Ланде Е. Механистический метод и обоснование теории стоимости⚓︎

(К характеристике новой разновидности богдановщины)

Журнал «Под знаменем марксизма», 1929, № 5, с. 83–104

[# 83] Современная дискуссия, происходящая в среде экономистов, поднялась на новую ступень. Начавшись несколько лет тому назад с вопросов об абстрактном труде, она концентрируется сейчас вокруг основных проблем политической экономии и прежде всего проблем методологических.

Коренная основа разногласий, выявляющихся в современной дискуссии, это различие методологического подхода к проблемам теоретической экономии.

Два основных методологических направления, выкристаллизовавшиеся в философской дискуссии, эти два направления воспроизводятся в современной теоретико-экономической дискуссии. Показать лицо механистов и является задачей настоящей статьи. Мы ограничиваемся только основными проблемами теории стоимости, так как именно здесь завязан сложный узел методологических основ теоретической экономии.

1. Механистический и диалектический подход к теории стоимости⚓︎

Мы начнем несколько «издалека», с одного высказывания по интересующему нас вопросу, которое «обронил» признанный лидер механистов И. И. Степанов. И в общественных науках, — говорит И. И. Степанов, — «работа научного познания начинается не качественным подходом, а сведением непосредственно данных качеств к чему-то общему, что впервые делает возможным количественное соизмерение и соизмерение различных количеств. Например, политическая экономия прежде всего отвлекается от конкретных видов труда: труд сапожника, труд углекопа, труд наборщика и т. д. и приходит к понятию абстрактного труда. Затем она рассматривает квалифицированный труд, как умноженный простой труд. «Простой абстрактный труд» для нее тоже, что энергия, как таковая, для естествознания. Количественно объяснив таким образом основную экономическую категорию, стоимость, политическая экономия «на путях мышления» воспроизводит затем все «качества», сложные соотношения которых составляют общественную экономику» (Диалектический материализм и деборинская школа», стр. 152).

Основные мысли степановского понимания подхода к политической экономии, высказанные им в приведенной цитате, можно сформулировать в следующих тезисах:

[# 84] 1) «Работа научного познания» в политической экономии начинается не качественным, а количественным подходом. Мысль исследователя должна свести все качества к чему-то количественно соизмеримому.

2) Исходным понятием в политической экономии является поэтому категория абстрактного труда, как затраты физиологической энергии, которая является тем же, что и «энергия, как таковая, для естествознания», т. е. бескачественным субстратом, имеющим только количественную характеристику.

3) Из этого исходного понятия конструируется категория стоимости, как количественной определенности затраченной энергии.

4) Все «сложные соотношения», составляющие общественную экономику, воспроизводимые «на путях мышления», представляют отношения количеств той физиологической энергии, которые объективированы в стоимости. Все «качества» существуют только как количественные соотношения.

Центральная мысль И. И. Степанова, это — количественный подход и отсюда исходное понятие политической экономии — абстрактный труд, как логическая категория, выражающая количество «энергии, как таковой».

«На путях» количественного подхода, исходная категория политической экономии, — категория абстрактного труда, — превращается в логическую категорию. Вслед за тем и стоимость превращается в такую же логическую категорию.

Эти категории становятся не абстракциями реальных отношений изучаемого объекта (буржуазного общества), они становятся мыслительными абстракциями, ибо выражают процессы, происходящие в голове исследователя.

«Качества», которые по И. Степанову воспроизводятся потом «на путях мышления», превращаются не во что иное, как в представление исследователя. Они становятся результатом процесса объединения в голове исследователя хаоса явлений реального мира, но не исходным пунктом процесса познания.

Абстрактный труд и стоимость есть качества труда и продукта труда, объективно им присущие в условиях товарного хозяйства. В голове исследователя эти понятия выступают как результат процесса объединения наглядного созерцания процессов, происходящих в товарном хозяйстве. Но в действительности эти качества и исходный пункт процесса познания.

При качественном (диалектическом) подходе абстрактный труд и стоимость (как и другие экономические категории) выступают прежде всего как объективно вещные формы общественных отношений, имеющие вместе с тем количественную определенность. При количественном (механистическом) подходе абстрактный труд и стоимость по свидетельству И. И. Степанова выступают только с количественной характеристикой — бескачественного бытия «энергии, как таковой».

И. И. Степанов начинает «работу научного познания» с мысленного абстрагирования внеисторических особенностей труда, как затраты физиологической энергии человека. Маркс идет по другому пути. Исходной абстракцией в его экономической системе является понятие противоположности частного и общественного труда, которая является основной характеристикой структуры неорганизованного менового общества, конститутивным признаком его производственных отношений. Противоположность частного и общественного труда характеризует общественный труд менового общества как специфическую качественную определенность организации общественного труда.

[# 85] Как же определяет Маркс эту специфическую особенность организации труда менового хозяйства?

Частный труд, который всегда есть непосредственно конкретный труд, труд в его конкретной особенности, получает свою общественную характеристику, как всеобщий абстрактный труд.

«Отдельный труд должен быть представлен как абстрактно-всеобщий и в этом виде как общественный (курсив Маркса. Е. М.) труд» («Теории прибавочной стоимости», т. III, стр. 117).

Противоположность частного и общественного труда находит свое выражение в двойственном характере труда. Частная работа товаропроизводителя приобретает сама благодаря двойственному характеру труда двойственный общественный характер.

«Частные работы производителей… получают двойственный общественный характер. С одной стороны, как определенные полезные работы они должны удовлетворять определенной общественной потребности и таким образом должны оправдать свое назначение в качестве подразделений совокупного труда, естественно выросшего в систему общественного разделения труда. С другой стороны, они удовлетворяют лишь разнообразные потребности своих собственных производителей, поскольку каждый особенный вид полезного частного труда может быть обменен на всякий иной особенный вид полезной частной работы и, следовательно, равнозначен последнему» (Капитал, т. I, стр. 41—42).

Двойственный характер частной работы получает свое внешнее вещное выражение в двойственном характере товара, как единства потребительной стоимости и стоимости. Исходя из противоположности непосредственно частного и общественного труда, через понятие двойственного характера труда, Маркс выводит понятие стоимости как объективированного вещного выражения общественного характера труда товарного хозяйства. «Она (т. е. стоимость. Е. Л.) есть выражение в вещи, вещественное выражение отношения между людьми, выражение общественного отношения, отношения людей к их совместной деятельности» (Маркс, «Теории прибавочной стоимости», т. III, стр. 125). Теория стоимости Маркса объясняет, каким образом непосредственно частный труд обособленных товаропроизводителей становится общественным трудом, звеном совокупной системы разделенного и распределенного общественного труда.

Совершенно очевидно, что «работа научного познания» у Маркса начинается не количественным подходом, а качественным, представляя собою единство качественного и количественного. Она начинается с того, что производственные отношения товарно-капиталистического хозяйства берутся в их качественной определенности, т. е. противоположности непосредственно частного и общественного труда. Поэтому исходные категории Маркса — абстрактный труд и стоимость конкретны, а не «мыслительны» (т. е. прежде всего «качественны»), ибо выражают формы общественных связей товарного капиталистического хозяйства, но вместе с тем количественно определенны.

Совершенно иначе представляют себе дело, вслед за Степановым, механисты в политической экономии.

2. Построение теории стоимости на путях «мысленной абстракции»⚓︎

Метод анализа стоимости, при котором работа научного познания начинается количественным подходом, и при котором исходным пунктом в политической экономии становится «энергия как таковая», механисты, в лице тов. Кона, и попытались обосновать.

[# 86] Кон представляет себе путь построения теории стоимости так:

1) Маркс «строит свою теорию стоимости, исходя не непосредственно из объективно происходящего сведения конкретного труда к абстрактному и частного к общественному, понять который можно только на основе познания стоимости и ее форм, а из мысленного (курсив Кона) сведения различных видов труда к одинаковому труду»; «абстрактно-простой труд «выступает как продукт мысленной абстракции».

2) «Установив таким образом то общее свойство, которым обладают все товары, Маркс… осложняет понятие абстрактного труда путем включения в него понятия общественно необходимого и непосредственно переходит к стоимости, которая пока выступает лишь как сгусток, кристалл общественно необходимого количества абстрактного простого труда».

3) После установления понятия стоимости («независимо от формы»), Маркс переходит к характеристике формы стоимости (меновой стоимости).

4) «Только на основе анализа форм стоимости Маркс дает теорию общественного труда в меновом обществе» (Ст. Кона в «Вестнике Комм. Академии» № 25, стр. 267—268).

Три идеи выдвигает Кон в цитированном отрывке:

1) Маркс «строит свою теорию стоимости не абстрагированием от объективных процессов («объективно происходящего сведения конкретного труда к абстрактному и частного к общественному»), а мысленным абстрагированием.

2) Понятие стоимости «первоначально» (т. е., очевидно, до «теории общественного труда») выступает только с количественной характеристикой.

3) «Теория общественного труда» является результатом теории стоимости. «Сведение конкретного труда к абстрактному и частного к общественному»¹ (т. е. составные элементы теории общественного труда), можно понять «только на основании познания стоимости и ее формы».

Начнем с «мысленного абстрагирования».

Поставим прежде всего общий вопрос: допустимо ли приписывать творцу диалектического материализма путь мысленной абстракции, не адекватной объективно происходящим процессам. Утверждать это — значит, выхолащивать материалистическое основание абстрактного метода.

Отличительную особенность абстрактного метода марксисты (вслед за Марксом) всегда видели в том, что в изучении конкретного путь мышления должен отражать объективные процессы, происходящие вне сознания людей.

Согласимся на минуту с Коном, что Маркс начинает строить теорию стоимости с мысленного абстрагирования, не выражающего объективно происходящего процесса «сведения конкретного труда к абстрактному». Но законно спросить, почему Маркс пришел к необходимости такого чисто-мысленного абстрагирования? Случайно? Произвольно? Утверждать последнее значило бы превратить объективный метод Маркса в субъективный. Но если Маркс начинает процесс абстрагирования не произвольно, не случайно, то этот процесс мышления выражает объективно происходящие процессы, происходящие вне сознания людей в товарном хозяйстве.

Все дело в том, «что при теоретическом методе (политической экономии) субъект, т. е. общество, должно постоянно витать в голове как предпосылка» («К критике», стр. 21). А этим субъектом, «витающим в голове», является, как известно, буржуазное общество. Следовательно, «мыслен[# 87]ное абстрагирование» Маркса является абстрагированием не «вне наглядного созерцания и представления» (Маркс, там же), а «переработкой созерцания и представления» о буржуазном, а не каком-либо другом обществе. И, следовательно, при абстрагировании от конкретных видов труда «субъект» (т. е. буржуазное общество. Е. Л.) постоянно витает в голове как предпосылка, следовательно, предпосылкой выведения всех категорий является понятие об общественном труде буржуазного общества, состоящее в том, что труд общественный существует как непосредственно частный и что только в приравнивании разнородных частных работ обнаруживается всеобщий абстрактный характер труда, как определения общественной сущности частных работ.

Путь чисто-мысленного абстрагирования, на который становится Кон, есть путь, ведущий к субъективному методу. В самом деле: полюбуйтесь таким, например, перлом: «Стоит лишь отвлечься от той потребительской стоимости, на создание которой труд направлен, и всякий труд выступит в качестве целесообразной затраты физиологической энергии, и только» («Курс», изд. 1-е, стр. 23).

По Бем-Баверку и иже с ним, «не стоит», например, отвлекаться от потребительной стоимости, а лучше отвлечься от труда, по Кону стоит отвлечься от потребительной стоимости, а не от труда. Разница лишь в субъективной оценке того, от чего следует абстрагироваться. Где же здесь объективный критерий того, от чего следует абстрагироваться? При мыслительном абстрагировании его нет. Он может быть только тогда, когда абстракция конкретна, т. е. когда абстракция результат объективных конкретных процессов.

Какой же результат получает Кон в результате такого «мысленного абстрагирования»? Он получает понятие об абстрактном труде, как простой затрате энергии. «С этой точки зрения всякий труд предстанет перед нами в качестве процесса целесообразной затраты физиологической энергии и только» («Курс», изд. 2-е, стр. 19).

Эта логическая категория затраты физиологической энергии (или «энергии как таковой», как выражается И. И. Степанов) превращается у Кона в исходный пункт политической экономии.

Итак, мы видим, что исходный пункт у Богданова, Степанова и Кона один и тот же.

При этом один и тот же методологический подход, а именно: так как энергия, как таковая, не имеет никакой качественной характеристики, то анализ может быть только количественным. Вспомним тезис И. И. Степанова, что работа научного познания начинается не качественным, а количественным подходом. То же у Кона. «Понятие абстрактного труда, — говорит он, — возникает с неизбежностью, раз появляется необходимость количественного сравнения различных видов труда» (Там же, стр. 22; см. также, стр. 20).

На второй ступени анализа Кон переходит к понятию стоимости. Но так как категория абстрактного труда, как физиологической затраты энергии, имеет только количественную характеристику, то вполне понятно, что и стоимость на этой второй ступени анализа должна выступить как количественная категория. И в самом деле в «Курсе», в том месте, которое соответствует 2-й ступени анализа, мы находим следующую характеристику стоимости: «В стоимости… находит отражение самый факт, что на производство товара затрачен труд, что производство стоило определенной массы затрат физиологической энергии» («Курс», изд. 2-е, стр. 20).

Нелишне, кстати, обратить внимание, что не только по существу, а и по форме постановка богдановская: производство товара стоит за[# 88]траты трудовой энергии, поэтому товар стоимость. Предмет этот представляет стоимость, потому что он стоит затраты труда!

Нетрудно вместе с тем заметить, что в формулировке Кона стоимость выступает первоначально как внеисторическая категория. И если Кон все же доказывает далее, что стоимость — историческая категория, то свой подход к обоснованию стоимости от внеисторического количественного подхода ему все же не оправдать; ведь стоимость, как чисто-количественная категория, не перестает все же быть внеисторической.

Задача Кона, который хочет все же в отличие от Богданова-Степанова развить историческое понимание стоимости, состоит дальше в том, чтобы переключиться с количественного на качественный анализ. Но при этом мы вспомним, что Кон вытравил в качестве исходного пункта политической экономии понятие общественного труда менового общества. «Теория общественного труда менового общества может быть дана только после познания стоимости и ее формы». Скачок, который должен совершить Кон при такой исходной позиции к качественной характеристике стоимости, как исторической категории, должен представлять собой отчаянное salto mortale.

Посмотрим, как он этот скачок проделывает.

Дальнейший путь анализа Кон рисует так:

«Перейдя к категории абстрактного труда путем мысленного абстрагирования от конкретных качеств товара и труда, Маркс (собственно не Маркс, а Кон. Е. Л.) осложняет понятие абстрактного труда путем включения в него (Курсив мой. Е. Л.) понятия труда общественно-необходимого и непосредственно переходит к стоимости, которая пока выступает лишь как сгусток общественно-необходимого количества абстрактного простого труда» («Вестник Комм. Академии» № 25, стр. 268).

Нетрудно заметить, что с «включением» общественно-необходимого труда Кон попадает в безысходное противоречие со своими исходными предпосылками. Ведь понятие общественно-необходимого труда можно построить только на основе представления о противоположности частного и общественного труда, которое Кон вытравил из предпосылок теории стоимости. Либо надо признать, что и общественно-необходимый труд — логическая категория. Последнее Кон отрицает. Но тогда непонятно, как конструируется категория общественно-необходимого труда без понятия противоречий частного и общественного труда. Разница между диалектической постановкой вопроса у Маркса и механистической у Кона заключается в том, что у Маркса категория абстрактного носит качественный синтетический характер, как определение общественного труда менового общества, поэтому Маркс выводит категорию общественно-необходимого труда; Кон начинает анализ с категории абстрактного труда как мыслительной логической категории, лишенной специфически общественных качеств. Он не в состоянии вывести дедуктивно следующие категории, поэтому он механически наслаивает категорию общественно-необходимого труда или, как он выражается, «включает» ее в простую категорию. Притом он делает это в противоречии со своими исходными предпосылками. «Гони природу в дверь, а она лезет в окно». Кон начал с изгнания из обоснования теории стоимости понятия общественного труда менового общества как исходного пункта, но, пытаясь отгородиться от Богданова в вопросе об историчности категории стоимости, достигает этого, впадая в противоречие с самим собой.

Комизм положения Кона состоит в том, что во 2-м изд. своего «Курса», написанном после цитируемой статьи, у Кона появляется в главе о теории стоимости раздел «общественный труд менового общества», за которым идет раздел об общественно-необходимом труде. Чем же объясняется это беспомощное метание от одной конструкции к другой? Почему Кон выступает [# 89] против Кона? Потому, что нельзя безнаказанно болтаться между Богдановым и Марксом, между механистическим и диалектическим методами.

Диалектический метод базируется на том, что более сложные категории выводятся из более простых, но таких простых категорий, которые имеют качественную характеристику, которые представляют конкретные понятия.

Механистический метод способен только на сведение сложного к бескачественному простому. Генетическое выведение сложного него является чисто-мыслительной операцией наслаивания определений, ибо он в качестве исходного пункта берет бескачественную субстанцию, «энергию как таковую».

Кон в исходных пунктах стоит на позициях механистического метода. Последовательное применение этого метода представляет собой Богданово-Степановская политическая экономия. Не вполне последовательное — политическая экономия Кона.

Только тем обстоятельством, что Кон путается между Богдановым и Марксом, можно объяснить такой, например, факт, что только в течение одного года Кон трижды меняет методологическую конструкцию теории стоимости (Первый этап: «Курс пол. эк.», 1-е изд. Второй этап: цитированная выше статья в «ВКА» № 25. Третий этап: 2-е изд. «Курса»). В целях объективности надо, однако, отметить, что по существу он взглядов своих не меняет, пытаясь только их по-разному обосновать.

3. Субстанция и форма стоимости⚓︎

Выше мы установили, что понятие стоимости «независимо от формы» имеет чисто-количественную и, таким образом, внеисторическую характеристику. Это позволяет нам быть уверенными, что проблема субстанции стоимости разрешается Коном в духе Богданова.

Рассмотрим три ответа, которые дает Кон. В первом издании его «Курса» мы находим следующий ряд формулировок по этому вопросу:

«Труд, затраченный на производство товара, называется стоимостью товара. Он является основой меновой стоимости и образует ее субстанцию» (стр. 37).

Как видно из этой формулировки, Кон отождествляет труд со стоимостью (труд… называется стоимостью). Этот же самый труд является ее субстанцией. Субстанция стоимости есть стоимость! На следующей странице Кон «углубляет» свое понимание субстанции стоимости: «Меновая стоимость… является формой проявления стоимости, как основы (субстанции) меновой стоимости» (стр. 38). Стоимость, следовательно, является субстанцией меновой стоимости. Первая формулировка, значит, не случайна: стоимость есть субстанция стоимости и стоимость есть субстанция меновой стоимости. Что скрывается за этим субстанциональным словоблудием?

Вспомним, что Кон определяет абстрактный простой труд, который одновременно является и субстанцией стоимости и стоимостью, как «целесообразную затрату физиологической энергии».

Следовательно, субстанцией стоимости является «целесообразная затрата физиологической энергии», т. е. логическая внеисторическая категория. Одновременно этот труд… называется стоимостью. Следовательно, и стоимость есть просто «целесообразная затрата физиологической энергии», что утверждает и Богданов. А так как стоимость является субстанцией меновой стоимости, то оказывается, что основой (субстанцией) меновой стоимости является все та же «целесообразная затрата физиологической энергии», которая имеет внеисторический характер.

[# 90] В статье в «ВКА» Кон «разъяснил» свою позицию подробнее: надо различать, — говорит он, — абстрактный живой труд как процесс труда и абстрактный овеществленный труд. Первый представляет собой логическую категорию, второй — специфически меновую категорию. Стоимостью является абстрактный овеществленный труд» (см. «ВКА» № 25, стр. 270).

Но как после этих разъяснений Кон разрешает проблему субстанции стоимости? Является ли ею абстрактный живой труд (логическая категория) или абстрактный овеществленный труд (историческая категория)?

В той же статье Кон определяет субстанцию стоимости так: «Субстанция стоимости — общественный (и общественно-необходимый) абстрактный простой труд в его специфически меновой форме» (Там же, стр. 264).

Следовательно, субстанцией стоимости является абстрактный овеществленный труд, т. е. историческая меновая категория. Для того, чтобы отгородиться от Богданова, Кон должен признать исторический характер труда, лежащего в основе стоимости. Но при этом он попадает в тот же порочный круг, который мы отметили выше: с одной стороны, абстрактный овеществленный труд есть стоимость (см. там же, стр. 270), с другой стороны, абстрактный овеществленный труд в приведенной выше цитате является субстанцией стоимости. Получается тот же круг: субстанция стоимости есть стоимость.

И, наконец, последний нам известный ответ мы находим в 2-м издании его «Курса»:

«Субстанцией стоимости является не материя, из которой состоит товар как вещь, но общественный абстрактный простой труд, затрачиваемый на производстве товара. Этот труд представляет собой живой (курсив наш. Е. Л.) процесс» (2-е изд. «Курса», стр. 28).

В другом месте там же (стр. 41) он опять подчеркивает, что субстанцией стоимости является абстрактный труд как живой процесс, создающий стоимости, но сам стоимости не представляющий. Но ведь абстрактный труд, как живой процесс, — это логическая внеисторическая категория. Итак, конечный результат: труд, создающий стоимости — внеисторическая категория.

Кону очень хочется отмежеваться от богдановщины (очень уж одиозна богдановщина, чтобы с ней солидаризоваться), но этого ему не удается, ибо исходные основы позиции у Кона те же, что у Богданова и Степанова. Ибо у Кона «работа научного познания» начинается количественным внеисторическим подходом.

Как Маркс разрешает проблему субстанции стоимости? В том месте I т. «Капитала», где он впервые употребляет слово субстанция, он говорит: «Все эти вещи представляют теперь лишь выражения того, что в их производстве затрачена человеческая рабочая сила, накоплен человеческий труд. Как кристаллы этой общей им всем общественной (курсив наш. Е. Л.) субстанции, они являются стоимостями, товарными стоимостями» (Капитал, т. I, стр. 5, изд. 1920 г.).

Абстрактный труд, затраченный на производство товара, это есть общественный труд менового общества. Это — труд, создающий стоимость и являющийся ее субстанцией. У Кона субстанцией стоимости является логическая категория. Труд, создающий стоимости, — внеисторическая категория. Чем же Кон отличается от Богданова?

Количественный подход в обосновании теории стоимости приводит Кона к отождествлению стоимости и меновой стоимости, формы стоимости и формы проявления стоимости.

[# 91] В I издании «Курса» Кон пишет: «Стоимость и меновая стоимость — это одна и та же категория, только рассматриваемая с различных точек зрения» (стр. 38).

Та же мысль выражена им и в определении товара: «Товар представят собой единство потребительной стоимости и меновой стоимости» (пр. 36). Давая это определение в конце изложения теории стоимости, отождествляя стоимость и меновую стоимость, Кон игнорирует совершенно определенное заявление Маркса: «Когда мы в начале этой главы, следуя ходячему обозначению, говорили: товар есть потребительная стоимость и меновая стоимость, то, строго говоря, это было неверно. Товар есть потребительная стоимость или предмет потребления и «стоимость». Он обнаруживает эту свою двойственную природу, когда его стоимость получает собственную, отличную от его натуральной формы, форму проявления и именно форму меновой стоимости, при чем товар, рассматриваемый изолированно, никогда не обладает этой формой, но обладает ею всегда лишь в отношении стоимости, или в меновом отношении к другому неоднородному с ним товару. Раз мы это помним, указанное выше неточное словоупотребление не приводит к ошибкам, но служит только для сокращения» (Капитал, т. I, стр. 28).

Маркс ясно указывает, что меновая стоимость — это форма проявления стоимости, в меновой стоимости товар «обнаруживает» свое бытие как стоимости. Маркс указывает, что товар, рассматриваемый изолированно, никогда не обладает этой формой меновой стоимости, ибо меновая стоимость — это только «отличная от натуральной формы» товара форма проявления стоимости.

Что же представляет собою «товар, рассматриваемый изолированно»? У Маркса есть на это ясный ответ: «Когда мы говорим, как стоимость, товары суть простые сгустки человеческого труда, то наш анализ сводит товары к абстрактной стоимости, но не выражает их ни в какой форме стоимости, отличной от их натуральной формы» (Капитал, т. I, стр. 18).

Товар, рассматриваемый изолированно, обладает «абстрактной стоимостью» или имманентной формой стоимости.

Товар, рассматриваемый в отношении к другому товару или «в отношении стоимости» (Wertverhältnis), обладает «формой стоимости, отличной от его натуральной формы», ибо натуральное тело товара \(Б\) выражает (обнаруживает) стоимость товара \(А\). В предисловии к I изданию «Капитала» Маркс писал, что «для непосвященного анализ ее (формы стоимости товара. Е. Л.) покажется просто рядом хитросплетений и мелочей. И это действительно мелочи, но мелочи такого рода, с какими имеет дело, например, микроскопическая анатомия» (стр. XLII).

В чем заключаются эти «мелочи»? — А в том, что форма стоимости («абстрактная стоимость») — это форма общественного труда менового общества. Это — качественная характеристика продукта частного труда, товара.

«Форма стоимости, отличная от натуральной формы товара» (меновая стоимость) — это обнаружение, внешнее проявление этой качественной характеристики, единство качественной и количественной характеристики товара.

Для Кона с его количественным подходом к теории стоимости, «товар, рассматриваемый изолированно, — это простой сгусток затраченной на его производство физиологической энергии» (ср., например, «Курс», 2-е изд., пр. 20), и, как затрата физиологического труда, этот «кристалл труда» [# 92] определяется им чисто-количественно. Это — кристалл бескачественной субстанции.

Почему же этот кристалл становится стоимостью? Потому, — отвечает Кон, — что он является меновой стоимостью. «Меновая стоимость… придает труду, затраченному на производство товара, форму, превращающую его из труда в стоимость» («Курс», 2-е изд., стр. 30).

Или иначе: продукт труда обладает стоимостью, потому что является меновой стоимостью.

Но почему не наоборот: по Марксу, продукт труда обладает меновой стоимостью потому, что он является стоимостью? Потому что Кон форму проявления стоимости отождествляет с формой стоимости. Форма стоимости как таковая должна естественно быть для Кона простым «хитросплетением». Поэтому для него «стоимость и меновая стоимость — это одна и та же категория».

Итак, мы можем констатировать, что количественный подход к построению теории стоимости ведет к извращению учения Маркса о субстанции, и форме стоимости, извращению в духе богдановщины.

Субстанцией стоимости оказывается абстрактный труд, как логическая категория. Труд, лежащий в основе стоимости, имеет внеисторический характер. Этот результат совершенно неизбежен, поскольку исходной категорией политической экономии становится абстрактный труд, как логическая категория, как «целесообразная затрата физиологической энергии, и только». Кон попытался переключиться на качественную характеристику труда, образующего стоимость. Но попал при этом в логический круг: субстанция стоимости есть стоимость. Когда же он попытался выйти из этого порочного круга, субстанцией стоимости у него оказался абстрактный живой труд, т. е. логическая категория. Кон в цепких объятиях Богданова.

На путях количественного, механистического подхода неизбежно извращается учение Маркса о форме стоимости. Имманентная форма стоимости («Wertgegenständlichkeit») отождествляется с формой проявления стоимости, меновой стоимостью. Здесь мы видим столь характерное для механистов понимание качества, отождествление понятия качества и свойства. Качество у механистов дано только как отношение количеств, т. е. как свойство, обнаруживаемое предметом в его внешней жизни.

4. «Постулат равновесия», закон пропорционального распределения труда и теория стоимости⚓︎

Как мы видели выше, механисты, в лице их представителя Кона, считают, что при построении теории стоимости нельзя исходить из «теории общественного труда менового общества» и тем самым из понятия противоречия непосредственно частного и общественного труда.

Но если исходным пунктом теории трудовой стоимости не берется общественный труд менового общества, то совершенно очевидно, что в качестве предпосылки принимается понятие общественного труда вне его исторических форм: общественный труд как логическая категория.

Из различия этих исходных предпосылок вытекают два метода построения теории стоимости:

Первый метод. Исходным пунктом берется специфический характер организации общественного труда товарного хозяйства — непосредственно-частный труд, рассматривается способ превращения его в непосредственно-общественный и противоречия этого процесса.

Непосредственно-частный труд противополагается совокупному общественному труду (системе разделенного и распределенного труда).

[# 93] Тогда анализ, исходя из двойственного характера труда, выводит «товарную форму продукта труда или форму стоимости товара», как «форму экономической клеточки буржуазного общества» (Капитал, т. I, стр. XLII). Анализ констатирует, что «товар, рассматриваемый изолированно», обладает формой стоимости («абстрактной стоимостью»). Это — «предметное бытие» стоимости (Wertgegenständlichkeit). Это — качество «клеточки». Но клеточка существует в своем противоставлении всем остальным клеточкам. В этой внешней жизни она имеет и качественную, и проявленную количественную определенность, форму меновой стоимости. Частный труд превращается в общественный в движении отдельных клеточек, как меновых стоимостей, не только качественно, но и количественно определяемых.

Второй путь построения теории стоимости. Исходным пунктом берется общественный труд вне его специфической формы в меновом хозяйстве. Общественный труд как логическая абстракция и, след., как уже распределенный труд. В этом случае анализ выделяет логическую категорию абстрактного труда, как целесообразной затраты физиологической энергии, имеющей место во всех общественных формациях. И затем его интересует та форма, в которой проявляется общественная связь в товарном хозяйстве, — непосредственном объекте анализа, — т. е. меновая стоимость, как количественная определенность затраты труда, противостоящая другим затратам. Ибо, если предположить, что труд уже распределен, тогда нас интересует только одно, как внешне обнаруживается это распределение. Анализ начинает с поисков количественной основы меновых пропорций. Отыскание закона меновых пропорций превращается в основную задачу теории стоимости.

В первом случае центр тяжести анализа сосредоточивается на выявлении внутренних противоречий процесса превращения непосредственно частного труда в непосредственно общественный.

Во втором случае это существо теории стоимости выхолащивается и превращается в изыскания о меновых пропорциях. Первый путь обоснования теории стоимости принадлежит Марксу, второй — Богданову и от Богданова перенят с некоторыми изменениями Коном.

Чтобы показать, что Кон и Богданов — только различия в тождестве; остановимся на той схеме теории стоимости, которую Кон дал в I издании «Курса».

Существо взглядов Кона здесь дано в незавуалированной форме. Она особенно интересна с точки зрения последовательного применения механистического количественного подхода, начисто выхолостившего существо марксовой теории стоимости.

Представленная им здесь схема теории стоимости строится таким образом:

1) Меновое хозяйство, как и всякое общественное хозяйство, основанное на разделении труда, является системой распределенного труда. В меновом хозяйстве это распределение совершается через обмен товаров.

2) Исходя из этой предпосылки, Кон начинает собственно теорию стоимости с вопроса «о трудовых затратах, как основы меновых пропорций», т. е. начинает с количественного подхода.

3) Далее следует характеристика труда, образующего стоимость. При чем она начинается с общественно-необходимого труда. Это вполне понятно, ибо единственное, что ищет Кон, — это закон меновых пропорций. Качественной, т. е. исторической, характеристики труда, создающего стоимость, нет и в помине. Абстрактный труд — простая затрата физиологической энергии.

4) Затем Кон переходит к проблеме регулятора, которым является колебание цен вокруг своей «трудовой основы». Все время излагая теорию [# 94] стоимости, Кон ни разу не употребляет слова «стоимость». И регулятор именуется им не стоимостью, а «трудовой основой меновых пропорций». Вся проблема стоимости свелась пока к меновым пропорциям.

5) Наконец, в заключение появляется раздел «стоимость и ее форма». При чем понятие стоимости преподносится здесь в следующем виде: «Труд, затраченный на производство товара, называется стоимостью товара» (как «прекрасно» сказано: труд называется стоимостью! Е. Л.). «Он является основой меновой стоимости и образует ее субстанцию. Стоимость товара представляет собой основу меновой стоимости».

Труд (позже Кон разъяснил, что овеществленный труд) есть стоимость. Этим представление о стоимости Кон исчерпывает, так как оно нужно было только для того, чтобы показать, что труд есть основа меновой стоимости.

И даже закон стоимости интерпретируется таким образом, что он есть только овеществление меновых пропорций (стр. 36).

Через весь анализ стоимости проведен последовательный количественный подход. Труд, создающий стоимости, лишен качественной характеристики («целесообразная затрата физиологической энергии»). Закон стоимости — это овеществление меновых пропорций и ничего более.

В этой схеме теории стоимости нет ни звука о противоречии частного и общественного труда.

Центральное противоречие товарного хозяйства выхолощено из обоснования теории стоимости. Кон от него «мысленно» абстрагировался.

Но ведь это все по Богданову? Совершенно точно. Различие заключается только в том, что Кон субъективно мыслит о стоимости, как исторической категории, Богданов мыслит о стоимости как внеисторической категории.

В чем порок этого количественного обоснования теории стоимости?

Его легко увидеть из того, как Кон доказывает, что трудовые затраты являются основой меновых пропорций. Он пишет, начиная излагать теорию стоимости:

«Если равновесие производства в меновом обществе так или иначе поддерживается, то это само по себе является доказательством (курсив наш. Е. Л.), что средняя цена товаров не может установиться независимо от трудовых затрат на товары, что пропорции, в которых один товар обменивается на другие, строго соответствуют в среднем соотношению трудовых затрат на обмениваемые товары» («Курс», изд. 1-е, стр. 21).

Итак, существование равновесия доказывает, что трудовые затраты являются основой меновых пропорций, основой цен, или иначе стоимость обосновывается из «равновесия производства».

Несколькими страницами дальше, при анализе проблемы регулятора, мы читаем: «Цена постоянно тяготеет к своей трудовой основе. И благодаря этому ее тяготению поддерживается равновесие общественного производства» (там же, стр. 31).

Итак, здесь тяготение меновых пропорций цены к трудовым затратам обусловливает равновесие.

Беспомощное вращение в порочном кругу! Существование равновесия обусловливает трудовые затраты как основу меновых пропорций. Наличие трудовых затрат, как основы меновых пропорций обусловливает существование равновесия!

И этот порочный круг неизбежен при количественном подходе к теории стоимости, механистическом подходе «от равновесия».

[# 95] Исходным пунктом для Богданова и Кона является «равновесие производства» («Равновесие производства… само по себе является доказательством и т. д.»).

Но «равновесие производства» предполагает уровень равновесия уже данным, количественно определенным. Меновые пропорции уже предположены существующими, когда говорят, что производство находится в состоянии равновесия. Поэтому в ответе на вопрос, чем же регулируется равновесие производства, логический круг неизбежен: равновесие производства является доказательством обмена по трудовым затратам, и обмен по трудовым затратам является доказательством существования равновесия.

Исходным пунктом в проиллюстрированном выше методе построения теории стоимости является понятие равновесия («Равновесие производства… само по себе является доказательством и т. д.»). Этот взгляд на предпосылку теории стоимости разделяется целиком и другим соратником Кона в современной дискуссии — тов. Бессоновым, который заявляет, что будто бы у Маркса «постулат равновесия является предпосылкой всей теории» (ст. Бессонова в «Проблемах Экономики» № 1, стр. 126).

Прежде чем перейти к рассмотрению этого взгляда по существу, напомним, что в вопросе о «постулате равновесия» и Кон и Бессонов идут только по путям, проложенным А. А. Богдановым.

В предисловии ко 2-му изданию своего «Курса» Богданов писал:

«С удовольствием могу констатировать, что некоторые теоретические идеи, проводившиеся еще в моих прежних работах и зафиксированные в этой книге, находят в нашей экономической литературе возрастающее распространение и применение. Особенно это относится к принципу равновесия в учении о трудовой стоимости, как регуляторе производства, в теории воспроизводства и теории рынков» (Богданов и Степанов, «Курс полит, эк.», изд. 2-е, т. II, вып. 4, стр. 6).

«Постулат равновесия» является предпосылкой всей философско-экономической системы Богданова, и одно это уже делает подозрительным заявление, что будто и у Маркса «постулат равновесия» является предпосылкой его экономической теории, тем более что А. А. Богданов отнюдь не отождествлял своей системы с марксовой.

Что же представляет собой «постулат равновесия» по существу? И Богданов и Кон, выдвигая понятие равновесия как предпосылку теории стоимости, имеют в виду равновесие в распределении общественного труда между отраслями производства. Что пропорциональное распределение общественного труда является общесоциологическим законом, знает, выражаясь словами Маркса, «всякий ребенок».

Но далеко не всякий ребенок понимает, как Маркс переключает этот, имеющий силу для всех общественных формаций, закон в специфические закономерности товарно-капиталистического хозяйства.

А в этом вся суть. Вся суть в том, переключается ли он на основе диалектического или механистического метода.

Как устанавливается диалектическая связь между этим общесоциологическим законом пропорционального распределения труда и специфическими закономерностями товарно-капиталистического общества. Только через ряд опосредствующих моментов. Вот как представляет себе дело Маркс:

«Прихотливая игра случая и произвола определяет распределение товаропроизводителей и средств их производства между различными отраслями общественного труда. Правда, различные [# 96] сферы производства постоянно стремятся к равновесию, потому что, с одной стороны, каждый товаропроизводитель должен производить потребительную стоимость, т. е. удовлетворять определенной общественной потребности, — при чем размеры этих потребностей количественно различны и различные потребности внутренне связаны между собой в одну естественную систему, — с другой стороны, закон стоимости товаров определяет, какую часть находящегося в распоряжении общества рабочего времени оно в состоянии затратить на производство данного товарного вида. Однако, эта постоянная тенденция различных сфер производства к равновесию обнаруживается лишь как реакция против постоянного нарушения этого равновесия» (Капитал, т. I, стр. 347).

В чем состоит диалектический переход от логического к историческому закону распределения труда? Как совершенно очевидно, Маркс «переключается» в понятие общественного труда товарного хозяйства. Он устанавливает основное противоречие этой системы. С одной стороны, как и во всяком обществе, потребности «внутренне связаны между собой в одну естественную систему». С другой стороны, «прихотливая игра случая и произвола» распределяет труд и средства производства между отраслями общественного труда. Противоречие разрешается законом стоимости.

Понятие закона стоимости «снимает» (в диалектическом смысле этого термина) распределение труда как исходную предпосылку анализа товарного хозяйства.

Вся суть марксовой постановки вопроса и состоит в установлении того обстоятельства, что конкретное осуществление пропорциональности трудовых затрат является результатом стихийного иррационального общественного процесса. Задача теории стоимости и состоит в том, чтобы показать через сложную систему категорий, как при посредстве движения вещей связывается атомистически организованное производство в систему совокупного общественного труда, каковы те имманентные противоречия, которые развиваются в этом стихийном общественном процессе.

Теория товарного фетишизма и теория стоимости — цен производства — вехи конкретного познания процесса распределения труда в товарно-капиталистическом хозяйстве.

Во-вторых. При прочих равных условиях, возможны различные типы пропорционального распределения труда.

Тип «равновесия производства», в последнем счете зависящий от уровня развития производительных сил, непосредственно определяется классовой структурой о-ва. Поэтому, когда понятие «равновесия производства» берется в качестве непосредственной предпосылки анализа, то тем самым исследователь абстрагируется от такого весьма существенного обстоятельства, как тип равновесия производства, который сам требует предварительного объяснения. Формула равновесия сама по себе ничего не объясняет. Применять формулу: «равновесие производства само по себе является доказательством» и т. д. значит механистически сводить сложное содержание процесса установления «равновесия» к его бессодержательной форме, значит превращать конкретное понятие в пустую форму.

В-третьих: Равновесие неотделимо от отрицающего его движения. «В движении небесных тел, — говорит Энгельс, — движение находится в равновесии и равновесие в движении» («Архив М. и Э.», Т.II, стр. 23), поэтому выяснение условий равновесия предполагает установление закона движения. Тем более методологически опасно неправильное применение принципа равновесия к изучению товарно-капиталистического хозяйства. В иррациональном обще[# 97]ственном процессе, управляемом законом стоимости, при наличии сложного комплекса противоречивых, взаимопересекающихся и переплетающихся действующих сил «равновесие производства… само является случайностью» (Маркс, «Теории», т. II). Исходить «просто» из постулата равновесия значит абстрагироваться от иррациональности общественного процесса.

Именно поэтому Кон в построении теории стоимости «мысленно» абстрагировался от основного противоречия товарного хозяйства, противоречия частного и общественного труда, правда, только повторяя в этой методологии Богданова.

Из этих методологических истоков происходит с неизбежностью неправильная характеристика товарного хозяйства.

Кон пишет следующее:

«Особенностью менового общества является то обстоятельство, что… в качестве субъекта труда формально (только формально! Е. Л.) выступает не все общество, как организованный колектив, а…» и т. д. («Курс», изд. 2-е, стр. 41).

Только формально в товарно-капиталистическом обществе нет субъекта хозяйства. Оно, следов., по существу является организованным.

В этой проблеме есть одна диалектическая «тонкость», которую «хотят и не могут видеть механисты.

Товарно-капиталистическое хозяйство можно действительно рассматривать и как «организованное», и как неорганизованное.

«Мысленно» «абстрагируясь» (а этот прием мысленного абстрагирования весьма по душе Кону и составляет особенность «абстрактного» метода механистов), от основного структурного противоречия товарного хозяйства, — его анархичности, — мы получим в голове исследователя представление о нем как о реально организованной системе.

«Стоит лишь отвлечься» (мы употребляем другое любимое выражение Кона) от особенностей товарного хозяйства, и мы увидим в нем нечто общее с системой организованного хозяйства. Это общее в том, что в обоих случаях производство является общественно обусловленным. Кон поэтому и решил, что только формально товарное хозяйство бессубъектно; а раз так, то можно утверждать, что «равновесие производства само по себе является доказательством и т. д.»; Кон берет в этом случае распределение труда в товарном хозяйстве не как результат иррационального процесса, результат, сам требующий объяснения), а как факт априорный. В этом случае закон пропорционального распределения труда превращается в «постулат равновесия» с основной, вытекающей отсюда установкой в теории стоимости. Анализ противоречий, в которых осуществляется общественное единство, подменяется анализом формы, в которой проявляется распределение труда — меновой стоимости. Мы выше иллюстрировали, что именно так строит теорию стоимости Кон.

Вся эта методология типично механистическая. Механист сводит все явления к чему-то общему, бескачественному. Этим общим для всех общественных формаций является «постулат равновесия» общественного производства.

В дальнейших поисках «общего» мы придем к категории абстрактного труда как целесообразной затраты физиологической энергии. Затем перед нами в качестве «общей» категории выступит трудовая стоимость, в которой, как уверяет вслед за Богдановым Кон, «находит отражение…, что производство стоило определенной массы затрат физиологической энергии» («Курс», изд. 2-е, стр. 20).

Затем «на путях мышления» воспроизводятся «качества». А так как механист понимает качества как внешние определения, как отношение, то он [# 98] считает свою задачу выполненной анализом меновой стоимости, анализом закона меновых пропорций.

Итак, «постулат равновесия» есть необходимое звено в системе механистического построения теории стоимости.

Но это звено еще не конечная основа. К ней мы сейчас перейдем.

5. Энергетическая теория общества как основа механистического метода⚓︎

Мы дали выше характеристику применения механистического метода к теории стоимости. Но совершенно бесспорно, что тот или иной метод обоснования теории стоимости покоится на том или ином понимании законов общественного развития.

Совершенно бесспорным для марксистов является положение об объективной закономерности общественного развития. Но эту закономерность можно понимать двояко. Диалектическое понимание выводит законы общественного развития из имманентных противоречий, заложенных в данной общественной системе. Отсюда понимание общественных законов как специфически исторических, присущих только данной общественной формации.

Иначе представляют себе дело механисты. Применяя тот же метод «сведения», они сводят движущие силы общественного развития к внешним противоречиям между обществом и природой и во всех специфических исторических законах видят только проявление этих внешних противоречий. Решающими в деле развития общества являются для них естественные законы борьбы общества с природой; и специфические исторические законы они сводят к этим всеобщим естественным законам, ибо первые для них — это только форма проявления вторых.

Такую последовательно механистическую концепцию общественного процесса мы встречаем у А. А. Богданова, который развил энергетическую теорию общества, сделав попытку свести законы развития капиталистического хозяйства к законам общественного приспособления на основе баланса трудовой энергии.

В самом деле: чем характеризуется богдановщина в политической экономии? Не только признанием внеисторичности политической экономии. Это производный результат общей установки. А последняя состоит в сведении специфических законов развития отдельных общественных формаций ко всеобщим внеисторическим естественным законам.

Из этой общей установки вытекает и метод подхода к построению базиса экономической теории — теории стоимости. Что является исходные пунктом для Богданова? Этим исходным пунктом является внеисторический закон жизненного равновесия.

«Весь наш анализ будет исходить, — пишет Богданов, — из одной руководящей точки зрения, которую можно обозначить как принцип жизненного равновесия социального целого.

Первичное и основное условие жизни всякой общественной системы есть ее успешная борьба с внешней природой за свое существование, а следовательно, первичная и основная тенденция, какую мы здесь неизбежно находим, это тенденция приспособления. Другими словами, всякая общественная система в своем целом и в своих жизненно-необходимых частях должна достигать практически достаточного удовлетворения своих потребностей, иначе происходит ее полное или частичное разрушение: т. е. тогда перед нами нет того, что мы называем системой, и что обязательно предполагает реальную организованность, устойчивость (Курс. наш. Е. Л.), сохранение в равновесии…» («Курс пол. эк.», т. II, вып. 4, изд. 2-е, стр. 21).

[# 99] Приспособление общества в его борьбе за существование есть «социально-трудовое приспособление». Суть его в необходимости известного баланса трудовой энергии.

«Труд есть определенная форма затраты человеческой энергии. Но затрата энергии может непрерывно осуществляться лишь под условием усвоения энергии организмом». «Но что такое усвоение общественно-трудовой энергии? Это — потребление общественного продукта. В продукте воплощен, «кристаллизован» общественный труд, и личность, потребляя продукт, усваивает, следовательно, трудовую энергию, вложенную в него другими людьми. Этим усвоением общественно-трудовой энергии создается работоспособность «рабочая сила» производителей, которая затем тратится в их собственном труде» (сб. «Очерки реалистического мировоззр.», ст. Богданова, «Обмен и техника», стр. 286—287). Соответствие между усвоением и тратой трудовой энергии и составляет принцип жизненного равновесия. Распределение труда в обществе, общественное равновесие управляется этой «нормой жизненного равновесия», которою является трудовая стоимость.

Богданов подменил специфические общественные законы законами общественного приспособления, он «свел» исторические законы к природно-естественным законам.

Поэтому-то и капиталистическое хозяйство оказалось у него «реально организованной» системой. Поэтому и стоимость оказала в его концепции не вещным выражением специфических общественных отношений, а «нормой жизненного равновесия», объективированием баланса трудовой энергии общества.

Кон следует по тому же пути. Есть у него такой «труд», который называется «Лекции по методологии политической экономии».

§ 22 рассматривает «равновесие между обществом и средой». Он начинает с рассмотрения «энергетического баланса человека» (а понятие человека объединяет, как известно, и папу римского, и короля английского, и банкира с Уолл-Стрита и т. д.). Так вот Кон нам сообщает, что «процесс существования человека требует постоянной затраты его животной энергии. Эта затрата производится не только во время совершаемой человеком работы, но даже и тогда, когда человек находится в состоянии покоя. Мышечная работа сердца и дыхательных органов, процесс пищеварения и пр., — все это требует печки энергии из организма».

Какое отношение это все имеет к методологии полит. экономии? — спросит читатель. Терпение! Предоставим Кону слово для развития его мысли:

«Человек возмещает эту утечку энергии путем потребления. Потребляя пищу и питье, он воспроизводит внутри организма израсходованные запасы энергии» и т. д.

«Однако для того, чтобы потреблять, нужно прежде всего производить». Читатель обрадовался, несомненно! Очевидно, Кон просто, хотя и многоречиво хотел «доказать», что основой общественной жизни является труд. Читатель ошибся. Речь раньше идет все о том же возмещении энергии. «А производство (труд), — продолжает Кон вслед за цитированной фразой, — требует от человека дополнительной затраты энергии». И в примечании разъясняется, сколько калорий требуется на движение мышц в состоянии покоя, во время работы и т. д.

Итак: «Процесс производства представляет собой процесс расходования человеческой энергии. Однако в результате производства создаются продукты, потребление которых возмещает израсходованную энергию частично, полностью или с избытком».

[# 100] Выводы? Выводы? Вот они:

«Нетрудно видеть, что энергетический баланс между обществом и природой является решающим в деле развития общества» (Курсив наш. Е. Л.).

Значит Кон ведет речь о законах развития общества. Принимая во внимание, что этот вопрос действительно имеет отношение к методологии политической экономии, предоставляем Кону слово для продолжения. Следует раздел «Энергетический баланс и развитие общества». «В самом деле, если количество энергии, затрачиваемой в процессе существования общества и его борьбы за существование (включая, след., борьбу за существование папы римского, банкиров Уолл-Стрита, китайских кули и членов английских тред-юнионов и т. д. Е. Л.), оказывается больше того количества энергии, которое общество получает в результате производства, общество просто физически не сможет существовать» («Лекц. по методол.», стр. 73—74).

Итак, найден единый закон, управляющий экономикой Огненной Земли, капиталистической Америки и советского хозяйства: закон возмещения энергии!

Мы, однако, не можем себе отказать в удовольствии заслушать Кона и дальше. «В деле развития производительных сил и производственных отношений происходит своеобразный «естественный отбор», (слушайте! слушайте! Е, Л.), подобно тому, как в борьбе за существование погибают те виды животных, которые к этой борьбе не приспособлены в достаточной степени, а выживают наиболее приспособленные, так же точно (внимание! Е. Л] в борьбе с природой погибают те общества, которые не могут достаточно хорошо приспособить свой производственный аппарат к нуждам этой борьбы и (внимание!) расходуют вследствие этого на производство больше энергии, чем получают в результате потребления добытых предметов» (75).

Итак, решающим в развитии общества является его энергетический баланс.

Прежде, чем рассматривать по существу эти старые Богдановские напевы, мы отметим лишь то внутреннее логическое единство, которое представляют собой теория энергетического баланса и обоснование теории стоимости.

Во-первых. Раз решающим в деле развития общества является его энергетический баланс с природой, то вполне понятно, что изучение товарно-капиталистического общества, как и всякого другого, надо начинать с «энергии как таковой». Поэтому исходной категорией в политической экономии становится как целесообразная физиологическая затрата энергии и только, имеющая поэтому количественную определенность.

Во-вторых. Отсюда вытекает, что и стоимость прежде всего материальная конденсация этой физиологической энергии, или, как говорит Кон, «в стоимости отражается… самый факт…, что производство стоило определенной массы затрат физиологической энергии человека». В стоимости, очевидно, и объективируется «энергетический баланс общества», или, иначе, стоимость по Кону должна выражать (поскольку он признает в отличие от Богданова историчность этой категории), специфическую общественную форму энергетического баланса менового общества. Субстанция стоимости — это затрата физиологической энергии. Закон стоимости — это, очевидно, общественное выражение «своеобразного естественного отбора».

В-третьих. Отсюда дальше вытекает игнорирование имманентной формы стоимости, и отождествление ее с формой проявления стоимости. Имманентной сущностью общества является, ведь, «энергия как таковая». Нужно только [# 101] установить форму, в которой проявляется движение кристаллов этой энергии, т. е. форму меновой стоимости.

В-четвертых. С точки зрения энергетической концепции общественного развития становится также понятным, почему неорганизованное общество является только формально бессубъектным.

Закон возмещения энергии уже очевидно «позаботился» о том, «'чтобы борьба с природой оказалась наиболее эффективной…, чтобы как вещественные, так и общественные элементы были возможно лучше приспособлены к нуждам этой борьбы» («Лекц. по метод.», стр. 75).

Борьба общества с природой сама по себе «организовала» его энергетический баланс. «Если общество существует, то это само по себе является доказательством, что здесь между обществом и средой устанавливается известное равновесие» (Там же, стр. 77).

Раз общество существует, значит его энергетический баланс «организован», вещно-трудовой аппарат приспособлен к борьбе с природой, т. е. можно исходить из уже распределенного труда, отсюда же вытекает и идея равновесия как предпосылка теории стоимости.

В-пятых. Становится понятным и количественный подход к теории стоимости, и метод «мысленного абстрагирования». Ибо нужно свести специфические общественные явления к их внеисторическому содержанию: борьбе общества с природой.

Теперь несколько замечаний по существу теории энергетического баланса:

Во-первых. Если основой и условием жизни общества является его энергетический баланс, очевидно и в стоимости должен объектироваться этот энергетический баланс. Но почему величина стоимости определяется не энергетическими единицами, а общественно-рабочим временем? Почему стоимость выражается в часах труда, а не в единицах физиологической энергии? Да потому, что стоимость выражает общественное отношение и специфические общественные закономерности общества. Потому, что стоимость является определением общественного труда, но не общественным определением — энергии, как таковой, и не может быть сведена к ней.

Весьма интересны замечания Энгельса по этому вопросу, высказанные им в письме к Марксу по поводу одной попытки энергетической трактовки экономических явлений.

Энгельс отмечает, что «физический труд еще далеко не является экономическим трудом», ибо «сколько будет закреплено новых тепловых единиц, благодаря приложению 10.000 Т. Е. (тепловых единиц) — 5 000, 10 000, 20 000 или миллион, это зависит только от степени развития производительных сил». Далее Энгельс указывает, что соотношение затраченной и закрепленной энергии вообще можно выразить «только на самых первобытных отраслях производства, как охота, рыбная ловля, скотоводство, земледелие», и продолжает: «В промышленности всякий расчет окончательно прекращается. Труд, присоединенный к продукту, по большей части совершенно невозможно выразить в количестве тепловых единиц. Пожалуй, это еще возможно сделать, поскольку дело идет о фунте пряжи, так как ее прочность и сопротивляемость кое-как еще укладывается в механическую форму, хотя здесь это уже кажется совершенно бесполезной мелочью. Если же иметь в виду штуку материи, да еще беленой, крашеной, с рисунком, то такой расчет чистая бессмыслица. Стоимость энергии сообразно издержкам производства, молотка, винта, швейной иглы, является величиной совершенно невозможной». «Я думаю, что выразить экономические отношения в физических мерах прямо невозможно» (Маркс и Энгельс, «Письма», изд. 1928 г., стр. 371).

Ответ Энгельса, как видим, достаточно недвусмыслен.

[# 102] Во-вторых. Если «энергетический баланс между обществом и природой является решающим в деле развития общества», то имманентные противоречия общественного развития являются проявлением внешних противоречий между обществом и природой, и могут быть сведены к ним. Но можно ли законы классовой борьбы «свести» к противоречиям между обществом и природой, к энергетическим законам. Пусть Кон попробует это сделать. Но если этого сделать нельзя, тогда решающими в деле развития общества не является состояние энергетического баланса; решающим является развитие имманентных противоречий данной общественной формации.

Центральная ошибка Кона состоит в подмене имманентного развития, развитием движущегося внешними противоречиями. Это и есть механистическое понимание движения.

Одна небольшая иллюстрация к отношению Кона к имманентному движению. В статье в защиту «Истмата» Бухарина он писал между прочим: «Как видит тов. Гоникман, мы благополучно обошлись без чертовщины, а вот обойдетесь ли вы без чертовщины со своим развитием, имманентным явлению?» («Под Знам. Марксизма» 1922 г., № 5—6, стр. 121).

Итак, развитие, имманентное явлению, — чертовщина. Развитие общества на основе имманентных противоречий по Кону, стало быть, чертовщина.

Что общего здесь с марксизмом?

В-третьих. Когда Кон пишет, «что выживают лишь те общества, производственный аппарат которых построен таким образом, что общество извлекает из природной среды не меньше энергии, чем затрачивает на борьбу с природой» («Лекции», стр. 75), то он совершает отход от марксистского взгляда на общественное развитие, выхолащивает историческую классовую точку зрения, ибо каждая общественная формация имеет свои специфические законы развития, и поэтому выживает она или погибает, определяется не общими законами борьбы общества с природой, а законами, специфически присущими данной общественной формации.

Ведь нельзя же в самом деле с точки зрения энергетического баланса объяснить законы возникновения развития и гибели капиталистического общества. С точки зрения идеи энергетического баланса гибель капиталистического общества вообще немыслима. В самом деле: Кон уверяет нас, «что для того, чтобы стало возможным не только существование общества, но и его развитие, требуется, чтобы в результате потребления общество получало из природной среды больше энергии, чем оно расходует на отправление его членами физиологических функций, так и на процесс производства» («Лекции», стр. 74).

По этому великому закону Кона нет положительно никаких препятствий для безграничного развития капиталистического общества, которое получает из природной среды гораздо большее количество энергии, чем то, которое оно расходует на «отправление его членами физиологических функций и процесс производства».

Или Кон с точки зрения этой механистической энергетической пошлятины попытается обосновать законы развития и гибели капиталистического общества?

Пусть попробует! Это будет несомненно картина «для богов».

В заключение мы не можем не привести той яркой характеристики, которую дал Ленин «социальной энергетике», подводя итоги богдановщине.

Приведя цитату из Богданова: «Всякий акт общественного подбора представляет из себя возрастание или уменьшение энергии того общественного комплекса, к которому он относится и т. д.» (т. е. мысль, которую буквально повторяет Кон в приведенной выше выдержке). Ленин пишет: [# 103] «И подобный несказанный вздор выдается за марксизм. Можно ли себе представить что-нибудь более бесплодное, мертвое, схоластичное, чем подобное нанизывание биологических и энергетических словечек, ровно ничего не дающих и не могущих дать в области общественных наук». — «Богданов занимается вовсе не марксистским исследованием, а переодеванием уже раньше добытых этим исследованием результатов в наряд биологической и энергетической терминологии. Вся эта попытка от начала до конца никуда не годится, ибо применение понятий, «подбора», «ассимиляции и дезассимиляции» энергии, энергетического баланса (слушайте, тов. Кон! Е. Л.) и проч, и т. п., в применении к области общественных наук есть пустая фраза. На деле никакого исследования общественных явлений, никакого уяснения метода общественных наук нельзя дать при помощи этих понятий» (Ленин, т. XIII, изд. 3-е, стр. 267—268).

Может ли быть более суровый приговор теории общественного энергетического баланса? — Вряд ли.

6. О «сведении» в политической экономии⚓︎

Система взглядов, которую развивает Кон, является выражением специфического методологического подхода к анализу экономических явлений.

«Весьма яркую формулировку этого подхода дал единомышленник Кона в той дискуссии, которая развернулась вокруг проблем теории стоимости, — Дашковский. В своей статье «Абстрактный труд и экономические категории Маркса» он пишет следующее: «Задача экономической науки должна состоять в том, чтобы свести (курс. наш. Е. Л.) специфические капиталистические формы проявления законов общественного «производства жизни» к самим этим законам, чтобы «проявить» путем отвлеченного анализа внутреннее строение экономической ткани, затуманенное, замаскированное противоречивыми формами капиталистического хозяйства. Исследователь… должен в своем отвлеченном анализе поставить себя вне категорий буржуазного хозяйства» (Последний курсив Дашковского. «Под Знаменем Марксизма» 1926 г., №6, стр. 218—219).

Ту же мысль сформулировал и Бессонов в статье против Рубина. Мы находим в ней следующее место: «Рубин до смерти боится (следует цитата из Рубина) «ограничить задачу политической экономии аналитическим сведением исторически обусловленных социальных форм капиталистического хозяйства к внеисторическим материально-техническим (курсив Бессонова) основам производственного процесса» («Проблемы Экономики» № 1, стр. 136).

Суть, коренная суть этого подхода состоит в выведении объяснения специфических социальных явлений «за пределы категорий буржуазного хозяйства», сведения их к внеисторическим основам производственного процесса.

Мы имеем перед собою иную формулировку центрального пункта разногласий между «механистами» и «диалектиками», обнаружившихся в современной философской дискуссии. Можно ли высшие формы жизни с их специфическими закономерностями (напр., биологический закон) «свести» к простым физико-химическим закономерностям. «Механисты» отвечают на этот вопрос положительно. Диалектики отрицательно. Диалектики считают, что высшие формы связаны с простыми формами, но в то же время к ним не сводимы, так как обладают специфически новыми качествами и закономерностями. Этот же ответ должен быть дан и по сформулированной выше проблеме о «сведении» экономических явлений. Ограничить задачу политической экономии «сведением» специфически исторических социальных форм [# 104] и закономерностей к внеисторическим основам «производства вообще», значит выхолащивать исторически классовый подход в изучении капиталистического общества.

«Сводить» сложные социальные формы к внеисторическим основам производственного процесса, значит вместе с тем стать на путь вульгарно-механического понимания связи общественных явлений и развития производительных сил.

Мы приведем только одну иллюстрацию применения этого метода сведения. Исходя из этого метода, Бессонов пишет: «Различие экономических эпох сводится к различию в степени развития материальных орудий труда». И далее дает такую алгебраическую формулу для познания общественных форм: «Каждой общественной форме соответствует специфическое, только этой общественной форме присущее сочетание орудий труда и технических приемов, и наоборот (!)» («Проблемы Экономики» №1, стр. 142). Мы поставим два простых вопроса: является ли советская система особой общественной формой? Безусловно. Но разве различие советской и капиталистической систем хозяйства может быть сведено к различию в орудиях труда? Обладает ли советская система особым сочетанием орудий труда и технических приемов по сравнению с капиталистическим обществом? Напротив, она пока что заимствует орудия труда и технические приемы от капиталистических соседей. Но раз она не обладает ими, то она по «теории» Бессонова не имеет права называться особой общественной формой. Нужно ли комментировать эту бессоновскую вульгарно-механистическую премудрость?

Наши механисты обещают во всяком случае далеко зайти на путях сведения общественных явлений к «энергии как таковой», общественных форм к орудиям труда.

## Примечания

У Маркса кстати нет речи о сведении: эти категории берутся Марксом в единстве их противоположностей. ↩