Перейти к содержанию

Погонкин В. К теории земельной ренты⚓︎

Журнал «Под знаменем марксизма», 1927, №9, с. 95—112

I⚓︎

[# 95] Рента из труда, а не из земли — вот основное положение. Отсюда и трудности проблемы. Для физиократов, думавших, что земельная рента дар природы, она не представляла еще проблемы. Для них она была первоисточником всякого нетрудового дохода; земельная рента для них покрывала понятие прибавочной ценности. Маркс рассматривал земельную ренту (наряду с прибылью) лишь как одну из форм реализации прибавочной ценности. Ценностно-образующим является вовсе не какой-либо вид конкретного полезного груда (не земледельческий труд, скажем), а труд абстрактный, независимо от того, какие потребительные ценности он создает, независимо от того, к какой отрасли производства прилагается этот труд. Величина прибавочной ценности зависит, при данной норме прибавочной ценности и при данном органическом составе капитала, от количества затраченного живого труда. Спрашивается, почему же в одной отрасли производства (в сельском хозяйстве) прибавочная ценность больше (прибыль плюс рента), а в другой меньше (только прибыль). В этом основная трудность.

«Земельная рента вообще… была бы возможна уже потому, что средняя заработная плата сельскохозяйственных рабочих стоит ниже средней заработной платы промышленных рабочих»1. Фактически доход землевладельца в значительной своей части является вычетом из нормальной заработной платы и нормальной прибыли. Но это происходит не вследствие, а вопреки экономическим законам капитализма. Конкуренция уравнивает прибыль и заработную плату (вернее, «цену труда»). И если в какой-нибудь сфере производства произойдет вычет из прибыли или заработной платы, это повлечет за собой перелив капитала или рабочей силы из «обиженной» сферы в другие более благополучные. В рассматриваемом случае рента возникает благодаря нарушению тенденций капиталистического хозяйства. Здесь сказывается влияние остатков докапиталистических формаций. А так как за пределами капитализма исчезают все те особые трудности, которые связаны с влиянием рыночной конкуренции, то рассматриваемый вид «ренты» перестает быть для нас проблемой. «Возможно, что часть арендных денег… составляют вычет из средней ли прибыли, из нормальной ли заработной платы или [# 96] из той и другой одновременно…; Ни та, ни другая часть не образует земельной ренты в экономическом смысле этого слова» («Капитал», т. III, ч. 2, стр. 165. Изд. Института Маркса и Энгельса, 1923 г.).

Возьмем условия «чистого» капитализма. Предположим, что везде одинаковая норма прибавочной ценности, одинаковая норма прибыли; средняя прибыль; нормальная цена рабочей силы. Спрашивается, почему существует земельная рента?

Легче всего сослаться на монополию. Земельная рента есть монопольная надбавка к цене сельскохозяйственных продуктов. Основа этой монополии — ограниченность земли и частная собственность на землю. Но ограниченность земли еще не означает ограниченности продуктов земли. Поэтому абсолютной монополии в сельском хозяйстве нет. На европейском рынке конкурирует русский и американский хлеб, сибирское и датское масло. Существует много миллионов сельских хозяев и между ними конкуренция. Правда, в известных случаях рента носит монопольный характер. Но существование такой монопольной ренты ограничено областью тех товаров, размер воспроизводства которых не зависит от воли человека, или зависит от нее лишь в ограниченной мере, как минеральные воды, редкие металлы, особого качества вина и т. д. Источником земельной ренты в сфере производства свободно воспроизводимых земельных продуктов не может быть монопольная цена, т. е. цена, превышающая ценность (или цену производства). А ведь большинство товаров свободно воспроизводимо. «Эта предпосылка (монопольная цена. В. П.) допускала бы, что земледельческие продукты изъяты из всеобщих законов прибавочной ценности и капиталистического производства. Но это было бы абсурдом» (Теория, т. II, стр. 141).

Булгаков, объясняя существование земельной ренты монополией, был вполне последователен, поскольку он отождествлял «ограниченность земли» с «ограниченностью производительных сил земли». Его ошибочная теория земельной ренты была логически связана с другой его ошибкой, с признанием правильно «закона «убывающего плодородия почвы».

Итак, перед нами проблема земельной ренты в условиях свободной конкуренции и свободного воспроизводства товаров. Кроме того, мы отвлекаемся от колебаний урожаев и связанных с этими колебаниями размеров ренты. Почему же существует в этих условиях земельная рента? Только в такой постановке земельная рента становится самостоятельной проблемой.

II⚓︎

«Поскольку земельная рента является дифференциальной, она производится конкуренцией, поскольку она абсолютная, она создается монополией»2.

Вторая часть этого положения верна лишь в известном смысле. «В известном смысле правы те, кто выводит земельную ренту из монополии; совершенно так же, как монополия капитала одна только дает возможность капиталисту выжимать из рабо[# 97]чего прибавочный труд, монополия землевладения (курсив мой. В. П.) дает возможность землевладельцу выжимать у капиталиста часть прибавочного труда, которая составляла бы постоянную добавочную прибыль» (Теории…, т. II, стр. 186). Та сила, которая дает возможность капиталистам и землевладельцам получать прибыль и ренту, заключается в монопольном владении средствами производства, а отнюдь не в монопольном владении продуктами производства. Но монополия, в этом смысле толкуемая, создает не только абсолютную, но и дифференциальную ренту.

Но может быть Каутский хочет сказать, что абсолютная рента, в противоположность дифференциальной, не может возникнуть в условиях свободной, ничем не ограниченной конкуренции? Тогда вопрос подлежит дальнейшему рассмотрению. Нужно прежде всего заметить, что конкуренция бывает двоякого рода: 1) конкуренция в пределах одной и той же отрасли производства («горизонтальная» конкуренция) и 2) конкуренция между капиталом различных сфер производства («вертикальная» конкуренция). Первый вид конкуренции сводит различные индивидуальные ценности к одной одинаковой рыночной ценности. Второй же вид конкуренции «сводит ценности к ценам производства, поскольку действие капиталов друг на друга не тормозится, не нарушается третьим элементом — землевладением и т. д.» (Теории…, т. II, стр. 186, примечание). Монополия есть логическое отрицание конкуренции. Двум видам конкуренции соответствуют два вида монополии: горизонтальная и вертикальная монополия. Какой же вид монополии является основой существования абсолютной ренты? Этой основой является вертикальная монополия, поскольку она связана с частной собственностью на землю и вытекает из нее.

Частная собственность на землю может затормозить переход капитала из промышленности в сельское хозяйство и этим затормозить понижение нормы прибыли в сельском хозяйстве до уровня общей нормы прибыли. Но она не в силах устранить горизонтальную конкуренцию, происходящую внутри сельского хозяйства. «Привилегия земледелия продавать продукты выше цены производства (если ценность выше цены производства) не имеет силы для продуктов, произведенных с различными ценностями внутри одной и той же сферы производства» (Теории…, т. II, стр. 193). Не монополия землевладения, а лишь монопольное владение сельскохозяйственными продуктами может устранить или ограничить горизонтальную конкуренцию внутри сельского хозяйства. Монопольное же владение сельскохозяйственными продуктами возможно или в том случае, когда сама природа препятствует свободному воспроизводству продуктов земли, или же в том случае, когда сельскохозяйственные предприниматели, войдя в соглашение, произвольно ограничивают производство в интересах наивысшей прибыли. В таких случаях продукты продаются по монопольной цене, могущей превысить как цену производства, так и ценность. Эта монопольная цена является в этих случаях источником монопольной сверхприбыли, монопольной ренты. Легко видеть, что экономическая природа этой ренты ничем не отличается от экономической природы той «монопольной ренты», которая существует во всех [# 98] сферах производства, в той или иной степени трестированных и синдицированных.

Каутский не прав, если он думает, что абсолютная рента не может существовать в условиях ничем не ограниченной горизонтальной конкуренции. Если же он этого не утверждает, ему придется согласиться с тем, что рента абсолютная и рента дифференциальная в одинаковой степени являются продуктом горизонтальной конкуренции, ибо только при этом условии абсолютная рента может проявить свое существование в чистом виде и выступить как противоположность монопольной ренты.

Лишь исходя из таких соображений, Маркс мог написать: «Те, кто выводит земельную ренту из монополии, ошибаются, полагая, будто монополия дает возможность землевладельцу поднимать цену товара выше его ценности. Она, наоборот, состоит в том, чтобы удерживать ценность товара выше его цены производства, продавать товар не выше, а по его ценности (Теории…, том II, стр. 186). Сравним с этим слова Каутского: «Как всякая монопольная цена, цена средств продовольствия, создаваемая монополией земледелия (?!), может подниматься выше их стоимости (курсив мой. В. П.). Степень этого превышения зависит от того, насколько в сфере монополии оказываются еще действительными законы конкуренции» (Агр. вопрос, стр. 54). Что ж такое «монополия земледелия»? Говорится ли здесь о монополии на владение землей щи же о монополии на владение продуктами земли? Если Каутский хочет сказать, что землевладелец, опираясь на право собственности, может произвольно повышать цену сельскохозяйственных продуктов выше их ценности, то он приписывает монополии землевладения сверхъестественную силу. Но, разумеется, никакие узаконенные права не могут уполномочить землевладельцев отменить законы капиталистического хозяйства. Чтобы отбросить всякие нелестные подозрения по адресу Каутского, приходится сделать второе предположение: Каутский, по всей вероятности, предполагает монополию в продаже продуктов земли. Здесь нам помогает сам Каутский: «Владельцы… создали себе самим ренту путем повышения цен на пшеницу… Средство, с помощью которого они этого достигли, обычное средство всякою картеля — сокращение, производства для повышения цен» (Агр. вопрос, стр. 55)дно из двух. Или здесь имеются в виду сознательные усилия землевладельцев (согласимся с Каутским, что землевладельцы, а не фермеры продают сельскохозяйственные продукты) объединиться в картели; но тогда суживается сфера действия закона ренты и становится неясным, откуда берется рента при отсутствии картелирования сельского хозяйства. Или же Каутский пытается провести аналогию между сознательными действиями предпринимательской монопольной организации и стихийными процессами, происходящими в капиталистическом сельском хозяйстве.

Но ни аналогия, ни негодующие возгласы по поводу паразитизма землевладельцев не могут заменить собой научного объяснения существования абсолютной ренты, и это обязывает нас искать в дальнейшем изложении Каутского ответа на все наши сомнения. Но у Каутского в резерве нет ничего, кроме следующего изречения: «Земельная рента кладется в карман [# 99] исключительно на основании права собственности землевладельца» (Агр. вопрос, стр. 55). Здесь уже Каутский все трудности проблемы спрятал в собственный карман. Остается жалеть, что Каутский не указал точнее, на основании какой статьи, какого свода законов возникает абсолютная рента. Конечно, ничего предосудительного в этом изречении нельзя было бы найти, если б оно не создавало иллюзии разрешения проблемы.

III⚓︎

«Маркс проводит ту мысль, что монополия частной собственности на землю, — а не низкое строение земледельческого капитала — увеличивает цену на продукты сельского хозяйства и этим создает излишек над средней нормой прибыли, принимающий форму абсолютной ренты. Монополия на землю, как объект права, является по Марксу единственной причиной возникновения абсолютной ренты.

«Низкое ли, высокое ли строение земледельческого капитала, это лишь условия отличающие одну форму абсолютной ренты от другой (курсив мой. В. П.), определяющие, будет ли абсолютная рента образовываться из стоимости продукта земледелия или из монопольной цены, превышающий стоимость этого продукта., Факт низкого строения земледельческого капитала свидетельствует только о том, что абсолютная рента представляет в этом случае часть прибавочной стоимости, созданной в самом земледелии. Повышение же строения земледельческого капитала до уровня состава среднего общественного капитала будет означать образование абсолютной ренты из прибавочной стоимости, созданной вне земледелия, т. е. в промышленности»3.

Если бы т. Берзтыс не был ограничен тесными рамками журнальной рецензии, он мог бы подкрепить свое положение следующей цитатой из известной работы П. Маслова: «Если бы строение»4 капитала изменилось, это ничуть не повлияло бы на ренту. Размер ренты ничуть не определяется характером ее происхождения» («Агр. вопр. в Рос.», т. I, стр. 80, «Дело» 1917 г.).

Тезис, направленный против Маркса, удивительно похож на тезис, написанный «по Марксу». Разберем этот обоюдоострый тезис в том виде, в каком он формулирован Берзтысом.

Первое. Если абсолютная рента существует независимо от того, каков органический состав земледельческого капитала, если законы образования абсолютной и монопольной ренты одни и те же (по Берзтысу монопольная рента есть лишь особая форма той же абсолютной ренты), то методологически правильнее совершенно отвлечься от состава капитала при исследовании абсолютной ренты. Маркс этого не делает. В своих работах (не только, в «Теориях» и письмах, но и в третьем томе Капитала) он связывает существование абсолютной ренты с низким составом земледельческого капитала. Одно из двух: или Маркс [# 100] ошибся, совершив наощупь длинный окружной путь, вместо того, чтобы идти напрямки. Но тогда нужно сказать об этом громко, не оставляя места для сомнений. Или же Маркс был прав, связывая существование абсолютной ренты с низким составом земледельческого капитала. Но тогда нельзя утверждать, что по Марксу единственной причиной существования абсолютной ренты является правовой титул.

Второе. «Монополия на землю как объект права» существовала задолго до капитализма со всем его сложным хозяйственным механизмом. Она возникает в процессе зарождения государственности. Поэтому, если связывать существование абсолютной ренты с правом собственности на землю, с этим голым юридическим титулом, то придется отрицать чисто капиталистическую природу ренты. Если А. Богданов рассматривает абсолютную ренту как не-капиталистический доход, врезавшийся в систему капиталистических доходов, то это можно объяснить лишь тем, что он связывает существование этого вида ренты исключительно с юридическим правом земельной собственности. Это дает ему возможность все теоретические трудности анализа абсолютной ренты спрятать в туман средневековой старины. Если т. Берзтыс не решится признать все выводы Богданова, то это лишь покажет его непоследовательность. А если бы он смело довел свои положения до конца, ему следовало бы отказаться от благородной роли ортодоксального защитника Маркса. Ведь никто иной, как Маркс неоднократно утверждал, что нельзя смешивать различные формы «ренты», соответствующие «различным ступеням развития общественного процесса производства» (К., т. III, ч. 2, стр. 174). Не «рента» как землевладельческий доход вообще, а рента как капиталистическая категория, «земельная рента, эта соответствующая капиталистическому способу производства форма использования земельной собственности» (К., т. III, ч. 2, стр. 166), интересует Маркса5.

Эти два соображения заставляют нас проверить, правда ли, что по Марксу, а не только по Берзтысу, право рождает ренту. Маркс говорит: «Земельная собственность является творческой причиной этого (создающего абсолютную ренту. В. П.) повышения цены. Сама земельная собственность создала ренту (К., т. III, ч. 2, стр. 291, курсив Маркса). Создает ли эта формулировка с формулировкой Берзтыса? Нет. Ибо Маркс различает земельную собственность, как юридический титул, и земельную собственность, как экономическое отношение. «Юридическая власть этих лиц (землевладельцев. В. П.), их власть употреблять части земного шара и злоупотреблять им ничего не дает нам. Употребление всецело зависит от экономических условий, независимых от воли этих лиц» (К., т. III, ч. 2, стр. 156). А капиталистическая экономика это — уровень цен, это — передвижение капитала из одной сфер производства в другую, это — тот или иной состав капитала в той или иной сфере производства. Следовательно, говорить, что абсолютную ренту создает монополия частной земельной [# 101] собственности, а не низкий состав земледельческого капитала, нельзя, так как при таком противопоставлении забывается, что низкий состав капитала обусловливает реализацию монополии земельной собственности, обусловливает существование земельной собственности, как экономического отношения. «Чисто юридическая собственность на землю не создает земельной ренты для собственника. Но, разумеется, дает ему власть устранять свою землю от эксплуатации до тех пор, пока экономические отношения не сделают возможным такое использование ее, которое принесет ему известный излишек… Отсюда, как отметил уже Фурье, тот характерный факт, что во всех цивилизованных странах сравнительно значительная часть земли всегда устранена от возделывания» (К., т. III, ч. 2, стр. 293).

Итак, право может в данном случае воздействовать на экономические отношения (на ценообразование, на распределение доходов) лишь через устранение земли от хозяйственного использования. Однако может ли землевладелец устранять землю произвольно? Только в одном случае он может это сделать. «Землевладение во всех странах составляет монополию, и землевладелец располагает таким образом возможностью исключать свою землю из обработки, если она не дает ренты» (Каутский, Аграрный вопрос, стр. 53. Курсив мой. В. П.). Тут нужно оговориться, что даже и в этом случае землевладелец не всегда может устранять землю. Так, напр., он этого не может сделать, если он сам капиталист и хозяйствует на собственной земле. Устранение земли от обработки означало бы для него отказ от предпринимательской прибыли. Но этот случай, предусмотренный Марксом (см. К., т. III, ч. 2, стр. 286—287), является примером фактического уничтожения земельной собственности. Вполне понятно, что в этом случае никакой юридический титул, никакая собственность «как объект права» не может создать абсолютную ренту. Если отвлечься от этого случая (а это обязательно нужно сделать, так как иначе нельзя исследовать абсолютную ренту), устранение земли рано или поздно неизбежно, раз только земля перестает приносить земельную ренту.

А может ли землевладелец устранить землю в том случае, если рента «недостаточно» велика? Нет, не может, так как лучше получать мало, чем ничего. Землевладельцы, поскольку между ними не имеется соглашения, не могут произвольно устанавливать размеры земельной ренты, таким же образом, как, скажем, государство произвольно (и то в известных пределах) устанавливает размер налога. Они берут то, что им дают конкурирующие друг с другом капиталисты-фермеры, предложения которых устанавливаются объективно в зависимости от размеров средней прибыли и цен земельных продуктов.

Право может воздействовать на экономические отношения лишь через устранение земли от хозяйства, но сама возможность устранения земли определяется хозяйственной конъюнктурой. Итак, не право собственности на землю, а экономически реализованное право собственности на землю является единственной причиной существования абсолютной ренты. Но в такой исправленной формулировке положение Берзтыса превращается в тавтологию. Ибо что такое экономически реализованное право [# 102] земельной собственности? Это сама земельная рента, так как реализация права собственности на землю есть не что иное, как само получение ренты. Итак, единственной причиной существования абсолютной ренты является абсолютная рента. Эта тавтология является выражением того топтания на месте, которым занимается Берзтыс.

А чтобы не топтаться на месте, исследователь земельной ренты должен найти и точно указать те экономические условия, которые необходимы для реализации права земельной собственности, т. е. для возникновения земельной ренты, в данном случае абсолютной. Условие возникновения абсолютной’ ренты найдено и указано Марксом. Это — низкий органический состав земледельческого капитала. Земледельческий капитал, благодаря своему низкому составу, дает сверхприбыль. Эта сверхприбыль привлекает в земледелие капитал из других сфер производства. И если бы натиск на земледелие конкурирующих капиталов не встречал препятствий, земледельческое производство соответственно расширилось бы за счет сужения производства (абсолютного или относительного) в других сферах, капитал которых по своему составу более высок. Цены земельных продуктов понизились бы до уровня новой цены производства и сверхприбыль исчезла бы, сделавшись достоянием всего класса капиталистов. Но, этого не происходит, поскольку капитал, устремившийся в земледелие, встречает препятствие в лице частной собственности на землю. Поэтому сверхприбыль или вовсе не затрагивается процессом образования общей нормы прибыли или затрагивается им лишь частично. Вот эта сверхприбыль, равная разности между ценностью земельных продуктов и их ценой производства или части этой разности, и превращается в абсолютную ренту. Остается указать, каков механизм возникновения абсолютной ренты и от каких условий, кроме низкого состава земледельческого капитала, зависит величина абсолютной ренты.

Предположим, что вся земля хозяйственно использована и запасов пустующей земли нет. Абсолютной ренты еще нет, так как состав земледельческого капитала равен среднему составу совокупного общественного капитала. Это возможно лишь в том случае, если вся земля, в том числе и наихудшая, приносит дифференциальную ренту. В противном случае наихудшая земля была бы устранена от обработки. Мы не будем здесь говорить о том, как и при каких условиях может возникнуть дифференциальная рента на наихудшей земле. Маркс исследовал этот вопрос в 44 главе третьего тома Капитала (напрасно П. Маслов приписывает себе часть этого открытия). Мы лишь опираемся здесь на один из результатов Марксова анализа. В последующий момент, вследствие технического прогресса в промышленности и связанного с ним повышения органического состава капитала, норма прибыли в промышленности падает. Норма прибыли в земледелии остается на прежнем уровне, так как технический прогресс не коснулся земледелия. Состав земледельческого капитала теперь уже ниже среднего и норма прибыли в земледелии выше общей нормы прибыли, установившейся в промышленности. Это служит приманкой для свободных капиталов и для капиталов, вложенных в промышленность. Однако вся земля уже занята и, в пределах существующих [# 103] арендных договоров и установленных в них сроков, настоящими хозяевами земли являются не землевладельцы, а сельскохозяйственные предприниматели. Последние и получают, опять-таки лишь в пределах арендных договоров и сроков, всю сверхприбыль, образовавшуюся благодаря относительному понижению органического состава земледельческого капитала. Пока не кончились сроки арендных договоров, только они, фермеры-предприниматели, могут приложить к земле те дополнительные свободные капиталы, которые напирают на земледелие. Но картина постепенно меняется по мере окончания сроков арендных договоров и наступления их пересмотра. Тогда открывается аукцион, при чем все выгоды положения на стороне землевладельцев. В этом аукционе участвуют не только фермеры, но и новая волна кандидатов в фермеры. И чем выше земледельческая сверхприбыль, тем ожесточеннее происходит между капиталистами конкуренция, тем каждый из них дороже готов заплатить за свое место в земледелии. Арендная плата повышается, сверхприбыль превращается в абсолютную ренту. Этот рост абсолютной ренты прекращается лишь тогда, когда прекращается борьба капиталистов за землю, а эта борьба прекращается лишь в ту минуту, когда сверхприбыль исчезла и целиком превратилась в абсолютную ренту. Но полное превращение сверхприбыли в абсолютную ренту возможно лишь в том случае, если нет на лицо расширения производства. Однако расширение производства при принятом нами выше условии, что вся земля занята и запасов земли нет, может, быть лишь интенсивным, т. е. таким, которое обусловливается дополнительным приложением капитала и труда к данному земельному участку и которое, следовательно, не предполагает расширения земельной площади. Интенсивное расширение производства привело бы к тому, что не вся сверхприбыль превратилась бы в абсолютную ренту. Некоторая ее часть (величина этой части зависит от того, насколько велико расширение производства) распределилась бы по карманам класса капиталистов. Если бы не было никаких экономических препятствий для интенсификации, последняя грозила бы самому существованию ренты. С другой стороны, полное отсутствие интенсивного расширения сельскохозяйственного производства привело бы к тому, что понятие ограниченности земли совпало бы с понятием ограниченности производительных сил земли (противопоставление этих двух понятий сделано Лениным в статье против Булгакова).

При неизменности спроса на земельные продукты это привело бы к превращению в абсолютную ренту всей сверхприбыли и к стабилизации положения. При растущем спросе на земельные продукты это привело бы сначала к расширению площади обработки до полного исчерпания всех свободных запасов земли на земном шаре. В тот день, когда к обработке была бы привлечена последняя десятина свободной земли (это как раз относится к исследуемому нами первому случаю) произошел бы скачок земледелия из царства конкуренции в царство монополии. В этот день земледельческие продукты были бы «изъяты из всеобщих законов прибавочной ценности и капиталистического производства». Цены земельных продуктов, подобно тому как теперь цена минеральных вод, определялась бы исключительно плате[# 104]жеспособным спросом населения. Рост спроса создавал бы монопольную надбавку к цене земельных продуктов и, следовательно, монопольную ренту. Закон ценности отступил бы из области сельского хозяйства, так как он имеет силу лишь по отношению к свободно воспроизводимым продуктам.

Но интенсификация сельского хозяйства происходит, и это первая причина, почему в абсолютную ренту превращается не вся сверхприбыль, связанная с низким составом земледельческого капитала, а только часть ее (хотя бы и большая). Интенсификация сельского хозяйства происходит, но она наталкивается на экономические препятствия. «Сравнительно краткосрочные затраты капитала… делаются фермером… Эти затраты улучшают почву… Когда же истекает определенный контрактам срок аренды…, тогда произведенные в земле улучшения достаются владельцу землю… Это одна из помех рациональному земледелию, потому что фермер избегает всяких улучшений и затрат, раз нельзя ожидать, что они целиком возвратятся до истечения срока его аренды» (К., т. III, ч. 2, стр. 159—160). Чем краткосрочнее аренда, тем больше помех для интенсификации земледелия и тем большая доля сверхприбыли превращается в абсолютную ренту.

Исследуем 2-й случай. Отправной пункт тот же. Абсолютной ренты нет. Состав земледельческого капитала средний. Разница лишь в том, что имеются запасы земли, свободной от производства. Дифференциальную ренту дают и наихудшие участки земли, иначе они были бы устранены от обработки. Понижение нормы прибыли промышленности означает относительное повышение нормы прибыли в земледелии. Возникает сверхприбыль. Вызываемый этим натиск капитала на сельское хозяйство направляется не только на земли, занятые производством, но и на свободные земли. Возможно не только интенсивное, но и экстенсивное расширение сельскохозяйственного производства. Основной результат тот же. По мере пересмотра арендных договоров, сверхприбыль под давлением конкурирующих капиталов превращается в абсолютную ренту. Но разница в том, что возникает конкуренция в рядах землевладельцев. Владельцы не занятых до сих пор земель выступают против владельцев земли, занятой производством. В этом случае результаты конкуренции между капиталистами смягчаются конкуренцией между землевладельцами. И чем меньше дает себя знать ограниченность земли, т. е. чем больше свободных земель, тем труднее землевладельцам реализовать свое право на абсолютную ренту. Во всяком случае абсолютная рента здесь не может быть равна всей сверхприбыли. Часть сверхприбыли войдет в процесс уравнения норм прибыли. «Равна ли рента всей разности между стоимостью и ценой производства или только большей или меньшей части этой разности, всецело зависит от соотношения между спросом и предложением и от размера площади, вновь привлеченной и возделыванию» (К., т. III, ч. 2, стр. 298). Изменение спроса и предложения и их равновесия нужно здесь рассматривать, не как исходное положение, дающее толчок всему процессу, а как одно из посредствующих звеньев процесса, толчок которому дало изменение органического состава земледельческого капитала.

[# 105] Теперь, после анализа первого и второго случая, можно сделать вывод: абсолютная рента возникла без предварительного устранения земли от обработки; экономическая активность землевладельцев равна в этих случаях нулю. Реализация земельной собственности обязана исключительно конкуренции капиталов, причем направление и сила напора конкурирующих капиталов определяется тем, каков состав капитала в различных сферах производства. Величина же абсолютной ренты определяется не только тем, насколько велика разность между ценностью и ценой производства земельных продуктов, но и действием антисил, проявляющихся в экстенсивном и интенсивном расширении производства. Итак, в абсолютной ренте реализуется целиком вся сверхприбыль лишь в том случае, если экономические и правовые условия безусловно препятствуют интенсивному и экстенсивному расширению сельскохозяйственного производства. В противном случае, т. е. если расширение производства лишь тормозится, но не устраняется, в абсолютной ренте реализуется лишь часть (большая или меньшая) сверхприбыли. И в первом, и во втором случае в исходном пункте (т. е. при среднем составе земледельческого капитала) все земли вплоть до наихудших давали дифференциальную ренту. Наличие дифференциальной ренты, однако, нисколько не препятствовало возникновению абсолютной ренты и не влияло на ее размеры. Дифференциальная рента нейтральна по отношению к абсолютной. Эти формы ренты уживаются.

3-й случай. Можно еще предположить такую возможность, что интенсификация сельского хозяйства скушает всю абсолютную ренту. Это было бы в том случае, если бы интенсификация поглотила все капиталы, устремившиеся в сельское хозяйство, при чем при наличии данных арендных сроков все новые вложения успели бы обернуться и, следовательно, окупиться до окончания арендных сроков. Можно себе представить также, что все вновь нахлынувшие капиталы найдут себе приложение на не занятых еще землях. Тогда опять-таки конкуренция новых земель устранит всякую возможность возникновения абсолютной ренты. Но это лишь при том условии, если наихудший участок из увеличенного количества занятой земли даст дифференциальную ренту. Что будет, если наихудший участок не даст дифференциальной ренты, мы увидим ниже.

Отвлечемся от ограничительного влияния интенсификации и конкуренции свободных земель. Тогда абсолютная рента захватит собой всю сверхприбыль. И тогда можно поставить такой вопрос: может ли возникнуть при наличии абсолютной ренты еще монопольная рента, источником которой служит монопольная надбавка к ценности, а не только к цене производства, земельных продуктов? Монопольная рента может возникнуть лишь благодаря притоку в земледелие новых капиталов из других сфер производства. Но для привлечения этих капиталов предварительно нужно, чтобы в земледелии образовалась сверхприбыль. Но откуда ей взяться, если она вся отлилась в форму абсолютной ренты и, следовательно, из магнита притягивающего превратилась в магнит отталкивающий? В этом случае, если предполагать неизменность спроса на земельные продукты, [# 106] монопольная рента не может возникнуть. Абсолютная рента враждебна монопольной ренте. При условии неизменности спроса на земельные продукты, эти две формы ренты не могут ужиться.

А что будет, если спрос на земельные продукты растет и перерастает предложение? Тогда, вследствие нарушения равновесия спроса и предложения, цена перерастет ценность. Возникнет монопольная сверхприбыль, которая может превратиться в монопольную ренту6. Этот случай является характерным для истории Западной Европы. Первый толчок дает индустриализация страны. Ее результатом является нарушение старого хозяйственного равновесия, выражающееся в растущем спросе на земельные продукты, при отстающем предложении их. Восстановление равновесия на новой основе требует расширения с. х. производства. Если последнее невозможно, так как интенсификация наталкивается на абсолютные экономические и правовые препятствия, а свободных земель также абсолютно нет, то монопольная сверхприбыль неизбежно превратится в монопольную ренту. Но вместе с тем сельское хозяйство будет изъято из капиталистического закона ценности и хозяйственная пропорция не восстановится, а напротив нарушение пропорциональности будет воспроизводиться во все больших размерах, подобно постепенно расширяющимся концентрическим кругам. Монопольная рента будет расти беспредельно параллельно с ростом индустриализации. «Развитие современного сельского хозяйства отнюдь не поспевает за стремительным развитием индустрии, — отсюда в основе своей дороговизна» (Н. Бухарин, Мировое хоз. и имп., стр. 53, «Прибой», 1923). «Вот почему и конкуренция в с. х. производстве играет существенно меньшую роль, несмотря на слабое относительно развитие монопольных организаций в собственном смысле этого слова»7. Но есть силы противодействующие росту монопольной ренты. Эти силы проявились во время европейского аграрного кризиса последних десятилетий XIX века. Это — интенсивное и экстенсивное расширение производства. С. х. подъем, который пережила Западная Европа и конкуренция заокеанских земель были теми силами, которые восстали против нарушения равновесия капиталистической системы. Революционную роль этих сил отметил Энгельс: «к счастью, еще далеко не все степные земли подвергнуты возделыванию; их еще слишком достаточно для того, чтобы разорить все европейское крупное землевладение, да кроме того и мелкое» (К., т. III, ч. 2, стр. 262, вставка Энгельса).

Итак, причина монопольной ренты в том, что спрос перегоняет предложение; причина абсолютной ренты — абсолютное и относительное повышение органического состава несельскохозяйственного капитала. И в том и в другом есть нечто общее, [# 107] ибо и то и другое выражает собой относительно более быстрый рост промышленности по сравнению с сельским хозяйством. Но есть и существенная разница. Первое возможно лишь при растущем спросе на с. х. продукты, второе возможно и при неизменном спросе на них. Больше того, второе возможно и при простом воспроизводстве, при том однако условии, что абсолютное сокращение спроса на предметы потребления (вследствие абсолютного сокращения переменного капитала, а следовательно и прибавочной ценности промышленности) полностью компенсируется абсолютно растущим спросом на с. х. сырье, иначе суммарный спрос понизится. Во-вторых, отстаивание предложения от спроса есть выражение диспропорции между сельским хозяйством и промышленностью. Повышение же состава индустриального капитала сравнительно с составом земледельческого капитала не нарушает пропорции между сельским хозяйством и промышленностью, хотя и изменяет эту пропорцию. «Дело, следовательно, не в относительном росте индустрии вообще, а в ее диспропорциональном росте»8.

«В самом деле, перепроизводство продуктов индустрии есть недопроизводство продуктов сельского хозяйства. Недопроизводство продуктов сельского хозяйства в данном случае постольку и важно для нас, поскольку спрос со стороны индустрии чрезмерно велик, т. е. поскольку громадные массы продуктов обрабатывающей промышленности не могут обменяться на продукты с. х. производства, поскольку между этими двумя отраслями нарушена (и все более нарушается) производственная пропорциональность» (Там же, стр. 63).

Именно к этой форме монопольной ренты, о которой я только что говорил, относятся следующие слова Маркса: «Эти две формы ренты (абсолютная и дифференциальная. В. П.) суть единственно нормальные. Рента, кроме этих форм, может покоиться лишь на собственно монопольной цене, которая определяется не ценой производства и не стоимостью товаров, а потребностью и платежеспособностью покупателей, и рассмотрение которой относится к учению о конкуренции, где исследуется действительное движение рыночных цен» (К., т. III. ч. 2. стр. 300). Эту ренту я предложил бы назвать 1-й формой монопольной ренты или пассивной монопольной рентой. Ее нужно отличать от 2-й формы монопольной ренты, от активной монопольной ренты, на существование которой Маркс натолкнулся в своем исследовании, и о которой имеется одно его замечание. Это замечание я и цитирую полностью:

«Необходимо различать, вытекает ли рента из монопольной цены потому, что независимо от нее установилась монопольная цена продуктов или самой земли, или же продукты продаются по монопольной цене потому, что установилась рента. Говоря о монопольной цене мы вообще имеем в виду цену, которая определяется только стремлением купить и платежеспособностью покупателей, независимо как от общей цены производства, так и от цены, определяемой стоимостью продуктов. Виноградник, производящий вино совершенно исключительного качества, вино, которое вообще может производиться лишь в сравнительно не[# 108]большом количестве, дает монопольную цену. Вследствие этой монопольной цены, избыток которой над стоимостью продукт определяется единственно богатством и вкусами знатных потребителей вина, винодел мог бы реализовать значительную добавочную прибыль. Эта добавочная прибыль, которая вытекает в данном случае из монопольной цены, превращается в ренту и достается в этой форме земельному собственнику в силу его титула на этот участок земли, наделенный особыми свойствами. Итак, здесь ренту создает монопольная цена. Наоборот, рента создала бы монопольную цену, если бы вследствие границы, которая полагается земельной собственностью затрате капитала на невозделанной земле, не приносящей ренты, — если бы хлеб продавался не только выше его цены производства, но и выше его стоимости» (К., т. III, ч. 2, стр. 311 и 312).

Громадная ценность этого замечания в целом заключается в том, что здесь Маркс мимоходом конструирует новую категорию ренты, именно активную монопольную ренту, которая есть не результат монопольной цены, а ее причина. Эта форма ренты может возникнуть лишь при отсутствии абсолютной ренты. Наличие абсолютной ренты обусловливает невозможность устранения земли землевладельцами, а следовательно невозможность возникновения активной монопольной ренты. Следовательно, активная монопольная рента возможна лишь при среднем или выше-среднем составе земледельческого капитала. Она может возникнуть и при низком составе земледельческого капитала, но лишь в том случае, если вся сверхприбыль, связанная с низким составом капитала, сведена на нет интенсивным и экстенсивным расширением сельскохозяйственного производства. Но в этом случае величина монопольной ренты не может дойти выше пределов ценности, так как она лишь замещает исчезнувшую абсолютную ренту. Устранение земли ее владельцами напоминает силу отдачи в пулемете, при чем роль выстрела играет исчезновение абсолютной ренты. И подобно тому, как отдача не может быть сильнее выстрела, монопольная рента не может быть больше замещенной ею исчезнувшей абсолютной ренты. Отчего зависит величина активной монопольной ренты, — это вопрос, который требует своего разрешения. Но во всяком случае величина активной монопольной ренты определяется опять-таки не доброй или злой волей землевладельца, а объективными экономическими силами, которые обусловливают поведение земледельца. Посмотрим, же, каковы общие условия возникновения активной монопольной ренты, независимо от ее величины. Здесь возможны два случая: 1) вся земля, в том числе и наихудшая, дает дифференциальную ренту; 2) наихудшие участки земли не дают дифференциальной ренты.

Первый случай. В этом случае исчезновение абсолютной ренты не вызывает сокращения производства, а следовательно не дает толчка к образованию монопольной цены и монопольной (ренты. Сокращение производства не происходит в этом случае потому, что владельцы наихудших участков земли не могут выгнать капитал со своей земли, так как это капитал продолжает давать дифференциальную ренту.

[# 109] Второй случай. Во втором случае исчезновение абсолютной ренты может вызвать сокращение с. х. производства, так как землевладельцы худших участков могут устранить свою землю от хозяйственного использования. Должны ли? Нет, не обязательно, так как это устранение не возместит ни в малейшей степени потерянный доход. В этом случае положение землевладельца похоже на положение владельца акций лопнувшего предприятия. Одинаково легко и одинаково трудно предположить безразличное отношение пострадавшего землевладельца к утерянному источнику дохода и злостное «мстительное» устранение земли. Этот вопрос выходит за пределы экономической науки и становится вопросом психологии. Правда, можно представить себе случай, когда устранение земли становится не только возможным, но и обязательным. Например, землевладелец может на бездоходном участке завести охотничий парк или охотничий пустырь. Но конкретные условия этой возможности и необходимости могут быть изучены лишь методами экономической географии. Абстрактная теория может лишь учесть эти случаи, но изучать не в силах. Итак, могут ли землевладельцы в рассматриваемом случае устранить свою землю от обработки? Да, могут. А если могут, то нужно обязательно предположить это и сделать все выводы. Устранение земли от обработки вызовет сокращение с. х. производства. Отсюда повышение цены земельных продуктов выше их ценности (если предположить, что состав земледельческого капитала равен среднему общественному и цена производства земельных продуктов равна ценности их), иначе образование монопольной цены, а следовательно и монопольной сверхприбыли в сельском хозяйстве. Эта монопольная сверхприбыль может превратиться в монопольную земельную ренту. Непосредственно монопольная сверхприбыль реализуется с. х. предпринимателями, так как они, а не землевладельцы, выступают как продавцы земельных продуктов. В пределах арендных договоров землевладельцы не вправе покушаться на эту часть дохода. Этот доход в рамках договорного срока является неотъемлемою частью общего дохода фермеров, частью, которую может у них отнять только рынок. Монопольная сверхприбыль в сельском хозяйстве как магнит притягивает капитал из других сфер производства. Возникает платежеспособный спрос на наихудшую землю, перед этим устраненную от производства. Монопольная сверхприбыль превращается в монопольную ренту.

Итак, различие между абсолютной и активной монопольной рентой сводится к следующему. Абсолютная рента возникает помимо всякого воздействия со стороны землевладельцев. Они лишь прячут в карман то, что дала им конкуренция, происходящая между капиталистами. Между тем, при возникновении активной монопольной ренты, землевладельцы, устраняя землю от производства, сами дают толчок процессу. Это единственный случай, когда землевладельцам приходится проявлять свою экономическую активность.

Остановим теперь свое внимание на последнем предложении цитированного замечания Маркса: «Наоборот, рента создала бы монопольную цену, если бы вследствие границы, которая пола[#110 ]гается земельной собственностью затрате капитала на невозделанной земле, не приносящей ренты, — если бы хлеб продавался не только выше его цены производства, но и выше его стоимости» Судя по смыслу этого предложения, можно утверждать, что здесь предполагается и тот случай, когда органический состав земледельческого капитала ниже среднего. Предполагать, что здесь имеются в виду только те случаи, когда состав земледельческого капитала выше среднего или равен среднему, нельзя, так как тогда потеряло бы всякий смысл добавление «но и выше его стоимости». Маркс говорит о границе, «которая полагается земельной собственностью затрате капитала на невозделанной земле, не приносящей ренты», но на эту землю, при неизменности спроса на земельные продукты, нет спроса со стороны капитала. Так что устранение этой земли не приносит никакого ущерба нормальному капиталистическому производству и не производит никакого давления на движение капиталов по той простой причине, что эту землю устранили не землевладельцы, а капиталисты или вернее слепые силы рынка. Если бы здесь говорилось о возможности устранения землевладельцами наихудшей из возделываемых земель (Маркс об этом не говорит), то это было бы также неправильно, так как землевладельцы не могут устранить свою землю, пока она приносит абсолютную ренту. Если мы отбросим наше предположение о неизменности спроса на земельные продукты и будем предполагать растущий спрос, то, разумеется, будет налицо и монопольная надбавка к ценности и превращение этой надбавки в монопольную ренту. Но эта рента будет результатом нарушенного равновесия, результатом превышения спроса над предложением. Это 1-я форма монопольной ренты или рента, вытекающая из монопольной цены, а не рента, породившая монопольную цену. Она тождественна с рентой, приносимой тем замечательным виноградником, который дает исключительного качества вино. Но ведь мы выше предусматривали тот случай, когда и при низком составе капитала абсолютная рента отсутствует. Несомненно, что тут неизбежно появление активной монопольной ренты. Но мы не забудем, что в этом случае цена, созданная рентой, не может быть выше ценности.

IV⚓︎

Еще несколько замечаний относительно т. Варги. Мн согласны со всем тем, что писалось об его уклоне. Жаль, только что критики, главным образом, ограничивались противопоставлением положениям т. Варги своих контр-положений. А между тем, логический разбор положений т. Варги показывает, что автор не всегда говорит то, что хотел бы сказать. Внутренняя логика вопроса берет верх над логикой самого г. Варги.

Вот примеры:

Первое положение Второе положение
«В до-капиталистические времена… вопрос о происхождении дохода землевладельца не представлял собой никакой проблемы. Такой проблемой доход земли становится только при современном капитализме» (Е. Варга, Очерки по аграрному вопросу, том 1, вып. 1,стр. 12 «Моск. Раб.», 1924). «Основу возможности земельной ренты составляют частная собственность на землю и убывающее плодородие земли» (Там же, стр. 14)
«Факт убывающего плодородия земли образует основу как абсолютной, так и дифференциальной ренты» (Там же, стр. 15).

[# 111] Первое положение внутренне противоречит второму. Если вся трудность понимания и разрешения проблемы ренты сводится к определению экономической роли частной собственности на землю и убывающего плодородия земли, то, принимая во внимание, что частная собственность на землю возникает задолго до капитализма, а убывающее плодородие предполагается очевидно как сверх-историческое явление, независимое от производственных отношений, приходится думать, что до возникновения капитализма рента является в той же степени проблемой, как и при условии господства капиталистических отношений. Может быть потому т. Варга и говорит на стр. 20: «Наличие дифференциальной ренты представляет собой естественное явление, независимое от производственных отношений».

Правда, т. Варга пытается разрешить противоречие ссылкой на то, что лишь при капитализме собственность на землю отделяется от обработки земли (стр. 20). Согласимся. Но это не избавит нас от вывода, что законы, определяющие величину до-капиталистической и капиталистической ренты, одинаковы. На это можно, совершенно справедливо, возразить, что лишь при капитализме, когда конкуренция уравнивает цены, факт различной урожайности реализуется в дифференциальной ренте. Но тогда рента представится как результат капиталистической конкуренции, а не убывающего плодородия.

Дальше. Убывающее плодородие земли «заключается в том, что при каждой исторически данной технике земледелия валовой урожай с данной площади земли, начиная с известного пункта (курсив мой. В. П.), может быть увеличен только за счет возрастающих издержек производства на единицу продукта (стр. 14). Слова: «начиная с известного пункта» значительно смягчают формулировку закона убывающего плодородия. Правильно, что при данной технике существует оптимальный размер производства, оптимальная нагрузка предприятия. Превышение этого оптимального размера производства понижает производительность труда. Но это приложимо в одинаковой степени ко всем сферам производства без исключения., т. е. не только к земледелию, но и к промышленности. На это т. Варга возражает (стр. 15, прим. 2): «Существует колоссальная количественная разница» между промышленностью и земледелием. «Площади, необходимые для увеличения промышленного производства, практически составляют ничтожную часть земной поверхности. Иначе обстоит дело в сельском хозяйстве». Из самого смысла этих слов ясно, что «колоссальная количественная разница» сводится к тому, что ограниченность земли в сильной степени ощущается в сельском хозяйстве, в то время как промышленность этого почти не чувствует и, следовательно, с точки зрения промышленности земля практически не ограничена. Легко видеть, что здесь т. Варга смешал «ограниченность земли с «ограниченностью производительных сил земли». Если т. Варга хочет сказать, что ограниченность земли образует основу ренты, то ему незачем наряжать эту простую и ясную мысль в старинный костюм «убывающего плодородия».

Там же: «С другой стороны, доля, которую цена земли, занятой под фабричные строения, занимает в цене промышленных продуктов, ничтожно мала. Только в самых исключительных [# 112] случаях при выборе места для фабрики цена подлежащей приобретению земли играет значительную роль. Напротив, в сельскохозяйственном производстве цена земли или арендная плата играют решающую роль». Поскольку эти слова не повторяют первый довод, они выражают неправильную мысль. Влияние цены земли на производство как будто бы обуславливает действие закона убывающего плодородия. Здесь т. Варга попадает в заколдованный круг. Цена земли есть капитализированная рента. Величина капитализированной ренты определяет степень действия закона убывающего плодородия. С другой стороны, наоборот, закон убывающего плодородия есть основа существования ренты. Не поймешь: убывающее ли плодородие почвы создает ренту, или же рента создает убывающее плодородие. Пожалуй верно, что рента создала веру в сверхъестественный закон убывающего плодородия.

Примечания⚓︎

  1. Маркс, Теории прибавочной ценности, том II, стр. 122, изд. Ком. унив. Зиновьева, 1923 г. ↩

  2. Каутский, Аграрный вопрос, изд. «Пролетарий», 1923, стр. 55. ↩

  3. Я. Берзтыс, «Большевик» № 10, 1924 г., стр. 75. В своей книге «Земельная рента» т. Берзтыс повторяет те же положения. ↩

  4. Кавычки означают, что «самостоятельный» автор не желает рабски копировать терминологию Маркса. ↩

  5. «Доход земельного собственника и при других формах общества можно было бы назвать рентой. Но она была бы существенно отлична от ренты, какой она является при этом способе производства» (К., т. III, ч. 2, стр. 224).

    ↩

  6. В случае с абсолютной рентой спрос тоже вырос, но этот рост явился результатом сверхприбыли, а не ее причиной, как в этом случае. Сравн.: «Но в то время, как превышение цен на предметы обрабатывающей промышленности влечет за собой обычно сокращение спроса, где кривая спроса быстро изменяется в зависимости от колебания цен, в области распределения сельскохозяйственных продуктов спрос представляется величиной более устойчивой». — Н. Бухарин, Империализм и мировое хозяйство, стр. 55, «Прибой» 1923. ↩

  7. Там же, стр. 55. Здесь тов. Бухарин устанавливает связь между существованием монопольной ренты и борьбой империалистов за рынки сырья. ↩

  8. Н. Бухарин, Имп. и мир. хоз., стр. 54. ↩