Борилин И. Политическая экономия либерального социалиста Франца Оппенгеймера¹

Сборник «Проблемы теоретической экономии», 1925, с. 145—200

Нельзя более ярко охарактеризовать критическое состояние современной буржуазной экономии, чем это сделано самими ее представителями в последние годы. «Научная национальная экономия смертельно больна», — говорит Ф. Оппенгеймер². — «И на такой основе мы строим государственную и денежную политику, военное хозяйство, хозяйство переходного времени и т. д., мы играем, как дети, с опаснейшими общественными взрывчатыми веществами, пока однажды крыша не свалится нам на голову». «В результате мы идем вслепую, на ощупь среди хаоса над бездной, в которой может разбиться все наше благополучие». Не менее мрачными красками рисуют это состояние Лифман³, Шумпетер⁴, Ледерер⁵ и др.

Еще недавно австрийская школа праздновала свою «победу» над марксизмом, захватив твердыни всех буржуазных университетов. Ее научная бесплодность проявила себя очень скоро. Но буржуазная экономия не могла отказаться от субъективизма. Зато боязнь революционного значения теории на продолжительное время заставила ее отречься от экономической теории, заменив ее описанием, историей, конкретной политикой. Другим выражением этой «теоретической водобоязни» явилось модное течение, насчитывающее в настоящее время солидное количество представителей и метко окрещенное «политической экономией без ценности»⁶. Сюда принадлежат Туган-Барановский, Струве, Штольцман, Дитцель, Кассель, математическая школа и др. Одни открыто, другие под фиговым листком бесполезной и бессодержательной теории ценности стали на эту позицию научного обскурантизма, о которой слова поэта говорят:

Man fand die Ignoranz bequem Und machte flugs sie zum System Wer heut’ gelehrt sein will, der muz Bekennen: Ignorabimus.

В последние годы буржуазная экономия переживает «теоретический расцвет». Борьба за теорию стала очень распространенным лозунгом. Экономическая литература обогатилась рядом «самостоятельных теоретических систем». Но что они представляют собой, взятые в совокупности?! Tot capita, tot sensus. Бесконечное число задач в хозяйственной, политической и культурной жизни государств требуют от буржуазии «классовой мудрости» больше, чем когда бы то ни было в истории. Злая же шутка судьбы расколола ее на враждебные элементы, раздробила идеологию на осколки непримиримых теоретических воззрений.

Франц Оппенгеймер принадлежит, несомненно, к числу крупных современных буржуазных экономистов. Большая любовь и способность к серьезному теоретическому мышлению, логическая стройность ума, цельность системы, наконец, попытка создать «самостоятельную» теорию делают его одним из привлекательных писателей. Даже его противники вынуждены отдать ему должную дань уважения. «Следует удивляться полноте таланта, которой просвечивают произведения Оппенгеймера, и признать, что Оппенгеймер больше, чем кто бы то ни было другой, сделал для того, чтобы пробудить в Германии интерес к теоретической работе», — говорит Шумпетер⁷. «Оппенгеймер — остроумнейший современный теоретик», замечает Лифман⁸. «Оппенгеймер — первый среди живущих в настоящее время теоретиков общественной экономии», говорит Будже⁹. «Привлекательность Оппенгеймера состоит в строго логическом методе, посредством которого он устанавливает свои положения и приводит доказательства... У Оппенгеймера есть правильные мысли, хотя он заходит в них слишком далеко... Произведения Оппенгеймера обогащают теоретическую национальную экономию», признает из полу-марксистского лагеря Эд. Бернштейн¹⁰. Оппенгеймер бесспорно заслуживает подробной и полной оценки и разбора его теории потому, что она является еще одной попыткой буржуазного экономиста объяснить экономические явления современного общества на пути «объективизма». Оппенгеймер, по его собственным словам, надеется своей теорией разрешить проблему ценности и прибыли в духе классической политической экономии, хотя и другими средствами. С другой стороны, он признает неспособность субъективной школы найти законы, управляющие механизмом рыночного общественного хозяйства.

Но не только, как представитель «объективистского» крыла буржуазной экономии, представляет интерес Оппенгеймер. Он — один из новейших «критиков марксизма»¹¹. Он называет Маркса «нашим общим учителем» (unser gemeinsamer Meister Marx¹²). Оппенгеймер думает, что он строит на основе, заложенной Марксом. «В непоколебимом убеждении, что правильное мышление ведет к результатам, которые согласуются с действительностью, — в этой аксиоме всякой науки, без которой она была бы невозможна, я солидарен со всеми мыслителями истории и, прежде всего, с К. Марксом, учителем, действительным учеником которого я именно потому себя чувствую, что я пытаюсь строить дальше в его духе и его методом, на заложенном им на веки гранитном фундаменте»¹³. Но, причисляя себя к последователям Маркса, Оппенгеймер «преодолевает» и Маркса и марксизм.

В течение своей продолжительной теоретической работы, Оппенгеймер присматривается и к социал-демократической практике. Он участвует в дискуссии между Бернштейном и Каутским на страницах «Socialistische Monatshefte», «углубляя» дальше Бернштейна. Он вырабатывает новую программу действий для социалистических партий, программу... «либерального социализма». Во время империалистической войны он осмеливается предложить теорию для оппортунистической части германской социал-демократии, недостающую ей, по его мнению, «для совместной работы по восстановлению родины и растерзанной Европы»¹⁴.

«Новейший победитель марксизма» критикует Маркса «по-новому». Он открывает совершенно новый «методический, смертный грех» Маркса в экономической теории. А, главное, он обещает дать «свою» теорию, «материально законченную, справедливую и формально безупречную»¹⁵.

I. Изложение учения Оппенгеймера¹⁶

Существовавшие до Оппенгеймера теории ценности, по мнению его, не сумели правильно и полно разрешить проблему ценности. Это касается в одинаковой мере и cубъективной школы, и объективной. Субъективная школа не могла этого сделать потому, что сосредоточила свое внимание на частном хозяйстве — Personalwirtschaft, по терминологии Оппенгеймера: она оказалась не в состоянии перебросить мост к «национальному» рыночному хозяйству — Markwirtschaft.

В противоположность частному хозяйству, в рыночном хозяйстве господствуют объективные, независящие от субъективной оценки отдельных лиц, силы. Если присмотреться ко всему многообразию явлений рыночных цен, то легко можно заметить определенную закономерность в их колебаниях. Мы обнаружим, что эти колебания не случайны, что центром их являются средние цены, имеющие в свою очередь самостоятельное движение. Среднюю цену (Mittelpreis) Оппенгеймер называет «статической ценой» (statischer Preis), заменяя этим термином «расплывчатый» в своем значении термин «ценность», который обычно употребляется в политической экономии. Проблема учения о рыночном хозяйстве (Nationalökonomie) состоит в определении правил, согласно которым устанавливается высота «статической цены». При изучении рыночного хозяйства в состоянии статики — а такое изучение служит непременным методологическим условием — проблема высоты «статической цены» легко разрешается.

Оппенгеймер сознательно разделяет проблемы причины или существа Wesen, Ursache), с одной стороны, и высоты (Höhe) ценности¹⁷, с другой. Причина ценности лежит за пределами рыночного хозяйства — в частном хозяйстве (Personalökonomik). Там — сфера господства субъективной теории¹⁸. Но высота ценности в рыночном хозяйстве зависит от объективных законов, раскрыть которые можно только на пути научно построенной объективистической теории. Классическая школа не выполнила этой задачи. Не выполнил ее и Маркс. Что касается «трудовой теории издержек производства» (Arbeitskostentheorie), то она несостоятельна уже с формальной стороны, так как вертится в логическом порочном кругу. Марксова же трудовая теория ценности («Arbeitszeittheorie) основана на «неполной индукции»¹⁹, т. к. она совершенно не исследует вопросов монопольной цены, без чего нельзя объяснить явлений прибавочной ценности и общественного распределения.

Конкуренция на рынке, по Оппенгеймеру, прекращается только тогда, когда достигается равенство доходов всех товаропроизводителей. Такова внутренняя тенденция рыночного хозяйства при наличии свободной конкуренции²⁰. «Статическая цена» всякого товара, при этих условиях, должна состоять из издержек производства и дохода. Если цену обозначить через v, число произведенных единиц продукта через \(n\), издержки производства единицы продукта через \(s\), доход через \(е\), то тогда высота дохода — \(е\) — может быть выражена посредством следующего уравнения²¹:

\[ e = v.n. — s. n. \]

а отсюда:

\[ v = \frac{e}{n} + s \]

Взглянем на эту формулу «статической цены». В ней доход — \(е\) — (Einkommen) в статическом состоянии рыночного хозяйства является величиной постоянной; n — производительность труда — также предполагается всегда известной величиной; \(s\) — издержки производства — в конечном счете, в свою очередь, сводится к «\(е\)». Уже эта простая формула, по мнению Оппенгеймера, имеет преимущество перед объективной теорией издержек производства, так как она избегает логического круга. «Статическая цена» сводится не к цене, не к меновой ценности, а к «\(е\)», т. е. к потребительской ценности. «Под доходом всякая правильная теория понимает определенное реальное количество благ и «услуг», которые предназначены для употребления (потребления)». «То обстоятельство, что в обыкновенной речи мы привыкли под доходом подразумевать денежный доход, не должно вводить в заблуждение. Также и здесь мы должны глядеть сквозь обольстительное покрывало Майи»²².

Эта формула пригодна для определения цены не только продуктов, но и «услуг»²³. Ведь мы предположили общество «свободной конкуренции», где каждый, по выражению Оппенгеймера, «может, хочет и должен»²⁴ заняться тем делом, которое ему наиболее выгодно. Поэтому конкуренция неизбежно должна иметь своим последствием уравнение доходов «самостоятельных» и «несамостоятельных» производителей.

Оппенгеймер проверяет действие своей формулы, первоначально в идеальном «обществе равных» (Gesellschaft der Gleichen²⁵), которое он конструирует по образцу известного «изолированного государства» Тюнена. В этом обществе нет никаких абсолютно препятствий к уравнению доходов индивидуальных производителей. Не существует в нем ни натуральных, ни правовых монополий. Нет никаких различий ни в качестве земельных участков, ни в их расположении, ни в обладании средствами производства. Все производители имеют одинаковую личную квалификацию, т. е. нет никаких различий в телесной силе, образовании и т. д. Наконец, все работают одинаково продолжительное время. Оппенгеймер думает, что в таком обществе доходы всех производителей будут равны. «Мы будем иметь, — пишет Оппенгеймер, — радикальное равенство последовательнейшего коммунизма»²⁶.

Независимо от того, будет ли «общество равных» носить характер натурального хозяйства, или в нем будет существовать развитой обмен, доходы (\(е\)), получаемые отдельными производителями как благ, так и «услуг», будут равны, и притом равны в двух отношениях — объективно, как представляющие одинаковое количество овеществленных трудовых затрат, и субъективно, как выражающие одинаковое количество потребительных ценностей²⁷. Появление денег, в равной мере, ничего не изменяет в «законе статической цены»²⁸. Из прежней формулы легко может быть выведена формула относительной денежной цены.

Уже здесь, при анализе цены в «обществе равных», представляется возможным ответить на вопрос, какова субстанция ценности благ и «услуг». «Статическая цена» (\(v\)) блага или «услуги» в конечном счете равна доходу (\(е\)). «\(Е\)» имеет и положительную сторону, заключающуюся в получении удовлетворения, и отрицательную, состоящую в затрате определенного количества труда. «\(Е\)» — продукт — есть плата за труд, или, другими словами, труд имеет ценность, равную «\(е\)». Мы пришли к положению, известному еще А. Смиту. «Натуральная плата трудящемуся состоит в его продукте» (Смит). Или иначе. Все продукты имеют «статическую цену» затраченного на них рабочего времени, или продукты обмениваются согласно овеществленному в них рабочему времени²⁹. В обществе равных господствует закон ценности, открытый Смитом для примитивного общества и распространенный Рикардо и Марксом на развитое капиталистическое общество. В чем же заключается субстанция ценности? В «овеществленном» труде.

Выяснив действие закона «статической цены» в «обществе равных», Оппенгеймер прослеживает его проявление и в обществе, где хозяйствуют производители с различной персональной квалификацией (persönliche Qualifikation³⁰). Здесь конкуренция приводит к уравнению доходов производителей, обладающих равной квалификацией. Производители с более высокой квалификацией будут, создавать бо́льшую ценность и поэтому будут получать больший доход, равный \(е + q\), в обратном случае \(е — q\)³¹. Задача теории ценности заключается в данном случае в том, чтобы определить те изменения в «статической цене», которые создает различие квалификаций. Маркс, по словам Оппенгеймера, сделал попытку в этом направлении, но ему она удалась только для одной части случаев влияния квалифицированного труда на цены, именно для тех случаев когда речь идет о квалификации, приобретенной обучением или воспитанием (geschaffene Qualifikation³²). Определение «\(q\)» в таких случаях не представляет большой трудности и допускает большую точность. Но Марксу и всей трудовой теории (Arbeitszeittheorie) совершенно было не под силу установить величину «\(q\)» в случаях прирожденной, природной квалификации (angeborene Qualifikation). Для Оппенгеймера и здесь нет никаких затруднений. «Статическая цена» благ будет определяться так же, как и до сих пор, так как она должна стоять на уровне, который дает возможность производителю, работающему при наихудших условиях, получать доход нормальной величины, равный «\(е\)»³³. Следовательно, и здесь \(v = \frac{e}{n} + s\). Иначе обстоят дело с ценой «услуг». Наличие большей квалификации повышает доход, а, значит, и цену «услуги» как самостоятельного, так и несамостоятельного производителя³⁴.

В результате мы приходим к чрезвычайно важному выводу. Закон ценности, установленный Марксом и заключающийся в том, что товары обмениваются согласно заключенному в них рабочему времени, действует только в «обществе равных», но уже в обществе с различной квалификацией дает осечку. Наша же формула должна объяснять явления «статической цены» и в том и в другом случае. Оппенгеймер вынужден уже по одному этому марксову теорию ценности (Arbeitszeittheorie) заменить Arbeitswerttheorie. Закон «статической цены», согласно этой теории, гласит: «Статическая цена продуктов и «услуг» определяется овеществленной в них ценностью труда»³⁵.

Во-первых, дальше, чем до «ценности труда», мы в объяснении ценности идти не можем. Она определяется условиями, лежащими за пределами рыночного хозяйства, и для учения об этом последнем они должны считаться объективно-данными. «Мы понимаем ценность (труда) в том значении, которое ей придает субъективная школа. Его «польза» (Nutzen) зависит, как и польза благ, от двух вещей — от редкости, т. е. от данного запаса, с одной стороны, и от желания, с другой»³⁶. Во-вторых, всякое другое объяснение ценности товара, не сводящее ее к «ценности» бессмысленно и формально несостоятельно. Ведь всякое объяснение ценности должно быть уравнением, т. к. ценность есть мера (Maz). Во всяком же уравнении должны стоять величины только равного измерения, это — элементарное правило арифметики³⁷. Оппенгеймер думает, что и Маркс это понимал, так как по Марксу, масштабом ценности является не просто час труда, но час труда определенной общественной ценности, именно час общественно-полезного и одновременно общественно-необходимого труда. «Когда Маркс говорит о рабочем дне, часе и т. д., как масштабе ценности, то это — сокращенное выражение для более сложного понятия, именно для потраченной в течение определенного времени рабочей силы определенной ценности, или — еще яснее — ценности определенной величины, затраченной в течение определенного времени³⁸.

Возвращаясь к нашей формуле «статической цены», легко можно все известные нам величины с правой стороны уравнения свести к общему знаменателю, именно к ценности труда, измеренной во времени³⁹. Мы получим в таком случае масштаб, аналогичный килограммометру, тонно-километру, киловаттчасу и т. д., употребляемым в других науках. Вся формула выразится в

\[ v = t. а, \]

где \(v\) — цена, \(а\) — ценность труда, затраченного в течение часа (Arbeitswertstunde), \(t\) — число часов труда, овеществленного в единице продукта. Это и есть формула абсолютной ценности⁴⁰. Отсюда можно найти и формулу для относительной ценности:

\[ \frac{v_1}{v_2} = \frac{t_1a}{t_2a} = \frac{t_1}{t_2} \]

Оппенгеймер знает, что ему может быть брошено обвинение в смешении понятий «труда» и «рабочей силы», в различении которых состоит, по признанию марксистов, большая заслуга Маркса. Однако, он сам обвиняет Маркса в аналогичном грехе — quaternio tenninorum, при чем такой постоянно понимаемый в ином смысле terminus medius, по мнению Оппенгеймера, есть понятие «рабочей силы»⁴¹. Рабочая сила не является товаром, говорит Оппенгеймер. Капиталист покупает не рабочую силу, а рабочее время определенной величины. В капиталистическом обществе с юридической свободой рабочая сила не может отчуждаться: отчуждаться может только пользование ею в течение определенного времени⁴². Исходя, наконец, из правил научного словоупотребления, следует различать понятия: «труд в физическом смысле», «рабочая сила» в физиологическом и «рабочая услуга» в экономическом⁴³. В капиталистическом обществе продается и потребляется «рабочая услуга» (Dienst), и только о ней правомерно говорить в экономической науке. Поэтому рабочая сила не имеет никакой ценности. Ценность имеет только «рабочая услуга». Но какую ценность? Мы уже говорили, что «ценность труда» в обществе со свободной конкуренцией равна «\(е\)» — продукту. До тех пор, пока доходы всех равноквалифицированных производителей не установятся на соответствующем равном уровне, конкуренция не может утихнуть.

Мы переходим к центральному месту теории Оппенгеймера. Центральной проблемой учения о рыночном хозяйстве, по мнению Оппенгеймера, является проблема распределения⁴⁴. Но проблема распределения есть, конечно, проблема цены⁴⁵. И Оппенгеймер отвергает, как «методологически большой шаг назад»⁴⁶, социальную теорию распределения Туган-Барановского. Тайну распределения в современном обществе раскрывает, по глубокому убеждению Оппенгеймера, учение о монопольной цене⁴⁷. «Методический смертный грех» Маркса состоит в непонимании исторической особенности капиталистического хозяйства, непонимании монополистического характера основного общественного отношения капитализма⁴⁸. «Все классики и Маркс верили в идентичность капиталистического хозяйства и системы свободной конкуренции. Я отрицаю именно это», говорит Оппенгеймер в ответ на критику К. Шмидта⁴⁹.

В чем же состоит теория монополии Оппенгеймера? До сих пор мы имели перед собой общество со свободной конкуренцией, со свободной игрой экономических сил — reine Ökonomie. Но существующее сейчас хозяйство основано не только на «экономических», но и на «политических» средствах⁵⁰. Кроме благ и «услуг», на рынке в современном обществе обращается еще одна категория товаров, нами еще не рассмотренная — «орудия силы» (Machtpositionen). «Орудия силы» дают их владельцам право и фактическую силу получать безвозмездно от других хозяйствующих лиц «услуги» в виде вещей, денег, труда. Там, где существует общественный класс, владеющий такими «орудиями силы», там нет больше «чистой экономии» (reine Ökonomie), там царит уже «политическая экономия» (politische Ökonomie⁵¹).

Монополии и являются подвидом категории «орудий силы», ибо они дают право на безвозмездное присвоение чужих ценностей.

Оппенгеймер различает монополии: 1) по распространению, персональные и классовые, 2) по основе, натуральные и правовые, 3) по предмету, монополии на невоспроизводимые и свободно воспроизводимые блага, 4) по положению, монополии покупателей и монополии продавцов, 5) по влиянию на «статическую цену», производственные и меновые монополии⁵². Для всех видов монополий обще то, что всякая монополия предполагает ограничение свободной конкуренции. Там, где существует свободная конкуренция, нет места монополии. И, наоборот, монополия есть преимущественная позиция в конкурентной борьбе за цены, состоящая в использовании ограничения свободной конкуренции⁵³. Такое определение монополии допускает подведение под эту категорию и тех случаев, когда среди монополистов нет взаимного сговора, а, наоборот, существует конкуренция. Если несколько владельцев редких виноградников конкурируют между собой, то это не мешает установлению на рынке монопольной цены, превышающей «статическую конкурентную цену» (statischer Konkurrenzpreis).

Монополия дает возможность монополисту присваивать дополнительный доход. Если мы имеем производственную монополию, то этот доход создается вследствие сокращения издержек производства, что не отражается совершенно на «статической цене» продукта. При условии же меновой монополии присвоение дополнительного дохода изменяет «статическую цену» продукта. Тогда⁵⁴

\[ vm = \frac{e + m}{n} + s \]

Величина «\(m\)» так же, как и другие величины в нашей формуле, зависит исключительно от объективных причин⁵⁵. Величина предложения товаров и при натуральной, и правовой монополии определяется или природными условиями, или тем предложением товаров, при котором монополист достигает максимума дохода, т. e. факторами объективного порядка. Можно установить и более тесные пределы, за которые не может выйти величина «\(m\)». Она не может быть ниже нуля, так как цена не может упасть ниже конкурентной цены. Сверху границей служит конкурентная цена «суррогатов» и «средств замещения». При полном упразднении конкуренции высшей границей монопольной цены служит только покупательная способность потребителя.

Насколько уже учение о монопольной цене может действительно помочь разгадке явления прибавочной ценности в капиталистическом хозяйстве?

Монополии отличаются от других видов «орудий силы», во-первых, тем, что монопольный доход присваивается в процессе обмена «вещами» и, во-вторых, тем, что «орудие силы» в случае монополии основывается на исключении свободной конкуренции, в то время, как при осуществлении «простых прав» личные отношения между владельцем «права» и подчиненным ясны и непосредственны и имеют своей очевидной причиной это личное отношение⁵⁶. Отсюда возникает иллюзия, будто причиной монопольного дохода в капиталистическом обществе является свойство «вещи». На этой иллюзии покоится все учение о «вменении доходов»⁵⁷. При ближайшем рассмотрении вопроса о сущности монопольного дохода, иллюзия рассеивается, как дым. При монопольном отношении доход монополиста имеет своим единственным источником «монопольную дань» (Monopoltribut), которую платит контрагент.

Постоянный монопольный доход, который присваивается в капиталистическом обществе, называется прибылью⁵⁸. Капиталистическое общество основано на чудовищной монополии — монополии на землю небольшой группы земельных собственников⁵⁹. Там, где существует личная свобода, свобода передвижения, промысла и т. д., но народная масса, лишенная всех собственных средств, именно земли, принуждена к дешевому труду, чтобы иметь возможность существования, — там и существует капиталистическое товарное хозяйство нового времени⁶⁰. Лежащая в основе капиталистического хозяйства и господствующая классовая монополия есть монополия на землю. Только в таком обществе и может быть класс «свободных рабочих», только здесь капитал может приносить прибыль⁶¹.

Аграрная экспроприация населения исторически была предпосылкой развития капитализма. В колониальных странах, где имеется еще свободная, незанятая земля, не могло бы создаться самого главного элемента капиталистического общества — пролетариата. Вспомним бедного господина Пиля⁶², который отправлялся в Новую Голландию, захватив с собой средства производства, предметы питания, деньги в размере 50.000 ф. ст., но забыв привести также рабочих. Каким беспомощным он оказался, когда он не встретил в новом месте таких же производственных отношений, какие он привык видеть в Англии!

Но капитализм не мог бы не только возникнуть, но существовать и воспроизводиться, если бы он не имел постоянного переизбытка в «свободных рабочих руках», создающеюся вследствие той же земельной экспроприации⁶³. Постоянное воспроизводство резервной армии создает для владельцев земли и капитала «покупательную монополию» (Einkaufsmonopol) по отношению к рабочей силе. Вследствие нее⁶⁴, капиталист имеет возможность покупать рабочую силу ниже «статической конкурентной цены», а разницу систематически присваивать в виде прибыли.

Причину прибыли нужно искать в земельных отношениях. Но прибыль приносит не только «земля». Теория прибыли была бы несостоятельной, если бы она не давала ключа и к объяснению индустриальной прибыли. Землевладелец, кроме дифференциальной земельной ренты (Оппенгеймер придерживается теории земельной ренты Рикардо и отрицает существование абсолютной ренты⁶⁵), вследствие покупательной монополии по отношению к рабочим рукам, получает и прибыль. Но постоянное наличие «свободных рабочих» создает подобную же монопольную власть и владельцам капитала в промышленности⁶⁶. А так как в капиталистическом обществе прибыль «вменяется» не общественным отношениям, а «вещам», то причиной прибыли, эмпирически видимой, кажется «капитал», в виде средств производства, товаров или денег. На самом же деле прибыль, как и всякий монопольный доход, порождается общественным монопольным отношением между капиталистами и пролетариатом, в основе которого лежит крупная земельная собственность⁶⁷. Буржуазная экономия не могла раскрыть сущности капитала и прибыли, так как она имела одностороннее представление о монополии, как о «монополии продавцов» (Verkaufsmonopol) и, главное, так как не видела за фетишистической оболочкой общественных отношений. Для Оппенгеймера же общественная сущность капитала вытекает из самого определения его. «Частный капитал есть приносящее выгоду участие в классовой монополии». Нет никакой функциональной зависимости между величиной прибыли и ценностью вещественного субстрата «капитала». Искание этой зависимости так же безнадежно, как искание квадратуры круга⁶⁸.

Представим себе современное капиталистическое хозяйство. В нем, в противоположность «обществу равных», нет «свободной» земли. Земля находится в монопольной собственности крупных владельцев. Капитал, средства производства также принадлежат небольшой части общества. Наибольшая часть общества «свободна» и юридически, и экономически. Лишенный земли рабочий вынужден продавать свои руки владельцу земли ниже их «статической конкурентной цены». Разница в виде прибыли присваивается владельцем земельного участка. Та норма прибыли, которая будет создаваться на худшем участке земли, не приносящем земельной ренты, и будет средней нормой прибыли для данного общества⁶⁹. Эта последняя установится в результате конкуренции, но она не может быть ниже этой нормы, т. к. все капиталисты обладают такой же монополией, какой обладает и владелец земельного участка. Все капиталисты могут быть представлены в виде акционерного общества, распределяющего совокупную прибыль между участниками, соответственно доле капитала каждого из них. Поэтому величина прибыли каждого капиталиста будет определяться совокупной ценностью монопольного дохода, присвоенного всем классом в целом⁷⁰. В этом характерная черта классовой монополии.

Формула⁷¹, определяющая величину прибыли, такова:

\(G = E — Z\)

Здесь \(G\) — величина монопольного дохода, \(Е\) — нормальный доход самостоятельного производителя, \(L\) — «монопольная плата» рабочему (Monopollohn). По закону средней нормы прибыли \(G\) присваивается не в том размере, какой мог бы зависеть от «монопольной дани» отдельного рабочего отдельному капиталисту. Наоборот, дело можно представить так, что все рабочие вместе платят классу капиталистов \(х (Е—L)\) и эта сумма распределяется пропорционально между всеми капиталистами. О тайну нивелирования прибыли разбил себе голову Маркс. Между тем, согласно Оппенгеймера, «нет ничего удивительного, что равные доли участия в классовой монополии приносят равную прибыль»⁷².

Оппенгеймер надеется своим учением: о монопольной цене полностью разрешить загадку, капиталистической прибавочной ценности. Но в какой мере это учение согласуется с его учением о «статической цене» — Arbeitswerttheorie? Не противоречит ли факт монопольного обмена основному положению, по которому «статическая цена» всякого товара определяется овеществленной в нем ценностью труда? Оппенгеймер отвечает на этот вопрос отрицательно. На первый взгляд, мы, действительно, приходим к «удивительному результату», что ценность труда монополиста в несколько раз больше ценности труда контрагента, т. к. доход первого в несколько раз больше дохода второго⁷³. «Колдовская арифметика», по выражению Гете, aus Eins macht Zehn. Однако, это только кажущееся затруднение. «Вся трудность проблемы ценности состоит в том, что рынок всегда представляют себе, как весы, правильно функционирующие при всех обстоятельствах. Рынок — весы, и, как таковые, функционирует, но ведь бывают и неверные весы, т. е. такие, на которых неэквиваленты все же находятся в равновесии. Ценность (статическая цена) есть такая цена, при которой две ценности находятся в равновесии, но не такая цена, при которой они становятся эквивалентными»⁷⁴.

Ну, а закон средней нормы прибыли, господствующий при капитализме, разве не уничтожает действия Arbeitswerttheorie? Ведь прибыль, начисляемая капиталистом на издержки производства, зависит не от «ценности труда» монополиста или контрагента, а от таких обстоятельств, как величина капитала, время обращения капитала, состав капитала из основной и оборотной частей и т. д. Оппенгеймер сам признает большие трудности в вопросе о выражении абсолютной цены единицы капиталистического продукта посредством масштаба Arbeitswerttheorie, заключающегося в «ценности одного часа труда» (Arbeitswertstunde⁷⁵).

Но преодоление этих трудностей, по его мнению, хотя и дало бы законченную в «академическом» и «эстетическом» отношении форму теории, не имеет большого значения⁷⁶.

Изложение теории Оппенгеймера было бы неполным, если бы не было освещено его учение о капиталистическом накоплении. Все социально-экономические теоретики, по словам Оппенгеймера, до сих пор исходили при своих построениях, как из высшей аксиомы, из учения о «первоначальном накоплении»⁷⁷. Великой заслугой Маркса является то, что он безжалостно убил эту «детскую сказку» о счастливом происхождении капитализма. Оппенгеймер исходит из того, что социальные различия возникли не потому, что люди были различной хозяйственной добродетели; наоборот, социальные различия были установлены сначала, как отношения рабов и господ, подвластных и властителей, вследствие порабощения; и только затем они отразились (проецировались) вторично в экономической сфере, как различия в материальном состоянии и доходах⁷⁸. Капитализм, основанный на земельной монополии, правовой формой которой является крупная земельная собственность, возник вследствие воздействия вне-экономических сил, именно, военного и духовного насилия⁷⁹. Кто согласен с этой основной предпосылкой, тот должен, по мнению Оппенгеймера, согласиться и со всеми его выводами. Из нее вытекает и учение о чистой и политической экономии, и анализ понятия «монополия», и учение о распределении общественного дохода на прибыль, заработную плату и ренту⁸⁰. Das Erste steht uns frei, bei Zweiten sind wir Knechte.

Оппенгеймер видит в крупной земельной собственности не только причину рождения капитализма, но и причину его постоянного воспроизводства. Ошибочно думать, что после акта своего возникновения капитализм может развиваться «из самого себя». Поэтому Оппенгеймер нападает на Марксов всеобщий закон капиталистического накопления. Именно в нем центр стратегической позиции марксизма⁸¹. Принятие этого закона ведет к признанию правильности и «теории краха капиталистического общества» и всех революционных выводов. Упразднение его, наоборот, ведет к необходимости «ревизии» всего здания марксизма.

Оппенгеймер устанавливает ложность Марксова закона заработной платы. Маркс не доказал, что заработная плата рабочих может повышаться только до определенного уровня, т. к. у Маркса идет речь о неопределенном максимуме заработной платы⁸². Но даже более того. Изучая психологическую мотивацию капиталиста, Оппенгеймер находит, что, чем выше заработная плата рабочего, тем больше стимулов у капиталиста к накоплению⁸³. Поэтому вывод Маркса, что заработная плата не может подняться выше определенного пункта, — ибо превышение его замедлит накопление капитала, — нужно считать неправильным⁸⁴. Также неправилен и Марксов закон «вытеснения рабочего машиной»⁸⁵. Маркс нигде не привел фактов для доказательства своего основного тезиса, что в капиталистическом хозяйстве в целом имеет место только частичная компенсация «высвобождения» рабочих машиной. Напротив, факты урбанизации населения показывают, что, по крайней мере, во всей капиталистической индустрии имеет место сильная сверхкомпенсация.

Оппенгеймер не отрицает факта резервной армии, но он полагает, что капиталистическая индустрия создает себе резервную армию не сама; резервная армия возникает исключительно в сельском хозяйстве; и здесь не капиталистический процесс производства ее порождает, но земельная собственность в ее примитивной правовой форме. «Процесс перенаселения происходит не в прямом, а в обратном отношении к капиталистическому накоплению»⁸⁶. Коренную причину резервной армии и «железного» закона заработной платы нужно искать не в капитале, а в крупной земельной собственности. «Монопольная плата» рабочим средней квалификации находится на уровне физического или социального минимума потому, что имеется постоянное давление на «рабочем рынке» со стороны наиболее угнетенного, необученного слоя сельских рабочих (Grenzkuli)⁸⁷. А «отход последних в города растет, как квадрат крупной земельной собственности»⁸⁸.

Все значительные изменения в величине заработной платы могут быть объяснены на основе этой теории. Общественная система заработных плат может быть изображена в виде пирамиды, базисом которой является заработная плата сельского «кули». «Если базис пирамиды заработной платы подымается, то с ним поднимаются и все верхние этажи»⁸⁹.

На этом можно закончить изложение учения Оппенгеймера. Исходя из того значения, которое ему придает сам автор, можно сказать, что Оппенгеймер убежден, что ему впервые удалось, — употребляя известное выражение Маркса, — «поставить политическую экономию, стоявшую до него на голове, на ноги». До сих пор все экономисты искали корни капиталистической действительности в индустрии, Оппенгеймер ищет разгадку капиталистического сфинкса в сельском хозяйстве. «Индустрио-центрическая» точка зрения помешала прежним экономистам найти объяснение законов цены и распределения в капиталистическом обществе. «Гео-центрическая» теория Оппенгеймера позволила ему проникнуть в сущность классового монопольного отношения этого общества и обнаружить истинную природу его⁹⁰.

«Перешедший от прошлого строй собственности и правовых отношений переплелся неразрывной нитью с экономическими отношениями, и единая нить может быть расплетена только тщательным анализом. Поэтому наша наука и носит название политической экономии»⁹¹. Над современным капиталистическим обществом — так думает Оппенгеймер — тяготеет проклятие далекого прошлого, первобытного насилия одного человека над другим, наследие феодализма. Но благословением общества является тот дух свободы, расцвет личности, экономической инициативы, гения, которые принес с собой в мир капитализм⁹². Капитализм — это сын бога-солнца и вампира-жены.

II. Критика учения Оппенгеймера

Приступая к критической оценке учения Оппенгеймера, нужно прежде всего заметить, что его «новая система» представляет собой бесспорно более или менее цельную логическую постройку. Отдельные части ее связаны между собой. Последовательность в суждении заставляет часто принять с необходимостью выводы Оппенгеймера, если принимаешь его предпосылки. Можно было бы поэтому ограничиться критикой основных предпосылок и на этом выяснить прочность «системы». Однако гораздо плодотворнее будет разбор ее, прежде всего, по составным частям. Это только даст право на полную оценку значения отдельных ее положений для теории политической экономии. Далее только такой разбор может обнаружить неизбежность противоречий (если таковые есть) теории, построенной «по образцу и подобию» оппенгеймеровской. Наконец, только укрепление сознания в правильности критического отношения к исходным предпосылкам Оппенгеймера явится результатом такого разбора в случае успешного его окончания. Таким образом, проследим тщательно ход мыслей Оппенгеймера. Не говорит ли Оппенгеймер, часто не замечая того, против Оппенгеймера? Не приходит ли Оппенгеймер к неправильным заключениям? Не сомнительны ли исходные пункты его теории?

Учение Оппенгеймера о «статической цене»

Перед нами «новое обоснование объективной теории ценности»⁹³. Так смотрит сам автор на свою теорию. Однако, это не мешает ему отводить «огромное поле» деятельности⁹⁴ субъективной школе и надеяться на «взаимное понимание» объективной и субъективной школ, так как и та и другая стоят на «одинаковой методологической почве»⁹⁵. Оппенгеймер предлагает разграничение сфер деятельности для обоих школ. Одной предоставляется частное хозяйство (Personal- ökonomik), другой — рыночное, национальное (Nationalökonomik, Marktwirtschaft). Необходимо поближе познакомиться с этим делением, которое Оппенгеймер сам квалифицирует, как очень плодотворное для политической экономии.

Под политической экономией, как известно, подразумевается наука об экономических отношениях товарно-капиталистического хозяйства. Она изучает общественные отношения людей. В этом один из ее отличительных признаков. По мнению самого Оппенгеймера, органическая неспособность субъективной школы понять явления общественного (рыночного) хозяйства вытекает из ее частно-хозяйственной точки зрения⁹⁶. Оппенгеймер согласен и с тем, что товар — общественная вещь⁹⁷, и что только, как таковая, он интересует политическую экономию. Оппенгеймер раскрывает «фетишизм» буржуазной экономии, не видевшей в капитале «общественной сущности». И все-таки он считает правомерной и субъективную, частно-хозяйственную точку зрения в теории ценности⁹⁸.

Здесь кроется противоречие.

«В хозяйствующем обществе», говорит Оппенгеймер, «господствует взаимозависимость между индивидом и обществом». «Так же нельзя сказать, что организм служит только своим клеткам, как и то, что клетки служат только организму. Они составляют функциональное единство». «Пусть народно-хозяйственной совокупной организацией предписывается частному хозяйству род, размер и темп его деятельности», «но разве единичное хозяйство не есть основа народного хозяйства? Разве существование его an sich существо его бытия зависит от общественной организации»? — пишет Оппенгеймер⁹⁹.

Достаточно вспомнить элементарную истину о том, что положение о взаимозависимости между явлениями не дает еще ответа на причину каждого из них, чтобы понять эклектизм подобной позиции. Общественное и частное хозяйство, по Оппенгеймеру, суть некие две вещи «в себе», которые каким-то таинственным образом влияют друг на друга. Вряд ли такая позиция может удовлетворить и объективную и субъективную школу.

Но Оппенгеймер не только признает разом и объективную и субъективную, общественную и индивидуальную точки зрения. Он дает, как сам важно заявляет, «субъективно-обоснованную (?) объективистическую (?) теорию ценности». Для этого и служит ему «частная экономия» (Personalökonomie). Ясно, говорит он, что «без достаточного понимания психологических основ нельзя удовлетворительно поставить и разрешить частно-хозяйственной проблемы, и что опять без достаточного понимания частного хозяйства нельзя полностью построите учения о рыночном хозяйстве». Причину и объяснение экономической деятельности человека в рыночном (общественном) хозяйстве «объективист» Оппенгеймер ищет в психологии (!) человека! На почве такого понимания действительно возможен «общий методологический язык», о котором так сильно заботится Оппенгеймер!

И не только «методологический». «Объективист» Оппенгеймер протягивает руку австрийской школе в вопросе о «сущности и причине ценности!» «Причина ценности блага польза. Величина ценности зависит исключительно от трудовых затрат»¹⁰⁰. Оппенгеймер даже не ставит своей теории проблемы существа ценности и удовлетворяется только проблемой высоты ценности. Поистине удивительный «альтруизм»! Он доказывает полную неясность проблемы существа ценности для Оппенгеймера.

Объяснить причину ценности, как категории товарно-капиталистического хозяйства, значит объяснить основной общественный закон этого хозяйства. Причину ценности, следовательно, и нужно искать в общественных отношениях. Психологическое побуждение отдельного производителя к обмену товарами еще ничего не объясняет в явлении ценности. Закон ценности действует лишь с того момента, как совокупность индивидуальных правил, по которым ряд производителей совершил свои меновые сделки, объективировалась в стихийно-действующий за спинами производителей закон. Но именно с этого момента делается совершенно непригодным психологическое объяснение закона ценности¹⁰¹. Непреодолимый порок австрийской теории ценности состоит в том, что в то время, как она с большей или меньшей точностью в состоянии определить психологию участников меновых сделок, она совершенно не в состоянии объяснить объективный закон ценности¹⁰². А ведь о существе объективного закона ценности в современном обществе и идет речь в теоретической экономии. Поэтому солидарность Оппенгеймера с австрийской школой в основном вопросе теории ценности находится в непримиримом противоречии с его попыткой построить (хотя бы и заново) объективную теорию ценности.

Все, что говорит Оппенгеймер по вопросу о частном и рыночном хозяйстве, доказывает глубокую эклектичность его теории ценности¹⁰³. Никак нельзя согласиться с его утверждением, что его ценность (статическая цена), как явление рыночного хозяйства, выводится им исключительно, как объективный факт, не зависящий от масштаба оценки частного хозяйства¹⁰⁴. Причина ценности — сила, действующая и в частном и рыночном хозяйстве, — по признанию самого Оппенгеймера, одна, хотя она и трансформируется в последнем. А, следовательно, и сам

Рыцарь флотские привычки Сохраняет и на суше. (Гейне).

Это и ставит колоссальные затруднения для Оппенгеймера при определении закона «статической цены» на рынке, т. е. там, где масштаб частного хозяйства, казалось, должен был бы, по его теории, потерять свое значение.

Формула статической цены выведена у Оппенгеймера из анализа статического состояния рыночного хозяйства. В состоянии статического равновесия с идеальной точностью проявляется тенденция доходов к уравнению. Постоянную величину дохода — \(е\) — Оппенгеймер и берет, как данное для своей формулы. К ней, по Оппенгеймеру, и представляется возможным свести «статическую цену» продукта и «услуги». Мы видели, как Оппенгеймер избегает логического круга. В другом месте он об этом говорит: «Единственная возможность вывести на объективном пути ценность без порочного круга, состоит в понимании дохода, как определенного количества благ»¹⁰⁵. Однако, «единственное средство» только на первый взгляд предохраняет формулу от нападений¹⁰⁶.

Прежде всего, сама формула \(v = \frac{e}{n} + s\) не позволяет полного сведения «\(v\)» к «\(e\)». Хотя «\(s\)», как цена употребленных в производстве средств производства, сырого материала и т. д., и может быть разложено на \(\frac{e_1}{n} + s\) тем не менее, всегда сохранится некоторая величина \(s_1\) или \(s_2\) или \(s_3\) и т. д., хотя бы разложение и продолжалось in infinitum. Ученику Смита вряд ли удастся сделать здесь то, чего не удалось его учителю¹⁰⁷.

Но если даже отвлечься от этой трудности, то как можно отвлечься от трудностей, с которыми связано курсирование потребительных ценностей по рынку? Как сравнивать потребительные ценности между собой? В каких случаях суммы потребительных ценностей нужно признавать равными? Или что означает в таком случае \(\frac{e}{n}\)? Не возникают ли здесь те же затруднения, что и у субъективистов при определении ценности совокупного продукта? На все эти вопросы теория Оппенгеймера не дает ответа. Оппенгеймер, проверяя закон «статической цены» в «обществе равных»¹⁰⁸, провозглашает «интерсубъективный масштаб» для измерения субъективных ценностей отдельных производителей. Но каким образом независимые друг от друга и не связанные между собой обменом производители создают различные потребительные блага, которые в то же время равны по ценности, — этого «привлеченный за волосы» «интерсубъективный масштаб» так же не может объяснить, как и сам Оппенгеймер¹⁰⁹. Иногда Оппенгеймер апеллирует к здравому смыслу, и тогда оказывается, что равным трудовым затратам соответствуют равные потребительные ценности. В этом случае перед нами обыкновенный эклектический закон ценности Дитцеля или Туган-Барановского. Но ведь сам Оппенгеймер сочувственно цитирует фразу Бем-Баверка о том, что «наука должна стремиться к теории ценности, как бы вылитой из одного куска»¹¹⁰.

«Гениально-просто»¹¹¹ переходит Оппенгеймер в объяснении справедливости действия своей формулы от натурального к меновому и развитому денежному хозяйству. Потребительные ценности разом превратились в «трудочасы» (Arbeitstunden), а последние в деньги. Абсолютная цена превратилась в относительную денежную цену. Но как совершилась эта метаморфоза? Оппенгеймер и на этот раз оставляет нас в неизвестности.

С какой стороны ни подходить к вопросу, понимание дохода (\(е\)), которое дает Оппенгеймер, находится в непримиримом противоречии с его же собственным пониманием «национального», рыночного хозяйства. «Учение о статической цене —- предпосылка для разрешения центральной проблемы науки о рыночном хозяйстве, проблемы распределения», заявляет Оппенгеймер¹¹², только приступая к вопросу о «статической цене». «В моей системе в противоположность предшественникам, должны господствовать созвучие и внутренний ритм, которые вырастают из существа самих вещей», говорит он в «Теории»¹¹³. Между тем Оппенгеймер своим учением о доходе, как о сумме потребительных ценностей, с редкой грубостью нарушает свои обещания.

Если бы Оппенгеймер не на словах, а в действительности, посредством дохода (\(е\)) захотел объяснить механизм товарного хозяйства, то он должен был бы представить «\(е\)», как меновую ценность, как «денежную сумму», которая притекает к хозяйствующему субъекту в результате его деятельности»¹¹⁴. Но тогда.... wenn der Herzog fällt muss der Mantel nach. Если «единственный путь», на котором можно, по мнению Оппенгеймера, построить теорию ценности, падает, тогда, с признанием негодности этого пути, падает и вся теория.

Сведение «статической цены» к доходу явно ошибочно, и потому, что «\(е\)» не является datum, как предполагает Оппенгеймер. Он аргументирует «постоянством» «\(е\)» при статическом состоянии рынка. Но «постоянство» не делает «\(е\)» количественно определенным и данным. Определение величины «\(е\)», независимо от «\(v\)» (статической цены) представляется неразрешимой задачей. «\(E\)» является функцией «\(v\)», а не наоборот. Поэтому весь закон «статической цены» Оппенгеймера построен на чудовищном petitio principii, на предположении известным того, что только нужно доказать¹¹⁵. Логический круг неизбежен для теории Оппенгеймера при единственно возможном для учения о рыночном хозяйстве понимании дохода¹¹⁶.

Достоинством теории Оппенгеймера, конечно, является то, что она выводит закон «статической цены» из состояния «статики» хозяйства. Но это достоинство превращается в недостаток, когда Оппенгеймер неправильно употребляет этот методологический прием. Верный исходный пункт еще не оберегает от ошибок на пути исследования. «Статическое» исследование явления может привести к успеху только тогда, когда мы предполагаем находящимися в равновесии все факторы, кроме одного, и, таким образом, исследуем действие последнего. Выбор этого фактора не может быть произвольным. Объяснение явления действием этого фактора мы имеем право считать законченным только тогда, когда мы проверим действия остальных факторов, и, наконец, исключительно тогда, когда мы установили причинную зависимость в явлениях. Именно это главное условие правильности применения методологической точки зрения «равновесия» забывает Оппенгеймер. Его установление закона «статической цены» служит лучшим примером того, как ненужно пользоваться «статическим» методом исследования.

Как приходит Оппенгеймер к своему закону? Он находит в состоянии «статики» определенную связь между «\(е\)», с одной стороны, и «\(v\)», «\(n\)» и «\(s\)», с другой. Далее он выражает эту связь в математическом уравнении \(e = v. n — s. n.\), и переворачивая это уравнение, получает другое: \(v = \frac{e}{n} + s\). Но при этом остается незамеченным основное: существующая между величинами уравнения не только математическая, но и причинная зависимость¹¹⁷. В обнаружении этой причинной зависимости состоит вся проблема. Ее не видит Оппенгеймер. Здесь во весь рост обнаруживается непригодность математического метода для доказательства причинных отношений в экономических и общественных явлениях. Из уравнения: \(e = v. n — s. n.\), самого по себе совершенно правильного, никакими математическими средствами нельзя доказать причинной зависимости «\(v\)» от «\(е\)», как делает Оппенгеймер. «Математическая» скорлупа скрывает только действительное убожество доказательства. И в самом деле, когда Оппенгеймеру пришлось «доказывать» действие своего закона «в обществе равных», математическая формула оказалась для него совершенно излишней. Излишней она оказалась и тогда, когда Оппенгеймер проверял закон в обществе, где производители обладают различной «личной и вещественной квалификацией»¹¹⁸.

Прежде чем перейти к «оригинальной» Arbeitswerttheorie Оппенгеймера, необходимо сделать одно замечание о поводе, побудившем его к созданию этой теории — именно, о «неспособности» Марксовой теории ценности объяснить «статическую цену» «услуги» производителя с прирожденной квалификацией¹¹⁹. «Более высокий мужчина в качестве швейцара и особенно красивая девушка, в качестве прислуги, получают вознаграждение, превышающее средний конкурентный уровень вознаграждения данной квалификации», — говорит Оппенгеймер¹²⁰. Доход врачей, адвокатов, инженеров, архитекторов, художников, теноров, и т. д., более одаренных, больше дохода менее одаренных лиц, получивших такое же образование и подготовку¹²¹. Оппенгеймер хочет распространить свою формулу и на эти случаи, которых формула Маркса объяснить не может¹²². Но как примирить Оппенгеймера, отстаивающего это мнение, с Оппенгеймером, который говорит: «Определение цены несвободно воспроизводимых «услуг» лежит также вне поля нашего исследования, как и определение цены несвободно воспроизводимых благ. И те и другие обладают рыночной, не «статической ценой». И те и другие не имеют никакого значения для больших вопросов учения о рыночном хозяйстве»?

Как же справляется все же Оппенгеймер с задачей определения «q» для производителя с приобретенной или прирожденной квалификацией? Для ответа на этот вопрос обратимся к его Arbeitswerttheorie. «Статическая цена» благ и услуг определяется овеществленной в них ценностью труда». Предположите, что вы имеете перед собой двух производителей с различными доходами, хозяйствующих в условиях свободной конкуренции. Вы интересуетесь причиной такого различия. Arbeitswerttheorie господина Оппенгеймера дает чрезвычайно «простой» ответ: доходы различны потому, что ценности труда производителей различны. Но тогда позволительно спросить, почему ценность труда производителей различна? Оппенгеймер думает, что ему удалось найти формулу, обгоняющую все случаи отклонения доходов от средней величины¹²³. Бедный господин Оппенгеймер! Он совсем не подозревает, что он отсылает нас от Понтия к Пилату.

Однако, проанализируем понятие «ценности труда». Мы уже привыкли в тех случаях, когда мы обнаруживаем «логический круг» или вместо объяснения «отсутствия объяснения», наталкиваться на... субъективное понимание, выводящее нас за пределы общественной экономии¹²⁴. Не случится ли здесь то же самое?

В «Теории» Оппенгеймер возвращается в понимании «ценности труда» к Смиту. «В чистой экономии» (reine Ökonomie), говорит Оппенгеймер, ценность труда равна полному продукту труда (vollem Arbeitsertrag)»¹²⁵. Что это действительно так, Оппенгеймер доказывает привлечением в свидетели Робинзона, который отстаивает свое право на полный продукт труда до тех пор, пока существует «свободная конкуренция» и «свободная земля». Оппенгеймер при этом так восхищается своей находкой, что тут же провозглашает всеобщую значимость своей формулы ценности. Ценность продукта равна ценности труда, а ценность труда равна ценности продукта! «Эта формула охватывает все случаи образования ценности во всех стадиях развития всех обществ» (sic!)¹²⁶. Область господства такой формулы действительно широка и необозрима! Но именно поэтому она ничего не может объяснить в законе ценности товарно-капиталистического хозяйства.

Та же судьба постигает понятие ценности труда и в его другой работе («Ценность и прибыль»), хотя и по другим причинам. Здесь Оппенгеймер понимает ценность труда в том значении, которое ему придает субъективная школа¹²⁷.

Что такое ценность труда, на это должно дать ответ учение о частном хозяйстве (Personal-ökonomie). А для учения об общественном хозяйстве эта субъективная «ценность труда» остается, по счастливому¹²⁸ выражению Оппенгеймера, «объективно-данной». Таким образом, центральный «стратегический пункт» теории ценности Оппенгеймера — о «ценности труда» оказался благополучно лежащим... по ту сторону общественной экономии. Такое «чудесное» приключение может быть объяснено только тем, что «ценность труда» Оппенгеймера является нескромной печатью его субъективного понимания «ценности». Привлечение ее для объяснения высоты «статической цены», не может ни на йоту помочь разрешению вопроса. Поэтому «ценность труда» и носит такой туманный, неясный характер. Места из его книги «Ценность и прибыль», относящиеся к этому вопросу (по справедливому замечанию А. Реннера), представляются «самыми темными»¹²⁹. «Ценность труда» прикрывает самое больное место в теории Оппенгеймера.

Оппенгеймеру понадобилось для доказательства своего тезиса о ценности труда напасть на Маркса за его понятия «рабочая сила» и «труд». В этом нападении он пользуется орудием словесной эквилибристики. Вряд ли представляет интерес уделять этому месту учения Оппенгеймера много времени. Оппенгеймер требует «тщательного различения понятий». Это требование похвально. Однако, здесь уместно, вместе с П. Бруннером¹³⁰, повторить известную поговорку: Allzuviel Scharfsinn wird eben Stumpfsinn. Основную ошибку Оппенгеймера легко заметить при внимательном чтении следующего места, объясняющего «бессмысленность» Марксова закона ценности рабочей силы. Придя к выводу о том, что на капиталистическом рынке продается не рабочая сила, а рабочее время (рабочая услуга), Оппенгеймер замечает: «Наше тщательное различение понятий делает невозможным принятие того решения, которое Маркс нашел на основе смешения понятий. Ценность рабочего времени (рабочей услуги) также мало может определиться рабочим временем, необходимым для воспроизводства рабочей силы, как ценность работы машины — рабочим временем, необходимым для воспроизводства машин... По Марксу, ценность всех товаров определяется рабочим временем, необходимым для их производства, а следовательно и воспроизводства. Согласно этому, ценность рабочего времени должна определяться рабочим временем, необходимым для производства рабочего времени. Этот вывод представляет собой открытую бессмыслицу»¹³¹. Приведенное reductio ad absurdum, как можно видеть, основано на незамаскированной путанице потребительной ценности рабочей силы и меновой. Сказать, что «ценность труда равна продукту» — открытая бессмыслица, говоря языком Оппенгеймера, уже потому, что задача заключается в определении меновой, а не потребительной ценности рабочей силы, как товара. Как меновая ценность, рабочая сила овеществляет в себе определенное количество общественного рабочего времени¹³². После же того, как Оппенгеймер «путал меновую и потребительную ценность, он приходит к «удивительному» для себя результату, что «ценность рабочего времени равна рабочему времени, необходимому для его воспроизводства», «вменяет» этот результат Марксу и выходит победителем. Разве не сведением к абсурду всей теории Маркса является положение, что «потребительная ценность апельсина равна рабочему времени, которое нужно затратить для его выращивания»? Такова логика господина Оппенгеймера в вопросах «тщательного различения понятий»!

Оппенгеймер очень жесток в критике учеников Маркса. Оппенгеймер «поучает» сторонников Марксовой теории ценности в следующих словах: «Если вы хотите знать, то Марксово учение о ценности в основе своей тоже есть Arbeitswerttheorie¹³³. Я прошу извинения за то, что я напоминаю азбучные истины, но, если меня принудили к этому... Существует элементарное положение, сфера действия которого распространяется на все уравнения; а вы должны знать, что всякое измерение в конечном счете является уравнением, и что проблема ценности есть проблема измерения¹³⁴. Это элементарное положение звучит так: в каждом уравнении должны быть только величины равного соизмерения...» «Всякая теория ценности, измеряющая ценность не ценностью, а рабочим временем, уже формально была бы невозможна и представляла бы собой логически-арифметический нонсенс»¹³⁵.

В этих словах заключается ключ к пониманию смысла всего оппенгеймеровского искания философского камня «ценности». В них действительно формулированы азбучные истины его учения о ценности. Оппенгеймер исключил проблему причины и существа ценности из сферы деятельности общественной экономии, оставив в компетенции последней лишь учение о высоте ценности. В основном вопросе о ценности Оппенгеймер, таким образом, — сдал позиции субъективно-психологической школе. Это должно было предопределить и результаты учения о «статической цене» в общественном хозяйстве. Субъективно понимаемая «ценность труда» не могла спасти формулу Оппенгеймера, потому что она влачила призрачное существование «категории частного хозяйства» в совершенно чуждой области объективных рыночных отношений. Но что же остается в учении Оппенгеймера о «статической цене», если исключить это субъективное понятие «ценности труда»? Учение о ценности, как о масштабе измерения. Ведь и вся проблема ценности есть проблема измерения! Ценность измеряется ценностью!?

Таков заключительный смысл всей Arbeitswerttheorie. Оппенгеймер не может объяснить ценность в товарно-капиталистическом хозяйстве. Поэтому он считает, что проблемы объяснения ценности даже не существует для этого хозяйства.

Объективизм Оппенгеймера заключается в том, что он в основном вопросе о существе и причине ценности остается субъективистом. Объяснение Оппенгеймером: «статической цены» заключается в том, что он не дает никакого объяснения.

Ищет поэзии — музыки он, Любит рулады без трели; Музыки хочет такой, чтобы в ней Музыки мы не имели (Гейне).

Выводы, к которым мы пришли, основаны на оценке Оппенгеймерова учения о «статической цене» в обществе со свободной конкуренцией (reine Ökonomie). Но Arbeitswerttheorie должна быть пригодна и к объяснению явления монопольной цены в «политической экономии» (politische Ökonomie). Только при оценке этой части учения можно составить цельное мнение о «значимости» «новой» теории ценности.

Критика учения о прибыли, как о монопольном доходе

Оппенгеймер бьет челом марксистским добром. Грех Маркса состоит, по его мнению, в том, что он не видел исторической черты современного строя. «Три классовые монополии знает история, — говорит Оппенгеймер: рабство, основу античного, крепостничество, основу средневекового, и земельную монополию, основу современного государственного и экономического строя»¹³⁶. Так ли это? Действительно ли так велик грех Маркса? Что представляет собой земельная монополия — «основное общественное отношение капиталистического хозяйства» — в учении Оппенгеймера?

Мы вправе требовать от Оппенгеймера точного понимания «земельной монополии» по двум причинам. Во-первых, потому что он ставит себе в заслугу разработку учения о монополии и монопольной цене¹³⁷. Во-вторых, потому, что он с негодованием отбрасывает упрек в том, будто он заменяет объяснение прибыли игрой словами «монополия» и «свободная конкуренция»¹³⁸. Однако Оппенгеймер больше всего повинен, именно, в отсутствии такого точного понимания.

Факт земельной монополии был установлен задолго до Оппенгеймера. Но только Оппенгеймер выдвинул теорию прибыли, как монопольного дохода от земли. В доказательство этого положения Оппенгеймер выступает «в двух лицах»¹³⁹. Первый вариант доказательства¹⁴⁰ сводится к следующему. Прибыль происходит от того, что владелец даже самого худшего участка земли берет плату за доступ к земле, пользуясь своим монопольным положением. Он обладает «монополией продавца» (Verkaufsmonopol) и, вследствие этого, получает «монопольную дань» с контрагента. Оппенгеймер сам чувствует слабость такого объяснения прибыли. При внимательном изучении этого монопольного отношения обнаруживается, что оно существует между землевладельцем и арендатором-капиталистом, что в положении контрагента, который уплачивает «монопольную дань», составляющую прибыль, оказывается сам... капиталист, и что Оппенгеймер доказал совсем не то, что хотел доказать. Рабочий выступает не покупателем или арендатором земли, а продавцом своей рабочей силы. Землевладелец обкрадывает не рабочего, а капиталиста на всю прибыль. Землевладелец делается капиталистом. Капиталист — рабочим.

Увидев «неладное», Оппенгеймер в более поздних своих произведениях отказывается от представления земельной монополии, как «монополии продавца» и изображает ее, как «покупательную монополию» (Einkaufsmonopol). Захват земли крупными землевладельцами создает «свободных рабочих». Последние вынуждены продавать свой «труд» ниже ценности. Землевладелец получает поэтому прибыль. По закону конкуренции равную норму прибыли присваивает и владелец «средств производства» в промышленности, в свою очередь, уплачивающий рабочему только «монопольную плату» (Monopollohn).

Учение о монополии следует здесь рассматривать исключительно, как теоретическое объяснение прибыли (прибавочной ценности) в капиталистическом обществе¹⁴¹. С этой точки зрения и второй вариант должен считаться неудовлетворительным. Оппенгеймер непонятным образом забывает о капиталисте, который стоит между землевладельцем и рабочим. Рабочий продает свою рабочую силу капиталисту, а не землевладельцу¹⁴². Только последний может, поэтому, извлечь выгоду от монополии на землю. Можно предположить, что капиталист лишается этой выгоды, так как земля принадлежит не ему, а землевладельцу. Но тогда капиталист остается без прибыли. Можно предположить, что капиталист не лишается этой выгоды. Но тогда землевладелец остается без земельной ренты. Эта альтернатива обязательна для Оппенгеймера, если он хочет быть последовательным. И в одном и в другом случае теория Оппенгеймера приводит к несоответствующим действительности выводам.

Помочь делу не может и отказ Оппенгеймера от абсолютной ренты. Владелец безрентного участка может получить прибыль в том единственном случае, если он сам выступает в качестве капиталиста, т. е. не только как владелец земли, но и как владелец других «средств производства», капитала. Но тогда «вменение» в капиталистическом обществе прибыли «капиталу» не является простым обманом, как предполагает Оппенгеймер, а основано на том, что «основное общественное монопольное отношение» вытекает не из владения землей, а из монопольного владения средствами производства вообще, капитала. «Архиреволюционность» Оппенгеймера в разрушении фетишизма не позволяет ему видеть, что то обстоятельство, что «классовое монопольное отношение» осуществляется посредством обмена мертвого (средств производства) и живого труда (рабочей силы), не есть случайность, и что, минуя этот обмен, нельзя дать никакого объяснения капиталистическому производству.

Допустим, что нам удалось убедить Оппенгеймера., что причиной существования прибыли является не земельная монополия, а монополия класса капиталистов на средства производства. Может ли теория Оппенгеймера быть удовлетворительна, если ей придать такой вид? Отвечая на этот вопрос, мы доходим до «зерна» всего учения Оппенгеймера о прибыли. «До сих пор экономисты объясняли капиталистическое производство, идентифицируя его с системой свободной конкуренции. Я отрицаю именно это. Это — главный вопрос», — говорит Оппенгеймер.

Маркс не только не отрицал классовой монополии на средства производства в капиталистическом обществе, но считал ее основным отличительным признаком капиталистического общества по сравнению с простым товарным обществом. «Реформатором» Оппенгеймер выступает только тогда, когда утверждает, что обмен между капиталистами и рабочими происходит не на основе свободной конкуренции, а на основе монополии. «Проблема прибавочной ценности есть проблема монопольной цены», — утверждает Оппенгеймер. Вот этого основного своего тезиса Оппенгеймер доказать не смог.

Проблема прибавочной ценности не представляла бы большого затруднения, если бы прибавочная ценность была таким же монопольным доходом, каким является доход владельца редким виноградником или монопольно господствующего на рынке капиталистического треста. Теория монопольной цены Оппенгеймера оказывается бессильной. Там, где Оппенгеймер при помощи этой теории доказывает наличие земельной монополии, с ним можно и должно согласиться¹⁴³. Но там, где Оппенгеймер хочет доказать, что прибыль — монопольный доход, он этого сделать не в состоянии потому, что отношение между капиталистом и рабочим основано на свободной конкуренции¹⁴⁴. С этого момента и начинается у Оппенгеймера употребление «слов» вместо понятий. Нельзя иначе, как «игрой слов» назвать то употребление, которое Оппенгеймер делает с термином «монополия». Он с бесцеремоннейшей манерой вкладывает в этот термин совершенно различный смысл. Он объединяет одним названием понятие «классовой монополии» в том значении, которое мы придаем ему, когда говорим о классовой монополии в истории (это понятие принадлежит больше социологии, нежели экономической науке), с одной стороны, и понятие экономической (рыночной) монополии в эпоху товарного хозяйства. Большой интерес в этом отношении представляет следующее место в книге «Ценность и прибыль»:

«Туган-Барановский говорит вполне правильно: «Теория цены до сих пор покоилась на предположении социального равенства участников менового акта. Если же мы предполагаем участников менового акта социально равными, то мы абстрагируемся от внутренней структуры общества, в котором этот меновой акт протекает». Этот упрек действителен и против Маркса. К сожалению, Туган-Барановскому не удалось его вполне правильное, впрочем, всем социалистам общее воззрение облечь в правильную экономическую форму. Он должен был при этом свое собственное вполне правильное представление выразить в давно известной точной терминологии. Он пишет: «Социальное неравенство состоит в том, что одна социальная группа вынуждена уступать другой группе, для того чтобы жить, часть своего труда без получения соответствующего эквивалента в обмене». Подобное положение, которым обладает социальная группа, называется на экономическом языке монополией, и, конечно, здесь идет речь о классовой монополии, так как те группы суть социальные классы»¹⁴⁵.

Оппенгеймер в этом месте с наивной откровенностью пробалтывает полную бессодержательность своего «экономического» (?!) понятия «классовой монополии». Разница между Туган-Барановским и Оппенгеймером только терминологическая. Оппенгеймер включает «классовую монополию» в общую систему своей классификации монополий. В этом вся «новизна» господина Оппенгеймера! Туган-Барановский дал правильную теорию, Оппенгеймер приготовил для нее «приличный костюм»! Туган-Барановский говорил о «классовой монополии», Оппенгеймер смешал ее с экономической монополией на рынке!

Оппенгеймеру не удалось, да и не могло удаться, объяснить прибавочную ценность на основе теории монопольной цены. Там, где он действительно «объясняет», он ссылается только на факт классовой силы монополиста. Но что такое классовая монополия? Оппенгеймер отвечает: «Под классовыми монополиями я понимаю те основанные на государственном и правовом строе «орудия силы» (Machtpositionen), посредством которых устанавливается монопольное отношение между высшим и низшим социальными классами, или, вернее, которыми только создается низший класс, законом или физически обязанный платить монопольную дань высшему классу»¹⁴⁶. Вот основное понимание классовой монополии у Оппенгеймера. Оно ставит его в один ряд со всеми сторонниками «социальной теории распределения».

Изменились одни имена у людей, Но их дух тот же самый и ныне (Гейне).

Но ведь Оппенгеймер проводит различие классовых монополий и других «орудий силы»? Приводимое им различие, однако, убеждает еще больше всякого внимательно изучающего учение Оппенгеймера в полной слепоте его по отношению к характерным чертам капиталистической монополии. «Классовое монопольное отношение осуществляется в обмене между «вещами» или «услугами», говорит Оппенгеймер¹⁴⁷. Ну, а разве, по теории Оппенгеймера, отношение между помещиком и крепостным не осуществляется в обмене между «вещами» и «услугами»? Беда Оппенгеймера состоит в том, что он совершенно не понимает значения, которое имеет «овеществление» общественных отношений в товарно-капиталистическом хозяйстве. «Вещь» — случайный спутник в этих отношениях, мешающий только их понять, думает Оппенгеймер. Он не знает, что «овеществление» общественных отношений является условием самого существования товарно-капиталистического хозяйства. «Вещи» не только являются «посредниками», но они осуществляют общественные отношения. Фетишизм товарного хозяйства вытекает не только из иллюзии, создаваемой у товаропроизводителей, но из самого существа общественной связи в этом обществе. Между «овеществлением» общественного отношения в товарно-капиталистическом хозяйстве и «овеществлением» классового отношения между помещиком и крепостным в продуктах или «услугах» одного и другого¹⁴⁸, нет ничего общего.

Во втором случае обмен играет совершенно второстепенную роль. Не им определяется классовое отношение между помещиком и крепостным. В первом случае обмен — характерная общественная черта классового отношения между капиталистом и рабочим. Поскольку понимание этого для Оппенгеймера осталось «печатью за семью замками», постольку он и не мог заметить самого отличительного признака капиталистической монополии, именно того, что она осуществляется в товарном обществе на основе господства свободной конкуренции¹⁴⁹. Обмен между мертвым; и живым трудом происходит на базисе закона ценности. Классовая монополия является предпосылкой и результатом этого обмена, но она ничего не изменяет в господстве самого закона.

Отвергнув целиком учение о прибыли, как о монопольном доходе (в обеих версиях учения — покупательной монополии и монополии продавца), следует, однако, признать, что этим отнюдь не отрицается правильность подведения под категорию «покупательной монополии» (Einkaufsmonopol) того периодически сопутствующего капитализму отношения между спросом и предложением «рабочих рук», которое является результатом переизбытка «свободных рабочих». Этот вопрос может быть освещен только в специальной теории заработной платы и монопольной цены. Положительное разрешение вопроса ни на йоту не поколебало бы господства закона ценности в обмене между мертвым и живым трудом, так же, как Марксовой теории прибавочной ценности. Последняя основана на предположении совпадения цены и ценности рабочей силы; периодическое же падение цены рабочей силы ниже ценности, вследствие «покупательной монополии» капиталистов, ничего не изменяет в положении дела.

Теория прибыли Оппенгеймера претендует не только на объяснение причины прибыли, но и на разрешение вопроса о высоте прибыли. Высота прибыли определяется Оппенгеймером; по формуле \(G = E - L\). Это уравнение может быть решено, если «\(E\)» и «\(L\)» даны¹⁵⁰. Однако, в действительности «\(E\)» не есть данная величина. Значит, решение уравнения, уже вследствие этого, невозможно. Предположение того, что «\(E\)» есть сумма потребительных ценностей, воспроизводит также затруднения, на которые наталкивается и решение уравнения «статической цены». Таким образом, непригодность формулы высоты прибыли совершенно очевидна.

Но формула, далее, действительна не для отдельного капиталиста, а для всего капиталистического класса, так как капиталистическое производство имеет тенденцию к установлению средней нормы прибыли. Оппенгеймер рисует весь капиталистический класс в виде акционерного общества, каждый участник которого наделяется равным процентом прибыли. Но такая аналогия не есть объяснение закона средней нормы прибыли, так же, как проведение аналогии между законом ценности и законом падения тел не есть доказательство закона ценности¹⁵¹. Между тем Оппенгеймер очень мало задумывается над проблемой уравнения прибылей. Почему? Равенство нормы получаемых доходов — характерный признак классовой монополии, в отличие от персональной, думает Оппенгеймер. «При личных монополиях каждый монополист получает прибавочную ценность для себя самого от своего контрагента; при классовой монополии же весь низший класс платит свою монопольную дань всему высшему классу; а высший класс разделяет ее pro rata между всеми участниками»¹⁵². Это — все, что может сказать Оппенгеймер о средней прибыли. Разве не убедительно такое доказательство?! Тайна нивелирования прибыли, о которую «разбил» себе голову Маркс, мигом разрешается путем привлечения «классовой монополии»! Если кому-нибудь еще не все ясно, можно познакомиться с иллюстрацией капиталистических отношений у Оппенгеймера¹⁵³: капиталистический класс — это племя бедуинов, владеющее оазисом в пустыне; проходящие через пустыню караваны, жаждущие воды — это «свободные рабочие»; вооружение племени — это «капитал», которому буржуазная экономия «вменяет» прибыль; дань, взимаемая с караванов за воду — это прибыль; доля, которая приходится на каждого вооруженного члена племени — это средняя прибыль. Какая простая и гениальная разгадка проблемы, как тяжелый кошмар, мучивший политическую экономию до Оппенгеймера! И такие «картинки с приложениями», такой «мишмаш»¹⁵⁴ экономических и социологических фраз, капитала и оружия, капиталистического класса и племени бедуинов выдаются за «научное» разрешение вопроса!

Как бы ни были велики противоречия, с которыми не может справиться Оппенгеймер в своей теории прибыли, он все же, по его собственным словам, возводит эту теорию на базисе теории монопольной цены, а обе вместе на базисе Arbeitswerttheorie. Удалось ли, действительно, Оппенгеймеру построить теорию прибыли на этом базисе? Этот вопрос является, пожалуй, «пробным камнем» всей теории Оппенгеймера. На него необходимо дать точный ответ.

Всякая политическая экономия и, в частности, всякая теория распределения капиталистического общества, не опирающаяся на закон ценности, уже потому несостоятельна, что она отвлекается от специфической формы общественной связи, существующей в этом обществе и превращающей его в общество с исторически определенной социальной структурой, именно, в товарное общество. Оппенгеймер, как будто, понимает это. «Проблема распределения есть проблема цены», — говорит он¹⁵⁵. Но это не все. Arbeitswerttheorie не только должна служить, по замыслу ее автора, «верой и правдой» теории распределения. Она должна одновременно преодолеть и ошибки прежних теорий, и прежде всего теории Маркса. Оппенгеймер формулирует основную ошибку Марксовой теории ценности в шестнадцати тезисах, в которых он, подобно Лютеру¹⁵⁶, излагает свой «катехизис веры». «Марксово учение о ценности покоится на неполной индукции фактов и дает поэтому только частичное объяснение явлений ценности. Неполная индукция фактов обнаруживается в абсолютном упущении вопроса монопольной ценности»¹⁵⁷. Испытание Оппенгеймеровой Arbeitswerttheorie должно поэтому идти по двум направлениям: насколько его ценность, действительно, лежит в основе всей его системы, и насколько его формула «статической цены» построена на «полной индукции».

Оппенгеймер думает, что он нашел общую формулу «статической цены»¹⁵⁸:

\[ v = \frac{e+q+m}{n + s} + s \]

Мы уже знаем трудности, с которыми приходится иметь дело этой формуле. Но, кроме того, Оппенгеймер не смог при помощи своей теории объяснить величины «\(q\)» и «\(m\)». Определяя величину «\(q\)», он ссылается на попытку Маркса свести квалифицированный труд к простому¹⁵⁹. Задаваясь подобной же целью относительно «\(m\)», он вводит для объяснения совершенно чуждые его формуле факторы¹⁶⁰, как, например, возможность конкуренции суррогатов, покупательную способность населения и т. д. И в одном, и в другом случае Arbeitswerttheorie «изменяет» Оппенгеймеру. Даже в узкой области задачи определения высоты «статической цены» Оппенгеймер оказался обанкротившимся должником.

Он сам вынужден признать «неточность» его формулы для капиталистического общества. И факт присвоения монопольного дохода одним из контрагентов, и закон средней нормы прибыли сводят на нет действия закона «ценности труда». Формула ценности труда» ничего не способна сделать, кроме констатирования самих фактов обмена на «неверных капиталистических весах»¹⁶¹. Она делается пустой, так как о самой «ценности труда» мы можем судить только по цене товаров. Но этот критерий благополучно возвращает нас к исходному пункту¹⁶². Мы ни на шаг не подвинулись вперед. И не могли подвинуться, так как Оппенгеймер заменил объяснение закона ценности исканием общей эмпирической формулы для разнообразных и отличных случаев цены. «Мы не отрицаем, — заявляет Оппенгеймер, — что говорить о том, что в капиталистическом обществе обмен происходит по «ценности труда», значит употреблять фигуральное (sic!) выражение»¹⁶³. Подумайте только! «Уничтожить» своей «критикой» всех своих предшественников по теории ценности, объявить всему свету о рождении новой теории, которая все видит, все знает и все объясняет, и (закончить тем, что вся теория основана на фигуральном выражении?!¹⁶⁴

Знаменитое Марксово «противоречие» (в связи с уравнением нормы прибыли), несмотря на нежелание Оппенгеймера, воскресает у него с поучительной фатальностью. Оппенгеймер старается не видеть «вещественного субстрата» капитала и его деления на постоянную и переменную части. Но факты — упрямая вещь! «Нет никакой функциональной зависимости между вещественным субстратом капитала и нормой прибыли», так говорит Оппенгеймер за № 1. «Чем больше переменного капитала сравнительно с постоянным, чем большее количество рабочих рук покупается капиталистом, тем большее количество и норма прибыли присваивается в его предприятии», так должен был бы сказать Оппенгеймер за № 2. Можно было бы математически показать наличие «Марксова противоречия» у Оппенгеймера. И понятно. Деление на постоянный и переменный капитал — не фикция экономиста, а реальный факт грешной капиталистической действительности! А общественная точка зрения политической экономии заключается не в отрицании «вещи», а в объяснении факта «овеществления» общественных отношений. У Оппенгеймера «вещественный субстрат» капитала испаряется wie Geist Tiber den Wassern. Но это значит, что у него испаряется реальное понимание основного общественно-экономического процесса современного хозяйства. И лучшим свидетельством этому является то трагическое безвыходное положение, в котором он оказывается, обнаруживая закон средней нормы прибыли и несовпадение действительности с Arbeitswerttheorie.

Какой же выход находит Оппенгеймер? Он не думает опровергать ни действительности, ни своей теории. «Обмен в капиталистическом обществе происходит по «ценности труда», если понимать последнюю в «фигуральном смысле!» «Это парадокс, говорит Оппенгеймер, но такой же парадокс, как и всякое измерение веса на совсем негодных весах». «О чем здесь, собственно говоря, идет речь? О вопросе «субстанции» ценности и имени теории». «Имя теории — это обманывающий звук. Если кто-нибудь предложил бы лучшее имя, нежели Arbeitswerttheorie, то мы его охотно приняли бы для нашей теории...» «Что касается вопроса о «субстанции» ценности, то он не имеет серьезного (!) значения для учения в целом. Ведь вопрос о «субстанции» ценности является чисто академической (!), так сказать, эстетической (!!) проблемой. Его разрешение — «золотая верхушка башни», знак последнего совершенства, но оно не может служить фундаментом»¹⁶⁵.

Таковой финал новой «трудовой теории ценности», вcеобъемлющей Arbeitswerttheorie. Она начала с провозглашения закона «для всех стадий общественного развития», на основе «полной индукции», а закончила абсолютной неспособностью на основе закона ценности объяснить цены и распределение в капиталистическом обществе! Она начала с установления трудовой субстанции ценности, а закончила признанием всего вопроса о субстанции ценности вопросом академическим, и даже эстетическим! Она начала с доказательства того, что дальше «ценности труда» ни одна теория ценности идти не может, что «ценность труда» — краеугольный камень предлагаемой теории, а закончила согласием и самое название теории отменить!

Вот как Маркс говорил о революционном значении трудовой теории ценности: «Раз понята связь вещей, — рушится вся теоретическая вера в постоянную необходимость существующих порядков, рушится раньше того, чем они развалятся на практике»¹⁶⁶. Оппенгеймер не должен бояться революционного значения своей «трудовой теории ценности», т. к. вся она оказывается… невинной «поэтической вольностью!»

И умно рассуждала Семела. Что такое небесная тучка? Идеально воздушная штучка. Ничего! Я отдамся ей смело (Гейне).

Случайно ли все происшедшее с новой трудовой теорией ценности? Нет. Оппенгеймер не понимает общественного значения закона ценности. Еще в своей ранней работе, посвященной «критике» Маркса, он развивает свой взгляд на роль закона ценности. «Учение о ценности, как логическая постройка, имеет совершенно подчиненное значение для теоретической системы: можно принять теорию ценности (Маркса) и тем не менее, исходя из нее, конструировать... капиталистическое общество без прибавочной ценности; наоборот, можно вывести эксплуатацию рабочих, исходя из точки зрения «теории издержек производства», и даже без всякой теории ценности»¹⁶⁷. Эта тенденция к «политической экономии без ценности» не выявилась в такой неприкрытой форме в дальнейших произведениях Оппенгеймера, но и в них она проходит красной нитью. «Обезврежение» закона ценности производится Оппенгеймером в ряде пунктов. Он переносит проблему причины ценности в «частное хозяйство», лишая таким образом закон ценности его общественной сущности, и превращая его в вечную, вневременную категорию. Он это делает и в «Теории» и в своих последних работах. «Во всех хозяйственных периодах истории без исключения общественное хозяйство центрировано вокруг рынка», — говорит Оппенгеймер¹⁶⁸. Рынок, обмен, по Оппенгеймеру, не есть историческая форма, общественного сцепления отдельных людей-производителей, а единственно мыслимая «естественная» категория. Именно, поэтому Оппенгеймер не в состоянии понять сущность, современного товарно-капиталистического хозяйства и историческую форму капиталистической монополии. Его определения капитализма превращают последний в какой-то случайный исторический феномен, порожденный вне-экономическим путем, а не внутренним имманентным экономическим развитием¹⁶⁹.

Во что же превращается ценность, из которой вылущена вся общественная, историческая сущность? В статический центр скрещения рыночных цен, в «среднюю цену» или «статическую цену». Выбор термина «статическая цена» в системе Оппенгеймера определяется всей совокупностью его экономических воззрений. Лишите ценность ее главных общественно-исторических атрибутов, и вы получите «статическую цену» Оппенгеймера. Невольно напрашивается параллель между «эмпирической ценой» господина Струве¹⁷⁰ и «статической ценой» г-на Оппенгеймера» И тот и другой считают эту цену пределом, за который не может ступить общественная экономия. И тот, и другой лишают общественную экономию главного орудия познания современного хозяйственного строя.

Не случайно у Оппенгеймера и отделение распределения от производства, которое он проводит, подобно Штольцману, Туган-Барановскому¹⁷¹, и др. Если объяснения современного строя нельзя искать в основном законе товарно-капиталистического производства, в законе ценности, то его нужно искать в области общественного распределения. «Центральная проблема политической экономии — проблема распределения». Оппенгеймер порывает с «продукционистической» точкой зрения¹⁷² Маркса. Он отрицает положение последнего о естественно-необходимой связи между определенным способом производства и распределения. В общественном распределении господствуют силы, независимые от производства. Какие же это силы? Оппенгеймер дает на это ответ своей теорией классовой монополии. Разгадку капиталистического распределения нужно искать, согласно этой теории, в примитивных отношениях господства одного класса над другим¹⁷³.

Вся мудрость этой теории сводится к старой фразе Дюринга: «Труд производит, сила распределяет»¹⁷⁴. Оппенгеймер сам устанавливает свое родство с Дюрингом, и притом не только с Дюрингом, но и с ... Марксом. Двух великих учителей признает Оппенгеймер: «Карла Маркса, величайшего коллективистического, и Евгения Дюринга, величайшего либерального социалиста в Германии»¹⁷⁵. Кого же действительно нужно считать праотцем учения Оппенгеймера?

Кто же отец-то? Иван или Петр? Лиза, скажи откровенно... (Гейне).

Разбор теории Оппенгеймера с несомненностью показывает, что если... глядеть сквозь обольстительное покрывало Майи... то перед нами новейшая «теория силы»¹⁷⁶.

Мы надеемся, что мы дали полную критическую оценку учения Оппенгеймера о прибыли. Это учение не может не быть признано несостоятельным. Попытку Оппенгеймера видеть в капиталистическом обществе, в основном общественном отношении между капиталистом и рабочим, господство монопольной цены нужно считать неудавшейся.

Критика учения Оппенгеймера о капиталистическом накоплении

Подход к критике Маркса не у всех буржуазных экономистов одинаков. Но в каждую «критическую» эпоху экономисты сообща нащупывают «ахиллесову пяту» марксизма. Долгое время такой «ахиллесовой пятой» считалось известное Марксово «противоречие» между ценностью и ценой производства; почти одновременно буржуазная экономия нападает на закон ценности Маркса, как на главную цитадель его учения. Но последние годы буржуазная экономия ведет наступление на Маркса в области распределения и воспроизводства¹⁷⁷. Каждый раз Маркс считался окончательно «опровергнутым», и каждый раз нападение начиналось с прежней страстностью. В этой смене «критических эпох» можно найти определенную закономерность. То обстоятельство, что вопросы распределения, воспроизводства и аккумуляции капитала в настоящее время концентрируют на себе внимание «критиков» Маркса, несомненно объясняется гигантским ростом противоречий, с которыми сопряжено развитие реальных процессов классовой борьбы, борьбы за рынки, все чаще встречающегося воспроизводства капитализма отдельных стран «военными средствами» и, наконец, приближением момента Zusammenbruch’a. Нужно отдать дань справедливости нашему «критику». Его учение правильно отразило дух новой «критической эпохи». Исходным пунктом критики Оппенгеймер берет закон капиталистического накопления Маркса¹⁷⁸.

Первоначально Оппенгеймер обрушивается на созданную буржуазной экономией «детскую сказку» о «первоначальном накоплении». «Средства производства, по Марксу, только тогда становятся капиталом, т. е. ценностью, создающей прибавочную ценность, когда существует «общественное капиталистическое отношение», т. е. когда существуют «свободные рабочие». Капиталистическое отношение создано вне-экономической силой. В этом Маркс согласен со мной»¹⁷⁹. Эта цитата показывает, что Оппенгеймер согласен с Марксом. Но согласен ли Маркс с Оппенгеймером? Сомнение тем более естественно, что Оппенгеймер чудесным образом синтезирует Маркса и Дюринга. «Капитализм создан вне-экономической силой» (?!). Такая фраза звучит, мягко выражаясь, не по-марксистски! Маркс весьма был далек от изображения истории первоначального накопления, в виде «истории экономического грехопадения». Об этом знает Оппенгеймер. Подобным «детским сказкам» Маркс противопоставляет «действительную историю, в которой завоевание, порабощение, грабеж, одним словом, насилие играет большую роль»¹⁸⁰. Но это не дает никакого права Оппенгеймеру, как и другим буржуазным экономистам¹⁸¹ рисовать Маркса, как человека, сводящего всю историю первоначального накопления к единственному фактору насилия. Больше, чем кто бы то ни было другой, Маркс доказывал экономическую неизбежность превращения простого товарного производства в капиталистическое, так как первое «на известной ступени своего развития порождает материальные средства для своего уничтожения»¹⁸².

В истории первоначального накопления вне-экономическая сила тесным образом переплелась с чисто экономическими факторами, но играла подчиненную роль. Оппенгеймер не видит, что экспроприация населения помощью насилия и «кровавого законодательства» являлась в истории только формой экономической конкурентной борьбы¹⁸³. Сила сама превратилась в «экономическую потенцию»¹⁸⁴, как говорил Маркс. В таком положении учение Маркса о первоначальном накоплении не имеет ничего общего с дюринговщиной господина Оппенгеймера. Маркс отводил определенное, точное (и не маленькое) место в истории и социальной жизни силе, но никогда не делал из нее какого-то deus ex machina, какое-то мистическое нечто, все обгоняющее, как это сделал Оппенгеймер.

«Согласие Оппенгеймера с Марксом в вопросе о первоначальном накоплении должно служить Оппенгеймеру для того, чтобы не согласиться с Марксовым «всеобщим законом капиталистического накопления». Разберем возражения Оппенгеймера против Марксова закона заработной платы и тезиса Маркса о «вытеснении рабочего машиной». Оппенгеймер выступает в вопросе о заработной плате, как большой знаток психологии капиталиста. Но разве вопрос о росте и замедлении процесса накопления капитала и об их темпе решает психология капиталиста, а не объективная экономическая возможность, в первую голову? А ведь, только объективная возможность накопления и влияет на спрос рабочей силы и этим способствует увеличению или уменьшению заработной платы. Оппенгеймер, в своем фанатическом «уничтожении» Маркса, приходит к «замечательному» выводу: норма прибыли (прибавочной ценности) может бесконечно (!) уменьшаться, вследствие роста заработной платы, происходящего под влиянием увеличения накопления, она может достигнуть 0,001 (!) доли процента с капитала, и тем не менее процесс накопления должен и может развиваться еще быстрее (!), так как стимулов к накоплению у капиталистов еще больше?! Вряд ли нужно прибавлять что-нибудь к такому выводу! Он красноречиво говорит сам за себя!

Перейдем к вопросу о «вытеснении рабочего машиной». Здесь уже Оппенгеймер выступает не в роли психолога, но в роли статистика. И это тоже губит Оппенгеймера. Он безбожно смешивает абсолютное и относительное перенаселение. Факт урбанизации населения убедительно говорит о росте производительных сил капиталистической индустрии. Но он ничего не говорит и не может говорить о противоречиях, связанных с ростом городского населения, о периодических волнах подъема и упадка капиталистической индустрии, о периодическом увеличении и уменьшении резервной промышленной армии.

Капитализм имеет собственный механизм накопления, движимый автоматической силой. Без этого механизма он не мог бы вовсе существовать. Этот механизм и регулирует величину заработной платы, так как составной частью его является резервная промышленная армия. Раскрыть законы этого механизма можно только теоретическим путем. Этого, именно, пути не знает и не хочет знать Оппенгеймер потому, что он исходит из ложной предпосылки о происхождении и воспроизводстве капиталистических отношений. «Причину причин» капитализма он находит в крупной земельной собственности. «История крупной земельной собственности составляет внутреннюю историю не только античного общества — говорит Оппенгеймер¹⁸⁵. В этих словах заключена «соль», всего его учения. Из этой ложной предпосылки вытекает все остальное. Бесполезно искать у Оппенгеймера исторических доказательств правильности его предпосылки. Их нет у него. Исторически главный тезис Оппенгеймера остается совершенно без всякой опоры¹⁸⁶. Теоретически же он также не может быть доказан. Этому учит все учение Оппенгеймера о прибыли¹⁸⁷. Став на неправильную исходную точку зрения, ища корни капитализма в чуждой для него экономически сфере, Оппенгеймер отрезывает себе путь к познанию законов капиталистического развития и накопления.

Из сказанного не следует, что капитализм и в действительности развивается без всяких примесей и влияния других экономических формаций. Конкретное капиталистическое общество немыслимо без некапиталистической сферы. «Процесс выделения рабочих из примитивных общественных отношений и их поглощение капиталистической системой наемного труда является одной из необходимых исторических основ капитализма», — говорит Р. Люксембург¹⁸⁸. Даже более того. «Капитализм даже полной зрелости связан во всех отношениях с одновременным сосуществованием некапиталистических слоев и обществ... Процесс накопления капитала, всеми своими отношениями стоимости и вещественными отношениями — своим постоянным и переменным капиталом, прибавочной ценностью — связан с некапиталистическими формами производства»¹⁸⁹. И когда Оппенгеймер объясняет наличие резервной армии и тенденцию заработной платы к установлению на физиологическом или социальном минимуме, экономическим давлением экспроприированных крупным землевладельцем сельских пролетариев, — то в этом есть здоровая и правильная мысль¹⁹⁰, хотя он и заходит в ее развитии слишком далеко. Но Оппенгеймер не только преувеличивает, но и становится на принципиально неверную теоретическую позицию, когда признает капитализм порождением крупной земельной собственности. Развитие капитализма в отдельных странах (напр., Соединенные Штаты) блестяще доказывает, что вся «геоцентрическая» (!) теория Оппенгеймера есть «души больной больное представленье».

Неправильная теория привела Оппенгеймера к своеобразному для наших дней утопизму¹⁹¹. Оппенгеймер верит в то, что в его руках имеется универсальный рецепт, с помощью которого можно разом избавиться от всех «неприятностей» капитализма. Нужно только уничтожить крупную земельную собственность.

Захват земли создал капиталистические отношения, говорит Оппенгеймер, и они должны воспроизводиться до тех пор, пока он существует. Достаточно упразднить крупное землевладение, и не будет ни рабочего класса, ни капитализма. Социализм тогда станет действительностью. Тогда наступит строй, в котором рыночные отношения будут полностью регулироваться свободой хозяйственного соревнования, в котором осуществится полная гармония всех экономических интересов. Социализм будет достигнут на пути либерализма¹⁹².

Оппенгеймер чувствует себя Марксом двадцатого столетия. Он уверен в торжестве своей идеи. Он ждет, что наступит момент, когда «феодальная монополия на землю станет оковами для производительных сил, которые выросли с ней и несмотря на нее... крупная земельная собственность, рушится... бьет час феодальной собственности... экспроприаторы будут экспроприированы»¹⁹³.

Оппенгеймер только смущен одним. Его идеи не получают распространения. Рабочий класс идет своей дорогой. Но и здесь Оппенгеймер овладевает собой. Он понимает, что его замалчивают¹⁹⁴, замалчивают так же, как в свое время замалчивали... Маркса. Но история оправдает его...

Заключение

Пора подвести итоги. В Оппенгеймере в политической экономии мы имеем «оригинальный» тип «марксистского» буржуа. «Оригинальность» состоит в том, что Оппенгеймер, называющей себя «марксистом», в основном и главном ни «грана» общего с марксизмом не имеет. «Марксизм» ему нужен для того, чтобы «уничтожить» систему марксизма.

До Оппенгеймера последователи Маркса только «апологетически» истолковывали Маркса. Только он один «продолжает» «строить» на заложенном Марксом фундаменте. При этом Оппенгеймер клянется в верности Марксу в следующих семи пунктах¹⁹⁵: 1) он стоит на почве научного социализма, 2) он придерживается материалистического понимания истории, 3) он строит при помощи метода Маркса, 4) он дает строго объективистическую теорию ценности, 5) он имеет общее с Марксом понимание прибавочной ценности, 6) подобно Марксу, он понимает общественную сущность капитала, и 7) он разделяет взгляд Маркса в вопросе о происхождении капитализма. «Справедливость претензий» Оппенгеймера обнаруживается с очевидной наглядностью при попытке сравнения этой «словесной» клятвы с действительным положением вещей.

1) Оппенгеймер является типичным представителем утопизма. Как всякий утопист, он имеет неосуществимую «idee fixe» в голове. Как всякий утопист, он верит во «всеисцеляемость» своей «идеи». Как всякий утопист, он озлобляется, когда видит, что жизнь опрокидывает его «идеи».

2) Оппенгеймер заменяет «продукционистическое» воззрение Маркса «социально-экономическим» воззрением на историю. Учение Маркса о зависимости исторического развития от развития производительных материальных сил Оппенгеймер заменяет учением о роли «насилия» в истории. Материалистическое понимание истории он превращает в... дюринговщину.

3) Придерживаясь метода Маркса на словах, Оппенгеймер не придерживается его в действительности. Его метод достаточно характеризуется глубоко-неисторическим содержанием всего учения о капитализме, анти-общественным пониманием существа ценности, широким использованием робинзонад, в которых, в отличие от робинзонад классической школы, испаряются все отличительные черты современного строя.

4) «Объективистическая» теория ценности, возвещенная Оппенгеймером, глубоко эклектична в своей основе. Она так же не может объяснить причины ценности, как, и определить высоту «статической цены». Она запутывается в неисчислимом количестве противоречий. Она выдает «свидетельство о бедности» всем попыткам аргументами от «полной индукции» опровергнуть Марксову теорию ценности.

5) В понимании прибавочной ценности Оппенгеймер стоит на диаметрально противоположной марксизму позиции. Марксизм выводит прибавочную ценность из анализа сущности капиталистического производства. Оппенгеймер ищет ее причины в случайной игре исторических сил в общественном распределении. Прибавочная ценность есть sine qua non современного общества, говорит марксизм. Прибавочная ценность — случайный атрибут современного общества, говорит Оппенгеймер.

6) Оппенгеймеру совершенно чуждо правильное представление об общественной сущности капитала и капиталистической монополии. Он превращает капитал в «персонификацию силы», нарушающей законы обмена, на котором основано товарно-капиталистическое хозяйство. Объяснение капиталистической монополии он видит в примитивном насилии одного класса над другим.

7) Оппенгеймер объявляет о согласии Маркса с его теорией происхождения капитализма. Но это ему удается только потому, что он примиряет Маркса и Дюринга. А это, в свою очередь, необходимо для доказательства его тезиса, что капитализм не есть нормальная фаза общественного развития, а историческое недоразумение.

Таков Оппенгеймер.

Оппенгеймер использовал «марксизм» в последние годы для доказательства германской социал-демократии гибельности того пути, по которому продолжительное время идет рабочий класс. Мировая война, революция в России и в Германии еще более убедили нашего «марксиста» в правоте его взглядов. «То, что я ожидал со страхом долгие годы и считал неизбежным, если мой голос не захотят услышать, — говорит Оппенгеймер в 1918 г., — совершилось, но еще в более ужасной, безумной и кровавой форме, чем я мог предполагать. Рабочий класс добился политической власти, сначала в России, а затем и в нашей, кровоточащей из тысячи ран Германии — и не знает, что делать с этой властью... Большевизм осуществляет на основе Марксова — увы! — ложно понятого научного авторитета, свои «сумасшедшие эксперименты» (я цитирую никого другого, как самого Каутского, прибавляет Оппенгеймер), и Россия корчится в последних судорогах на смертном ложе. А что еще может этот, на мнимой науке основанный, социализм сделать в Германии, — на это с трепетом направляется наш взор...»

«Либеральный социалист от марксизма» трепещет при мысли, что его родина будет ввергнута в «пасть большевистского террора». «Марксистский буржуа в теории» — в ужасе перед совершающимся на практике кровавым осуществлением Марксова предсказания о крахе капиталистического общества...

Примечания

---

1. Из руководимого тов. Дволайцким семинария I курса по теории ценности и распределения. ↩

2. Oppenheimer. — «Die Krisis d. theoretischen Nationalökonomie. Zeifschrift f. Politik. 1919 S. 475 и 505. ↩

3. Liefmann. — «Grundsätze». I Bd., где автор всю экономическую науку до себя называет «пустынным полем с развалинами» (ein wüstes Trümmerfeld). ↩

4. Schumpeter. — «Das Grundprinzip d. Verteilungslehre». Arch. f. Soc. Br. 42. ↩

5. B. Lederer. — «Grundzüge d. ökonomichen Theorie». 1923. S. I. ↩

6. Бухарин. — «Политическая экономия без ценности». Также Eulenburg. «Wertfreie» Socialökonomie. ↩

7. Schumpeter. «Das Bodenmonopol». Entgegnung Dr. Oppenh. Art. Arch. f. Soc. Bd. 44. S. 502. ↩

8. Liefmann. «Grundsätze». II Bd. ↩

9. Budge. «Kapitalprofit Untersuchung uuter besonderer Berücksichtigung d. Theorie Fr. Oppenheimers. S. 27. ↩

10. Eduard Bernstein «Franz Oppenheimer wider Rikardo». Arch. f. Soc. XXXI, Bd. S. 198. ↩

11. J. Karsky «Herr Oppenheimer — der neueste Ueberwinder d. Marxismus». «N. Z.». ↩

12. Oppenheimer. «Sociale Frage u. Socialismusf». 1919. S. X. ↩

13. Там же, стр. X. ↩

14. Oppenheimer. «Wert u. Kapitalprofit». 1922. S. VIII. ↩

15. Там же, стр. 15. ↩

16. Основные произведения Оппенгеймера следующие: «Theorie der reinen u. politischen Okonomie», 1910, «Das Grundgesetz d. Marxischen Gesellschaftslehre», 1903, «Sociale Frage u. Socialismus», 1919, «Wert u. Kapitalprofit», 1922. Последнее произведение служит законченным выражением взглядов Оппенгеймера в экономической науке. ↩

17. Oppenheimer. «Wert u. Kapitalprofit», S. 6 ff. ↩

18. Там же, стр. 22 и сл. ↩

19. Там же, стр. 8 и сл., также Oppenheimer. «Sociale Fr. u. Soc. Thesen». ↩

20. Там же, стр. 32 и сл. ↩

21. Там же стр. 45 и сл. ↩

22. Там же, стр. 46. Майя — индусская богиня, олицетворение обольщения и обмана людей. ↩

23. Оппенгеймер различает три категории товаров — продукты, услуги и «орудия силы» (Machtpositionen). Пока речь идет только о первых двух категориях. ↩

24. Там же, стр. 81 и сл. ↩

25. Там же, стр. 50 и сл. ↩

26. Там же, стр. 51. ↩

27. Там же, стр. 52. ↩

28. Там же, стр. 53. ↩

29. Там же, стр. 58 и след. ↩

30. Там же, стр. 61 и след. ↩

31. Там же, стр. 62 и сл. ↩

32. Там же, стр. 63. ↩

33. Там же, стр. 66 и сл. ↩

34. Там же, стр. 67 и сл. ↩

35. Там же, стр. 68. ↩

36. Там же, стр. 69. ↩

37. Там же, стр. 70. ↩

38. Там же, стр. 73. ↩

39. Там же, стр. 74. ↩

40. Там же, стр. 75. ↩

41. Oppenheimer. «Sociale Frage u. Socialismus». Thesen. ↩

42. Oppenheimer. «Wert u. Kapitalprofit», S. 181. ff. ↩

43. Там же, стр. 183 и сл. ↩

44. Там же, стр. 24. ↩

45. Там же, стр. 176 и сл. ↩

46. Oppenheimer. Das Bodenmonopol. Zu Schumpeters «Das Grundprinzip d. Vorteilungslehre» Arch. f. Soc. 44. Bd. I. H. S. 489. ↩

47. Там же, стр. 176. ↩

48. Там же, стр. 177. ↩

49. Oppenheimer. Marx u. Conrad Schmidt. Polemik. Social. Monatshefte, 1913. S. 952. ↩

50. Oppenheimer. Theorie. d. reinen u. polit. ökon. S. 50 ff., 177 ff. ↩

51. Там же, стр. 76 и сл. ↩

52. Oppenheimer. «Wert u. Kapitalprofit». S. 87 ff. ↩

53. Там же, стр. 81 и сл. ↩

54. Там же, стр. 88 и сл. ↩

55. Там же, стр. 90 и сл. ↩

56. Там же, стр. 114 и сл. Например, личное отношение между налогоплательщиком и государством ясно и непосредственно. ↩

57. Там же, стр. 115, 126 и сл. ↩

58. Там же, стр. 109 и сл. ↩

59. Там же, стр. 107 и сл. ↩

60. Oppenheimer. Theorie. S. 76. ↩

61. Oppenheimer. «Wert u. Kapitalprofit». S. 117 ff. ↩

62. «Капитал» Перевод под ред. Струве, т. I, стр. 553. ↩

63. Oppenheimer. «Wert u. Kapitalprofit». S. 121 ff. ↩

64. Там же, стр. 107 и сл. ↩

65. Там же, стр. 154 и сл. ↩

66. Там же, стр. 124 и сл. ↩

67. Там же, стр. 126 и сл. ↩

68. Там же, стр. 127. ↩

69. Там же, стр. 132 и сл. ↩

70. Там же, стр. 139 и сл. ↩

71. Там же, стр. 132. ↩

72. Там же, стр. 140. ↩

73. Там же, стр. 105. ↩

74. Там же, стр. 106 и сл. ↩

75. Там же, стр. 144 и сл. Здесь Оппенгеймер хочет математически определить цену капиталистического продукта. ↩

76. Там же, стр. 147. ↩

77. Oppenheimer. Theorie. Vorwort. ↩

78. Там же, стр. V. ↩

79. Oppenheimer. «Sociale Frage u. Soc. Thesen». ↩

80. Oppenheimer. Theorie. S. VI. ↩

81. Oppenheimer. Das Grundgesetz d. Marxchen Gesellschaftslehre. Thesen. ↩

82. Там же, стр. 40 и сл. ↩

83. Там же, стр. 43 и сл. ↩

84. Там же, стр. ↩

85. Там же, стр. 67 и сл. ↩

86. Там же, стр. 97. ↩

87. Oppenheimer. Wert u. Kapitalprofit. S. 135 ff. ↩

88. Oppenheimer. Das Grundgesetz. S. 103. ↩

89. Там же, стр. 127. ↩

90. Там же, стр. 103 и сл. Оппенгеймер на стр. 110 говорит: «Если бы сельские рабочие принадлежали к физически отличной расе, если бы это были негры, или кули, то теория Рикардо-Маркса о «вытеснении» рабочего машиной не могла бы возникнуть». ↩

91. Oppenheimer. Wert u. Kapitalprofit. S. 176. ↩

92. Oppenheimer. Theorie. S. 68. ↩

93. См. подзаголовок книги: Wert u. Kapitalprofit. ↩

94. Там же, стр. 4 и сл. ↩

95. Там же, стр. 4 и сл. ↩

96. Там же, стр. 23 и сл. ↩

97. Там же, стр. 175 и сл. ↩

98. Alfred Renner. Objektivismus u. Subjektivismus in d. Preistheorie. S. 122 ff. ↩

99. Oppenheimer. Die Krisis d. Theoretischen Nationalokonomie. S. 480 ff. ↩

100. Oppenheimer. Wert. u. Кар. S. 60. ↩

101. Об отношении психологии товаропроизводителя к объективному закону ценности, см. Энгельс. «Закон ценности и уровень прибыли», также Будин «Теоретическая система марксизма», предисловие Каутского. ↩

102. О «беспредельной бесполезности», австр. школы, см. А. Богданова. «Из мира критических увлечений». ↩

103. См. Böhm-Bawerk. Kapital u. Kapitalzins. 1914, также К. Diehl. Zur neueren Literatur etc. Conx. Jahrb. Bd. 52. ↩

104. Oppenheimer. W. u. K. S. 193. ↩

105. Oppenheimer. Die Krisis etc. Liefmann. Entgegnung. Zeitschrift. f. Politik. 1919. ↩

106. Budge. Kapitalprofit. S. 22 ff. Renner Objekt. u. Subjekt. etc. S. 131. ↩

107. См. у Смита сведение цены к \(v + m\)​. ↩

108. Кстати, общество равных, в котором господствует «радикальное равенство последовательнейшего коммунизма», имеет у Оппенгеймера странный вид. В нем — и «несамостоятельные» производители, и огромное количество жен, обслуживающих своего господина, и пр.! ↩

109. Oppenheimer. W. u. K. S. 53. ↩

110. Там же, стр. 15. ↩

111. В своем предисловии к «W. и. К.» Оппенгеймер пишет: «Вещи так просты (!), что половины листа было бы вполне достаточно, чтобы их выразить на бумаге». ↩

112. Там же, стр. 24. ↩

113. Theorie. Vorwort. S. VII. ↩

114. См. Liefmann. Grundsâtze. I. Bd. S. 83. M. Hainisch. Ist. d. Kapitalzins berechtigt. S. ff. A. Renner. Objekt etc. S. 131 ff. Budge. Kapitalprofit. S. 130. ↩

115. Budge, Renner — Ibidem. ↩

116. Curt Grelling. Sociale Frage u. Socialismus. Archiv fur. Rechts-und Wirtschaftsphilosophie. Bd. 6. S. 710. ↩

117. Renner. S. 134, ff. ↩

118. Под вещественной квалификацией Оппенгеймер понимает обладание какой-нибудь монополией. ↩

119. W. u. K. S. 63. ↩

120. W. u. K. S. 65. ↩

121. Там же. ↩

122. Однако Renner более последователен, чем Оппенгеймер, т. к. требует общей формулы и для статической и для рыночной цен. Там же, стр. 12 и сл. ↩

123. См. Paul Brunner. Herr Oppenheimer der marxistische Bourgeois. «Kampf.», 1913, S. 500, ff. ↩

124. См. выше. ↩

125. Theorie. S. 400. ↩

126. Там же, стр. 467. ↩

127. W. u. K. S. 69. ↩

128. Это выражение дает возможность Оппенгеймеру одновременно остаться и «объективистом» и «субъективистом», и «невинность соблюсти и капитал приобрести». ↩

129. Renner. S. 333. ↩

130. Paul Brunner. Op. c. S. 501. ↩

131. W. u. K. S. 187. ↩

132. Универсальный процесс «овеществления» общественных отношений в товарном хозяйстве распространяется и на «рабочий рынок». Ср. Charasoff. System d. Marxismus. ↩

133. Оппенгеймер чрезвычайно высокого мнения о своей особе. Он всегда говорит о согласии Маркса с Оппенгеймером, а не Оппенгеймера с Марксом. ↩

134. W. u. K. S. 71 ff. ↩

135. W. u. K. S. 71 ff. ↩

136. W. u. K. S. 117. ↩

137. Оппенгеймер сильно обижен на Лифмана за то, что последний не признает его заслуг в теории монополии в своей статье Konkurrenz — und Monopoltheorie, Arch-f- Sos. Bd. 41. I H. ↩

138. См. Böhm-Bawerk. Kapital u. Kapitalzins, Conrad Schmidt. Oppenheimer. Soc. Monatshefte. 1912. 21 H. и др. ↩

139. Budge. Kapitalprofit, S. 44 ff. ↩

140. Oswalt. Falsche Rechnungen. Kritische Anseinandersetzung mit d. Oppenh. Theorie. 1912. S. 12—13. ↩

141. О разрешении Оппенгеймером проблемы капиталистического накопления, см. дальше. ↩

142. Это признает Оппенгеймер, в противоречии с самим собой, в новейшей работе «Ausweg. Iena. 1919». ↩

143. Все попытки противников Оппенгеймера опровергнуть «земельную монополию» носят явно или скрыто «апологетический» характер, см. напр. полемику (между Оппенгеймером и Шумпетером в Areh. f. Soc. Bd. 44, 47, Liefmann. Grundsätze, Oswalt. Op. e. и др. ↩

144. Сам Оппенгеймер признает, что капитал не есть монопольное благо, в противоположность земле. ↩

145. W. u. K. S. 176. ↩

146. Там же, стр. 117. ↩

147. Там же, стр. 99. ↩

148. Оппенгеймер имеет в виду «услуги» помещика крепостным в виде содержания общественных предприятий, как-то: мельница, мосты и т. д. ↩

149. Сp. Н. Бухарин. «Политическая экономия без ценности», стр. 407, И. Рубни. «Очерки по теории стоимости Маркса», стр. 49, Paul Brunner. Op. с. S. 502. ↩

150. См. Budge. Kapitalprofit, S. 109 ff., также Renner, S. 345 ff. ↩

151. Budge, там же, 49 и сл. ↩

152. W. u. K. S. 140. ↩

153. Там же, стр. 127 и сл. ↩

154. Liefmann. Grundsätze, S. 556, I Bd. ↩

155. W. u. K. S. 178. ↩

156. См. Kautsky. Herr Fr. Oppenheimer. Neue Zeit. XXX Bd. ↩

157. Oppenheimer. Sociale Frage. u. Socialismus. Thesen. ↩

158. W. u. K. S. 46. ↩

159. Это «марксистское» толкование Марксовой «редукции», конечно, неправильно, т. к. оно орудует помощью «\(e\)​», как данной величины. ↩

160. Ср. Renner, S. 328, ff. ↩

161. Paul Brunner. S. 500. ↩

162. Curt Grelling, S. 710. ↩

163. W. u. K. S. 147. ↩

164. «Ценность труда — выражение фигуральное»... говорил Прудон. «Таким образом, все современное общество, основанное на труде — товаре, отныне основано только на фигуральном выражении»... отвечал Маркс. «Капитал», I т., стр. 380. ↩

165. W. u. K. S. 147. ↩

166. Маркс и Энгельс. «Письма», стр. 154. ↩

167. Oppenheimer. Das Grundgesetz d. Markschen Gesellschaftslehre, S. 15, также Dietzel. Lehrwert d. Wertlehre u. Grundfehler d. Marxschen Verteilungslehre, где Дитцель очень сочувственно цитирует это место у Оппенгеймера. ↩

168. Oppenheimer. Die Krisis etc. ↩

169. См. Oppenheimer. Zum letzten Male Herr Dr. Franz Stahl. Social. Monatshefte. 1899, S. 632. ↩

170. П. Струве. «Хозяйство и цена». ↩

171. Liefmann, Grundsä2tze, S. 586. ↩

172. Oppenheimer. Bernstein-Kautsky. Soc. Monatshefte. 1899. S. 203, также «Grundgesetz». ↩

173. Theorie, с. 276. ↩

174. I. Karsku, Herr Oppenheimer der neueste Ueberwinder. d. Marxismus. S. 525 N. Z. ↩

175. Theorie, S. 80. ↩

176. Перед нами не только два родственных в идейном отношении человека в лице Дюринга и Оппенгеймера, но и две равные персоны по степени самомнения и самовосхваления. ↩

177. Достаточно вспомнить Туган-Барановского, Штольцмана, Харазова, Борткевича, Дитцеля и др. ↩

178. Oppenheimer. Das Grundgesetz. ↩

179. Oppenheimer. Soc. Fr. u. Soc. Thesen. ↩

180. «Капитал», т. I, стр. 516. ↩

181. См. Stolzmann. Sociale Theorie d. Verteilung u. Wertes. Conr. Jahrb. Bd. 55. Ill F. 524, так же E. Lederer. Grundzüge d. ökonomischen Theorie. 1923, S. 88. ↩

182. «Капитал», т. I, стр. 500. ↩

183. См. Franz Stahl. — Was sind «präzise» Begriffe Soc. Mon. 1899, S. 319. ↩

184. Schumpeter. Das Grundprinzip d. Verteilungslehre, S. 25. ↩

185. Oppenheimer. Das Grundgesetz, S. 130. ↩

186. См. K. Diehl. Theoretische Socialökonomie, S. 474. ↩

187. I. Karsky. Op. S. 527. ↩

188. Р. Люксембург. «Накопление капитала», стр. 255. ↩

189. Р. Люксембург. «Накопление напитала», стр. 255, 256, 257. ↩

190. Ed. Bernstein. Oppenheimer wider Ricardo. Arch f. Soc. XXXI. ↩

191. См. Eckstein. Franz Oppenheimer. N. Z. 1910, Conrad Schmidt, I. Karsky и др. ↩

192. Theorie, S. XI. ↩

193. Das Grundgesetz. S. 140. ↩

194. Soc. Frage u. Soc. Vorwort. ↩

195. Там же. ↩