Перейти к содержанию

Казанский Б. Некоторые плоды рубинской выучки⚓︎

Сборник «Рубинщина или марксизм? (Против идеализма и метафизики в политической экономии)», стр. 186—207

Выпущенный рубинской школой сборник носит претенциозное заглавие: «Против механистических тенденций в политической экономии». Действительной задачей сборника является, однако, не борьба с теми или другими извращениями марксизма, а полная и безоговорочная защита И. Рубина под предлогом дискредитации его противников. В процессе выполнения этой задачи рубинская школа не может не обнажить всей ложности своих положений. О некоторых бьющих в глаза противоречиях рубинского сборника нам и хотелось бы сказать здесь несколько слов.

Возьмем для иллюстрации несколько примеров.

1. А. Манукян в поисках «некоторых ошибок «механистов в политической экономии»⚓︎

В своей статье, помещенной в № 1 «Проблем экономики», т. Бессонов писал: «...По учению Маркса мир материальных вещей теснейшим образом связан с миром общественных отношений, определяет последний и сам в свою очередь развивается под влиянием общественных форм. Маркс писал, например, об орудиях труда, что «такую же важность, какую строение останков костей имеет для изучения организации исчезнувших животных видов, останки средств труда имеют для изучения исчезнувших общественно-экономических формаций. Экономические эпохи различаются не тем, что производится, а тем, как производится, какими средствами труда. Средства труда — не только мерило развития человеческой рабочей силы, но и показатель тех производственных отношений, при которых совершается труд»1. «В этой цитате Маркса» различие экономических эпох сводится к различию в степени развития материальных орудий труда... Маркс прекрасно понимал, что каждой социальной эпохе соответствует специфическое, только этой общественной форме присущее сочетание орудий труда и технических приемов, и наоборот»2.

Тов. Манукян протестует: «Для мало-мальски мыслящего читателя, — взывает он, — ясно, что утверждение это совершенно неправильно... Одно дело, когда Маркс говорит об орудиях труда, как показателях общественных отношений, а другое дело, когда Бессонов говорит, что различие общественных экономических эпох сводится (целиком, без остатка) к различию в степени развития орудий труда. Это значит не понять общественной структуры как особое качество наряду с орудиями труда»... И дальше снова град упреков: «непосредственное тожество», «пассивный рефлекс», «исключение возможности конфликта между производственными отношениями и производительными силами», т. е. непонимание «основного существа проблемы социальной революции» и т. д.

Итак, различие по т. Манукяну заключается в следующем: 1) по мнению т. Манукяна орудия труда суть показатели общественных отношений; по мнению же т. Бессонова мир материальных вещей определяет мир общественных отношений и сам в свою очередь развивается под влиянием общественной формы, 2) по мнению т. Манукяна общественная структура является особым качеством наряду с орудиями труда; по мнению т. Бессонова (как его изображает Манукян) различие экономических эпох целиком и без остатка исключительно сводится3 к различию в степени развития орудий труда.

Сначала остановимся на вопросе: соответствует ли действительности портрет т. Бессонова, нарисованный кистью сего художника? Думается, что т. Бессонов выразил здесь одно из основных положений исторического материализма о том, что строй техники, орудия труда не только являются показателями общественных отношений, но и определяют их структуру, т. е., иначе говоря, не только являются внешними выразителями различий общественных отношений, но являются их основой, базой, на которой различные общественные отношения возникают и которую они оформляют 2; упрекать за это т. Бессонова — если, конечно, стоять на ортодоксальной марксистской точке зрения — нельзя. Другое дело, сводится ли целиком и без остатка различие экономических эпох к различию в степени развития орудий труда? Но т. Бессонов этого не говорил и приписывать ему это самое «целиком и без остатка», а отсюда делать вывод о непонимании качественного отличия и известной самостоятельности движения общественной формы нет никаких резонов. Впрочем можно инкриминировать т. Бессонову употребление термина «сводится». Однако не подлежит сомнению, что самый термин употребляется (конечно, в диалектическом его понимании, а не как механическое сведение) и Марксом, и Лениным, и Плехановым.

Приведем несколько примеров.

Маркс: «Равенство работ... может существовать лишь… в сведении их к тому общему характеру, которым они обладают как затраты человеческой силы, абстрактно-человеческого труда»4.

«1. Стоимость. Начисто сводится к количеству труда»5.

Плеханов: «Весь вопрос о развитии экономии сводится, стало быть, к тому, какими причинами обусловливается развитие производительных сил»6; или «и тот и другой вид производительной деятельности... сводится в сущности к одному и тому же: к известному расходу человеческой рабочей силы, к известной работе мускулов и нервов»7.

Ленин: «Субъективисты, например... останавливались на общественных идеях и целях человека, не умея свести этих идей и целей к материальным общественным отношениям»8.

Может быть Ленин не понимал качественного различия идеологии и материальных производственных отношений? Может быть, и Ленин не понимал «основного существа проблемы социальной революции», раз «он употреблял термин «сводится»? Почему г. Манукяну не объявить «механистами» вместе с т. Бессоновым и Ленина, и Плеханова, и Маркса?

Тов. Манукян не понимает, что предъявить марксисту обвинение в «отожествлении», в «автоматизме» социально-экономического развития только на том основании, что он говорит о единстве производственных отношений и производительных сил, (хотя не забывает о различии и противоположности их) и считает, что определяющим для производственных отношений является состояние производительных сил, — значит становиться на недиалектическую позицию вульгарнейших буржуазных экономистов и упрекающих как известно Маркса и Энгельса как раз в том же «автоматизме» общественных явлений9.

Сотоварищи Манукяна во всяком случае иногда понимают, что «установление связи социальной формы с материально-техническим содержанием вовсе не означает их отожествления»10.

Путаница т. Манукяна объясняется своеобразным его — и всей школы Рубина — представлением о материальном и социальном, о материальном производстве, производительных силах и материально-техническом процессе производства, о материальности производственных отношений.

Свое «Введение к критике» Маркс начинает словами: «Предмет настоящего исследования — это прежде всего материальное производство» (курсив Маркса. Б. К.).

Послушаем как трактует этот вопрос т. Манукян.

Тов. Манукян, цитирует выступление т. Кона в Институте Красной профессуры: «Процесс материального производства надо понимать одновременно как процесс, связывающий общество с природой, и как процесс, связывающий людей друг с другом». Тов Манукян рассуждает затем: «Кон понимает под производственными отношениями расстановку людей в производстве», а между тем, по т. Манукяну, это равнозначно «расстановке людей в материально-техническом процессе производства» (стр. 154).

Итак, «процесс материального производства» для т. Манукяна то же самое, что «процесс материально-технического производства»11. Однако что же такое «материально-технический процесс производства?» В ряде мест авторы сборника «материально-технический процесс производства» отожествляют с «техникой производства» (например стр. 131, 145), «техническими приемами» (например стр. 180), процессом производства «с его технической стороны» (например стр. 133), «материально-вещественной стороной процесса производства» в отличие от «социально-экономической формы» (например стр. 132), «социально-экономической стороны» (например стр. 137). Сам Рубин, как известно, формулирует это положение так: «Наука должна выделить... две различных стороны: техническую и социально-экономическую, материально-технический процесс производства и его общественную форму, материальные производительные силы и общественные производственные отношения людей»12.

В целом ряде мест сборника «материально-технический процесс производства» отожествляется с производительными силами (см., например, стр. 36, 39, 124, 168); «производительные силы» —- с «материальным производством» (см. стр. 131—132; у Рубина в «Очерках» «производительные силы» прямо отожествляются с «техникой производства»13, «состояние и распределение производительных сил» — с «распределением вещей между людьми» (например «Очерки», стр. 40; авторы сборника солидаризуются здесь с И. Рубиным, см. стр. 171, 172).

Итак, оказывается, что исходное положение Маркса о том, что «предметом его исследования является прежде всего материальное производство» — если принять определения т. Манукяна и его сотоварищей, — следует понимать как положение о том, что предметом исследования Маркса является прежде всего «техника производства» или «материально-вещественная сущность производства» (стр. 132, 137), или «распределение вещей между людьми».

Надо ли доказывать, что такое представление о марксовой системе совершенно абсурдно?

Но авторы сборника делают отсюда другой вывод (увы, путем прямого отказа от Маркса!): «политическая экономия, — читаем мы в ряде мест сборника (например стр. 116, 145), — не является наукой о материальном производстве» (!).

Совершенно очевидно, что отожествление материального производства с материально-техническим процессом производства для материалиста-диалектика недопустимо и означает либо игнорирование социального характера материальных производительных сил, либо непонимание материальности производственных отношений14.

Отожествление производительных сил с техникой для материалиста-диалектика недопустимо, ибо означает отожествление производственных отношений с иными видами социальных отношений и признание либо и тех и иных материальными, либо и тех и иных идеологическими15, или «чистыми социальными». С другой стороны, сводить производительные силы к технике, игнорируя особое качество, особую форму производительных сил, действительно, значит пренебрегать требованиями диалектики, скатываться к механистическому пониманию ее.

Из того, что производственные отношения неразрывно16 связаны с производительными силами и их движением, образуя с ними единство, ни в коей мере не следует, конечно, что развитие производственных отношений «автоматично», является пассивным рефлексом производительных сил, что они не имеют в известных пределах самостоятельного движения, что они сами не оказывают воздействия и не изменяют производительных сил. Выставлять подобные утверждения мог бы только человек, совершенно незнакомый или несогласный с материалистической диалектикой, в частности с учением о форме и содержании, о причине и следствии. В основе такого утверждения лежит не диалектическое представление о соотношении производительных сил и производственных отношений, — не как о единстве взаимодействующих моментов, а как о двух разъединенных полюсах — причины и следствия17. Всякая форма, раз она возникла (всякая сущность всегда оформлена), приобретает, конечно, некоторую самостоятельность движения18 и оказывает обратное влияние на содержание. Утверждение, что неразрывность и единство формы и содержания отрицает будто бы самодвижение формы, столь же механистично, как и утверждение, что самостоятельность движения формы отрицает ее неразрывную связь и единство с содержанием.

Конечно, если механистически понимать вслед за рубинцами материальное производство как чистую технику, то легко истолковать производственные отношения или отношения по производству, как «расстановку людей в материально-техническом процессе производства». Однако, как мы видим, т. Манукян ошибся адресом. Эта «святая святых» не «кон-бессоновских утверждений», а «наоборот», сами авторы сборника повинны в таком именно, как мы видели, понимании материального производства и диаметрально, и по существу и по форме, расходятся с Марксом19.

Тов. Манукян продолжает бушевать; не подумайте, что он разносит своих друзей за то, что они отожествляют материальное производство с техникой. Нет, он деятельно продолжает разрисовывать воображаемые портреты своих противников; т. Манукяну кажется что для т. Кона «производственное отношение — это связь людей в самом процессе производства и только», «производственное отношение капиталиста и рабочего включено непосредственно в технический процесс». «Кон понимает под производственными отношениями расстановку людей в производстве... расстановку людей в материально-техническом процессе производства»... «расстановку людей в самом процессе производства и только... Следовательно, нечто абсолютно адекватное данной ступени техники» (стр. 154).

В опровержение такого представления т. Манукян приводит цитату из предисловия «К критике», опуская из нее важнейшую часть (которая не укладывается в понимание т. Манукяна и К̊). Приведем это положение Маркса, подчеркнув пропущенное Манукяном: «В общественном отправлении своей жизни люди вступают в определенные, от воли независящие отношения — производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений образует экономическую структуру общества, реальное основание... Способ производства материальной жизни обусловливает собой процесс жизни социальной, политической и духовной вообще»20.

Как мы видим, Маркс здесь, как и всюду, подчеркивает соответствие производственных отношений определенной ступени развития производительных сил, говорит о «способе производства материальной жизни», как о чем-то определяющем, конституирующем общественные производственные отношения и их совокупность — «экономическую структуру общества», т. е. то «реальное основание», на котором возникают различные надстройки — «идеологические» отношения и формы общественного сознания.

Зачем, однако, понадобилось это «недоцитирование» т. Манукяну? Хотел ли он доказать этим, что производственные отношения не суть отношения людей в общественном процессе производства?21

Или т. Манукян хотел доказать, опуская часть цитаты Маркса, производственные отношения не суть отношения материальные, происходящие в процессе общественного отправления людьми своей материальной жизни, соответствующие определенной ступени развития их «материальных производительных сил»?

Нет, не доказал и не мог доказать т. Манукян, что у Маркса производственные отношения не суть отношения, возникающие в процессе общественного производства, или не суть отношения общественного материального производства22, или не суть отношения в процессе материального производства23. А, как известно, для Маркса и всех марксистов общественный материальный процесс производства означает единство всех своих моментов — и процесса «производства» (в узком смысле слова, в каком употребляют его буржуазные экономисты), и обмена, и распределения24.

Мы считаем, что подобным «недоцитированием» Маркса т. Манукян обнаружил одно из самых слабых мест своей (и своих соратников) концепции, а именно: непонимание вопроса о связи материального базиса производства с производственными отношениями, общественно оформляющими этот процесс материального производства. Одновременно он демонстрировал представление о «материальном» как о «натуральном» и чисто техническом, т. е. показал, что понимает материализм точно так же, как понимают его представители социально-органической школы.

2. Что толкует Гр. Деборин «О предмете политической экономии»⚓︎

Одним из самых добросовестных учеников И. Рубина является несомненно т. Гр. Деборин. Посмотрим его статью в «Под знаменем марксизма» (№ 4 за 1929 г.) под заглавием «Предмет политической экономии в современных спорах».

Основное положение т. гр. Деборина гласит: «Диалектическое исследование и производит расщепление производительных сил и производственных отношений, равно как и противоположных сторон всякого иного единства, подвергает их изолированному изучению долженствующему найти специфические особенности, своеобразные законы развития обеих сторон, составляющих данную противоположность»25.

«Производственные отношения, находясь в тесной связи с производительными силами, могут быть, в целях исследования, от них абстрагированы»26. «На первый план в исследовании, — по мнению т. Гр. Деборина, — выдвигаются... только одни производственные отношения»27, см. также: «Политическая экономия изучает только производственные отношения» (в противоположность историческому материализму. Б. К.)28.

Тов. Гр. Деборин не замечает, что вместе с ним такой же точно ответ на эти вопросы дают представители социально-органической школы буржуазной политической экономии. Вот что пишет один из виднейших представителей этой школы — Ф. Петри: «То, что Маркс называет «внутренней связью капиталистического производства»… в действительности есть не причинное познание глубже лежащих каузальных двигательных сил, которые только приводят в движение внешнее колесо капиталистической конкуренции, но это есть попытка post festum, т. е. попытка анализировать конечные результаты капиталистической конкуренции в их социальном содержании»29.

Иначе говоря, марксистская политэкономия, по мнению Петри, изучает «конечные результаты капиталистической конкуренции в их социальном содержании», а отнюдь не «глубже лежащие двигательные силы». (Петри, конечно, лишь прикрывается здесь именем Маркса.) По существу предложение Петри совершенно совпадает с предложением школы И. Рубина — изучать производственные отношения изолированно от производительных сил. И мотивировка их совершенно одинакова с мотивировкой Петри. Послушаем Петри «Техника остается последним определяющим фактором, с развитием которого связано развитие общества и развитие общественных отношений производства... Однако следует отличать самые производственные отношения, как определенные формы общественной жизни от их технической основы»30. Такое построение — известно — составляет исходный пункт концепции рубинцев. Выводы Петри (хотя его исходные принципы одинаковы с рубинскими) идут немного дальше того, что говорят открыто представители школы И. Рубина (а Петри с своей точки зрения последователен): «В общественных отношениях производства находят свое выражение не реально причинные отношения вещей или людей как объектов внешнего мира, а идеальные отношения людей, как субъектов»31. Оказывается, люди выступают в общественном отправлении их жизни «как субъекты права», а цель политической экономии изучать именно эти «правовые отношения», но отнюдь «не реальные материальные отношения по производству».

Всем известно, что И. Рубину под напором марксистской критики пришлось внешне отказаться от концентрации своего внимание на сфере обмена. Тем не менее исходные позиции Рубана остаются по существу прежними и отличаются лишь терминологически (и то не всегда) от позиции Петри. У Рубина получилось, как это уже отмечалось, своеобразное «двоецентрие». Однако если бы он оставался последовательным, он должен был бы сохранить свои прежние формулировки, целиком совпадающие с формулировками Петри. Чтобы демонстрировать тожество взглядов Рубина и Петри в данном вопросе, приведем одну из формулировок И. Рубина: «Маркс выделяет особую группу (производственных отношений), xapaктеризующую современное товарно-капиталистическое хозяйство, а именно производственные отношения обмена между товаровладельцами (и вырастающие на этой основе «классовые» производственные отношения между капиталистами и рабочими, капиталистами и землевладельцами). Именно этот тип производственных отношений, возникающий на определенной ступени развития материальных производительных сил, и составляет объект политической экономии»32. В этом тезисе И. Рубина современный капитализм характеризуется исключительно отношениями обмена между товаровладельцами; отношение между капиталистом и рабочим «сводится» к отношению товаропроизводителей; отношение между капиталистами и землевладельцами также не представляет ничего отличного (хотя что, собственно говоря, производят землевладельцы — получатели ренты?); слово «классовые» помещается вполне последовательно в кавычки. В результате — полное совпадение с точкой зрения Петри, который тоже не утверждает ничего иного, как то, что «основной принцип экономического исследования заключается в том, чтобы уяснить себе возникающие в процессе обмена конкретные социальные отношения».

Тов. Гр. Деборин солидаризировался с И. Рубиным в этом тезисе33. Предлагаем читателю сравнить рубинское отношение к обмену с точкой зрения Маркса. «...Простое обращение, — пишет Маркс, — рассматриваемое само по себе, обнаруживает лишь внешность буржуазного общества, в которой не отражены более глубокие процессы, вызывающие его (простое обращение), не обнаруживает никакой разницы между субъектами обмена или разницу только формальную и ничтожную. Это простое обращение есть только поверхность буржуазного общества, в котором находят свое разрешение более глубокие операции; из них поверхность и возникает»34. За эту поверхность хватается каждый буржуазный экономист; схватился за нее и Петри, принявший прозводственные отношения обмена за основные отношения капитализма; то же случилось и с «комментаторами Маркса», которые идут за Петри35.

Приходится прямо поражаться, как мог Гр. Деборин, приведя указанные выше высказывания Рубина, писать «все это совершенно правильно»36.

Само собой разумеется, что т. Гр. Деборин одновременно говорит и прямо противоположное. Для него, как и для И. Рубине, также характерно «двоецентрие», невозможность свести концы с концами.

Мы же утверждаем по-прежнему лишь следующее: «предмет нашего исследования — это прежде всего материальное производство» (Маркс). Общественное материальное производство есть единство (отнюдь не тожество) производительных сил и производственных отношений; в политической экономии мы изучаем это единство с общественной его стороны, качественно отличной и не сводимой к естественно-технической его стороне; иными словами, мы здесь изучаем общественное материальное производство буржуазного общества, со стороны его формы37, т. е. изучаем производственные отношения капитализма как форму капиталистического производства.

Проблема, следовательно, может быть схематически изображена в виде следующего ряда вопросов: 1) Признается ли единств (но не тожество) производительных сил и производственных отношений, или же производительные силы служат только предпосылкой исследования? 2) Признается ли, что производственные отношения являются формой материального производства (но не пассивным рефлексом производительных сил)? 3) Признается ли, что производственные отношения находятся во взаимодействии с производительными силами (или это изолированные, как у метафизиков, полюсы причины и следствия)? 4) Признается ли, что сколько-нибудь существенное изменение экономической структуры общества происходит вследствие имманентных причин (взаимодействия между производительными силами и производственными отношениями), что, конечно, не только не отрицает, но прямо предполагает известное самодвижение и производительных сил и производственных отношений? 5) Признается ли, что задачей политической экономии является изучение определенной общественно-экономической формации (товарно-капиталистического хозяйства) в ее «возникновении, развитии и гибели»?

Если на все эти вопросы ответить положительно, то совершенно нельзя понять, как можно изучать возникновение, развитие и гибель общественно-экономической формации, отвлекаясь от взаимодействия производительных сил и производственных отношений, от противоречья между ними. Как можно изучать движение производственных отношений не во взаимодействии с производительными силами, а отдельно от них38?

Нам представляется, что для всякого материалиста-диалектика т. е. для всякого последовательного марксиста, ответы на эти вопросы совершенно ясны. Изолирование производственных отношений, статическое изучение их независимо от производительных сил и от общественного процесса материального производства, формой которого они являются39, приводит к «открытию», что они «возникают», «рождаются» в обмене40, приводит т. Гр. Деборина и других учеников И. Рубина к представлению о них как о нематериальных производственных отношениях, как об отношениях «идеологических», отношениях правовых.

Тов. Гр. Деборин поднимает между прочим вопрос о линии разграничения между политической экономией и историческим материализмом. Этот вопрос с точки зрения марксистской диалектики нам представляется несложным. Во-первых, всякое разграничение наук относительно, во-вторых, это разделение наук вызывается особенностями объекта изучения и потребностями нашей практики: «Разделение должно быть «естественно», а не чисто искусственно, т. е. произвольно»41. Можно и должно расчленять смежные ряды явлений, но нельзя разрывать единство на изолированные части, вырывать из связи какую-либо одну сторону: «Как одна форма движения развивается из другой, так и отражения этих форм, различные науки должны с необходимостью вытекать одна из другой»42. Таким образом во всякой классификации центральным является вопрос об особенностях объекта, дающего основание для того или иного разграничения наук: если связь данных явлений в их движении не непосредственная, то их можно разграничить, если же налицо постоянное и непосредственное взаимодействие отдельных, хотя бы и различных моментов, то рассекать их друг от друга и раздавать разным наукам нельзя (ведь нас интересует; «не формула, а движение», как говорит Ленин). И снова мы находим у Энгельса прямое подтверждение этого положения: «Классификация наук, из которых каждая анализирует отдельную форму движения или ряд связанных между собою и переходящих друг в друга форм движения, является также классификацией и иерархией, согласно присущему им порядку самих этих форм движения»43.

В общей схеме дело представляется так: общая теория познания марксизма есть диалектический материализм; приложение диалектического материализма к качественно-особому ряду социальных явлений есть исторический материализм, как общая методология изучения общественных явлений, как наука о взаимной cвязи различных форм этих явлений, изучающая общество (и общественную жизнь) в целом, в развитии, всесторонне, в его наиболее общих и основных чертах. Далее, политическая экономия44, которая есть не что иное, как приложение общего метода изучения общественных, явлений (исторического материализма) к одной исторической формации (товарно-капиталистическому обществу) и к одному определенному типу явлений общественной жизни («отношениям по производству» — «экономической структуре»), — политическая экономия выступает таким образом как наука о материальных производственных отношениях товарно-капиталистического хозяйства в их возникновении, развитии и гибели, т. е. как наука о законах движения общественного материального производства в его буржуазной форме. Таким образом политическая экономия, являясь приложением теории исторического материализма, к определенной сфере явлений на определенном историческом этапе их развития отличается от исторического материализма различием объектов своего исследования и «во времени» и «в пространстве». Другие общественные науки также являются приложением метода исторического материализма, но к иным явлениям общественной жизни. И, наконец, исторический материализм снова выступает перед нами как результат, синтез всех общественных наук. Он есть в одно и то же время и исходный пункт (как общая методология изучения общества), и результат изучения общества, как целого. Научное изучение производственных отношений — научная политическая экономия — возможно поэтому только на основе метода исторического материализма. («Общий результат, к которому я пришел... раз он был найден, служил мне руководящей нитью в дальнейших занятиях».— Маркс, Предисловие «К критике», стр. 38).

Не так думает т. Гр. Деборин. По диспозиции т. Гр. Деборина каждая из общественных наук берет «только одну какую-нибудь сторону общественной многообразной .жизни, подвергает ее самостоятельному изучению, абстрагируясь в то же время от других смежных сторон, находящихся во взаимодействии с изучаемой. (В сборнике подчеркнутое место опущено. Б. К.). Так, например, теория литературы изучает лишь одну (в сборнике подчеркнутое заменено словом «специально». Б. К.) литературу, не затрагивая (в сборнике поставлено: «не подвергая такому изучению». Б. К.) права и государства, производственных отношений, производительных сил и т.п. как не составляющих непосредственно предмета ее исследования»45. Конструкция поистине замечательная: марксистская теория литературы, оказывается, не затрагивает производственных отношений, а занимается, видимо, «лишь одной» идеологией и формой46.

Тов. Гр. Деборин пишет: «Мы категорически утверждаем, что всестороннее исследование и понимание связи между производительными силами и производственным отношениямии может быть достигнуто только на основе их раздельного изучения и именно посредством этого изучения»47. Однако вспомним указания Энгельса и Ленина о том, что классификация наук и разделение их должны строиться не из головы, а естественно, согласно присущему порядку самих этих форм движения, как отражение развития одной формы движения из другой. Где же эта материалистическая связь у Гр. Деборина? Он забыл о ней, он рассуждает как истый метафизик; именно метафизик рассматривает, как известно, вещи и понятия как «отдельные, неизменные, застывшие раз навсегда данные предметы, подлежащие исследованию одно после другого и один независимо от другого» (Энгельс). Диалектика же рассматривает вещи и понятия, по словам Энгельса, «в их взаимной связи, в их сцеплении, в их движении, в их возникновении и уничтожении». Плеханов так же как и Энгельс характеризует точку зрения, подобную точке зрения т. Гр. Деборина, как метафизическую48.

Энгельс считает необходимым объединить в одной науке изучение ряда непосредственно связанных между собой и переходящих друг в друга форм движения. По мнению же т. Гр. Деборина, то обстоятельство, что «эти науки... непосредственно подходят друг к другу... ни в коем случае не должно смущать исследователя, не должно заставлять объединить его все эти науки»49. Противоречие с Энгельсом Гр. Деборина ни чуточки не смущает, его не пугает даже положение Маркса, утверждавшего, что: «Производственные отношения тесно переплетаются и связываются с производительными силами»50.

Тов. Гр. Деборин в противоположность Марксу и Энгельсу полагает, что сначала существует отдельно политическая экономия, изучающая изолированно производственные отношения, отдельно существует общественная технология, изолированно изучающая технику, абстрагируясь от общественных отношений; затем обе эти науки объединяются, и только тогда создается наука «исторический материализм», которая уже потом синтезирует выводы первых двух наук и изучает связь, взаимодействия, противоречия, конфликты и т. д., т. е. воспроизводит действительную картину возникновения, развития и гибели производственных отношений товарно-капиталистического хозяйства. «Не путем их совместного движения в рамках одной и той же науки, а только с помощью их разъединения и последующего синтетического объединения может найти себе адекватное теоретическое выражение то реальное противоречие, которое существует между ними»51. Таким образом метафизическая концепция Рубина приводит в результате т. Гр. Деборина к следующим выводам, снова обнажающим корни этой концепции: 1) вопрос о гибели капитализма и о реальных его противоречиях изучается, оказывается, не политической экономией, а историческим материализмом; иначе говоря, политическая экономия имеет дело не с реальными материальными производственными отношениями в их движении (возникновении, развитии и гибели)52, но с искусственно изолированной системой идеальных отношений, в их застывшем, законченном, готовом виде; 2) исторический материализм перестает быть общим методом изучения общественных явлений, он лишь «совокупность результатов, получаемых в итоге познания общества, синтезе наук, изучающих различные стороны общественной жизни»53, он не «предшествует» политической экономии, и тем не менее это, оказывается, не мешает политической экономии быть наукой. Между тем излишне доказывать, что политическая экономия, не основанная на последовательном применении материалистического понимания истории, равнодушная к историческому материализму54, конечно, не наука, а тем более не марксистская наука; если такую политическую экономию и можно назвать «наукой», то это будет буржуазная наука.

Вслед за Петри и Рубиным Гр. Деборин под видом проведения различий оторвал производственные отношения от производительных сил (превратил первые — в правовые отношения, а вторые — в технику), забыв о том, что для марксистской диалектики специфическая закономерность целого и его движения не может быть дана по отдельным частям. С такими взглядами всю жизнь спорили и Маркс и Энгельс. Вот две выписки из писем последних лет жизни Энгельса: «Чего всём этим господам нехватает — так это диалектики. Они постоянно видят здесь причину, там — следствие. Они не видят, что это пустая абстракция... что весь великий процесс происходит в форме взаимодействия (хотя взаимодействующие силы очень неравны...), что здесь нет ничего абсолютного, а все относительно»55. «Раскрытие отвлеченных противоречий во всей их несостоятельности, причем как только собираются ухватиться крепко за одну сторону (противоречия), так она незаметно превращается в другую. Откиньте... различия или тожество... и что же у вас останется?»56.

Что же от марксизма у вас, товарищи авторы сборника, действительно осталось?

3. «Как не следует «защищать» Маркса» ни С. Дейчу, ни кому другому⚓︎

Приведенная т. Бессоновым цитата из «Капитала»: «Экономические эпохи различаются не тем, что производится, а тем, как производится, какими средствами труда»57, никак не укладывается в концепции рубинцев и не дает им покоя.

«Если мы согласимся со всем этим (т. е. с тем, что «экономические эпохи различаются... тем, как производится, какими орудиями труда»), — пишет т. Дейч в статье «Как не следует „защищать” Маркса», — то пред нами встает ряд недоуменных вопросов, разрешить которые никак не удастся (!). Почему, например, Маркс в других местах определяет характер общественных формаций по характеру общественных отношений?.. Почему Ленин говорил, что Маркс установил «понятие общественно-экономической формации, как совокупности данных производственных отношений» и ни словом не обмолвился (!) об «орудиях труда»?.. Что за странное и на первый взгляд необъяснимое противоречие?» (стр. 181).

Тов. Дейч здесь по крайней мере открыто признался, что концепция Рубина и его собственная не дает возможности понять Маркса и приводит к тому, что противоречия оказываются у Маркса во всех ровных вопросах! Особенно показательно все это читать в сборнике, объединенном, освященном редакцией «лучших» учеников И. Рубина, а не в индивидуальном выступлении т. Дейча.

Однако т. Дейч пытается это непонятное ему, совершенно недвусмысленное высказывание Маркса истолковать в смысле... неточности текста58. «Совершенно непонятно, — пишет т. Дейч, — почему Маркс употребляет здесь термин «экономические эпохи», в то время как непосредственно перед этим он употребляет очень точный и определенный термин «общественно-экономическая формация»? Все эти вопросы получают полное разрешение, если только мы признаем, что термин «экономические эпохи» — это нечто другое, чем «общественно-экономические формации» (стр. 181—182). Посмотрим, какое понимание в противовес Марксу дает сам т. Дейч. «Итак, — пишет т. Дейч, — «экономические эпохи» означают не что иное, как «эпохи материального производства» в том смысле, в каком употребляют выражения: каменный век, бронзовый век, железный век, век жара (вероятно здесь должно было быть «пара»? Б. К.), век электричества и др.» (стр. 183). Итак, по мнению т. Дейча, Маркс сказал одно: «экономическая эпоха», а думал совершенно другое, а именно: «эпоха материальной культуры». Рубинцы, следовательно, открыто отвергают положение Маркса, что состояние и развитие производительных сил определяет состояние производственных отношений (к чему же тогда разговоры о производственных отношениях, как о форме производительных сил?). Следовательно, отвергается основное положение исторического материализма о том, что определенная ступень развития производительных сил порождает определенный строй производственных и иных общественных отношений (не могут же рубинцы отрицать того, что «совокупность орудий труда» относится к производительным силам !).

Приведем одно из бесчисленных высказываний Маркса (тоже и у Энгельса, и у Ленина, и у всех последовательных марксистов): «Что же такое общество, какова бы ни была его форма? Продукт взаимодействия людей. Выбирают ли люди свободно ту или иную общественную форму? Отнюдь нет. Возьмите определенную ступень развития производительных сил людей и у вас будет определенная форма обмена и потребления»59.

Если школа Рубина с этим несогласна, то ей остается утвердить только одно, именно то, что люди свободно выбирают ту или иную общественную форму, что общество есть продукт свободного взаимодействия людей, результат их сталкивающихся волеизъявлений, договоров, правовых отношений. Это как раз мы и видим у Петри. «Общественные отношения производства суть отношения между людьми, как субъектами, они суть тот способ, посредством которого люди, как субъекты права, вступают в основанном на разделении труда процессе производства во взаимные отношения, а сферы их свободной деятельности взаимно ограничиваются и обусловливаются»60.

Но почему же тогда авторы сборника открещиваются, как чорт от ладана, от идейной близости с экономистами социально-органического направления буржуазной политической экономии? Их выводы и посылки оказываются идентичными, ибо и те и другие не видят материальности производственных отношений, их возникновения в процессе материального производства.

«Экономические эпохи» по т. Дейчу — это «эпохи материального производства» (для т. Дейча это «не подлежит никакому сомнению», это «очевидно», это «совершенно другое, нежели экономические формации»!!!), а «эпоха в истории материального производства» рассматривается как «эпоха в истории материальной культуры». «Только в этом случае нам будет понятно», — пишет Дейч далее (стр. 182). Иначе эта цитата, признает он, была бы «убийственна» (стр.183. Вот это-то мы и говорим. Б. К.). Она, оказывается, обычно понимается слишком «грубо-вульгарно» и в таком понимании «противоречит тому пониманию Маркса, которое является у нас (т. е. у рубинцев. Б. К.) общепринятым» (стр. 183).

Конечно, представители социально-органической школы вполне согласятся подписаться под глубоко и подлинно «диалектическим» тезисом т. Дейча, что степень развития орудий труда различает только эпохи материальной культуры и отнюдь не относится к общественно-экономическим формациям. Но неужели можно сводить глубочайшее открытие марксизма о связи между производительными силами и производственными отношениями к положению, что степень развития орудий труда характеризует не определенный этап развития общества, а лишь определенный этап развития самой техники, или что степень развития орудий труда характеризует лишь определенный этап истории самих орудий труда? Неужели в этой пустой тавтологии и заключается смысл историко-материалистического учения Маркса? А между тем именно это и выдается за «негрубое» и «невульгарное» понимание Маркса!

Поистине замечательно, как приходит к такому сложнейшему открытию (определенное развитие орудий труда характеризует определенную ступень развития орудий труда) т. Дейч?

Его доводы «сводятся» к следующему: 1) в примечании Маркс говорит о том, что предметы роскоши имеют наименьшее значение «при технологическом сравнении различных эпох производства». Это приводит т. Дейча в восторг. Однако он не замечает, что Маркс на данной странице выясняет значение различных сторон техники, «признаков определенной эпохи общественного производства» (наиболее отличительные признаки — это механические средства труда, менее характерны — средства труда, которые служат хранилищем предметов труда — они важны лишь в химической промышленности; производство предметов роскоши имеет наименьшее значение)» А между тем т. Дейч утверждает, что у Маркса здесь дело идет об эпохах материального производства, но не об эпохах экономических (общественно-экономических формациях)61.

2) С. Дейч подчеркивает в только что приведенном положении Маркса слова: признаки, характеризующие «эпохи общественного производства», и пишет: «Заметим, что Маркс в тексте употребляет уже термин «эпоха производства» (стр. 182). Смысл сей фразы, видимо, таков: сначала Маркс сказал неточно: «экономические эпохи» (надо было, как думает т. Дейч, сказать точнее: «эпохи материального производства, эпохи материальной культуры»), а затем стал употреблять, по мнению т. Дейча, более четкие (хотя все еще не до конца четкие) термины; это показывает, по мнению т. Дейча, что термин «экономическая эпоха», один единственный раз употребленной Марксом, по сути дела означает не понятие «экономические эпохи социальной структуры»62 (общественно-экономической формации), которое обычно этим термином обозначается, но означает совершенно иное; Маркс де случайно и ошибочно и всего де один раз употребил здесь неудачный термин «экономическая эпоха».

По поводу этого филологического изыскания т. Дейча следует прежде всего заметить, что Маркс не очень-то «любил» употреблять неточные термины и что вряд ли возможна ошибка с его стороны в этом вопросе, особенно в первом томе «Капитала», который Маркс смог сам тщательно отредактировать. Тем не менее проверим все же по лично Марксом отредактированному тексту «Капитала» (по французскому изданию) это место: «Cependant les moyens mécaniques, dont l’ensemble peut être nommé le système osseux et musculaire de la production, offrent des caractères bien plus distinctifs d’une époque économique que les moyens qui ne servent qu‘à recevoir et à conserver les objets ou produits du travail»63. Что же мы видим? Маркс вместо приведшего в восторг т. Дейча термина «эпоха общественного производства», употребляет снова термин «экономическая эпоха» (epoque economique), второй раз употребляет на этой странице данный термин, подчеркивая тем, что ничего случайного и неточного в употреблении этого слова у него (Маркса) нет.

Как же дошел т. Дейч до жизни такой? Причина, почему Дейч принужден исправлять Маркса, лежит в отказе Дейча от положения, что определенный способ производства порождает определенный тип и систему производственных отношений, формирует определенную эпоху экономической структуры, определяет тип общественно-экономической формации. Естественно поэтому, что т. Дейч, совершенно так же как и т. Манукян, который выбросил из важнейшей и решающей цитаты Маркса ее конец (см. выше), никак не может понять и принять «общий результат», к которому пришел Маркс и который «служил ему (Марксу. Б. К.) руководящей нитью», а именно: «В общественном отправлении своей жизни люди вступают в определенные, от воли независящие отношения, производственные отношений, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил... Совокупность этих производственных отношений образует экономическую структуру общества, реальное основание...

Способ производства материальной жизни обусловливает собой процесс жизни социальной, политической и духовной вообще»64.

Не поэтому ли т. Дейч испугался криков об отожествлении и о пассивном рефлексе и других обвинений, которые Энгельс в свое время квалифицировал как «идиотские»? Не потому ли, что «его застала врасплох» теория социально-органической школы? Не потому ли т. Дейч говорит о «механистах» в политической экономии, что сам он совершенно не понимает, что «механистичность» заключается не в одних только терминах?

Между тем ничего нельзя понять в марксизме (как признался и сам т. Дейч), если отрицать значение системы орудий труда как основы, определяющей и обусловливающей возникновение и развитие общественных формаций и в свою очередь развивающейся под воздействием последних. Тов. Дейч ничего не может понять, рассуждая по метафизической формуле: или материальное производство, или общественно-экономическая формация; материальное производство, но не общественно-экономическая формация.

Вспомним определение Лениным общественно-экономической формации: «Теория (разумеется, марксистская теория. Б. К.) выработала понятие общественно-экономической формации. Взявши за исходный пункт основной для всякого человеческого общежития факт — способ добывания средств к жизни, она поставила в связь с ним те отношения, которые складываются под влиянием данных способов добывания средств к жизни, и в системе этих отношений («производственных отношений» по терминологии Маркса) указала... основу общества»65.

Вспомним также, что Маркс называл способом производства: сочетание общественных связей и технических приемов66. Совместимы ли все эти высказывания основоположников марксизма-ленинизма с механическим противопоставлением и метафизическим отрывом школы И. Рубина материального производства от его общественной формы?

Разумеется, совсем не случайно рассуждение т. Манукяна о том, что орудия труда являются всего-навсего «показателем» общественных отношений, но отнюдь не конституирующим элементом эпохи67. Также не случайно рассуждение т. Дейча о независимости производственных отношений от орудий труда, от техники производства. Вполне понятно наконец забвение т. Гр. Дебориным того, что исторический материализм является методом политической экономии. Если соединить все эти перлы рубинской школы вместе, то легко можно увидеть, что перед нами не защита Маркса, а самая настоящая его ревизия.

Примечания⚓︎

«Я описал один только материальный процесс, одно изменение производственных отношений, не коснувшись социальной стороны процесса, объединения, сплачивания и организации рабочих, — так как это производное, второстепенное явление» (Ленин, Собр. соч., т. I, стр. 95).

  1. Капитал, т. I, стр. 151. Здесь и всюду первый том «Капитала» цитируется по гизовскому изданию 1923 г. ↩

  2. «Проблемы экономики» № 1, стр. 142. ↩

  3. Тов. Дейч так прямо и попробовал сказать: «У Бессонова... экономические эпохи определяются исключительно орудиями труда». Однако т. Дейч тут же прямо устыдился и добавил: «он, вероятно, скажет, что орудия труда являются лишь равноправным конституирующим признаком общественной формации наряду с производственными отношениями» (стр. 181). Все же «равноправно» и «наряду» осталось. ↩

  4. Капитал, т. I, стр. 41. ↩

  5. Маркс и Энгельс, Письма, стр. 161. Здесь и всюду «Письма» цитирую по изд. «Московского рабочего», 1928. ↩

  6. Плеханов, Основные вопросы марксизма, ИМЭ, 1928, стр. 35. ↩

  7. Плеханов, Собр. соч., т. VI, стр. 81. ↩

  8. Ленин, Собр. соч., т. I, стр. 62. Здесь и всюду цитирую Ленина no 3-му изданию Собрания сочинений. ↩

  9. Совершенно то же самое можно было бы повторить и по поводу другого обвинения т. Манукяна — его вольной интерпретации следующего места из статьи т. Бессонова: «Социальные формы непрерывно «вспомните философские споры!» восклицает здесь т. Манукян) рождаются и изменяются под влиянием материального производства» (см. стр. 152—153). Рекомендуем сопоставить фразу Бессонова со следующим выражением Маркса: «Непрерывно совершается движение роста производительных сил, разрушение общественных отношений, возникновение идей, неподвижна лишь абстракция движения» (Нищета философии, ИМЭ, 1928, стр. 106); Энгельс: «Экономические отношения образуют идущую непрерывно нить, единственно приводящую к пониманию» (Письма, стр. 367); и еще одно место из письма Маркса: «С приобретением новых производительных сил люди меняют свой способ производства, а со способом производства они меняют все экономические отношения, являющиеся всего лишь необходимыми отношениями данного определенного способа производства» (Письма, стр. 13). ↩

  10. Статья Греблиса, Коровая, Степанова, стр. 41. ↩

  11. См. такое отожествление также на стр. 36, 180 и др. ↩

  12. Рубин, «Очерки», стр. 10. ↩

  13. См., например, «Очерки», стр. 11. Здесь и всюду цитирую 3-е издание «Очерков». ↩

  14. «Их (Маркса и Энгельса. Б. К.) основная идея... состояла в том, что общественные отношения делятся на материальные и идеологические. Последние представляют собой лишь надстройку над первыми, складывающимися помимо воли и сознания человека, как (результат) форма деятельности человека, направленной на поддержание его существования» (Ленин, Собр. соч., т. I, стр. 71). ↩

  15. «Материальные общественные отношения», т. е. такие, которые складываются, не проходя через сознание людей: обмениваясь продуктами, люди вступают в производственное отношение, даже и не сознавая, что тут имеется общественное отношение.

    «Идеологические общественные отношения», т. е. такие, которые, прежде чем им сложиться, проходят через сознание (т. е., разумеется, речь идет все время о сознании «общественных отношений» и никаких иных) людей» (Ленин, Собр. соч., т. I, стр. 61).

    «Их (людей. Б. К.) материальные отношения образуют основу всех их отношений. Эти материальные отношения суть лишь необходимые формы, в которых осуществляется их материальная и индивидуальная деятельность» (Маркс, Письма, стр. 12, 13). ↩

  16. Вспомним хотя бы одно из определений Г. Плеханова: «Материалисты- диалектики считают эти (экономические. Б. К.) отношения функцией общественных производительных сил» (из статьи «О материалистическом понимании истории», см. сборник «Исторический материализм», Гиз, 1921, стр. 42). ↩

  17. «Идиотское... заурядное, недиалектическое представление о причине и следствии, как о двух неизменно разъединенных полюсах, абсолютно не видящее взаимодействия. Эти господа намеренно забывают о том, что как только исторический момент выдвинут в свет другими, в конце концов, экономическими фактами, так он тоже действует и на окружающую его среду и даже на породившие его причины может оказывать обратное действие» (Энгельс, см. Письма, стр. 365). ↩

  18. «Общество порождает известные общие функции. Предназначенные для этого люди образуют новую отрасль разделения труда внутри общества. Вместе с тем они приобретают особые интересы, также и в противоположность тем, кто их уполномочил, они становятся самостоятельными по отношению к ним, и таким образом является государство... Новая самостоятельная сила в общем и целом должна следовать за движением производства... (но политическая сила. Б. К.) одарена также и самостоятельным движением, так как она уже возникла» (Энгельс, Письма, стр. 343). ↩

  19. Тов. Манукян выставляет против т. Кона обвинение, будто т. Кон понимает под производственными отношениями «расстановку людей в материально-техническом процессе производства». Он достиг возможности выставить такое обвинение незамысловатым приемом. Вот цепь его рассуждений: т. Кон говорил: «под производственными отношениями [нельзя] понимать психическое взаимодействие, взятое вне производства... [но]... надлежит понимать реальную связь между людьми в самом процессе производства» (приведено на стр. 153). Тов. Кон тут же разъясняет: «Материальный процесс производства [нельзя рассматривать) только как процесс взаимодействия между человечеством и природой, [но] надо понимать одновременно как процесс, связывающий общество с природой, и как процесс, связывающий людей друг с другом». Совершенно очевидно, что т. Кон говорил об «общественном производстве», «об общественных отношениях людей по производству» (см. Ленин, Собр. соч., т. II, стр. 64). ↩

  20. Маркс, К критике, Предисловие, «Московский рабочий», 1923, стр. 38. ↩

  21. Можно привести целый ряд таких, как у т. Кона, формулировок из работ классиков марксизма: например, Г. Плеханов пишет в статье «О материалистическом понимании истории»: «Прежде всего состоянием производительных сил определяются те отношения, в которые люди становятся друг к другу в общественном процессе производства, т. е. экономические отношения» (см. сборник «Исторический материализм», Гиз, 1921, стр. 44). ↩

  22. «Политической экономии, обнимающей совокупность этих отношений собственности (буржуазной. Б. К.) не в их юридическом выражении, как волевых отношений, но в их реальной форме, т. е. как отношений «материального производства» (Маркс, Письма, стр. 27). ↩

  23. Отсюда опять-таки видна невозможность отрыва отношений непосредственного производства и отношений обмена и распределения; производственные отношения суть совокупность всех этих отношений, а каждое из них — лишь один из моментов неразрывной совокупности производственных отношений. ↩

  24. Тов. Манукян снова без указания страницы утверждает, что т. Кон в своих «Лекциях» говорит: «Политическая экономия изучает производство, обмен и распределение», что это «неслучайно» и что это вытекает из понимания т. Коном производственных отношений только как расстановки людей в производстве (пр. 155). Приходится прямо-таки удивляться, как это т. Манукян ухитряется все время сползать на рельсы буржуазного мировоззрения, изолируя производство от обмена и распределения. Что же касается инкриминируемых т. Кону «Лекций по методологии политической экономии», там не только нет указываемой т. Манукяном мысли, но прямо, наоборот, существует специальный раздел о «недопустимости изучения отношений распределения и обмена вне связи с производством» (п. 64). Тов. Кон пишет в нем: «Некоторые экономические исследователи... делят всю систему политической экономии на три основные части: производство, распределение и обмен. Такое деление указывает на полное непонимание этими авторами задач политической экономии» (стр. 59) и т. д. Тов. Манукяну надо было бы постыдиться прибегать к таким методам полемики. ↩

  25. «Под знаменем марксизма», стр. 116, 117. ↩

  26. «Под знаменем марксизма», стр. 117; в сборнике сказано мягче: «выделены», стр. 126. В сборнике — стр. 125 — слово «изолированному» заменено словом «самостоятельному» (о «самостоятельности» см. также и у других авторов, например у Б. Борилина, стр. 93). ↩

  27. «Под знаменем марксизма», стр. 117, 118, в сборнике это место опущено, см. стр. 126. ↩

  28. «Под знаменем марксизма», стр. 113; в сборнике слово «только» выпущено, стр. 119. Мы предлагаем Гр. Деборину, рекомендующему абстрагироваться в этой критике от производительных сил, сравнить свою трактовку с положением Плеханова: «критиковать данные учреждения — значит стараться понять, какая степень развития производительных сил вызвала его в жизнь, какая степень его упрочила и какая приведет его к гибели» (Собр. соч., т. VI, стр. 73).

    Думается также, небесполезно сопоставить это положение т. Гр. Деборина с положением Маркса: «Даже всякая история религии, абстрагирующаяся от этого материального базиса, некритична» (Капитал, т. I, стр. 349). ↩

  29. Петри, Социальное содержание теории ценности Маркса, стр. 54. ↩

  30. Петри, Социальное содержание теории ценности Маркса, стр. 34. ↩

  31. Там же, стр. 27. ↩

  32. Рубин, Современные экономисты на Западе, стр. 188—189. ↩

  33. См. «Под знаменем марксизма», стр. 119; Сборник, стр. 129. ↩

  34. Маркс и Энгельс, Письма, стр. 164; см. также «Капитал», т. I., стр. 168. ↩

  35. Тов. Дейч пишет: «Рубин развивает только тезис о том, что производственные отношения... развиваются по своим «внутренним законам» и «имеют свою собственную логику развития»; т. Манукян, представляя общество как некий организм, лежащий вне природы и вне взаимодействия с природой, всей тяжестью обрушивается на т. Кона, обвиняя его в «полном отходе от объяснения социальных явлений имманентными законами общества» (стр. 166). Однако понимание имманентности общественных законов у самих авторов сборника, видимо, чрезвычайно своеобразное; мы рекомендуем вспомнить, сравнить единственный, по свидетельству Дейча, тезис Рубина со следующей характеристикой, данной Марксом Прудону: Прудон «считает продукты буржуазного общества, как только они представляются ему в форме категорий, идей, самостоятельными существами, вечными, одаренными собственной жизнью... На место великого исторического движения, рождающегося из столкновения между производительными силами людей, уже приобретенными, и их общественными отношениями, которые не соответствуют больше этим производительным силам... он ставит перистальтику своей головы» (Письма, стр. 20—21). ↩

  36. В заключение т. Гр. Деборин пишет: «только на подобном пути... можно отмежеваться от современной буржуазной экономической теории и сохранить в чистоте марксистское теоретико-экономическое орудие» (Сборник, стр. 129). Видимо, Гр. Деборин понимает под чистотой оружия такое положение, когда оружие это не пачкается кровью противника, бьет и ударяет мимо него. ↩

  37. Абсолютно не верно поэтому ни на чем не основанное утверждение т. Манукяна, будто Кон «принужден перенести противоположность в точку зрения», ибо «для Кона остается непонятной детерминированность двух точек зрения самим объектом, имеющим две разные, хотя и представляющие единство стороны» (стр. 160). Именно на этом единстве (но не тожестве) различных сторон объекта настаивает т. Кон и все последовательные марксисты. Именно они утверждают, что различие наших точек зрения детерминируется, вызывается и определяется наличием различий в единстве, в едином объекте. Приписывать своим оппонентам какую-либо другую точку зрения, значит их абсолютно не понять, их совершенно извратить. ↩

  38. Или, быть может, бог создал мир — определенное состояние производства породило как исходный пункт известный тип отношений, — а дальше мир идет по-своему (а дальше производственные отношения саморазвиваются, идет саморазвитие форм)? ↩

  39. Надо ли напоминать, что для диалектики нет и не может быть бессодержательной формы: «Форма определяет материю, а материя определяется формой. Материя, как таковая, определена или необходимо имеет некоторую форму, а форма есть просто материальная устойчивая форма... Оформленная материя.., имеющая устойчивость форма» (Гегель, Наука логики, ч. 1, кн. 2, стр. 52, 54). «Форма существенна. Сущность формирована так или иначе в зависимости и от сущности». «Гегель требует логики, в коей формы были бы gehaltvolle Formen, формами живого реального содержания, связанными неразрывно с содержанием» (Ленинский сборник, IX, стр. 135, 138). ↩

  40. «Система реставрированного меркантилизма (Ганиль и т. д.), которая в стоимости видит лишь общественную форму или, лучше сказать, бессубстантную видимость (substanzlosen Schein)» (К. Marx, Das Kapital, В. I, 5-te Auflage, Hamburg, Otto Meissners Verlag, 1903, S. 47). ↩

  41. IX Ленинский сборник, стр. 303. ↩

  42. Энгельс, Архив, т. II, стр. 32. ↩

  43. Энгельс, Архив, стр. 33. ↩

  44. Мы имели в виду политич. экономию в узком смысле. ↩

  45. «Под знаменем марксизма», стр. 112; Сборник, стр. 117. ↩

  46. Тов. Дейч со своей стороны вносит предложение: «При изучении надстроек мы обязательно должны исходить из данной совокупности производственных отношений и производительных сил» (стр. 178). Тем самым снимается вопрос об обратном влиянии надстройки на базис, увековечивается «вечность» объекта. ↩

  47. «Под знаменем марксизма», стр. 116. ↩

  48. Энгельс, Людвиг Фейербах, изд. «Красная новь», 1923, стр. 24. (предисловие Плеханова). ↩

  49. «Под знаменем марксизма, стр. 123; Сборник, стр. 136. ↩

  50. Маркс, Нищета философии, 1905, стр. 93. Тов. Дейч прямо признается, что для него в этом отношении нет различия между политической экономией и наукой о религии: они равноправны в отношении к материальному производству. Для него они совершенно одинаковы, и он мотивирует невозможность изучать материально-технический процесс производства в политической экономии тем, что этот процесс не может («так же... как») изучаться в науке о религии (см. стр. 180). Но, как мы помним, для Маркса даже «история религии, абстрагирующаяся от материального базиса — некритична». Тов. Дейч совсем простодушно раскрывает свое понимание связи производственных отношений и производительных сил: они «представляют собой, по его мнению, две различных сферы, в своей совокупности составляющих единство, для изучения каждой из них требуются две различные науки» (стр. 176). Итак, существуют две самостоятельных различных сферы, одна надевается на другую, и в этом виде они составляют совокупность и даже единство; но почему это кантианское представление о форме и содержании как о колпаке, надетом на некий объект, выдается за представление диалектического материализма? ↩

  51. «Под знаменем марксизма», стр. 116. ↩

  52. «Политическая экономия почти такое же невинное занятие, как собирание марок, если она, подобно тому как астрономия объясняет и предвидит приливы и отливы, не объясняет и не предвидит движения пролетарских масс и не доказывает их необходимости» (Лафарг, Собр. соч., т. II, стр. 496). ↩

  53. Под знаменем марксизма», стр. 111. ↩

  54. Вспомним определение Энгельса: «Исторический материализм... и обозначает тот взгляд на ход всемирной истории, который видит конечную причину и решающую, движущую силу всех важных исторических событий в экономическом развитии общества, в изменении способов производства и обмена, в вытекающем отсюда распределении общества на различные классы и в борьбе этих классов между собою» (Развитие социализма...», ИМЭ Гиз, 1928, стр. 22)., Энгельс здесь настаивает на необходимости, мягко выражаясь, принять во внимание способы производства и обмена. Совершенно очевидно, что это никак не укладывается в концепцию авторов сборника: как это так — общественная наука и вдруг говорит о каких-то там способах производства и обмена. Но Энгельс по крайней мере думает иначе: «буржуазия и пролетариат одинаково возникли вследствие перемены в экономических отношениях, точнее, в способе производства. Эти два класса развились благодаря переходу от цехового ремесла к мануфактуре, а затем от мануфактуры к крупной промышленности, вооруженной паром и машинами» (Людвиг Фейербах, изд. «Красная новь», 1923, стр. 69). ↩

  55. Маркс и Энгельс, Письма, стр. 347. ↩

  56. Там же, стр. 354. ↩

  57. Капитал, т. I, стр. 151. ↩

  58. Самый доподлинный идеализм и ревизионизм, приспособляясь к условиям диктатуры пролетариата, подчас рядятся в марксистские одежды... извращают Маркса, Энгельса, Ленина, прикрываясь неправильно истолковываемыми цитатами из их сочинений» (Из резолюций II Всесоюзной конференции марксистско-ленинских научно-исследовательских учреждений; см. «Вестник Коммунистической академии» № 32/2, стр. 243). ↩

  59. Маркс и Энгельс, Письма, стр. 12. ↩

  60. Ф. Петри, Социальное содержание теории ценности Маркса, стр. 29—30. ↩

  61. В примечании 5 а, которое, по мнению Дейча, «совершенно не оставляет сомнения в правильности нашего (т. е. рубинского. Б. К.) понимания», Маркс опять повторяет ту же мысль «развитие материального производства... основа всей общественной жизни». Ничего в пользу толкования т. Дейча и в этом примечании нельзя найти, и здесь Маркс не подтверждает мысли т. Дейча, что экономическая эпоха это будто бы одно, а эпоха материального производства — это нечто совершенно другое, или что Маркс говорит будто бы не об экономической эпохе (общественно-экономической формации), но об истории техники. ↩

  62. См этот термин хотя бы во втором томе «Капитала»: «Каковы бы ни были общественные формы производства, рабочие и средства производства всегда остаются факторами... Тот особый характер и способ, каким осуществляется это (соединение, различает отдельные экономические эпохи социальной структуры») стр. 12, 13; цитирую по изд. Гиза 1925 г.). ↩

  63. «Le Capital» par К. Marx, traduction de m. J. Roy, entièrement revisée par I’auteur, Paris, Librairie du progrès, p. 77. ↩

  64. Маркс, К критике, Предисловие, стр. 38. ↩

  65. У т. Манукяна орудие труда является только «показателем общественных отношений», т. е. общественные отношения выступают как исходный пункт, а орудия труда — материальный костяк общественного производства — как вторичное производное, выражающее «социальную» обстановку. ↩

  66. Ленин, т. I, стр. 296. ↩

  67. Капитал, т. I, стр. 614. ↩