Мушперт Я. Марксистско-ленинский анализ производственных отношений капитализма¹ #

Журнал «Под знаменем марксизма», 1932, № 3–4, с. 163–186; № 7–8, с. 77–98

«Анализ капиталистической эксплуатации — самое существенное и коренное место в его («Капитале» Маркса) произведении». Ленин.

«Так или иначе, но вся казенная и либеральная наука защищает наемное рабство, а марксизм объявил беспощадную войну этому рабству». В этих словах Ленина с поразительной глубиной схвачена действительная противоположность между нашей марксистско-ленинской политэкономией, являющейся важнейшим оружием рабочего класса в борьбе за свержение капитализма, и буржуазной политэкономией, прикрывающей, защищающей и увековечивающей это наемное рабство капитала.

Учение Маркса — Ленина указало пролетариату «выход из духовного рабства, в котором прозябали доныне все угнетенные классы» (Ленин) Под знаменем этого учения рабочий класс нашей страны добился решающей победы над капитализмом, завершил стройку фундамента социалистической экономики и приступил к построению бесклассового социалистического общества. Под знаменем этого же учения рабочий класс Запада идет навстречу решающим классовым боям и победам. «Выше знамя марксистско-ленинской теории!» — таков боевой лозунг теоретического фронта, сформулированный Центральным комитетом нашей партии.

Он обязывает нас развернуть наступление под знаменем нашей теории на враждебные марксизму-ленинизму буржуазные и мелкобуржуазные «теорийки». Развернутому наступлению социализма по всему фронту должно соответствовать не менее развернутое наступление также на фронте теории. Врагам и противникам марксистско-ленинской теории должен быть нанесен решающий удар.

Современный социал-фашизм безусловно является звериным врагом марксизма-ленинизма. Это вполне понятно. Ибо марксистско-ленинская теория. «непримиримая ни с каким суеверием, ни с какой реакцией, ни с какой защитой буржуазного гнета» (Ленин), мешает социал-фашизму выполнять классовый заказ своего хозяина — буржуазии: увековечить капитализм, защищать и приукрасить его наемное рабство, увековечить прозябание угнетенных классов в духовном и физическом рабстве капитализма.

Ленин отмечал как величайшую заслугу Маркса то, что он своим анализом производственных отношений капитализма обнаружил, выявил и показал самые глубокие основы современного капиталистического строя. Ленин считал крупнейшей заслугой Маркса то, что он из всех форм эксплуатации, существующих в капиталистическом обществе, выделил основную форму — эксплуатацию наемного труда капиталом, и показал, что эта основная форма определяет собою все остальные.

«…Именно эксплуатация наемного труда является базисом всего современного грабительского строя, именно она вызывает деление общества на непримиримо противоположные классы, и только с точки зрения этой классовой борьбы можно последовательно оценить все остальные проявления эксплуатации, не впадая в расплывчатость и беспринципность»², говорит Ленин.

Эта основная форма эксплуатации является выражением основного классового антагонизма капитализма, ведущего капитализм к пролетарской революции. .

Рост капиталистической эксплуатации и классового гнета обостряет все противоречия капитализма до тех крайних пределов, за которыми начинается революция. Пролетарская революция, будучи порождением и следствием этого основного противоречия капитализма, начинает свою творческую работу с революционного разрешения именно этого коренного противоречия капитализма

«Пролетарской революции пришлось начать с основного отношения между двумя враждебными классами, между пролетариатом и буржуазией»³.

Социал-фашистская политэкономия ставит себе задачей защиту наемного рабства, его теоретическое прикрашивание. Чтобы достигнуть этой цели, прежде всего необходимо «пересмотреть» учение об основах капиталистической эксплуатации, учение Маркса об эксплуататорском характере основного отношения — между буржуазией и пролетариатом, — лежащего в основе капитализма.

Поэтому одна из основных задач социал-фашистской политэкономии, сознательно осуществляемая ее «теоретиками», — это решительная ревизия, опровержение и отвержение учения Маркса об основном производственном отношении капитализма — между рабочим классом и классом капиталистов — как отношении эксплуатации и капиталистического присвоения.

Ревизия и «опровержение» Маркса в этом вопросе начинаются с самых абстрактных философских основ.

Разоблачение этого широко задуманного социал-фашистского похода против марксова учения о капиталистической эксплуатации является важнейшей боевой задачей нашей марксистско-ленинской политэкономии. Но эта задача может быть успешно осуществлена только при условии беспощадного разоблачения всех антимарксистских, антиленинских пережитков и построений в наших собственных рядах. Развернутое наступление марксистско-ленинской теории требует очистки собственных рядов от всех антиленинских построений.

I #

Ленин говорит, что Маркс, выделив из разных областей общественной жизни область экономическую как основную и выделив «из всех общественных отношений отношения производственные как основные, первоначальные, определяющие все остальные отношения», подверг эти отношения научному объективному анализу.

Что представляют собою производственные отношения?

Известно знаменитое место из Маркса, характеризующее производственные отношения:

«В общественном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зависящие производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производственных сил».

Отношения, в которые люди вступают в материальном производстве своей жизни, являются, согласно Марксу, производственными отношениями. Ленин подчеркивает, что производственные отношения в противоположность «идеологическим отношениям» не проходят через сознание людей, складываются независимо от этого сознания, более того, определяют это сознание людей. В этом факте, что они не проходят через сознание людей, что они складываются помимо воли и сознания, определяют это сознание, наконец в том, что они являются отношениями людей в их материальном производстве, — во всем этом Ленин вслед за Марксом усматривает особое качество производственных отношений, которое коренным образом их отличает от всех остальных общественных отношений общества.

Именно эта особенность, это их качество и сообщает производственным отношениям общественный и материальный характер.

Вот как Ленин комментирует этот отрывок из Маркса

«Их основная идея (т. е. Маркса и Энгельса. — Я. М.). совершенно определенно выраженная хотя бы в вышеприведенной цитате из Маркса, состояла в том, что общественные отношения делятся на материальные и идеологические. Последние представляют собой лишь надстройку над первыми, складывающимися, помимо воли и сознания человека, как (результат) форма деятельности человека, направленной на поддержание его существования»⁴.

Производственные отношения являются формой деятельности человека, направленной на поддержание его существования. Материальность производственных отношений, по Марксу, Энгельсу и Ленину, следовательно состоит в том, что они являются формой деятельности человека в его общественном производственном процессе, в том, что они существуют объективно, помимо воли и сознания людей, независимо от него, это сознание определяя. Этого нельзя сказать про «идеологические», надстроечные отношения. Потому что «идеологические отношения» — это такие, «которые прежде, чем им сложиться, проходят через сознание людей» (Ленин), этим сознанием опосредствуются.

Производственные отношения — исторические классово-определенные общественные отношения — они всегда имеют определенную классовую форму. Изменение формы материального производства — «формы деятельности человека, направленной на поддержание его существования» — есть изменение производственных отношений людей. Ленин поэтому говорит, что «изменение производственных отношений» есть «материальный процесс»⁵.

Как мы, марксисты-ленинцы, понимаем материальность производственных отношений?

Ленин говорит: «единственное же «свойство» материи, с признанием которого связан философский материализм, есть свойство быть объективной реальностью, существовать вне нашего сознания»⁶. Вот в чем признак материи, согласно диалектическому материализму. Единственное свойство — это быть объективной реальностью, существовать вне нашего сознания. Производственные отношения являются такими отношениями, которые существуют объективно, независимо от нашего сознания, .вне этого сознания и его определяют. Следовательно они представляют собою материю общественной жизни, существование которой мы признаем. Ибо мы признаем не только материю физическую, но и материю общественной жизни. Производственные отношения как раз являются такой материей.

Материальность производственных отношений отрицают как идеалисты-кантианцы из лагеря меньшевиков-социал-фашистов, так и механисты.

Ревизия марксистско-ленинского понимания производственных отношений ведется в двух, на первый взгляд противоположных, направлениях, которые в конечном итоге однако вполне сходятся в своей общей основе — в болоте идеализма.

Тут прежде всего уместно привести, скажем, кантианца Макса Адлера, который является представителем теоретических взглядов современного социал-фашизма, ибо Адлер — общепризнанный философский авторитет всей международной социал-демократии.

Вот как Макс Адлер понимает производственные отношения:

«Сами экономические отношения представляют собой нечто духовное и вообще могут быть поняты только как явления духовной жизни»⁷.

Смешно говорить, согласно Адлеру, что производственные отношения материальны, что они существуют вне нашего сознания. Нечего также говорить, что они — реальные классовые отношения, ибо они, по Адлеру, как явления духовной жизни не могут выражать реального материального отношения классов и их борьбы . Эго явление исключительно духовное — явление нашего сознания — и только. Это разумеется — чистейший идеализм в понимании производственных отношений. Но это одновременно также социал-фашистская, откровенно буржуазная апологетика капитализма, ибо такой взгляд выбрасывает за борт конкретно-классовое, антагонистическое содержание производственных отношений капитализма.

Этот идеализм не мешает Максу Адлеру, тут же рядом, представить понимание производственных отношений как исключительно натуралистических.

К производственным отношениям, пишет Адлер, «относятся также и свойства почвы и природы того места, где люди живут, а в своей совокупности они образуют социальную среду, в которой всегда живут и вращаются люди»⁸.

Производственные отношения в этом втором определении уже выступают не только как явление чисто духовное. В производственные отношения непосредственно включены и свойства почвы и сама природа. Здесь так же, как и в первом определении, нечего искать конкретное классовое содержание и классовые противоречия производственных отношений. Само определение Адлера имеет свой целью свести производственные отношения к естественным отношениям «свойств почвы и природы».

Партийный брат и ученик Адлера — меньшевик Рубин, естественно следует за своим учителем по вопросу о сущности производственных отношений. Вспомним хотя бы рубинское понимание абстрактного труда и стоимости как выражения производственных отношений товарного общества, про которое Рубин говорил, что тут «нет ни атома материи». Это по существу тот же взгляд, который высказал Адлер, но высказан он Рубиным в более прикрытой форме. Маркс, правда, говорит о стоимости, что в ней нет ни «атома данного природой вещества». Рубин пользуется переводом Струве, идеалистически исказившим это место Маркса. Небольшая подтасовка, и меньшевик получает возможность делать необходимые ему идеалистические выводы, ссылаясь на «текст» и якобы «точный» перевод Маркса.

Однако если абстрактный труд и стоимость являются категориями не-материальными, тогда и прибавочную стоимость, и капитал, и все основные категории Маркса пришлось бы понимать также как выражения нематериальных, следовательно духовных отношений. Но тогда смешно говорить о реальных, материальных отношениях классов, их противоречиях. борьбе и антагонизмах, которые эти категории у Маркса выражают. Тогда остается говорить только о «явлениях духовной жизни», о том, что «кажется» меньшевику-интервенту, а не о том, что реально, материально существует. Как видим, Рубин в конечном итоге говорит то же, что и его учитель Адлер, и это вполне естественно.

Можно сослаться также в этой же связи еще на одного идеалиста-кантианца. подвизавшегося у нас до самого последнего времени. Речь идет о ленинградском экономисте-«социологе» И. Давыдове. Вот что он говорит о марксовых категориях:

«Для меня не подлежит ни малейшему сомнению, что как учение о стоимости Маркса, так и учение об абстрактном труде, носит в понятии автора «Капитала» чисто социологический характер. В марксовых экономических категориях, как таковых, нет ни грана ни от физиологии, ни от технологии, ни вообще от природы, от общества… И физиологическое и технологическое, вещественное и материальное и внеисторическое — все это лишь предпосылки для марксовых экономических категорий, но отнюдь не их содержание»⁹.

Можно было бы привести здесь также рубинца-идеалиста Кушина, для которого производственные отношения существуют только в понятии и как понятия, а не в живой действительности, не как реальное отношение классов, и целую группу подобных меньшевистских писателей. Однако сказанного совершенно достаточно. То, что говорит Адлер, является лишь наиболее полным голосом выраженной точкой зрения всех этих идеалистических писателей, представляющих «теорию» современного меньшевизма.

В противовес этому откровенно идеалистическому, представлению о производственных отношениях, как явлении «чисто духовном», «не материальном» и т. д., следует отметить также ревизию марксистско-ленинских взглядов о производственных отношениях, представленную механистами, между прочим не только механистами, но и некоторыми бывшими сторонниками теоретических взглядов меньшевика Рубина.

Лагерь механистов пытается производственные отношения толковать вульгарно материалистически. Нет надобности здесь подробно разбирать известное определение производственных отношений, которое дает т. Бухарин.

«Под производственными отношениями, — пишет т. Бухарин, — я разумею трудовую координацию людей (рассматриваемых «как живые машины») в пространстве и времени»¹⁰.

Производственные отношения согласно этому определению — это простое размещение людей в пространстве и во времени. Это такой натурализм и такой техницизм в понимании производственных отношений, который целиком выхолащивает все реальное классовое содержание производственных отношений и который прямо и непосредственно ведет его авторов… в объятия того же Макса Адлера и компании.

Бухарин в таком понимании производственных отношений далеко не одинок. За ним последовал ряд товарищей, в частности Леонтьев и Хмельницкая. Вот как они определяют производственные отношения в своей книге «Советская экономика»:

«Система производственных отношений людей — это прежде всего система функциональных связей элементов материального производственного процесса»¹¹.

Вдумаемся в это «определение» производственных отношений: «Система функциональных связей элементов материального производства». Но что такое элементы материального производства? Предмет труда, машины, приводные ремни, силовые станции, трансмиссии, станки, рабочий инструмент. И вот оказывается, что функциональная связь этих элементов материального производства и есть производственные отношения. Хотели «углубить» Маркса, хотели дать «материалистическое» определение производственных отношений, возведение в некоторый квадрат. Получился чистейший конфуз, ибо в этом определении как раз и нет производственных отношений, ибо «функциональная связь элементов материального производства» есть не производственные отношения людей, классов, — это есть отношения вещей между собой. Под производственными отношениями Маркс и Ленин понимают отношения людей, классов в процессе производства. В этом именно содержится их классовая, историческая и материальная характеристика. Упомянутые авторы это или забыли или не поняли.

Родственное вышеприведенным, совершенно неправильное представление о производственных отношениях защищает т. А. Кон. Он считает, что производственные отношения как отношения людей, как объективно существующие отношения классов, не материальны. Они материальны лишь только потому и лишь постольку, поскольку являются формами материальных элементов производительных сил. Так, в дискуссии против Рубина Кон говорил, что выкидывание за борт «материально-технического процесса производства» (терминология Рубина. — Я. М.) означает… выкидывание за борт политической экономии не только техники, рассматриваемой «натуралистически» (что совершенно необходимо), но и всего того, что есть материального в производственных отношениях, их материальное содержание»¹². Оставим здесь в стороне то любопытное обстоятельство, что т. А. Кон сдавал позицию меньшевику Рубину, соглашаясь трактовать общественную технику… натуралистически. Выбросить производительные силы, по т. Кону, следовательно значит — выбросить собственно-материальное содержание производственных отношений. Есть следовательно у производственных отношений «материальное содержание», т. е. производительные силы, и… нематериальная форма, т. е. сами производственные отношения. Ясно, что производственные отношения согласно такому представлению нематериальны. Но это совершенно неправильно. Производственные отношения, согласно Марксу — Энгельсу — Ленину, являются материальными классовыми отношениями. Они материальны, потому что реально существуют, являются отношениями людей в их общественном производстве материальной жизни, являются материальной формой производства. Думать таким образом, что производственные отношения материальны лишь постольку, поскольку они «оформляют» материальные вещи, это значит изображать самое форму как «нематериальную» в противовес материальному — вещественному содержанию, значит отрывать форму от содержания, значит скатываться на идеалистическую точку зрения по вопросу о материальности производственных отношений. Это означает, что производственные отношения берутся как нематериальные отношения.

Согласно Марксу — Энгельсу — Ленину производственные отношения являются отношениями общественными, отношениями материальными в том понимании общественной материи, о которой сказано выше и существование которой признает марксизм. Производственные отношения являются предметом исследования в «Капитале» Маркса как материальная, классово-определенная форма развития общественных производительных сил, как закон развития данного, исторически определенного и преходящего способа производства.

Ленин неоднократно подчеркивал, что в самых производственных отношениях капитализма Маркс различал и выделял основные, решающие, все остальное определяющие производственные отношения от производных, второстепенных. Маркс и Ленин с огромной силой всегда подчеркивали, что отношения рабочего и капиталиста являются основными, всеопределяющими отношениями для всего капиталистического общества. Отношения этих двух основных классов капиталистического общества образуют основу всего капиталистического способа производства, конструируют самый этот способ производства. Основное производственное отношение капитализма — это отношение между наемным трудом и капиталом. Это основа всех остальных производственных отношений, возникающих и существующих в капиталистическом обществе. Все остальные производственные отношения капитализма как между самими промышленными капиталистами, так и между промышленниками и торговцами, кредиторами, землевладельцами, проанализированные и выясненные Марксом, — являются отношениями производными. Они возникают на своей общей основе — отношении наемного труда и капитала, эту основу предполагают. Основное отношение — наемного труда и капитала, существующее в производстве, одновременно определяет также все остальные отношения — обмена, распределения и потребления. Отношение капитала к наемному труду, существующее в процессе производства, накладывает свою печать классовой эксплуатации и классового антагонизма на все остальные производные и второстепенные отношения капиталистического общества. Употребляя образное выражение Маркса, действительно можно сказать, что отношение капитала к наемному труду — «это общее освещение, в котором утопают все остальные краски и которое модифицирует их в их особенностях. Это особый эфир, который определяет удельный вес всякого существа, в нем находящегося»¹³.

Вот почему Ленин утверждает, что анализ капиталистической эксплуатации, т. е. выяснение основ и действительного содержания отношения между классом капиталистов и рабочих, является самым основным, коренным, самым существенным местом во всем экономическом учении Маркса.

Вот почему Ленин также утверждает, что основной, «важнейшей категорией капитализма являются классы буржуазии и пролетариата»¹⁴.

Производственные отношения капиталистического способа производства являются классовыми отношениями, отношениями капиталистической эксплуатации. «Капитал есть не только господство над трудом, как выражается А. Смит. Он в основе своей есть господство над неоплаченным трудом»¹⁵, говорит Маркс.

Присвоение неоплаченного труда, или прибавочной стоимости, является основой основ всего экономического строя капитализма. Маркс своим анализом вскрыл действительные основы этой эксплуатации, показал неизбежность этой эксплуатации, пока существует капитализм, показал тенденции развития капиталистической эксплуатации, вскрыл те противоречия, которые порождены экономическим строем капитализма и которые свидетельствуют о его неизбежной революционной гибели.

Вскрыв основы и механизм капиталистической эксплуатации, Маркс своим анализом «...разъяснил действительное положение пролетариата в общем строе капитализма» (Ленин), объяснил основы классового деления капиталистического общества. Действительно можно сказать, что Маркс своим «Капиталом» «открыл капиталистический способ производства». Вместе с ним Маркс «открыл» пролетариат как могильщика этого способа производства, «открыл» следовательно также социалистическое общество.

Ленин говорит, что Маркс, подвергнув объективному анализу капиталистическое общество, показал абсолютную неизбежность и «необходимость» эксплуатации рабочего класса при этом строе¹⁶. На этот решающий факт опирается революционный вывод марксизма-ленинизма о той, что от капиталистической эксплуатации и гнета рабочий класс может избавиться лишь посредством уничтожения самого капитализма, посредством пролетарской революции Научный анализ капитализма, произведенный Марксом — Лениным, дал лозунг классовой борьбы рабочего класса, научно обосновал цель его классовой борьбы. Поэтому Энгельс говорит, что научный коммунизм берет свое начало от открытой Марксом прибавочной стоимости.

Политэкономия Маркса — Ленина, изучая производственные отношения капитализма (речь идет здесь о политэкономии «в узком смысле») ставит себе задачей — помочь рабочему классу осознать свое положение в общем строе капитализма, помочь ему наметить путь его классовой борьбы. «Прямая цель исследования (Маркса. — Я. М.) — вскрыть все формы антагонизма и эксплуатации, чтобы помочь пролетариату сбросить их»¹⁷.

Такова задача марксистско-ленинской политэкономии.

II #

Социал-фашистская политэкономия ставит себе другие классовые задачи. Превратившись в «боевой отряд мирового империализма», став главной социальной опорой буржуазии в борьбе против рабочего класса, против пролетарской революции и ее первой мировой победы — СССР, — международный социал-фашизм в лице своих «теоретиков» ставит себе задачей теоретическую и практическую защиту капитализма, замазывание и прикрашивание его классовых антагонизмов и отрицание наличия в нем капиталистического гнета и эксплуатации. Социал-фашистские «теоретики» изображают в этих целях современный монополистический капитализм как переходный к социализму, как «период социализма».

Характерно в этой связи прежде всего само определение предмета политэкономии, как оно дается социал-фашистами. Сошлемся хотя бы на меньшевика Рубина, который во всем существенном повторяет Гильфердинга — Реннера.

Рубин, определяя предмет политэкономии, как известно, рассекал капиталистический способ производства на два самостоятельных, качественно отличных друг от друга ряда: «на материально-технический процесс производства», который в представлении Рубина только техничен, больше того, натуралистичен и как таковой лишен всяких социальных моментов и классовой характеристики, и на «социальную форму», которая в противоположность первому ряду только «социальна» и как таковая нематериальна, Каждый из этих рядов становится, по Рубину, предметом самостоятельной науки. Первый — «материально-технический процесс» — становится предметом «науки общественной технологии». Второй — «социальная форма» — предметом политэкономии. Но Рубин и на этом далеко не останавливался,

«Социальная форма» производства — это производственные отношения. Рубину, так же как и Гильфердингу, требовалось однако определить политическую экономию еще более «филигранно», ибо заниматься производственными отношениями капитализма, имея в виду их классовый антагонистический характер, для лакея международной буржуазии — вещь не особенно приятная. Рубин от этой неприятности спасается дальнейшим «уточнением» предмета. Политэкономия, согласно этому дальнейшему «определению» Рубина, изучает, собственно говоря, не производственные отношения капитализма, а «социальную форму вещей», «социальную функцию вещей» как самоцель.

«Итак, —- пишет Рубин, — различные категории политической экономии выражают различные социальные функции вещей… Марксова система изучает ряд усложняющихся экономических форм вещей или «определенностей формы»¹⁸.

Таким образом политэкономия стала наукой уже не о капиталистическом способе производства, даже не наукой о производственных отношениях, хотя бы и по-идеалистически оторванных от производительных сил и классово искаженных и прикрашенных. Нет, политэкономия социал-интервента Рубина стала весьма «тонкой» наукой… о «социальной форме вещей».

Итог для социал-фашиста немаловажный.

Классовый смысл всего этого рубинского построения совершенно ясен. Агенту социал-фашизма в нашей стране нужно представить капитализм как непротиворечивую, лишенную классовых антагонизмов систему, представить его «организованным капитализмом» на манер Гильфердинга. Предмет политической экономии следовательно нужно было представить как лишенный действительных классовых противоречий и борьбы. Это достигается как путем идеалистического отрыва производственных отношений от производительных сил, т. е. путем уничтожения основного ведущего противоречия капитализма, так и путем выхолащивания всякого реального классового содержания из самых производственных отношений и сведения предмета политэкономии к профессорской схоластике о «социальных функциях» и «социальных формах» вещей.

Политэкономия Маркса из боевой революционной науки превратилась в руках меньшевистского «профессора от интервенции» — Рубина — в кантианскую схоластику и защиту капитализма.

Эта обработка и извращение Маркса в угоду империализму теперь стала боевой задачей всего международного социал-фашизма Мы здесь разберем лишь некоторые основные линии этого похода против «Капитала» Маркса.

Поход социал-фашистских «теоретиков» против марксизма-ленинизма в целом, его экономического учения в особенности, в первую очередь направлен против марксистско-ленинского понимания основного производственного отношения капитализма: между капиталистом и рабочим, капиталом и наемным трудом. Социал-фашистские «теоретики» усиленно заняты доказательством того, что все сказанное Марксом в «Капитале» о присвоении классом капиталистов прибавочной стоимости, о классовом гнете, эксплуатации и обнищании рабочего класса — что все это устарело, не соответствует тем отношениям, которые теперь, в современном капитализме, сложились между буржуазией и пролетариатом. Эту основную задачу ставят решительно все социал-фашистские «теоретики» — экономисты, философы, как в толстых «теоретических» трудах, так и в популярных массовых изданиях и в своих партийных учебниках.

Так например, социал-демократический партийный учебник Браунталя¹⁹, по которому обучают социал-фашистской политграмоте социал- демократическую партийную массу и молодежь, своим ученикам и читателям ясно и недвусмысленно заявляет:

«Тот, кто еще придерживается того мнения, что картина, которую Маркс составил себе (хорошо сказано! — Я. М.) два поколения тому назад об общественных и особенно экономических отношениях своего времени, может быть перенесена в наши экономические и общественные отношения, тот не понял марксизма».

Почему же собственно нельзя сказанное Марксом про капитализм и его экономические отношения переносить на классовые отношения современного монополистического капитализма?

Оказывается, прежде всего и главным образом потому, что основное отношение капитализма — отношение между классом капиталистов и рабочим классом, теперь уже совершенно другое, противоположное тому, которое проанализировал и описал тогда Маркс.

У Маркса в «Капитале» имеется исключительно яркое и глубокое место, вскрывающее отношение труда и капитала. Описав и проанализировав факт купли капиталистом рабочей силы и переходя к анализу отношений, складывающихся в непосредственном процессе производства капитала и прибавочной стоимости между капиталистом и рабочим, Маркс несколькими острыми штрихами набросал картину действительного отношения капиталиста и рабочего:

«Процесс потребления рабочей силы есть в то же время процесс производства товара и прибавочной стоимости. Потребление рабочей силы, как и всякого другого товара, совершается за пределами рынка, или сферы обращения. Мы оставим поэтому эту шумливую; господствующую на поверхности общества, открытую для всех и каждого сферу и вместе с владельцем денег и владельцем рабочей силы спустимся в сокровенные недра производства, у входа в которые начертано: «Вход разрешается только по делу». Здесь мы знакомимся не только с тем, как капитал производит, но и с тем, как его самого производят. Тайна добывания прибыли должна наконец раскрыться перед нами.

Прощаясь с этой сферой простого обращения или товарообмена, из которой фритредер vulgaris черпает все свои взгляды, понятия, масштаб всех своих суждений об обществе капитала и наемного труда, расставаясь с этой сферой, мы замечаем, что начинают несколько изменяться физиономии наших personae dramatis — (действующих лиц). Бывший владелец денег шествует впереди как капиталист, владелец рабочей силы следует за ним как его рабочий, один многозначительно посмеивается и горит желанием приступить к делу; другой бредет понуро, упирается как человек, который продал на рынке свою собственную шкуру и потому не видит в будущем никакой перспективы, кроме одной: что эту шкуру будут дубить»²⁰.

Против этого коренного, программного утверждения Маркса, вскрывающего глубочайшие основы и действительное содержание капиталистического способа производства, раскрывающего действительное классовое содержание отношения капиталиста и рабочего, восстают социал-фашистские экономисты. Маркс, по их мнению, устарел и сказанное Марксом «два поколения тому назад» не может быть перенесено на условия современного капитализма, прежде всего и главным образом потому, что этого основного классового отношения капитализма уже нет.

Вот свидетельство «самого» К. Реннера на этот счет:

«… Изображенная Марксом картина относительно шагающего впереди капиталиста и следующего за ним рабочего, — ныне абсолютно, и ни в какой мере больше не типична»²¹.

Надо отдать справедливость Реннеру: он ополчился против самого коренного утверждения Маркса, против глубочайшей основы всего экономическою учения Маркса. Опровергнуть или доказать устарелость марксова учения о капиталистической эксплуатации — значит опровергнуть или доказать устарелость всей марксовой теории капитализма.

Ленин неоднократно ссылался на вышеприведенный отрывок из Маркса, считая его одним из основных. Вот как он в одной из своих речей оценил это место из «Капитала» Маркса:

«Товарищи, вы помните, быть может, как Маркс описывает поступление рабочего на современную капиталистическую фабрику, как Маркс, анализируя рабство в дисциплинированном, культурном и «свободном» капиталистическом обществе, исследовал причины угнетения трудящихся капиталом, как он подходит к основам производственного процесса, как он описывает поступление рабочего на капиталистическую фабрику, где происходит ограбление прибавочной стоимости, где кладется основа всей капиталистической эксплуатации, где созидается капиталистическое общество, дающее богатство в руки немногих и держащее в угнетении массы.

Когда Маркс подходит к этому самому существенному и коренному месту в его произведении — к анализу капиталистической эксплуатации, он сопровождает это введение ироническим замечанием: «Здесь, куда я вас введу, в это место выжимания капиталами прибыли, здесь господствует свобода, равенство и Бентам».

Когда Маркс это говорил, он подчеркивал ту идеологию, которая проводится в капиталистическом обществе, которая его оправдывает, ибо с точки зрения буржуазии, преодолевшей борьбу против феодала, с точки зрения этой буржуазии, в капиталистическом обществе, основанном на господстве капитала, на господстве денег, на эксплуатации трудящихся, господствует именно «свобода, равенство и Бентам». Свобода, которой они называют свободу наживы, свободу обогащения для немногих, свободу торгового оборота; равенство, которым они называют равенство капиталистов и рабочих; господство Бентама, т. е. мелкобуржуазных предрассудков относительно свободы и равенства»²².

Ленин говорит, что отношением капиталиста и наемного рабочего, фактом присвоения прибавочной стоимости «создается капиталистическое общество», что здесь «кладется основа всей капиталистической эксплуатации» и что следовательно теоретический анализ этого отношения есть «самое существенное и коренное место в произведении Маркса». Для нас, марксистов-ленинцев, это вполне понятно.

Социал-фашистские «теоретики» объявили войну этому основному тезису марксова учения, утверждая, что теперь уже вообще нельзя говорить о капиталистической эксплуатации и капиталистическом присвоении. Тот же Реннер, «доказывая» этот основной тезис социал-фашистской политэкономии, одновременно решительно исправляет «однобокость» Маркса — Энгельса, указывает на их «устарелость»:

«…В их представлении (Маркса и Энгельса. — Я. М.) о современном обществе отсутствовало решающее промежуточное звено. Они видели индивидов и классы (какая досада — неправда ли?! — Я. М.), но они не видели, как индивиды взаимодействуют в группах, группы переплетаются друг с другом, классы перерастают один в другой (вот этого Маркс и Энгельс действительно не видели! — Я. М.), и таким образом создается множество хозяйственных и прежде всего общественных институтов»²³, которые, по Реннеру, уже не классовые, а «общенародные», надклассовые, «национальные», больше того, «социалистические» институты.

Итак… «классы перерастают один в другой». Что это значит по Реннеру?

То ли, что капиталисты «пролетаризируются», или же то, что рабочий класс наконец посредством «демократизации» капитала и капитализма в целом «выбивается в люди» и «перерастает»… в капиталистов?

Реннер не заставляет своих читателей и учеников догадываться. Он договаривает с ясностью, не допускающей никаких недоразумений:

«…Рабочий как глава своего домашнего потребительского предприятия является владельцем предприятия (чем же он не «капиталист», неправда ли!? — Я. М.)» руководителем предприятия, обладателем денег и покупателем — в меньшем масштабе (вот в чем вся разница! — Я. М.) сравнительно с владельцем производственного предприятия, но тем не менее будучи равным (ну еще бы! кто смеет в этом сомневаться? — Я. М.) ему по этой роли в правовом и функциональном отношении»²⁴.

Если и могли быть вначале сомнения, почему Реннер так упорно подчеркивает «перерастание классов одного в другой», «переплетение» и «взаимодействие» их, то теперь все это отпадает Рабочий и капиталист — оба «владельцы предприятий», «руководители предприятий» и т. д. Капиталист владеет производственным предприятием, рабочий же — «потребительским». Таким образом один другого необходимо дополняет: один производит, другой — потребляет. Здесь основа для «переплетения», «взаимодействия», для «перерастания». Вся разница между этими двумя «владельцами предприятий» состоит только в том, что «потребительское предприятие» «предпринимателя-рабочего» несколько меньшего масштаба. Но этот небольшой недостаток разумеется не мешает «предпринимателю-рабочему» быть совершенно «равным» предпринимателю-производственнику как в правовом, так и в функциональном, следовательно в хозяйственном, отношении.

Поэтому какой может быть разговор о классовой эксплуатации, капиталистическом порабощении, классовой борьбе и антагонизме? Перед нами вместо персонажей Маркса — улыбающегося капиталиста и продавшего собственную шкуру рабочего — персонажи Реннера, «равноправные» и вообще функционально равные «предприниматели», производительного и потребительского хозяйств, которые друг друга естественно дополняют, друг на друга работают.

Вот почему Реннер утверждает, что картина, нарисованная Марксом, уже абсолютно не действительна. Вот почему Маркс для социал-фашистских экономистов безнадежно устарел.

Однако чем Реннер с его буржуазными правовыми представлениями о «равенстве» капиталиста и рабочего хуже или лучше того же Бентама, так убийственно осмеянного Марксом — Лениным? Надо признаться — ничем. Ученик Реннер достоин вполне своего учителя Бентама…

Если мы обратимся к другим «теоретическим светилам» социал-фашизма, то найдем такие же взгляды и ту же целеустремленность в деле искажения и прикрашивания основного производственного отношения капитализма — отношения между капиталистом и рабочим. Вот например Р. Гильфердинг. В известном докладе на кильском съезде с.-д. партии Германии он говорил:

«Все мы чувствуем (!) теперь, что и частное хозяйство перестало быть делом одного предпринимателя. Общество поняло, что его интересы требуют повышения производительности в каждом отдельном предприятии, требуют, чтобы руководители последнего действительно исполняли свой технический и организаторский долг предпринимателя в смысле увеличения производства. Руководство предприятием является теперь уже не частным делом предпринимателя, а общественным делом»²⁵.

Капиталист и рабочий как основные фигуры капиталистического способа производства у Гильфердинга… исчезли. Капиталиста, частного собственника, эксплуататора Гильфердинг превратил в простого… технического организатора предприятия. Повышения производительности труда требует не капиталист-предприниматель в интересах повышения капиталистической эксплуатации, а требует «все общество». Наконец само предприятие — уже не капиталистическое, а общественное, его руководство — уже не дело одного только капиталиста, а дело «всего общества». Какой может быть после всего этого разговор о классах, классовой борьбе и классовой эксплуатации?

Эти идеи вождей социал-фашизма перехватываются практиками, партийными функционерами служат «руководством к действию» в социал-фашистской практике. Вот образец конкретизации идей Реннера — Гильфердинга со стороны руководителей-функционеров в их практической работе.

«В настоящее время отношения существенно изменились. Между работодателями и работополучателями создаются правовые отношения, заключаются тарифные договоры. В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ МЫ УЖЕ ВООБЩЕ НЕ МОЖЕМ ГОВОРИТЬ ОБ ЭКСПЛУАТАЦИИ РАБОЧЕГО ЕГО ПРЕДПРИНИМАТЕЛЕМ».

Это говорит не какой-нибудь «бандит пера», как когда-то остроумно выразился Энгельс по адресу буржуазных писак прошлого столетия. Это говорится в официальном отчетном «Экономическом докладе» совета германских с.-д. профсоюзов и следовательно является руководством к действию для всей массы профсоюзных пролетариев Германии.

Раз нельзя говорить об отношениях классовой эксплуатации, угнетения и присвоения, раз они уже не существуют, то о каких же отношениях можно и допустимо говорить с точки зрения экономистов социал-фашизма? Социал-фашистские теоретики отвечают на этот вопрос: об отношениях «хозяйственной демократии», «свободном сотрудничестве», техническом разделении труда внутри предприятия и наконец о «равноправном распределении» произведенного продукта.

На это вполне авторитетно указывает тот же Гильфердинг:

«В настоящее время, — говорит он, — профсоюзы ставят себе все более другие задачи. Теперь господствующие идеи сосредоточены вокруг демократии в предприятии, вокруг хозяйственной демократии»²⁶.

Основу этой демократии образуют отношения равенства, «сотрудничества» и «распределения».

«Достигнутый доход полагается тому, кто его создал. Так как оба, поставщик рабочей силы и поставщик средств труда (только средств труда, ибо капитала уже нет, так же как нет капиталистов! — Я. М.), создали хозяйственный доход, то они обязаны поделить его между собой» («Форвертс», январь 1931 г.)

Но раньше, чем «поделить», нужно произвести. Отсюда призыв к рабочему классу:

«Конечно не может быть распределено больше, чем было произведено, и чем больше произведено, тем больше может быть распределено. Поэтому рабочий безусловно (ну еще бы! — Я. М.) заинтересован в возможно большем росте производительности»²⁷.

Тот же вывод авторитетно подтверждает «сам» Каутский.

«Конечно и капиталисты и рабочие обоюдно заинтересованы в удачном ходе дела на предприятии и в особенности в хорошем состоянии предприятия, в котором они заняты»²⁸.

Тут эта «теория» уже ясно договаривает свой практический для капиталиста смысл: рабочий сам заинтересован в росте… его эксплуатации, в росте капиталистической рационализации. Это — на деле «теория» производственной пропаганды капитализма, проводимая устами «теоретиков» социал-фашистского «марксизма».

Социал-фашистские экономисты изображают капиталистов как непосредственных участников процесса производства, как «тружеников» наряду с рабочими, которым «по праву» причитается их «доля» в «общественном продукте».

«Лишь тот, кто участвует в процессе производства в узком смысле слова, будь то рабочий или владелец средств производства или земли, получает… первичный доход», говорит тот же Браунталь. Капиталист и прусский юнкер, благополучно превратились в простых «соучастников процесса производства» и оттуда получают свой «первичный доход» «по труду», так сказать.

Так марксова теория, разоблачающая капиталистическую эксплуатацию, присвоение и классовый гнет, превращена в «теорию» «дружного» сотрудничества и столь же «дружного» распределения национального дохода.

Основное отношение капитализма — отношение капиталистической эксплуатации и присвоения — превратилось в «теориях» социал-фашистов в невинное отношение… распределения первичного дохода. Итог, как видим, немаловажный для защитников и лакеев капитализма.

Но исказив и прикрасив в угоду капиталу основное отношение капитализма, «превратив» его из отношения классовой эксплуатации и классовой борьбы, в отношение «хозяйственной демократии», «сотрудничества» и «распределения», социал-фашисты тем самым создают себе необходимую теоретическую основу для своей тактики и политики и в своей борьбе за сохранение и защиту капитализма.

Вот соответствующий вывод того же Реннера: «Интересы трудящихся классов в теперешних условиях нашего экономического развития почти всегда тождественны с высшими интересами всей нации в целом. Шумливый лозунг классовой борьбы укрепляет не нас (вот это верно сказал про себя и своего хозяина! — Я. М.), а наших противников, сплачивая их воедино. Мы в Австрии издавна стремимся к поддержке всеобщего гражданского мира и защите интересов всего хозяйства… Простое противопоставление буржуазии пролетариату — фальшиво… Мы должны быть проводниками и осуществителями всеобщих интересов… Мы должны облегчить возможность править буржуазному большинству (сказано замечательно! — Я. М.). Ничто так не гибельно для рабочего класса, КАК ПОВСЕДНЕВНАЯ БОЛТОВНЯ О ПЕРМАНЕНТНОЙ РЕВОЛЮЦИИ, как проповедь насилия. НАША ПАРТИЯ САМА ЭТОГО НИКОГДА ВСЕРЬЕЗ НЕ БРАЛА (ну кто в этом сомневается! — Я. М.), а противники это очень серьезно использовали для себя»²⁹.

Какие-либо комментарии тут конечно совершенно излишни. Такая откровенность и четкость в выражениях у социал-фашистов встречаются редко.

Теперь понятно, почему Маркс устарел для социал-фашистов. Из всего сказанного это ясно само собой. Маркса сменили новые авторитеты. Это, с одной стороны, Генри Форд. Про него например вождь социал-демократических профсоюзов Тарнов — тоже социал-фашистский «теоретик» — разразился такой тирадой: «Книга Генри Форда «Моя жизнь и мои достижения» безусловно является самым революционным сочинением всей существовавшей до сих пор экономической литературы». Разве не ясно, что Форд превзошел и затмил Маркса, ибо что «Капитал» последнего по сравнению с книгой первого — «самым революционным сочинением всей экономической литературы»!?

Но настоящим теоретическим авторитетом и подлинным идейным отцом основных установок социал-фашистских писаний является… Бенито Муссолини. Его разумеется не цитируют, про него открыто не говорят так восторженно, как про Форда. Но все это не мешает тому, чтобы учителем социал-фашистов был фашист Муссолини. Можно было бы показать, что по всем основным вопросам своей «теории» социал-фашисты повторяют фашистов. Можно было бы даже установить хронологические совпадения, когда вслед за выступлением Муссолини, Рокко и др. фашистских теоретиков, появляются новые мотивы и идеи в лагере социал-фашистов.

Но в этом нет особой надобности. В данной связи приведем лишь одно характерное заявление Муссолини:

«Фашистский синдикализм (т. е. движение фашистских профсоюзов. Я. М.) отличается от красного одной фундаментальной чертой: он не ставит себе задачей нанести какой-либо ущерб частной собственности. Когда хозяин находится перед лицом красного синдиката, он имеет перед собой синдикат, который только непосредственным образом ведет борьбу за повышение зарплаты, конечной же целью этой борьбы является свержение существующего положения, т. е. уничтожение права на собственность… Наш же синдикализм стремится только улучшить положение тех групп и классов, которые собираются под его знаменем и не имеют конечных целей.

Наш синдикализм основан на сотрудничестве классов на всех стадиях процесса производства. Он является сотрудничающим на протяжении первого периода, когда дело идет о производстве богатств; он продолжает быть сотрудничающим и во втором периоде, когда дело касается валоризации этих богатств, и наконец он не может не оставаться сотрудничающим и в третьей стадии, когда речь идет о распределении полученной прибыли»³⁰.

Стоит только сравнить этот коренной тезис фашистской экономической теории с писаниями Реннера, Гильфердинга, Каутского, Отто Бауэра и других, чтобы воочию убедиться, что эти писания во всем существенном лишь пересказывают основные идеи фашизма, прикрыв их социалистической фразеологией. В этом факте еще лишний раз подтверждается глубокая правота нашей партийной характеристики социал-демократии как «умеренного крыла фашизма» (Сталин).

Оправдание и защита капитализма требуют, чтобы теоретически был оправдан и защищен также его главный деятель — капиталист. Социал-фашистская политэкономия вслед за фашистской изображает фигуру капиталиста в роли крупного организатора производственной жизни, благодетеля рабочего класса, без которого вообще невозможно само производство. Фигуру капиталиста-эксплуататора-угнетателя социал-фашистская политэкономия заменила фигурой абсолютно необходимого вождя — организатора производства и благодетеля рабочих масс.

Маркс, как известно, выяснил, что капиталистическое руководство производством носит двойственный характер — соответственно двойственному характеру всего капиталистического производства.

Маркс говорит: «Управление капиталиста есть не только особая функция, возникающая из самой природы общественного процесса труда и входящая в состав этого последнего, она есть одновременно функция эксплуатации этого общественного процесса труда и как таковая обусловлена неустранимым антагонизмом между эксплуататором и сырым материалом его эксплуатации… Таким образом по своему содержанию капиталистическое руководство носит двойственный характер, соответственно двойственности самого подчиненного ему производственного процесса»³¹.

Функция надзора и руководства производственным процессом вытекает из самой природы производства в крупных размерах, из самого характера обобществленного процесса труда.

При капитализме эту функцию руководства выполняет капиталист и целая иерархия «капитанов» и «унтер-офицеров» капитала.

Было бы неправильно эту функцию руководства, вытекающую из кооперативного характера труда и крупного производства, отождествлять и неразрывно связывать с персоной самого капиталиста. Это излюбленная манера всех буржуазных экономистов и современных социал-фашистов. Известно, что по мере концентрации и централизации капитала сам класс капиталистов все более «вытесняется» из производства, и по меткому выражению Энгельса он тоже становится излишним классом в капиталистическом обществе, продолжая оставаться собственником средств производства. Функция непосредственного руководства становится достоянием функционеров капитала, «обер-офицеров» и «унтер-офицеров» (Маркс) и закрепляется как их исключительная функция.

Однако капиталист, утверждает Маркс, является капиталистом не потому, что он управляет промышленным предприятием. Наоборот, он руководит предприятием потому, что он капиталист, собственник данных средств производства, капитала. Его функция руководства производством является производной от его основной роли — как капиталиста-собственника, эксплуататора. Поэтому Маркс говорит, что:

«Высшая власть в промышленности становится атрибутом капитала, подобно тому, как в феодальную эпоху высшая власть в военном деле и в суде была атрибутом земельной собственности»³².

Защитники и дипломированные лакеи капитала еще во времена Маркса пытались функцию капиталиста как эксплуататора и собственника вывести и сделать производной, второстепенной из его же функции как руководителя производства, а капиталистический процесс производства изобразить как простой процесс труда, как вечную естественную форму производства. Маркс поэтому писал, что буржуазный экономист, рассматривая капиталистический способ производства,

«… отождествляет функцию руководства, вытекающую из самой природы общественного процесса труда, с той же самой функцией, поскольку она вытекает из капиталистического, а следовательно, из антагонистического характера этого производства»³³.

Характерной для современных социал-фашистских «теорий» является эта же старая буржуазная, апологетическая точка зрения Она тоже занята задачей изобразить капиталистический процесс производства как простой процесс труда

Каутский с нескрываемым раздражением заявляет, что «важнее вопроса о.способе производства является вопрос о самом производстве». Смысл этого заявления в том, что совершенно никакой роли не играет то, что производство совершается на капиталистической основе Нужно пускать «в ход производство также и капиталистическое». Непрерывность и бесперебойность именно капиталистического производства является предварительным условием «всяких опытов в области социализирования производства»³⁴.

Капиталистический процесс производства изображается социал-фашистскими теоретиками как простой процесс целесообразной деятельности производящего человека, лишенный классовых антагонизмов и капиталистической эксплуатации. Особенно велика в этом деле роль его «организатора» — капиталиста. В его восторженной оценке можно отметить трогательное единодушие социал-фашистов и фашистов. Эта теория, разумеется, создается ценою открытого искажения и отрицания марксова учения о капиталистической эксплуатации и двойственном характере капиталистического производства.

Сказанное Марксом про буржуазных экономистов и защитников капитала своего времени попадает не в бровь, а в глаз современным дипломированным лакеям его из лагеря социал-фашистов. В своем стремлении защиты, сохранения, оправдания и прикрашивания капитализма социал-фашистские экономисты стремятся представить фигуру капиталиста в роли непосредственного участника процесса производства, в роли организатора предприятия и производства, в роли такой руководящей персоны, без которой производство абсолютно немыслимо. Характерно отметить, что социал-фашисты и в этом вопросе буквально повторяют… фашистов. Вот фашистская оценка роли капиталиста.

«Современные капиталисты — это капитаны индустрии, очень крупные организаторы, люди, которые имеют очень высокое чувство гражданской и экономической ответственности, люди, от которых зависит судьба зарплаты, благосостояние тысяч и десятков тысяч рабочих»³⁵.

Эта характеристика принадлежит Муссолини в его программном выступлении при обсуждении закона о дисциплине труда. Кому не ясно, что персону капиталиста — этих «крупных организаторов», «капитанов индустрии», от «высокого чувства гражданского долга» которых зависит судьба десятков тысяч рабочих, — вождь и теоретик фашистов предлагает любить и уважать.

Эта фашистская оценка роли капиталиста является программной также для социал-фашизма. Взять хотя бы к примеру К. Каутского. Он утверждает, что «… функции эксплуататора, участвующего в производственном процессе… необходимы», что без него производство не может быть пущено. «Поскольку функционирующий капиталист является необходимым, постольку судьба его рабочих в высокой степени зависит от его личных качеств»³⁶.

Разве не ясно, что социал-фашист Каутский, выступающий в роли организатора и агитатора капиталистической «непрерывки», вполне стоит фашиста Муссолини? Мы уже показали выше, что Гильфердинг в программном докладе на партийном съезде в Киле объявил капиталиста простым организатором предприятия, на котором лежит «технический и организаторский долг» руководителя производства³⁷. Можно было бы сослаться на такую же оценку роли капиталистов у Реннера, который отсюда заключает, что задача пролетариата — не свергать капиталистов — боже упаси! — а «государственно организовать капитализм»³⁸, разумеется, под руководством капиталистов — этих «крупных организаторов».

Эта восторженная оценка организаторской, руководящей и добродетельной роли капиталистов, у социал-фашистских экономистов имеет определенное служебное значение. Оценив капиталиста как организатора производства и благодетеля рабочего, судьба которого «в высокой степени зависит от его личных качеств», Каутские, Гильфердинги, Реннеры на этом основании вслед за Муссолини призывают рабочий класс содействовать капиталиста» в их «трудной» «организаторской» и, что особенно важно подчеркнуть, — «рационализаторской» работе.

Совпадение классовых интересов рабочего и капиталиста на всех стадиях производства, необходимость капиталиста во главе производства как его организатора, выгода рабочего от удачного хода дел на производстве — все эти основные тезисы социал фашистской политэкономии получают свое конкретное выражение в социал-фашистской политике. Капиталисту-де нужно помочь, ему нужно облегчить выполнение задачи руководства производством и… эксплуатации рабочего класса . Об этой «новой задаче» рабочего класса, теоретически обоснованной «теоретиками», современный социал-фашизм в организованной и обязательной форме напоминает каждому пролетарию капиталистического предприятия. Вот например, что говорит наемным рабам капитала Германии первый пункт действующего социал-фашистского закона о фабрично-заводских комитетах предприятий:

«Для обеспечения общих хозяйственных интересов работополучателей в отношении к работодателям, для поддержки работодателей в выполнении хозяйственной цели предприятия, — во всех предприятиях… организуются фабрично-заводские комитеты».

Для обеспечения «общих хозяйственных интересов» (читай: классовых интересов капиталиста. — Я. М.) создается фабрично-заводской комитет. А интересы рабочего и капиталиста «общие» именно потому, что последний выступает не как капиталист, а просто как «технический организатор и руководитель предприятия». Раз хозяйственные интересы капиталиста и рабочего общие, какой может быть разговор об эксплуатации, о капиталистическом присвоении, о классовой борьбе и противоречиях?! Вторая часть пункта с непривычной даже для фашистов откровенностью договаривает суть дела:: прямая цель рабочей организации завода, следовательно также и каждого его пролетария, — «поддержка работодателей в выполнении хозяйственной цели предприятия». Это значит: прямая цель — поддержать капиталиста в его стремлении к максимальному выколачиванию прибавочной стоимости, к максимальной эксплуатации рабочих. Сами, дескать, рабочие обязаны поддержать в этом капиталиста и не бороться против него.

Раз капиталист выступает в роли технического организатора предприятия, в роли его производственного руководителя, то ведь ясно, что нужно поддержать его «рационализаторские» устремления. Так социал-фашистская политэкономия становится в роли теоретической базы капиталистической рационализации.

Социал-фашизм стал основным рычагом, при помощи которого капитал и фашизм ведут дальнейшее наступление на рабочий класс и прокладывают себе пути капиталистической рационализации. Необходимость капиталистической рационализации, т. е. необходимость дальнейшего увеличения эксплуатации рабочего класса, дальнейшего его угнетения, социал-фашистские «теоретики» обосновывают разумеется от имени «марксизма».

Так, теоретический орган германских с.-д. профсоюзов утверждает:

«До самого последнего времени немецкий рабочий класс выступал за рационализацию. В противоположность английскому рабочему классу немецкий рабочий класс прошел школу марксизма и понял, что каждый технический шаг вперед требует жертв, прежде чем выявятся общие улучшения условий труда»³⁹.

Капиталистическая рационализация для социал-фашистского экономиста не более как простой «технический шаг вперед». А этот «технический шаг», производимый «техническим организатором» производства — капиталистом, имеет своей целью «улучшение условий труда».

Таковы некоторые черты социал-фашистского «марксизма». Таково лицо «марксизма» Каутских, Гильфердингов, Реннеров и К°.

Подлинный марксизм, призывающий на борьбу с капиталистическим строем, вскрывающий классовую эксплуатацию и указывающий рабочему классу выход из этого капиталистического рабства, — в руках Каутских–Гильфердингов превращен в «марксизм», поставленный на службу капитализму, охраняющий его порядок от «посягательств» рабочих, освящающий это капиталистическое наемное рабство и эксплуатацию и воспевающий класс капиталистов.

Замечательную характеристику этому социал-фашистскому «марксизму» дают некоторые члены самой с.-д. организации,

«Мне не известно, чтобы германская социал-демократия требовала от своих старых или новых членов признания, клятвы и верности «Капиталу» Маркса. От меня до сего дня не требовали никакого особого марксистского крещения». Это — заявление буржуазного либерала, перешедшего и принятого в с.-д. партию Германии, открыто, через печать бравирующего, что с него не требуют «ни клятвы, ни верности» Марксу. Это разумеется более чем естественно.

Таких фактов множество. Они настолько разительны, что даже буржуазная печать все чаще и чаще начинает давать оценку «марксизму» социал-фашистов. Вот одна из таких оценок:

«Много говорят о «марксизме» (кавычки оригинала. — Я. М.) социал-демократии и даже боятся его, хотя он уже давно выветрился в процессе обуржуазивания партии».

Кто это дает такую «суровую» оценку социал-фашистскому «марксизму»?

Это пишет орган крупной буржуазии Германии «Кельнише цейтунг» (от 24 июня 1930 г.).

От фашистов и социал-фашистов Запада не отставали и «наши» социал-вредительские «теоретики» — Рубин, Финн-Енотаевский, Громан и др. Основные социал-фашистские идеи полностью представлены в их «теоретических» работах, хотя и в более замаскированной форме, ибо писать пришлось, учитывая условия диктатуры пролетариата.

Возьмем меньшевика-интервента Рубина. Он также навязывает Марксу признание «неклассовых» «социальных» производственных отношений в условиях капитализма. Якобы возражая Струве, Рубин пишет:

«Суживая понятие производственных отношений до понятия «социальных», точнее классовых, Струве сознает, что у Маркса это понятие имеет более широкий характер»⁴⁰.

Рубин обнаруживает здесь редкую смелость в открытом искажении Маркса в стране диктатуры пролетариата, приписывая ему признание «надклассовых» «социальных» отношений. Рубин обнаруживает себя как верного сына социал-фашизма, стремящегося замазать и отрицать классовую эксплуатацию, классовые противоречия и классовую борьбу. Мы уже видели, какие важные для современной практики и «теории» социал-фашизма выводы делает из этой посылки социал-фашизм на Западе.

Рубин о производственных отношениях товарно - капиталистического общества пишет следующее.

«Перед нами одна из основных, наиболее характерных черт товарно-капиталистического общества, состоящая в том, что в области хозяйства социальные отношения не носят характера непосредственного социального властвования одних общественных групп .над другими, а осуществляются… через взаимодействие отдельных автономных хозяйствующих субъектов, на началах договора между ними»⁴¹.

Во всем существенном здесь Рубин повторяет Реннера — Гильфердинга с той только разницей, что сказано это более «филигранно», более замаскированно.

Классовая сущность писаний Рубина как певца социал-фашистской теории и практики «хозяйственной демократии» в приведенном положении выступает с полной ясностью. Классовые отношения капитализма невинно превратились в… «социальные отношения». Вместо классов капитализма Рубин выдумал «общественные группы», в точности повторяя Реннера. Больше того, взаимоотношения этих классов, оказывается, не носят, — уж нечего и говорить, — характера классовой фашистской диктатуры над рабочим классом; нет — эти отношения «не носят» даже характера «социального властвования». Вместо бездомных, выброшенных на улицу безработных и голодных наемных рабов капитала у Рубина мы имеем «автономных хозяйствующих субъектов», которые «равноправно» «договариваются» с капиталистами. Вместо классов и классовой борьбы «автономные хозяйствующие субъекты», которые «взаимодействуют», «договариваются», а не борются.

Нельзя отказать, что тут социал-фашистом Рубиным нарисована одна из наиболее талантливых. картин социал-фашистской идиллии «хозяйственной демократии», столь необходимой для дальнейшего закабаления рабочего класса на Западе. .

Однако при заключении «договора» между рабочим и капиталистом возможен определенный торг, т. е. некоторое противоречие. Этого не отрицают «даже сами» Реннер и Гильфердинг. Возможны например разногласия по вопросам высоты зарплата. Но это «разногласие» возможно только до тех пор, пока «договор» не подписан. Когда же рабочий переступит порог капиталистического предприятия, по Рубину, конечно не как его наемный раб, а как «автономный хозяйствующий субъект», тут уже как рукой снимаются даже те небольшие остатки противоречий, которые имели место в «обществе», в обмене. Здесь, по Реннеру — Гильфердингу — Рубину, начинается «сознательная организация» и дружное «классовое сотрудничество», ибо согласно теории современных социал-фашистов капиталист и рабочий, будучи «автономными хозяйствующими субъектами» (Рубин), одинаково заинтересованы в продуктивности предприятия, как это показано выше. Здесь, в производстве, снимаются даже те ничтожные остатки «противоречий», которые существовали при купле рабочей силы на рынке, точнее: при «распределении» продукта, ибо социал-фашисты категорически отрицают, что рабочий продает капиталисту свою рабочую силу. Здесь, в производстве, начинается «дружное» классовое сотрудничество и «сознательная организация».

«Пример таких организованных производственных отношений мы имеем в товарно-капиталистическом обществе, а именно — в организации труда внутри предприятия (техническое разделение труда), в отличие от распределения труда между отдельными частными предприятиями (общественное разделение труда)»⁴².

Итак, на капиталистическом предприятии меньшевик Рубин вслед за Гильфердингом видит образец «организованных производственных отношений», лишенных классовых противоречий, борьбы и антагонизмов, Здесь разными лицами, например капиталистом и рабочим, выполняются не классово-различные, а только технически-различные функции, ибо здесь существует только «техническое разделение труда». Общественное разделение труда, классовые противоречия и капиталистическая эксплуатации — все это исчезло, пропало, всему этому нет места здесь, на капиталистическом предприятии. Такова картина производственных отношений, нарисованная «мастером» социал-интервенции Рубиным. Нечего удивляться после всего этого тому факту, что Рубин в своих «учебниках», издававшихся в условиях диктатуры пролетариата, классовые производственные отношения писал не иначе, как в иронических кавычках. Рубинская меньшевистская политэкономия не знает классов; она их сознательно изгоняет из своих учебников. Она признает только «договаривающихся автономных хозяйствующих субъектов».

Его идейный соратник Финн-Енотаевский не может, да и не хочет отстать от Рубина.

Финн пишет:

«Производственные отношения (капитализма. — Я. М.) не ограничиваются лишь отношениями собственности, существуют общественные отношения материального производства, не связанные с той или иной исторической формой ее»⁴³.

Что это за отношения такие? Оказывается, это отношения внутри предприятия, отношения кооперации труда, его разделения, «технические производственные отношения». В них согласно Финн-Енотаевскому нет ничего классового, ничего специфического. Они одинаковы для различных общественных формаций.

Это утверждение социал-интервенту Финн-Енотаевскому необходимо по двум соображениям: во-первых, для того, чтобы скрыть антагонистический характер производственных отношений капиталистического общества. Во- вторых, для того, чтобы получить возможность утверждать, что производственные отношения на «предприятиях последовательно-социалистического типа» (Ленин) в нашей стране ничем не отличаются по своей классовой структуре и классовым отношениям от… капиталистических, следовательно для того, чтобы получить возможность меньшевистско-капиталистической клеветы на нашу систему хозяйства, и наши социалистические предприятия. Это меньшевик Финн-Енотаевский и делал в своих «теоретических» писаниях. Как видим, «наши» социал-интервенты не отставали и не уступали своим западным учителям и партийным собратьям.

Из всего сказанного ясно, почему у социал-фашистов нет и не может быть теории прибавочной стоимости, — этого «краеугольного камня экономической теории Маркса» (Ленин), вскрывающей основное классовое отношение капитализма и механизм капиталистической эксплуатации. Социал-фашистская политэкономия сознательно ее изгоняет из своих учебников. У западных социал-фашистов теория прибавочной стоимости заменена буржуазной теорией распределения, буржуазной теорией прибыли. Чрезвычайно знаменательно, что еще в «Финансовом капитале» Р. Гильфердинг заявлял, что капитализм на его империалистической стадии — «это сознательно регулируемое общество в антагонистической форме». О каком антагонизме говорит Гильфердинг? Может быть антагонизме капиталистического производства и капиталистической эксплуатации, которые вскрывает и выясняет Маркс своим учением о прибавочной стоимости? Ничего подобного! Гильфердинг отвечает: «Но этот антагонизм есть антагонизм распределения»⁴⁴. Для времени писания «Финансового капитала» уже этот тезис был поистине находкой. Однако и это уже устарело. Теперь же, как мы в этом убедились, «антагонизм распределения» сменился «хозяйственной демократией», «сотрудничеством» классов на всех стадиях производства и распределения, дружным «распределением» произведенного продукта «по труду каждого» из «участников производства», — капиталиста и рабочего.

Из сказанного столь же ясно, почему меньшевик Рубин, по примеру «европейской моды», изгонял из своей политэкономии марксову теорию прибавочной стоимости. В стране диктатуры рабочего класса трудно было заниматься открытым ее искажением. Оставалась возможность посредством «смертельного прыжка» перескакивать от теории прибавочной стоимости к цене производства. Но и этот прыжок имел свой вполне осязаемый результат. Как анекдот звучит тот поистине невероятный факт, что участники рубинских семинариев кончали ИКП… не проработавши глав Маркса о капитале, прибавочной стоимости и всеобщем законе капиталистического накопления. Невероятно, но факт!

Излишне здесь напоминать о том, что представители социал-фашистов и социал-интервентов в нашей стране — Громаны, Финн-Енотаевские, Рубины, и во всех остальных вопросах марксовой экономической теории занимались каждый на своем участке социал-фашистской перелицовкой и кастрацией марксова учения, выхолащиванием его революционной сути, разумеется, применительно к условиям пролетарской диктатуры.

Наши задачи здесь совершенно ясны. Мы должны разоблачить этот поход «дипломированных лакеев капитала» на глубочайшие основы марксистско-ленинской политэкономии. Мы должны поднять пропаганду и изучение марксистско-ленинского учения о производственных отношениях капитализма на новую, более высокую ступень. Мы должны с особой силой популяризировать гениальные главы Маркса о прибавочной стоимости, зарплате и накоплении капитала на основе привлечения нового материала послевоенного капитализма (всеобщий кризис рационализация, новые формы противоречий, порожденные кризисом, и т. д.), с громадной силой подкрепляющего каждый теоретический вывод Маркса — Энгельса — Ленина — Сталина.

С другой стороны, изучая производственные отношения капитализма, мы должны противопоставлять этим антагонистическим отношениям капиталистической эксплуатации и угнетения наши социалистические производственные отношения, лишенные характера антагонизма и эксплуатации. Октябрьская революция расколола мир на две части. Ход развития истории враждебно противопоставил две системы хозяйства, две классовых структуры производственных отношений: капиталистическую и социалистическую. Чтобы не превратить нашу марксистскую политэкономию в мертвую книжную теорию, которая лишь регистрирует факты «после случившегося», чтобы сохранить ее революционный действенный дух, как руководства к революционному действию, — мы должны на каждой стадии нашего изучения сопоставлять, сравнивать, обнаруживать преимущества социалистической системы хозяйства, ее новую, социалистическую природу, ее превосходство над капиталистическими отношениями.

Учение Маркса — Ленина о производственных отношениях капитализма дает здесь богатейший материал. Оно дает теоретическую основу для объяснения особенностей, громадных преимуществ, а также новой классовой природы и новых закономерностей развития социалистических производственных отношений в нашей стране.

Как бы ни извивался старый социал-фашистский уж — Каутский, как бы ни толковал о том, что «переход к социализму — пустая фраза», что переход к социализму «означает превращение производства из средств обогащения общества (читай — капиталиста. — Я. М.) в средство его обнищания», что подобный переход является не «социализацией производства, а социализацией банкротства»⁴⁵ — факт остается фактом: несостоятельность капиталистической системы хозяйства, превосходство и гигантские преимущества социалистических производственных отношений уже доказаны практикой разлагающегося капитализма, с одной стороны, и бурно растущего, развивающегося, крепнущего, завершившего свой фундамент социализма СССР, — с другой. Изучая производственные отношения капитализма, мы должны не просто констатировать эти факты, а их теоретически объяснить и двинуть в массы.

III #

Учение о двойственном характере труда и двойственном характере всего капиталистического процесса производства Маркс считал самым лучшим, считал центральным пунктом в «Капитале». От правильного понимания этого учения зависит правильное понимание действительных отношений капиталистической эксплуатации.

«Эта двойственная природа заключающегося в товаре труда впервые критически указана мною. Так как этот продукт является центральным, так как к нему тяготеет понимание политической экономии, то мы осветим его здесь более обстоятельно» — говорит Маркс в первой же главе «Капитала». А в письме к Энгельсу (от 24 августа 1867 г.) Маркс еще раз подчеркивает: «Самое лучшее в моей книге («Капитал»): 1) в первой же главе подчеркнутая особенность двойственного характера труда, смотря по тому, выражается ли он в потребительной или меновой стоимости (на этой теории о двойственном характере труда покоится все (подчеркнуто Марксом. — Я. М.) понимание фактов); 2) прибавочная стоимость, рассматриваемая независимо от ее особенных форм, как прибыль, процент, земельная рента и т. д.».

Открытое и обоснованное Марксом учение о двойственном характере труда, создающего товары, и открытое им же учение о прибавочной стоимости — эти два лучших пункта во всем «Капитале» имеют между собой самую неразрывную и непосредственную связь. Процесс производства стоимости и прибавочной стоимости, весь механизм капиталистической эксплуатации может быть правильно понят лишь на основе учения о двойственном характере труда и всего капиталистического процесса производства. Кто не понял или сознательно искажает учение Маркса о двойственном характере труда, тот неизбежно извратит его учение об основах капиталистической эксплуатации. Одно с другим связано неразрывно.

Исходным пунктом своего анализа капиталистической действительности Маркс берет товар. Он берет его как элементарную форму, как экономическую клеточку буржуазного способа производства. Анализ этой клеточки вскрывает в ней зародыши всех противоречий буржуазного общества.

Переходя от анализа товара к анализу труда, создающего товар, Маркс констатирует, что противоречия товара выражают лишь противоречия труда, создающего товар. Двойственная природа товара — результат двойственной природы труда, создающего этот товар. Но противоречия товара и труда — лишь зародыш, элементарная форма противоречий самого капиталистического способа производства, в пределах которого и в подчинении которому совершается процесс труда и производство товаров. Сам капиталистический способ производства имеет глубоко противоречивую антагонистическую природу. В противоречиях товара и труда — между стоимостью и потребительной стоимостью, между абстрактным и конкретным трудом, между общественным и частным трудом, между общественно-необходимым и индивидуальным трудом — во всех этих противоречиях в элементарной, зародышевой форме выражаются противоречия между производительными силами и производственными отношениями капитализма, между общественным характером производства и частной, капиталистической формой присвоения, короче — между буржуазией и пролетариатом.

Открыв зародыши этих противоречий уже в экономической клеточке буржуазного общества, в товаре, Маркс своим последующим анализом, переходя от товара к капиталу, к производству прибавочной стоимости, показывает, как эти зародыши противоречий, содержащиеся в товаре и труде, вырастают и превращаются в развитые противоречия капитализма, в антагонизмы его классов, в те противоречия, которые являются memento mori капитализма.

Вот почему Маркс так усиленно подчеркивал решающее значение его учения о двойственном характере труда для понимания всего его учения об основных противоречиях капитализма.

После всего сказанного выше излишне распространяться о том, почему «теоретики» социал-фашизма так усиленно отрицают реальность противоречий товара, реально существующий двойственный противоречивый характер труда. Это вполне естественно и более чем понятно. Социал-фашистским «бандитам пера» нужно обосновать теорию «организованного капитализма», нужно изобразить капитализм без противоречий, без эксплуатации, без классовой борьбы. Но для всего этого необходимо отрицать противоречия уже в самом их зародыше. Кто хочет представить капитализм непротиворечивым, «организованным», тот должен отрицать противоречия уже в самом их исходном пункте, в товаре, труде, ибо эти противоречия — зародыши противоречий капитализма. Вот почему социал-фашистские «ученые» лакеи так единодушно ополчаются не только против марксова учения о противоречиях классов в их развитом виде, как это мы показали выше, но столь же единодушно ополчаются и против марксова учения о зародышах этих противоречий, заложенных в товаре, выражающихся в двойственном характере труда, короче — ополчаются не только против учения о прибавочной стоимости, но и против учения о двойственном характере труда. Самое лучшее и основное в «Капитале», по признанию самого Маркса, его учение о двойственной природе труда и прибавочной стоимости — подвергается бешеному обстрелу и полному отрицанию.

Вот что говорит например о двойственной природе товара признанный вождь социал-фашистской школы — Гильфердинг: «Противоположность определений товара как потребительской стоимости и стоимости, противоположность натуральной и стоимостной формы выступает теперь перед нами как противоположность самого товара, поскольку он, с одной стороны, является естественной вещью, а с другой стороны, общественной вещью. Здесь таким образом мы действительно имеем дело с дихотомией, когда один член исключает другой и наоборот. ОДНАКО ЭТО — ЛИШЬ ПРОТИВОРЕЧИЕ СПОСОБОВ РАССМОТРЕНИЯ. Товар есть единство потребительной стоимости и стоимости, и ЛИШЬ СПОСОБ РАССМОТРЕНИЯ ЯВЛЯЕТСЯ ДВОЯКИМ» ⁴⁶.

Таким образом ясно, что реально существующих противоречий товарно-капиталистического общества, выраженных в зародышевой форме в противоречиях товара и труда, по Гильфердингу, нет. Это — не объективные, помимо воли и сознания существующие противоречия самого строя производства, находящие свое выражение в классовых противоречиях. Нет, это — лишь умозрительное противоречие. Так уничтожает Гильфердинг действительные противоречия капитализма уже в самом их зародыше с тем, чтобы перекинуть мост к своей теории «организованного», преодолевшего все классовые антагонизмы капитализма.

Было бы странно, если бы за Гильфердингом не следовали ученики его школы. Меньшевик Финн-Енотаевский почти буквально повторяет Гильфердинга:

«Наши мнимые диалектические материалисты (этот иронический эпитет «мнимые» по мысли социал-фашиста Финна должен быть убийственным для нас, марксистов-ленинцев. — Я. М.) не видят того, что из самого факта, что потребительная стоимость — условие создания стоимости, вытекает, что труд, создающий меновую стоимость, — тот же конкретный труд, только рассмотренный не со стороны его особых общественно полезных свойств, но со стороны общих общественно-материальных признаков»⁴⁷:.

Разве не ясно, что реально существующих противоречий в труде, объективно существующего двойственного характера труда нет? Это — лишь субъективное противоречие, противоречие точек зрения, противоречие в результате различного рассмотрения товара с его «двух сторон».

Более четко это же идеалистическое извращение Маркса выражает меньшевик Рубин:

«Потребительная стоимость и стоимость — это не два различных свойства вещи, как думает Бем-Баверк. Противоположность между ними вытекает из противоположности между методом естественно-научным, изучающим товар как вещь, и методом социологическим, изучающим общественные производственные отношения»⁴⁸.

Опять-таки — почти буквальный пересказ Гильфердинга. Опять-таки — не объективно существующая противоположность, не реальное противоречие самого строя производства, выражающееся в двойственной природе товара, а лишь умозрительное, субъективное противоречие как результат противоположного рассмотрения товара с точки зрения двух различных методов. Это конечно — полный идеализм. Но одновременно это также социал-фашистская апологетика капитализма. Ибо только ценою отрицания реальных классовых противоречий капитализма, ценою отрицания их элементарной зародышевой формы, выраженной в товаре и труде, создающем товар, можно прийти к отрицанию капиталистической эксплуатации, к утверждению теорий «организованного капитализма».

Финн-Енотаевский в той же статье об этом прямо заявляет: «Было бы смешно, если бы марксисты (Финн говорит здесь о себе и своих братьях по партии социал-интервентов. — Я. М.) сейчас отрицали существование организованности и планомерности в капиталистическом хозяйстве после того, как Энгельс на это указывал сорок лет назад. С тех пор и особенно за последние послевоенные годы капитализм сделал крупные шаги в направлении организации, рационализации и планирования»⁴⁹.

Как видим, связь между отрицанием капиталистических противоречий в исходном пункте анализа Маркса и утверждением «теориек» «организованного капитализма», лишенного этих противоречий и антагонизмов, — прямая и непосредственная, с циничной откровенностью договариваемая ее авторами.

Двойственная природа товара, порождаемая двойственным характером труда, его создающего, выражает двойственный характер самого капиталистического процесса производства.

«Как сам товар есть единство потребительной стоимости и стоимости, так и процесс производства товара должен быть единством процесса труда и процесса созидания стоимости» — говорит Маркс⁵⁰.

Двойственность капиталистического процесса производства заключается в том, что он есть одновременно процесс труда и процесс созидания стоимости и прибавочной стоимости.

Труд как целесообразная деятельность человека, как процесс, совершающийся между человеком и природой, в котором человек своей собственной деятельностью обуславливает, регулирует и контролирует обмен веществ между собой и природой, следовательно труд как созидатель потребительных стоимостей, — такой труд «является независимым от всяких общественных форм условием существования людей, вечной естественной необходимостью, без него не был бы возможен обмен веществ между человеком и природой, т. е. не была бы возможна сама человеческая жизнь»⁵¹. Труд в этом своем качестве как условие воспроизводства материальной жизни одинаково необходим во всех общественно-экономических формациях.

Маркс говорит, что если рассматривать процесс производства с точки зрения простого процесса труда, то рабочий относится к средствам производства, как к средствам и материалу своей целесообразной производительной деятельности. Здесь «комбинированный, коллективный рабочий или общественный трудовой организм является развивающим деятельность субъектом, а механический автомат (средства производства вообще. — Я. М.) — объектом»⁵². Рабочий здесь применяет машины, средства производства как необходимое условие своей целесообразной производительной деятельности.

Эта характеристика взаимоотношения рабочего и средств производства правильна лишь для характеристики простого процесса труда. Но она совершенно не достаточна и следовательно неправильна для характеристики капиталистического процесса производства и процесса труда на капиталистической фабрике. Маркс в своих работах беспощадно высмеивал и разоблачал излюбленную манеру буржуазных экономистов — апологетов капитализма — отождествить эти простые абстрактные определения процесса труда с характеристикой капиталистического процесса производства. Ибо с точки зрения последнего меняются коренным образом как характеристика самого процесса труда, так и отношения рабочего к средствам производства.

«Иное получается, — говорит Маркс, — если мы будем рассматривать процесс производства с точки зрения процесса увеличения стоимости (т. е. капиталистический процесс производства.— Я. М.). Средства производства тотчас же превращаются в средства впитывания чужого труда. И уже не рабочий употребляет средства производства, а средства производства употребляют рабочего»⁵³. Здесь средство труда «во время самого процесса труда противостоит рабочему как капитал, как .мертвый труд, который подчиняет себе живую рабочую силу и высасывает ее»⁵⁴.

Капиталистическое производство есть производство прибавочной стоимости. Труд здесь совершается не просто как целесообразная производительная деятельность рабочего, он здесь совершается в условиях, в которых он создает стоимость и прибавочную стоимость. Поэтому средства производства здесь рабочему противостоят не просто как средства его целесообразной деятельности, а противостоят как капитал, как. «материальное средство его эксплуатации» (Маркс). Процесс производства здесь не простое взаимодействие производящего человека с природой, в котором регулируется обмен веществ между обществом и природой, — он одновременно здесь выступает как процесс создания стоимости и прибавочной стоимости, как процесс производства и воспроизводства тех классовых антагонистических отношений, которые этот непосредственный процесс производства характеризуют как капиталистический. В этом и заключается двойственный характер всего капиталистического процесса производства. Маркс говорит: «Как единство процесса труда и процесса увеличения стоимости он есть капиталистический процесс производства, капиталистическая форма товарного производства»⁵⁵.

Учение Маркса о двойственном характере капиталистического процесса производства имеет решающее значение для правильного понимания производственных отношений капитализма. Маркс установил, что труд рабочего имеет двойственный характер. Он создает потребительные стоимости, производит материальные вещи. Но одновременно этот же труд рабочего создает стоимость, производит капитал, создает богатство буржуазного общества.

«Рабочий хлопчатобумажной фабрики, производит ли он только хлопчатобумажные ткани?» — спрашивает Маркс и отвечает: «Нет, он производит капитал. Он производит стоимости, которые снова служат для того, чтобы распоряжаться его трудом. и при, посредстве последнего создавать новые стоимости»⁵⁶.

Маркс здесь дает наиболее яркую характеристику двойственности всего капиталистического процесса производства, двойственного характера тех отношений, в которых совершается труд рабочего в капиталистическом производстве. Производя материальные продукты и материальное богатство в условиях капитализма, рабочий класс одновременно производит господство капитала над собою, производит власть и богатство класса капиталистов, короче говоря — «производит само капиталистическое общество» (Маркс).

Отношения рабочего в капиталистическом производстве носят двойственный характер соответственно двойственности всего капиталистического производства. Это — отношение непосредственного процесса труда как выражение активного отношения человека к природе. Но в то же время это же самое отношение есть отношение производства стоимости и прибавочной стоимости, есть отношение капиталистической эксплуатации и угнетения. Единство этих двух моментов образует капиталистическое отношение производства. Определяющим, создающим классовую антагонистичность всего процесса производства является отношение производства прибавочной стоимости. Именно оно сообщает капиталистический, антагонистический характер всему процессу производства. Отношение простого процесса труда здесь существует и выступает лишь как отношение производства прибавочной стоимости, следовательно как отношение капиталистической эксплуатации.

«Капиталистическое производство основано на том, — говорит Маркс, — что производительный рабочий продает капиталисту свою собственную рабочую силу как свой товар и что в руках капиталиста она функционирует потом просто как элемент его производительного капитала. Эта сделка — продажа и купля рабочей силы — не только служит введением к производственному процессу, но и определяет implicite его специфический характер. Производство потребительной стоимости и даже товара… здесь является лишь средством для производства абсолютной и относительной прибавочной стоимости для капиталиста. Поэтому при анализе процесса производства мы видели, как производство абсолютной и относительной прибавочной стоимости определяет… весь общественный и технический строй капиталистического процесса производства»⁵⁷.

Мы уже показали выше, как отрицается, искажается и уничтожается двойственный характер производственных отношений капитализма социал-фашистскими «теоретиками». Отношения капиталистического производства социал-фашистами изображаются как отношения простого процесса труда. Отношения капиталистической эксплуатации и классового угнетения социал-фашистами изображаются как отношения простого «технического» сотрудничества, как отношения «хозяйственной демократии» и дружного распределения произведенного продукта между «автономными товаровладельцами» — рабочим и капиталистом. Классово-экономическая характеристика производственных отношений капиталистического производства ими замазывается и перекрывается их характеристикой как отношений «технических», классовых, как отношений простого процесса труда и классового сотрудничества. Это — старая вульгарная, буржуазно-апологетическая точка зрения. Она высмеяна и разгромлена еще Марксом в «Капитале». Социал-фашизм ее снова сделал своими «теоретическим» знаменем. Классовый смысл этой совсем несложной операции ясен. Она имеет своей целью отрицать наличие капиталистической эксплуатации, отрицать классовую борьбу, короче говоря, примирить пролетариат с капиталистическим строем наемного рабства, сохранить капитализм. Лакейский смысл этой апологетики капитализма совершенно ясен.

Но марксово учение о двойственном характере капиталистического производства и эксплуататорском характере производственных отношений капитализма извращается и в нашей, марксистской среде.

IV #

Полным искажением учения Маркса о двойственном характере капиталистического процесса производства и соответственно противоречивом характере капиталистических отношений производства являются развиваемые рядом товарищей взгляды о так называемых «технических» производственных отношениях и «техническом» разделении труда. Капиталистические отношения производства, имеющие противоречивый характер, авторами этих теорий механически разрываются на две части: на отношения «социально-экономические» и «технические». Каждой группе их дается совершенно различная классовая характеристика. «Социально-экономические» отношения — это отношения капиталистической собственности, отношения между классами в противовес отношениям «техническим», как отношениям непосредственного процесса производства, складывающимся на основе техники капиталистического способа производства. Некоторые товарищи вслед за Плехановым думают, что отношения последнего рода не выражают классового характера организации производства при капитализме и поэтому могут быть одинаковыми в различных экономических формациях.

Откуда взялись эта классификация и такое рассечение производственных отношений капиталистического способа производства? Каков классовый смысл этого рассечения производственных отношений капитализма на имущественно-экономические и «технические», «трудовые»?

Надо прежде всего категорически заявить, что у Маркса, Энгельса, Ленина мы не находим даже слова «технические» производственные отношения. И это разумеется более чем понятно. Ибо как можно говорить о «техническом» отношении там, где речь идет об отношениях людей и прежде всего классов!

Деление это несомненно берет свое начало от А. Богданова. Последний является творцом антимарксистской теории классов, выводимой из «организаторских» и «технических» функций различных классов в производстве. Капиталист — «организатор» производства, пролетарий — «технический» исполнитель этого производства!. Эта различная роль в самом процессе производства является для него основой классового деления общества. Отсюда Богдановым выводится вся его антимарксистская теория классовой борьбы.

Богдановская концепция происхождения классов во всем существенном воспроизведена в работах т. Н. Бухарина. Тов. Бухарин вслед за Богдановым тоже делит производственные отношения капитализма на две группы, на два разреза, как он выражается, хотя и подчеркивает «единство» и «связь» между ними: на «социально-классовые» и «технически-трудовые». Первые выражают отношения между классами. Вторые — отношения, складывающиеся на основе техники и ею определяемые. «Отношения между людьми в трудовом процессе определяются высотой технического развития» — утверждает он⁵⁸.

Если «социально-классовые» отношения характеризуют капиталистический способ производства, выражают его антагонистический классовый строй производства, то «технически-трудовые» отношения, по т. Бухарину, уже носят технический (определяемый техникой) характер. Поэтому они могут быть одинаковыми при капитализме и, скажем… социализме, если уровень техники не изменился. Невероятно? Послушаем самого т. Бухарина:

«Необходимо искать элементов нового общества в производственных отношениях старого (разрядка Бухарина. — Я. М.). Другими словами, вопрос необходимо поставить таким образом: какой вид производственных отношений капиталистического общества в общем может лечь в основу новой производственной структуры?»⁵⁹.

Каков объективный смысл этой постановки вопроса? Очевидно тот, что есть определенная группа производственных отношений капитализма, которые не имеют капиталистической, антагонистической классовой природы, которые следовательно пролетарской революцией не уничтожаются, которые мирно «ложатся в основу» нового социалистического строя. Это и есть, по Бухарину, так называемые «технически-трудовые» отношения. Впрочем нам нет надобности гадать, ибо т. Бухарин сами ясно говорит не об уничтожении, не о взрыве пролетарской революцией производственных отношений капитализма как отношений эксплуатации и угнетения, а говорит об их… простой перегруппировке.

«Превращение (в условиях диктатуры пролетариата. — Я. М.) процесса создания прибавочной ценности в процесс планомерного удовлетворения общественных потребностей находит свое выражение в ПЕРЕГРУППИРОВКЕ производственных отношений…»⁶⁰.

Разумеется, о «перегруппировке» производственных отношений капитализма можно говорить только при том условии, если признать, что классовый характер этих отношений одинаков как при капитализме, так и в условиях диктатуры пролетариата, иначе говоря, если признать, что капиталистическое отношение производства «прибавочной ценности» не является… капиталистическим!

Ленин при чтении «Экономики» т. Бухарина берет под беспощадный обстрел все вышеприведенные места. Против фразы Бухарина о «перегруппировке» производственных отношений Ленин ставит два вопросительных знака, а самое слово «перегруппировка» обводит двумя чертами. Против фразы Бухарина, направленной по адресу К. Каутского, о которой Бухарин пишет: «Логически это связано с непониманием (Каутским. — Я. М.) того, что производственные отношения капиталистического общества суть в то же время и отношения социально-классовые и технически-трудовые», Ленин, выделив то и другое словосочетание т. Бухарина, замечает:

«Как раз терминология и неверна: не бывает классовых не социальных. Надо бы сказать проще и вернее (теоретически): забыл классовую борьбу».

Ленин утверждает, что т. Бухарин совершенно непоследовательно и недостаточно критикует Каутского, не отмечая у него забвения классовой борьбы. Ленин одновременно отмечает уродливую, немарксистскую терминологию т. Бухарина, ибо «не бывает классовых не социальных» отношений. Уродливая, немарксистская терминология т. Бухарина: искажает ясную для марксистов мысль: производственные отношения капитализма одновременно суть отношения классов и классовой борьбы. «Не бывает классовых не социальных» отношений. Это замечание Ленина буквально уничтожает все построение Бухарина о двух группах отношений, ибо в классовом обществе не может быть «технических», внеклассовых отношений в противовес «социальным». При капиталистическом антагонистическом способе производства не бывает также «социальных» — неклассовых отношений. Забвение этого есть забвение классовой борьбы и наших задач в ней. Но дело здесь конечно не только в уродливой терминологии т. Бухарина. Дело здесь также в совершенно немарксистской группировке и понимании самих производственных отношений. Нет «технически-трудовых» неклассовых отношений. В противовес социал-фашистам, стремящимся отрицать или прикрасить капиталистическую эксплуатацию и классовый гнет посредством изображения отношений капиталистического производства как отношений простого «технического» сотрудничества и «технической» организации, мы, марксисты-ленинцы, должны с особенной силой подчеркивать решающий тезис Маркса-Ленина: все производственные отношения капитализма являются — и не могут не быть в антагонистическом обществе — отношениями капиталистической эксплуатации, угнетения и утонченного наемного рабства.

«Категория производственных отношений, — говорит т. Бухарин, — есть всеобщая категория, касающаяся общественного строения: сюда входят и отношения социально-классового характера (отношение рабочего и капиталиста) и отношения другого типа (например отношения между двумя предприятиями, отношения сотрудничества, т. е. так называемой кооперации)»⁶¹.

Как видим, т. Бухарин последовательно констатирует два типа производственных отношений, устанавливая между ними качественное различие, ибо второй тип отношений прямо противопоставляется классовым отношениям. Коренная ошибка т. Бухарина состоит в том, что он игнорирует двойственный, внутренне противоречивый характер производственных отношений капитализма, которые, будучи отношениями труда, отношениями «сотрудничества» рабочего коллектива, в то же время являются отношениями капиталистической эксплуатации, стало быть являются классовыми отношениями.

Тов. Бухарин фактически уничтожает двойственный характер производственных отношений капитализма тем, что механически их разрывает на две части. Он очевидно не учитывает того, что противопоставлять «технически-трудовые» отношения или отношения непосредственной кооперации, как неклассовые, отношениям «социально-классовым», — а в таком противопоставлении весь смысл бухаринской группировки, — есть грубое, недопустимое искажение учения Маркса-Ленина, есть полный разрыв с их учением об основах капиталистической эксплуатации. Ибо «технически-трудовые» отношения, отношения «простой кооперации» есть отношения непосредственного производства и следовательно отношения непосредственной эксплуатации. Изображая: эти отношения просто как «технические» или как отношения простой трудовой кооперации, т. Бухарин тем самым, независимо от своего субъективного желания, замазывает эксплуататорский, капиталистический характер отношений непосредственного процесса производства. «Социально-классовые» отношения, оторванные и противопоставленные «технически-трудовым», т. е. отношениям непосредственного производства, в построении т. Бухарина теряют свой производственный характер, превращаются в «социальные» «правовые» отношения. С другой стороны, «технически-трудовые» отношения, изображаемые как отношения простой кооперации, противопоставленные «социально-классовым», теряют свой классовый, антагонистический характер.

Налицо полное искажение марксистско-ленинского учения о производственных отношениях капитализма. Оно прямо и непосредственно ведет в объятия буржуазной «социальной школы» с ее «социально-правовыми» и «этическими» отношениями «субъектов хозяйства», выдумываемых учеными лакеями современной буржуазии взамен эксплуататорских противоречивых отношений капитализма (см. например писания Амона, Петри, Рубина и т. п.).

Бухаринское понимание производственных отношений имеет еще и другой немаловажный результат. Оно ведет т. Бухарина «невольно к этим грустным берегам»… «организованного» капитализма. В самом деле. Продолжая излагать свое понимание производственных отношений, т. Бухарин пишет:

«Совокупность производственных отношений обнимает собою не только отношения между людьми, организованными по предприятиям: существует и другой разрез этих производственных отношений, поскольку мы говорим об отношениях между классами»⁶².

Отношения «по предприятиям», как видим, не выражают собою отношения между классами. Для последнего, по т. Бухарину, нужен «другой разрез» производственных отношений. Это к сожалению не простая обмолвка у т. Бухарина. Она — одна из основных установок в теоретической концепции т. Бухарина. Эти два разреза производственных отношений выражают совершенно различный тип отношений. Они имеют, по Бухарину, различную закономерность в своем развитии. По мере развития капитализма один из этих разрезов все более вытесняет другой — в этом факте находит свое выражение рост. организованности капитализма.

«Технически-трудовые» отношения выражают собою «техническое» разделение труда внутри предприятия, в противовес общественному разделению труда между предприятиями. Тенденция развития капитализма по мере концентрации и централизации капитала такова, что «техническое» разделение труда вытесняет, съедает общественное его разделение. В этом сдвиге находит свое выражение процесс преодоления анархии капитализма.

Вот как формулирует т. Бухарин эти сдвиги в производственных отношениях капитализма на империалистической стадии его развития: «Меновая связь, выражающая общественное разделение труда и разрыв общественно-производственной организации на самостоятельные Капиталистические «предприятия», заменяется техническим разделением труда внутри ОРГАНИЗОВАННОГО «народного хозяйства». В результате такой замены «товарное хозяйство… внутри страны… либо отмирает, либо значительно сокращается, заменяясь ОРГАНИЗОВАННЫМ РАСПРЕДЕЛЕНИЕМ»⁶³. Отсюда известный тезис т. Бухарина о том, что «финансовый капитал уничтожил анархию производства внутри крупных капиталистических стран».

К этому антиленинскому выводу т. Бухарина привело его антимарксистское понимание изменения производственных отношений. В основе этого тезиса лежит его утверждение, что монополия вытесняет, съедает конкуренцию или, что, по т. Бухарину, то же самое, что общественное разделение труда, выражающее анархическую природу капитализма, вытесняется «техническим» его разделением, выражающим организованность капитализма.

«Математическим пределом данной тенденции (к централизации. — Я. М.) является превращение всего «народного хозяйства» в абсолютно сплоченный комбинированный трест, где все отдельные «предприятия» перестали быть предприятиями, а превратились лишь в отделения этого треста, где следовательно общественное разделение труда превратилось в его техническое разделение»⁶⁴.

Эти сдвиги в разделении труда должны лишь. выражать соответствующие сдвиги в производственных отношениях. Это значит, что вытеснение «техническим» разделением труда общественного его разделения означает одновременно вытеснение… «социально-классовых» отношений капитализма его «технически-трудовыми» отношениями.

Если бы т. Бухарин был последовательным до конца, то, оставаясь на своих теоретических позициях, он неизбежно должен был бы сказать, что преодоление «производственной анархии» капитализма есть одновременно преодоление его классового антагонизма. Подход к такому выводу у т. Бухарина есть, но самого вывода он однако не делает. Вот его многозначительная постановка:

«В вышеприведенном анализе мы рассматривали организационные формы, путем которых капиталистическая структура отдельных стран приспособлялась к новым условиям существования всего мирового капитализма в целом. Но мы рассматривали все изменения под углом зрения преодоления производственной анархии. Теперь нужно сказать несколько слов о социальной анархии… И по этой линии должна была произойти реорганизация отношений, ибо иначе вся система оказалась бы в высшей степени непрочной и недолговечной»⁶⁵.

Как видим, постановка вопроса у т. Бухарина прямо-таки поразительная! Она органически вытекает из всей его концепции производственных отношений, из его рассечения производственных отношений на два разреза. Раз изменилась, пережила крупнейший сдвиг одна группа производственных отношений, выражающая производственную анархию капитализма, значит соответственно должна измениться и другая группа, выражающая «социальную» анархию. Почему? Да потому, что «иначе вся система (капитализма. — Я. М.) оказалась бы в высшей степени непрочной и недолговечной».

Бухаринская концепция в своих основных установках ведет не только к утверждению, что капитализм уничтожает анархию производства, становится организованным. Эта его установка неизбежно, неотразимо ведет и к другому выводу: капитализм преодолевает не только производственную «анархию, но ведет и к преодолению или во всяком случае к значительному смягчению классового антагонизма буржуазного общества. Такова внутренняя логика построения у т. Бухарина. «Кто сказал а, должен сказать и б». Какой же другой смысл может иметь его фраза о «реорганизации классовых отношений», в результате которой только и удержалась, по Бухарину, капиталистическая система.

Известно, что т. Бухарин такого вывода не делает. Утверждая, что капитализм на современной стадии развития «уничтожил анархию производства», «преодолел свою анархическую природу» и т. д., он одновременно утверждает, что классовые противоречия выросли и обострились. Тем самым он сам до конца обнажает величайший внутренний порок и антимарксистский характер всего своего построения.

В самом деле, как можно утверждать, что капитализм преодолевает свои экономические противоречия при одновременном углублении классовых противоречий. Для марксиста-ленинца такое утверждение абсолютно исключено.

Для т. Бухарина это вполне возможно. Возможно только потому, что для него экономические противоречия оторваны от классовых, потому что для него отношения производства и отношения классов расположены в двух различных плоскостях, потому что у него существуют две группы, два разреза производственных отношений, развивающихся с различной закономерностью. «Отношения по предприятиям», как мы видели, не являются для т. Бухарина одновременно классовыми отношениями, не выражают классовой борьбы. Только при помощи такого разрыва классовых отношений от отношений «по предприятиям», разрыва между «социально-классовыми» и «технически- трудовыми», неклассовыми отношениями, можно было прийти к антиленинскому выводу, что капитализм преодолел производственную анархию.

Антимарксистский характер всего этого построения т. Бухарина совершенно очевиден. По Марксу, Энгельсу, Ленину производственная анархия является не чем иным, как выражением классовых антагонизмов. Противоречия производства выражают антагонизм классов буржуазного общества. Противоречия производственных отношений-есть противоречия классов, выражают противоречивую структуру самого капиталистического способа производства. Вот замечательный тезис Ленина на этот счет:

«Анархия производства», «отсутствие планомерности производства» о чем говорят эти выражения?» — спрашивает Ленин, и отвечает: «О противоречии между общественным характером производства и индивидуальным характером присвоения»⁶⁶.

Капиталистическая анархия производства классово обусловлена, выражает классовую структуру капитализма. Она не простая «техническая» невозможность капиталистов сговориться насчет размеров производства и рынков сбыта, которая в конце концов при капиталистических монополиях может быть достигнута, как утверждают социал-фашистские пошляки. Анархия производства и все вытекающие из нее последствия есть лишь результат и выражение капиталистического присвоения. Анархия производства существует и неустранима, пока существует капитализм, капиталистическое присвоение. Тот, кто утверждает, что устранима анархия производства при капитализме, тем самым говорит одновременно, что капитализм возможен без… капиталистического присвоения! Анархия производства выражает собою частнокапиталистическое присвоение продуктов общественного производства. А частное капиталистическое присвоение есть не что иное, как основа классового антагонизма между буржуазией и пролетариатом. «Противоречие между общественным производством и капиталистическим присвоением проявилось в антагонизме между пролетариатом и буржуазией» — говорит Энгельс.

Тов. Бухарин построил теорию производственных отношений капитализма, находящуюся в вопиющем: противоречии с теорией Маркса-Ленина. Его теория ведет к смазыванию классовых противоречий, существующих в самом капиталистическом производстве, к смазыванию капиталистической эксплуатации посредством противопоставления отношений непосредственного производства («технически-трудовых») как якобы «технических» неклассовых классовым отношениям. Стало быть его теория неизбежно ведет к выводу о смягчении классовых противоречий капитализма. Но такой вывод есть полный разрыв с марксизмом-ленинизмом.

Неправильное представление о производственных отношениях капитализма и классовых противоречиях, ими выражаемых, приводит т. Бухарина к неправильным взглядам в вопросе о закономерностях гибели капитализма.

Теория т. Бухарина объективно недооценивает экономические и классовые противоречия капитализма, недооценивает внутренние противоречия самого экономического строя капитализма. Поэтому для того, чтобы прийти к выводу о неизбежности гибели капитализма, т. Бухарин ищет причины его краха не там, где его искали и нашли Маркс, Энгельс, Ленин. В результате анализа всех противоречий капиталистического общества Маркс пришел к своему знаменитому выводу, что производительные силы капитализма пришли в непримиримое противоречие с его же производственными отношениями. Последние стали оковами развития производительных сил. От этого основного противоречия и должен погибнуть капитализм, согласно Марксу-Ленину. Противоречие между производительными силами и производственными отношениями капитализма выражается как классовое противоречие между буржуазией и пролетариатом. Величайшая производительная сила человечества — сам революционный класс, пролетариат. Эта главная производительная сила восстает против капитализма и уничтожает его.

Тов. Бухарин конструирует другую концепцию гибели капитализма. Основное противоречие, от которого должен погибнуть капитализм, по Бухарину, — это не противоречие между производственными отношениями и производительными силами капитализма, а противоречие между производственными отношениями и… техникой капитализма. По Марксу-Ленину, против капиталистических порядков восстает главная производительная сила человечества — революционный класс. По т. Бухарину, против капитализма должна восстать… техника!

В самом деле. Вот некоторые основные положения т. Бухарина на этот счет из самой последней его экономической работы:

«Организационные формы капитализма не могут не отражать тенденции технического развития. Но а) они отражают их непоследовательно, б) они вступают в противоречие с этими тенденциями, причем в последнем счете ЭТОТ конфликт взрывает капиталистическую оболочку»⁶⁷.

Итак запомним, что именно конфликт между тенденцией развития техники и организационными формами капитализма взрывает капиталистическую оболочку.

Но может быть это только неудачный оборот речи? Приведем еще ряд положений т. Бухарина:

«Капиталистическая антитеза между производством и потреблением достигает небывалого напряжения (в современном капитализме. — Я. М.).

Но эта антитеза по существу есть иная формулировка противоречия между техникой и экономикой, выражения того решающего факта, что современная капиталистическая техника заходит в свой экономический тупик»⁶⁸.

«Всеобщий кризис капитализма демонстрирует с поразительной силой противоречие между своей технической базой и общественной экономикой»⁶⁹.

Наконец последнее по счету, но не по важности положение т. Бухарина:

«… Создается всеобщая техническая тенденция монополистического капитализма… Она в своем развитии, будучи принципиально несовместима с капитализмом и взрывая капиталистическую форму общества, означает превращение всего общества с его технической стороны в единый технический комбинат и т. д.»⁷⁰.

Как видим, тут дело не в ошибочных формулировках, а в глубоко порочной и ошибочной установке автора.

Нет никакого сомнения в том, что между техникой и экономикой современного капитализма существует глубочайшее противоречие. Но это противоречие само есть результат и выражение внутренних противоречий самой экономики капитализма. Противоречие между экономикой и техникой существует только потому, что существует принявшее чудовищные размеры противоречие между производительными силами (куда входит и техника как составная часть) и производственными отношениями капитализма. Тов. Бухарин эти внутренние противоречия самой экономики игнорирует, противопоставляя экономике капитализма, взятой в целом, ее технический базис. Такой обход внутренних противоречий самой экономики, составной частью которых является также противоречие между экономикой и техникой, обход внутренних классовых противоречий, вырастающих из противоречий экономики капитализма и оформляющих эти противоречия, — такой обход имеет своим печальным результатом тщетную надежду т. Бухарина, что не рабочий класс, а «тенденция универсального технического комбинирования», «взорвет капиталистическую форму общества» (стр. 24).

Тов. Бухарин передоверил всемирно-историческую задачу пролетариата — уничтожение капиталистического способа производства — блюмингам, автоматам и силовым установкам современного капитализма потому, что он держится совершенно неправильных взглядов о производственных отношениях капитализма. Ставка т. Бухарина на технику — не более как очередной вариант автоматического крушения капитализма, якобы погибающего под ударами им же созданной мощной техники.

Политический вред и теоретическая ошибочность этой установки т. Бухарина одинаково очевидны. Приходится к сожалению констатировать, что в итоге развернутой партийной критики его теоретических взглядов т. Бухарин очень малому научился и столь же мало позабыл из своего антимарксистского теоретического багажа. Преодоление его антиленинских установок тем более настоятельно необходимо.

V #

Известно, что концепция т. Бухарина подверглась всесторонней критике в нашей партийной литературе. Его теоретические взгляды по целому ряду основных теоретических вопросов вполне правильно квалифицировались как антидиалектические, как механистические. Известно также, что бывшая деборинская школа меньшевиствующего идеализма стремилась себя изобразить чуть ли не монопольным критиком теоретических взглядов Бухарина. Посмотрим поэтому, с каких же позиций критиковали некоторые «семинарцы» бывшей деборинской группы механицизм т. Бухарина. Возьмем такую видную фигуру бывшей школы меньшевиствующего идеализма, как т. Гоникман. Его, как известно, сами деборинцы объявляли чуть ли не единственным «диалектиком», который еще с 1921 г. ведет борьбу с механицизмом Бухарина.

Тов. Гоникман выпустил недавно учебник «Исторический материализм», очевидно долженствующий заменить механистический учебник т. Бухарина. Посмотрим «диалектику» самого т. Гоникмана по разбираемому нами вопросу.

На первый взгляд может показаться странным, но нужно прямо заявить, что положения, развиваемые т. Гоникманом по вопросу о производственных отношениях, являются почти полным воспроизведением взглядов… т. Бухарина. В самом деле. Тов. Гоникман тоже делит производственные отношения на две обособленные группы: на «социально-экономические» и «технические». Тов. Гоникман также противопоставляет «социальные» отношения «техническим», отрывает одну группу от другой.

«Социально-экономические производственные отношения — это те отношения в процессе производства, которые вытекают из отношения к средствам производства» — говорит т. Гоникман.

А что такое «технические» производственные отношения? «Технические производственные отношения — это такие отношения людей между собой в процессе производства, которые непосредственно вытекают из специфического характера каждой отдельной трудовой операции и необходимости непосредственного совместного воздействия на предмет труда»⁷¹.

Различие между этими двумя группами т. Гоникман видит в том, что одна группа определяется распределением средств производства, отношением к средствам производства, а другая определяется лишь специфическим характером каждой отдельной трудовой операции. Стало быть вторая группа отношений никакого отношения к распределению средств производства, т. е. к классовому строю производства, не имеет, является группой внеклассовых производственных отношений. Отсюда само название: «технические» в противовес классово-экономическим производственным отношениям. В применении к капитализму это значит, что производственные отношения, вытекающие из совместного воздействия на предмет труда в капиталистическом предприятии, являются внеклассовыми, стало быть некапиталистическими отношениями. Это разумеется — полнейший разрыв с Марксом-Лениным и, хочет или не хочет этого сам. т. Гоникман, довольно точное повторение того, что говорят… Гильфердинг, Рубин и тому подобные лакеи «его величества» — капитала.

Существуют ли в самом деле отношения производства, которые определяются лишь совместным воздействием на предмет труда и не зависят от отношения к средствам производства, не зависят от всего классового строя производства? По Гоникману, как видим, существуют. Но это он может утверждать, лишь полностью игнорируя Маркса. В «Теориях прибавочной стоимости» Маркс как бы специально для т. Гоникмана пишет: «Определенной формой материального производства обуславливается, во-первых, определенное расчленение общества, во-вторых, определенное отношение человека к природе»⁷².

Итак, определенное отношение человека к природе или то, что т. Гоникман так неправильно называет «техническими» производственными отношениями, по Марксу, определяется всей общественной формой производства, т. е. всем данным классовым строем общественного производства. Воздействие на предмет труда происходит не в безвоздушном пространстве. Оно всегда совершается внутри и в пределах данной системы производственных отношений.

«Всякое производство, — говорит Маркс в другом месте,— есть присвоение индивидуумом предметов природы внутри определенной общественной формы и посредством нее»⁷³. Это значит, что воздействие на предмет труда всегда общественно обусловлено. При капитализме такое воздействие всегда происходит лишь в подчинении капиталу. Классовый характер такого совместного отношения, классово обусловленную организацию этого совместного воздействия на предмет труда т. Гоникман выбросил из своего определения «технических» отношений. Только таким путем мог он договориться до признания неклассовых отношений производства при капитализме.

Но выхолостив из отношений непосредственного производства их определяющий классовый характер, т. Гоникман может сказать, что так называемые «технические» отношения одинаковы для общества, в которых совершенно противоположна вся классовая организация производства. Иначе говоря, он может сказать, что отношения внутри производства при капитализме и в нашей стране… одинаковы. Гоникман так и делает. Он, что называется, это договаривает полным голосом. Вот это поистине чудовищное в устах коммуниста место:

«Мы видим, что при некотором сходстве технических производственных отношений на «Треугольнике» (дореволюционном, капиталистическом. — Я. М.) и на «Красном треугольнике» социально-экономические производственные отношения на них противоположны»⁷⁴. К тому же нужно отметить, что т. Гоникман под «техническими» производственными отношениями понимает не только отношения рабочих между собою, но и отношение мастеров и инженеров к рабочему коллективу⁷⁵.

Разве не ясно из этих утверждений т. Гоникмана, что с точки зрения непосредственных отношений производства ничего особенного не случилось, разве только «перекрасили фасад»? К слову «Треугольник» просто приставили еще словечко «Красный». Внутризаводские отношения между самими рабочими, между рабочими и мастером и инженером остались такими же. Они сходятся с отношениями старого капиталистического «Треугольника»…

Естественно возникает вопрос: «как дошел до жизни такой» т. Гоникман?

Его основная ошибка заключается в игнорировании учения Маркса о двойственном характере отношений капиталистического производства. Тов. Гоникман видит, что рабочие воздействуют на предмет труда, и ему кажется, что такое отношение может быть названо просто «техническим». Но он не видит, что те же рабочие при капитализме производят не только материальный продукт, но производят капитал, что им противостоят в процессе производства не просто средства производства, а противостоит капитал. Короче говоря, т. Гоникман не понимает, что отношение воздействия на предмет труда при капитализме одновременно есть отношение производства капитала, отношение капиталистической эксплуатации.

Двойственный характер труда, двойственный характер капиталистического процесса производства, стало быть двойственный характер самих отношений производства, т. Гоникман не понимает или забыл. Однако именно на этом понимании двойственного характера капиталистических отношений покоится все понимание фактов.

О простом «техническом» отношении нельзя говорить прежде всего потому, что, согласно Марксу, рабочему на капиталистическом предприятии противостоит не просто машина, а капитал, ибо машина приняла форму капитала. Она противостоит ему как враждебная, чуждая сила, которая высасывает его прибавочный труд для капиталиста. Рабочий производит здесь не просто продукт, — он производит капитал он производит прибавочную стоимость. В этом и состоит двойственный противоречивый характер отношений капиталистического производства. Эти антагонистические общественные отношения, в которые рабочий поставлен в процессе производства, отношение к средствам производства как к капиталу и отношение к нему капиталиста как персонифицированного капитала выражают невыносимый режим капиталистического производства — эксплуатацию, деспотизм, произвол, характеризующие каждое капиталистическое предприятие. Просто смехотворно говорить, что. здесь отношения производства являются не классовыми, не капиталистическими, а «техническими» отношениями людей вокруг машины в процессе их воздействия на предмет труда.

Все отношения рабочего коллектива в процессе производства противопоставлены капиталу, деспотически стоящему против рабочего класса и определяющему все его действия. Средство производства здесь одновременно материальное средство эксплуатации рабочего.

Маркс говорит, что совместная работа наемных рабочих на капиталистическом предприятии «есть результат деятельности капитала, применяющего этих рабочих одновременно». Поэтому нанятые и эксплуатируемые данным капиталом рабочие вступили не просто в какое-то «техническое» отношение к машине, к предмету труда и друг к другу, а вступили в определенное классовое отношение к данному капиталу. «Как независимые личности рабочие являются индивидуумами, вступившими в определенное отношение к одному и тому же капиталу, НО НЕ ДРУГ К ДРУГУ»⁷⁶.

Маркс в своих еще неопубликованных тетрадях о технике неоднократно подчеркивает, что противоположность труда и капитала в процессе производства находит себе не только открыто классовое, но и, как он выражается, технологическое выражение.

«Господство прежнего труда над живым получает не только социальное выражение в отношениях капиталиста и рабочего, но еще так сказать технологическое подтверждение».

Это — прямо-таки программные положения Маркса для характеристики классового характера и классового антагонизма отношений капиталистического производства. Ведь согласно этому тезису Маркса ясно, что в производстве мы имеем не просто «техническое» отношение группирующихся вокруг машины людей.

Маркс говорит, что капитал группирует вокруг себя людей в процессе производства. «Связь их (т. е. наемных рабочих. — Я. М.) функций, их единство как производительного коллективного тела лежит вне их самих, в капитале, который их связывает и сдерживает вместе»⁷⁷.

Связь данного коллектива рабочих на капиталистическом производстве создается не просто интересами совместного воздействия на предмет труда, — эта связь создается капиталом и следовательно есть выражение капиталистического отношения.

Поэтому свести производственные отношения данного рабочего кол лектина на капиталистическом предприятии к «техническим» отношениям, к «сознательной организации», к «техническому разделению труда», короче говоря — выдвигать моменты техники и затушевывать классовую обстановку, в которой эта техника применяется, забывать, что организация труда на капиталистическом производстве есть лишь классовая организация капитала в целях эксплуатации, совершенно недопустимо. Таким выхолащиванием классового характера отношений производства заняты теперь социал-фашистские теоретики. Мы, марксисты-ленинцы, должны разоблачать их, а не содействовать им распространением подобных антимарксистских теорий.

Тот, кто пытается капиталистическое отношение производства, имеющее двойственный характер — оно есть одновременно отношение труда и отношение капиталистической эксплуатации, — изобразить как простое «техническое» отношение, лишенное классового характера, тот, кто пытается капиталистическое производственное отношение изобразить как отношение простого процесса труда, тот скатывается на старую, осмеянную Марксом позицию буржуазных апологетов. .

Из всего сказанного ясно, что рабочему далеко не безразлично это отношение производства. Не безразлично именно потому, что рабочий на капиталистической фабрике поставлен не просто в «технические» производственные отношения, а в отношения капиталистической эксплуатации. Маркс поэтому говорит, что тот классовый режим, который господствует как в обществе, так и внутри предприятия, делает «для рабочего «невыносимым не только отношения к капиталисту, НО И САМЫЙ ТРУД»⁷⁸.

Этот вывод Маркса имеет решающее значение для понимания того факта, почему при капитализме немыслимы соревнование, ударничество, для понимания того факта, почему все эти формы социалистического труда возможны только у нас, в системе социалистических производственных отношений. «Ничего подобного не может быть при капитализме» — говорит т. Сталин про социалистическое соревнование. Это исключено самой классовой структурой соединения рабочего со средствами производства при капитализме.

Все отношения капиталистического общества и капиталистического предприятия носят на себе классовую печать и классовый характер капитала. Они являются отношениями капиталистического рабства, деспотизма и эксплуатации. Маркс поэтому не говорит о «технических» отношениях, не говорит также о «техническом» разделении труда. Он говорит о «разделении труда в мануфактуре» (читай на капиталистическом предприятии вообще. — Я. М.), которое носит не только «технический», но и классовый характер, которое обусловлено всей классовой структурой производства и разделением труда в обществе. Говоря об этом, Маркс устанавливает чрезвычайно важный для нас вывод, а именно:

«… анархия общественного и деспотия мануфактурного разделения труда взаимно обуславливают друг друга в обществе с капиталистическим способом производства»⁷⁹.

Этот вывод Маркса имеет решающее значение для объяснения отношений, существующих в самом производстве.

В недавно опубликованной рукописи Маркс прямо говорит о капиталистическом разделении труда внутри предприятия:

«Развитое разделение труда, которое представляется случайным внутри общества, и КАПИТАЛИСТИЧЕСКОЕ разделение труда внутри мастерской взаимно обуславливают и производят друг друга»⁸⁰.

Внутри капиталистического предприятия мы имеем капиталистическое разделение труда, определяемое всем капиталистическим способом производства. Отсюда ясно, что гуляющая в некоторых учебниках теория «технического» разделения труда, якобы существующего внутри предприятия, в противовес общественному разделению труда в обществе ничего общего не имеет с подлинным учением Маркса — Ленина. Она — пережиток богдановщины, сознательно подогреваемой меньшевиками (см. например. Рубина и Финн-Енотаевского) в целях обоснования социал-фашистской теории «хозяйственной демократии» на капиталистическом предприятии.

В этой связи необходимо отметить грубую ошибку Г. В. Плеханова по данному вопросу. Плеханов в своей полемике против Струве допускает грубую ошибку, льющую воду безусловно на меньшевистскую мельницу.

Он пишет: «…организация труда в современной механической мастерской (т. е. на капиталистическом предприятии вообще. — Я. М.) определяется нынешним состоянием техники и характеризует собою состояние производительных сил, а вовсе не хозяйственный порядок нынешнего (капиталистического) общества, который характеризуется прежде всего и главным образом свойственными ему имущественными отношениями»⁸¹.

Совершенно правильно, что «хозяйственный порядок» капиталистического общества характеризуется имущественными производственными отношениями. Это верно. Но совершенно неправильно, что организация труда на капиталистическом предприятии не характеризует хозяйственного строя капитализма. Это и значит признать неклассовый, некапиталистический характер организации труда при капитализме, признать ее «технической» организацией, «техническим», а не классово-экономическим отношением.

Столь же неправильно, что организация труда определяется только состоянием техники. Одна техника здесь ничего еще не решает. При наличии одного и того же уровня техники может быть и бывает принципиально различная организация труда. Сравните например социалистическую организацию труда на наших последовательно социалистических предприятиях с капиталистической, часто при одинаковом уровне техники, и коренная ошибка Плеханова сразу станет ясной. Она состоит в игнорировании того основного факта, что внутри предприятия организация труда определяется не только техникой, стало быть не есть просто «техническое» его разделение, а определяется всем классовым строем капитализма, определяется распределением средств производства, следовательно является капиталистическим разделением труда, как говорит Маркс. Плеханов упустил ту классовую форму, тот строй производственных отношений, в пределах которого и внутри которого всегда применяется техника. Организация труда определяется данной классовой формой производственных отношений общества и данным уровнем техники. Поэтому организация труда, будучи определяема данным строем производства, сама носит на себе печать данной классовой организации и следовательно характеризует хозяйственный порядок капиталистического общества.

Плеханов оторвал организацию труда в капиталистическом предприятии, отношения непосредственного производства от всего хозяйственного строя, от классовой структуры капитализма и тем самым допустил грубейшую ошибку. Этот отрыв дает о себе знать самым роковым образом в той же статье Плеханова. Оторвав организацию труда от всего общественного строя, от имущественных отношений, Плеханов дальше утверждает, что то мере развития капитализма вступает в противоречие с производительными силами лишь некоторая часть производственных отношений, а именно — «имущественные» отношения. Плеханов утверждает, что есть группа производственных отношений, которые «изменяются параллельно развитию производительных сил», и есть вторая группа отношений, которая «отстает от этого развития, обуславливая своей отсталостью необходимость радикального общественного переворота»⁸². Соответственно этому Плеханов конструирует понятие производственных отношений в «узком» и «широком» смысле. Производственные отношения в «узком смысле» — это имущественные отношения. Они отстают от роста производительных сил, и из-за их отставания, по Плеханову, собственно и необходима пролетарская революция. Производственные отношения в «широком смысле» — это имущественные отношения и «также те непосредственные отношения производителей в процессе производства (например организация труда на фабрике и мануфактуре)»⁸³. Плеханов утверждает, что «непосредственные отношения производителей в процессе производства» развиваются параллельно росту производительных сил и поэтому не вступают с ними в противоречия. Это вполне последовательно с точки зрения Плеханова, ибо соответствует его основному тезису, что отношения на фабрике определяются лишь состоянием техники и не характеризуют хозяйственного строя капитализма.

Эта группировка Плеханова является полнейшим искажением марксизма. Критикуя буржуазного либерала Струве за подмену основного противоречия капитализма между производительными силами и производственными отношениями «противоречием» между производственными отношениями и правом, Плеханов в своей положительной аргументации несомненно исказил марксистское представление о противоречиях между производительными силами и производственными отношениями капитализма. А правильное представление об этом действительно генеральном противоречии, как подчеркивает сам Плеханов, имеет решающее значение для правильного понимания предпосылок пролетарской революции. Меньшевизм Плеханова берет свое начало также от искаженного понимания этого противоречия.

Плеханов фактически построил два этажа производственных отношений: «имущественные», отстающие от роста производительных сил, и «отношения непосредственного производства», развивающиеся параллельно производительным силам. Плеханов утверждает, что хозяйственный порядок капитализма определяется имущественными отношениями. Но сами эти имущественные отношения им противопоставляются отношениям непосредственного производства, отрываются от последних как качественно другие отношения. Это — полный разрыв с учением Маркса о производственных отношениях капитализма и противоречиях, ими выражаемых.

Для марксиста-диалектика абсолютно недопустимо разрывать отношения собственности (имущественные отношения) от отношений непосредственного производства. Самое имущественное отношение есть, согласно Марксу, не что иное, как юридическое выражение отношений производства, отношений труда и капитала, как они существуют в непосредственном процессе производства. Существующим распределением средств производства между классами определяются отношения в самом производстве. Имущественные отношения — не более как юридическое выражение этого отношения производства, целиком определяемое последним.

Производственные отношения капитализма являются одновременно отношениями непосредственного производства и отношениями капиталистического присвоения, отношением имущественным и отношением труда. В этом единстве суть двойственного характера капиталистических отношений производства. Маркс всегда подчеркивал, что распределение средств производства «есть одновременно подведение индивидов под определенные производственные отношения»⁸⁴. Маркс прямо говорит, что «разделение труда и частная собственность представляют собой тождественные выражения»⁸⁵. Одно с другим связано неразрывно, одно другое определяет прямо и непосредственно. Плехановская классификация производственных отношений уничтожает эту реально существующую двойственность капиталистического отношения. Тем самым Плеханов делает крупный шаг к тому, чтобы недооценить или замазать реальные противоречия капиталистического способа производства, выражающиеся в двойственном характере капиталистических отношений.

Построение Плеханова ведет к искажению и недооценке реальных противоречий между производительными силами и производственными отношениями. Неудивительно, что некоторые товарищи, принимающие это построение Плеханова, подменяют противоречие между производительными силами и производственными отношениями противоречием… между названными двумя группами производственных отношений. Согласно Марксу, пролетарская революция — это результат противоречия между производительными силами и производственными отношениями капитализма. Согласно концепции этих товарищей, развивающих лишь дальше установки Плеханова, революция — результат противоречия между «имущественными» и «технически-трудовыми» отношениями. Хороший «комментарий» к Марксу, нечего оказать!

Ошибка т. Гоникмана является не чем иным, как повторением и дальнейшим развитием этой ошибки Плеханова. Задача состоит в том, чтобы эти ошибочные установки преодолеть до конца, ибо огни, искажая учение Маркса — Ленина, одновременно льют воду на мельницу наших классовых врагов.

В самом деле. Маркс говорит о двойственном характере капиталистических отношений производства. Это одновременно отношение труда и отношение капиталистической эксплуатации. Это учение Маркса заменяется, как мы видим из выше сказанного, учением о двух качественно различных группах отношений — «технических» и «имущественных». Противоречия капитализма выражаются только второй группой. Такой разрыв производственных отношений имеет своим неизбежным результатом то, что одна группа отношений капитализма, а именно отношения, существующие в непосредственном производстве, объявляется внеклассовой, лишается своего антагонистического эксплуататорского характера.

Объективно это есть не что иное, как замазывание и прикрашивание капиталистической эксплуатации. Объективно это есть не что иное, как недооценка и смазывание тех глубочайших антагонистических условий, в которых совершается капиталистический процесс производства. А такая недооценка действительных противоречий капитализма имеет своим результатом искажение перспективы пролетарской революции. Искаженное понимание противоречий капитализма, в первую очередь основного противоречия между производительными силами и производственными отношениями, неизбежно ведет к ошибкам в вопросах пролетарской революции.

* * *

Наша страна окончательно укрепилась на новом социалистическом пути развития. Рабочий класс в прочном союзе с колхозным крестьянством разгромил капиталистические элементы в городе и деревне и обеспечил окончательную победу социалистических форм хозяйства. Буржуазные теории возврата СССР к капитализму тем самым окончательно развеяны в прах.

Важнейшая задача экономистов-ленинцев наряду с разработкой очередных проблем социалистического строительства во второй пятилетке состоит также в том, чтобы теоретически проанализировать громадные преимущества нашей социалистической системы хозяйства, чтобы показать новый социалистический тип соединения рабочего со средствами производства в нашей стране. Если рабочему при капитализме противостоит машина, являющаяся одновременно материальным средством его эксплуатации, стало быть выступает против него как враждебная рабочему сила, то в наших условиях рабочему противостоит машина как средство его целесообразного производительного труда, как классовая собственность всего пролетарского государства, беречь и охранять которую заинтересован каждый трудящийся Советской страны. Здесь мы имеем новый тип сочетания рабочих со средствами производства, стало быть имеем новые социалистические отношения производства. Их нужно теоретически осмыслить, объяснить, одновременно противопоставляя эти новые, лишенные классового антагонизма социалистические отношения антагонистическим производственным отношениям капитализма. Такова одна из самых боевых задач нашей марксистско-ленинской политэкономии сегодня.

Что может дать для выполнения этой задачи теорийка «технических» производственных отношений применительно к капитализму, мы уже показали на примере Плеханова, Бухарина и Гоникмана. Но можно сослаться еще на. один такой пример вульгаризации Маркса — Ленина по этому же вопросу применительно к нашему советскому хозяйству. Существуют «теоретики», которые утверждают, что в нашей стране с поступательными победами социализма мы имеем не процесс дальнейшего развития новых социалистических и коммунистических отношений производства, а имеем процесс превращения общественных отношений производства в… технические отношения. Автором этой поистине редкой путаницы является т. Колоколкин.

«Как идет формирование новых производственных отношений?» — ставит вопрос т. Колоколкин. Вот некоторые его основные тезисы:

«Следовательно тогда, когда уничтожаются владельцы (!) средств производства и остаются только производители, технические отношения исчерпывают производственные отношения вообще»⁸⁶.

Стало быть процесс революционного уничтожения старых производственных отношений капитализма, отношений частной собственности, эксплуатации и классового гнета не есть одновременно процесс создания новых, социалистических производственных отношений, как утверждает марксизм- ленинизм. По т. Колоколкину, это есть процесс утверждения «технических» отношений в господствующей роли. При капитализме эти бедняжки были в загоне, теперь пролетарская революция их утверждает в господствующем положении.

«Мы стоим в начале этого процесса превращения технических отношений в общественные производственные отношения. Уже сейчас (сказано в 1931 г. — Я. М.) технические отношения… складывающиеся на фабрике и заводе, в совхозе и колхозе, становятся решающими для процесса всей вообще общественной жизни»⁸⁷.

Два вывода заслуживают быть отмеченными в этом тезисе т. Колоколкина. Во-первых, то, что «технические» отношения не есть общественные отношения, ибо они лишь начинают превращаться в общественные. Но ведь именно «техническими» отношениями исчерпываются «производственные отношения вообще», согласно автору. Выходит, что мы добились решающих побед социализма не потому, что социалистические отношения окончательно победили как в городе, так и в деревне, а потому, что общественные отношения превратились в «технические». Социализм без победы социалистических отношений, больше того: при помощи их ликвидации — таков итог т. Колоколкина!

И второй вывод: уже сейчас в нашей стране «технические» отношения являются решающими для всей общественной жизни. Во всей стране, в колхозах, в совхозах, на фабриках и заводах решающими являются «технические» отношения. Тем самым задача борьбы рабочего класса за построение бесклассового общества, за коллективизацию и социалистическую реконструкцию деревни, короче — за выполнение политических и хозяйственных задач второй пятилетки снимается. Классовую борьбу и классовые отношения т. Колоколкин перекрыл «техническими», необщественными, стало быть неклассовыми отношениями. Смешно говорить с точки зрения этой «теорийки» об обострении классовой борьбы и о задачах рабочего класса в ней. Такая «теорийка» непосредственно ведет к право-оппортунистической установке.

В основе ее лежит по существу полное непонимание принципиальной противоположности производственных отношений капитализма и социализма.

Кто хочет пойти по линии выхолащивания классового характера производственных отношений как при капитализме, так и в нашем социалистическом хозяйстве, кто хочет «технизировать» отношения классов, того неизбежно ждет эта же самая незавидная судьба. Тов. Колоколкин лишь договорил до конца применительно к нашему хозяйству то, что следует из всех построений «теорий» «технических» производственных отношений. Если в применении к капитализму эта технизация производственных отношений имеет своим результатом отрицание антагонистического эксплуататорского характера производственных отношений капиталистического способа производства, то в наших условиях она ведет к смазыванию и отрицанию нового социалистического характера производственных отношений нашей страны, представляя наши отношения последовательно социалистического производства лишь как продолжение производственных отношений капитализма. В одном случае такая «теорийка» есть база для прикрашивания отношений капитализма, в другом — она база для меньшевистского извращения социалистического характера производственных отношений нашего хозяйства. И в том и в другом случае она обнаруживает свой враждебный марксизму-ленинизму характер.

Хотя сам автор писал уже об ошибках, допущенных им в указанной нами статье — однако такие «теорийки» живучи в антипартийных кругах и должны быть разоблачены и преодолены до конца. Это — необходимое условие развернутого наступления нашей марксистско-ленинской теории по всему фронту.

Примечания #