Перейти к содержанию

Мирошхин Я. «Закон» убывающего плодородия в системе эк. учения Маркса⚓︎

Журнал «Под знаменем марксизма», 1924, №12, с. 219—230

«Проблемы, которую ставит закон убывающего плодородия почвы, совсем не существовало для Маркса (хотя эту проблему в общетеоретической постановке он и мог видеть)». Булгаков («Капитализм и Земледелие», т. II.)

«Ни Маркс, ни марксисты и не говорят об этом законе, а кричат о нем только представители буржуазной науки». Н. Ленин.

В свое время вопрос о том, признает ли Маркс «закон убывающего плодородия почвы» или нет, вызвал соответствующий отпор со стороны ортодоксальных марксистов. Само предположение только подобной мысли о признании этого «закона» Марксом казалось для них невероятным.

Известно, как резко возражал т. Ленин Булгакову, пытавшемуся навязать это признание основателю научного социализма. Как в самой категорической форме он подчеркнул, «что Маркс прямо объявил совершенно неверным предположение Веста, Мальтуса, Рикардо, будто дифференциальная рента предполагает переход к худшим землям или падающее плодородие почвы».

И как, приведя подлинные слова Маркса, искаженные Булгаковым, в которых последний пытался уловить желательный ему смысл, и показав, что в этих словах нет и тени намёка на этот «закон», т. Ленин писал тогда же, что «ни Маркс, ни марксисты и не говорят об этом »законе», а кричат о нем только представители буржуазной науки, вроде Брентано, которые никак не могут отделаться от предрассудков старой политической экономии с ее абстрактными вечными и естественными законами»1.

Казалось бы, что этот поднятый когда-то Булгаковым вопрос найдет у марксистов всегда тот же ответ, какой он и заслужил в свое время в статье т. Ленина. Но пока что, к сожалению, дело не всегда обстоит так. Признание этого закона мы находим не только у тех, кто уже явно отрекся от Маркса или кто претендует на «лучшее» его понимание, но и у кое-кого, кто считает себя не только и словах учеником Маркса, но и стоит в рядах самого активного марксизма.

Оказывается положительное понимание этого «закона» разделяет не только ревизионист Давид в Германии или П. Маслов в Россия, — эту мысль высказывает теперь и тов. Варга. Мало того. Он хочет сказать, что и т. Ленину не чуждо было относительное признание этого закона, что он сам писал лишь о том, что «закон убывающего плодородия почвы» вовсе не применим к тем случаям, когда техника прогрессирует, когда способы производства преобразуются, он имеет лишь весьма относительное и условное применение к тем случаям, когда техника остается неизменной2, из чего т. Варга делает вывод, что тут вовсе не так далеко до признания; во всяком случае неясно отрицание.

Нам кажется, что этот спор вовсе уже не имеет характера исключительно академического порядка. Небезызвестно, что этому заходу придается буржуазной экономической мыслью немалое значение. Что существует целая школа в политической экономии, которая расширяет его не только на земледелие, но переносит сферу его влияния и на индустриальную промышленность. Что наличием существования этого «закона» некоторые экономисты пытаются обосновать «законность» бытия самого буржуазного строя, а поэтому, как бы ни относиться к вопросу, со стороны учеников Маркса надо иметь к нему, думается нам, все же определенное отношение, — просто отмахнуться от него нельзя.

Что же является причиной такого неоднородного отношения к «закону» убывающего плодородия почвы «со стороны марксистов».

Можно ли сказать, что тут, во-первых, играет немалую роль, то обстоятельство, что у самого Маркса как будто нет определенных указаний на то, как он мыслил себе этот вопрос; да и было ли это для него вопросом? Или перед его последователями выросла стена непреодолимой силы доводов, неизвестных в свое время их учителю, преодолеть которые они не в состоянии, очевидность которых неоспорима?

Если признать это, то надо исходить тогда из того, что Марксу не были еще известны многие факты из области естествознания и из практики земледелия, которые только после него были добыты и тем и другим, и поэтому трудно угадать еще, как бы на них реагировал он сам; если бы они были налицо в его время. Или надо признать вместе с Булгаковым, что вообще Маркс грешил переоценкой «действительных способностей» и границ социального познания, что он «считал возможным мерить и предопределять будущее по прошлому и настоящему, между тем каждая эпоха приносит новые факты и новые силы исторического развития», что «творчество в истории не оскудевает», и «поэтому всякий прогноз относительно будущего, основанный на данных настоящего, неизбежно является ошибочным. Что строгий ученый берет здесь на себя роль пророка или прорицателя, оставляя твердую почву фактов»3.

И только после того, когда мы хоть несколько попытаемся ответить на поставленные нами вопросы, может быть, можно будет сказать, понимаем ли мы марксизм так, как его понимали ближайшие ученики Маркса и их последователи, и необходимо ли нам такое понимание.

Что Марксу была известна проблема убывающего плодородия почвы, но что для него она действительно не существовала, — не существовала, как задача, которую надо разрешить или разрешать человечеству, с этим можно вполне согласиться, если в этом смысле понять слова Булгакова. Для этого стоит только обратиться к Марксу и постараться найти у него самого доказательства высказанному нами утверждению, потом сопоставить современные факты естествознания с теми, которые известны были нашим учителям в свое время, и затем прийти к общей оценке тех взглядов, которые, нам кажется, не согласуются с пониманием марксизма.

Обратимся к Марксу.

Немного мест своих произведений он отводит закону убывающего плодородия почвы, а где касается этого вопроса, явно отрицает его постановку в той форме, как она ставится буржуазными экономистами. Так, например, не говоря уже о том, что причину дифференциальной ренты он видит не в падении производительности труда в земледелии (что то же самое, что и падение производительности земли), как это было показано уже т. Лениным. Маркс не только констатирует прогресс земледелия, но и представляет себе возможность дальнейшего развития производительности труда в этой области, все же отрицательное влияние капитализма на сельское хозяйство приписывает он как раз не падению производительности труда в этой области человеческой деятельности, а тому только обстоятельству, что «как в городской промышленности», так и в «современном земледелии» повышение производительной силы и увеличение интенсивности труда покупается ценой разрушения и истощения самой рабочей силы, и что всякий прогресс в капиталистическом земледелии есть прогресс не только в искусстве подвергать рабочего ограблению, но, вместе с тем, и в искусстве ограбления почвы; всякий прогресс во временном повышении ее плодородия есть в то же время прогресс в разрушении постоянных источников этого плодородия, потому что «капиталистическое производство развивает технику и комбинирование общественного процесса производства лишь таким образом, что в то же время подрывает источники всякого богатства: „землю и рабочего”». И вслед затем в сноске Маркс продолжает: «Выяснение отрицательной стороны современного земледелия с точки зрения естествознания представляет одну из бессмертных заслуг Либиха. Можно только пожалеть, что он отваживается на авось высказывать такие мнения, как следующие: „Проведенное далее измельчение и частое вспахивание усиливают обмен воздуха внутри пористых частей земли, увеличивают и обновляют ту поверхность последних, на которую должен воздействовать воздух; но легко понять, что увеличение урожая не может быть пропорциональным труду, затраченному на поле, что, напротив, урожай возрастает во много меньшей пропорции”»4. «Этот закон, — добавляет Либих, — впервые следующим образом выражен Дж. Ст. Миллем в его „Principles of political Economy”, v.I, р. 17: „Что продукт земли при прочих равных условиях возрастает в убывающей пропорции по сравнению c увеличением числа занятых рабочих — это универсальный закон земледелия”». Открытие достойное удивления, так как для Милля оставалась неизвестной причина, лежащая в основе этого закона. (Liebig в цитированной работе «Die Chemie in ihrer Anwendung auf Agricultur und Physiologie», Вd. 1, S.143.) И вот только что приведенную выписку из Либиха Маркс прерывает следующим замечанием: «Г-н Милль даже известный закон Рикардо повторяет здесь в неверной формулировке, так как „The decrease of the labourers employed”, „уменьшение числа занятых рабочих”, постоянно сопровождало в Англии прогресс земледелия, и потому закон, изобретенный для Англии и в Англии, оказался бы совершенно неприменимым, по меньшей мере, в Англии». «Во всяком случае „достойно удивления”, что он (Либих) делает Дж. Ст. Милля первым провозвестником теории, которую Джемс Андерсон впервые обнародовал в эпоху А. Смита и потом повторял в различных работах до начала XIX в., которую в 1816 г. присвоил себе Мальтус, — вообще мастер на плагиаты, которую Вест развил в одно время с Андерсоном и, независимо от него, которую Рикардо в 1817 г. связал с общей теорией стоимости и которая с того времени под именем Рикардо обошла вокруг всего света, которая в 1820 г. была вульгаризирована Джемсом Миллем (отцом Дж. Ст. Милля) и которая, наконец, была повторена, между прочим, и г. Дж. Ст. Миллем в качестве школьной догмы, превратившейся в общее место». «Бесспорно, — заканчивает Маркс, — Дж. Ст. Милль обязан своим во всяком случае „достойным удивления” авторитетом почти только подобным заблуждениям»5.

Так, Маркс писал в I томе своего «Капитала», как бы вскользь касаясь вопроса. Но свидетельство его отрицательного отношения к так называемому закону убывающего плодородия земли (или почвы) мы находим у него и в других местах его сочинений. Еще яснее он говорит относительно этого в III томе, заканчивая анализ ренты и касаясь цены земли: «Утверждение, будто различные дополнительные затраты капитала на одном и том же участке земли могут произвести ренту лишь при условии, если продукт их неодинаков и потому возникает дифференциальная рента, равносильно утверждению, будто, если два капитала по 1000 ф. с. затрачены на двух полях равной продуктивности, то лишь один из них может принести ренту, хотя оба эти поля принадлежат к тому лучшему классу земли» который приносит дифференциальную ренту». «Иначе это утверждение, — поясняет Маркс, — было бы равносильно другому утверждению: именно, что затрата капитала на двух различных участках земли последовательно в пространстве подчиняется иным законам, чем последовательная затрата капитала на одном и том же участке земли, хотя в действительности дифференциальную ренту выводят как раз из тождества закона в обоих случаях, из увеличения продуктивности от затраты капитала как на одном и том же поле, так и на различных полях».

«Вместо того, — говорит Маркс, — чтобы обратиться к действительным соответствующим природе деда причинам истощения почвы, — которые, впрочем, оставались вследствие состояния земледельческой химии в то время неизвестными всем экономистам, писавшим о дифференциальной ренте, за помощью обратились к тому поверхностному взгляду, что в пространственно ограниченное поле нельзя вложить неограниченную массу капитала, так „Westminster Review”, напр., возражает Ричарду Джонсу, что невозможно было бы прокормить целую Англию возделыванием Soho square. Хотя это и считается особой невыгодой земледелия, — подчеркивает Маркс, — но справедливо как раз обратное». «В земледелии можно продуктивно произвести последовательные затраты капитала потому, что сама земля действует, как орудие производства, между тем как этого вовсе не наблюдается или наблюдается лишь в очень тесных границах в случае c фабрикой, где земля функционирует только, как фундамент, как место, как пространственный-операционный базис. Правда, на относительно небольшом, по сравнению с парцелированным ремеслом, пространстве можно концентрировать крупную затрату c целями производства, — крупная промышленность именно так и действует. Но при данной ступени развития производительной силы всегда требуется определенное пространство, и постройка в высоту тоже находит своя определенные практические границы. Дойдя до них, расширение производства требует расширения и пространства земли. Основной капитал, затраченный на машины и т. д., не улучшается вследствие употребления, а, напротив, снашивается. Конечно, вследствие новых изобретений и здесь могут быть произведены отдельные улучшения, но, предполагая данную ступень развития производительной силы, машина при потреблении может лишь ухудшаться. При быстром развитии производительной силы всю совокупность старых машин приходится заменять более выгодными, следовательно, они утрачиваются. Напротив, земля, если она правильно возделывается, все улучшается. То преимущество земли, что последовательные затраты капитала могут дать новую выгоду, причем не утрачиваются и прежние, в то же время сопряжено с возможностью, что продуктивность этих последовательных затрат капитала будет различна»6.

Последние слова, пожалуй, могут дать повод для утверждения, что хотя Маркс и отрицал падение производительности последовательных долей примененного к земле капитала, но что это отрицание для него вовсе уже не было категорично. Но так ли это?

Прежде всего, нам кажется, все вышеприведенное не оставляет сомнения в обратном. Маркс именно отрицал этот закон, хотя он и мог видеть, что иногда надо считаться «с возможностью» различия этих последовательных затрат в смысле продуктивности. Но отсюда еще далеко до признания какого-либо «закона».

Считаться с возможностью различия продуктивности последовательных затрат капитала, это то же самое, что считаться с возможностью различия продуктивности и для первых долей капитала, если бы даже они были одновременно приложены на участках земли одинакового качества по плодородию. Возможно, эти капиталы были бы равны по продуктивности, но возможно — они могли бы доставить и различный урожай. Отсюда, однако, далеко еще до обоснования какого-либо закона, и об этом как будто никто и не спорит. Нам кажется, это и хочет сказать Маркс — не больше, — когда говорит, что последовательная затрата капитала на одном и том же участке земли не может подчиняться иным законам, чем затрата капитала на двух различных участках земли, последовательно в пространстве. И Маркс — прав.

Разве может современное естествознание отрицать сложное сочетание факторов сельскохозяйственного производства, особенно в области чистого земледелия, сочетание, влияющее на урожай того или иного года в каждой стране. Очень сложна картина взаимодействия факторов, от которых зависит урожай каждого поля, даже одного и того же класса по сравнению с другими классами. Конечно, предусмотреть частично большинство факторов в земледелии возможно, но никоим образом нельзя утверждать, чтобы полное предусмотрение достижимо было в настоящее время, да и только ли в настоящее. Да и уж очень ли это необходимо. Для практической деятельности достаточным является и относительное предвидение. Наш опыт растет в самом процессе жизни, и неизвестно в сторону каких процессов сельскохозяйственных явлений направит свои шаги научное искание в области того же земледелия. «Земля сама действует, как орудие производства»7, и степень усовершенствования этого орудия, надо думать, так же бесконечна, как без границ и само человеческое познание.

В этом и кроется все различие земли, как орудия производства, от любого другого орудия, машины, — что последние снашиваются, следовательно, ухудшаются; ремонт лишь задерживает их разрушение. «Земля, если она правильно возделывается, все улучшается». Все зависит от общественных отношений. Измененные производственные отношения в сторону осуществления коллективизации производительных сил, думает Маркс, устранят все отрицательное в развитии этих же производительных сил. Может ли такой взгляд на хозяйственную деятельность людей мириться с возможностью какого-либо экономического ухудшения в производстве только потому, что тот или иной фактор этого производства имеется, как говорят, в минимуме или максимуме. А ведь к этому, собственно говоря, сводится вся защита и, в конечном счете, все доводы в пользу закона убывающего плодородия почвы.

Мы несколько забежали вперед, высказав то, что пришлось бы сказать только впоследствии. Но и все дальнейшие рассуждения Маркса по данному вопросу приводят к тем же выводам.

Так, допуская относительно меньшую производительность земледелия по сравнению с индустриальной промышленностью, Маркс, тем не менее, отмечает, что все же, в историческом развитии, земледелие становится «положительно-производительнее». И как бы для того, чтобы предупредить возможное предположение тех, кто может мыслить эту разницу в продуктивности обеих отраслей человеческого труда постоянной и, возможно, вытекающей из сущности их, и подчеркнуть, что этого не будет в другие хозяйственные эпохи, — он определенно заявляет, что, «это (т. е. меньшая производительность земледелия. Я. М.) указывает только на в высшей степени странное развитие буржуазного производства и на присущие ему противоречия».

«Первоначальное земледелие было производительнее, потому что в нем помогает процессу труда созданная природой машина, потому что отдельный рабочий работает при помощи этой машины. Поэтому в древнее время и в средние века земледельческие продукты были относительно гораздо дешевле, чем продукты промышленности»8.

«В общем, следует принять, — говорит Маркс, — что при менее развитом (roheren), докапиталистическом способе производства земледелие является более производительным, чем промышленность, потому, что здесь в работе участвует природа как машина и организм 9, тогда как в промышленности силы природы должны быть еще почти всецело замещаемы человеческой силой, как, например, в ремесленной промышленности и т. д.». В буржуазный период капиталистического производства производительность промышленности развивается, по сравнению с земледелием, быстрее. Впоследствии производительность прогрессирует как в промышленности, так и в земледелии, хотя и неравным темпом. «Но на известной ступени развития, достигнутой промышленностью, несоразмерность, — говорит Маркс, — должна уменьшаться, то есть производительность земледелия должна увеличиваться относительно быстрее, чем в промышленности»10.

Таков диалектический процесс хозяйственного развития.

Ряд явлений хозяйственной деятельности служат причинами такого процесса. К числу их Маркс относит, с одной стороны, само изменение производственных отношений, с другой — развитие науки и накопление ею данных в области химии, геологии и физиологии и применение их в земледелии, понимая под последним сельскохозяйственное производство в целом.

Но это не все.

Известно, что реальность существования закона убывающего плодородия почвы пытаются доказать тем, что экстенсивное ведение хозяйства дает с единицы земельной площади, при одном и том же количестве труда, больше продуктов, чем интенсивная обработка почвы. И говорят, что только падением производительности труда на лучшей почве, т. е. убыванием плодородия этой почвы, и можно объяснить переход к эксплуатации менее производительных земель. Маркс отрицает и наличие этих обстоятельств. «Там, где много земли en masse и большие поверхностно обработанные пространства дают при одном и том же труде абсолютно больше продукта, чем гораздо меньшие пространства в более прогрессивной стране, нельзя, — говорит он, — еще сказать, что почва производительнее»11.

И далее. «Переход к менее плодородной почве не доказывает непременно, что земледелие стало менее производительным. Наоборот, это может доказывать, что оно стало производительнее; что неплодородная почва не [только потому] обрабатывается, что цены земледельческих продуктов поднялись достаточно высоко, чтобы возместить затрату капитала, но и, наоборот [потому что], средства производства развились настолько, что непроизводительная почва стала «производительной» и способной давать не только обычную прибыль, но и земельную ренту. Что является плодородным для одной [ступени] развития производительной силы (поясняет Маркс), является неплодородным для ступени более низкой»12.

«С одной стороны, — говорит он, — прогресс производительности всеобщего труда делает более легким превращение земли в пригодную для обработки; но, с другой стороны, культура увеличивает различия в почвах, так как возделанная почва А и невозделанная почва В могут быть одной и той же первоначальной плодородности, если мы из плодородности А вычтем часть плодородности, которая теперь, правда, является естественной для этой почвы, но раньше была дана ей искусственно. Следовательно, сама культура увеличивает различие естественной плодородности между возделанной и необработанной землей»13.

Мы сознательно привели последнюю выдержку из Маркса, хотя она непосредственно как будто и не затрагивает обсуждаемого вопроса. Но она, нам кажется, вполне иллюстрирует ту мысль, что Марксу не только несвойственно было думать о падении производительности почвы, т. е. о «законе» убывающего плодородия, но что он склонен был скорее предполагать, что «само плодородие почвы не только есть наличие ее естественного состояния, но и результат, как он говорит, прогресса «производительности всеобщего труда». И что рационально эксплуатируемая почва высшего класса, по его мнению, не только не теряет своих естественных условий плодородия, но и приобретает их в процессе ее использования под обработку. Как далек Маркс в этом отношении от буржуазных экономистов! Он и одну из заслуг Джонса как раз видит в том, что последний «против того мнения, что выручка с земли падает» в росте приложения к ней последовательных долей капитала. «Это, — говорит Маркс, — составляет преимущество Джонса перед Рикардо».

А, между тем, Джонс говорит только следующее: «Средняя выручка хлеба в Англии прежде не превышала 12 бушелей с акра. Теперь она вдвое больше».

«Вполне возможно, что всякая дальнейшая прибавка капитала и труда, которая вкладывается в землю, применяется экономнее и более успешно, чем последняя».

«Рента увеличивается вдвое, втрое, вчетверо и т. д., когда капитал возрастает вдвое, втрое, вчетверо и так дальше, пока капитал может применяться к старой земле без уменьшения выручки и без изменения относительного плодородия возделанных земель».

Вышеприведенные выдержки Маркс сопровождает следующим замечанием: «Раз имеется рента, то она может возрастать благодаря простому увеличению примененного к земле капитала, без какого-либо изменения относительного плодородия земель или выручек с следующих друг за другом частей примененного капитала или цен сельскохозяйственных продуктов».

Не кажется ли, что это замечание вполне определенно и не требует каких-либо пояснений. Или, может быть, тут слишком далеко до того, что мы хотели бы найти у Маркса. Думается, что нет.

Те комментарии, которыми Маркс сопровождает все выдержки из Джонса, дают нам полную уверенность, что мы стоим на верной дороге. Взять хоть бы то место, где Маркс направляет Джонса в вопросе о причинах падения нормы прибыли.

«Джонс совершенно правильно замечает, — говорит он, — что падение прибыли не свидетельствует о понижении производительности труда в сельском хозяйстве. Но сам он объясняет возможность этого падения очень неудовлетворительно». «О действительном законе падения нормы прибыли здесь еще нет никакого намека», — говорит Маркс. И тут же поясняет это относительное падение доходности в земледелии.

«Возможно, — говорит он, — что употребляется относительно больше вещественного (secondary) труда; больше товаров, приобретенных в промышленности и торговле, входят в сельскохозяйственный процесс без соответственного увеличения всего продукта сельского хозяйства и без применения большого количества непосредственного труда. Может быть даже применено меньше труда». Но то обстоятельство, что «вследствие этого сокращается доля землевладельца в продукте» объясняется, по Марксу, «так же, как падение нормы прибыли», увеличением части продукта, которая возмещает постоянный капитал. Но «при этом рента может расти в массе и ценности».

Маркс не отрицает, что «годовые выручки в сравнении с авансированным капиталом уменьшаются, когда увеличивается часть вспомогательного капитала, которая состоит из основного капитала или оборот которого длится несколько лет — ценность его ежегодно входит в продукт лишь в форме изнашивания». Но «это вообще, — поясняет он, — имеет место не только в земледелии». Но тут имеется и своя особенность, на которую и требуется обратить в данном вопросе внимание: «в земледелии, где то, что можно рассматривать, как сырой материал, семена, не увеличиваются в такой степени, как остальные части постоянного капитала, именно основной, — естественно, ценность годовой выручки меньше, когда капитал растет, но вместо переменного увеличивается только постоянный капитал».

«Ибо переменный капитал должен быть целиком возмещен в продукте, а постоянный только соответственно своему изнашиванию, поскольку он ежегодно потребляется».

И при таких условиях сказать о росте «производительных сил земли» можно только относительно. «Они возросли, — говорит Маркс, — в сравнении с непосредственно-примененным трудом, а с не совсем примененным капиталом». Но и при данных условиях «требуется меньше всего продукта, чтобы по-прежнему доставлять ту же чистую выручку, т. е. даже прибыль», это сказать, — говорит Маркс, — можно. «Нет ничего ошибочнее мнения, что, вообще говоря, норма прибыли может возрастать в то время, как затраченный на труд капитал уменьшается. Как раз наоборот. Реализуется относительно меньше прибавочной стоимости. Норма прибыли (следовательно) падает».

Но падает она не только в земледелии, но в индустриальной промышленности, почему же для одного должен существовать какой-то закон убывающего плодородия почвы, тогда как для другой такого закона, ну скажем, «убывающей доходности» не существует? Существует, — говорят одни буржуазные экономисты; нет, — возражают другое, — это свойственно только земледелию.

Впрочем, кое-кто из «марксистов», правда, бывших, пытались намекать, что своим законом «о тенденции нормы прибыли к падению» и сам Маркс тоже отдал некоторую дань этому закону падения доходности человеческого труда, но это мнение как-то осталось не вполне замеченным, вернее — не получило широкого распространения.

Да и мудрено было бы приписывать Марксу то, чего он сам нигде не говорит и чего никак нельзя вывести из его учения, если тщательно в него вникнуть.

Что в продукте промышленности, будь то индустрия или земледелие, растет относительно доля прошлого труда или стоимость постоянного капитала, по сравнению с долей вновь приложенного труда, или его стоимостью, — это обстоятельство отнюдь еще не позволяет делать того вывода, что перед нами налицо «закон убывающей доходности», или уменьшение производительности труда. Скорее это свидетельство его производительности, ибо падение нормы прибыли обусловливается одновременно и ростом массовой продукции, на единицу которой и приходится все меньше живого труда. На это не раз указывалось учениками Маркса его противникам. И этим мы вовсе не говорим что-либо новое.

Мы только хотим обратить внимание на то, что раз для Маркса не было никакой разницы в законах развития земледелия и индустриальной промышленности, и при условии отрицания падения доходности для индустрии, — нет основания для учеников Маркса признавать какой-либо закон убывающей доходности для земледелия, или так называемое «убывающее плодородие земли».

Противники марксизма знали и знают, что делали и делают, когда признают этот закон; признавая его, они смело отрицают все учение Маркса, весь его исторический прогноз. Упрекать их в непоследовательности не приходится.

Для тех же, кто с ними не согласен, по-прежнему остается в силе то положение, что для земледелия, конечно, «основой абсолютной прибавочной стоимости — то есть реальным условием ее существования — является естественное плодородие земли14, природы». Но что и для него так же, как и для индустрии, прогресс зависит от так называемой относительной прибавочной стоимости. «Меж тем как относительная прибавочная стоимость основана, — говорит Маркс, — на развитии общественных производительных сил».

Приводя эти слова, Маркс пишет: «На этом мы покончили с Джонсом». Нам бы тоже хотелось на этом покончить с «„законом” убывающего плодородия почвы».

Но мы можем считать себя свободными от ответа лишь на один из поставленных в начале статьи вопросов. Нам думается, что все вышеприведенное нами не оставляет никакого сомнения в том, как Маркс относился к «закону убывающего плодородия земли». Он знал о существовании этого вопроса и давал вполне отрицательное решение для названного закона. Короче говоря, он отрицал его целиком.

Остается еще самое главное: разобрать те доводы, которые приводятся в доказательство неопровержимости существования этого закона, рассмотрев и взвесив те факты, на которые при этом опираются его сторонники. Но это составит вторую часть нашей работы.

Примечания⚓︎

  1. Н. Ленин. «Аграрный вопрос и марксизм». ↩

  2. Н. Ленин. «Аграрный вопрос и марксизм». ↩

  3. Булгаков. «Капитализм и земледелие», т. II, стр. 468. ↩

  4. К. Маркс. «Капитал», том I. ↩

  5. Всюду курсив наш. Я. М. ↩

  6. К. Маркс. «Капитал», том III, часть II. ↩

  7. К. Маркс. «Капитал», том III. ↩

  8. К. Маркс. «Теории прибавочной ценности», том II. ↩

  9. Курсив всюду наш. Я. М. ↩

  10. К. Маркс. «Теории прибавочной ценности», т. II, стр. 201 — 202. ↩

  11. Курсив наш. Я. М. ↩

  12. К. Маркс. «Теории прибавочной ценности», т. II, стр. 125. ↩

  13. К. Маркс. «Теории прибавочной ценности», т. II, стр. 240. ↩

  14. К. Маркс. «Теории прибавочной ценности', т. III, курсив Маркса. ↩