Марков И. Марксова теория кредита в «обработке» Гильфердинга

Журнал «Под знаменем марксизма», 1928, № 9—10, с. 101—131

Гильфердинг, при обосновании кредита, а также и на протяжении всего изложения теории финансового капитала делает вид, что он во всем согласен с Марксом и лишь в конце главы «О деньгах и кредите» выражает открыто свое «несогласие» с ним. Остальные «несогласия» он переносит в подстрочные примечания. Гильфердинг не согласен со следующими «воззрениями» Маркса: во-первых; что изменения уровня процента зависят от предложения капитала, ссужаемого в форме денег, и, во-вторых, с Марксовой «догмой» о тенденции нормы процента к понижению. К таким «неожиданным» выводам Гильфердинг приходит не потому, что он действительно везде правильно интерпретировал Маркса, а в двух лишь пунктах расходится с ним во мнениях, из-за выявившегося противоречия или непоследовательности, а единственно потому, что он марксову теорию кредита не понял, безнадежно ее запутал и поэтому совершенно необходимо должен был прийти к таким противоречиям, к такой «несогласованности» с Марксом. Клубок противоречий у Гильфердинга в вопросах кредита до того усложнился, что дальше не было никакой возможности замалчивать эти расхождения. Гильфердинг в конце концов должен был сознаться в своем несогласии с «догмами» Маркса.

Чтобы напасть на верный след ошибок Гильфердинга в вопросах кредита, нам придется начать критику его теории с этого конца.

Говоря об изменениях размера процента, Гильфердинг приводит цитату из Маркса, где Маркс утверждает, что «изменения уровня процента зависят от предложения ссудного капитала... т. е. капитала, который ссужается в форме денег, металлических денег или банкнот», и делает такое замечание:

«Мы не совсем согласны с этим воззрением. У Маркса изменения уровня процента зависят от предложения капитала, ссужаемого в форме денег, — металлических денег и банковых билетов. Но тогда остается вопрос, насколько же велико может быть количество банковых билетов. Для Англии... сумма банковых билетов раз навсегда установлена законом на определенном уровне. Если же поставить вопрос в общей форме, то изменения уровня процента зависят от предложения, от количества ссужаемых денег. Но в ссуду могут быть отданы все деньги, которые не находятся в обращении. В обращении же находится, во-первых, количество денежных знаков, соответствующее минимальной потребности обращения, и, во-вторых, определенная сумма золота. Остальное золото хранится в кладовой банка или банков. Часть этого золота служит резервом (сокровищем) для потребностей внутреннего обращения, часть — резервом для интернационального обращения, потому что золото должно исполнять функцию мировых денег. Опыт показывает, какую минимальную сумму должен составить резерв для той и другой цели. Остаток может быть выдан в ссуду и в последнем счете составляет то самое предложение, спрос на которое определяет величину процента. Самый же этот спрос зависит от состояния оборотного кредита, следовательно, от «торгового кредита», который оказывают друг другу агенты процесса воспроизводства. Поскольку этот кредит может расширяться в той мере, как то требуется повышающимся спросом, в уровне процента не произойдет никаких изменений»¹.

Маркс в цитируемом Гильфердингом отрывке устанавливает следующие два момента: 1) что изменения уровня процента зависят от предложения ссудного капитала, т. е. капитала в денежной форме, и 2) что ссуда денежного капитала отлична от ссуды промышленного капитала, «который, как таковой, в товарной форме ссужается при помощи коммерческого кредита в среде самих агентов производства» (К. III, 2. 37 стр.)².

Гильфердинг переводит спор на другие рельсы. Он считает, что в ссуду могут быть отданы все деньги, которые не находятся в обращении и если не считать количества золота в резервах, то остается лишь небольшой остаток, который «в последнем счете составляет то самое предложение, спрос на которое определяет величину процента». Но так как самый спрос на ссуды зависит от состояния «коммерческого кредита», а последний расширяется вместе со спросом, то в уровне процента «не произойдет никаких изменений». По этой линии Гильфердинг ведет дальнейшие рассуждения и обосновывает свое «несогласие» с Марксом.

Свою мысль он подкрепляет следующими рассуждениями:

«Не следует забывать, что наибольшая доля спроса удовлетворяется предложением, которое растет одновременно со спросом. Наибольшая часть кредита представляет «коммерческий кредит», или, как мы предпочитаем называть его, оборотный кредит. Здесь спрос и предложение, или, если угодно, средства для удовлетворения спроса, возрастают одновременно, параллельно друг другу и расширению производства. Этот кредит способен расширяться, не оказывая никакого влияния на величину процента; в начале периода оживления такое расширение и происходит, не производя особого действия на уровень процента» (Фин. Кап., стр. 98).

Из сопоставления выдвинутых Марксом положений и тех возражений, которые Гильфердинг приводит, видно, что спор ведется в различных плоскостях. Здесь либо Гильфердинг не понял Маркса, либо он его извращает. В самом деле, Гильфердинг «тщится» доказать, что коммерческий кредит способен расширяться, не производя никакого способа действия на уровень процента. Но здесь его старания совершенно излишни, ибо эта мысль черным по белому изложена у Маркса и изложена гораздо яснее. Маркс пишет:

«В начале промышленного цикла низкий размер процента совпадает с сокращением, а в конце цикла высокий процент совпадает с избытком промышленного капитала. Низкий размер процента, сопровождающий „улучшение” дел, свидетельствует о том, что коммерческий кредит лишь в небольшой степени нуждается в банковом кредите, что он все еще стоит на свет собственных ногах» (К. III, 2, 27 стр.).

Но дело вовсе не в этом верном положении Маркса, а в тех неправильных выводах, которые делает Гильфердинг. Исходя из верного положения Маркса о том, что коммерческий кредит способен в некоторых случаях расширяться, не оказывая влияния на величину процента, он приходит к выводу, что... неверно, будто изменения уровня процента зависят от предложения ссудного капитала. Ибо, по мнению Гильфердинга, коммерческий кредит (или, как он предпочитает его называть, «оборотный кредит») удовлетворяет наибольшую долю спроса на ссуды. Спрос на денежные ссуды удовлетворяется, помимо использования средств, находящихся в обращении, из того небольшого остатка золотого запаса, который остается за вычетом резервов. Поэтому ему кажется более верным; что именно предложение ссуд из остатка золотого запаса служит основой определения уровня процента. Он пишет:

«Уровень процента повышается лишь при том условии, если золотая наличность банка сокращается, резервы приближаются к своему минимуму, и потому банки вынуждаются повысить учетный процент. Но так оно и бывает в период высокой конъюнктуры, потому что обращение требует тогда больше золота (увеличение переменного капитала, оборотов вообще, а следовательно, и той суммы, которая служит для сальдирования разницы). Но наибольшим спрос на ссудный капитал становится как раз тогда, когда золотой запас делается наименьшим, вследствие того, что золото поглощается возрастающими потребностями обращения. Истощение золотого запаса, который мог бы быть ссужен, дает непосредственный толчок к повышению банкового учетного процента, который в такие периоды становится регулятором величины процента. И целью повышения дисконта является как раз создание обратного притока золота» (Фин. Кап., стр. 98).

И вот на протяжении 5—6 страниц у Гильфердинга получается такой большой клубок противоречий, что диву даешься, как он этого сам не заметил.

Как мы видели, уровень процента по Марксу зависит от спроса и предложения ссудного капитала. Ссудный капитал, это — товар особого рода, товар sui generis, который предлагается на денежном рынке. Ценой этого особого рода товара является процент. При чем Маркс в «Капитале» отмечает, что если цена товара не может быть объяснена только спросом и предложением, то цена товара-капитала определяется исключительно спросом и предложением.

Фактически Гильфердинг не всегда это и сам отрицает. Он пишет, что «уровень процента зависит от соотношения спроса и предложения ссудного капитала». Он даже дает довольно верную аргументацию в защиту этого положения. Он объясняет это таким образом:

«На одной стороне оказываются бездеятельные в данное время, но ищущие применения деньги, на другой стороне оказывается спрос функционирующих капиталистов на деньги, которые они намерены превратить как денежный капитал в функционирующий капитал... Во всякий момент мы имеем пред собою две определенные величины, которые встречаются на денежном рынке друг с другом как спрос и предложение и определяют «заемную цену денег, уровень процента» (Фин. Кап., стр. 95).

Здесь все изложено довольно гладко, но когда возникает вопрос, почему происходит изменение уровня процента, Гильфердинг начинает «блуждать». Казалось бы, ответ мог бы быть такой: расширение производства увеличивает спрос на ссудный капитал. В первую голову этот спрос предъявляется коммерческому кредиту. Пока коммерческий кредит сам справляется с увеличившимся спросом на ссуды — улучшение дел может продолжаться при низком размере процента, так как тогда еще «коммерческий кредит лишь в небольшой степени нуждается в банковом кредите». Но вот развитие промышленности начинает ускоряться, спрос на ссуды увеличивается, коммерческий кредит не только не может удовлетворить увеличившийся спрос, но сам вынужден прибегнуть за помощью к банковому кредиту. Спрос начинает обгонять предложения ссудного капитала. Процент повышается, ибо повышение процента, безусловно, зависит от повышения спроса на ссудный капитал. Так как дела идут «в гору», то капиталисты соглашаются платить более высокий процент, и это продолжается до наступления кризиса.

Гильфердинг не согласен с такой постановкой вопроса. Он начинает с того, что процент зависит от спроса и предложения ссудного капитала, но считает, что изменения уровня процента зависят от других причин. Он подтверждает, что увеличившийся спрос, если он обгоняет предложение, должен привести к повышению уровня процента. Но, во-первых, спрос долгое время удовлетворяется возросшим предложением, так как по Гильфердингу оборотный кредит «сам создает» необходимые средства кредитования в форме кредитных денет и, во-вторых, когда спрос обгоняет предложение, то повышение процента происходит вовсе не потому, что спрос больше предложения, а потому, что в обращение вступают имеющиеся остатки золотого запаса. Так как золотая наличность сокращается, то процент повышается, «и целью повышения дисконта является как раз создание обратного притока золота». Следовательно, ссудный капитал у него связан с движением золотого запаса, а изменение процента обусловливается движением последнего. Гильфердинг начал объяснение процента «за здравие» марксовой теории и кончил «за упокой души» той же теории.

Приведем иллюстрацию этой путаницы:

1) На странице 94 «Фин. Кап.» Гильфердинг пишет: «Уровень процента зависит от соотношения спроса и предложения ссудного капитала».

2) На странице 98: «Уровень процента повышается при том условии, если золотая наличность банков сокращается».

3) На странице 96: «Абсолютная величина процента зависит от состояния капитального кредита... ее изменения зависят прежде всего от состояния оборотного кредита».

Из этих цитат видно, что по Гильфердингу существует несколько ответов на вопрос, от чего зависит величина процента. Необходимо отметить, что у Гильфердинга на каждый вопрос имеется несколько ответов, иногда друг друга совершенно исключающих. Всякий непредубежденный читатель легко может заключить из сопоставления приведенных отрывков, что у Гильфердинга не связаны концы с концами.

Но это не единственное противоречие Гильфердинга. В связи с его допущением, что уровень процента зависит от движения золотой наличности банков, он фактически попадает в «порочный круг». В самом деле: уровень процента зависит от состояния золотого резерва. С изменением золотой наличности банка изменяется также и уровень процента. Но движение золотой наличности банка зависит от изменения конъюнктуры, а изменение конъюнктуры характеризуется изменением уровня процента. Следовательно, изменения процента зависят от движения золотого запаса, движения золотого запаса зависят от состояния конъюнктуры, изменения конъюнктуры зависят от состояния уровня цен, в том числе и цены товара-капитала. Движение процента зависит от изменения величины... того же процента. Теория блестящая!

В том, что Гильфердинг попал в такое противоречие, нет ничего удивительного. Так с ним всегда случается, когда он берется исправлять Маркса. Такой же казус с ним произошел, когда он нашел «излишним... тот обходный путь, в который пускается Маркс, определяя сначала стоимость необходимого количества монеты и лишь через нее стоимость бумажных денег» (Фин. Кап., стр. 43). Когда он попытался сократить обходный путь Маркса и пойти по своему сокращенному пути, т. е. выводить стоимость бумажных денег «непосредственно из общественной стоимости обращения», то получилось, что стоимость денег определяется общественной стоимостью тех товаров, которые находятся в обращении, а стоимость товаров, находящихся в обращении, не может в капиталистическом обществе найти другого выражения кроме как в деньгах. Как видит читатель, прежде чем Гильфердинг попал в своей политической жизни в «порочный круг», он до этого не вылезал теоретически из этих порочных кругов.

Мы видели, что Гильфердинг под ссудным капиталом понимает нечто совсем другое, чем Маркс. Точно также Гильфердинг по-другому трактует категорию коммерческого или «оборотного» кредита. Чтобы разобраться в причинах неправильной трактовки Гильфердингом этих вопросов, нам придется разобрать три основных его ошибки: 1) насчет его методологической путаницы в вопросах кредита; 2) по вопросу о разнице между деньгами, денежным капиталом и ссудным капиталом, и 3) по поводу деления кредита: на оборотный и капитальный. Только тогда все вопросы, оставшиеся в предыдущем изложении неясными, а также и те затруднения, с которыми мы встретимся в дальнейшем изложении, найдут свое правильное разрешение.

Основная методологическая ошибка Гильфердинга заключается в том, что он выводит кредит непосредственно из функции денег, как средства платежа. В предисловии к «Финансовому капиталу» он пишет, что «вопрос о роли и существе кредита... можно изучить лишь по выяснению роли денег», и что «лишь после правильного анализа денег можно понять роль кредита, а вместе с тем и элементарные формы отношений между банковым и промышленным капиталом». В этом духе он и ведет свое изложение отдела «Деньги и кредит». Сначала он освещает вопрос о необходимости денег, потом он рассматривает деньги в процессе обращения, затем следует изложение главы о деньгах, как платежном средстве, о кредите и банках и т. д. И это не случайное расположение материалов, а является глубоко продуманным моментом в работе Гильфердинга.

Конечно, не то плохо, что Гильфердинг связывает кредит с деньгами и денежным обращением, а плохо то, что он кредит рассматривает лишь как простое и непосредственное продолжение категории денег и денежного обращения. Сущность кредита он выводит из функции денег, как платежного средства, а необходимость кредита — из денежного обращения. Он пишет: «Кредит является сначала простым результатом изменения функции денег, как платежного средства» (Фин. Кап. стр. 70). И дальше: «Так как деньги всегда представляют издержки обращения, а капиталистическому производству присуща тенденция все больше напрягать свои силы, не увеличивая в соответственной мере денежного капитала, то этот кредит становится необходимостью (wird dieser Kredit zur Notwendigkeit)»³.

В процессе объяснения кредитных явлений Гильфердинг подчеркивает, главным образом, роль денег. Вексель замещает деньги. Оборотный кредит... «заключается в создании кредитных денег» (Фин. Кап., 79). Он содействует экономизации наличных денег. Капитальный кредит «представляет перемещение денежной суммы» и т. д. Количество выписок можно было бы увеличить, но и приведенных вполне достаточно, чтобы подтвердить наше положение о том, что по Гильфердингу кредит является продолжением функции денег и денежного обращения.

Исходным пунктом Марксова анализа кредита в капиталистическом обществе являются «капиталистические отношения в форме капитала, приносящего проценты», т. е., иначе говоря, движение капитала, приносящего проценты. Отдел 5-й третьего тома «Капитала», где Маркс разбирает вопросы кредита, начинается с анализа этой особой категории капиталистического кругооборота капитала.

«Деньги... как самостоятельное выражение известной суммы стоимости, существует ли она в действительности в форме денег или товара, могут быть превращены на основе капиталистического производства в капитал, и вследствие такого превращения из данной стоимости делаются самовозрастающей увеличивающейся стоимостью... Благодаря этому своему свойству возможного капитала, средства для производства прибыли, деньги становятся товаром, но товаром sui generis. Или, что сводится к тому же, капитал, как таковой, становится товаром» (К. III, 1. 323 стр.).

И после пояснения примером этого своего положения Марс прямо ставит вопрос о необходимости рассмотрения своеобразия обращения капитала, приносящего проценты («Die eigentümliche Zirkulation des Zinstragenden Kapitals»)⁴.

Что является самым интересным в рассмотрении Марксом движения капитала, приносящего проценты, это то, что «отдача в ссуду денег, как капитала... предполагает, что деньги действительно употребляются как капитал» (К. III. 1. 324). Это значит, во-первых, что Маркс рассматривает категорию кредита только «в атмосфере капиталистического производства» и, во-вторых, что деньги, денежная форма ссуды играет лишь ту роль, что ссуда всегда представляется sub specia денег, но не деньги являются причиной и основой кредита.

Гильфердинг этого просто не понял. О капитале, приносящем проценты, он говорит, лишь касаясь движения уровня процента, но сам нигде не выясняет особенностей этой категории. У него имеется довольно пикантное место, где он пишет, что «деньги ссужаются под процент, следовательно, для ссужающего всегда принимают характер капитала» (Фин. Кап., стр. 80), из чего можно заключить, что Гильфердинг не понимает капитала, приносящего проценты в марксовой постановке.

Деньги ссужались под процент не только в капиталистическом обществе, но и при простом товарном хозяйстве. Следовательно, если согласиться с общим утверждением Гильфердинга, что деньги всегда ссужаются под проценты, то тем самым смазывается своеобразие категории кредита в капиталистическом обществе. Маркс отделяет капиталистический кредит от докапиталистических его форм. Он пишет:

«Коммерческая форма и форма, приносящая проценты, старше формы капиталистического производства, промышленного капитала, который является основной формой (Grundform) капиталистических отношений, господствующих в буржуазном обществе — все другие формы являются лишь производными от него, второстепенными; производными, как капитал, приносящий проценты... поэтому промышленный капитал в процессе своего возникновения должен еще подчинить себе эти формы, и преобразовать их в производные или особые свои функции. Эти более старые формы он застает в эпоху своего возникновения. Он застает их, как предпосылки, но не как им самим установленные им предпосылки, не как формы его собственного жизненного процесса. Подобно тому, как он вначале застает товар (wie es ursprünglich die Ware vorfindet, Teop., Ill, S. 541), но не как его собственный продукт; и как он застает денежное обращение, но не как момент его собственного воспроизводства. Когда капиталистическое производство развито во всех своих формах и является господствующим способом производства, то капитал, приносящий проценты, подчинен промышленному капиталу... как самостоятельные формы (als selbständige Formen) оба (т. е. и коммерческая форма. — И. М.). Они должны сначала быть сломаны (müssen gebrochen werden), подчинены промышленному капиталу» (Teop., III, стр. 367).

Итак, по Марксу, получается, что старая форма капитала, приносящего проценты, должна быть сломана, а не просто переносится в капиталистическое производство. В капиталистическом обществе кредит получает качественно новое содержание и становится особой функцией движения капитала в капиталистическом кругообороте. Для Гильфердинга этого различия не существует. Судя по изложению «Финансового капитала», кредит на всех ступенях развития товарного хозяйства: при простом, капиталистическом и империалистическом, — всегда является простым предложением денег, и из социально-экономической сущности денег черпает свое содержание⁵. Гильфердингу невдомек, что кредит является специфической формой, имманентно присущей капиталистическому воспроизводственному процессу, особой «формой промышленного капитала» (Teop., III, 368), и что кредит также может быть объяснен той или другой функцией денег, как промышленный капитал той или другой функцией торгового капитала.

Вместо марксова метода расчленения экономической категории и рассмотрения во всем разнообразии ее проявления, у Гильфердинга получается какая-то расплывчатость и неясность форм. Между деньгами, денежным обращением и капиталистическим кредитом существует определенная связь, но существует также и различие. Вот этого различия у Гильфердинга нет, он его не видит. Известно, что Маркс придавал большое значение кредиту в смысле его обслуживания уравнения нормы прибыли (К. III. 1. 421). Этого уравнения, разумеется, простое денежное обращение обслужить не может. И если кредит его обслуживает, то, очевидно, потому, что категория капиталистического кредита обладает какими-то специфическими качествами, которыми денежное обращение и ростовщический кредит не обладает. Но так как Гильфердинг не понимает сущности кредита, то он неясно себе представляет и функции кредита. Недаром он нигде в «Финансовом капитале» не касается вопроса о действии кредита при уравнении нормы прибыли.

Так как Гильфердинг начинает свое исследование кредита с исследования вопроса о том, как из функции денег, как платежного средства, возникает возможность кредита, то многие могут подумать, что он «лишь добросовестно» пересказывает Маркса. Но это глубоко неверно, ибо и в первом томе «Капитала», в разделе о деньгах, и в 25 главе III тома Маркс исследует кредит генетически. Во второй же части III тома «Капитала» Маркс рассматривает кредит с точки зрения его функционального значения. Что у Маркса существует глубокая разница между генетической и функциональной сущностью кредита, ясно всякому. В противном случае было бы совершенно непонятно, почему Маркс, с одной стороны, связывает кредит с функцией денег, как платежного средства, а, с другой стороны, говорит о кредите, как о системе, как о форме промышленного капитала, которая создается промышленным капиталом после слома «старомодных» кредитных форм.

У Маркса легко различить: зародышевые формы кредита, кредит как возможность, и, наконец, кредит, как необходимость. Для Гильфердинга «все кошки серы». Кредит у него возникает из функции денег. Поскольку разделение \(Т\) и \(Д\) становится частым явлением, кредит становится возможным. А из того факта, что деньги представляют издержки обращения капиталистического процесса производства, которому присуща тенденция напрягать силы, не увеличивая количества денег, — кредит становится необходимостью. Все это просто и, на первый взгляд, как будто бы даже понятно, но... неверно! И точно так же, как для Гильфердинга не существует нового качества в установлении капиталистического кредита, точно так же для него не существует и этих «переходных ступеней» от зародышевой формы кредита до кредита, как необходимость.

Рассуждения Гильфердинга о сущности кредита потому так плоски, что он не понимает, что кредит в капиталистическом обществе является целой системой, а не отдельным проявлением функции денег. Маркс считает, что:

«Настоящим способом подчинения капитала, приносящего проценты промышленному капиталу является создание его отличительной формы — кредитной системы... кредитная система представляет его собственное создание; это форма промышленного капитала, которая начинается с мануфактурой и далее развивается вместе с крупной промышленностью. Кредитная система представляет вначале полемическую форму против старомодного ростовщичества» (Teop., III, 368 стр.).

Нигде, на всем протяжении «Финансового капитала» Гильфердинг не употребляет этого термина. В одном только месте, на 327 стр., он цитирует одно место из Маркса, где говорится, что «при современной кредитной системе купеческий капитал располагает большей частью всего денежного капитала общества». К этому примечанию Гильфердинг добавляет, что указанное утверждение Маркса в современных условиях нуждается в ограничении. Не вдаваясь в критику гильфердинговского нового «несогласия» с Марксом, мы лишь подчеркиваем, что «система кредита» для Гильфердинга не существует. У Гильфердинга, если можно так выразиться, существует своя особая «система» кредита, но она очень далека от марксовой.

Гильфердинг в своем непонимании марксовой системы кредита приближается к буржуазным экономистам. Шумпетер считает, та «кредит по существу — это создание покупательной силы (Kaufkraft) с целью предоставления ее предпринимателю (Unternehmer)»⁶. Ирвин Фишер сводит систему кредита к одной циркуляторной ее функции. Иначе говоря, буржуазные экономисты выдают часть за целое, не охватывая «системы кредита» в целом.

Гильфердинг поступает не лучше буржуазных экономистов. Для него оборотный кредит заключается в создании кредитных денег и экономии наличных денег, а капитальный кредит — в перенесении имеющихся в обществе не занятых денег. Вся система кредита, таким образом, у него исчерпывается двумя функциями: циркуляторной функцией денег и перераспределением имеющихся денег. Все остальные стороны системы кредита: общее учение о движении капитала, приносящего проценты, понятие потребительского кредита, общественного кредита, накопление ссудного капитала и т. д., и т. п., для него не существуют. Вот почему оборотный кредит у него сливается просто с денежным обращением, в действительности же денежное обращение является лишь частью всей кредитной системы, — этой господствующей формы обращения в капиталистическом обществе.

Система кредита является некоей целокупностью, объединяющей в себе все формы и взаимодействия различных частей кредита. Для Гильфердинга это — terra incognita. Для него денежное обращение, денежный капитал, оборотный кредит, капитальный кредит, банковый золотой резерв, clearing и проч., это ряд самостоятельных явлений. Единство и связь этих различных элементов единой системы у него отсутствуют. Марксово положение, что «пока продолжает существовать капиталистический способ производства, продолжает существовать, как одна из его форм, и капитал, приносящий проценты, образуя фактический базис его кредитной системы» (К. III. 2, стр. 144), для него является безразличным. И если кредит представляется ему прямым продолжением денег и денежного обращения, где от него ускользает «скачок» к новому качеству, к капиталистической категории «системы кредита», то, с другой стороны, от него также скрыты связи отдельных форм и взаимодействия различных элементов той же системы.

* * *

Путаница Гильфердинга в вопросах кредита еще усугубляется тем, что у него в один и тот же термин «денежный капитал» вкладывается совершенно различное содержание. Маркс различает следующие три категории: деньги (currency), денежный капитал и ссудно-денежный капитал. У Гильфердинга все эти три категории свалены в одну кучу, что очень затрудняет понимание отдельных мест из «Финансового капитала».

Денежное обращение (currency) в капиталистическом обществе существует в форме обращения металлических денег или банковых билетов. «Под количеством обращения, — пишет Маркс, — мы понимаем сумму всех находящихся и обращающихся в стране банкнот и металлических денег, включая слитки благородных металлов» (К. III. 2, стр. 37).

Денежный капитал — это капитальная стоимость в денежной форме. Прежде чем выполнять роль денежного капитала в общем кругообороте капитала, выступающий капитал должен быть авансирован в форме денег и потом в денежной форме должен быть извлечен обратно. «Деньги являются первым носителем капитальной стоимости, а потому денежный капитал является той формой, в которой авансируется капитал» (К. II. 4). В конце процесса воспроизводства «капитальная стоимость находится опять в той же форме, в которой она вступила в него» (К. II. 20), т. е. опять в денежной форме. Таким образом, в процессе кругооборота капитала денежный капитал является лишь переходящей формой, является простой переходной ступенью. Постепенно от промышленного и товарно-торгового капитала отделяется известная часть и в форме денежного капитала обуживает их движение для всего класса промышленных и торговых капиталистов. «Движение этого денежного капитала опять-таки суть лишь движение обособившейся части промышленного капитала, находящегося в процессе своего воспроизводства» (К. III. 1. 299).

Ссудно-денежный капитал — это капитал «не только для себя, но и для других». Особенность ссудного капитала заключается в том, что это капитал, который всегда представляется в форме денег.

«Prima facie ссудный капитал всегда существует в форме денег, впоследствии в форме требования денег, при чем деньги, в виде которых он первоначально существует, принимают теперь в руках заемщика действительную денежную форму» (К. III. 2. 48).

Из изложенного ясно, что ссудно-денежный капитал, безусловно, не совпадает ни с денежным капиталом, как переходной формой в кругообороте капитала, ни с денежным обращением. У Маркса часто выражение денежный капитал употребляется в смысле ссудного капитала. Но это ни в малейшей степени не опровергает установленного разграничения. Маркс предвидел возможность такой путаницы и поясняет:

«Поскольку деньги функционируют в кругообороте капитала, они, конечно, в известные моменты образуют денежный капитал; однако, они не превращаются в ссудный денежный капитал, но или обмениваются на элементы производительного капитала, или же выплачиваются как средство обращения при реализации дохода и, следовательно, не могут опять превратиться в ссудный капитал для своего владельца. Поскольку же они превращаются в ссудный капитал, — а одна и та же сумма денег повторно представляет ссудный капитал, — ясно, что они лишь в одном пункте существуют как металлические деньги; во всех других пунктах они существуют лишь в форме притязаний на капитал» (К. III. 2. 47).

Что же касается Гильфердинга, то, конечно, дело вовсе не в том, что он нигде не говорит в «Финансовом капитале» об этих разграничениях, а дело в том, что он их игнорирует, вследствие чего получается необычайная путаница. Необходимо заметить, что категория «ссудного капитала» у Гильфердинга вообще не разработана. Это не значит, что Гильфердинг не употребляет этого термина. Наоборот, он этим термином слишком часто пользуется, но пользуется им, так сказать, «явочным порядком», нигде не поясняя содержания и сущности этой категории.

Исходным пунктом обоснования кредита, как мы уже говорили, для Гильфердинга являются деньги. Если деньги почему-либо оказываются празднолежащими, то задача кредита заключается в том, чтобы бросить их в обращение и использовать с прибылью. Гильфердинг пишет:

«В ходе капиталистического производства возникают празднолежащие, принимающие форму сокровища, деньги, которые должны будут послужить в качестве денежного капитала... Мы имеем дело с деньгами, которые не функционируют. Но деньги совершают функцию только денег, и совершить их могут только в сфере обращения. Поэтому кредит, как капитальный кредит, не может сделать ничего иного, как только необращающиеся деньги бросить в обращение⁷. Однако, как капиталистический кредит, он бросает их в обращение только затем, чтобы увеличить большее количество денег; он бросает их в обращение как денежный капитал для превращены в производительный капитал... Он представляет перемещение денежной суммы, которую владелец не может применить в качестве капитала к такому лицу, которое должно ее применить, как капитал» (Ф. К., 79—80 стр.).

Из приведенной цитаты со всей очевидностью видна вся путаница Гильфердинга вокруг вопросов о денежном и ссудном капитале. Во-первых, Гильфердинг считает, что в ходе капиталистического процесса воспроизводства возникают празднолежащие, принимающие форму сокровища, деньги. Но это неверно! В ходе капиталистического воспроизводственного процесса высвобождается денежный капитал, который не достиг, с одной стороны, той величины, чтобы продолжать свое дальнейшее существование, как капитал, а, с другой стороны, он уже в себе заключает или даже сам представляет «приращение» на капитал. Так как высвобождение капитала происходит в денежной форме, то эти деньги, будучи оставлены без движения, затвердевают у их владельца в форме сокровища, а будучи пущены в оборот, они превращаются в ссудный капитал.

Во-вторых, Гильфердинг считает, что «деньги совершают функцию только денег и совершать их могут только в сфере обращения». Что деньги совершают в обращении только функцию денег — это верно, но не верно, будто деньги в процессе круговорота капитала также выполняют «только функцию денег». В процессе кругооборота капитала деньги — этот prius капиталистического процесса производства — деньги выполняют роль денежного капитала. Здесь также ясно видна и другая ошибка Гильфердинга. Он полагает, что для использования праздных (необращающихся) денег необходимо их бросить в обращение, между тем, как свободный денежный капитал бросается, главным образом, в производство путем предоставления их в ссуду функционирующему капиталисту.

В-третьих, капиталист бросает денежный капитал в обращение не для того, чтобы его превратить в производительный капитал, а чтобы получить процент (доход). Превращение денежного капитала в производительный капитал — дело функционирующего капиталиста. Последнее может быть осуществлено и может не быть осуществлено, собственник ссужаемого капитала все равно получит полагающийся ему процент. Это неясно получается и у самого Гильфердинга: с одной стороны, деньги бросаются в обращение, чтобы извлечь большее количество денег, а, с другой стороны, они же бросаются в обращение для превращения в производительный капитал. Здесь неясно, что хотел Гильфердинг установить из сопоставления этих противоречивых положений?

Гильфердинг не делает также различия между функцией денег в процессе обращения от их роли при ссуде денежного капитала. Маркс с полной отчетливостью эту разницу устанавливает в следующем месте:

«В действительном процессе обращения капитал всегда является только как товар или как деньги, и его движение (Bewegung) сводится (löst sich) к ряду актов купли и продажи. Короче, процесс обращения сводится к метаморфозу товара. Иное дело, если мы рассмотрим процесс воспроизводства (Reproduktionsprozess) в его целом. Если за точку отправления мы возьмем деньги (дело не изменится, если такой точкой отправления мы возьмем товар, потому что в таком случае мы исходим из его стоимости и, следовательно, рассматриваем самый товар sub specie денег), то мы увидим, что израсходована известная сумма денег и по истечении известного периода она возвращается обратно с некоторым приращением. Возвращается обратно возмещение авансированной денежной суммы плюс прибавочная стоимость... Но деньги, поскольку они ссужаются, как капитал, ссужающийся именно в качестве такой сохраняющейся и увеличивающейся денежной суммы, которая по истечении известного периода возвращается с некоторым прибытком и во всякое время может снова начать тот же самый процесс. Они не расходуются ни как деньги, ни как товар... Они расходуются, как капитал. Отношение к самому себе, в виде которого представляется капитал, если рассматривать капиталистический процесс производства, как целое и единое отношение (als Ganzes und Einheit), в котором капитал выступает, как деньги, высиживающие деньги (das Kapital, als Geld heckendes Geld auftritt), соединяется с деньгами без посредствующего промежуточного движения, просто в качестве их характера, их определенности⁸. И в такой определенности (in dieser Bestimmtheit) они отчуждаются, когда отдаются в ссуду, как денежный капитал» (К. III. 329—330).

Итак, из сопоставления Маркса и Гильфердинга видно: 1) что Маркс связывает кредит с кругооборотом капитала, а Гильфердинг — с денежным обращением; 2) что, по Марксу, капитал в процессе обращения «всегда является, как товар или как деньги», а по Гильфердингу деньги бросаются в обращение, чтобы превратить их в денежный капитал; 3) что, по Марксу, когда деньги ссужаются, как капитал, они «не расходуются ни как деньги, ни как товар», в то время, как для Гильфердинга ссуда всегда представляется «перемещением денежной суммы» («Der Kapitalkredit... ist nur eine übertagung einer Geldssumme» F. K., S. 86); 4) что для Маркса существует посредствующая (vermittelnd) ступень между превращением незанятого капитала в занятый в форме ссудно-денежного капитала. Для Гильфердинга никакой посредствующей ступени не существует, а деньги бросаются в обращение для превращения их «из бездеятельных денег в функционирующий денежный капитал» и 5) у Маркса деньги соединяются с движением ссудного капитала «просто в качестве их характера, их определенности⁹». У Гильфердинга деньги сами по себе (an sich) имеют кредитное существование, поскольку они являются платежным средством и могут в капиталистическом обществе быть превращенными из незанятых в занятые.

По Гильфердингу, не кредит обусловливает некоторые новые и специфические функции денег, как, например, функцию денег в качестве ссудно-денежного капитала, а, наоборот, деньги обусловливают возможность движения кредита. Кругооборот капитала — вот арена действий для капиталистического кредита по Марксу; денежное обращение — арена действий кредита по Гильфердингу.

Нечего и говорить, что эта путаница Гильфердингу даром не проходит. В конце концов, Гильфердинг попадает в такое невылазное болото противоречий, что ему остается только одно... не согласила с Марксом, что он фактически и делает в конце главы о кредите. И хотя это несогласие с Марксом относится как будто только к вопросу о причинах изменения процента, но это стало возможным лишь благодаря неправильной трактовке Гильфердингом системы кредита и, в частности, категории ссудного капитала.

Так как Гильфердинг не понял Маркса в вопросе о ссудном капитале и подменил ссуду капитала ссудой «денежной суммы», то у него нет ясности и в вопросе о накоплении ссудного капитала. Мы уже видели, как в вопросе о причинах изменения уровня процента Гильфердинг сводит величину ссудного капитала к размерам денежного обращения, плюс свободный золотой остаток банков. В другом месте он говорит, что через капиталистический кредит достигается расширение размеров производства «исключительно использованием для целей обращения прежних, но бездействовавших денег» (Ф. К., стр. 80). Тот же смысл заключается и в утверждении Гильфердинга, что кредит, как капитальный кредит, «не может сделать ничего иного, как только необращающиеся деньги бросить в обращение».

Из этих положений Гильфердинга с несомненностью вытекает, что: 1) капиталистический кредит лишь приводит к увеличению количества денежного обращения, не увеличивая количества реальных денег. Это пополнение производится за счет использования нефункционирующих денег, и 2) что накопление ссудного капитала мыслится Гильфердингом, как накопление действительных денег в денежном обращении.

Маркс же считает, что «масса ссудного капитала, несомненно, отлична от количества обращения», и что «значительная часть функций обращения сводится к простой передаче кредита, без посредствующей роли металлических или бумажных денег» (К. III. 2. 38).

По теории Гильфердинга получается такое представление, что будто бы банк при предоставлении ссуды должен обязательно располагать соответствующим количеством денежной наличности. И поэтому узкий «золотой базис» при большом спросе на ссудный капитал должен привести к повышению уровня процента и к стремлению банка путем повышения дисконта создать... «обратный приток золота». Но эта ошибка кроется в фетишизации ссудного капитала. В действительности накопление ссудного капитала может происходить вне зависимости от накопления реальных денег. Это ясно из следующего отрывка из Маркса:

«Насколько часто один и тот же денежный знак может фигурировать в качестве ссудного капитала, всецело зависит от того, 1) на сколько часто он реализует товарные стоимости в процессах продажи и платежа, т. е. переносит капитал, и от того далее, насколько часто он реализует доход. Насколько часто он переходит в другие руки в качестве реализованной стоимости, будет ли это стоимость капитала или дохода, зависит, очевидно, от размеров и числа действительных оборотов; 2) это зависит от экономии в платежах и от развития и организации кредитного дела; 3) наконец, от взаимной связи между различными кредитами и быстроты их функционирования, при чем денежная сумма, осевшая в одном месте в виде вклада, тотчас же снова выходит в другом в виде займа» (К. III. 1. 147).

Иначе говоря, размер ссудного капитала не зависит от суммы наличных денег, как и не зависит от размера золотого запаса. Накопление ссудного капитала зависит от потребностей кругооборота капитала, от потребностей воспроизводственного процесса, и может быть осуществлено при одном и том же количестве средств обращения. Ибо посредством одной и той же суммы денег можно обслужить то большее, то меньшее количество ссудных сделок в зависимости от развития кредитной системы, и от того, как быстро совершается кругооборот капитала в целом.

Если для Гильфердинга формой существования денежного капитала являются действительные деньги, то для Маркса ссудный капитал всегда представляется в форме денег, но вовсе не обязательно, чтобы эти деньги существовали в наличности. Маркс считает, что если даже предположить, что формой существования ссудного капитала «является исключительно форма действительных денег, золота или серебра, товаров, вещество которых служит мерилом стоимостей, то и в этом случае часть этого денежного капитала неизбежно будет фиктивной» (К. III. 2. 47). По Марксу «накопление ссудного капитала может быть достигнуто без всякого действительного накопления», а просто при помощи чисто-технических средств, каковы «расширение и концентрация банкового дела, сбережение оборотного резерва или резервного фонда» (К. III. 2. 34) и т. д.

Непоследовательность Гильфердинга в этом вопросе тем более разительна, что в другом месте, где это ему показалось теоретически выгодным, он пишет: «Сумма вкладов (это заем банкира — И. М.) во много раз превышает действительно имеющуюся сумму наличных денег. Звонкие деньги проделывают целый ряд актов обращена и дают базис для обращения кредитных денег. Следовательно, сума вкладов может быть во много раз больше суммы наличных денег» (Ф. К., стр. 82). Эго же с полным правом может быть также отнесено и к накоплению ссудного капитала. Как по многим другим вопросам, так и по данному вопросу у Гильфердинга существует несколько мнений. Не гладко все это выходит у него!

Такая же по существу картина получается у Гильфердинга по вопросу о ссуде денег и ссуде капитала. С одной стороны, мы видели, что у него всякая ссуда является перемещением денег, а, с другой стороны, он пишет, что

«Деньги всегда ссужаются под процент, следовательно, для ссужающего всегда принимают характер капитала. Поэтому, наоборот, всякие ссужаемые деньги, каковы бы ни были потом их действительные функции, будут ли эти деньги исходным пунктом нового производительного капитала, или же они обслужат лишь процессы обращения уже существующего капитала, во всех этих случаях ссужаемые деньги рассматриваются (кем??? — И. М.), как капитал, и спрос на деньги, как платежное средство, смешивается (verwechselt) со спросом на них, как на денежный капитал» (Ф. К., стр. 80).

Эта выписка из «Финансового капитала» является примечанием к одному из пунктов о капитальном кредите, где Гильфердинг устанавливает, что «капиталистический кредит заключается в передаче денег, которые благодаря этому должны быть превращены из бездеятельных в функционирующий денежный капитал», т. е. где Гильфердинг рассматривает всякую ссуду, как ссуду денег.

Но где же тогда логика? То всякая ссуда является только ссудой денег, то ссуда денег всегда является ссудой капитала. Это тупик, а не логическое рассмотрение вопроса.

Это «пиковое положение» не спасает Гильфердинга от необходимости разграничения между ссудой денег и ссудой капитала. Что между предложением ссудного капитала и ссудой денег существует определенная разница, это устанавливается и Марксом, и Энгельсом. Маркс, как в споре с Норманом и Оверстоном, так и в споре с Туком и Фуллартоном, вопросу о правильном разграничении между ссудой денег и ссудой капитала уделил очень много внимания. Для Гильфердинга этот спор не существует, он его просто отметает. Его разрешение вопроса, который в течение столетия занимал все великие умы экономической мысли, является столь же лаконическим, сколь и неверным. Его точка зрения подходит под то представление, относительно которого Энгельс сказал, что оно перенесено «из банкирской конторы в политическую экономию» (К. III. 1. 414). Утверждать, что всякая ссуда всегда является ссудой капитала, значит стать на точку зрения банкиров Нормана и Оверстона. В самом деле, разве утверждение Оверстона, что во время паники главное желание торгового мира «получить власть над капиталом» не является смешением денег и капитала? Но то же получается и у Гильфердинга.

И по Гильфердингу фактически получается, что даже, когда капиталист просит денег во время кризиса, ему предоставляют в ссуду капитал.

Вопрос о различении денег и капитала больше всего смазан у Гильфердинга. Специально он этого вопроса нигде не разбирает, а ограничивается лишь одним вышеприведенным примечанием. Спорить по этому вопросу с Гильфердингом, значит дать подробное его освещение по Марксу, ибо у Гильфердинга здесь «пустое место». Но необходимо иметь в виду, что эта путаница дает себя особенно остро чувствовать при изложении Гильфердингом вопросов конъюнктуры. «Смазывание» этого вопроса мстит за себя, точно так же, как смешение денег, денежного обращения и ссудного капитала даром Гильфердингу не прошло.

* * *

Неясность Гильфердинговской трактовки движения уровня процента усугубляется его «оригинальной» классификацией кредита: на оборотный и капитальный. Мы уже цитировали то место из «Финансового капитала», где Гильфердинг устанавливает, что «если абсолютная величина процента зависит от состояния капитального кредита, то ее изменение зависит, прежде всего, от состояния оборотного кредита». Эта довольно «мистическая» формула может быть понята лишь после, известной кропотливой работы над расшифровыванием того, что Гильфердинг понимает под «оборотным» и что под «капитальным» кредитом.

Марксово деление кредита на коммерческий и банкирский не совпадает с гильфердинговским делением на оборотный и капитальный. Можно даже сказать, что между основами деления кредита у Маркса и у Гильфердинга ничего общего нет, ибо они исходят из совершенно различных принципов, которые они кладут в основу классификации. Тем не менее, Гильфердинг почему-то считает возможным без каких бы то ни было оговорок отождествлять их. Он пишет:

а) Об оборотном кредите: «наибольшая часть кредита представляет «коммерческий кредит» (Kommerzieller Kredit) или, как мы предпочитаем называть его, оборотный кредит (Zirkulations kredit)» (Ф. К., стр. 98).

б) О капитальном кредите: «Обычно не видят... функционального различия между оборотным кредитом и капитальным (банковым) кредитор (Ф. К., стр. 318 и др.).

Неясность еще больше «сгущается» потому, что Гильфердинг наряду с этими терминами употребляет еще и такие: платежный кредит, торговый кредит, промышленный кредит, производственный кредит, которые он связывает то с категорией оборотного кредита, то с категорией капитального кредита.

Его марксистская терминология вводит некоторых товарищей в заблуждение. Одни склонны считать, что оборотный кредит по Гильфердингу совпадает с марксовским коммерческим кредитом (торговым), другие, наоборот, считают, что капитальный кредит в толковании Гильфердинга очень близок к марксовскому банкирскому (банковому) кредиту. Но это неверно! Между классификацией Маркса и той же классификацией Гильфердинга ничего общего, кроме некоторых сходных выражений, нет.

Маркс кладет в основу классификации кредита на коммерческий и банкирский: 1) функцию кредита в кругообороте капитала и 2) классовый признак. По Марксу при коммерческом кредите передается капитал, находящийся в определенной фазе воспроизводственного процесса. Это не свободный капитал, и кредитуется он лишь в целях ускорения реализации товаров и усиления быстроты кругооборота капитала. Наоборот, банкирский кредит — это незанятый денежный капитал, и кредитуется он лишь постольку, поскольку потребности в кредите не могут быть удовлетворены одним лишь коммерческим кредитом. Денежный капитал высвобождается временно в самом процессе воспроизводства, а с другой стороны притекает от рантье, мелких накоплений и т. д. Это первое различие приводит к тому, что, поскольку коммерческий кредит может удовлетворить спрос функционирующих капиталистов, и при этом не прибегает еще к банкирскому кредиту, уровень процента может не повышаться даже при начавшемся уже подъеме. Большой спрос на банкирский кредит всегда сопровождается повышением процента.

Не менее важен и другой признак кредита, — признак классового противоречия. Если между агентами капиталистического воспроизводственного процесса, кредитующими непосредственно друг друга, не может возникнуть никакого классового антагонизма по поводу дележа прибавочной стоимости, то этот момент является доминирующим при банкирском кредите. Выжатая прибавочная стоимость делится на процент и прибыль. Что выигрывает один капиталист, то в данном случае теряет другой. Чем больше укрепляется власть банков, тем большую часть выжатой функционирующим капиталистом прибавочной стоимости пожирает банк за свою ссуду. Таково в самых общих чертах основное содержание марксовой классификации кредита.

У Гильфердинга совсем другой подход. Поскольку кредит не является для него движением капитала, приносящего процент, а лишь простым продолжением денег и денежного обращения, то его не интересует: ни связь кредита с кругооборотом капитала, ни момент эксплуатации и классового противоречия. В одном месте «Финансового капитала» Гильфердинг даже пишет, что кредит «в своих завершенных формах... противостоит капитализму, представляет организацию и контроль в противоположность анархии» (Ф. К., 197). Поэтому совершенно естественным является, что Гильфердинг выдвигает «денежный признак» в качестве основы классификации кредита на капитальный и оборотный.

Гильфердинг видит сущность оборотного кредита в том, что он: а) создает кредитные деньги (стр. 79); б) сберегает наличные деньги, так как он приводит к тому, что деньги функционируют лишь, как платежное средство (стр. 80); в) замещает реальные деньги кредитными деньгами, что сокращает faux frais капиталистического производства, и г) придает товарному капиталу форму денежного капитала, но в распоряжении капиталиста не представляет никакого нового капитала (там же).

Сущность же капитального кредита по Гильфердингу заключается в том, что он: а) превращает наличные или кредитные деньги из бездеятельных денег в функционирующий денежный капитал (стр. 79); б) совершает передачу денег, которые уже имелись, но не создает экономии на деньгах вообще (стр. 80); в) не сберегает, как платежный кредит, издержки обращения и г) расширяет функции производительного капитала при изменении денежного базиса (стр. 81).

Следует заметить, что Гильфердинг не везде точно придерживается признаков классификации, им самим установленными. По вопросу о расширении путем кредита производства он пишет:

а) «Оборотный кредит расширяет базис производства за пределы, определяемые денежным капиталом, имеющимся у капиталиста» (Ф. К., 73).

То же на стр. 79.

б) «Капитальный кредит заключается в передаче денег, которые благодаря этому должны превратиться из бездеятельного в функционирующий денежный капитал... при неизменности денежного базиса расширяет функцию производительного капитала» (стр. 81).

Наряду с тем, как Гильфердинг считает основным признаком оборотного кредита его способность сокращать издержки обращения, он в другом месте (глава 18) приписывает это же действие и капитальному кредиту.

И по данному вопросу, как мы видим, у Гильфердинга существует несколько ответов, взаимно друг друга исключающих. Но все же, при всей путанице Гильфердинга совершенно очевидно, что оборотному кредиту он приписывает циркуляторную функцию кредитных денег (включая и их создание), а капитальному кредиту — функцию перераспределения в капиталистическом обществе кредитных и реальных денег.

Итак, между марксовыми формами кредита и гильфердинговскими — пропасть. Если бы Гильфердинг не был сам так беспечен на счет «перекрытия» марксового коммерческого кредита своим оборотным, а банкирского — капитальным, нам не пришлось бы так упорно настаивать на их глубоком различии. В дальнейшем речь может идти лишь о том, чтобы вскрыть самостоятельное научно-познавательное значение за классификацией Гильфердинга.

Классификация кредита проводится и может быть проведена по самым различным признакам и на самых различных основах. Но основное требование, которое предъявляется любой классификации, — это требование, чтобы она имела какое-либо научно-познавательное значение. Только с этой точки зрения может быть оправдано самостоятельное существование гильфердинговской классификации, поскольку она не совпадает с марксовой.

Оборотный кредит по Гильфердингу является очень сложной категорией. Гильфердинг так рассуждает: оборотный кредит возникает в товарном обращении в форме векселя за проданные товары. Постепенно этот вексель начинает приобретать доверие не только у своего владельца, но и у других агентов капиталистического кругооборота. Вексель в качестве свидетельства будущего платежа начинает переходить из рук в руки. В товарном обороте он начинает вести самостоятельное существование, поскольку он представляет действительно проданные товары. Заменяя товар, вексель может обращаться до тех пор, пока его не заменят деньги. Его роль в обращении такая же, как роль действительных денег, поэтому вексель вытесняет из обращения действительные деньги, превращаясь сам в кредитные деньги. Чем больше кредитных денег в обороте, тем больших размеров достигает предложение ссудного капитала. Отсюда Гильфердинг делает вывод, что оборотный кредит увеличивает количество кредитных денег, а увеличение количества денег способствует увеличению предложения денежного капитала, следовательно, оборотный кредит...«заключается в создании кредитных денег».

Ошибки Гильфердинга заключаются в том: во-первых, что он всякие кредитные деньги всегда считает деньгами, как таковые: во-вторых, что он смешивает вексель с банкнотой, и, в-третьих, что он полагает, что вексель служит средством, а не результатом кредитования. Цепь перечисленных ошибок у него начинается с его первой формулировки возникновения векселя. Он пишет:

«Капиталисты взаимно кредитуют здесь друг другу товары (в пример с 3-мя капиталистами А. В и С. — И. M.), представляющие для них товарный капитал; но эти товары — просто носители определенной суммы стоимости, которая актом продажи предполагается уже реализованною в деньгах, этой общественно-значимой форме стоимости; следовательно, товары — носители определенной денежной суммы, которую вексель представляет¹⁰. Значит, обращение векселей основывается на обращении товаров, но таких товаров, которые актом продажи уже превращены в деньги, хотя это превращение еще не приняло общественно-значимой формы, а существует лишь как частный акт в обещании платежа со стороны покупателя» (Ф. К., 71 стр.).

В приведенном отрывке Гильфердинг устанавливает, что вексель является представителем проданного товара, т. е. носителем той стоимости, «которая актом продажи предполагается реализованною в деньгах». Гильфердинг полагает, что продажа товаров в кредит осуществляет превращение товара в деньги, этой общественно-значимой форме стоимости. Но это не совсем верно. При продаже товаров в кредит осуществляется только первая часть метаморфозы, — переход товаров (\(Т\)). Вторая часть метаморфозы, замещение \(Т—Д\) отсрочивается во времени. Вексель является лишь удостоверением этого разрыва, а вовсе не представителем «таких товаров, которые актом продажи уже превращены в деньги», как утверждает Гильфердинг. Вексель является результатом кредитной сделки, свидетельством временного разобщения \(Т\) и \(Д\), а не результатом продажи. Вексель фактом своего существования «вопиет» о том, что метаморфоза \(T—Д\) не закончена, что \(Т\) не превратилось еще окончательно в \(Д\). Оговорка Гильфердинга, что векселя представляют товары, которые актом продажи уже превращены в деньги, хотя это превращение «еще не приняло общественно-значимой формы», не спасает положения. Акт кредитования глубоко отличен от акта обмена. И различие это заключается в том, что при обмене эквиваленты одновременно меняются местами, а при акте кредитования замещение проданного \(Т\) отделяется во времени от оплаты его \(Д\).

У Гильфердинга получается, что векселя всегда являются носителями тех сумм денег, за которые проданы товары, и поэтому они в обороте могут представлять наличные деньги. На самом деле далеко не всегда на практике так гладко выходит, как у Гильфердинга. Необходимо иметь в виду, что обращение векселей лишь постольку заменяет действительные деньги, поскольку платежи взаимно компенсируются, чем создается возможность ликвидировать платежи без применения наличных денег. А так как в капиталистическом кругообороте очень часто происходят «прорывы», которые могут быть заполнены только наличными деньгами, то о векселях, замещающих деньги, можно говорить лишь cum grano salis.

Дальнейшие ошибки Гильфердинга проистекают из того, что он банкноту без «оговорок» зачисляет в кредитные деньги. Его рассуждения очень просты: обращение векселей основывается на обращении товаров, а обращение банкнот основывается на обращении векселей, следовательно, банкнота возникает в товарном обороте и является кредитными деньгами. С точки зрения происхождения банкноты это объяснение является совершенно верным, но с развитием капитализма банкнота, обыкновенно становится «в большей или меньшей степени законным платежным средством», т. е., как определяют англичане, становится legal tender¹¹. Банкнота уже тогда основывается не только на вексельном обращении, но, как подчеркивает Маркс, банкнота, как платежное средство, «в действительности имеет за собой национальный кредит» (К. III. 1. 390). Иначе говоря, банкнота становится деньгами, в противовес векселю, который лишь замещает наличные деньги в обращении, в том числе и банкноты. Поэтому, считать вполне тождественными вексель и банкноту, в их функции кредитных денег, является неверным. К тому же и поле деятельности у банкноты шире, чем у векселя. Векселя имеют хождение лишь в торговом обороте, а банкноты «переходят из простого торгового обращения в общее обращение и здесь функционируют, как деньги» (К. III. 1. 390). Причина и следствие у Гильфердинга зачислены в одну рубрику. Получилось обычное гильфердинговское «слияние», где исчезли все различия, которые в действительности существуют.

Отсутствие различия между векселем и банкнотой приводит Гильфердинга к ложному выводу, будто бы кредитные деньги всегда могут быть предметом кредитования. Что банкноты могут быть предоставлены в ссуду, это верно, но это потому происходит, что банкноты ceateris paribus играют роль действительных (наличных) денег. Векселя же являются лишь результатом акта кредитования, но не объектом ссуды. Если вексель учитывается в банке, то происходит обычная продажа банку будущего платежа, но здесь не имеет места новый акт кредитования. Путаница в этом вопросе тем больше углубляется, что Гильфердинг и сам сознает, что векселя с развитием капитализма все больше отходят на задний план, уступая место банковскому кредитованию. Как и во всех других случаях, у него и здесь имеется «дополнительное мнение». Он пишет:

«С развитием банков, к которым притекают все остающиеся без занятий деньги, коммерческий кредит все более заменяется банковым в том смысле, что векселя служат платежным средством все менее в своей первоначальной форме, в которой они обращаются между производительными капиталистами: они все больше служат платежным средством в своей превращенной форме, в виде банковых билетов. Компенсация и покрытие «разницы совершается теперь между банками» (Ф. К., 77 стр.).

Замена кредита коммерческого банковым может совершаться и в других формах, например, в форме акцептов, право выдавать чеки на банк и т. д.

Теперь «все ясно», что у Гильфердинга совсем неясно! Кредитные деньги это уже теперь не векселя, а банкноты, акцепты и т. д. Так как коммерческий кредит, по его рассуждениям, постепенно заменяется банковым, а банковый кредит, как мы доказали по Гильфердингу, сплошь и рядом совпадает с капитальным кредитом, то получается: 1) что кредитные деньги создаются не только оборотным кредитом, но и капитальным; 2) что капитальный кредит постепенно поглощает оборотный и 3) что банковый кредит может быть и капитальным и оборотным.

Одним словом, понимай кто как может!

Капитальному кредиту Гильфердинг вообще отводит чрезвычайно скромную роль, — «превращать наличные деньги или кредитные деньги из бездеятельных денег в функционирующий денежный капитал» (Ф. К., 79).

Гильфердинг пишет:

«Иное дело с капитальным кредитом. Он представляет перемещение денежной суммы, которую владелец не может применить в качестве капитала, к такому лицу, которое должно применить ее, как капитал. Таково назначение этой суммы... Здесь совершается передача денег, которые уже имелись, а не экономия на деньгах вообще. Значит, капитальный кредит заключается в передаче денег, которые благодаря этому должны превратиться из бездеятельного в функционирующий денежный капитал. Он не сберегает, как платежный кредит, издержки обращения, а при неизменности денежного базиса расширяет функцию производительного капитала» (Ф. К., 80—81 стр.).

Насколько категория оборотного кредита у Гильфердинга сложна, настолько капитальный кредит у него упрощен. Фактически капитальный кредит выполняет лишь одну основную функцию - функцию перемещения незанятых денег. Это не мешает Гильфердинг), однако, прийти к выводу, что капитальный кредит поглощает оборотный кредит. Хотя Гильфердинг об этом прямо и членораздельно нигде не говорит, но это безусловно вытекает из рассмотрения всех его рассуждений о капитальном и оборотном кредите.

Искусственность и неясность деления Гильфердингом кредита на капитальный и оборотный — бьет в глаза. В самом деле, допустим, что капиталист \(А\) желает закупить в стране \(Н\) у капиталиста \(В\) определенную партию товара. Так как он не располагает деньгами во время закупки товара, то он вынужден обратиться к банку за ссудой. Ссуду он может получить в форме наличных денег, но чаще всего он ее получает в форме акцепта его векселей или в форме разрешения выдавать чеки на банк. По Марксу этот случай является типичным примером коммерческого кредита в капиталистическом обществе, но на той ступени развития кредита, когда «банкир становится источником всяких благ» и когда сделки по коммерческому кредиту проводятся при помощи и содействии банка.

С точки зрения Гильфердинга это далеко не так просто. Если капиталист \(А\) получает ссуду в золотых деньгах (металлических), то это капитальный кредит, ибо здесь произошло перемещение «не занятых» (?!) денег. Если кредит предоставляется ему в форме акцепта, то это оборотный кредит, ибо в данном случае не передают незанятые деньги, да к тому же получается экономия на наличных деньгах. Но если кредит предоставлен в форме банкнот, то, придерживаясь трактовки Гильфердинга, довольно трудно решить, будет ли это случаем капитального кредита или, наоборот, оборотного кредит!

Если строго придерживаться основ гильфердинговской классификации, то в том случае, когда банк предоставляет капиталисту \(А\) только что выпущенные банкноты, — это будет случаем оборотного кредита, но если банк предоставляет капиталисту \(А\) банкноты, которые являются вкладом в банк капиталиста \(С\), то здесь имеет место перенесение незанятых денег, т. е. чистейший случай капитального кредита. Итак, самый обыкновенный и заурядный пример из повседневной практики доказывает всю путаницу Гильфердинга. Один и тот же случай может быть отнесен и к капитальному кредиту, и к оборотному кредиту, и к банкирскому кредиту, и к коммерческому кредиту. А вернее всего, что если следовать классификации Гильфердинга, то это не будет ни капитальным, ни оборотным кредитом, а кредитом «так себе».

Таково содержание гильфердинговской классификации кредита на капитальный и оборотный. Какая ясность существует у самого Гильфердинга по вопросу о различении этих категорий, мы уже показали. С достаточной ясностью также вскрыто, что деление Гильфердинга ничего общего не имеет с подразделением кредита у Маркса на банкирский и коммерческий. Вывод, который можно сделать из рассмотрения обоснования Гильфердингом его особой и «оригинальной» классификации, следующий, что это деление никакого научно-познавательного значения не имеет, что Гильфердинг под прикрытием этого неясного и путаного деления только извращает Маркса. Особенно резко выявляется вся беспомощность Гильфердинга в вопросах кредита, когда он переходит к рассмотрению движения кредита во время конъюнктуры. Там оборотный и капитальный кредит до того «мистифицируются», что рядовой смертный не в состоянии разобраться в его «конъюнктуре». Ограниченность места не позволяет нам подробнее осветить этот вопрос, но с точки зрения выяснения ошибок Гильфердинга в вопросе о проценте, приведенных данных вполне достаточно, чтобы судить о бесплодности и научной вредности его неясной классификации.

* * *

Исследование вопроса об уровне процента Гильфердинг начинает с большой цитаты из Маркса, после чего он приходит к выводу, что «уровень процента (die Höhe der Zinses) зависит от соотношения спроса и предложения ссудного капитала». В дальнейшем Гильфердинг ставит такой вопрос: «но если процент зависит (hängt aber der Zins) от спроса и предложения, то чем же определяются сами спрос и предложение?» Так как на одной стороне оказываются бездеятельные в данное время деньги, а на другой стороне оказывается спрос на них со стороны функционирующих капиталистов, «то распределение (незанятых денег. — И. М.) обслуживается капитальным кредитом, от состояния которого зависит уровень процента» (Ф. К., стр. 95)¹².

Из сопоставления этих цитат из Гильфердинга можно заключить: 1) что движение капитального кредита одно и то же по Гильфердингу, что и движение спроса и предложения ссудного капитала, ибо как от движения одной категории, так и от движения другой «зависит уровень процента»; 2) что причины, обусловливающие общее состояние процента и причины, обусловливающие изменения уровня процента, не одни и те же, и если общее состояние уровня процента зависит от спроса и предложения ссудного капитала или от распределения свободного денежного капитала путем капитального кредита, то изменения процента зависят от других причин.

А в общем получилась такая картина, что там, где необходимо провести разграничение, как, например, между движением капитального кредита и между движением спроса и предложения на ссудный капитал, Гильфердинг его не проводит и констеллирует эти понятия. Наоборот, там, где не существует никакого различия, как, например, между состоянием уровня процента и изменением этого уровня, всегда зависящие от одних и тех же общих причин, Гильфердинг проводит искусственное разграничение и тем самым запутывает вопрос.

В самом деле, если Гильфердинг хочет сказать, что спрос и предложение ссудного капитала не являются категориями an sich und für sich, а зависят от потребностей воспроизводственного процесса, то он здесь ничего нового не открывает, и этот факт не может служить причиной для особого отграничения причины высоты процента от причины ее изменения.

Дальнейшие рассуждения Гильфердинга по этому вопросу довольно длинные и скучные. Он пишет:

«Прежде всего ясно, что расширение производства, а «месте с тем и обращение, знаменует возрастание спроса на денежный капитал. Увеличившийся спрос в свою очередь, если бы предложение осталось прежнее, должен был бы повести к повышению уровня процента. Но затруднение возникает здесь потому, что вместе с изменением спроса изменяется и предложение и изменяется как раз вследствие изменения спроса... Расширение же производства означает увеличение спроса на денежный капитал; этот расширяющийся спрос находит, однако, и возросшее предложение, которое определяется увеличением количества кредитных денег, вытекающим из расширения производства. Следовательно, изменение уровня процента наступит лишь при том условии, если спрос на денежный капитал изменяется сильнее, чем его предложение: например, уровень процента повысится, если спрос на денежный капитал возрастает быстрее, чем увеличивается количество кредитных денег. Но при каких условиях это может наступить?.. Те суммы, которыми можно располагать для кредитных операций, сокращаются потому, что часть наличных денег требуется для указанных сейчас функций иного рода. В конце концов увеличение количества кредитных денег начнет отставать от требований возрастающего производства и обращения, как только эпоха оживления начнет подходить к концу, и в сбыте товаров наступит заминка или замедление... Итак, если абсолютная величина процента зависит от состояния капитального кредита, то ее изменения зависят прежде всего от состояния оборотного кредита» (Ф. К., 95—96 стр.).

После этого «обстоятельного» пояснения Гильфердингом причины изменения уровня процента, число неясностей увеличивается. Состояние процента зависит от спроса и предложения денежного капитала, а изменение его зависит от того, как быстро обгоняет спрос на денежный капитал существующее предложение. Очевидно, что спрос и предложение ссудного капитала по Гильфердингу определяют уровень процента статически, динамика же движения процента зависит от других причин. Но тогда Гильфердингу необходимо было бы пояснить, что он понимает под статическим уровнем процента (или как он его называет — абсолютным) и что он понимает под динамикой процента (или как он выражается — изменением)?

По Гильфердингу абсолютная величина процента зависит от спроса и предложения ссудного капитала или от «состояния капитального кредита», а изменение процента зависит от состояния оборотного кредита или, как он в тексте пространно объясняет, от состояния тех сумм кредитных денег, «которыми можно располагать для кредитных операций» и которые с увеличением спроса «сокращаются потому, что часть наличных денег требуется для... функций иного рода». Но где же тогда логика? Денежная сумма, которая образует предложение, — по утверждению Гильфердинга, — составляется из двух частей: во-первых, из наличных денег и, во-вторых из кредитных денег (Ф. К., стр. 95). Вследствие уменьшения предложения кредитных денег, т. е. одной из составных частей предложения ссудного капитала, все больше прибегают для удовлетворения спроса к наличным деньгам. В том и другом случае мы имеем дело со спросом на ссудный капитал, от движения которого зависит не только общее состояние процента, но и его изменение. И совершенно непонятным является, почему Гильфердинг считает недостаточным объяснение, что изменение уровня процента зависит от соотношения спроса и предложения?

Все возникшие недоумения и неясности по поводу объяснения Гильфердингом причин общего состояния и изменения уровня процента не могут быть им самим разрешены, ибо они являются прямым следствием той путаницы, которая у него царит по всем вопросам кредита. Совершенно не случайным является его «двупричинное» объяснение величины уровня процента. Как мы показали, Гильфердинг не понимает особенностей категории ссудного капитала. Ссуду он понимает лишь как передачу известной суммы денег, которые могут быть предоставлены путем передачи кредитных денег через оборотную форму кредита, или путем перемещения незанятых денег — через капитальную форму кредита, т. е. ссуда денег осуществляется и капитальным, и оборотным кредитом. И вот, когда перед ним встает вопрос, отчего зависит величина процента и его изменение, он становится в тупик. Если бы он объяснил причину изменения величины процента одним только оборотным кредитом, то не было бы ясно, какова роль капитального кредита. Если бы он объяснил состояние процента и причины его изменения только одним движением капитального кредита, то не было бы ясно, какова функция оборотного кредита, и какое влияние оборотный кредит оказывает на движение уровня процента. Гильфердинг «легко» выходит из этого затруднения: он устанавливает, что величина процента зависит от состояния капитального кредита, а ее изменение зависит от движения оборотного кредита. Voilà ce que parler veut dire!!

У Маркса, как известно, на сей счет существует четкий и недвусмысленный ответ:

«Изменения уровня процента... зависят от предложения ссудного капитала, который ссужается в форме денег, металлических денег или банкнот, в отличие от промышленного капитала, который, как таковой, в товарной форме ссужается при помощи коммерческого кредита в среде самих агентов производства» (К. III. 2. 37).

Коммерческий кредит через учет векселей может также оказывать влияние на норму процента, но лишь через его «смычку» с банкирским кредитом. Вообще же норма процента всегда зависит от спроса и предложения ссудного капитала. Поскольку Гильфердинг не принимает ни марксовых категорий ссудного капитала, ни его основы классификации кредита, он, конечно, не может согласиться и с его объяснением причин изменения процента. Гильфердинг поступает совершенно логично, когда заявляет, что он «не согласен» с Марксом по вопросу о причинах изменения уровня процента.

В дальнейшем Гильфердинг уточняет свои выводы относительно причин изменения процента, что в основном сводится к следующему его положению: «истощение золотого запаса, который мог бы быть ссужен, дает непосредственный толчок к повышению банкового учетного процента... и целью повышения дисконта является как раз создание обратного притока золота» (Ф. К., 98).

Хотя Гильфердинг раньше утверждал, что изменения величины процента зависят от состояния оборотного кредита, однако при уточнении вопроса он приходит уже к другому выводу, где его непоследовательность еще больше выявляется. Мы видели, что по Гильфердингу остаток золотого запаса, который мог бы быть ссужен, является тем толчком, который содействует повышению уровня процента. Но золотой запас безусловно представляет собою неиспользованные деньги и их продвижение в качестве ссуды осуществляется капитальным кредитом. Следовательно, в данном случае изменения уровня процента зависят от функций перераспределения остатков золотого резерва капитальным кредитом, т. е. изменения процента зависят от движения капитального кредита. Но почему же тогда Гильфердинг двумя страницами раньше утверждает, что изменения величины процента зависят «прежде всего от состояния оборотного кредита»?

Гильфердинг считает, что «одновременно с возрастанием золотого запаса и минимума обращения возрастает и та сумма золота, которая в эпохи высокой конъюнктуры дополнительно поглощается обращением. Но по Гильфердингу рост средств обращения означат также и рост предложения ссудного капитала. Нечего и говорить, что это неверно, ибо между предложением ссудного капитала и денежным обращением не существует той связи, на основе которой можно было бы утверждать о прямой зависимости между ссудным капиталом, денежным обращением и золотым резервом банка. Увеличение предложения ссудного капитала не зависит от золотого запаса, потому что между ссудным капиталом и золотым запасом не существует никакой установленной пропорции. На фактах развития отдельных стран легко доказать, что сумма кредитного оборота растет не пропорционально быстрее, чем золотой запас банков. Чем больше развита какая-нибудь страна, тем относительно меньше золотой резерв по сравнению с размерами ссудно-денежного капитала. Так, например, в России золотой запас был гораздо больше, чем в Англии, хотя Россия в кредитном отношении далеко отставала от той же Англии. Но никакой прямой связи также не существует между денежным обращением и размерами ссудного капитала, ибо, как мы уже это доказывали, накопление ссудно-денежного капитала может происходить при одних и тех же размерах денежного обращения, а иногда даже при уменьшающемся количестве средств обращения.

Это, конечно, не значит, что мы отрицаем сигнализирующее значение движения золотого запаса. Мы отводим должное место учету движения золотого резерва в общем развитии конъюнктуры, но не переоцениваем его действия, как это делает Гильфердинг. Отвергая положение Гильфердинга, что движение золотого резерва приводит к повышению процента, непосредственно, и таким образом является «регулятором» процента, мы все же признаем всю важность и необходимость учета этого фактора, как своего рода сигнализатора конъюнктуры. Для нас является совершенно очевидным, что не золотой запас создает «конъюнктуру», а, наоборот, конъюнктурные колебания вызывают те или иные движения золотого запаса. Золотой запас — это пульс капиталистической конъюнктуры, но никто не станет утверждать, что вследствие учащения пульса у больного \(X.\), последний заболел, а очевидно скажут наоборот, \(X.\) заболел, что можно заключить по его учащенному пульсу, т. е. что не от изменения величины золотого запаса изменяется конъюнктура, а наоборот.

Точка зрения Гильфердинга по вопросу о значении движения золотого запаса, безусловно, расходится с точкой зрения Маркса по этому поводу. Маркс пишет:

«Отлив, непрерывный значительный вывоз благородного металла наступает, когда обратный приток капитала уже затруднен, рынки переполнены и кажущееся процветание поддерживается только кредитом; когда, следовательно, уже существует очень усиленный спрос на ссудный капитал и потому уровень процента достигает по меньшей мере своей средней высоты. При этих условиях, отражающихся именно в отливе благородного «металла, значительно усиливается влияние непрерывного извлечения капитала в такой форме, в какой он непосредственно существует, как ссудный капитал. Это должно оказывать прямое влияние на уровень процента» (К. III. 2. 110—112).

В этих нескольких приведенных строках из Маркса Гильфердингу дан ответ на всю ту путаницу, которую он «наплел» вокруг вопроса о роли золотого запаса в движении процента. Не золотой запас регулирует процент, а само движение золотого запаса обусловливается состоянием кругооборота капитала, от которого в последнюю очередь зависит изменение спроса на ссудный капитал. «Не количество ввезенного или вывезенного благородного металла оказывает влияние само по себе... с другой стороны, оно влияет, как перышко, которое, будучи прибавлено к нагрузке весов, оказывается достаточным, чтобы окончательно склонить на одну сторону колеблющееся коромысло, — оно влияет благодаря тому, что наступает при условиях, когда всякий прибавок в ту или другую сторону имеет решающее значение» (К. III. 2. 111).

Если вспомнить, что Гильфердинг при обосновании стоимости бумажных денег игнорирует золото, как организатора капиталистического процесса денежного обращения; что при обосновании кредитных денег вексель получает свою стоимость от товара, а не от золота, которого он предвосхищает, и с другой стороны, что при объяснении причины изменения уровня процента Гильфердинг переоценивает роль золотого запаса, то многим эти необычайные колебания могут показаться очень странными и совершенно непонятными. Маркс этот вопрос пояснил в отношении Тука и Ллойд - Оверстона, но его пояснения с поражающей меткостью могут быть отнесены также и к Гильфердингу:

«Не говоря об ужасающем проявлении во время кризисов этого его (золота, — И. М.) характера «оси», отсюда вытекает очень милый теоретический дуализм. Пока просвещенная экономия толкует «о капитале» ex professo¹³, она с величайшим презрением взирает на золото и серебро, как на форму капитала, фактически в высшей степени безразличную и бесполезную. Как только она начинает говорить о банковом деле, все это совершенно изменяется, и золото с серебром становится капиталом par excellence¹⁴, для утверждения которого следует жертвовать всеми другими видами капитала и труда» (К. III. 2. 113).

* * *

Противоречия и «несогласия» с Марксом приводят Гильфердинга к тому, что он для «спасения положения» вынужден перейти от обороны к нападению. Отдел о «Деньгах и кредите» он заканчивает атакой против Маркса. После его утверждения, что уровень процента изменяется с изменением золотой наличности банков, он делает следующий вывод: «Следовательно, тенденция к понижению уровня процента предполагала бы, что отношение наличного золотого запаса к спросу на ссудный капитал становится все благоприятнее, или, иначе, что золотой запас возрастает быстрее, чем спрос на ссудный капитал. В действительности, если сравнить между собою развитые капиталистические отношения, то невозможно будет констатировать такую тенденцию к постоянному понижению размера процента. Этой тенденции невозможно постулировать и теоретически: ведь одновременно с возрастанием золотого запаса и минимума обращения возрастает и та сумма золота, которая в эпохи высокой конъюнктуры дополнительно поглощается обращением» (Ф. К., 98—99).

Чтобы опровергнуть Марксово положение о существующей тенденции нормы прибыли к понижению, Гильфердинг приводит теоретические и статистические доводы. Сначала разберем его теоретические доводы, а потом его эмпирико-статистические.

Маркс обосновывает свое положение о тенденции нормы процента к понижению следующим образом:

«Существует тенденция к понижению процента, совершенно независимо от колебаний нормы прибыли. И главные причины тому двоякого рода: 1) вследствие роста класса рантье и количества людей, которые могут ссужать свободные капиталы (установ. по отрывку из Ramsay, Essay on the Distribution of Wealth, p. 201); 2) давление на размер процента должно также оказывать развитие системы кредита, постоянно возрастающая вместе с нею власть промышленников и купцов распоряжаться при посредстве банков всеми денежными сбережениями всех классов общества и прогрессирующая концентрация этих сбережений до таких размеров, при которых они могут действовать как денежный капитал» (К. III. 1. 346—347).

По Марксу вследствие этого получается, что в стране, где больше развита кредитная система, где больше имеется накоплений и где сильнее проведена централизация сбережений, там процент будет более низкий, чем в стране отсталой и менее развитой. По той же причине Маркс утверждает, что процент имеет своим пределом величину нормы прибыли, хотя изменение уровня процента не зависит непосредственно от изменения нормы прибыли. Гильфердинг нигде не отрицает положений Маркса: 1) что существует тенденция к понижению норма прибыли в капиталистическом обществе и 2) что в отсталых странах норма процента всегда выше, чем в развитых. Тем не менее, он все же считает, что теория и практика «не подтверждают догмы о понижении величины процента»¹⁵.

Где же тогда логика?

Если в отсталых странах процент выше, чем в развитых, то как же может одновременно уровень процента в развитых странах находится в одном положении или даже повышаться? Логически тогда можно допустить, что уровень процента в отсталых странах может быть равен или даже ниже его, чем в развитых странах, что является просто бессмыслицей.

Не лучше обстоит дело у Гильфердинга с вопросом о соотношениях между нормой прибыли и нормой процента. Гильфердинг признает (а он нигде этого не опровергает), что в капиталистическом обществе господствует закон тенденции нормы прибыли к понижению. С другой стороны, он пишет, что:

«Понижение нормы прибыли только в том случае знаменовало бы понижение уровня процента, если бы процент составлял бы какую-либо устойчивую долю прибыли, чего нет в действительности. Понижение нормы прибыли «имеет, самое большее, то значение, что понижается теоретически возможный максимальный предел процента, именно вся прибыль; но так как эта максимальная граница вообще не может достигаться процентом на сколько-нибудь продолжительное время, то это «констатирование» не имеет никакого значения (Ф. К. 100—101 стр.).

Ни тогда выходит по Гильфердингу, что прибыль может снижаться, а норма процента одновременно может повышаться. А это, как известно, может привести к тому, что процент окажется большим, чем сама прибыль, лишь часть которой процент составляет. Маркс считает, что при прочих равных условиях «функционирующий капиталист способен и согласиться платить высокий или низкий процент в прямой зависимости от уровня нормы прибыли», но Гильфердинг этого допустить не может и с его точки зрения «понижение» нормы прибыли имеет, самое большее, то значение, что понижается теоретически возможный максимальный предел процента». После этого не трудно заключить, что Гильфердинг не только не понимает Марксовой диалектики, но что он очень часто грешит и против формальной логики.

В дальнейшем Гильфердинг переходит к опровержению догмы Маркса на основе эмпирического материала. Данные, которые приводятся им в отношении Голландии XVIII века, мы здесь не будем ни рассматривать, ни опровергать, ибо эти данные относятся к простому товарному хозяйству, а Маркс рассматривает систему кредита лишь в капиталистическом обществе. Гильфердинга, конечно, такие методологические пустяки не интересуют, но это потому, что он вообще не понял марксову теорию кредита.

Данные, которые «мобилизует» Гильфердинг для опровержения марксовой догмы и понижения уровня процента, черпаются им из статьи Альфреда Швонера («Zinsfuss und Krisen im Lichte der Statistik». Berliner Tageblatt 26, 27, XI. 1907»). Что эти данные говорят против Гильфердингом, в литературе уже отмечалось (Мотылевым, Богдановым и др.), но нам хотелось бы отчетливее подчеркнуть допущенные Гильфердингом неправильные методологические приемы при использовании приведенных данных, а также выявить те неправильные выводы, которые у Гильфердинга имеют место. Во-первых, чтобы судить о тенденции нормы процента к понижению, необходимо провести сопоставление цифр средней нормы процента за достаточно большой промежуток времени, а во-вторых, «чтобы найти среднюю норму процента, необходимо: 1) вычислить средний размер процента из его изменения во время крупных промышленных циклов; 2) вычислить размер процента при таких приложениях капитала, когда последний ссужается на сравнительно продолжительное время» (К. III. 1. 347). Гильфердинг же 1) делает вывод о том, что не существует тенденции нормы процента к понижению лишь на основе данных первых пяти лет начала XX века; 2) он рассматривает цифры средней нормы процента по годам, а не средний размер процента из его изменений во время промышленного цикла, и 3) он делает свои выводы лишь на основе рассмотрения среднего уровня учетного процента 4 крупных европейских эмиссионных банков, не учитывая нормы процента на долгосрочные ссуды. А ведь известно, что учетный процент банков касается лишь краткосрочных ссуд.

Неверная методологическая установка Гильфердинга приводит его к тому, что даже данные, которыми он пользуется по собственному усмотрению, говорят против него.

Это особенно наглядно видно из разбора следующей таблицы, которую он также заимствует из статьи Альфреда Швонера.

Средний уровень учета за последние пять 10-летий

Годы	Английский банк	Французский банк	Германский Имперский банк	Австро-Венгерский банк	Средняя величина для всех этих банков
1897—1906	3,52	2,85	4,28	4,05	3,67
1887—1896	3,04	2,71	3,59	4,21	3,38
1877—1886	3,19	2,96	4,11	4,26	3,63
1867—1876	3,25	3,89	4,34	4,85	4,09
1857—1866	4,82	4,48	4,83	5,06	4,79

Если вдуматься в приведенную таблицу, то легко заметить следующее:

1) Что в то время, как в более развитых капиталистических странах средняя норма процента за 10-летие 1897—1906 повышается, в капиталистических странах менее развитых, в которых проведена меньшая концентрация банкового дела, эта тенденция проявляется слабее, или вовсе не проявляется. На протяжении пяти 10-летий существует определенная тенденция нормы прибыли к понижению и лишь в последние десятилетия эта тенденция нарушается, при чем не в разной степени для всех стран. Так, например, наибольший скачок к повышению размера процента за последние десятилетия дает Германский Имперский банк + 0,69, по сравнению с предыдущим десятилетием. Совсем не дает никакого повышения Австро-Венгерский банк, и даже наоборот, процент понижается на — 0,16. Незначительное повышение дает Французский банк + 0,14. Англия дает большее повышение по сравнению с Францией, но меньшее по сравнению с Германией, всего + 0,48. 2) Что поворот к повышению средней нормы процента обнаруживается лишь за десятилетие 1897—1906 с ростом концентрации и централизации банкового дела, с ростом крупных капиталистических монополий и их слияния с банковым капиталом, короче, с ростом финансового капитала. При чем тенденция к повышению процента всего резче проявляется в тех странах, которые раньше и тверже вступили на путь развития финансового капитала.

Не говоря уже о том, что Швонер сам заявляет, «что если позволительно извлечь какие-либо общие выводы из статистики банков учета в XIX веке, то оказывается, что не обнаруживается никакой определенной тенденции кверху или книзу», что, наоборот, «прогресс замечается постольку, поскольку с техническими усовершенствованиями банковой организации и денежной системы граница уровня процента оттесняется вниз» (цитируется по «Финансовому капиталу», 100 стр.). Гильфердинг проходит мимо этих заявлений, пропускает вышеприведенную таблицу и делает такой «многозначительный вывод» по поводу данных из Швонера:

«Из всего этого следует, что уровень процента не определяется каким-либо образом нормой прибыли, а зависит от большего и меньшего спроса на денежный капитал, обусловливаемого ускоренным или замедленным темпом развития, интенсивностью и продолжительностью периодов процветания» (Ф. К., 101 стр.).

Что уровень процента не определяется нормой прибыли, это верно и по Марксу, но что уровень процента упирается в предельную величину нормы прибыли, это также верно. Гильфердинг спорит против последнего факта, но самого главного в этих приведенных из Швонера данных он не видит («слона-то он и не приметил»). В приведенной таблице речь шла о тенденции нормы процента к понижению. Гильфердинг с этой «догмой» Маркса не согласен. Он приводит ряд доказательств в опровержение марксовой догмы. Этому должны также служить и данные, которые он приводит из статьи А. Швонера, но, судя по этим данным, получается совсем другая картина. Из них с очевидностью вытекает, что в течение всей 2-й половины XIX столетия, существует определенная тенденция нормы процента к понижению. Если бы сгруппировать данные по конъюнктурным циклам, то картина не только не изменилась бы, но была бы еще более рельефной. Так как в периоды от 1873 до 1907 годов было много лет депрессий и частных кризисов, но не было всеобщего промышленного кризиса, то сопоставление данных средней нормы прибыли по десятилетиям, как это делает Швонер, является вполне правомерным и близким к истине. А из них следует, что поворот в отношении существования тенденции нормы прибыли к понижению наступает лишь с начала XX века, т. е. за десятилетие 1897—1906 вместе с ростом финансового капитала. Гильфердинг, как автор «Финансового капитала», должен был бы знать, что с ростом монополии в промышленности растет также норма прибыли, а с ростом концентрации банкового дела растет и средний уровень процента. Последнее верно и теоретически, и статистически. Вместо объяснения этого явления Гильфердинг ограничивается, лишь «опровержением» Маркса.

Верен ли установленный Марксом закон о тенденции нормы прибыли к понижению для всех времен? Нет, он лишь верен для исторически-отграниченного периода, для периода господства промышленного капитала и свободной конкуренции. Когда свободная конкуренция сменяется монополией, этот закон претерпевает крупные изменения, но значит ли это, что Марксова «догма» не верна? Конечно, не значит! Наоборот, именно потому, что закон тенденции нормы прибыли к понижению правилен, именно поэтому легко объяснить, почему он не применим в эпоху финансового капитала, когда свободная конкуренция заменяется господством капиталистических монополий.

То же самое имеет место и в случае с повышением уровня процента. Установленный Марксом закон о тенденции нормы процента к понижению так же верен, как установленный им закон о тенденции нормы прибыли к понижению. С развитием финансового капитала с нормой процента происходит то же самое, что с нормой прибыли. Если бы Гильфердинг излагал верно марксову теорию кредита, он легко мог бы понять и положение Маркса о тенденции нормы процента к понижению.

Гильфердинг заканчивает главу о проценте «с барабанным боем»:

«Так как при развитых капиталистических отношениях уровень процента изменяется слабо, а норма прибыли, наоборот, падает, то доля процента в общей прибыли до известной степени возрастает по сравнению с предпринимательской прибылью, следовательно, доля праздных капиталистов возрастает за счет доли функционирующих. Это обстоятельство, правда, стоит в противоречии с догмой о понижении уровня процента, но зато согласуется с фактами и является одной из причин возрастающего влияния и значения капитала, приносящего проценты, следовательно, банков, и служит важным рычагом в превращении капитала в финансовый капитал» (Ф. К. 101).

Этот вывод Гильфердинга необходимо расчленить, тогда легко будет доказать и его несуразность. При промышленном капитализме норма процента имеет тенденцию к понижению, равно как и норма прибыли. Что «догма» Маркса о проценте верна, видно не только из доказательств Маркса, но и из данных А. Швонера, которыми Гильфердинг пользуется. И если доля праздных капиталистов в общей прибыли возрастает, то не за счет функционирующих капиталистов, как утверждает Гильфердинг, а за счет увеличения количества капиталистов рантье, предпочитающих получать «спокойно» процент, чем участвовать в производстве. О последнем факте Маркс говорит, как об одной из причин тенденции нормы процента к понижению. Гильфердинг не принял «догмы» Маркса о понижении процента в капиталистическом обществе, поэтому он не понял и его обоснование причин этой самой «тенденции». Следовательно, тот факт, что «доля процента в общей прибыли возрастает по сравнению с предпринимательской прибылью, не только не стоит в противоречии с догмой о понижении уровня процента, а подтверждает ее. Гильфердинг не понимает разницы (или сознательно путает) между «уровнем процента» и массой получаемых процентных денег. Иначе бы он легко понял, что тенденция нормы процента к понижению, возможная лишь при росте класса рантье и размеров свободного денежного капитала, уживается с ростом доли процента в «общей массе прибыли», поскольку класс рантье растет, а функционирующие капиталисты все больше прибегают к ссудам денежного капитала. Так разрешается первая часть вывода Гильфердинга.

В отношении второй части того же вывода необходимо иметь в виду, что в эпоху финансового капитала растет не только уровень процента, но также и норма прибыли, в особенности монополистических предприятий. И если доля процента возрастает в общей прибыли, то потому, что ссудный капитал при финансовом капитализме приобретает исключительно важное значение в общем кругообороте капиталистического процесса воспроизводства. Количество промышленных магнатов сокращается, но зато растет количество капиталистов-рантье и даже «стран-рантье». Следовательно, в этом факте не только нет никакого противоречия «с догмой» о понижении уровня процента, но подтверждает его правильность, потому что финансовый капитализм сменяет промышленный, где законы классического капитализма получают новое преломление, а сам капитализм получает новое «качественное» развитие.

Из всего изложенного в данной статье следует: 1) что теория кредита Гильфердинга не является простым изложением марксовой теории кредита, как и не является «углублением» этой теории. Теорб кредита Гильфердинга является прямым извращением действительной марксовой теории; 2) что теория Гильфердинга является самостоятельной интерпретацией вопросов кредита и, как таковая, требует, к себе сугубо-внимательного отношения и 3) что «расхождения» между Гильфердингом и Марксом по некоторым вопросам кредита являют не случайными, а вытекают из особенностей обоснования Гильфердингом теории кредита.

Методологические ошибки, приведшие Гильфердинга к такому «смешению языков», нами в достаточной мере вскрыты. Гильфердинг не понял ни диалектического метода Маркса, ни основ его учения о кредите. Он поэтому должен был прийти к «несогласию с ним». А вступив с Марксом в «противоречия», он еще больше запутался и окончательно попал в болото эклектизма. Нечего и говорить, что неверная трактовка вопросов кредита приводит Гильфердинга к большим ошибкам по вопросам конъюнктуры, воспроизводства и кризисов, а также и по вопросам империализма. Маркса нельзя «частично» принимать, ибо он логичен до конца. С Марксом нужно согласиться или нужно бороться. Гильфердинг хотел занять нейтральное положение: «немножко» согласиться и «немножко» его опровергнуть. Это привело Гильфердинга к неразрешимым противоречиям. Гильфердинг думал, что он идет по марксистскому пути, а на самом деле он пошел «по номиналистическому пути». Это у него началось с неверной трактовки теории денег, красной нитью проходит через его теорию кредита, это же нашло свое проявление и в его теории кризисов. Разбор его теории кредита позволяет нам сделать вывод, что Гильфердинг задолго до своего политического отхода от марксизма отошел от него теоретически¹⁶.

Примечания

---

1. Р. Гильфердинг, Финансовый капитал, ГИЗ, 1922 г., стр. 97. В дальнейшем в тексте сокращено: Фин. Кап. ↩

2. В нашей работе мы цитируем «Капитал» Маркса по следующим изданиям: т. I, изд. ГИЗ’а 1923 г. (сокращ. К. I, стр.), т. II, Книгоиздательства «Коммунист» изд. 1918 г. (сокращ. К. II, стр.), т. III, ч. 1, ГИЗ от 1924 г. и т. Ill, ч. 2, ГИЗ от 1923 г. (сокращ. К. III, 1, и К. III, 2). «Теории прибавочной стоимости», т. Ill, изд. К.У.З. 1924 г. (сокращ. Теории, III, стр.). ↩

3. Das Finanzkapital von dr. Rud. Hilferding, Wien 1923. Marx-Studien, 3-Band, S. 74. В дальнейшем сокращено: F. К., S ↩

4. Немецкий текст цитируется: «Das Kapital» в издании Otto Meisners Verlag, Hamburg 1922; «Theorien über den Mehrwert», изд. I. h. W. Dietz Nachf. G.m.b.h., Berlin 1923. ↩

5. На стр. 304 Фин. Кап. Гильфердинг пишет: «Обширная полоса развития пролегает между функциями денег как средства обращения и платежей и функцией в качестве ссудного капитала». Но нигде он больше этого вопроса не касается, так же как нигде он не дает ясного ответа по данному вопросу. ↩

6. J. Schumpeter, Theorie der wirtschaftlichen Entwicklung, 2 Aufl, 1926, S. 153. ↩

7. «Jetzthaben wir es mit Geld zu tun, das nicht funktioniert, Geld kann aber nur Geldfunktion verrichten und diese kann es nur in der Zirkulation verrichten; der Kredit kann in dieser Funktion daher nichts anderes leisten, als nicht zirkulierendes Geld in Zirkulation zu werfen» (F. K., S. 86). ↩

8. В журнальной статье текст выглядит «в качестве их характера их определения». Оборот исправлен на основе текста собрания сочинений Маркса и Энгельса, изд.2. (т. 25, ч. 1, стр. 379) — Оцифр. ↩

9. См. примечание 8. — Оцифр. ↩

10. «Also als Träger einer bestimmten Geldsumme, die der Wechsel repräsentiert» (F. K., S. 76). ↩

11. В источнике очевидная ошибка — iegal teúder. Оцифр**. ↩

12. Diese Verteilung besorgt der Kapitalkredit, von dessen Stand also die Höhe des Zinsfusses abhängt...» (F. K., S. 103). ↩

13. Со знанием дела, обстоятельно. — Оцифр. ↩

14. Преимущественно, в высшей степени. — Оцифр. ↩

15. Любопытно, что, когда Гильфердингу это выгодно, он пользуется законом, установленным Марксом о «тенденции нормы процента к понижению». Так, например, при изложении вопросов экспорта капитала он пишет: «Обостренная конкуренция иностранного ссудного капитала имеет тенденцию быстро понижать норму процента и в отсталых странах» (Ф. К., 356). Следовательно, если существует тенденция к понижению нормы процента «и в отсталых странах», то она подавно существовала и существует в развитых капиталистических странах. Но тогда в чем же Гильфердинг не согласен с «догмой» Маркса, которая не подтверждается ни теорией, ни практикой? ↩

16. Высказанное автором положение о том, что тенденция нормы прибыли к понижению перестает действовать в эпоху империализма, редакция считает дискуссионным. Ред. ↩