Перейти к содержанию

Вознесенский А. К вопросу о понимании категории абстрактного труда⚓︎

Журнал «Под знаменем марксизма», 1925, №12, с. 119—142

«Как при всякой исторической социальной науке, по отношению к экономическим категориям нужно постоянно иметь в виду, что как в действительности, так и в голове здесь дан субъект, — в нашем случае современное буржуазное общество, и что поэтому категории выражают формы бытия, условия существования, часто только отдельные стороны этого определенного общества, этого субъекта».

(Маркс. «Введение к критике политической экономии». Сборник «Основные проблемы политической экономии», Г. Изд., 1922, стр. 31).

1. Значение категории ценности и вопрос об ее определителе⚓︎

В основе всей системы марксистской политической экономии лежит учение о ценности — стоимости1. Это — фундамент, на котором строится все здание политической экономии, как научной системы: все основные политико-экономические категории и законы вытекают — прямо или косвенно — из теории ценности. Если мы откажемся от этой последней или неправильно её истолкуем, то мы принуждены будем отказаться от всей марксистской политической экономии (а сам марксизм немыслим без его экономической стороны), или, по крайней мере, извратить ее. Одно другого стоит.

Отсюда ясно, что вопрос об определителе, об основе самой ценности является кардинальным вопросом в политической экономии, не сравнимым ни с каким другим. В зависимости от того, каков будет определитель ценности, ее основа — в зависимости от этого будет построена та или иная теория ценности, а следовательно, и система политической экономии. Поэтому становится вполне понятным то громадное значение, которое придавал этому вопросу сам Маркс.

2. Значение, предававшееся Марксом разделению труда на конкретный и абстрактный⚓︎

Как известно, ценность, по Марксу, создается или — лучше — определяется трудом абстрактным2. Но товар является не только ценностью, он должен еще быть и потребительной ценностью; последняя же создается трудом конкретным. Следовательно, представленный в товаре труд оказывается имеющим двойственный характер: труд конкретный и абстрактный. И вот Маркс таким образом характеризует значение выяснения этого вопроса.

В начале 2-го параграфа первого тома «Капитала» он замечает:

«Я первый критически раскрыл этот двойственный характер представленного в товаре труда. Так как этот пункт является решающим, и от него зависит все в политической экономии, то мы рассмотрим его здесь более подробно»3.

Хотя здесь перевод последней фразы — с точки зрения буквы — и не совсем точный, однако смысл подлинника передается вполне правильно: «Da dieser Punkt der Springpunkt ist um den sich das Verständniss der politischen Oekonomie dreht, soll er hier näher beleuchtet werden».

В письме к Энгельсу от 24 августа 1867 г. Маркс пишет: «Самое лучшее в моей книге (речь идет о «Капитале». — А. В.): 1) в первой же главе подчеркнутая особенность двойственного характера труда, смотря по тому, выражается ли он в потребительной или меновой ценности. (На этой теории о двойственном характере труда покоится *все понимание фактов*)»4.

Далее, в другом письме к тому же Энгельсу — от 8 января 1868 года — Маркс отмечает «три важнейших и совершенно новых элемента книги» («Капитал»):

«2) …все без исключения экономисты не замечали простой вещи, а именно, что, если у товара двоякий характер, если он, с одной стороны, потребительная ценность, а, с другой стороны, ценность меновая, то и труд, воплощенный в товаре, должен иметь двоякий характер. Простой же анализ труда, без дальнейших различий, как например, у Адама Смита, Рикардо и т. д., постоянно должен наталкиваться на необъяснимые вещи. В сущности, тут и заключается вся тайна критического понимания» («Письма». 145).

Наконец, еще ранее, в «Критике политической экономии», Маркс говорит: «Анализ товара, заключающийся в сведении его на двойственный труд… составляет результат более, чем полуторавековых критических исследований классической политической экономии» (Изд. «Московск. Рабочий», 1922 г., стр. 63. — В дальнейшем цитируется это же издание).

Таково значение, придававшееся Марксом категории абстрактного труда (или двойственному характеру труда, заключенного в товаре, — что, по существу, одно и то же).

3. Обычная трактовка категории абстрактного труда в марксистской литературе⚓︎

Как же смотрят на ту же самую проблему последователи Маркса? Как они к ней относятся? Как ее интерпретируют? Можно взять почти любую книжку по марксистской политической экономии, чтобы убедиться, что никакого особо серьезного значения категории абстрактного труда не придается, никакой сколько-нибудь серьезной разработке она не подвергается.

Мало того, некоторые авторы ухитряются излагать теорию ценности Маркса, даже не упоминая об абстрактном труде. Так, напр., поступает Богданов в своем известном «Кратком курсе экономической науки», не говоря уже о «Начальном курсе политической экономии», а в 4 вып. II т. «Курса политической экономии» Богданова и Степанова, написанном первым из них, абстрактный труд отождествляется с простым, и проблема абстрактного труда подменяется вопросом о простом и сложном труде, что вовсе не одно и то же.

Какова же обычная трактовка абстрактного труда? Она сводится, по существу, к следующему положению, если его выразить кратко: труд, рассматриваемый с его качественно-полезной стороны, создает потребительные ценности и называется трудом конкретным; труд же, рассматриваемый с количественной стороны, создает ценности и называется трудом абстрактным. Это труд, как затрата мозга, нервов, мускульной энергии, словом, как затрата известной физической энергии человека. На этом анализ абстрактного труда и выяснение его роли и заканчивается, — и так поступает, как уже было отмечено, громадное большинство авторов. Укажем хотя бы некоторых из них: Каутский — «Экономическое учение Карла Маркса»; Кон — «Теория промышленного капитализма»; Фишер — «Теория ценности»; Любимов — «Азбука политической экономии» (последний пытается что-то говорить о социальном характере абстрактного труда, но чрезвычайно невразумительно, вдобавок ставя это свое объяснение в зависимость от категории общественно-необходимого труда); Дашковский — «Конспектированный курс политической экономии»; Михалевский — «Начальный курс политической экономии»; Мотылев — «Цена и стоимость» и т. д., и т. д., и т. д.

При том обычном понимании абстрактного труда, о котором только что было сказано, абстрактный труд оказывается категорией исключительно физиологической, внеисторической и несоциальной.

Но в таком случае остается совершенно непонятным, почему же Маркс придавал этому вопросу такое исключительное для системы политической экономии значение? Оно кажется ничем не оправдываемым гипертрофическим преувеличением.

Это первое недоумение от такого рода интерпретации Маркса. И второе, сразу же возникающее, — следующее.

В марксистской литературе считается едва ли не общим местом положение, что ценность — экономическая, в марксистском смысле слова — есть категория историческая, т. е. преходящая присущая только обществу с товарным хозяйством и социальная. А между тем ее определитель — согласно обычному взгляду — категория внеисторическая и естественно-техническая. Но как же с помощью логической, внеисторической и естественной категории можно определить категорию историческую и социальную, считать первую основой для второй? Получается очевидное несоответствие.

При такой трактовке категории абстрактного труда придется и ценность рассматривать как категорию внеисторическую и несоциальную, а потому и вся политическая экономия характеризуется как наука внеисторическая, имеющая объект своего изучения во всякой системе хозяйства, т. е. мы преблагополучно станем на антимарксистскую позицию. Следовательно, как правильно формулирует вопрос Рубин, выход один: «Так как понятие ценности у Маркса носит характер социологический и исторический, — а в этом именно все его своеобразие и заслуга,— то на той же основе должны мы строить и понятие абстрактного труда; как «созидателя» ценности» (И. И. Рубин, «Очерки по теории стоимости Маркса», Госизд., 1923 г., стр. 77—78)5.

Необходимость такой точки зрения, помимо уже указанных соображений, а также и тех, как нам кажется, совершенно неопровержимых ссылок на Маркса, которые мы сделаем впоследствии, — вызывается еще и тем обстоятельством, что Маркс возникновение и проявление категории ценности ставит в определенную причинную зависимость именно от абстрактного труда.

Вот несколько примеров: «Потребительная ценность или благо имеет… ценность лишь потому, что в ней осуществлен, материализован абстрактный человеческий труд» («Капитал», т. I; стр. 4).

«В качестве кристаллов этой общей всем им общественной субстанции ( = абстрактн. труду, как ясно из контекста. — А. В.) они (вещи) являются ценностями — товарными ценностями» (там же).

«Товары обладают ценностью лишь постольку, поскольку они являются выражением одной и той же общественной субстанции человеческого труда» (там же, 11).

«В своем качестве одинакового человеческого или абстрактного труда он создает товарную ценность» (там же, 10).

4. Содержание и роль категории абстрактного труда⚓︎

Труд каждого из людей, поскольку он занят производительной деятельностью, во всяком обществе затрачивается на производство каких-нибудь определенных полезных вещей, потребительных ценностей. Такой труд Маркс называет трудом конкретным. Он имеет место во всяком человеческом обществе и является, таким образом, категорией внеисторической или логической, или, как говорит Маркс: «Человеческий труд, в качестве созидателя потребительных ценностей, т. е. в качестве полезной работы, является условием существования людей, независимо от каких бы то ни было общественных форм, вечной естественной необходимостью, неизбежным посредником в том обмене веществ между человеком и природой, который представляет собою человеческая жизнь» («Капитал», т. I, стр. 7).

Но, ведь, труд отдельной личности может и не иметь общественной значимости. Как же разрешается вопрос об общественной значимости подобного рода труда, труда отдельной личности, выполняющей определенную конкретную работу?

Возьмем какой-либо тип натурального, организованного хозяйства, напр., для простоты, — хозяйство общественной ячейки семьи. Каждый работоспособный член ее может выполнять определенную, отдельную, специальную работу.

Чем же и как определяется значимость этого индивидуального труда для данной ячейки-семьи?

Раз я, член семьи, выполняю такую-то определенную работу, и она нужна, полезна или необходима для ведущей хозяйство семьи, то тем самым и мой труд имеет значимость для этой последней. Он нужен, полезен, важен — и при том именно в своей конкретной определенной форме, как мой труд и притом труд, затраченный в определенной специальности.

Если мы примем семью за общество, то тогда скажем: здесь труд отдельных участников хозяйства становится трудом общественным непосредственно в своей конкретной форме. Он не перестает быть связанным с определенной индивидуальностью (личностью) и определенной специальностью.

Эту же мысль Маркс выражает такими словами: «Различные, направленные на производство этих продуктов, виды труда (в «деревенском патриархальном производстве любой крестьянской семьи»), каковы: земледелие, скотоводство, пряденье, тканье, шитье и т. д., представляют собою в своей натуральной форме общественные функции, являясь функциями семьи» («Капитал», т. I, стр. 33).

То же самое мы будем иметь и во всяком коллективном хозяйстве, поскольку оно представляет собой единый сознательно построенный организм.

Или возьмем какой-нибудь тип эксплуататорского общественного хозяйства, но опять-таки натурального и тем самым организованного хозяйства, напр., крепостническую или рабовладельческую систему хозяйства, поскольку они остаются в рамках натурального производства.

Совершенно очевидно, что и здесь индивидуальный труд отдельных производителей будет проявлять свою общественную значимость точно таким же путем, как это имеет место и в вышеразобранном случае — в хозяйстве семейной общины. И здесь отдельные виды труда имеют общественную значимость («представляют собою… общественные функции»), непосредственно в своей конкретной форме, не принимая каких-либо особых форм.

Разбирая этот случай, Маркс замечает: «Непосредственной общественной формой труда является здесь его натуральная форма, т. е. труд выступает в своих частных формах, как та или иная определенная работа» («Капитал», т. I, стр. 33), т. е. как труд конкретный.

Совершенно та же картина получается, если мы обратимся к социалистическому обществу с его планомерно направляемым хозяйством.

Итак, ни в одном из указанных типов натурального, организованного хозяйства мы не имеем категории абстрактного труда, — труд неизменно выступает единственно в своей конкретной форме6.

Посмотрим теперь, как тот же самый вопрос разрешается в применении к неорганизованному, анархическому обществу, — обществу с товарным хозяйством.

Производство здесь осуществляется массою разъединенных, формально самостоятельных и независимых друг от друга, отдельных частных производителей. Каждый из них работает в своих собственных интересах, ради своей выгоды и производит определенные продукты в определенном количестве на свой страх и риск. Однако фактически все они работают друг на друга, т. е. для общества. Достигающее при анархическом хозяйстве высшей степени развития общественное разделение труда превращает каждого в производителя одного определенного вида продукта. Но сапожник производит сапоги не для себя лично, а для других; производители шерсти, пуговиц, ваксы и т. д., и т. д. — также.

Таким образом, хотя производители разобщены, хотя каждый из них не получает определенного задания от общества, тем не менее все они работают на общество, и тем самым труд их имеет общественное значение, или общественную значимость. Но как же может выявиться общественная значимость отдельных частных конкретных работ? В обществе разъединенных производителей это может произойти только путем обмена — через рынок — продуктов труда одного из них на продукты труда других, т. е., иначе говоря, путем превращения продуктов труда в товары.

Следовательно, «продукты потребления делаются товарами лишь потому, что они продукты частных работ, исполняемых независимо одна от другой» («Капитал», т. I, стр. 29).

Именно только через рынок может проявиться общественная значимость индивидуального частного труда. Но в таком случае в каком же виде, в какой форме выступает их труд, труд отдельных частных независимых товаропроизводителей?

Обмен, как таковой, есть момент чисто количественный. В самом деле, мы обмениваем одну пару сапог на семь пудов хлеба, иначе говоря, приравниваем одну пару сапог семи пудам хлеба, или то и другое, напр., 10 рублям. Но, как потребительные ценности, товары отличаются лишь качественно, а качество не может быть мерою количества, — следовательно, момент качества совершенно отпадает в процессе обмена, как таковом. Поэтому Маркс и говорит: «Как меновые ценности, они (товары) могут разниться лишь количеством и не заключают в себе поэтому ни одного атома потребительной ценности» («Капитал», т. I, стр. 3).

Но раз обмен есть момент чисто количественный, то и труд, определяющий те пропорции, в которых обменивается один товар на другой (меновые ценности), выступает исключительно с этой же количественной стороны, сбрасывая с себя все, какие бы то ни было, качественные элементы.

Отсюда понятно, что при этом происходит отвлечение прежде всего от личности, от того субъекта, который затратил свой труд на производство данного товара.

Далее, отпадает также и момент профессии, определенной специальности, отпадает, отвлекается та форма полезного конкретного труда, в котором он был затрачен.

Таким путем конкретный труд превращается, заменяется совершенно особой формой труда, — трудом абстрактным.

Это — не труд какой-либо личности, и это не труд какой-либо специальности, — в нем не выявляется никакой личности, в нем не видно никакой специальности, никакой формы его затраты.

Это безличный, безразличный, внеспециальный (не связанный ни с какой профессией или специальностью), труд, труд вообще. Чей же это труд? Кто его затрачивает? Безличное человеческое общество. Абстрактный труд — труд общества, общественный труд, не имеющий никакого отношения к каким бы то ни было личностям.

Мы уже видели ранее, что при всяком типе хозяйства, кроме товарного, труд индивидуальных производителей проявляет свою общественную значимость непосредственно в своей конкретной форме; он не перестает быть связанным с определенной специальностью. Совершенно иное происходит, как только что было указано, при товарном хозяйстве. Индивидуальный труд выступает здесь лишь как частичка одного и того же единого целого — труда общества. Такая частичка заключается в каждом товаре. «Совокупная рабочая сила общества, выражающаяся в товарных ценностях, рассматривается здесь, как одна и та же рабочая сила, хотя она состоит из бесчисленного множества индивидуальных рабочих сил» («Капитал», т. I, стр. 4). Итак, в обществе с товарным хозяйством труд отдельных производителей может проявить свою общественную значимость, лишь приняв особую форму, не соответствующую его реально видимой форме проявления, — форму труда абстрактного. «Особый труд частного лица, чтобы иметь общественное значение, должен представиться, как своя непосредственная противоположность, как абстрактно-всеобщий труд» («К критике политической экономии», стр. 79 цит. изд.).

Другими словами, труд людей, поскольку они живут в обществе, всегда был и является трудом общественным, т. е. имеющим общественную значимость. Но в товарном обществе труд производителей принимает особую специфическую форму — форму абстрактного труда, — и в качестве такового он определяет ценность.

Уже из этой краткой характеристики категории абстрактного труда мы можем и обязаны сделать следующие дальнейшие выводы:

а) Во-первых, категория абстрактного труда, по Марксу, — это не мыслительная только категория, т. е. имеющаяся лишь в нашей голове, это не просто одно из наших понятий, и это даже не орудие только познаний, нет, это — реальная категория, т. е. присущая самой реальной действительности и в ней проявляющаяся и действующая. К чему сводится ее роль? Абстрактный труд — основа меновых пропорций, т. е. чисто реальных, совершенно объективных, совершающихся вне нас явлений.

Приведение различных видов труда «к однородному, не представляющему никаких различий, простому труду, короче, к труду, который качественно одинаков и представляет только количественное различие… является абстракцией: однако это абстракция, которая в общественном процессе производства совершается ежедневно» (Маркс, «К критике…», стр. 44).

Точно также Роза Люксембург замечает: «Абстракция Маркса (речь идет об абстрактном труде. — А. В.) не выдумка, а открытие… она существует не в голове Маркса, а в товарном хозяйстве… она живет не воображаемой, а реальной и общественной жизнью» («Реформа или революция», стр. 64).

Итак, понятие абстрактного труда в нашей голове есть лишь отражение определенного реального явления, реальной действительности, вне нас находящейся.

Тем самым решается в отрицательном смысле представление некоторых экономистов, что эта категория Маркса, как и ценность, имеет лишь методическое значение, — нет, это реальное явление.

Здесь попутно следует выяснить одно могущее возникнуть неправильное представление.

Абстрактный труд, это — категория, имеющая место в самой реальной действительности. Сказывается она и проявляется через процесс обмена. Но не следует думать, что абстрактный труд — категория меновая, — меновая в том смысле, что она создается и возникает лишь в процессе обмена. Так думает, между прочим, Рубин в уже цитированной работе. Он, напр., говорит: «Абстрактный труд появляется только в действительном акте товарного обмена» (цит. соч., стр. 81); «последний (абстрактный труд) рождается только в обмене» (там же). Или еще: «абстрактный труд создается обменом» (82)7. Но такое представление не может быть признано правильным. Поскольку производство является товарным производством, т. е. поскольку уже заранее, при самом производстве продуктов, «принимается во внимание» (Маркс), что они производятся как товары, постольку же здесь, в процессе производства, они не выступают как потребительные ценности, а следовательно, и конкретный труду модифицируется в абстрактный труд, — и последний уже имеет место.

Таким образом абстрактный труд, это — категория производственная, а не меновая. Но, разумеется, проявиться, обнаружиться он может только через обмен, т. е. относительно, путем сопоставления ценности данного товара с ценностью другого. Но это, повторяем, лишь способ его проявления. Однако очевидно, что сам он дан до этого способа.

«Общественное рабочее время заключается в (этих) товарах, так сказать, в скрытой форме и обнаруживается только в процессе обмена» («К критике…», стр. 57).

Представление об абстрактном труде, как возникающем в процессе или акте обмена, ведёт к дальнейшим неверным положениям. В самом деле, раз абстрактный труд возникает в процессе обмена, то, следовательно, и ценность (именно ценность, а не меновая, не форма ценности) возникает также в процессе обмена, но это представление — абсурдно с марксистской точки зрения, так как ценность определяется трудом, затрачиваемым на производство данного товара. «То общее, что выражается в меновом отношении или меновой ценности товара, это их ценность» («Капитал», т. I, стр. 4), но последняя дана до менового отношения, хотя и может проявиться только через него.

Меновая ценность лишь «необходимый способ выражения или форма проявления ценности» (там же)8.

Из того же неверного представления, о котором только что шла речь, приходится далее делать тот вывод, что и прибавочная ценность есть категория меновая, т. е. создается в процессе обращения, обмена, и мы таким путем приходим к отрицанию всей марксистской экономической системы9.

По поводу изложенной трактовки абстрактного труда, как категории производственной, может быть сделано следующее «возражение»: производство и обмен, это — один и тот же процесс, или две стороны одного и того же процесса; поэтому столь острая постановка вопроса, которая только что была сделана, неосновательна. Но это недоразумение. Хотя производство и обмен — единый процесс, однако необходимо различать ступени или фазы этого процесса. Вот и спрашивается: абстрактный труд есть порождение какой фазы? Мы утверждаем: производственной. Итак, труд абстрактный, это — реальная категория и притом производственного характера.

б) Далее. Кто же производит это абстрагирование от конкретных свойств труда? Кто им занимается? Происходит это не сознательно-рациональным путем, — эта абстракция совершается в обществе и, так сказать, самим этим безличным обществом; другими словами, абстрагирование происходит чисто стихийно, независимо от воли и сознания отдельных людей, и в этом смысле слова — бессознательно. Таким образом категория абстрактного труда — не рациональная категория, а стихийная, стихийно проявляющаяся и действующая. Абстрагирование же в нашей голове есть лишь отражение «абстрагирования» в реальной действительности.

Отсюда становится совершенно понятной недопустимость столь распространенного суждения: «Абстрактный труд называется так потому, что мы абстрагируемся от качественной стороны труда». Абстрагирование производим не мы, а оно совершается в реальной действительности.

в) Но почему же, благодаря каким обстоятельствам, возникает, появляется эта категория (как реальное явление, которому соответствует в нашей голове определенное понятие) абстрактного труда? Как мы уже видели, это происходит потому, что только через такую специфическую форму может проявиться общественная значимость труда отдельных производителей в товарном обществе, т. е. при определенном типе общественно-производственных отношений. Следовательно, в категории абстрактного труда выражаются общественно-производственные отношения между независимыми частными разъединенными товаропроизводителями, и, таким образом, абстрактный труд оказывается категорией социальной. В этом отношении он не представляет собой исключения из ряда остальных экономических категорий. Но абстрактный труд является категорией социальной и в другом смысле слова. Дело в том, что, как мы уже видели, абстрактный труд, это — не индивидуальный труд, а труд общества: это не труд какого-либо индивидуума, какой-либо личности; он представляет собой трату общественной энергии, энергии общества в целом.

Итак, третьей чертой категории абстрактного труда является его социальный характер.

г) Таким образом, при какой же форме общества труд людей принимает оболочку труда абстрактного10? Как мы уже видели, это имеет место лишь в обществе разъединенных, независимых, самостоятельных производителей — товаропроизводителей. Отсюда следует, что абстрактный труд представляет собою категорию историческую, т. е. временную, преходящую, присущую только обществу с товарным хозяйством.

Разумеется, мыслить абстрактный труд можно и во всяком организованном, напр., и коммунистическом, обществе, как можно мыслить, скажем, и о капитале; однако тогда это будет лишь чисто мыслительная категория, которой не будет ничего соответствовать в реальной действительности. А, между тем, при товарном хозяйстве абстрактный труд представляет собою не только мыслительную, но и вполне реальную категорию, дающую себя знать через механизм конкуренции всему стихийному товарному производству, являясь регулятором этого последнего. Эту мысль, имеющую громадное методологическое значение, Маркс развивает в том же «Eіnleitung»: «Труд, это — наиболее абстрактная категория. Столь же древним является представление о нем в этой всеобщности, как труда вообще. Однако экономический «труд», взятый в этой простейшей форме, есть столь же современная категория, как и отношения, которые порождают эту простейшую абстракцию…

Абстрактная категория «труда», «труда вообще», труда san phrase, этот исходный пункт современной экономической науки, становится впервые практической истиной (или действительной, «praktisch Wahr». — А. В.) только здесь, в современнейшей из форм бытия буржуазного общества (в Соединенных Штатах).

Следовательно, «простейшая абстракция, которую современная экономия ставит во главу угла, и которая выражает древнейшее, для всех общественных форм, действующее отношение, становится в этой абстракции практически истинным только как категория современнейшего общества». Только здесь труд вообще выступает «не только в категории, но и в действительности» (см. «Введение», стр. 27—29, по цит. изд.), т. е. становится экономической реальностью.

Как уже было выше отмечено, представление об абстрактном труде, как категории исторической, находится в полном противоречии со взглядом на этот вопрос большинства экономистов. Одни из них прямо подчеркивают внеисторический (логический) характер категории абстрактного труда; другие, специально не отмечая этого момента, фактически придерживаются тех же взглядов, считая абстрактным трудом просто труд с количественной стороны.

А, между тем, как мы уже видели, абстрактный труд, это — не просто труд с количественной стороны. С количественной стороны может быть рассматриваем и всякий индивидуальный труд, затрачиваемый в определенно-полезной форме, т. е. труд конкретный. Но это еще не превращает его в труд абстрактный. Последний представляет собою особый вид, особую специфическую форму труда при специфических общественно-производственных отношениях.

Итак, абстрактный труд представляет собою категорию реальную, стихийно-устанавливающуюся и проявляющуюся, социальную и историческую.

5. Значение раскрытия содержания категории абстрактного труда для характеристики категории ценности⚓︎

Абстрактный труд, по Марксу, определяет ценность, он «создает ее, является ее основою. Отсюда следует: раз дано понимание, раскрыто содержание категории абстрактного труда, то тем самым уже дано понимание, раскрыто содержание и категории ценности-стоимости. Очевидно, она повторит в себе основные черты своего определителя, или своей основы.

Иначе говоря, ценность также представляет собою, во-первых, категорию реальную, т. е. нечто, устанавливающееся и проявляющееся в реальной действительности, а не существующее лишь в нашей голове. Закон трудовой ценности дает себя знать в реальной действительности, в товарном хозяйстве, «как регулирующий естественный закон, на манер закона тяжести, когда над вашей головой обрушивается дом» («Капитал», т. I, стр. 31).

Отсюда ясно, что представление о ценности, лишь как об орудии познания, как категории, имеющей лишь чисто методологическое значение (Зомбарт и др.), совершенно не верно.

Такое представление, — помимо того, что оно является представлением не марксистским, — лишало бы анархическое товарное хозяйство единственного его регулятора, благодаря которому оно только и может существовать.

Далее, закон трудовой ценности устанавливается, действует и проявляется чисто стихийно, наподобие естественного закона, — он не результат наших воль, а дан до них и вопреки им. Ценность, следовательно, не рациональная категория, она не вычислима бухгалтерским способом; она дана независимо от нашей воли. Поэтому, когда мы — при изучении политической экономии — занимаемся исчислением ценности в иллюстрирующими наши положения примерах, то это, разумеется, чисто условный прием.

Далее, в-третьих, ценность — есть категория социальная.

Это не вещь и не просто что-то материальное. Нет, она представляет собою выражение определенного типа общественно-производственных отношений. «В противоположность чувственно-грубому бытию товарных тел, бытие ценностей не заключает в себе ни одного атома материи». «Товары обладают ценностью лишь постольку, поскольку они являются выражением одной и той же общественной субстанции человеческого труда, — что, стало быть, их бытие в качестве ценностей носит чисто общественный характер» («Капитал», т. I, стр. 11).

«…Ценность, т. е. нечто, имеющее чисто-общественный характер» (там же, 18).

Ценность — «это только определенное общественное отношение самих людей, которое принимает для них фантастическую форму какого-то отношения между вещами» (там же, 29).

Итак, ценность, как и абстрактный труд, представляет собою категорию социальную. Это есть выражение в вещной форме общественно-производственных отношений между разъединенным частными товаропроизводителями, — эти отношения представляются последним, как отношения между вещами, как свойства и результат самих вещей (товарный фетишизм).

Наконец, поскольку ценность есть выражение абстрактного труда, — категории чисто исторической, — поскольку, благодаря этому, она представляет собою выражение определенных, исторически-преходящих общественно-производственных отношений, — постольку и сама она является категорией чисто исторической, временной, преходящей, присущей только товарному обществу.

«Продукт труда при всяких общественных условиях есть предмет потребления; но лишь исторически-определенная эпоха, делающая затраченный на производство какого-нибудь полезного предмета труд его «объективным» свойством, т. е. его ценностью, превращает продукт труда в товар» («Капитал», т. I, стр. 21).

«В обществе, основанном на принадлежности средств производства всему обществу…, труд, употребленный на производство, не проявляется в виде ценности, как бы свойственной самим продуктам» (Маркс, «Критика Готской программы», изд. 1919 г., стр. 15).

Совершенно то же самое отмечает Энгельс. Общество, — говорит он, — в котором будет введено обобществленное производство на основе общности владения средствами производства, «не станет приписывать продуктам… какой-нибудь ценности… Люди сделают тогда все очень просто, не прибегая к услугам знаменитой «ценности»… Понятие ценности является наиболее всеобщим и потому наиболее полным выражением экономических условий товарного производства» («Анти-Дюринг», изд. Петр. Совета, 1918, стр. 276—277)11.

Итак, ценность есть категория историческая и социальная. А так как ценность является вместе с тем и основой, стержнем всей политико-экономической системы, то тем самым и политическая экономия ставится на исторические и социальные рельсы: это наука историческая (т. е. имеющая свой объект лишь в определенно-историческом типе общества) и социальная, исследующая не естественно-технические явления, а общественные отношения. И, действительно, все ее основные категории — деньги, капитал, зарплата, рента и т. д. — представляют собой не что иное, как определенные исторически-преходящие общественно-производственные отношения, скрывающиеся под вещной оболочкой, принимающие форму отношений между вещами12.

Итак, с точки зрения того понимания абстрактного труда, которое было выше изложено, абстрактный труд оказывается основной, решающей категорией политической экономии. Он становится основанием всей системы нашей науки и ее исходным пунктом. Такое его место и значение вполне совпадают с заявлениями на этот счет самого Маркса (см. выше).

Вместе с тем, абстрактный труд и ценность оказываются тесно, даже более, — неразрывно связанными друг с другом: одна категория без другой не существует. Какое же между ними взаимоотношение? Абстрактный труд является «созидающей ценность субстанцией», т. е. он «создает» ценность («Капитал», т. I, стр. 4, 10, 14 и мн. др.), определяет ее. Ценность же представляет собою форму выражения абстрактного труда. Ценность товара — это объективированный в нем, овеществленный общественный (абстрактный) труд, это — труд в застывшем состоянии, в вещной форме (см. стр. 14, 31, 35, 42, 56, 94 и мн. др. первого тома «Капитала»).

То же Маркс говорит и в других томах.

Напр.: «Ценность… есть не что иное, как овеществленный труд» (т. II, М. 1918 г., стр. 200). «Ценность есть не что иное, как овеществленный общественный труд» (т. III, 2, ГИЗ, 1923, стр. 360). «Ценность — овеществленный труд» (стр. 388). «Ценность товаров, т. е. количество труда, объективированного в них» (396, — в переводах стоит «стоимость»).

Таким образом абстрактный труд создает, определяет ценность, последняя же представляет собою объективированное (в вещи) выражение первого. И, вместе с тем, та и другая категория выражают определенные, исторически-преходящие социальные отношения.

6. Ссылки на Маркса⚓︎

Изложенное выше понимание абстрактного труда, как категории исторической, отнюдь не является общепризнанным в марксистской литературе. Более того, абсолютное большинство авторов стоит на определенно противоположной позиции. А, между тем, представление об абстрактном труде, как об исторической социальной категории, только и соответствует — по нашему глубокому убеждению — духу и смыслу учения Маркса. Но, ввиду спорности и важности вопроса, мы постараемся подкрепить эту точку зрения буквой марксизма, буквальными выражениями самого Маркса.

Это тем более легко сделать, что у Маркса имеется множество заявлений на этот счет, не оставляющих никаких сомнений по своей ясности. Приходится только поражаться близорукости большинства экономистов.

Можно было бы привести из одного первого тома «Капитала» десятки мест, которые допускают только одно понимание и толкование, а именно, что абстрактный труд — категория товарного хозяйства. Ограничимся лишь несколькими цитатами, — и их будет достаточно.

«Тот факт, что специфическое общественное свойство независимых одна от другой частных работ состоит в их равенстве — в качестве человеческого труда вообще, и что это свойство получает форму ценности продуктов труда — этот факт имеет силу лишь для данной особой формы производства, для товарного производства («Капитал», т. I, стр. 31).

Выясняя исторически-преходящий характер товарного фетишизма, прослеживая его корни, Маркс рассматривает различные типы общественных формаций, между прочим и «мрачное европейское средневековье», с его крепостнической системой хозяйства. «Но именно потому, что отношения личной зависимости составляют основание всего этого общественного строя, человеческому труду и его продуктам нет надобности принимать отличный от их сущности фантастический вид. Они фигурируют в механизме общественных отношений в виде натурального труда и натуральных повинностей. Непосредственной общественной формой труда является здесь его натуральная форма, т. е. труд выступает в своих частных формах, как та или иная определенная работа (следовательно, как труд конкретный. — А. В.), а не своей общей форме, не как человеческий труд вообще, что имеет место в общественном строе, основанном на товарном производстве»13 (там же, стр. 33).

Следовательно, при натуральной системе хозяйства, в организованном обществе, труд выступает в своих частных формах, как та или иная определенная работа, т. е. как труд конкретный.

Он не выступает здесь в форме абстрактного труда («человеческий труд вообще»), что имеет место лишь при товарном хозяйстве.

Но хотя крепостной труд — при натуральной системе хозяйства — не выступает в форме труда абстрактного, а остается просто трудом конкретным, однако «крепостной труд так же хорошо измеряется временем, как и труд, производящий товары» (там же)14.

Точно также и при общинной форме производства, более близкий пример которого «представляет, деревенское патриархальное производство людей крестьянской семьи», труд не принимает форму абстрактного труда, а выступает в своей конкретной оболочке.

Маркс разъясняет это следующим образом:

Община-семья «производит для собственных потребностей хлеб, скот, пряжу, холст, одежду и т. д. Эти различные предметы являются для данной семьи различными продуктами ее семейного труда, но они не выступают друг против друга как товары. Различные, направленные на производство этих продуктов виды труда, каковы: земледелие, скотоводство, прядение, тканье, шитье и т. д., представляют собою в своей натуральной форме общественные функции, являясь функциями семьи… Различие пола и возраста, а также и изменения в естественных условиях труда, связанные с различиями времен года, регулируют распределение труда в семье и рабочее время отдельных ее членов. Измеряемая продолжительность времени, затрата индивидуальных рабочих сил является здесь прямо как общественный фактор, определяющий самый труд, так как индивидуальные рабочие силы функционируют тут прямо, как органы совокупной рабочей силы семьи» (там же, стр. 33—34).

Совершенно ясно, что труд отдельных членов семьи выступает в своей конкретно-индивидуальной форме, а не выступает в качестве труда абстрактного. Почему? Да потому, что общественная (в данном случае — общинная) значимость индивидуальных рабочих сил проявляется здесь непосредственно: «различные виды труда представляют собою в своей натуральной форме общественные функции», так как каждый из участников хозяйства семьи выполняет определенную полезную работу, — тогда как общественная значимость частного индивидуального труда в обществе автономных товаропроизводителей может проявиться, как мы видели выше, лишь через обмен, меновой акт, и благодаря этому частный конкретный труд выступает в оболочке или в форме труда абстрактного.

Переходя к анализу характера труда в обществе, представляющем собою «союз свободных людей, которые работают общими орудиями производства и все свои индивидуальные рабочие силы сознательно расходуют, как единую общественную рабочую силу» (34), т. е. в обществе социалистическом, — Маркс опять-таки показывает, что труд отдельных участников производства проявляет свою общественную значимость в своей конкретной форме, а не абстрактной, и это как раз потому, что различные функции сознательно закрепляются за данным лицом.

Следовательно, во всяком нетоварном обществе труд остается и выступает лишь как труд конкретный. Но, как это совершенно ясно уже из приведенных цитат, конкретный труд, согласно Марксу, также может измеряться и измеряется со своей количественной стороны, — измеряется продолжительностью времени, в течение которого он затрачивается. Однако это еще не делает его трудом абстрактным. Отсюда вытекает неправильность двух довольно распространенных мнений: 1) будто труд конкретный имеет лишь качественную сторону, — нет, он имеет и количественную (но не только количественную) сторону; 2) будто труд абстрактный — это всякий труд, рассматриваемый с количественной стороны, — нет, с количественной стороны может быть рассматриваем и любой конкретный труд, и однако это еще не делает его абстрактным15.

Тот же самый момент, т. е. исторический характер категории абстрактного труда, Маркс неоднократно выясняет и ранее, еще в «Критике политической экономии».

Так, напр., он рассматривает характер труда в земледельческом патриархальном производстве, в хозяйстве средних веков (барщина и натуральные повинности), в общинном производстве и, наконец, при товарном производстве (см. по цит. изд. стр. 46—47).

Оказывается, что только в меновом обществе труд частного обособленного лица становится общественным тем путем, что он «принимает форму непосредственной своей противоположности, форму абстрактной всеобщности». «Как целесообразная деятельность, направленная на присвоение элементов природы в той или иной форме, труд составляет естественное условие человеческого существования, не зависящее ни от каких общественных форм, условие обмена веществ между человеком и природой. Напротив, труд, создающий меновую ценность (в «К критике…» Маркс еще не различал содержание ценности — «ценность» — от формы проявления ценности — «меновой ценности». — А. В.), является специфически общественной формой труда. «Напр., труд портного в своей материальной определенности, как особая производительная деятельность, производит одежду, а не ее меновую ценность. Последнюю он производит не как труд портного, но как отвлеченный всеобщий труд, а этот труд зависит от общественного строя, которого портной не произвел» («К критике…», стр. 50).

В другом месте он замечает:

«Характер труда, создающего меновую ценность, — специфически буржуазный» (70).

Наконец, еще одно место: в эпоху феодализма «большая часть национального производства… служила непосредственным источником потребления самих производителей. Продукты не превращались, по большей части, ни в товары, ни в деньги, не входили вообще во всеобщий общественный обмен веществ, не являлись поэтому овеществлением всеобщего абстрактного труда и не составляли в действительности буржуазного богатства» (155—156). Замечание по своей ясности не оставляет желать ничего большего.

Если мы еще вспомним место из «Einleitung», приведенное раньше, то можем без всяких сомнений считать, что трактовка абстрактного труда, как категории исторической, не только соответствует духу марксизма, рассматривающего все основные политико-экономические категории именно, как исторические и социальные, но вполне подтверждается и его буквой.

7. Понимание абстрактного труда в физиологическом смысле⚓︎

Как же, после всего сказанного, приходится относиться к физиологической трактовке абстрактного труда? Нужно ли и можно ли придавать абстрактному труду еще и физиологическое толкование?

По нашему мнению, и нужно, и можно.

Прежде всего необходимо сохранить и физиологическое понимание абстрактного труда, и по следующим основным соображениям:

Во-первых, уже из самого метода выявления категории абстрактного труда ясно, что мы не имеем никакого основания отбрасывать физиологическую сторону абстрактного труда. В самом деле, каким путем мы приходим к выявлению этой категории? Как мы уже видели выше (см. § 4), это происходит путем отвлечения от конкретных видов труда всех каких бы то ни было качественных элементов, связанных с личностью, профессией или специальностью и т. д. Словом, происходит отвлечение от всевозможных форм, в которых затрачивается труд, но не от самого труда, как безличной, безразличной общественной субстанции. Последняя остается, — отвлечения от физиологической стороны абстрактного труда не происходит, и отбрасывать ее совершенно незакономерно.

Во-вторых, общеизвестно, что у самого Маркса мы встречаем резкое подчеркивание физиологического характера труда, созидающего ценность, как «затраты человеческой рабочей силы в физиологическом смысле» (т. I, стр. 8, 10 и др.).

Следовательно, если бы мы отказались от такого понимания, то рисковали бы впасть в противоречие с буквой марксизма. Но это еще не было бы большой бедой. Гораздо важнее третье основание.

Ценность, регулирующая цены, может быть и должна быть рассматриваема со стороны ее субстанции, сущности и со стороны количественной. Субстанцию ценности составляет абстрактный труд, а измеряется ценность общественно-необходимым рабочим временем.

Но если мы будем понимать абстрактный труд и тем самым ценность исключительно как общественно-производственное отношение, не связанное в своем существовании с материально естественной формой, т. е. если мы откажемся от трактовки абстрактного труда и в физиологическом смысле, то каким же образом мы сможем в таком случае говорить о величине ценности, о ее количественной стороне? Ведь, общественно-производственное отношение не измеряется секундами, минутами, часами и т. д. Они не могут быть основою количественных соотношений обмениваемых товаров.

Иначе говоря, при таком положении вещей у нас не будет никаких оснований говорить о ценности с количественной стороны, не будет, следовательно, никаких оснований и для выражения в числовых величинах перехода ценностей в цены производства и т. д., и, вместе с тем, закон трудовой ценности не сможет являться регулятором стихийного анархического хозяйства. Словом, падает вся теория ценности, оказываясь пустым измышлением, вымыслом.

Рубин, отвергающий даже всякий намек на физиологическое понимание абстрактного труда, полагает, что он избегнет указанного затруднения, если скажет, что «понятие абстрактного труда должно быть развито в связи с качественною стороною ценности (в смысле социологической ее стороны. — А. В.). Величина же ценности находит свое выражение в понятии общественно-необходимого труда» («Очерки», стр. 95).

Но это совершеннейшее недоразумение. Общественно-необходимый труд (а точнее, общественно-необходимое время) представляет собою лишь меру ценности. Но, очевидно, субстанция измеряемого — в данном случае ценности дана до и помимо своей меры (нельзя с помощью меры длины измерять то, что само не имеет длины и т. д.). Что же это за субстанция? Мы уже говорили, что в форме ценности труд лишается всяких своих качественных особенностей, он отрешается от своих конкретных форм — он становится трудом безличным и безразличным, внеспециальным. А это и есть труд абстрактный.

Другими словами, общественно-необходимое время, являющееся мерою величины ценности, не может иметь объектом своего измерения труд конкретный, — как потому, что он не составляет субстанцию ценности, так и потому, что он является трудом индивидуальным, частным и качественно различным.

«Потребительная ценность или благо имеет… ценность лишь потому, что в ней осуществлен, материализован абстрактный человеческий труд. Как же, однако, измерить величину этой ценности? Посредством количества содержащейся в ней «созидающей ценность субстанции», т. е. труда» («Капитал», т. I, стр. 4).

Но этой субстанцией, как только что было сказано, и является труд абстрактный.

«Труд, измеряемый, таким образом, временем, выступает в действительности не как труд различных индивидуумов, но скорее различные трудящиеся индивидуумы выступают, как простые органы этого труда. Другими словами, поскольку труд проявляется в меновых ценностях, он может быть представлен, как всеобщий человеческий труд» («К критике…», стр. 44), т. е. как труд абстрактный.

Из этих слов Маркса с исчерпывающей определенностью следует, что абстрактный труд — в форме ценности — подвергается измерению (разумеется, в стихийном процессе рыночных отношений) и, таким образом, должен быть рассматриваем и с количественной стороны. А отсюда, в свою очередь, следует, что он не может быть рассматриваем только с социальной стороны, т. е. только как выражение определенного типа производственных отношений, — ибо последние, взятые сами по себе, количественно не измеряются, он должен быть вместе с тем и выражением специфической физиологической субстанции. Таким образом, вопреки Рубину, оказывается; что определить величину ценности с помощью одного лишь понятия общественно-необходимого труда, — без связи с трудом абстрактным абсолютно невозможно: в понятии общественно-необходимого труда величина ценности своего выражения не находит.

Однако что же представляет собою абстрактный труд в физиологическом смысле? Обычно в этом случае определяют труд абстрактный, как затрату мозга, мускулов, нервной энергии и т. д. Но такое определение неточно, неясно, а в известном смысле и неверно. Ведь, труд абстрактный — это безличный, — не индивидуальный, а общественный труд. Следовательно, он представляет собой трату общественной энергии, энергии общества. Общество в целом — бессубъектное, единое товарное общество — затрачивает свою энергию на производство единицы определенного товара. Поэтому — «мозг, мускулы, нервы и т. д.» приобретают здесь несколько иной характер: это просто трата общественной энергии, измеряемой продолжительностью времени, в течение которого производится эта затрата. Другими словами, абстрактный труд — это общественная субстанция, общественная материя. Именно так понимал это Маркс, — так он постоянно и выражался.

Несколько примеров:

В товарах накоплен абстрактный человеческий труд. «В качестве кристаллов этой общей всем им общественной субстанции они являются ценностями, товарными ценностями» («Капитал», т. I, стр. 3—4).

«Товары обладают ценностью лишь постольку, поскольку они являются выражением одной и той же общественной субстанции человеческого труда» (стр. 11). «Ценность, как таковая, не имеет никакой иной «материи», кроме самого труда» (письмо к Энгельсу от 2 апреля 1858 г.).

«В форме ценности товар отрешается от всякого следа своей естественной потребительной ценности и от того частного вида полезного труда, которому данный товар обязан своим происхождением, и превращается в однообразную общественную материю безразличного человеческого труда» («Капитал», т. I, стр. 56).

Итак, абстрактный труд, это «однообразная общественная материя безразличного человеческого труда». Это далеко не одно и то же с вульгарно-понимаемыми «мускулами, мозгом, нервами» и т. д.

Но не является ли вопиющим противоречием представление об абстрактном труде, как социальной категории, с пониманием его и в физиологическом смысле, — в только что указанной трактовке?

Так именно полагает Рубин в своих «Очерках по теории стоимости Маркса». Он ставит вопрос таким образом: или абстрактный труд категория историческая и социальная, — и тогда он не может представлять собою затрату человеческой энергии в физиологическом смысле; или категория физиологическая, но тогда она не может быть социальной и исторической.

Такая альтернатива нам представляется вовсе не обязательной. Мало того, она абсолютно неверна.

Все основные политико-экономические категории, будучи по своему существу выражением определенных социально-производственных отношений, в то же время выявляются или проявляются в вещной форме, или материально-естественной форме. Другими словами, эти общественно-производственные отношения одевают материально-естественную или вещную маску, и иначе проявляться они не могут.

Например, деньги выступают прежде всего как вещь. Но оказывается, что это особая, специфическая общественная вещь, — в ней и через нее выражаются определенные социальные отношения.

Следовательно, из того, что деньги предоставляются на первый взгляд в виде вещи, не следует, что они перестают быть категорией социальной и исторической.

То же самое с капиталом. Он также на первый взгляд представляется какими-то вещами (деньги, средства производства, товары и т. д.).

На самом же деле это — общественно-производственное отношение между классами капиталистов и наемных рабочих, — отношение, которое проявляется в вещах и придает этим последним характер особых «общественных» вещей. Но, благодаря этому сращиванию социального содержания с вещной оболочкой, капитал не становится категорией внеисторической.

Совершенно то же самое мы имеем в отношении заработной платы, ренты, прибыли и др. экономических категорий. Все они имеют двойственную форму бытия. Это общий закон политической экономии.

Точно также и абстрактный труд, представляя собой обезличенную общественную материю, в то же время является в этой своей специфической и исторической форме выражением общественно-производственных отношений между независимыми самостоятельными товаропроизводителями. Это две стороны одного и того же явления. И обе стороны неразрывно связаны друг с другом. Здесь нет никакого противоречия, как нет никакого противоречия и в том, что ценность является социальной категорией и в то же время определителем меновых пропорций цен товаров. Ценность представляет собою выражение общественно-производственных отношений между независимыми товаропроизводителями, происходящее в форме приравнивания продуктов их труда.

Заметим, между прочим, что даже если бы мы рассматривали абстрактный труд только с его физиологической стороны (что уже само по себе неверно) в вышеуказанном смысле, то и в этом случае абстрактный труд окажется чисто исторической категорией: как мы уже видели из слов самого Маркса, ни в одной из общественных формаций, кроме товарного общества, не происходит в реальной действительности стихийного отвлечения от индивидуальных видов труда их качественных индивидуальных особенностей. Другими словами, труд не выступает нигде, кроме товарного общества, в форме «однообразной общественной материи безразличного человеческого труда».

Итак, мы полагаем, что и необходимо и допустимо рассматривать абстрактный труд и в физиологическом смысл, не упуская при этом из виду специфической «физиологичности».

8. Абстрактный труд и деньги⚓︎

Из сказанного выше мы убедились, что абстрактный труд, определяя характер ценности, а тем самым и всей политической экономии, выступает в качестве основной и исходной категории нашей науки. Уже в этом одном сказывается его величайшее значение. Однако роль абстрактного труда на этом не кончается.

Как известно, политическая экономия вплоть до Маркса оставалась в тупике перед загадкой денег, «ослепляющих взор своим металлическим блеском». Насколько безнадежно путалась в этом вопросе буржуазная политическая экономия, хорошо характеризуется приводимым Марксом шутливым замечанием Гладстона, что «даже любовь не сделала большего числа людей глупцами, чем размышление над существом денег» («К критике…», стр. 57).

И только Маркс смог разрешить загадку денежного фетиша своим анализом форм ценности. По этому поводу он сам говорит таким образом: «Нам предстоит исполнить задачу, к которой буржуазная политическая экономия даже не приступала, а именно — представить генезис (этой) денежной формы, т. е. проследить развитие ценности, как выражения менового отношения товаров, начиная с простейшей и наименее видной и кончая ослепительной денежной формой. Вместе с этим разъяснится и та загадка, которую представляют собой деньги («Капитал», т. I, стр. 11).

Роль денег в товарном хозяйстве столь исключительно велика, что если бы Маркс только и сделал в политической экономии, что вскрыл сущность денег, то и тогда он явился бы одним из самых замечательных творцов нашей науки.

Всякий, кто хоть сколько-нибудь знаком с анализом форм ценности, данным Марксом в первой главе первого тома «Капитала», знает, что без категории абстрактного труда не только не мог бы быть дан этот анализ, но даже нельзя было бы поставить правильно и вопрос о нем.

Анализ форм ценности, как уже было сказано, помог Марксу вскрыть сущность денег и этим совершить гениальное открытие.

Оказалось, что деньги — это тот же товар, но товар, играющий роль всеобщего эквивалента, т. е. роль видимого соизмерителя ценностей всех товаров.

Но что делает все товары соизмеримыми? Затрачиваемый на их воспроизводство труд. Какой труд? Не конкретный, — так как различные конкретные виды труда, как применяемые в различных процессах труда или различных отраслях производства, имеют качественные различия, а потому не могут служить эквивалентами, так как эквивалентность есть чисто количественный момент. «В деньгах нельзя рассмотреть, какого рода товар превращен в них» («Капитал», т. I, 56). Следовательно, нельзя рассмотреть и того, какой труд был в них воплощен. «В форме денег один товар совершенно походит на другой» (там же). А следовательно, и различные виды труда походят один на другой, т. е. превращаются в одинаковый безличный безразличный человеческий труд, т. е. труд абстрактный.

Таким образом, что делает все товары соизмеримыми, так труд абстрактный. Другими словами, именно он является реальным, действительным всеобщим эквивалентом.

Следовательно, деньги — это лишь видимый, вещный заместитель или выразитель абстрактного труда, его олицетворение в вещной форме.

Деньги, говорит Маркс, — это «наилучшая адекватная форма проявления ценности или овеществления абстрактного, а потому одинакового человеческого труда» («Капитал», т. I, стр. 42). Или — в другом месте: Натуральная форма денег «есть вместе с тем непосредственная общественная форма воплощения абстрактного человеческого труда» («Капитал» т. I, стр. 81).

Отсюда совершенно понятно, что только на мировом рынке, где деньги сбрасывают с себя всякие местные отличия, «форма их существования приходит в вполне точное соответствие с их идеей, делается ей адекватной» (там же). Другими словами, здесь деньги становятся полным подобием труда абстрактного, так как, подобно последнему, выступают исключительно с количественной стороны, лишенные всяких качественных признаков, — только здесь они выражают собою безразличную общественную энергию, человеческий труд в его специфически-исторической форме.

В аналогичных формулировках Маркс выражает сущность денег и в других местах (см., напр. «К критике политической экономии», стр. 68, 75, 106 и др.: том III «Капитала», кн. 2, стр. 148, 418 и др.).

Сделанное Марксом открытие Роза Люксембург характеризует такими словами:

«…Абстракция Маркса не выдумка, а открытие… она существует не в голове Маркса, а в товарном хозяйстве… она живет не воображаемой, а реальной и общественной жизнью, и это ее существование настолько реально, что ее режут, куют, взвешивают и чеканят. Этот открытый Марксом абстрактный человеческий труд в своей развитой форме есть не что иное, как деньги. И это именно составляет одну из самых гениальных экономических открытий Маркса, между тем как для всей буржуазной экономии, от первого меркантилиста до последнего классика, мистическая сущность денег оставалась постоянно книгой за семью печатями» («Реформа или революция», изд. Петрогр. Совета, 1919 г., стр. 64).

В другом месте она же замечает: «Лишь Маркс впервые увидел в стоимости особое общественное отношение, возникающее при определенных исторических условиях; он пришел вследствие этого к разграничению между обеими сторонами труда, создающего товар: между конкретным, индивидуальным и безразличным общественным трудом, — к разграничению, благодаря которому решение денежной загадки бросилось в глаза, как при свете ослепительного фонаря» («Накопление капитала», Госиздат. I921 г., стр. 32).

Таким образом в форме денег абстрактный труд выступает как всеобщая и господствующая категория товарного общества.

Но, ведь, что такое абстрактный труд? Мы уже говорили, что это социальная категория, — в ней выражается определенный тип производственной связи между людьми, определенный общественно-производственных отношений, именно: между независимыми автономными товаропроизводителями. А раз деньги лишь олицетворение абстрактного труда, то, следовательно, они также представляют собою категорию социальную, а в с тем и историческую.

«Деньги — общественное отношение, выраженное в вещи» («Финансовый капитал» Гильфердинга, 1923 г., стр. 17).

Деньги — это вещное выражение социальных отношений.

«Денежная форма вещи для нее самой представляет нечто внешнее и есть лишь форма проявления скрытых за ней человеческих отношений» («Капитал», т. I, стр. 43)

Из развитого понимания сущности денег, как формы проявления или выражения абстрактного труда и тем самым определенных социальных отношений, непосредственно вытекает подтверждение той точки зрения, что абстрактный труд должен быть рассматриваем и со специфически-физиологической стороны, а вместе с тем это радикально опровергает взгляд Рубина.

В самом деле, раз единственное, что делает товары соизмеримыми, это абстрактный труд, то совершенно ясно, что он может выполнять эту функцию лишь в том случае, если он имеет и количественную сторону. Но если мы будем рассматривать абстрактный труд только как производственное отношение, но выявляющееся через превращение труда в безразличную общественную материю, то абстрактный труд роли всеобщего эквивалента не может играть, так как производственные отношения не могут измеряться, во всяком случае не могут служить эквивалентом, — а, следовательно, товары теряют единственный свой измеритель, они перестают быть соизмеримыми.

Таким образом теория денег лишний раз подтверждает развитую ранее мысль о том, что абстрактный труд должен быть и может быть соизмеримым.

«Товары становятся соизмеримыми не благодаря деньгам. Наоборот: так как товары, как ценности, суть овеществленный человеческий труд (мы знаем уже, что это — труд абстрактный. — А. В.), а потому сами по себе соизмеримы, все они могут измерять свою ценность одним и тем же специфическим товаром и, таким образом, превратить его в общую меру ценности или в деньги» (там же, 45).

Другими словами, не потому товары соизмеримы, что существуют деньги, а потому возможны деньги, что товары уже до них соизмеримы, так как в них заключается общая, одинаковая субстанция — безразличный человеческий труд (абстрактный труд).

Вместе с тем падает попытка Рубина опираться — при рассмотрении количественной стороны ценности — лишь на категорию общественно-необходимого труда. Деньги, этот всеобщий эквивалент, всеобщий определитель меновых пропорций, являются выражением именно абстрактного труда, а не общественно-необходимого.

Абстрактный труд — субстанция ценности, общественно-необходимое время — мера этой субстанции, измеритель ее величины.

9. Абстрактный труд и товарный фетишизм⚓︎

Как известно, в системе Маркса играет колоссальную роль теория товарного фетишизма. Это учение Маркса является гениальнейшим открытием, что признают почти единодушно даже его противники.

Теория товарного фетишизма «вскрывает иллюзию человеческого ума, грандиозное заблуждение» (Рубин, 4), вызванное тем, что в товарном обществе устанавливается господство вещей над человеком и овеществление отношений между людьми, т. е. происходит, пользуясь выражением Маркса, «обобществление вещей и овеществление лиц». А, благодаря этому, человеческое сознание впадает в величайшую иллюзию, приписывая вещам свойства, которые в действительности являются результатом определенных общественно-производственных, отношений.

Эта социологическая концепция Маркса имеет громаднейшее методологическое значение, отделяя поле исследования политической экономии от других наук и тем самым устанавливая объект нашей науки.

И вот оказывается, что эта теория товарного фетишизма вытекает из того же учения о двойственном характере труда, заключенного в товарах. Основа соизмеримости ценности товаров, — абстрактный труд, в них заключающийся, — является категорией иррациональной, в смысле «стихийной».

Он действует и проявляется стихийно. Наглядно люди его заметить не могут. Вычислить его с помощью каких-либо бухгалтерских способов также невозможно. Словом, истинная подоплека товарных взаимоотношений остается для людского глаза начисто скрытой, благодаря чему и создается иллюзия, о которой только что было сказано.

Такое понимание связи теории товарного фетишизма с проблемой абстрактного труда находится в полном соответствии с заявлением самого Маркса: «Фетишизм товарного мира вытекает, как уже показал предыдущий анализ, из своеобразного общественного характера труда, который производит товары», — равенства частных работ в их абстрактной форме («Капитал», т. I, стр. 29).

Итак, и методология политической экономии оказывается в теснейшей связи с той же проблемой абстрактного труда. Этим лишний раз подчеркивается, что категории абстрактного труда, столь неосновательно забываемой экономистами и находящейся в полном пренебрежении, должна, наконец, уделить достаточное внимание. Если, по выражению Бухарина, «теоретический костяк, т. е. определенная сумма теоретико-абстрактных положений, нами выставляется на первый план»… и «служит нашей теоретической опорой», которую необходимо все более совершенствовать и отшлифовывать, — то в применении к политической экономии необходимо помнить, что в этом костяке категория абстрактного труда занимает основное исходное положение.

Правильное разрешение проблемы абстрактного труда ставит на правильные рельсы всю систему политической экономии.

Примечания⚓︎

  1. Употребляем выражение «ценность—стоимость» ввиду установившегося в русской литературе двоякого способа перевода немецкого слова Werth. В дальнейшем мы будем пользоваться термином «ценность». ↩

  2. Что ценность определяется именно трудом, а не каким-либо другим моментом, это здесь предполагается данным и специально не рассматривается. ↩

  3. «Капитал», т. I, русское издание под ред. П. Струве, 1906 г., изд. Поповой, СПБ., стр. 6. В дальнейшем I том цитируется по этому изданию. — Неоговорённые подчеркивания (курсив) принадлежат автору настоящей статьи. ↩

  4. Карл Маркс и Фр. Энгельс. Письма, изд., «Моск. Рабочий», 1923 г., стр. 144. Курсив «все» принадлежит Марксу. ↩

  5. Указанная работа является одной из самых лучших по теории ценности Маркса. Автор придерживается последовательно-социологической трактовки основных политико-экономических понятий, и, в частности, понятия абстрактного труда. К сожалению, изложение автора данном пункте слишком отвлеченно, не совсем конкретно-ясно, а вместе с тем и мало убедительно. Помимо этого, как нам кажется, именно в вопросе об абстрактном труде Рубин допустил несколько неточностей и даже ошибок. На них мы остановимся впоследствии. ↩

  6. Если бы нам возразили указанием на то, что и здесь категория абстрактного труда появится, раз мы заговорили о количественной стороне труда, то мы ответили бы ссылкой на то, что конкретный труд великолепно может быть измерен именно в своей конкретной форме. См. по этому поводу, не оставляющее никаких сомнений, замечание Маркса в § 4, 1 гл. I т. «Капитала», когда он рассматривает феодальное хозяйство и, особенно, хозяйство крестьянской семьи. ↩

  7. Подчеркиваем: как это ясно из цитируемых мест, Рубин в данном случае говорит не о том, что абстрактный труд является категорией менового общества, а в том, что он появляется или рождается в акте обмена. ↩

  8. «Ценность ее (рабочей силы), так же как и ценность всякого другого товара, была определена прежде, чем она вступила в обращение, так как известное количество общественного труда было наперёд издержано для производства рабочей силы» (там же, стр. 106). ↩

  9. Мы уже вторично замечаем, что то или иное неправильное толкование абстрактного труда приводит к антимарксистской позиции в самых существенных вопросах. ↩

  10. В оригинале (журнал «Под знаменем марксизма», 1925, № 12, с. 128) о, по-видимому, опечатка: вместо «…оболочку труда абстрактного…» написано «…оболочку труда конкретного…». В данном издании опечатка исправлена нами. — Фаткуллин Рауф. ↩

  11. Из сказанного ясно, что ни о какой ценности в условиях социалистического хозяйства не может быть и речи. Здесь мы имеем категорию трудовых затрат, соответствующую конкретному труду. ↩

  12. Отсюда — заметим в скобках — ясно, что попытки некоторых наших новейших методистов —растворить политико-экономические категории в технических или смешать первые со вторыми, — если и могут быть, при известных условиях, оправданы с методической точки зрения, то совершенно недопустимы с методологической стороны, — и в этом отношении могут быть заслуженно квалифицированы как «покушения с негодными средствами». Ничего, кроме бесшабашной вульгаризации и извращения марксизма, из подобных попыток получиться не может. ↩

  13. «Человеческий труд вообще» является для Маркса в I томе синонимом труда абстрактного. См. стр. 8, 9, 10, 13 и др. ↩

  14. Следовательно, конкретный труд может быть рассматриваем и с количественной стороны, но это еще не делает его абстрактным. ↩

  15. К вопросу об историческом характере абстрактного труда см. в I т. «Капитала», стр. 6, 7, 10, 11, 12, 13, 19, 20, 23, 25 и др. ↩