы и вещества⁴³, которые капитал проделывает в сфере обращения, были взяты нами в виде предпосылки, на которой мы не останавливались далее. Таким образом, мы предполагали, что, с одной стороны, капиталист продает продукт по его стоимости и что, с другой стороны, он находит в сфере обращения материальные средства производства, необходимые для того, чтобы возобновить процесс или чтобы непрерывно продолжать его»⁴⁴. Но этого оказывается совершенно недостаточно для анализа общественного воспроизводства. Если верно, что каждый индивидуальный капиталист в капиталистическом обществе всегда может купить то, что ему нужно, если только у него в руках имеются необходимые для этого деньги, то вопрос существенно меняется, если мы берем всю совокупность этих капиталистов; тут встает вопрос, могут ли они найти на рынке требующиеся для них товары (средства производства и рабочую силу, а тем самым встает вопрос о наличии средств существования, необходимых для воспроизводства этого специфического товара — рабочей силы), иными словами, произведены ли данные товары в продолжение предыдущего цикла. «Обратное превращение одной части стоимости продукта в капитал, вступление другой части в сферу индивидуального потребления класса капиталистов и класса рабочих, представляет внутреннее движение в той самой стоимости продукта, которая является результатом всего капитала; и это движение есть возмещение не только стоимости, но и вещества, а потому оно в одинаковой мере обуславливается как соотношением составных частей стоимости общественного продукта, так и их потребительной стоимостью, их материальной формой»⁴⁵.

Коротко говоря, проблема воспроизводства сводится к следующему: каким образом внутри капиталистической формы производства и посредством этой капиталистической формы производится то, что нужно, и притом в надлежащих количествах. Или же, проблему можно формулировать так: каким образом «балансируется» процесс производства, как таковой, т. е. процесс производства потребительных ценностей, и капиталистическая форма этого производства, т. е. то обстоятельство, что все производство ведется капиталистами исключительно ради получения прибыли, т. е. присвоения прибавочной ценности, так как превращения прибавочной ценности в прибыль на этом этапе исследования еще не дано. Эту проблему и решает Маркс в своем учении о простом и расширенном воспроизводстве; характер проблемы определяет вместе с тем и исходный методологический пункт: им является все то же противоречие, заложенное в труде или его двойственный характер. Понятно, что при решении этой проблемы, в целях упрощения анализа, Маркс не только мог, но и должен был абстрагироваться от всех моментов, которые не существенны для данной проблемы, хотя в других отношениях они могут иметь громаднейшую важность.

Этим и объясняется то, странное на первый взгляд, обстоятельство, что Маркс в анализе проблемы воспроизводства, по-видимому, становится на плоского и вульгарного Сэя. Так как деньги в пределах данной проблемы, появляются только лишь в качестве посредствующего звена, т. е. как простое средство обращения, и разве еще в качестве сокровища, как резервуара для средств обращения, то методологически не только допустимо, но и необходимо было абстрагироваться от всех прочих функций денег; и не только от функций, но и от сущности денег. Как всеобщий эквивалент, они попадают в поле зрения лишь постольку, поскольку они, в качестве такового, выполняют функцию средства обращения.

Продукт обменивается на продукт! — вот методологический принцип, который на первый взгляд положен Марксом в основу своего анализа проблемы воспроизводства. Но ведь это и есть основное положение Сэя!

Правда, даже и в этих пределах между Сэем и Марксом можно провести два существенные, принципиальные отличия: во-первых, для Маркса продукт есть продукт в условиях товарного или капиталистического производства — он является товаром, т.е. двойственной вещью, единством потребительной и меновой стоимости. К этом противоречию внутри данного единства и сводится в сущности вся проблема: продукт должен peaлизоваться как потребительная ценность, но для этого требуется его реализация в качестве меновой ценности. Но его реализация как меновой ценности возможна только, если будет реализована и его потребительная ценность. Для Сэя же все дело сводилось к простому, голому понятию продукта вообще; но при этом исчезала и проблема. А, во-вторых, для Маркса это было определенным методологическим приемом, известной абстракцией, совершаемой для определенной цели, для Сэя же это было точной фотографией капиталистической действительности.

В силу все той же методологической установки Маркс при анализе воспроизводства отвлекается еще и от ряда многих других вещей: от распадения прибавочной ценности на прибыль, процент и ренту, от роли кредита, всюду предполагается реализация по ценности, т. е. он абстрагируется от колебаний цен и т. д., и т. д. Правда, как это часто встречало у Маркса во втором и третьем томах, которые не были подвергнуты им окончательной обработке, а остались в виде ряда отдельных рукописей, приведенных в порядок и редактированных Энгельсом, — Маркс при анализе ряда проблем делает экскурсы в те области, которые подлежат исследованию в дальнейшем, дает наметки проблем, связанных с трактуемым вопросом, но, «собственно говоря, выходящих за рамки предпринятого исследования. К таким экскурсам и принадлежит § о «воспроизводстве денежного материала» или денег, ибо, вопреки мнению тов. Гиммельфарба, Маркс здесь этот Geldmaterial (денежный материал) ясно противопоставляет золоту как и «blossen Material zu Luxusartikel, Vergoldung etc.» (простому материалу для предметов роскоши, для золочения и т. д.), которые «не заслуживали бы здесь особого упоминания»⁴⁶, ибо они явились бы лишь простым товаром и в соответствии со своей функциональной ролью попали бы в первое или во второе подразделение. То, что в этом разделе о воспроизводстве денежного материала принадлежит собственно к проблеме воспроизводства, — так это три момента: 1) создание достаточного количества денег, как средства обращения, и поддержание этого количества на надлежащем уровне; 2) тот способ, каким вступает в обращение вновь произведенное золото, и 3) отнесение производства золота, как денежного материала к первому подразделению.

Р. Люксембург и подвергала критике схемы Маркса как раз по поводу этого последнего пункта. Она утверждала, что при данных предположенных условиях воспроизводство в этих абстрактных схемах оказывается невозможным. В своей статье, как я указывал уже выше, я и стремился показать несостоятельность не столько этой критики, сколько тех выводов, которые делает отсюда Р. Люксембург, а, кроме того, постарался показать, каким образом следует решить эту частную проблему внутри общей проблемы воспроизводства, а потому взятую в тех же методологических условиях, в каких решает ее Маркс. Тов. Гиммельфарб сам должен был согласиться с правомерностью и правильностью как постановки этой проблемы, так и ее решения. Но при этом мне пришлось отвергнуть отнесение производства денежного материала к первому подразделению (конечно, при данных исходных предпосылках), как находящегося в полном противоречии со всей экономической системой Маркса. Тов. Гиммельфарбу угодно было не согласиться со мной — это его полное право; он выступил на защиту отнесения золота к первому подразделению, но он при этом так защитил эту букву Маркса — на мой взгляд по существу и не ошибочную, но трактуемую ошибочно (а я только с такой трактовкой и имел дело), что Марксу решительно не поздоровилось.

Я изложил здесь свое понимание методологии и сущности решения Марксом проблемы воспроизводства, — возможно, что и оно будет квалифицировано т. Гиммельфарбом «как попытка ревизовать Маркса в одном из пунктов его экономического учения».

Чтобы заранее отвести это обвинение, обращусь лучше к методологии самого т. Гиммельфарба.

II

В чем т. Гиммельфарб видит сущность проблемы баланса, к которой и сводит всю проблему воспроизводства?

«Если характерной чертой, — в конечном счете, — народно-хозяйственного баланса всех предшествующих капитализму⁴⁷ общественных формаций являлась известная взаимосвязанность, взаимоуравновешенность и взаиморазделенность а) натуральных объектов общественного производства и б) человеческой производящей силы (количественных затрат труда), то специфические различия, особенности капиталистической 2) общественной системы сводятся к обязательности вышеуказанного совпадения со стоимостной пропорцией, т. е. натуральной (ый? В. П.) и трудовой народно-хозяйственный баланс должен быть в то же время и стоимостным балансом (но этого не было, как это вытекает из слов т. Гиммельфарба также и в такой, предшествующей капитализму, формации, как простое товарное общество. В. П.). Если в докапиталистических формациях (т. е. и в товарном обществе. В. П.) непосредственно устанавливалась общественная пропорциональность натуральных объектов и рабочей силы, то этим практически решалась проблема народно-хозяйственного баланса. Выяснение же объективных условий, в которых происходило формирование указанного баланса и методов воздействия на его формирование, — решало теоретически интересующую нас проблему». «В капиталистическом обществе проблема несоизмеримо осложняется необходимостью раздельного теоретического анализа⁴⁸ натуральных объектов и рабочей силы, с одной стороны, и стоимостных, производственных общественных отношений, получающих вещественное выражение, — с другой; только совпадение (?! Что это значит? В. П.) этих моментов является признаком практического сбалансирования народного хозяйства во всех отношениях, — и в отношении пропорциональности между отдельными частями общественного производства, и в отношении известной пропорциональности уровней производительных сил и производительности труда между отдельными отраслями, и в отношении распределения рабочей силы, и в отношении распределения вновь созданного богатства (заработная плата и прибыль) и т. д. и т. п. Отсутствие указанной пропорциональности приводит к взрыву, — к кризису»⁴⁹.

Во-первых, доведем до сведения т. Гиммельфарба, что отождествление богатства с заработной платой и прибылью было свойственно политической экономии на первых этапах ее развития; уже Рикардо строго разграничил эти понятия. Во-вторых, что значат конкретно все эти «отношения», это один т. Гиммельфарб ведает; во всяком случае нам придется подождать изложение «теории» т. Гиммельфарба в ее развитом виде, где будут показаны все эти отношения in concreto и in actu.

Кроме того, мы узнаем, что всем формациям, кроме капиталистической, присущи «известная взаимосвязанность, взаимоуравновешенность и взаиморазделенность а) натуральных объектов общественного производства и б) человеческой производящей силы». Откровенно скажу, что я не совсем уясняю себе, какой конкретный смысл имеют эти известные «взаимосвязанности и т. д. и т. д.». Что же капиталисту свойственны «неизвестные взаимосвязанность, взаимоуравновешенность и взаиморазделенность», что ли? Или тут совсем нет этих взаимных связанностей, уравновешенности и разделенности? И где их нет — в непосредственном процессе производства или на рынке? Судя по контексту — в первом. Следовательно, в процессе производства на фабрике рабочий не связан, не уравновешен и не разделен с машиной, на которой он работает, и с сырьем, которое он обрабатывает? Но ведь это просто чепуха.

Что же касается существа, то я должен констатировать, что вся суть проблемы т. Гиммельфарбом сводится к «балансированию» между средством труда, предметом труда и самим трудом, как техническим фактором. Поскольку у него речь идет об увязке натуральных объектов производства с затратами труда, то эта проблема как раз и попадает в эту плоскость — в плоскость процесса труда, как такового, или взаимного обмена веществ между человеком и природой. Правда, — продолжает т. Гиммельфарб, — этот баланс должен совпадать со стоимостным балансом. Но в таком случае стоимостной баланс будет сводиться к балансу между \(c\) и \(v\); если же при этом т. Гиммельфарб привлекает и \(m\), то его ни в коем случае нельзя упрекнуть в последовательности; \(m\) в таком случае прокрадывается в его баланс контрабандой.

Читатель, несомненно, уже заметил, что так трактовать учение Маркса о воспроизводстве — это значит буквально выхолостить оттуда всю суть проблемы воспроизводства. Но т. Гиммельфарб и на этом не останавливается. Оказывается, что для решения сей премудрой задачи, которую, кстати сказать, каждый капиталист великолепно решает на своем предприятии, требуется еще оторвать натуральные объекты и рабочую силу от стоимостных, т. е. общественных, отношений — «необходим раздельный теоретический анализ». И это называется «восстановлением» истинных взглядов Маркса. Бедный Маркс! К слову сказать, не даром т. Гиммельфарб тут констатирует фактическую невозможность этого баланса; это вполне верно. Ибо в капиталистическом обществе мы всегда имеем налицо промышленную резервную армию! \(c\) и \(v\) в общественном масштабе, взятые в их материальном бытии, никак не балансируются и не могут балансироваться в силу имманентных законов самого капитализма. И сколь великолепна оказывается теория Маркса, пытающаяся все же теоретически изыскать сей баланс, сиречь конституировать капиталистическое общество без наличия резервной промышленной армии, а следовательно, и без классовых противоречий!⁵⁰.

Неудивительно, что при такой методологии т, Гиммельфарб начинает недоумевать по поводу самых простых вещей. Так, на стр. 202 он пишет: «Марксисты, в лице Булгакова и др., а вместе с ними и Ленин (так, так — Ленин вместе с марксистами! Стало быть, сам он не был марксистом; нет, положительно язык т. Гиммельфарба — враг его. В. П.) осмеивали, — предвосхищая возражения тт. Розы Люксембург и Познякова (опять-таки, марксисты вместе с Лениным предвосхищали возражения Р. Люксембург и Познякова; тогда о чем же спор? В. П.), — ставшего знаменитостью золотопромышленника, олицетворявшего специальную якобы необходимость в особых деньгах для реализации всего капиталистического продукта. Они осмеивали эту фигуру потому, что она появлялась вне круга общественного воспроизводства и символизировала якобы специальную необходимость в третьем равноправном члене, на ряду с разделами \(I\) и \(II\), без которого будто бы немыслимо воспроизводство!».

В \(I\) подразделение входят все отрасли, производящие средства производства, во \(II\) — все, производящие средства потребления. Золото не падает с неба, оно производится, в том числе производится и золото для нужд денежного обращения, стало быть мы имеем особую отрасль производства — золотопромышленность, которая так или иначе должна войти в схемы. Ни т. Р. Люксембург, ни т. Позняков никогда не утверждали, что производство золота должно быть вынесено за пределы производства вообще. Вся их «ошибка» и заключалась в том, что они не возвращались к давно преодоленным представлениям ранних классиков, что деньги — просто товар, и вместе с тем не хоронили и самую проблему. Вопрос идет о том, куда входит эта отрасль, принимая во внимание функциональную роль ее продукта, в какое именно подразделение? Но т. Гиммельфарбу смешно, что золото как деньги производится золотопромышленностью. Очевидно, он полагает, что оно вырабатывается на колбасной фабрике, или, виноват, — он относит его к \(I\) подразделению — на бумагопрядильных.

А, во-вторых, отсюда же проистекает и еще одно нападение нашего критика на мою статью. В ней я привел слова Маркса о том, что издержки денежного обращения являются faux frais товарного обращения, при этом я, в целях экономии места, сделал некоторые выпуски, не имеющие отношения с точки зрения трактуемой мной проблемы. Тов. Гиммельфарб по этому случаю также разражается гневной филиппикой; он приводит эту цитату из Маркса целиком и продолжает: «Деньги — это определенный товар, обслуживающий обращение товаров. Поэтому производство этих товаров «это — faux frais товарного производства вообще». Маркс здесь всеми буквами говорит о товарном производстве. Там, где в этой цитате употребляется термин «капиталистическое производство», недвусмысленно указывает лишь на те черты, которыми характеризуется капитализм лишь в качестве всеобщего товарного производства. Здесь нет попытки характеризовать капитализм в качестве системы, эксплуатирующей рабочую силу, выкачивающей прибавочную стоимость. Тов. же Позняков, выбрасывая некоторые места, подчеркнутые нами, создает впечатление, будто бы речь идет о faux frais капиталистического производства, а не товарного вообще. Если бы была верна трактовка т. Познякова, то тогда, безусловно, эти faux frais должны падать только на то специфическое, которое характеризует капиталистическое общество, — прибавочную стоимость, а не то специфическое, которое характеризует товарное общество — товар»⁵¹.

Позвольте, позвольте, т. Гиммельфарб! Ведь только что на предыдущей странице вы уличили меня в некоей «реформе» текста Маркса. Я цитировал следующие слова Маркса: «Золото и серебро как денежные товары представляют для общества издержки обращения, вытекающие лишь из общественной формы производства. Это — faux frais товарного производства (здесь тов. Позняков приписывает слово «вообще» и ставит точку — критически констатирует т. Гиммельфарб. В. П.) и, в особенности, капиталистического производства». Но, ведь, в только что приведенной цитате вы как раз говорите то же самое; стало быть я имел полное право прибавить слово «вообще» и поставить точку. Но тогда при чем тут «критика» нашего критика?

Напомню, что в первоначальном своем виде моя статья представляла доклад, сделанный мной в семинаре перед слушателями Института Красной Профессуры (на 1 курсе). Я исходил из того оправданного опытом предположения, что они обладают уже известным знакомством с экономической системой Маркса. Так, я исходил из того, что им известно уже, что капиталистическое производство есть наиболее развитая форма товарного производства — абсолютная форма товарного производства, как пишет Маркс в одном месте. И если я к «товарному производству» прибавил слово «вообще», то тем самым я охватил и простые товарные отношения, и капиталистическое производство, а, следовательно, я тем самым ставлю вопрос о таких явлениях, которые в равной степени, по крайней мере принципиально, присущи всякому товарному производству, в том числе и капиталистическому. Если же я дальше говорю о том, что эти издержки в условиях капиталистического общества падают на \(m\), т. е. исследую капиталистическое общество, то это я делаю потому, что и сам Маркс ставит эту проблему также в условиях капиталистического производства. Хотя легко сообразить, что эта проблема стоит также и в простом товарном обществе, так как и товарное производство является тоже единством двух процессов: процесса труда и процесса создания ценности. А уж ваш «баланс», т. Гиммельфарб, и подавно существует и в простом товарном обществе, хотя вы и сводите его там к чисто техническому мероприятию. Так что эту свою претензию адресуйте по надлежащему адресу, а именно по адресу Маркса.

Отвечая же по существу, скажу, что в этом отношении нет различи между простым товарным и капиталистическим обществом. И там, и тут faux frais денежного обращения только и могут падать на вновь созданную ценность. И точно так же, как в простом товарном обществе, они не могут упасть на ту часть вновь созданной ценности, которая необходима товаропроизводителю для его существования, точно так же в капиталистическом обществе она только и может упасть на \(m\).»

Понятно, что так дело обстоит в абстрактном теоретическом анализе, при котором исходят из предпосылки, что рабочая сила продается по ее ценности. И если т. Гиммельфарб говорит, что «значит и товар — рабочая сила своей заработной платой оплачивает эти faux frais обращения», то, оставаясь на почве тех предпосылок, которые приняты Марксом при анализе воспроизводства, он должен сейчас же сказать: посему ценность рабочей силы сейчас же должна возрасти на всю эту сумму падающих на нее faux frais обращения, а тем самым прибавочная ценность на ту же сумму уменьшится. Иначе рабочие не получили бы ценности своей рабочей силы, а это противоречит принятой предпосылке. Но если речь идет о реальной капиталистической действительности, то я всецело подписываюсь под словами т. Гиммельфарба; в действительной капиталистической жизни навряд ли когда-либо рабочий получает ценность рабочей силы: он всегда получает меньше. И издержки обращения, наряду с целым рядом других издержек, падают в своей главной массе на него. Тут дело идет о расходах по чеканке новых монет, обычно же они покрываются за счет государственной казны; доходы же государства покрываются налогами. А как организована налоговая система в капиталистических государствах, это всякому известно. Но это не возражение против моих рассуждений; это просто методологическая путаница, подобная той, как если бы какой-либо критик вздумал опровергать схемы Маркса тем простым соображением, что в них он говорит о реализации товаров по ценностям, тогда как всем известно, что в капиталистическом обществе товары продаются по ценам производства.

Однако это возражение понадобилось т. Гиммельфарбу для того, чтобы перейти к центральному пункту своих построений, т. е., другими словами, чтобы включить золото в \(I\) подразделение. Эти faux frais обращения являются «категорией» отношений товаропроизводителей вообще, они являются издержками обращения вообще и посему, как полагает т. Гиммельфарб, они должны падать не на \(m\), а на товар вообще, то «специфическое, которое характеризует товарное общество». Он полагает также, «что капитализм притянут т. Позняковым за уши; faux frais обращения ложатся одинаково на весь товарный мир, а не только на прибавочную стоимость». И он полагает также еще, что «только в теоретической схеме “можно” установить механизм, перекладывающий все эти ложные расходы обращения на прибавочную стоимость; в объективном же мире экономических явлений капитализма, как товаропроизводящего общества, существует лишь механизм, перекладывающий эти faux frais на весь товарный мир без исключения».

Во-первых, здесь прямо великолепно это противопоставление «теоретической схемы» «объективному миру экономических явлений». Положим, «теоретическая схема» т. Гиммельфарба противоречит объективному миру экономической действительности, но если обобщить это положение, то тогда с таким же правом мы можем сказать, что и самую категорию прибавочной ценности «можно» установить лишь в «теоретической схеме», а «в объективном мире экономических явлений» капитализма прибыль получается в результате простого использования капитала как капитала. А так как т. Гиммельфарб явным образом отдает приоритет «действительности», а не «схеме», то по существу он тут «делает великое открытие, когда он разъяснению внутренней связи гордо противопоставляет тот факт, что в явлениях (т. е. в объективном мире экономических явлений. В. П.) вещи имеют иной вид». Здесь я тоже ставлю точку и предоставляю самому т. Гиммельфарбу восстановить всю мысль Маркса полностью.

Но, перебравшись на точку зрения видимости, т. Гиммельфарбу volens- nolens приходится говорить совсем непонятные вещи — по крайней мере, откровенно скажу, я их не понимаю, должно быть, по природной слабости своего мышления.

Эти faux frais, — так аргументирует наш критик, — должны падать на все без исключения товары, об этом заботится сам закон ценности. «В реальном товарном обществе⁵² существует механизм нивелировки по несению тяжести faux frais обращения между всеми товарами: это — закон стоимости через равенство цен. Ибо равенство товаров проявляется через равенство цен; равенство качественно различных продуктов-товаров — через равенство норм прибыли; равенство рабочей силы — через заработную плату и т. д. Повторяем, Маркс отнес воспроизводство золота к разделу \(I\) еще и потому, что только через раздел \(I\) объективно перекладываются ложные расходы обращения на весь товарный мир. Если бы Маркс отнёс золото к разделу \(II\), то это означало бы, что он теоретически допускает переложение только на ту часть товаров, которые входят в индивидуальное потребление рабочих и капиталистов Тогда обязательно было бы и предположение, что в главной своей части эти расходы падают преимущественно на рабочих, так как предметы индивидуального потребления падают бо́льшей своей частью на потребление рабочих. Отнесение производства денежного золота в особый третий раздел в данной связи предполагает перенос всех расходов на прибавочную стоимость. Но в том-то и дело, что, хотя известная закономерность в соотношении между производством золота — денег, как средства обращения и всем общественным воспроизводством, должно быть, но это не предрешает вопроса о тяжести расходов, падающих на отдельные социальные классы и группы, и о механизме, распределяющем эту тяжесть. Тяжесть расходов падает не в том отношении, или, лучше сказать, не в том отсутствии отношений, которое описывает т. Позняков. Распределение тяжести устанавливается самим фактом соотношения стоимостей различных категорий товаров, распадающихся на части: для рабочих, для потребления капиталистов, для производства и т. д. Это распределение определяется соотносительными долями участия капиталистов, как производителей товаров и потребители прибавочной стоимости, с одной стороны, и рабочих, как массовых потребителей, — с другой, в обращении товарной массы. Только через I подразделение, — механизмом закона стоимости, — возможно равномерное распределение расходов по отдельным товарам. Опасения т. Познякова, что такое допущение, сделанное Марксом, ликвидирует объективный закон стоимости, а вместе с ним и теорию стоимости Маркса, уловившей названный объективный закон, безосновательным. (Итак, допущение Маркса, оказывается, может ликвидировать объективный закон товарного мира! Чудеса в решете, да и только! В. П.). Faux frais не перекроют, как это думает тов. Позняков, постоянную часть, так как они сами занимают некоторую постоянную часть в этой постоянной части (час от часу не легче! В. П.). Опасения тов. Познякова, что «отнесение золота к элементам постоянного капитала неизбежно логически опрокидывает всю теорию стоимости Маркса», напоминают лишь теорию Адама Смита, который рассуждал, примерно, следующим образом: «стоимость каждого товара, хотя и включает в себя постоянную часть, ни ведь эта постоянная часть со своей стороны включает как \(c\) так и \(v\); а это \(«c»\), со своей стороны, включает как \(c\), так и \(m\), и т. д. В таком случае, теоретически правильно было бы говорить лишь о том, что товарная емкость включает в себя лишь \(v\) и \(m\)». Отсюда произошло уничтожение \(c\), а с ней стоимости, и непонимание условий общественного воспроизводства»⁵³.

Я попрошу читателя еще раз внимательно перечитать эту длинную цитату и дать после этого ответ: может ли он найти в ней какой-либо смысл! Конечно, смысл с точки зрения марксистской экономической теории — иной, и весьма плохой, можно было бы вскрыть без труда. Но я отбрасываю это предположение, явно нелепое по отношению к т. Гиммельфарбу, и думаю, что здесь дело объясняется проще:

Wo Begriffe fehlen. Da stellt zur rechten Zeit ein Wort sich ein.

А слов, действительно, сказано много.

Прежде всего, т. Гиммельфарб в другом месте бросил мне упрек, что я совершенно неправильно анализирую данную проблему в условиях капитализма. Методологически, утверждает он, ее нужно ставить в условиях простого товарного общества. Однако тут же он сам начинает говорить о равенстве «норм прибыли», о «заработной плате». Но ведь это категории, которых в простом товарном обществе не дано.

Дальше, что значит вообще «закон стоимости через равенство цен» в качестве «механизма нивелировки по несению тяжести faux frais обращения между всеми товарами»? Каким образом «равенство товаров проявляется через равенство цен»? И вообще, что значит это «равенство товаров»? В каком отношении они «равны»? А как быть, если перед нами такие товары, как селедка ценой в 20 коп. и 400 гр. колбасы ценой в 75 коп.? Здесь нет равенства цен, — что же, следовательно, нельзя говорить и о равенстве товаров, ну, хотя бы, в том смысле, что они суть продукты абстрактно-человеческого труда вообще? — Виноват, если мы имеем «качественно различные продукты-товары», — а мы как раз и имеем такой случай, — то их равенство устанавливается через равенство норм прибыли. Получается форменная «темна вода во облацех небесных», хотя видимость и получается сверхученая.

Весь этот набор фраз понадобился т. Гиммельфарбу для того, чтобы обосновать свое отнесение производства золота к \(I\) подразделению. Иначе де faux frais обращения должны упасть только на предметы индивидуального потребления, а они должны падать на все товары. И «распределение тяжести — как мы видели — устанавливается самим фактом соотношения стоимостей различных категорий товаров, распадающихся на части: для рабочих, для потребления капиталистов, для производства и т. д. Это распределение определяется соотносительными долями участия капиталистов, как производителей товаров и потребителей прибавочной стоимости, с одной стороны, и рабочих, как массовых потребителей, с другой, в обращении товарной массы». Новый перл! Чтобы постигнуть всю глубину возражений т. Гиммельфарба, я предложу своему критику решить следующую самую простенькую задачу: дан капиталист — владелец колбасной фабрики, на которой произведены наши прежние 400 гр. колбасы ценой 75 коп., дан также рабочий, который решил купить и потребить эту злополучную колбасу. Итак, спрашивается, как определить «соотносительную долю участия» данного капиталиста, «как производителя», и рабочего, «как массового потребителя», в данной ценности — 75 коп. этих 400 гр. колбасы на основе всех вышеприведенных пресловутых равенств? — Несмотря на видимую простоту ее «решения» (ведь и решать тут нечего: задача поставлена нелепо), ее решение играет чрезвычайно важную роль в концепции т. Гиммельфарба. Ибо «только через \(I\) подразделение — механизмом закона стоимости — возможно (это только что обрисованное. В. П.) равномерное распределение расходов по отдельным товарам».

Тут мне опять приходится — да простит мне читатель эти постоянные отклонения в сторону — сделать маленький экскурс в область истории экономической мысли. А. Смит был, бесспорно, крупнейший экономист своего времени; это не исключает того, что в его теории имела место порядочная путаница, естественная, впрочем, у экономиста, которому, по словам Энгельса, при построении своей теории приходилось пробиваться буквально еще сквозь хаос. Однако при всех его противоречиях и при всей его путанице он никогда не смог бы сказать той, попросту сказать, глупости, которую Гиммельфарб вкладывает в его уста, а именно, что «товарная емкость включает в себя лишь \(v\) и \(m\)». Правда, Адам Смит давно умер, но нельзя же трактовать его в качестве мертвой собаки.

А теперь снова обращусь к более интересному вопросу — куда следует отнести производство денежного материала — к \(I\) или \(II\) подразделению. Я говорил уже выше, что в вопросе о производстве (или воспроизводстве) золота как денежного материала только и возможна контроверза между отнесением его к первому или второму подразделению; нельзя сконструировать никакого самостоятельного третьего подразделения, вполне аналогичного двум первым. Если мы в целях анализа и выделим третье подразделение и, не следуя примеру Р. Люксембург, попробуем приписать его не чисто-механически к двум подразделениям Маркса, а органически увязать с ними, исходя из основных законов простого или расширенного воспроизводства, то сейчас же и обнаружится, что эта третья строка по существу явится лишь выделенной частью первого или второго подразделения.

В самом деле, возьмем простое воспроизводство: здесь Марксом устанавливаются следующие законы:

I. \(C′+C″ = C′+V′+M′\)

II. \(C″ + V″ + M″ = V′ + M′ + V′′ + M′′\)

Отсюда и получается основное условие простого воспроизводства

\(C″ = V′ + M′\)

Теперь возможны два случая: или мы отнесем третий ряд — \(C′′′ + V′′′ + М′′′\) — к I подразделению, тогда это равенство примет следующий вид:

\(C′′ = V′ + M′ + V′′′ + M′′′\)

Или же мы отнесем его ко II подразделению, в таком случае будем иметь:

\(C′′ + C′′′ = V′ + M′\)

Для наглядности проиллюстрируем на числовом примере.

В первом случае:

I. \(3980с + 995v + 995m = 5970\)

II. \(2000c + 500v + 500m = 3000\)

IIIз. \(20с + 5v + 5m = 30\)

​ \(9000\)

А во втором :

I. \(4000c + 1000v + 1000m = 6000\)

II. \(1980с + 495v + 495m = 2970\)

III з. \(20с + 5v + 5m = 30\)

​ \(9000\)

И в том, и в другом случае мы получаем трехчленную схему; однако в первом случае оказалось разложенным \(I\) подразделение, а во втором — \(II\) подразделение. Если т. Гиммельфарб усматривает в этом ревизию Марка, то пусть этот свой упрек он опять-таки обратит по адресу Маркса, который также разлагал \(II\) подразделение на производство предметов, потребления рабочих и производство средств роскоши для капиталистов, т. е. точно также давал трехчленную схему.

Повторяю, весь спор и может идти только о том, к какому из двух подразделений следует отнести этот выделенный третий ряд — воспроизводство денежного материала. Замечу, что я знаю только одного принципиального сторонника такого трехчленного деления, — а именно тов. Гиммельфарба. Правда, на словах он энергично возражает против допустимости такого построения третьего ряда, но в то же время фактически он дает принципиальное обоснование для такой самостоятельной третьей строки. Как известно, в схеме Маркса оба подразделения связаны определенной количественной зависимостью. Начиная с равенства \(C′′ = V′ + М′\), между всеми остальными элементами схемы устанавливается необходимая связь. «Когда говорят о простом воспроизводстве, то теоретически представляют себе какие-то извечно (? В. П.) данные границы для каждого товарного продукта; тогда имеют в виду какие-то постоянные пропорции между отдельными отраслями общественного производства, между отдельными категориями, как-то, например, прибыль и заработная плата, деньги в обращении и т. д.»⁵⁴.

Но… «в отношении денежного материала, — золота, — это предположение в такой голой форме отпадает. Для денежного материала границы устанавливаются совершенно иные. Золото не подчиняется общим границам, даже в пределах простого воспроизводства»⁵⁵. Дальше тов. Гиммельфарб снова подчеркивает эту особенность: «Золото же, — пишет он, — находится в привилегированном положении. Увеличенное производство золота сверх потребного покрытия кризиса (? Очевидно опечатка. В. П.) износа обращения, даже при отсутствии расширенного его воспроизводства, даже при простом общественном воспроизводстве, не может привести к кризису»⁵⁶. Это значит, что денежный материал по своей объективной роли не ограничен в своем производстве только потребностями производства, индивидуального потребления и денежного обращения»⁵⁷.

Но отсюда логически неизбежно только и может вытекать принципиальная необходимость самостоятельного третьего ряда — производство товара, не подчиняющегося общим законам воспроизводства.

Различие этих двух данных нами схем очень существенно, если, мы последим реализацию в них. Мы не будет прослеживать ее целиком, это — вещь нетрудная; отмечу только одно, а именно, что в первом случае золото, в котором воплощено \(IIIз c\), т. е. золото как средство обращения, in natura в своей золотой вещественности и в своей денежной форме должен войти в постоянный капитал \(I c\) или заместить сношенные средства производства в \(IIIз\), т. е. реально золото должно заместить или сношенный сверлильный станок, или какую-нибудь драгу. А с другой стороны, \(IIIз v + IIIз m\) naturaliter должно заместить сношенные средства производства во \(II\) подразделении, т. е. заместить сношенный ткацкий станок или такое сырье, как мясо у нашего колбасного фабриканта. В следующем же цикле золото как деньги, участвуя своим денежным телом в процессе производства той или иной потребительной ценности, будет по мере своего снашивания переносить свою ценность на производимый товар. А так как ценность потребляемых при производстве средств производства сохраняется или переносится только в результате целесообразной затраты живого труда, и притом производительного труда, т. е. создающего ценность, а в капиталистическом обществе и прибавочную ценность, то, следовательно, подобное представление предполагает, что тот труд, при котором и происходит такое потребление или снашивание денег, является трудом производительным.

Но ведь с деньгами приходится иметь дело лишь в сфере обращения. Ergo обращение есть производство; ergo стирается всякое различие между процессом производства и процессом обращения. А в таком случае ни в какую лупу нельзя обнаружить исторической специфичности капиталистического способа производства. Торговля есть производство — в этом и заключается вся мудрость вульгарного Сэя, да, впрочем, и не одного Сэя.

Но эти логически вытекающие выводы как раз и не пугают т. Гиммельфарба. Наоборот, их он и провозглашает принципиальным обоснованием своей позиции и отнесения производства денежного материала к \(I\) подразделению!

«В таком случае производство золота должно войти в \(I\) раздел производства средств производства, так как обращение это — капиталистическое производство sui generis производство «обращения», присущее только товарному обществу, а с точки зрения потребления», износ монет в обращении, это — своеобразное производительное потребление»⁵⁸.

Как бы то ни было, но нашего критика нельзя упрекнуть в непоследовательности! Но полемизировать против подобных утверждений, конечно, не приходится. Я могу лишь привести следующие слова Маркса:

«Кроме той грубости, с которой экономист вообще исследует различия форм, действительно интересующие его только с материальной стороны, в основе такого смешения (товарно-торгового и денежно-торгового капитализма с производительным капиталом. В. П.) у вульгарного экономиста лежат еще двоякого, рода обстоятельства. Во-первых, его неспособность объяснить торговую прибыль со всеми ее особенностями; во-вторых, его апологетическое стремление вывести формы товарного капитала и денежного капитала, а затем товарно-торгового и денежно-торгового капитала, возникшие из специфической формы капиталистического способа производства, который предполагает в качестве своего базиса прежде всего товарное обращение, а следовательно, и денежное обращение, — вывести их в качестве форм, необходимо возникающих из самого процесса производств как такового».

«Если бы между товарно-торговым и денежно-торговым капиталом и производством зерна не было никакого иного различия, кроме такого, которое отличает последнее от скотоводства и мануфактуры, то было бы ясно, что производство и капиталистическое производство вообще тождественны и что в частности распределение общественных продуктов между членами общества как для производительного, так и для личного потребления точно так же должно вечно совершаться при посредстве купцов и банкиров, как потребление мяса при посредстве скотоводства и потребление одежды при посредстве ее фабрикации»⁵⁹.

Нам осталось разобрать еще один спорный вопрос, это — вопрос о XII разделе 20-й главы II тома «Капитала», трактующем о «воспроизводстве денежного материала». Тов. Гиммельфарб полагает, что здесь поставлена совершенно иная проблема, чем проблема, поставленная Р. Люксембург и которая непосредственно интересовала меня в моей статье. С этим я вполне соглашаюсь; я указывал уже выше, что Маркс и во втором, и в третьем томах «Капитала» (особенно же во втором) сплошь и рядом выходит из установленных рамок, попутно намечая те проблемы, к которым он, по общему плану своей работы, должен был вернуться лишь впоследствии.

В самом деле во втором томе «нам, — пишет Маркс, — естественно, пришлось изображать эту сферу обращения лишь в ее отношении к определенным формам (Formbestimmungen), которые она порождает, указывать на дальнейшее развитие структуры (Gestalt) капитала, которое совершается в этой сфере. Но в действительности эта сфера есть сфера конкуренции, под которой, если рассматривать каждый отдельный случай, господствует случайность, в которой, следовательно, внутренний закон, находящий осуществление среди этих случайностей и регулирующий их становится заметным лишь при том условии, если соединить эти случайности в крупные массы, и в которой он остается поэтому незаметным и непонятным для самих отдельных агентов производства. Но далее: действительный процесс производства, как единство непосредственного процесса производства и процесса обращения, порождает все новые образования (neue Gestaltungen), в которых все более (и более. В. П. В оригинале: mehr und mehr) утрачивается нить внутренней связи»⁶⁰.

Эти слова Маркса ясно показывают, какова была его методологическая установка при трактовке проблем II тома. Однако иной раз прямо-таки необходимо, в целях дальнейшего анализа сферы конкуренции или сутолоки капиталистического рынка, протянуть эту нить от такого простого определения формы, обусловленной наличием опосредствующего процесса обращения, к той же форме, но реально наполненной действием конкуренции. Особенно это необходимо при первоначальной разработке проблемы, а ведь известно, что II и III тома «Капитала» и представляют собой первоначальные черновые рукописи Маркса.

Так, напр., в схемах Маркса все время предположена строжайшая пропорциональность; однако это не мешает Марксу все время указывать и на возможность нарушений этой пропорциональности, — возможность, которая реально возникает и обнаруживается в реальном, наполненном вполне конкретным содержанием процессе обращения. Попробую разъяснить это поближе: в схемах Маркса дана строгая пропорциональность, вместе с тем предположено, что товары реализуются по ценности, что прибавочная ценность целиком реализуется теми капиталистами, на предприятиях которых она и произведена. Попробуйте подставить в те же схемы вместо ценности цены производства и рыночные цены, вместо прибавочной ценности — прибыль, учтите всеобщую погоню всех капиталистов за максимальной прибылью, включите процент, кредит и т. д., и т. д. — и у вас тотчас же пропорциональность превратится в диспропорциональность. Но от всех этих моментов не только можно было отвлечься, но и необходимо было отвлечься при анализе проблемы воспроизводства, т. е. проблемы пропорциональности по двум линиям — по линии производства потребительных ценностей и по линии производства меновых ценностей, или проблемы их увязки или их единства.

С другой стороны, сама пропорциональность уже предполагает возможность, а стало быть, и неизбежность диспропорциональности; иначе не приходилось бы и говорить о проблеме. Но нельзя и мешать их в одну кучу. С этой точки зрения можно также сказать, что капиталистическое производство, это — единство пропорции и диспропорции; Маркс в отделе о воспроизводстве изучает одну сторону этого единства — пропорцию; но он не может в то же время, — и особенно, подчеркиваю, при первоначальной разработке проблемы, — не указывать и на другую сторону — на диспропорцию. Но нельзя же требовать, чтобы он смешал их в безразличное тождество и стал бы изучать капиталистический способ производства как перманентную диспропорцию, как принципиальный и абсолютный беспорядок.

В нашем случае мы и имеем как раз такой экскурс в сторону некоторой диспропорции, или, правильнее сказать, иную постановку вопроса. Этот спорный раздел о «воспроизводстве денежного материала» и предшествующий ему раздел о воспроизводстве основного капитала изложены, как об этом свидетельствует Энгельс, в рукописи VIII, написанной позже. Первоначально Маркс излагал проблему воспроизводства вне связи с «обслуживающим его денежным обращением». Но такая трактовка, составившая основное содержание третьего отдела, не удовлетворяла Маркса; Энгельс пишет, что «третий отдел, воспроизводство и обращение общественного капитала, как ему казалось, настоятельно требовал переработки». Необходимость такой переработки обусловливалась расширением его кругозора⁶¹. Таким образом, мы можем сделать вывод, что здесь мы имеем иную трактовку, исходящую из иных предпосылок; а так как Марксу не удалось целиком переработать этот отдел, то эту иную трактовку только и приходится считать лишь экскурсом.

Так, в предшествующем (2-м) отделе второго тома Маркс провел различие между основным и оборотным капиталом. Но при переходе к воспроизводству Маркс забывает о только что проведенном им различении; и это не случайно, тем более это нельзя относить к ошибкам Маркса. Ибо это различение для анализа процесса капиталистического воспроизводства, взятого в своих самых существенных основах, является все же несущественным моментом. Капиталистический способ производства есть единство процесса труда и процесса производства прибавочной ценности — мы уже знаем это положение Маркса. Следовательно, лишь моменты, включенные в это определение, и следует привлечь при анализе движения этого единства в процессе его воспроизводства.

Понятно поэтому, что основной капитал и не попал в марксовы схемы. Но в той части III отдела, которая представляет рукопись VIII, он его уже привлекает, но как он его привлекает? — Именно, как голое определение формы без всего того, что разыгрывается в реальном процессе воспроизводства вокруг этой определенности формы. В схемы Маркса основной капитал попадает лишь постольку, поскольку он в процессе своего производительного потребления переносит свою ценность на изготовленный товар; следовательно, и naturaliter он включается лишь частично, в меру своего потребления. Непотребленная же его часть, материально принимая участие в процессе производства, как таковом, стоит все же вне схем, наряду со схемами. Но потребленная часть основного капитала, если только мы предполагаем воспроизводство и берем его в общественном масштабе, должны точно так же воспроизводиться in natura. И Маркс предполагает полную пропорциональность в этом отношении. «При этом необходимое условие, очевидно, заключается в том, чтобы эта основная составная часть постоянного капитала \(II\), которая в размере всей своей стоимости превращается в деньги и потому каждый год подлежит возобновлению in natura (часть 1), — чтобы она была равна годичному снашиванию другой основной составной части постоянного капитала \(II\), которая все еще продолжает функционировать в своей старой натуральной форме и снашивание которой, — убыль стоимости, переносимая на товары, в производстве которых функционирует эта часть, — сначала подлежит возмещению деньгами. Поэтому такое равновесие является законом воспроизводства в неизменном масштабе⁶².

Не говоря уже о том, что и в условиях неизменного (или простого) воспроизводства это соответствие является случайностью, при расширенном воспроизводстве отсутствие такого равновесия становится общим правилом: расширенное воспроизводство как раз и характеризуется тем, что в новом цикле вкладывается больше капитала, и в частности больше основного капитала, чем было сношено или потреблено в предыдущем цикле. В таком случае выступают деньги; вообще всякое несоответствие вызывает временное появление сокровища, временное застывание денег. Здесь разве еще можно отметить, что Маркс при анализе различных случаев такого несоответствия и делает ряд замечаний по вопросу о кризисах. Но было бы очень странно на этом основании предполагать, что он в своих схемах анализировал проблему кризисов.

Итак, образование сокровищ при этих условиях неизбежно и само вызывается ходом общественного воспроизводства. Предполагая, как это Маркс и делает, обращение только металлической монеты и отвлекаясь от кредита и т. п., это — должно означать необходимость в новом дополнительном золоте. И вот Маркс в следующем же разделе (XII) о воспроизводстве денежного материала ставит и эту проблему, наряду с другой, очень простой и легкой проблемой о производстве добавочного количества денег для нужд денежного обращения. В этом отношении я и вношу теперь поправку или, вернее, дополнение в свою прежнюю статью. Однако и теперь я не вижу никакой необходимости в чем-либо менять высказанное в этой статье.

Этот раздел Маркс так и начинает:

«До сих пор мы совершенно не обращали внимания на один момент, именно на годичное воспроизводство золота и серебра. Как простой материал для предметов роскоши, позолоты и т. д., они, подобно всяким другим продуктам, не заслуживали бы здесь особого упоминания. Напротив, как денежный материал и, следовательно, как потенциальные деньги, они играют важную роль (Dagegen spillen sie wichtige Rolle als Geldmaterial und daher potentialiter Geld)»⁶³.

Здесь мне опять придется сделать несколько предварительных замечаний. Между прочим, в своей статье я привел две цитаты из Маркса, в которых на первый взгляд Маркс высказывает две противоположные вещи: в одном месте он считает деньги элементом воспроизводства, в другом же месте он, наоборот, говорит, что деньги «сами по себе не составляют элемента действительного воспроизводства». Тов. Гиммельфарб это мое «дословное обвинение» Маркса относит на счет моего «внимательного» чтения.

По этому поводу можно только сказать, что у Маркса вообще можно найти много «таких» противоречий, но все они сводятся к тому, что вещи далеко не выглядят тем, что они представляют на самом деле, или, иными словами, что в применении к нашему случаю капиталистическое воспроизводство есть единство двух противоречивых вещей — процесса производства и процесса обращения. Процесс обращения или развитие обмена выталкивает один «особый» товар, который становится деньгами; в нем выкристаллизовывается непосредственно воплощенный, материализованный общественный, т. е. абстрактный, труд. И хотя свое реальное бытие он находит в пестром ряде всевозможных видов денег, металлических, бумажных и т. д., но все они, в конечном счете, являются лишь теми или иными представителями этого «особого», специфического товара. Товарную природу денег, вскрытую так хорошо еще классиками, Маркс ни в коем случае не отрицал. При этом деньги принадлежат сфере обращения и постоянно обретаются в них; это «абстрактное богатство», это непосредственное воплощение абстрактного труда все время циркулирует в сфере обращения. Но здесь оно принимает новую форму, выступая лишь простым орудием обмена, простым средством обращения, и с этой точки зрения представляя лишь мимолетную форму бытия товарной ценности. Как таковое средство обращения они обслуживают процесс обращения. Как средство обращения деньги стоят поэтому вне процесса производства, наряду с ним, и поэтому не составляют элемента действительного воспроизводства, ибо сфера обращения, вопреки тому, что утверждает т. Гиммельфарб, далеко не то, что сфера производства. Она стоит вне производства, хотя и включена как момент в процесс общественного воспроизводства. Лишь путем всестороннего обмена продуктов труда осуществляется общественный обмен веществ.

Но, с другой стороны, выполнение роли средства обращения является лишь функцией этого «абстрактного богатства», которое воплощается в одном определенном товаре — золоте. Но производство золота как денег требует известной затраты некоей доли общественного труда; но в таком случае они составляют элемент действительного воспроизводства и должны поэтому попасть и в схемы воспроизводства. Высказывая такие противоположные положения, Маркс и желает отметить эту противоречивую действительность. Деньги принадлежат к сфере обращения и постоянно обретаются в ней; сфера же обращения, выступая моментом процесса воспроизводства, все же представляет определенное различие и отнюдь не сводится к производству. Этого т. Гиммельфарб и не мог понять, ведь для него, как мы видели, производство и обращение едино суть. Поэтому он пытается иначе разрешить это «противоречие» у Маркса.

Приведя полностью ту цитату, где Маркс говорит о золоте или деньгах, а именно, что они входят в годичное воспроизводство, т. Гиммельфарб следующим образом комментирует это положение Маркса. «Здесь, таким образом, с одной стороны, говорится о замкнутом капиталистическом обществе, целиком удовлетворяющем самостоятельно все свои потребности свои собственным производством и, поэтому, не нуждающемся в ввозе»⁶⁴. «Кроме того, здесь говорится о золоте, т. е. о товаре, — как вообще во всем абзаце, который может при известных обстоятельствах стать деньгами, но что в данном случае в данном месте марксовых рассуждений не предполагается (Курсив мой. В. П.). Здесь золото лишь потенциальные деньги, т. е. денежный материал, но еще не деньги»⁶⁵. Тогда как во втором случае, когда деньги «не составляют элемента действительного воспроизводства», Маркс, по мнению т. Гиммельфарба, — говорит уже о деньгах, т. е. об этом потенциальном денежном материале, уже превратившемся в деньги. «Но ведь все это сказано в связи с тем — так аргументирует т. Гиммельфарб, — что расширение производства может произойти («на одной стороне») лишь потому, что уже имеются налицо деньги («на другой стороне»), выражающие собой накопленную прибавочную стоимость, созданную в прошлом кругообороте капитала, а в данном кругообороте выступающие как добавочный капитал, т. е. добавочный спрос. В этой связи, конечно, деньги, т. е. всеобщий эквивалент, являющийся в описанном процессе лишь посредником оборота (но олицетворяющий капитал), «сами по себе не составляют элемента действительного воспроизводства». Потому что здесь говорится о деньгах вообще, но не о материальном носителе всеобщего эквивалента, здесь не говорится о золотой куколке: здесь не говорится о золоте, как о денежном материале»⁶⁶.

Если отбросить последнее, нелепое для марксиста противопоставление золота деньгам, то с внешней стороны у т. Гиммельфарба получается довольно стройная схема: поскольку речь идет о производстве, то производится золото как товар, превращение которого в деньги есть дело случая: оно может стать, а может и не стать деньгами — и это, замечу, при наличности уже золотого обращения, а следовательно, и сращении абстрактного выражения человеческого труда с определенным материальным телом, т. е. с золотом. С точки зрения концепции т. Гиммельфарба, превращение его в деньги только и решит вместе с тем вопрос: удержится ли оно или не удержится в качестве элемента в годичном воспроизводстве. В подкрепление своих построений т. Гиммельфарб приводит слова Маркса: «деньги — это золото, но золото не всегда деньги».

Но это положение Маркса не имеет решительно никакого отношения к разбираемой нами проблеме. Всякий, знакомый с «Капиталом», знает, что Маркс здесь вкладывает совершенно другой смысл. Если развитие обмена дошло уже до выделения всеобщего эквивалента, если, таким образом, мы можем говорить уже о деньгах, то, с другой стороны, выполнение этой роли всеобщего эквивалента, а, стало быть, и денег, требует наличия вполне определенных физических и др. природных свойств; этими свойствами в наибольшей степени и обладает золото. Раз мы имеем уже развившуюся денежную систему, то эта система всегда золотая система⁶⁷. Однако это обстоятельство вытекает не из физических свойств товара-золота, а из его общественных свойств. В других формациях общества золото остается просто золотом, со всеми своими естественными свойствами, однако оно не становится деньгами. Только такой смысл и имеют данные слова Маркса. Но отсюда же ясно, что в нашем случае эта цитата ничего нам дать не может, ибо тут мы берем данным капиталистическое общество, а тем самым золото выступает уже всеобщим товаром, специфическим товаром. И этой специфичностью оно обладает уже с самого начала, что и сказывается, напр., в том, что для него отпадает необходимость его реализации. Нельзя конструировать какой-то акт, только будто и превращающий золото в деньги. Об этом у Маркса сказано очень ясно, хотя бы в том же спорном XII разделе.

И, тем не менее, золото, вопреки аллегорическим представлениям поэтов, не падает с неба, и на его производство, как мы уже сказали выше, требуется затрата некоторого количества общественного труда; именно в силу этого оно и входит в процесс общественного воспроизводства и как раз в меру этой затраты труда. А вовсе не потому, как полагает т. Гиммельфарб, что «Маркс считает обращение своеобразным производством товарного общества, a потребление этой «отрасли» — «своеобразным потреблением» и притом производительным потреблением!

Маркс нигде не выставлял подобного вульгарного положения.

То же самое имеет в виду Маркс, когда он говорит, что деньги вызывают на другой стороне расширенное воспроизводство потому, что его возможность дана без них. Эта возможность дана потому, «что, по мнению т. Гиммельфарба, уже имеются налицо деньги, выражающие собой накопленную прибавочную стоимость, созданную в прошлом кругообороте капитала, а в данном кругообороте выступающую как добавочный капитал, т. е. добавочный спрос» (курсив мой. В. П.).

Опять-таки эта возможность дана не потому, что налицо имеется добавочный спрос, а потому, что уже произведены все необходимые материальные условия для такого расширенного воспроизводства. И совершенно излишне подсовывать здесь ошибочный тезис Р. Люксембург, как это делает т. Гиммельфарб, будто единственным условием расширения производства является предварительное накопление золотой кучи. Вслед за Г. Люксембург в данном случае т. Гиммельфарб отождествляет капитал вообще с денежным капиталом, а тем самым общественную точку зрения подменяет точкой зрения индивидуального капиталиста.

Тут перед нами встает любопытный вопрос: в самом деле, что означает для процесса воспроизводства усиленное производство или накопление золота, как денежного материала. С точки зрения индивидуального капиталиста-золотопромышленника это будет бесспорным накоплением его капитала, расширенным воспроизводством на его предприятии. Точно так же дело будет обстоять и с точки зрения всей золотопромышленной отрасли. Наконец, так же будет выглядеть дело и с точки зрения любого капиталиста, независимо от отрасли промышленности: накопление золотых денег он будет считать, и вполне правильно, накоплением его капитала. Однако, если ж подойдем с точки зрения всего совокупного общественного воспроизводства, то картина будет иная. Накопление капитала в денежной форме, рост золотой кучи перестанет уже быть накоплением капитала; мы будь иметь возрастание сокровища, но за счет сокращения процесса воспроизводства.

А теперь мы обратимся к трактовке вопроса о воспроизводстве денежного материала в XII разделе у Маркса; предшествующее изложение поможет нам разобраться в нем. Тут, прежде всего, приходится коснуться опять все того же вопроса о \(I\) или \(II\) подразделении. Как мы видели, т. Гиммельфарб сводит этот вопрос к принципиальному различию. С его точки зрения вопрос стоит так: или производство золота относить к \(I\) подразделению, — и тогда это будет правильно, ибо так сказал Маркс во второе томе «Капитала» на такой-то странице; или же его отнести ко второму подразделению, — и тогда получается ревизия в мировом масштабе или в масштабе СССР. Я же полагаю, что производство золота можно относить и к \(I\) и ко \(II\) подразделению, и в зависимости от обстоятельств это будет правильно или неправильно и в том, и в другом случае; все дело заключается в различии предпосылок. И если я говорил об ошибочности у Маркса отнесения производства золота, как денег, ко \(II\) подразделению, то эта ошибочность вытекала как раз из того обстоятельства, что Энгельс в данном случае соединил рукописи II и VIII, специально не оговорив различия предпосылок, из которых исходил в обоих случаях Маркс. Возможно, что в силу этого данный момент и оставался незамеченным.

Прав т. Гиммельфарб, когда он говорит, что в своем XII разделе Марк ставит более общий вопрос о производстве золота вообще. Этого, впрочем я не отрицаю и в своей статье, так как там из всего этого раздела я брал только одну частную проблему — воспроизводство снашивающегося в процессе обращения золота, а при расширенном воспроизводстве также и производство дополнительного количества денег для нужд денежного обращения.

Больше того, при известных предпосылках постановка вопроса у Маркса совершенно правильна. Но эти предпосылки иные, чем те предпосылки, из которых он исходит в анализе проблемы воспроизводства. Но при включении его в общую проблему воспроизводства, если на XII раздел смотреть, как на продолжающийся анализ процесса воспроизводства и при тех же предпосылках, то тогда противоречие налицо. Однако мы знаем уже указание Энгельса, которое исчерпывает этот вопрос.

В самом деле, по какому принципу в своем первоначальном анализе Маркс относил производство тех или иных товаров к первому или второму подразделению? Решающим являлась их функциональная роль в процессе производства и распределения, или, что то же самое, в зависимости от того, потребляются ли они производительно или непроизводительно, т. е. потребляются ли они как капитал или как доход⁶⁸.

Не материальная форма продукта сама по себе решает вопрос об отнесении его к \(I\) или \(II\) подразделению. Подобно тому, как, напр., муку следует отнести или к \(I\) подразделению, или ко \(II\) — в зависимости от того, поступает ли она затем на капиталистически организованную хлебопекарню или идет непосредственно в домашнее хозяйство пролетария в качестве средства потребления, точно так же и золото попадает или в \(I\) или во \(II\) подразделение, или же, наконец, оно должно быть отнесено в специальный подраздел (\(I\) или \(II\) подразделения, о чем и идет сейчас спор) в зависимости от того, куда оно затем поступает и какую функциональную роль оно выполняет. Идет ли оно в качестве сырья на какую-либо капиталистическую фабрику часов или иных предметов роскоши, продается ли оно в виде слитка зубному технику для изготовления зубов или же оно идет нa нужды денежного обращения, направляясь в подвалы банков. Поэтому на первый взгляд как-то странно читать так не вяжущиеся со всем этим категорические слова Маркса: «Производство золота, как и вообще производства металлов, относится к классу \(I\), к категории, которая охватывает производство средств производства»⁶⁹. Здесь, как мы видим, нет речи о его функциональной роли, здесь оно, как вполне определенный материальный элемент (как металл), относится к определенному подразделению. Таким образом мы можем констатировать, что тут перед нами или противоречие, или же мы имеем другое по существу исследование, для которого взяты иные предпосылки. Прежде, в своей ранней статье, я подходил к этому вопросу так же, как подходит теперь т. Гиммельфарб — воспроизводство денежного материала я рассматривал как интегральное звено общей проблемы воспроизводства. Но теперь я должен согласиться с указанием т. Гиммельфарба, что в этом разделе Маркс ставит совершенно иную проблему, которая, собственно говоря, выходит уже за рамки анализа процесса воспроизводства; более того, мы имеем тут по существу даже экскурсию в сторону дальнейшего воссоздания конкретной действительности капиталистического способа производства.

Но в то же время я должен разойтись с т. Гиммельфарбом во всех остальных пунктах, ибо при его подходе к данному разделу и при его предпосылках только и можно констатировать ошибочность построения Маркса. Но я никаких ни ошибок, ни противоречий у Маркса с этой новой точки зрения не нахожу.

Так как золото является особым товаром, непосредственным воплощением общественного, т. е. абстрактного, труда, а, следовательно, обладает формой непосредственной обмениваемости, то в вопросе о его воспроизводстве мы наталкиваемся на некоторую особенность. Для него не нужна реализация, наоборот, уже с самого начала оно может реализовать все остальные товары. Как такой всеобщий товар оно есть деньги, а в застывшем виде, в покоящемся состоянии оно представляет самое бытие абстрактного богатства, т. е. ценности. Но в условиях капиталистического производства всякая ценность может превратиться в самовозрастающую ценность или в капитал.

Поэтому под углом зрения анализа особенностей этого товара Маркс в качестве исходного пункта и берет просто золото, а не его функциональную роль. Любое золотое сокровище, любой предмет роскоши из золота во всякую минуту может без всякого посредствующего акта выступить в качестве всеобщего покупательного средства и стать капиталом. Но непосредственно вслед за этим при такой постановке вопроса вставит вопрос о его дальнейшей судьбе или о его функциональной роли. В зависимости от этого, как мы только что говорили, его производство и должно быть разнесено по соответствующим подразделениям схемы.

Конечно, если на золото смотреть просто как на сырье, а фактически это и имеет место, тогда все производство золота должно быть включено в производство средств производства. Практически это так и есть: в денежное обращение практически оно притекает не прямо, оно проходит монетный двор, где оно надевает на себя национальный монетный мундир. Маркс явным образом и исходил из этой предпосылки, об этом говорят хотя бы следующие его слова: «Однако \(Iз\) точно так же, как прядильщик, может снова начать процесс воспроизводства: его рабочие доставили ему золотом 5, из которых он продал 2, остальными 3 владеет в виде золота, — следовательно, ему приходится только отчеканить из них монеты или превратить их в банковые билеты… и т. д.»⁷⁰. И Маркс в примечании еще добавляет: «Значительное количество золотых слитков… доставляется золотоискателями прямо на монетный двор Сан-Франциско» (Из Reports of Н. М. Secretaries of Embassy and Legation).

Наряду с этой монетной функцией, куда идет часть годичного воспроизводства золота, другая его часть идет в качестве простого сырья на возмещение сношенного постоянного капитала во \(II\) подразделении — в отраслях, которые, напр., производят предметы роскоши.

На это Маркс прямо и указывает. Производство золота у Маркса представлено следующей строкой — \(20c + 5v + 5m\). Останавливаясь на движении \(5v\), Маркс указывает, что рабочие на эти \(5v\) покупают средства потребления у \(II\), реализуя у них соответствующую часть \(IIc\). «Скажем (капиталисты) \(II\) покупают у \(I\) на 2 золота как товарный материал (составную часть своего постоянного капитала)»⁷¹.

О золоте, как простом материале, Маркс говорит здесь неоднократно. Золото, идущее на нужды обращения, как это видно из дальнейших слов Маркса (т. е. на покрытие снашивания), точно так же идет затем во \(II\) подразделение, но оно идет туда на монетный двор. На этой стадии исследования государства еще не дано, следовательно, мы и монетный двор должны мыслить себе организованным капиталистически; ведь исследование ведет в предположении чистого капитализма, т. е. всеобщего господства капиталистической формы производства.

Так как они (3 ед. золота. В. П.), — продолжает Маркс, — не могут образовать какого бы то ни было элемента его (т. е. капиталиста \(II\). В. П.) постоянного капитала и так как, далее, \(II\) уже раньше имел достаточный денежный капитал на покупку рабочей силы; так как, далее, этим дополнительным \(3з\), за исключением элемента снашивания, не приходится выполнять никакой функции в пределах \(IIс\), на часть которого они обменены; так с другой стороны, именно за исключением элемента снашивания, весь товарный продукт \(IIс\) должен быть обменен на средства производства \(I (v + m)\), то эти деньги целиком подлежат перенесению из \(IIc\) в \(IIm\)⁷², заключается ли последнее в необходимых средствах существования или в средствах роскоши, и, напротив, соответственная товарная стоимость подлежит перенесению из \(IIm\) в \(IIс\). Результат: часть прибавочной стоимости накопляется, как денежное сокровище»⁷³.

Этот перенос из \(IIc\) во \(IIm\) и происходит в результате обменов между всеми остальными отраслями \(II\) подразделения и монетным двором — этой особой отрасли второго подразделения.

В этом разделе Маркс явным образом и исходит из такого предположения; но при этих условиях нелепо говорить об ошибке Маркса, так как в этом случае золото, как денежный материал, выступит в виде сырья. Но ведь его понимали иначе; Р. Люксембург в своей критике совершенно абстрагируется и от монетной формы золота, и от усложненного и измененного объекта анализа. Из той же предпосылки исходил и я в своей статье; в этом, конечно, была моя ошибка; однако эта ошибочность осталась в моей статье sine actu, ибо я оставался там в пределах схем воспроизводства, взятого в очень абстрактных, а потому упрощенных, условиях. Но при этой обычной трактовке, которой следовал и я, отнесение производства золота, как денег, к \(I\) подразделению было бы, конечно, нарушением всех основ теории Маркса.

Тов. Гиммельфарб исходит же из этих обычных предположений и тем не менее производство золота относит к \(II\) подразделению. Какой ценой это достигается — мы это видели: ему для этого пришлось очень многое выбросить из теоретических положений Маркса. Поэтому, соглашаясь с ним в одном пункте, о характере проблемы, которую Маркс решает в XII разделе, я одновременно самым решительным образом должен разойтись с ним в остальных пунктах.

Примечания

---

1. Ибо Маркс в этом абстрактном анализе проблемы воспроизводства абстрагировался и от монетной формы. Золото в своем натуральном виде циркулирует как средство обращения. ↩

2. Р. Люксембург, Накопление капитала, ГИЗ, 3-е изд., стр. 84. ↩

3. Там же, стр. 85. ↩

4. Курсив мой. Там же. ↩

5. Там же. ↩

6. См. мою статью «Деньги в схемах воспроизводства Маркса», Труды ИКП т. I, ГИЗ, 1923 г. ↩

7. См. только что указ. статью, стр. 174. ↩

8. Там же. ↩

9. Подчеркиваю теперь, стр. 174. ↩

10. О том же Р. Люксембург говорит и на след, странице: «И так как часть продукта I состоит теперь из денег, которые не могут быть потреблены как средства производства, то II, несмотря на воздержание, фактически не может обновить свой постоянный капитал в полном объеме… Обнаружился бы дефицит в постоянном капитале» (Курсив мой. «Накопление капитала», стр. 87—88) Это совершенно правильное положение Р. Люксембург забывает, когда переходит к построению своей теории реализации. ↩

11. «Накопление капитала», стр. 86. ↩

12. А при расширенном воспроизводстве также и производство дополнительного постоянного капитала. ↩

13. Капитал, пер. под ред. П. Струве, изд. 3-е,1907 г., стр. 132. ↩

14. Укажу, что такую же точку зрения на данный вопрос развивают т. Бухарин: Империализм и накопление капитала, а также т. М. Н. Яковлев: Теория реализации Р. Люксембург (изд. «Прибой», 1925 г.). Обе работы появились почти одновременно с появлением в печати моей статьи. ↩

15. «К вопросу о месте денежного материала в схемах воспроизводства Маркса». ↩

16. См. указ, статью т. Гиммельфарба, стр. 199. ↩

17. Указ. статья, стр. 205. ↩

18. Там же. ↩

19. Там же, стр. 210. ↩

20. См. мою статью «Деньги в схемах воспроизводства Маркса», стр. 157. ↩

21. «Цена или денежная форма товаров, как и их форма ценности вообще, есть форма, отличная от их видимой, реальной, телесной формы, есть, следовательно, только идеальная или мысленная, представляемая форма». «Так как выражение ценности товаров в золоте является идеальным, то для этой операции может быть употребляемо также лишь идеальное или мысленно представляемое золото»… «Каждый товаровладелец знает,… что ему не нужно ни одной крупинки реального золота, чтобы миллионные товарные ценности оценить в золоте. В своей функции меры ценности деньги поэтому служат в качестве лишь мысленно представляемых или идеальных денег» (К. Маркс, Капитал, т. I, стр. 46. Разрядка моя). ↩

22. Капитал, т. I, стр. 71. ↩

23. Там же, стр. 46. ↩

24. Указ, статья, стр. 199. ↩

25. Указ. статья, стр. 200. ↩

26. Последнее слово подчеркнуто нами. ↩

27. Там же. ↩

28. Там же, стр. 200. ↩

29. Там же. ↩

30. Указ. статья, стр. 200. ↩

31. Указанная статья, стр. 201. ↩

32. Там же, курсив наш. ↩

33. Капитал, т. II, ч. 2, стр. 334 (изд. 1928 г.). ↩

34. «Вульгарная экономия в действительности не делает ничего иного, как только доктринерски истолковывает, систематизирует и оправдывает представления агентов буржуазного производства, захваченных отношениями этого производства» (К. Маркс, Капитал, т. III, ч. 2, стр. 288). ↩

35. Капитал, т. II, стр. 249 (изд. 1928 г.). ↩

36. Об этом см., напр., Капитал, т. III, ч. 2, стр. 296—298 (изд. 1928 г.). ↩

37. Капитал, т. I, стр. 124 (изд. 1907 г.); курсив наш. ↩

38. Капитал, т. I, стр. 6 (изд. 1928 г.). ↩

39. Под «политической экономией» Маркс разумеет буржуазную классическую политическую экономию, критику которой он предпринимает в «Капитале». ↩

40. К. Marx, Kapital. В. I, 10 Aufl., S. 8. ↩

41. К. Маркс и Ф. Энгельс. Письма, М. 1922 г., стр. 144. ↩

42. Там же, стр. 145. ↩

43. Курсив наш. ↩

44. Капитал, т. II, стр. 250 (изд. 1927 г.). ↩

45. Капитал, т. II, стр. 283 (изд. 1927 г.). ↩

46. К. Marx, Kapital, П, 1922, стр. 445 и след. ↩

47. Т. е., следовательно, и простого товарного общества. В. П. ↩

48. Курсив наш. ↩

49. Указ, статья, стр. 199—200. ↩

50. «Наконец, закон, который всегда поддерживает равновесие между относительным избытком населения или промышленной резервной армией и размером и энергией накопления, сильнее приковывает рабочего к капиталу, чем молот Гефеста приковал Прометея к скале». К. Маркс, Капитал, т. I, стр. 464 (изд. 1907 г.). ↩

51. Указ, статья, стр. 214. ↩

52. Мы очень извиняемся за новую длинную цитату; но, во-первых, переложить своими словами весьма затруднительно, во-вторых, тут есть такие перлы, что жаль не преподнести их снова читателю, а, в-третьих, я боюсь, что мой критик опять закричит, что вот-де т. Позняков снова ставит точки и многоточия где «не нужно». ↩

53. Указ. статья, стр. 215. ↩

54. Гиммельфарб, указ, статья, стр. 209. ↩

55. Там же, курсив мой. ↩

56. Там же. ↩

57. Там же, курсив мой. ↩

58. Курсив мой. Указ, статья, стр. 211—212. Тов. Гиммельфарб это свое типично-вульгарное положение напрасно старается стыдливо прикрыть «своеобразием», оно его все же не спасает. ↩

59. Капитал, т. III, ч. 1. стр. 249 (изд. 1927 г.). ↩

60. Капитал, т. III, ч. 2, стр. 297—298 (изд. 1928 г.). ↩

61. См. предисловие Энгельса ко II тому Капитала, стр. IX (изд. 1927 г.) ↩

62. Капитал, т. II, стр. 339 (изд. 1927 г). Курсив мой. ↩

63. Там же, стр. 342. ↩

64. Указ. статья, стр. 207. ↩

65. Там же, стр. 208. ↩

66. Там же. ↩

67. А т. Гиммельфарб, как мы видели (на стр. 208), ухитрился противопоставить, т. е. оторвать, деньги от материала, т. е. золотой куколки. Но тем самым деньги у него превращаются в какой-то голый социологический знак. ↩

68. И не случайно, что т. Гиммельфарбу пришлось для обоснования своей точки зрения конструировать «производительное потребление» денег в процессе обращения. ↩

69. Капитал, т. II, стр. 343. ↩

70. Капитал, т. II, стр. 344. ↩

71. В русском издании II тома дан неверный перевод: «Если II покупают на 2 у I золота как денежный материал и т. д.» (стр. 343). «Sage, II kaufe von I für 2 Gold als Warenmaterial etc.». K. Marx, Kapital, II, стр. 447, 1922 г. ↩

72. А это и означает, если принять во внимание функциональную роль золота, отнесение производства денежного материала ко второму подразделению. ↩

73. Капитал, т. II, стр. 344 (изд. 1927 г.). ↩