Перейти к содержанию

Дунаевский Л. Учение Маркса о ссудном капитале⚓︎

Журнал «Под знаменем марксизма», 1928, № 11, с. 176—196

I⚓︎

В чем сущность кредита? Ряд отдельных формулировок, замечаний, а нередко и прямые высказывания дают материал для установления взглядов Маркса на этот центральный вопрос проблемы.

Кредит есть одна из форм процесса обращения, т. е. процесса сведения частного труда к общественному. В этом процессе основное противоречие товара, противоречие потребительной и меновой стоимости, единство которых составляет товар, находит свое разрешение в деньгах. Последнее обстоятельство дает основание многим рассматривать кредит, как отсрочку превращения частного труда в общественный, так как товар передается без немедленного получения эквивалента.

Последнее утверждение нельзя считать основательным. Процесс обращения может иметь три формы проявления. Во-первых, полную форму или развернутую, когда сведение частного труда к общественному действительно состоялось. Мы имеем налицо сделку продажи, когда в деньгах проявилось разрешение указанного противоречия потребительной и меновой стоимости. Во-вторых, зачаточная форма проявления. Товар произведен, но еще не продан. Возможно даже, что он не будет продан и процесс обращения не состоится, но такой случай следует считать исключением. Трудовые затраты в процессе производства стихийно подгоняются к пропорциям общественно необходимого труда, так как товар для того, чтобы быть проданным, должен, будучи продуктом частичного труда, иметь уже и форму общественного труда, иначе он не сумеет претендовать на обмен, на разрешение своего противоречия в деньгах. Эта контроверза может иметь и иную формулировку. Возникает ли двойственный характер труда, воплощенного в товаре, в процессе производства до обращения, и появление денег дало лишь иной способ выражения этому двойственному характеру труда, или же товары, будучи в процессе производства продуктами только частного труда, лишь в обращении через деньги становятся одновременно воплощением и частного и общественного труда. Ответ может быть, конечно, только один. Если бы товары до обращения не содержали двойственного характера труда, если бы они не были единством потребительной и меновой стоимости, то могли ли, возникнуть деньги? Мерилом стоимости золото делается потому, что все товары выражают в нем свою меновую стоимость, имевшую место, самым, до появления на сцене денег.

Из этого вытекает, что сведение частного труда к общественному существовало, хотя и в эмбриональной форме, еще до акта обращения. Из этого положения также вытекает третья форма проявления процесса обращения — кредит. Кредит, т. е. передача стоимости, хотя и без немедленного эквивалента, не может отсрочить сведения частного труда к общественному, а, наоборот, придает этому процессу общественную санкцию — правда, не за немедленные деньги, а за деньги в будущем. Если даже допустить, что деньги не будут уплачены, то процесс не меняет от этого своего содержания, так как товар, перемещенный в результате кредитного отношения, совершает свой дальнейший путь с полученной им уже общественной санкцией и не возвращается вспять, не превращается обратно в продукт только частного труда потому только, что должник не заплатил денег.

Но отличие кредита от других форм обращения заключается, конечно, не только в отсрочке эквивалента. Различие состоит также в характере объекта каждой из этих форм обращения. В простом акте обращения объектом является товар, как таковой, в кредитном отношении объектом является товар, как капитал, или, вернее, капитал, как товар.

С другой стороны, имеется и различие в характере субъектов этих актов. Субъектами простого акта обращения являются товаровладельцы, субъектами кредитного отношения являются капиталисты: капиталист-собственник и капиталист-функционер. Последнее отличие, правда, вмещается в первое, является как бы производным от первого, тем не менее оно имеет и свою значимость.

Изложенное дает основание прийти к следующему заключению о существе кредита и форм его проявления.

Кредит или, вернее, кредитное отношение есть производственное отношение между двумя капиталистами: собственником капитала и капиталистом - функционером. Отношение, содержанием которого является одностороннее перемещение реального (кинетического или потенциального) капитала из одного хозяйства в другое с тем, чтобы этот капитал или его эквивалент был возвращен впоследствии. При этом происходит разрыв между стоимостью, переходящей в хозяйство функционирующего капиталиста, и правом собственности на стоимость, остающейся у капиталиста собственника.

Если содержанием капитала, как экономической категории, назовем его способность к возрастанию в процессе производства, а титул собственности на капитал назовем его формой, то в процессе кредита происходит разрыв между содержанием и формой, при чем каждый из этих феноменов приобретает самостоятельное движение: содержание этой категории (ссудного капитала) — реальная стоимость — превращается в функционирующий капитал, а форма ссудного капитала (право собственности) — в фиктивный капитал.

Фиктивный капитал, возникший в кредите, есть оторвавшаяся от своего содержания форма капитала, приобревшая самостоятельное движение.

Указанное определение кредита всецело вытекает из многочисленных марксовых определений отдельных форм проявления этого производственного отношения.

«Владелец денег, желающий использовать свои деньги как капитал, приносящий проценты, отчуждает их третьему лицу, бросает их в обращение, делает их товаром как капитал, — как капитал не только для себя, но и для других; это не только капитал для того, кто отчуждает деньги, но и третьему лицу они передаются, как капитал, как стоимость, обладающая той потребительной стоимостью, что она создает прибавочную стоимость, прибыль, как стоимость, которая в движении сохраняется и после своего функционирования возвращается к первоначально израсходовавшему их лицу, в данном случае к владельцу денег»1.

В этом определении мы имеем первый элемент указанной формулы кредита, элемент перенесения стоимости из одного хозяйства в другое для производительного с капиталистической точки зрения его потребления. В другом месте Маркс указывает на второй элемент формулы кредита: наличие двойственности категории капитала, вытекающий отсюда антагонистический характер ее и, следовательно, тенденция к разрыву между стоимостью и правом собственности, что и совершается в процессе кредита.

«В капитале выражается антагонистический характер капиталистического общества; отдельно от процесса производства это выражается в собственности на капитал, как таковой.

Один этот момент, отдельно от самого процесса капиталистического производства, постоянным результатом и также постоянной предпосылкой которого он является, — выражается в том, что деньги — товар an sich — представляют скрытый капитал; что они могут быть проданы, как капитал; и что в этой форме они представляют только собственность на капитал, капиталиста только как собственника, независимо от его капиталистических функций — (что они) сами по себе представляют власть над чужим трудом, а потому самовозрастающую ценность, и дают право на присвоение чужого труда.

Здесь ясно также, что это именно отношение есть титул и средство присвоения чужого труда, а не какой-либо труд или эквивалент, которые имеются на стороне капиталиста»2.

Эта двойственность капитала: труд и право на труд, стоимость и право собственности, — эта двойственность и является предпосылкой возможности кредита, который и заключается в разрыве между этими категориями с тем, чтобы впоследствии они вновь соединились.

Кредитные отношения есть, таким образом, модифицированное отношение двух товаровладельцев. В отношении, возникающем между двумя товаровладельцами, на основе обмена продуктами труда, мы имеем стремление найти разрешение противоречия между частным трудом и общественным, между потребительной стоимостью и меновой, — разрешение, находящее свое выражение в деньгах. При кредитном отношении этого разрешения нет, но оно предполагается. Следовательно, хотя передача стоимости без немедленного эквивалента есть как бы отсрочка превращения частного труда в общественный, на самом деле это есть приближение к этому превращению, так как благодаря кредиту товар прошел первую половину своего жизненного пути — от производителя к новому владельцу в ожидании, когда эквивалент проделает свой встречный путь. В то время, когда при отсутствии кредита товар должен был бы ожидать на складе производителя момента, когда этот эквивалент появился бы.

По этой причине кредит способствует ускорению товарооборота, а не его замедлению, способствует метаморфозе товара, а не хозяйственному кризису.

Проблема кредита, таким образом, включает в себе проблему объекта кредита в его двойственной форме: стоимости и праве собственности или, иначе говоря, проблему возникновения ссудного капитала и его формы — фиктивного капитала.

II⚓︎

Перефразируя известное выражение Маркса, можно сказать, что главная трудность в анализе кредита преодолена с того момента, когда понято его происхождение из процесса обращения, одной из форм которого кредит является.

Качество определения кредита можно установить в зависимости от того, рассматривается ли он, как своеобразная форма общественного отношения и, следовательно, как историческая категория, или же элементы кредита устанавливаются во всех исторических формациях, и тем самым его сущность сводится к материально-техническому процессу перемещения средств.

Любопытна попытка Трахтенберга примирить оба эти стремления.

«Если рассматривать, — говорит Трахтенберг, — кредит, как специфическую техническую форму передвижения стоимости, определение его понятия исчерпывается понятием сделки ссуды. Под последней же надо понимать те сделки по отчуждению стоимости, при которых возврат эквивалента отсрочен во времени». Однако «это определение нельзя считать достаточным. Обнимая явления кредита, свойственные различным стадиям хозяйственно-исторического развития, такое определение слишком обще, не дает еще характеристики кредита, как специфически исторической категории. Для современного капитализма, финансового капитализма, типичным и характерным является то, чти объектом кредитной сделки является не товар и не деньги (что характерно для эпохи промышленного капитализма), а денежный капитал, как товар, ссудный капитал... Под современным кредитом надо разуметь общественное отношение, вытекающее и развивающееся на основе движения ссудного капитала.

Таким образом, если рассматривать кредит, как определенный тип сделки, то в этом случае характерным является отсрочка возврата эквивалента... если же рассматривать кредит, как социальное отношение, то его характеристика выводится из движения ссудного капитала»3.

Таким образом, кредит, как сделка, противопоставляется кредиту, как социальному отношению. Содержанием первого является передвижение собственности, содержанием второго — движение ссудного капитала (в денежной форме).

Верно ли такое противопоставление? Нам представляется, что нет оснований для такого противопоставления. Больше того, в форме, созвучной марксовым определениям, мы имеем в действительности искажение взглядов Маркса.

Разве понятие кредита, как сделки, не включает уже представление об отношении, которое в то же время не может не иметь исторически определенной социальной характеристики? Всякое отношение между людьми, воплощенное в вещной форме, есть производственное отношение. Это элементарно и общеустановлено. И если искать в кредите черт, определяющих его историческую физиономию, как производственного отношения финансового капитализма, то этих черт следует искать в элементах, составляющих эту сделку, а не находящихся вне ее. С другой стороны, характеристика кредита, как движения денежно-ссудного капитала, без анализа происхождения этого капитала, как категории, — подобная характеристика бессодержательна, так как она отрывает и понятие денежно-ссудного капитала и его движение от процесса производства и воспроизводства, вне которого не может существовать и рассматриваться никакая категория политической экономии.

Анализ кредита может быть плодотворен только в указанной плоскости. Его познание возможно только в историческом аспекте возникновения объекта кредита, реальной стоимости, — и формы, которую он принимает в исторически ограниченных рамках капиталистического хозяйства.

III⚓︎

Характерным для большинства исследований кредита является невыдержанность терминологии. Равным образом почти никто не останавливался на вопросе о происхождении марксовых терминов и их эволюции в соответствии с эволюцией определяемого им объекта кредита. Между тем такой анализ становится необходимым вследствие огромной путаницы, существующей в этом вопросе.

Причина этой путаницы вытекает, очевидно, из некритического отношения к терминологии Маркса.

Терминология Маркса, как известно, отличается особым богатством и разнообразием, так как он стремился оттенить в сложной проблеме кредита каждый отдельный оттенок сложной действительности Его категории поэтому и термины нельзя рассматривать как саморазвитие какой-то идеи (и словесных формулировок ее), где ступени развития отражают только логический ход мыслей. На самом деле мы имеем диалектическое развитие явления действительной жизни, поэтому и терминология неизбежно отражает противоречивый ход развития самого явления.

При анализе проблемы ссудного капитала мы встречаемся с этим же явлением.

Что представляет собой кредит с точки зрения объекта его? Движение ссудного капитала, движение денежно-ссудного капитала или, наконец, движение капитала, приносящего процент? Представляют ли собой указанные понятия различные экономические категории или же только разные термины, относящиеся к одному и тому же содержанию, или же, наконец, каждый термин определяет особую фазу в развитии одной и той же категории? Разрешение этих вопросов представляет на первый взгляд задачу уточнения терминологии, на самом же деле это разрешение дает возможность установить правильное представление о кредите, как об экономической категории.

Познание ссудного капитала, как объекта кредита, облегчается, если мы проследим генезис этой категории, в процессе воспроизводства капитала.

Понятие капитала в марксовой системе имеет вполне установившееся содержание. Капиталом является стоимость, способная к возрастанию, т. е. производить большую стоимость. Следовательно, всякая экономическая категория, включающая понятие капитала, включает тем самым и представление о возрастающей стоимости.

Но производство стоимости в марксовой системе также имеет вполне определенное и в то же время ограниченное оформление. Производство стоимости представляется в форме соединения рабочей силы и средств производства в рамках определенной общественно-исторической формации. Иначе говоря, капиталом и тем самым производительным капиталом, — что одно и то же, — может быть только промышленный капитал, т. е. капитал, проявляющийся в процессе производства.

Однако термин капитал употребляется Марксом не только в отношении промышленного капитала. Наряду с последним (в нашем понимании единственным видом капитала, как такового) имеется и торговый капитал (товарно-торговый, купеческий) и денежный (денежно-торговый, денежно-ссудный).

Являются ли эти категории особыми формами промышленного капитала или же они являются особыми видами капитала, самостоятельно существующим наряду с промышленным, имеющими, следовательно, особые формы возрастания стоимости, что является обязательным признаком капитала? Иначе говоря, являются ли эти две формы капитала такими же категориями, в которых их основная функция капитала (производство прибавочной стоимости) отлична от функции капитала в форме промышленного капитала?

Этот вопрос, затрагивающий почти все основные вопросы марксовой экономической системы, имеет решающее значение и для правильного установления содержания понятия «ссудный капитал».

Маркс неоднократно останавливался на этом вопросе и указал его разрешение, основанное на диалектическом противопоставлении содержания и формы.

Промышленный капитал в процессе своего развития принимает различные формы, сохраняя в то же время свое содержание, как единственно-производительной формы капитала. Формы функционирующего капитала, товарная и денежная формы, не представляют собой чего-то самостоятельного, независимого друг от друга, хотя в то же время они не одно и то же, являясь тем не менее элементами одного и того же производственного процесса. Маркс неоднократно подчеркивал это обстоятельство, имеющее решающее значение для понимания процесса производства капитала. «Результат, к которому мы пришли, заключается не в том, что производство, распределение, обмен и потребление одно и то же, но что все они образуют собою части целого, различия внутри единства. Производство в противоположность своих определений охватывает как само себя, так и остальные моменты. С него каждый раз начинается снова процесс. Что обмен и потребление не имеют господствующего значения, это ясно само собой. То же самое приложимо и к распределению, как к распределению продуктов. Но в качестве распределения агентов производства оно само есть момент производства»4.

Однако эти единые в своем существе, но различные по своей материальной оболочке, формы капитала могут существовать и раздельно. Раздельность их существования вытекает из особенностей процесса производства и воспроизводства, состоящих в том, что кругооборот капитала неизбежно должен состоять из периода производства и периода обращения. Капиталист, авансируя капитал для целей производства, не может затратить весь капитал для приобретения элементов постоянного капитала. Часть капитала он вынужден сохранять в денежной форме для периодической оплаты рабочей силы; равным образом амортизационные отчисления, долженствующие в будущем возместить износ основного капитала, также воплощаются в денежной форме. Все эти формы выделения денежного капитала действуют, как постоянный фактор процесса воспроизводства.

Впервые мы встречаемся у Маркса с понятием денежного капитала во II томе «Капитала». Говоря о метаморфозах капитала и их кругообороте, Маркс устанавливает, что денежный капитал — это капитальная стоимость в денежном состоянии или денежной форме. Иначе говоря, в основе денежного капитала лежит стоимость, способная к возрастанию, т. е. быть капиталом. Но, с другой стороны, денежный капитал, благодаря своей специфической форме, способен выполнять и особые функции, не являющиеся формой проявления капитала, т. е. возрастания стоимости.

«Как денежный капитал, он5 находится в состоянии, в котором он может исполнять функции денег, например, в данном случае функции всеобщего покупательного средства и всеобщего платежного средства (последнее постольку, поскольку рабочая сила, хотя она и покупается раньше, но оплачивается лишь после того, как она функционировала; поскольку на рынке не имеется готовых средств производства и приходится заказывать их, в акте \(Д—Ср\) деньги тоже действуют как платежное средство). Это свойство вытекает не из того, что денежный капитал есть капитал, а из того, что он — деньги.

С другой стороны, капитальная стоимость в денежном состоянии может исполнять лишь функции денег и никаких иных. Что делает их функциями капитала, так это их определенная роль в движении капитала, а потому и связь стадии, в которой они выступают, с другими стадиями его кругооборота»6.

Такова сущность денежного капитала. Формы его, формы денег определяют его функции. Он может выполнять роль либо покупательного средства, либо платежного. Но в то же время, будучи капитальной стоимостью, денежный капитал выполняет особую роль в движении капитала и тем самым способствует возрастанию стоимости. Больше того, свои специфические функции, проистекающие из денежной его формы, этот капитал производит в процессе воспроизводства капитала.

Однако свою роль капитала денежный капитал способен выполнить тогда, когда его состояние закрепляется, объективируется. Маркс отметил этот процесс объективирования денежного капитала, являющегося одной из основ кредита.

«Денежный капитал, высвобождающийся таким образом вследствие одного только механизма движения оборотов, играет значительную роль (наряду с денежным капиталом, образующимся от последовательного возвращения основного капитала, и с денежным капиталом, который необходим в каждом процессе труда для переменного капитала) и, когда развивается система кредита, является одной из основ для нее»7.

Но указанный денежный капитал является только денежной формой промышленного капитала, т. е. этот капитал не представляет собой особого производственного отношения, — он является только модифицированным вещным воплощением основного производственного отношения, отношения эксплуатации.

Эти самостоятельные формы, товарная и денежная, являются конечно, только предпосылками существования товарно-торгового и денежного капитала. Чтобы стать самостоятельными формами капитала, товарная и денежная формы промышленного капитала должны оторваться от своей основы производительного капитала и начать существовать самостоятельно. Эта возможность наступает тогда, когда капитал становится товаром, а товар (деньги) вновь должен (или могут) получить производительную функцию. Тогда эти формы производительного капитала приобретают характер самостоятельных видов капитала, — товарно-торгового капитала и денежного. «Благодаря этому своему свойству возможного капитала, средства для производства прибыли, деньги становятся товаром, но товаром sui generis. Или, что сводится к тому же, капитал, как таковой, становится товаром»8.

Этой своеобразной форме расщепления единого промышленного капитала Маркс посвящает не одну страницу. Говоря о метаморфозе товарного капитала, этой временной и переходящей форме промышленного капитала, Маркс указывает: «поскольку такая функция капитала, находящегося в процессе обращения, вообще обособляется, как особая функция особого капитала, фиксируется, как функция, вследствие разделения труда, принадлежащая особой породе капиталистов, постольку товарный капитал становится товарно-торговым или коммерческим капиталом»9. Но «товарно-торговый капитал безусловно представляет не что иное, как товарный капитал производителя, — капитал, который должен совершить процесс своего превращения в деньги, выполнить на рынке свою функцию товарного капитала, с той только разницей, что функция эта является теперь не побочной операцией производителя, а исключительной операцией особого рода капиталистов, торговцев товарами, приобретает самостоятельность, как предприятие особого капитала»10.

Таким образом, процесс закрепления особых функций за отдельными формами промышленного капитала, несмотря на постоянную изменчивость в содержании этих форм, вызывается непрерывностью процесса воспроизводства капитала. Эта непрерывность вызывает неизбежность постоянного выделения товарной и денежной форм из единого промышленного капитала, эта же непрерывность, вернее постоянство процесса воспроизводства, принуждает выделение товарной и денежной форм превратить в закрепление их и в превращение в собственно товарно-торговый и денежно-торговый капитал.

Необходимо отметить, что все три вида капитала (производительный, товарно-торговый и денежный) исторически имели свое самостоятельное бытие, независимо друг от друга. Первым по времени выполнял производительную функцию денежно-ссудный капитал (ростовщический), вслед за ним — торгово-купеческий и, наконец, промышленный. Но промышленный капитал является не только фазой в историческом процессе развития капитала, как экономической категории, но является в то же время формой, в которой воплощается и выявляется единство всех форм проявления капитала. Только при промышленном капитализме, т. е. при достижении хозяйственным процессом такого развития, когда основным производственным отношением является отношение эксплуатации владельцем средств производства владельца рабочей силы, — только в этой фазе прочие виды капитала выявляют все заложенные в них экономические возможности.

Достигнув своего зенита, — воплощения в промышленном капитале, — эти виды капитала — товарно-торговый и денежный, как указывает Маркс, продолжают, однако, и свое самостоятельное историческое развитие, отрываясь от своей естественной базы — производства — и приобретая как бы самостоятельное бытие. Денежный капитал при монополистическом капитализме приобретает не только самостоятельную форму, но и содержание его как бы отлично от содержания основной категории производительного капитала — промышленного.

«Как только торговля деньгами (банковое дело) отделяется от торговли товарами, так это банковое дело приобретает свое собственное развитие (при известных условиях, поставленных производством и торговлей товарами, и внутри этих границ), имеет особые законы, определяющиеся его собственной природой, и имеет особые фазы» (Письмо Энгельса к Конраду Шмидту от 27 дек. 1890 г.).

Таким образом, мы имеем самостоятельное бытие различных форм капитала, при чем действительную функцию капитала — производство прибавочной стоимости — выполняет капитал только в одной форме, остальные хотя и необходимы, но в отношении к этой единственно действительной функции представляют только faux frais.

Однако общим между этими тремя формами капитала является не только необходимость всех их для процесса воспроизводства, но также и единство субстанции, лежащее во всех них. Это обстоятельство является определяющим при выполнении капиталом в каждой из этих форм присущей ей специфической функции, но это обстоятельство очень часто игнорируется.

В чем сущность этого обстоятельства? Капитал есть общественное отношение, следовательно, в нем не заключается ни атома материи. Тем не менее, вне материального воплощения капитал не может выявлять себя, как экономическая категория. С другой стороны, средства производства, служащие для производства прибавочной стоимости, в свою очередь являются сгустками стоимости, образовавшейся тогда, когда эти средства производства возникали в процессе их производства. Выйдя из сферы производства, эти вещные воплощения стоимости, выступая в процессе воспроизводства в новых образах, сохраняют в то же время свою первоначальную субстанцию сгустков стоимости, до тех пор, пока их потребительная стоимость потребляется в форме, свойственной товарному хозяйству.

Следовательно, и товарная и денежная формы промышленного капитала осуществляют свои специфические функции при единстве субстанции. И это единство дает возможность осуществляться беспрерывному превращению одной формы капитала в другую, что является предпосылкой единства капитала.

Изложенное дает основание прийти к следующему заключению о существе разных видов капитала. Капитал по своему производительному характеру может быть двух родов: кинетический и потенциальный, или функционирующий и находящийся в бездействии.

Кинетическим или функционирующим капитал может быть только в процессе производства, иначе говоря, в виде промышленного капитала. Товарную или денежную форму капитал может принять тогда, когда он вышел из фазы производства и находится в бездействии, иначе говоря в запасе, обладая всеми возможностями (потенцией) вновь превратиться в функционирующий капитал. В этом своем состоянии временного бездействия капитал не перестает быть капиталом, так как он, во-первых, предназначен для дальнейшего восстановления производства и, во-вторых, в этом своем состоянии способствует метаморфозу капитала, т. е. процессу воспроизводства.

Однако денежный капитал имеет и иные формы проявления, хотя и основанные на указанных его функциях. Если рассматривать акты производства и воспроизводства, как единичные и изолированные, то денежная форма капитальной стоимости является временной и даже кратковременной формой. Поскольку возрастание стоимости может происходить только в процессе производства, т. е. когда капитальная стоимость имеет форму промышленного капитала, постольку пребывание в денежной форме представляет собою faux frais.

Указанное замечание имеет, однако, силу при указанном же условии, т. е. если рассматривать производство, как единичный акт. Если же рассматривать производство, как фазу в процессе воспроизводства, а последний — как беспрерывный процесс сменяющихся фаз, то при этом условии денежная форма капитальной стоимости не будет иметь мимолетный характер, так как денежная форма, выполнив функции покупательного либо платежного средства для одного товара, уже имеет нового клиента в виде товара, вновь выбрасываемого на рынок. Беспрерывность сменяющегося процесса воспроизводства вызывает необходимость в беспрерывном же существовании всех составных частей этого процесса, в том числе и денежной формы капитальной стоимости. Происходит обособление денежной формы, отрыв ее от производственного процесса. Этот отрыв проанализирован Марксом с достаточной подробностью. «Часть промышленного капитала и, говоря точнее, также товарно-торгового капитала постоянно находится в денежной форме не только как денежный капитал вообще, но как денежный капитал, занятый именно этими техническими функциями. От всего капитала отделяется и обособляется в форме денежного капитала определенная часть, капиталистическая функция которой заключается исключительно в том, чтобы исполнять эти операции для всего класса промышленных и торговых капиталистов. Как в случае с товарно-торговым капиталом, так и здесь от промышленного капитала, находящегося в процессе обращения в виде денежного капитала, отделяется известная часть и исполняет для всего остального капитала эти операции процесса воспроизводства. Следовательно, движения этого денежного капитала опять-таки суть лишь движения обособившейся части промышленного капитала, находящегося в процессе своего воспроизводства»11.

Мы имеем, таким образом, вторую форму выполнения деньгами функции капитального характера. Наряду с денежным капиталом существует денежно-торговый капитал. Различие между ними заключается, однако, не в различии функций, выполняемых каждой из этих форм, а в длительности пребывания капитала в каждой из этих форм. В первом случае мы имеем мимолетную форму, во втором случае — длительную.

Изложенные соображения дают основание прийти к заключению, что объект кредита — ссудный капитал — должен обладать той же субстанцией, что и всякий товар, совершающий свои метаморфозы в процессе обращения. Модифицирует его только то обстоятельство, что он неизбежно должен принимать характер капитала и, во-вторых, в рамках развитого капитализма он воплощается в денежной форме.

Рассмотрим каждое из этих обстоятельств отдельно.

Отличие товара, передаваемого в кредит, от товара, фигурирующего в обыкновенном процессе обращения, заключается в том, что ссужаемый товар должен обладать свойством капитала, иначе говоря, он должен являться капитальной стоимостью, но благодаря модификации процесса обращения он приобретает еще одно свойство, которым не обладал функционирующий капитал, — свойство быть товаром. Капитал есть товар, если он отчуждается, как капитал (для целей производства).

Это свойство быть товаром является условием для возможности превращения капитала в потенциальном состоянии в капитал функционирующий. Это же обстоятельство является необходимым условием для того, чтобы капитал стал объектом кредита. «На основе капиталистического производства определенная сумма ценностей, представленная в деньгах или товарах, — собственно в деньгах, превращенной форме товара, — дает возможность извлечь из рабочих определенное количество труда даром; дает возможность присвоить себе определенную прибавочную ценность, прибавочный груд, прибавочный продукт, поэтому и ясно, что самые деньги могут продаваться в виде капитала, но в виде товара sui generis, или может быть куплен капитал в форме товара или денег»12.

Последнее обстоятельство — отчуждаемость товарной и денежной форм капитала, как таковых, для целей дальнейшего функционирования, как капитал, — и лежит в основе всего комплекса отношений, составляющих систему кредитных отношений.

Мы имеем, таким образом, полное выявление содержания понятия ссудного капитала. В этом понятии заключается две части, верней, два элемента: капитал и его атрибут — передаваемость на особых началах из одного хозяйства в другое. В то же время капитал является содержанием, а этот его атрибут формой единого понятия — ссудный капитал.

Однако необходимо отметить, что своеобразие этой категории заключается в том, что указанные элементы этого единства могут мыслиться и раздельными. Капитал, сделавшись впоследствии объектом кредита, существовал, как капитал, еще до того, когда он приобрел свой ссудный характер; ссудным же, иначе говоря, объектом кредита, может быть и не капитал, а деньги, т. е. иная экономическая категория. Из этого, конечно, не вытекает, что ссудный капитал, как категория, представляет собой механическое соединение этих двух элементов. Основное содержание этой категории — капитал — приобретает иную качественную характеристику, в то же время сохраняет неизменность своей субстанции, как стоимости, способной производить большую стоимость.

Таким образом, в основе ссуды лежит реальная стоимость. Иначе говоря, ссудный капитал является объективной реальностью. И свою реальность ссудный капитал сохраняет вне зависимости от формы своего материального воплощения, ибо капитал не вещь, а общественное отношение. Из последнего вытекает, что определение ссудного капитала, даваемое Каценеленбаумом, ничего общего с марксизмом не имеет. Каценеленбаум так определяет сущность кредитной сделки: «... в современном хозяйстве каждая кредитная сделка является по существу передачей чужому предприятию для временного обращения известной доли национального вещного капитала, а по форме — передачей заемщику со стороны кредитора известной суммы денег»13.

Вещный характер ссудного капитала не играет, конечно, никакой роли в этом сугубо общественном отношении. Но больше того. Сделав основной характеристикой ссудного капитала его вещный характер, Каценеленбаум отрезывает себе путь к анализу денежно-ссудного капитала, этой основной формы ссудного капитала.

Обычно термины ссудный капитал и денежно-ссудный капитал смешиваются чаще всего вследствие утверждения, что ссудный капитал выступает обычно в денежной форме. Последнее обстоятельство действительно имеет место в развитом капитализме и легко устанавливается эмпирически. Не трудно найти и у Маркса указания на то, что ссудный капитал принимает обычно денежную форму. Однако из того факта, что ссудный капитал принимает обычно денежную форму, не вытекает, что ссудный капитал и денежно-ссудный капитал это одно и то же, и что принятие ссудным капиталом денежной формы является безразличным обстоятельством для этой категории. Между тем, смешение этих двух категорий является, зачастую, основной причиной извращения взглядов Маркса на вопросы кредита.

Аналогом указанному противопоставлению может служить разделение кредита на коммерческий и банковский. Подчеркиваем, аналогом, но не тождеством. Есть очень много попыток, как буржуазных экономистов, так и марксистов, интерпретировать указанное разделение кредита на две формы. Однако одно остается бесспорным, что в коммерческом кредите объектом кредита является ссудный капитал, но он в то же время не имеет денежной формы. Существуют попытки ослабить это обстоятельство указанием на то, что развитому капитализму соответствует форма денежно-ссудного капитала, форма же товарного кредита соответствует стадии простого товарного хозяйства. Такое толкование вряд ли соответствует марксовому представлению об объекте кредита, ибо объект коммерческого кредита — товар — также является капиталом, в то же время деньги — объект банковского кредита — могут и не представлять собой капитала.

Это обстоятельство не трудно установить.

Деление Марксом кредита на коммерческий и банковский не привлекло к себе внимания исследователей в той мере, в какой эта мысль заслуживает. Некоторые склонны даже усматривать здесь стремление Маркса дать этим делением социальную характеристику кредита. Поскольку такие попытки толкования ограничиваются областью терминологии (Выгодский), можно было пройти мимо них. Но совершенно незаслуженно будет, если мы в этом делении кредита будем усматривать только некоторый экскурс, не находящийся в прямой и стройной связи со всем учением Маркса о ссудном капитале.

Коммерческий кредит и банковский, как экономические категории, являются дальнейшим развитием — уже на кредитной основе — двух феноменов процесса воспроизводства: товарного капитала и денежного. Можно было бы, правда, рискуя впасть в некоторую механистичность, построить цепь постепенных превращений этих первичных форм процесса воспроизводства.

1. Товарная форма производительного капитала — товарно-торговый капитал — товарно-ссудный капитал (он же объект коммерческого кредита).

2. Денежная форма производительного капитала — денежно-торговый капитал — денежно-ссудный капитал (он же объект банковского кредита).

Эта схема страдает некоторой абстрактностью. Только в виде исключения встречается такое положение, когда товарная форма производительного капитала самостоятельно проходит все этапы, не меняя своей вещной формы и не принимая денежной формы. Нередки случаи, когда товарная форма производительного капитала переходит в денежную, чтобы затем вновь, но уже в фазе обращения, принять товарную оболочку и в этом качестве стать объектом коммерческого кредита. Но ради упрощения анализа можно отбросить эти случайные искривления жизненного пути товара, искривления, ничего не меняющие в движении товара, как экономической категории.

Итак, коммерческий кредит является товарным кредитом, а банковский кредит — денежным. Однако различие между этими двумя формами кредита заключается не в различии вещной оболочки этих объектов кредита, хотя и опирается на нее.

Основное различие между товарной формой производительного капитала и денежной заключается в том, что в товаре заключена прибавочная стоимость, подлежащая реализации, а в денежной эта реализация уже совершена. Это основное различие довлеет над этими формами во всех этапах их движения в процессе воспроизводства.

Кредитная сделка состоит из двух звеньев. Первое звено — бытие объекта кредита в хозяйстве кредитора, — второе — функция его в хозяйстве должника.

Призван ли товар играть роль капитала в хозяйстве кредитора? Исключительно постольку, поскольку при посредстве обмена реализуется заложенная в этом товаре прибавочная стоимость. При отсутствии этого обстоятельства товар является только товаром. В хозяйстве же должника товар может и не выполнять роль капитала, так как товар приобретается не только ради увеличения стоимости, но и ради такого удовлетворения потребности, которое приводит к уничтожению прибавочной стоимости и стоимости. Следовательно, первое звено в кредитной сделке на товарной основе имеет всегда капиталистический характер; второе звено — наоборот: капиталистический характер его возможен, но не обязателен.

Прямо противоположное мы имеем при денежном кредите. Денежная форма производительного капитала еще до того, когда она превратилась в объект кредита, уже выполнила свою капиталистическую функцию — реализацию прибавочной стоимости. В первом звене кредитной сделки — бытие в хозяйстве кредитора — деньги являются только представителем стоимости. Фактором капиталистического характера деньги могут стать (и должны стать) только в хозяйстве должника, где их производительное потребление будет выражаться в использовании их, как капитала.

В этом заключается коренное отличие товарного кредита от денежного, коммерческого кредита от банковского. Эго основное отличие влечет за собой ряд дополнительных отличий.

Потребительский кредит предоставляется большей частью в товарной форме, так как целью ссудополучателя является получение стоимости в ее простейшей форме. С другой стороны, так как деньги в руках кредитора уже освободились от своего капиталистического бремени — прибавочной стоимости — и выступают только как деньги, то поэтому роль ссудного капитала при денежном кредите могут играть деньги и не капиталистического происхождения. На это определенно указывает и Маркс14.

Характерным в этом отношении является замечание Косинского, не упустившего отметить различие роли, которую играет ссудный капитал в хозяйстве кредитора и в хозяйстве должника. «Под ссудными капиталами мы будем разуметь только средства, уже привлеченные путем кредита в предприятие заемщика и уже получившие здесь производительное занятие. Те же ценности, которые еще не поступили в предприятие заемщика и потому находятся еще в собственности кредитора, мы будем обозначать общим именем «ссудных средств». Ссудные средства, очевидно, могут быть и потребительным запасом и капиталом15.

Наконец, следует указать, что и процент, несмотря на равный его уровень при всех видах кредита, имеет свои отличительные особенности в зависимости от характера кредита коммерческого или банковского.

Свою истинную субстанцию, как части прибавочной стоимости, процент может приобрести только там, где ссудный капитал использовывается как капитал. Так как в каждом из этих видов кредита ссудному капиталу не обеспечено в равной мере производительное (с капиталистической точки зрения) использование, — при банковском кредите такое использование неизбежно, а при коммерческом только возможно, — то естественно, что уровень процента устанавливается там, где капиталистическое отношение имеется безусловно, т. е. при денежном кредите. Но ввиду того, что норма процента должна находиться на одинаковом уровне во всех отраслях хозяйства и, следовательно, при всех видах кредита, то естественно, что и при коммерческом кредите устанавливается тот же уровень процента.

Однако тут имеется ряд особенностей.

Первая особенность. Банковский кредит, как производственное отношение, есть отношение между капиталистами: собственником и функционирующим; коммерческий же кредит может быть также и отношением двух товаровладельцев или, скорей, капиталиста и товаровладельца.

Из этого вытекает и вторая особенность.

Процент при денежном кредите есть часть прибавочной стоимости, при товарном — процент может (или должен) иметь и иные источники, в частности накопленную стоимость, так как денежный кредит есть предпосылка возрастания стоимости, при коммерческом может иметь место не возрастание стоимости, а только перераспределение стоимости.

В этом заключается существенное отличие коммерческого кредита от банковского, отличие, возникающее потому, что в ссудный капитал превращается стоимость, находящаяся в разных фазах процесса воспроизводства.

Вопрос о коммерческом и банковском кредите значительно шире, чем вопрос о характере объекта каждой из этих форм кредита. Но анализ этих фирм выходит за пределы темы о ссудном капитале. Здесь мы хотели только указать, что при каждой из этих форм кредита объект кредита — ссудный капитал — является капитальной стоимостью, хотя и в зависимости от формы кредита, своеобразно модифицированной.

Противоречит ли изложенному представлению о ссудном капитале указание на то, что объектом ссуды может быть как капитал, так и деньги?

Вопрос о монизме денежного рынка разработан достаточно обстоятельно как в марксистской литературе, так и в буржуазной, однако разработан своеобразно, можно сказать, даже схоластически. Эта схоластика отмечается как у сторонников монистического взгляда на объект кредита, так и у их противников.

Монистический характер объекта кредита категорически устанавливает Каценеленбаум16. «Существует один денежный рынок, на котором регулируются все взаимоотношения между спросом и предложением ссудных капиталов, как существует один хлебный, один хлопковый рынок, на котором регулируются спрос и предложение этих товаров». И дальше: «Денежный рынок — рынок единый в том смысле, что объектом спроса и предложения на нем является всегда один и тот же товар — ссудный капитал».

Указанный монизм может, однако, иметь и обратную сторону. Да, говорят, действительно, денежный рынок монистичен, объект кредитного отношения имеет одну только форму, но этим объектом является не капитал, а деньги. «Денежный рынок есть всегда место встречи спроса и предложения денег и только денег. При этом безразлично: покупают ли за эти деньги товары, или ими платят долги. Своеобразие этого рынка заключается в том, что соотношение между спросом и предложением на этом рынке складывается иначе, чем на товарном рынке. В этом смысле следует говорить об особом денежном рынке»17. Автор этой мысли делает, правда, тут примечание, которое в корне разрушает весь монизм его концепции. Он говорит: «Надо различать спрос на деньги, как ссудный капитал, и деньги в качестве средств обращения».

Но в этом различии и весь центр тяжести этой контроверзы, особенно, если мы это различие между деньгами, как ссудным капиталом, и деньгами в качестве средств обращения будем усматривать не только в различии функций, но и в различии происхождения, т. е. за каким из этих феноменов скрывается объективно существующая стоимость и за каким этой стоимости не скрывается.

А. Мендельсон подверг критике это стремление установить монистический взгляд на объект кредитного отношения18. Опираясь на Маркса, и в особенности на Энгельса, по его вставкам в тексте третьего тома, Мендельсон приходит к заключению, что объектом кредита является не только капитал, но и средства обращения. Для сторонников марксовой системы не было бы нужды подвергать эту проблему анализу, поскольку в указанных местах «Капитала» можно найти немало мест, не оставляющих никаких сомнений о взглядах Маркса и Энгельса на этот вопрос. Маркс и Энгельс действительно устанавливали два объекта кредитного отношения: капитал и деньги, несмотря на то, что не всегда можно провести между этими двумя объектами резко разграничительной линии.

Но верно ли толкуют интерпретаторы Маркса и Энгельса, и в частности Мендельсон, указанные взгляды последних? Не происходит ли подмены содержания определенной категории, содержания, определяемого характером происхождения этой категории в процессе общественного производства, формой, которую эта категория принимает в процессе обращения? Такая подмена содержания формой естественна и даже неизбежна всегда, когда игнорируется модифицирующее влияние фаз кругооборота капиталистического производства на экономические категории. А это влияние известно и не нуждается в доказательствах или иллюстрациях.

Вопрос о наличии наряду с капиталом еще одного объекта кредита — денег — может быть рассматриваем с двух сторон. Или мы усматриваем в деньгах, служащих объектом кредита, субстанциональное отличие от капитала, или же, пренебрегая этим обстоятельством, мы обращаем внимание только на функциональное различие этих двух феноменов. Доказательство наличия одного из этих обстоятельств служит в то же время доказательством дуализма денежного рынка, доказательством того, что, наряду с капиталом, объектом кредита являются также и деньги.

Еще раз необходимо подчеркнуть, что форма денег, внешнее воплощение ссудного капитала в денежной форме значения в данном случае не имеет. При денежном хозяйстве ссудный капитал всегда выступает в денежной форме. Даже тогда, когда кредитуются вещные элементы капитала, то ввиду невозможности возвращения заимодавцу потребительной стоимости в том виде, в каком она была дана взаймы (хотя бы вследствие износа ее), все расчеты производятся в денежном выражении.

Важна не вещная форма объекта кредита, а его возникновение и проявление в процессе производства и воспроизводства. Это обстоятельство между прочим не учитывают многие, в том числе и Каценеленбаум.

Какую сторону мы должны усматривать в деньгах, как объекте кредита, субстанцию или их функцию? Мендельсон, пытаясь опереться на Энгельса, склонен дать на этот вопрос второй ответ. Исходит он, очевидно, из того, что сущность феномена познается в его проявлении, с другой стороны, момент проявления денег есть момент воспроизводства, т. е. основной формы бытия хозяйственного процесса.

Такой путь исследования подкупает на первый взгляд своей методологической стройностью, но при последовательном развитии может принести в лагерь современных теоретиков банковского капиталотворчества.

Рассмотрим взгляды Энгельса на этот вопрос.

Чтобы разрешить спорный вопрос, — говорит Энгельс, — необходимо рассмотреть, чего требуют клиенты от банка и что они получают:

«Если банк соглашается дать своему торговому клиенту заем просто под личный его кредит, без представления с его стороны обеспечения, то дело ясно. Клиенту безусловно авансируется определенного размера стоимость, как дополнение к его капиталу, которым он до сих пор располагал. Он получает аванс в денежной форме, т. е. получает не только деньги, но и денежный капитал.

Если же он получает ссуду, выданную под залог ценных бумаг и т. п., то это аванс в том смысле, что ему даются деньги под условием их обратной уплаты. Но это не авансирование капитала, потому что ценные бумаги тоже представляют капитал и при том на большую сумму, чем ссуда. Следовательно, получатель берет меньшую стоимость капитала, чем отдает в залог; такая операция отнюдь не представляет для него приобретения добавочного капитала. Он совершает сделку не потому, что ему нужен капитал, — он уже имеет его в своих ценных бумагах, — а потому, что ему нужны деньги. Здесь, следовательно, перед нами ссуда денег, а не капитала»19.

Из этих слов Энгельса явствует, что объектом кредита могут быть либо деньги, когда кредит предоставляется под залог ценностей, либо капитал, когда кредит предоставляется без всякого обеспечения.

Можно оставить пока в стороне, насколько основательна зависимость характера объекта кредита от форм последнего. Здесь лишь важно отметить, что Энгельсом признавалось наличие двух объектов кредита.

Маркс тоже останавливался на этом вопросе, хотя не столь обстоятельно. Достаточно привести следующее место из главы, где критикуются взгляды Тука и Фуллартопа на вопрос об отношении средств обращения к капиталу. «Если же говорят, что банк дает при этом в ссуду капитал, а не средства обращения, то это имеет двоякий смысл. Во-первых, что он дает в ссуду не кредит, а действительную стоимость, часть своего собственного или положенного у него вкладом капитала. Во-вторых, что он дает в ссуду деньги не для внутреннего, а для международного обращения, дает мировые деньги; а для такой цели деньги всегда должны находиться в своей форме сокровища, в своей металлической телесности, в форме, в которой они не только представляют форму стоимости, но сами равны той стоимости, денежной формой которой они являются. Хотя это золото, как для банка, так и для экспортирующего торговца золотом, представляет капитал, банковский капитал или купеческий капитал, однако спрос на него возникает не как спрос на капитал, а как на абсолютную форму денежного капитала20.

Приведенные мнения Маркса и Энгельса устанавливают с бесспорностью, что ими объект кредита рассматривался в двоякой форме деньги как капитал и деньги как орудия обращения. Несколько ниже будет подвергнут рассмотрению ход мыслей Энгельса об условиях, при которых мы должны рассматривать объект кредита, как капитал или как орудие обращения. Здесь же укажем, что и Маркс и Энгельс, рассматривая объект кредита с точки зрения его функций в хозяйстве заемщика, в то же время не упускают из виду, что основная функция объекта кредита заключается в его роли в кругообороте капитала. Ибо даже приобретая форму орудия обращения, деньги являются фактически мимолетной формой денежного капитала, иначе говоря, указанная их роль отнюдь не опровергает всего хода рассуждений о природе денежно-ссудного капитала.

Однако и зависимость характера объекта кредита от функциональной его роли в хозяйстве заемщика, на что указывает Энгельс, также подверглась в процессе исторического развития капитализма большой модификации.

Приведенные выше замечания Энгельса приводят к заключению, что так как при залоге ценностей заемщик якобы не получает новых ценностей, а заменяет лишь одну форму их другой, то, следовательно, получаемые им деньги могут играть в его хозяйстве лишь роль орудий обращения. Если же он получает деньги в кредит без всякого обеспечения, по его личному кредиту, то в его хозяйстве получается прирост ценностей, которые могут быть им использованы, как капитал, т. е. для возрастания стоимости.

Указанное разделение Энгельсом объектов кредита на орудия обращения и капитал в марксистской литературе не встретило критики. Между тем, хозяйственный оборот со времени Энгельса получил такое мощное развитие, в то же время техника расчетов достигла такого совершенства, что экономический закон, выводимый Энгельсом из технических форм расчетов, не может носить такой абсолютный характер, какой ему придал Энгельс и какой он в действительности имел в то время. Достаточно указать, что объект залога только в потребительском кредите изъемлется из хозяйства заемщика, при капиталистическом же кредите он обычно остается в хозяйстве должника (кредит под залог товара в обороте, под залог товарных документов и т. п.), Если при кредите под залог ценных бумаг последние передаются кредитору, то право на доход (процент), приносимый этими ценными бумагами, все же остается у должника, а ведь возможностью извлекать доход и определяется данная категория, как капитал. Следовательно, и в этом случае капитал остается в хозяйстве заемщика, хотя вещная его форма изъемлется из его хозяйства. Наконец, при ипотечном кредите объект залога, как общее правило, остается у заемщика, так как, только будучи производительно использован, он может выполнять свою роль объекта залога.

Но и безотносительно к той модификации, которая вносится в аргументацию Энгельса новейшими формами кредита, необходимо признать, что деньги и в качестве орудия обращения являются, как указано выше, денежной формой капитала. Ибо, даже будучи закреплены в этой своей роли, иначе говоря, превратившись в денежно-торговый капитал, — деньги выполняют свою роль в кругообороте капитала и тем самым являются формой капитала.

IV⚓︎

Основное недоразумение, препятствующее правильному пониманию денежно-ссудного капитала, как экономической категории, заключается в смешении понятий денежно-ссудного капитала с понятием капитала, приносящим процент. Маркс отмечал это смешение еще у Фуллартона и некоторых других современных ему экономистов, но это же смешение можно установить и у других пишущих по вопросам кредита во времена, более поздние.

Это смешение вытекает из нежелания устанавливать природу денежно-ссудного капитала, исходя из его генезиса из процесса воспроизводства и, как следствие этого, из нежелания рассматривать объект кредита, как реальный фактор реального процесса производства. Между тем, денежно-ссудный капитал есть реальный капитал, фиктивным же является капитал, приносящий процент, т. е. форма, принимаемая реальным капиталом в процессе кредита.

Уже на первой странице 2 части III тома «Капитала» Маркс замечает: «Однако в дальнейшем исследовании мы покажем, что денежный капитал здесь смешивается с moneyed capital в смысле капитала, приносящего проценты, тогда как в первом случае денежный капитал означает всегда лишь переходную форму капитала, рассматриваемую с точки зрения ее отличия от других форм капитала, т. е. от товарного капитала и производительного капитала»21.

Это замечание Маркса не привлекло к себе достаточного внимания, между тем в противопоставлении денежного капитала капиталу, приносящему процент, и заключается ключ понимания денежно-ссудного капитала.

В другом месте Маркс еще более резко отмечает, что капитал, приносящий процент, не есть ссудный капитал, а только форма, которую ссудный капитал принимает. «Государственные фонды, равно как и акции и всякого рода иные ценные бумаги, суть сферы помещения для капитала, предназначенного к ссуде, предназначенного функционировать в качестве капитала, приносящего проценты. Они суть формы, в которых капитал может быть отдан в ссуду. Но сами они не суть тот ссужаемый капитал, который в них вложен»22.

В этих цитатах мы имеем всю формулу фиктивного капитала. Акции и облигации и т. п. не являются ссудным капиталом, так как они не являются капитальной стоимостью. Они не более, как титулы собственности, документы, подтверждающие право собственности на капитал и на часть прибыли, которую этот капитал может принести. Вследствие этого обстоятельства, вследствие того, что все эти бумаги являются только формой, лишенной всякого содержания, они не могут играть роль капитала, т. е. стоимости, способной к возрастанию. Вследствие этого они не могут быть объектом ссуды. Как было уже отмечено выше, объектом ссуды может быть только капитальная стоимость, так как целью ссуды является производительное потребление стоимости. Это рассуждение имеет силу и для потребительного кредита, так как в этом случае использование объекта ссуды в качестве капитала, выражается в реализации, заложенной в товаре прибавочной стоимости.

Огромная роль, которую играет при развитом капитализме капитал, приносящий процент, и то обстоятельство, что кредит, как форма обращения, часто проявляется через форму капитала, приносящего процент, привело к тому, что эта категория заслонила собою основную категорию кредита — категорию денежно-ссудного капитала. Еще чаще встречается смешение этих двух категорий, приводящее к формуле, что кредит есть движение капитала, приносящего процент.

Любопытен генезис этого смешения.

Капитал, приносящий процент, есть фиктивный капитал. С другой стороны, ряд других категорий политической экономии также является отражением фикции, когда форма замещает собой содержание. Следовательно, фиктивный капитал ведет свое происхождение не из производственного отношения, в данном случае из кредита, где процесс отрыва формы от содержания проявляется особенно отчетливо (фиктивный капитал возникает, конечно, не только в процессе обращения, например, цена земли), а из факта фетишизации производственных отношений вещными формами.

Указанная формула происхождения фиктивных категорий нашла свое отражение и в литературе.

Ф. И. Михалевский так определяет генезис фиктивности капитала: «Деньги в перспективе, перспективные деньги являются одним из видов фиктивной стоимости, а именно, фиктивными деньгами.

С фиктивной стоимостью мы встречаемся всякий раз, когда товарную передаваемость приобретает предмет, который сам по себе лишен трудовой стоимости, но зато является ключом, обладание которым обеспечивает получение стоимости. В таких случаях цена тех стоимостей, которые стоят за ключом, превращается в цену самого ключа. Такой фиктивной стоимостью будет, например, складочное свидетельство на товар.

Частным случаем фиктивной стоимости являются фиктивные деньги. Фиктивная стоимость является фиктивными деньгами тогда, когда реальная стоимость, стоящая за ней, имеет денежную форму.

И дальше еще более резко: «Поскольку и действительная стоимость в свою очередь есть только отражение, а именно отражение общественных отношений членов менового общества, постольку фиктивная стоимость (и деньги и капитал) является уже отражением отражения, фикцией, так сказать, второй ступени»23.

Таким образом, поскольку в основе всех экономических категорий лежат общественные отношения людей, все же прочее является только вещной оболочкой их, постольку оформление этих отношений является фикцией.

Но ведь после разгадки Марксом товарного фетишизма нет нужды возвращаться к этому вопросу. Если фиктивный капитал есть только отражение, а ценность фиктивных капиталов есть учтенное отражение тех стоимостей, которые можно получить по ним, не расставаясь с ними, то каким образом мы получаем самостоятельное движение фиктивного капитала, отличное от движения реального капитала? Такое утверждение означает, что вещная оболочка общественных отношений может иметь самостоятельное движение вне или на ряду с движением общественных отношений. Но ведь это и есть товарный фетишизм, это есть постановка вопроса классиков, но отнюдь не Маркса.

Можно указать, что стремление выводить категорию фиктивного капитала из факта приобретения некоторыми предметами, не обладающими стоимостью, товарной передаваемости, может привести к перенесению общественного характера отношения людей на такие явления, которые совершенно лишены общественного характера. Фиктивный капитал в форме капитала, приносящего процент, возникает при кредите, т. е. при определенном общественном отношении, и представляет собой поэтому явление экономического порядка. Между тем, складочные свидетельства на товар (варрантные свидетельства), железнодорожные дубликаты и т. п. предметы, обладающие товарной передаваемостью, возникли не в результате общественных отношений людей, а вследствие чисто механического перемещения предметов. Из того факта, что товар отправлен поездом, и появился железнодорожный дубликат, не может возникнуть никакого производственного отношения, и поэтому дубликат, являющийся свидетельством права собственности на товар, не может представлять собой никакой экономической категории. Одно сравнение процентной бумаги и железнодорожного дубликата выявляет это обстоятельство. Капитал, отданный в ссуду, в результате чего появилась процентная бумага, имеет свое самостоятельное движение, независимое от движения этой процентной бумаги. Движение капитала проявляется в процессе производства, движение процентной бумаги на рынке фондовых ценностей. Движение же железнодорожного дубликата, складочного свидетельства и т. п. неразрывно связано с движением товара, представителем которого являются данные документы. Передавая право собственности на такого рода документ, мы в действительности передаем право собственности на представляемый им товар. Иначе говоря, мы имеем в данном случае простой процесс обращения.

Это сравнение с полной очевидностью выявляет ошибочность попыток искать генезис фиктивного капитала вне производственного отношения людей. Вместе с тем, выявляется и природа капитала, приносящего процент, и его отличие от денежно-ссудного капитала.

Акции и облигации и т. п. являются только формами, в которых может быть помещен капитал, но не самый ссудный капитал. В то время, как цена объекта возможного кредита или равняется его стоимости, в случае денежной формы этого объекта, или равна цене производства, в случае его товарной формы, — цена капитала, приносящего процент, равняется капитализированному проценту. Но различие между этими категориями заключается не только в их существе, но и в форме их обращения. Реальный капитал имеет все формы обращения, в том числе, следовательно, и форму кредита. Капитал, приносящий процент, может обращаться исключительно в форме купли-продажи. Рынок фондовых ценностей ничего общего с кредитом не имеет, и фактическая его связь с банками указывает только на то, что последние занимаются не только кредитными операциями. Акции, облигации и т. п. не могут быть объектом кредита, хотя сами возникают в процессе кредита.

В этом состоит коренное отличие капитала, приносящего процент, от денежного ссудного капитала, то же отличие, которое заключается между формой и содержанием, но с тем отличием, что указанная форма — капитал, приносящий процент, — объективируется, как самостоятельная категория, и формы проявления, которые эта категория принимает, становятся всеобщими и подчиняют себе категории реального капитала. Фиктивный капитал заслоняет собой реальный капитал, а процент заслоняет прибыль. Происходит своеобразная фетишизация реальных категорий фиктивными.

Но это обстоятельство не должно заслонять собой противопоставление Марксом категории ссудного капитала, как реального фактора реального процесса производства и воспроизводства, и капитала, приносящего процент, как формы его, возникающей в процессе кредита.

Примечания⚓︎

  1. «Капитал», т. III, ч. I, стр. 328. ↩

  2. «Теории прибавочной стоимости», т. III. стр. 371. ↩

  3. И. Трахтенберг, Теория современного кредита, «Соц. хоз.» 1927, кн. V—VI. ↩

  4. Введение к критике, стр. 23. ↩

  5. Авансируемый капитал. ↩

  6. Капитал, т. II, стр. 4. ↩

  7. Капитал т. II, стр. 251. ↩

  8. Капитал, т. III, ч. I, стр. 323. ↩

  9. Капитал, т. III, ч. I. стр. 250. ↩

  10. Капитал, т. III, ч. I, стр. 253. ↩

  11. Капитал, т. III, ч. I, стр 299. ↩

  12. Теория прибавочной стоимости, т. III, стр. 355. ↩

  13. Учение о деньгах и кредите, ч. II, стр. 39. ↩

  14. См. Капитал, т. III, ч. I, стр. 40. 41 и дальше. ↩

  15. В. Косинский, Учреждения для мелкого кредита в Германии, стр. 172 введения. ↩

  16. З.С. Каценеленбаум, Учение о деньгах и кредите, ч. II, стр. 32, изд. 1927 г. ↩

  17. С. Выгодский. К понятию денежного рынка, — «Соц. Хоз.» 1927 г., кн. I, стр. 66 ↩

  18. А. Мендельсон, Средства обращения и капитал, — «Под Знаменем Марксизма» 1923, № 8—9. ↩

  19. Капитал, т. III, ч. I, стр. 414. ↩

  20. Капитал, т. III, ч. I, стр. 438. ↩

  21. Капитал, т. III, ч. 2, стр. 16. ↩

  22. «Капитал», т. III, ч. 2, стр. 16. ↩

  23. Ф. И. Михалевский, Этюды по теории кредита. ↩