Леонтьев А. К рукописи Маркса #
Журнал «Под знаменем марксизма», 1932, № 11—12, с. 41—62
I #
[#41] Маркс недаром называл «Капитал» делом своей жизни. Это гениальное произведение, открывшее новую эпоху в жизни человечества, было плодом исполинского труда. Первые сохранившиеся до настоящего времени записи Маркса по политической экономии относятся к началу 40-х годов. По собственному свидетельству Маркса, он вплотную занялся этой наукой в 1843 г. Начиная с этого года и вплоть до самой своей смерти, на протяжении четырех десятков лет, полных неутомимого труда, Маркс выковывал теоретическое оружие нового поднимающегося класса.
Учение Маркса «есть законный преемник лучшего, что создало человечество в XIX веке в лице немецкой философии, английской политической экономии, французского социализма» (Ленин). Маркс произвел полный переворот в области науки о человеческом обществе и его законах. Выступив в качестве идеолога нового восходящего класса, он впервые в истории последовательно применил к исследованию человеческого общества подлинно научный метод — открытый им метод диалектического материализма. На протяжении десятков лет Маркс разрабатывал свою теорию, прорабатывая огромный материал из области конкретной действительности и тщательнейшим образом изучая все, что было сделано в области науки до него. Огромное количество тетрадей с выписками, конспектами, перемежающимися собственными замечаниями Маркса, ярко свидетельствует о громадном труде, затраченном на подготовку «Капитала». Марксу приходилось прокладывать новые пути. Этим объясняется то обстоятельство, что Маркс имел обыкновение, прежде чем он начинал писать для печати, писать подробное изложение проблемы «для уяснения вопроса самому себе», как он выражается в предисловии к «К критике политической экономии». Этим же объясняется и то обстоятельство, что Маркс многократно переделывал раз написанное. Он относился к своей работе с суровой критикой, он ставил себе чрезвычайно высокие требования. Известно, например, что начало II тома «Капитала» существует в целом ряде различных вариантов: много раз принимался Маркс писать II том, прежде чем он был удовлетворен той формой, в которую отлились его мысли.
Из числа работ, написанных Марксом «не для печати, а для уяснения вопроса самому себе», целый ряд уже увидел свет и вошел неотъемлемым вкладом в общую сокровищницу марксизма-ленинизма. Достаточно назвать «Введение к критике политической экономии», подготовительные работы к «Святому семейству» и т. д. В известном смысле к этой же категории работ относятся и «Теории прибавочной стоимости». Опубликованные уже после [#42] смерти Маркса «Теории прибавочной стоимости» представляют собой часть текста большой серии тетрадей, написанных Марксом в качестве продолжения «К критике политической экономии» в течение 1861–1863 гг. Отказавшись от плана дальнейшего издания своего труда отдельными выпусками, Маркс оставил в стороне огромную по своим размерам рукопись и принялся за написание текста «Капитала» заново. Он имел в виду переработать созданное в 1861–1863 гг. произведение после окончания своей работы над тремя томами «Капитала»: таким образом должна была быть подготовлена работа, посвященная «истории теории» и составляющая увенчание всего здания. Та часть текста тетрадей 1861–1863 гг., которая опубликована в виде «Теорий прибавочной стоимости», уже давно составляет неотъемлемую часть всего наследства Маркса.
Выпуская «К критике политической экономии», Маркс в своем предисловии упоминает о монографиях, которые были написаны им в различные периоды не для печати, а для уяснения вопроса самому себе. В настоящее время нам известны две такие монографии (не считая значительного числа тетрадей с выписками и конспектами). Это, во-первых, экономическая рукопись 1844 г. (немецкий текст опубликован в III томе полного собрания сочинений) и, во-вторых, серия тетрадей, написанных в 1857–1859 гг. Отнюдь не исключена возможность, что более тщательное изучение рукописного наследства Маркса принесет в этом отношении «сюрпризы» в виде еще других, быт… (неисправимый дефект сканирования — Оцифр.) …ему, монографий, относящихся к тому же периоду.
Пу… (неисправимый дефект сканирования — Оцифр.) представляет собой, как уже указано во вступит… (неисправимый дефект сканирования — Оцифр.) …, начало первой тетради из серии, написанной (неисправимый дефект сканирования — Оцифр.) …гия тетрадей представляет собой непосредственно подготовительную работу к «К критике политической экономии», выпущенной Марксом в 1859 г. Эта подготовительная работа, которая таким образом начинает появляться в свет через полвека после смерти автора и через три четверти столетия после своего написания, имеет выдающийся интерес и огромное значение для дела марксизма-ленинизма.
Если несомненно, что для глубокого и правильного понимания учения Маркса крупнейшее значение имеет знакомство с его предшественниками, то совершенно очевидно, какую неоценимую услугу в деле углубленного понимания теории Маркса оказывают подготовительные работы самого Маркса. В этих работах мы имеем грандиозную лабораторию мысли Маркса, мы имеем здесь определенные и притом весьма важные элементы учения Маркса в их становлении, в процессе их творчества, их создания. Это — изложение, которое Маркс писал не для печати, а для себя. Известно указание Маркса о том, что метод изложения не может не отличаться от метода исследования: при изложении исходным пунктом служит то, что само является в свою очередь результатом исследований. Подготовительные работы Маркса дают возможность по ряду важнейших теоретических вопросов ближе ознакомиться с диалектическим путем исследования, которое идет от конкретного к абстрактному и затем обратно восходит от абстрактного к конкретному, «но уже не как к хаотическому представлению о целом, а как к богатой совокупности, с многочисленными определениями и отношениями». Подготовительные работы открывают возможность заглянуть в самый процесс исследования Маркса. В этом отношении они имеют неоценимое значение для более глубокого изучения метода Маркса.
К написанию своих подготовительных работ к «К критике политической экономии» Маркс приступил, имея за плечами не только интенсивные [#43] пятнадцатилетние занятия в области политической экономии, но и ряд блестящих собственных работ, в которых уже были возвещены основные положения его учения. Уже в «Святом семействе» Маркс намечает свое учение о всемирно-исторической роли пролетариата как созидателя социалистического общества, учение, которое Ленин называет «главным в марксизме». За десять лет до того момента, когда Маркс взялся за перо, чтобы написать свою серию тетрадей 1857–59 гг., он свел счеты с реакционно-утопическим учением Прудона в своей «Нищете философии», выяснив там ряд основных философских методологических вопросов и наметив крупными штрихами путь разрешения ряда важнейших проблем политической экономии (стоимость, деньги, разделение труда, конкуренция и монополия и т. д.). В «Наемном труде и капитале» Маркс дает основы своего учения о прибавочной стоимости, которое Ленин недаром считал «краеугольным камнем экономической теории Маркса». В «Коммунистическом манифесте», написанном в 1847 г., Маркс и Энгельс дают непревзойденную пророческую характеристику капиталистического строя и основных линий его исторического развития, ведущего к победе социалистической революции пролетариата. В ряде блестящих исторических работ Маркс дал прекрасные образцы приложения метода диалектического материализма к исследованию событий той исторической эпохи.
Содержание рукописи 1857–59 гг. охватывает собой не только проблемы, которые Маркс осветил в «К критике политической экономии» (товар и деньги), но и почти все основные теоретические проблемы, освещенные много позднее в «Капитале». Эту сторону дела следует особо подчеркнуть. «К критике политической экономии», как известно, представляет собой в сущности первый выпуск основного труда Маркса, который по первоначальному плану должен был выходить в виде ряда отдельных выпусков. Лишь через ряд лет после выхода «К критике политической экономии» Марксу удалось подготовить I том «Капитала»; тем временем изменился намеченный Марксом план всей работы в целом, и I том «Капитала» вышел как новое самостоятельное произведение, причем в предисловии Маркс указал на неразрывную связь этой работы с «К критике политической экономии». В рукописи 1857–59 гг. мы находим освещение не только основных проблем I тома «Капитала» (товар и деньги, превращение денег в капитал, процесс труда и процесс увеличения стоимости, капитал и прибавочная стоимость, первоначальное накопление и т. д.), но и ряда важнейших проблем следующих двух томов «Капитала» (в частности, превращение стоимости в цены производства и прибавочной стоимости в прибыль, тенденция нормы прибыли к понижению и т. д.). Известно, что после выхода III тома «Капитала» вся свора наемных писак буржуазии, специализировавшихся на «изничтожении» марксизма, подняла вой насчет пресловутого противоречия между I и III томами. Утверждая в I томе, что товары продаются по их стоимости, Маркс, дескать, еще не знал, как он выпутается из затруднения, заключающегося в том, что этому предположению противоречит такой несомненный факт, как наличие средней равной нормы прибыли, — такова была наспех состряпанная сикофантами буржуазии басня. Эта идиотская выдумка разбивается, как известно, уже тем фактом, что текст III тома был написан Марксом в 1865 г., за два года до издания I тома, далее — наличием «Теорий прибавочной стоимости», написанных в 1861–1863 гг., т. е. еще ранее. Надо однако признать, что «светила буржуазной науки», выдвигая против Маркса это знаменитое обвинение, подходили к нему лишь с тем масштабом, с каким они привыкли подходить друг к другу и к самим себе. Действительно в среде буржуазных ученых подобный казус отнюдь не являлся бы чем-то из ряда [#44] вон выходящим; наоборот, история буржуазной апологетики, рядящейся в тогу науки, знает изрядное количество таких примеров, когда «светоч» науки сначала проповедует одну теорию, а затем, когда этого требуют соображения более успешной защиты интересов денежного мешка, превращается из Савла в Павла и начинает с неменьшим жаром защищать другую, прямо противоположную позицию. В области политической экономии подобную «эволюцию» проделал ряд буржуазных идеологов первого ранга, имена которых украшают Пантеон буржуазной апологетики. Начиная со старика Джона Стюарта Милля, который еще во времена Маркса в отношении теорий рабочего фонда сжег то, чему он раньше поклонялся, и поклонился тому, что он прежде сжигал, и вплоть до Фридриха Визера и Альфреда Аммона, которые в наши дни аналогичную эволюцию проделали в вопроса методологий политической экономии, тянется вереница подобных героев научной принципиальности среди звезд первой величины, среди «первого гарнитура» буржуазной науки. Создатели легенды о мнимом противоречии между I и III томами «Капитала» пытались подойти к Марксу с тем же аршином, с каким они подходят к любому из своей собственной среды. И они жестоко просчитались. Ибо величайшая научная добросовестность и принципиальность проходят через все творчество Маркса. Прежде чем Маркс выступил публично с результатами своей грандиозной работы, у него было вчерне готово все здание его основного труда. До сих пор это было известно и документально доказано в отношении «Капитала»: до опубликования I тома «Капитала» Марксом были написаны «Теории прибавочной стоимости», I основная рукопись III тома и ряд важнейших рукописей, посвященных проблемам II тома. Теперь, на основании подготовительной работы к «К критике политической экономии», относящейся к 1857–59 гг., мы можем утверждать и доказать, что уже в этот период основные контуры всего грандиозного здания «Капитала» были Марксом вчерне набросаны и разработаны. Рукопись 1857–59 гг. может поэтому рассматриваться в известном смысле как первый вариант «Капитала».
Характер этой работы определяется тем, что она была написана не для печати, а для уяснения вопросов самому себе. Маркс обыкновенно многократно переделывал, перерабатывал, отшлифовывал написанное им. Читая данную рукопись, мы видим, как Маркс подбирает отдельные формулировки, слова, заменяет одни выражения другими, более подходящими, нащупывает наиболее удачный способ для передачи своей мысли. Во многих местах изложения внимательный читатель встретит отдельные выражения, фразы, образы, уже знакомые ему по «К критике политической экономии», по «Введению», по «Капиталу», по «Теориям прибавочной стоимости». Однако здесь читатель встречает уже знакомые ему положения Маркса не только в их, так сказать, готовом виде, но и наблюдает определенный путь их выработки, путь их становления; он получает возможность познакомиться с известным отрезком творческого процесса. В первых тетрадях рукописи 1857–59 гг. особенное место занимает выработка ряда положений, которые затем в весьма конденсированной, местами в прямо конспективной форме были изложены Марксом в его «Введении» к «К критике политической экономии». Как известно, это «Введение» было записано Марксом в одной из тетрадей той же серии 1857–1859 гг. Текст первых тетрадей этой серии показывает нам процесс выработки многих положений «Введения». В этом отношении эта неопубликованная работа 50-х годов имеет особенную ценность: здесь мы имеем аутентичную расшифровку, разъяснение, более подробное изложение ряда положений, которые во «Введении» даны лишь в фрагментарном, сжатом виде. В переписке [#45] Маркса мы находим указания на то, что при своей работе над «Капиталом» он снова перечитывал свои тетради 50-х годов. И действительно, в ряде случаев мы в «Капитале» снова встречаем отдельные выражения, характерные фразы, образные сравнения, встречающиеся в этой рукописи. Поскольку в этой рукописи мы имеем перед собой в известной мере самый процесс выработки ряда положений марксовой экономической теории, постольку очевидно, что ее содержание следует брать в совокупности с позднейшими, подготовленными для печати работами Маркса. Именно при таком подходе полностью раскрывается все богатство ее содержания.
II #
Переходя к замечаниям, связанным с существом содержания публикуемой части рукописи, по необходимости кратким и беглым, следует с самого начала оговориться, что мы отнюдь не рассчитываем в какой-либо мере исчерпать хотя бы главные и основные темы этой части рукописи. Известно, что каждое повторное чтение уже раз прочитанного произведения Маркса дает много нового. Отсюда можно понять, как много нового можно найти в обширном, доселе совершенно неизвестном тексте, вышедшем из-под пера Маркса. Характер рукописи как предварительной разработки проблемы определяет также чрезвычайную разносторонность и многогранность ее содержания. Рукопись изобилует экскурсами — как весьма обширными, так и чрезвычайно краткими, иной раз афористическими (многие из экскурсов Марксом заключены в скобки), — затрагивающими самые различные стороны общественной жизни и дающими много ценного для понимания самых различных сторон марксова учения. Мимо этой рукописи не сможет пройти дальнейшая углубленная разработка ряда проблем марксистско-ленинского учения.
Мы вынуждены ограничиться здесь тем, чтобы подчеркнуть лишь некоторые моменты, особенно интересные под углом зрения современности. Основное содержание публикуемой части рукописи — это товар и деньги. Но к исследованию товара и денег Маркс подходит не спекулятивным путем, а отправляясь от реальной действительности капиталистического общества, от раздирающих его противоречий. Свое положительное изложение проблемы Маркс развивает в ходе борьбы против враждебной ему идеологии, против реакционно-реформистских утопий той эпохи, воплощениях прежде всего в прудонизме. Характерно, что рукопись открывается выдержкой из работы одного из прудонистов — Даримона, в которой качестве панацеи от всех зол капитализма проповедуется реформа банков на базе прудоновских откровений о конституированной стоимости, отмены «привилегий» благородных металлов и создания пресловутых рабочих денег. Имя Даримона давно забыто. В работах Маркса оно фигурирует лишь в одном примечании в «К критике политической экономии»; разобрав утопию рабочих денег и указав на роль Прудона, серьезно проповедовавшего низвержение денег и апофеоз денег как истинную сущность социализма, Маркс в примечании указывает, что в качестве сводки этой мелодраматической теории можно рассматривать книгу Даримона о реформе банков. Но если Даримон забыт, то зато какой свежестью и злободневностью, какой поразительной актуальностью отличается развитая в рукописи Маркса аргументация против него и его единомышленников! Многие замечания Маркса, написанные три четверти века тому назад, впервые увидевшие свет через полвека после смерти их гениального автора, кажутся написанными в наши дни — до такой степени остро они поражают современных апологетов капитализма, вульгарных экономистов наших дней, продолжающих в условиях эпохи гибели [#46] капитализма дело тех вульгарных экономистов, которых разоблачал Маркс.
Все зло происходит от привилегированного положения благородных металлов; отмените привилегии золота и серебра, и кризисы отойдут в область прошлого; кризисы происходят из-за неправильной политики банков, — с этими положениями выступает автор, разоблачение которого служит для Маркса исходным пунктом развития его взглядов. Кризисы, этот реальный синтез и насильственное разрешение всех противоречий буржуазной экономики, издавна были камнем преткновения для буржуазной апологетики во всех ее разновидностях. Ключом к правильному пониманию кризисов является понимание всей совокупности глубоких противоречий, характеризующих капиталистический способ производства как исторически преходящую форму общества. Признать действительный характер кризисов означало бы для буржуазных идеологов подписать смертный приговор защищаемому ими строю. Кризисы со всей силой иллюстрируют ограниченный характер буржуазного производства. Кризисы обнажают его рамки, его пределы. Они означают собой взрыв и крайнее обострение противоречий капитализма, влекущих его к неизбежной гибели. Не будучи в состоянии понять действительную природу кризисов, их полнейшую неизбежность при капитализме, не смея даже по-настоящему поставить вопрос о вызывающих их условиях и причинах, буржуазные экономисты ищут причины кризисов в самой поверхностной сфере буржуазного производства — в сфере денежного обращения, кредита, в сфере обмена, обращения вообще. Такую картину представляла собой буржуазная вульгарная экономия во времена Маркса.
Та же картина в гораздо более широких масштабах развертывается перед нашими глазами в настоящее время на фоне небывалого по своей глубине и остроте кризиса, потрясающего современный капитализм эпохи гибели и упадка буржуазного строя. Ища причины кризисов в сфере обращения, агенты буржуазного производства и их истолкователи-идеологи именно в этой сфере находят всевозможные рецепты лечения капитализма от этого зла. Реформа банков, реформа денежного обращения, манипуляции в отношении золота, всякие рецепты, основанные на вере в чудодейственную силу кредита, — подобного рода проекты и планы пышно распускаются во время кризисов. Естественно, что современный кризис дает в этом отношении особенно богатый «урожай». Буржуазные и в том числе социал-фашистские экономисты наперерыв выдвигают всякого рода подобия теоретических концепций, объясняющих кризисы из явлений денежного обращения и кредита, заказывающие действительные глубокие противоречия, неизбежно ведущие к кризисам, и выдвигающие всевозможные шарлатанские рецепты, служащие лишь идеологическим прикрытием для осуществления буржуазных программ выхода из кризиса за счет неслыханного роста гнета и эксплуатации рабочего класса и трудящихся масс. И современные защитники интересов трестовского капитала берут свои доспехи из арсенала старой вульгарной экономии, подвергнутой уничтожающей критике Марксом. Вот почему мощные удары, наносимые Марксом его современникам — вульгарным экономистам и реакционно-утопическим путаникам, попадают не в бровь, а в глаз нынешним экономистам на службе финансовой олигархии.
Буржуазия, в особенности социал-фашизм, культивирует особое внимание ко всем идеологам, которые боролись против Маркса и принимали на себя сокрушительные удары последнего. Свое бесплодие в борьбе против живого марксизма наши враги пытаются возместить гальванизацией трупов поверженных Марксом людей, воскрешением опровергнутых им теорий. Лассаль боролся против Маркса — и социал-фашизм подбирает давно упавшее знамя Лассаля и пытается его реставрировать. Прудон боролся против [#47] Маркса — и в буржуазных кругах, в особенности же в кругах социал- фашистских и фашистских теоретиков, за последнее время заметно повышается интерес к Прудону. Во Франции выпускается новое собрание сочинений Прудона. Досужие писатели исследуют Прудона и находят у него ряд весьма «современных» идей, прочно вошедших в обиход прежде всего фашизма, а затем и социал-фашизма; это идеи корпорации, общности интересов между классами, борьбы против «долгового рабства» и т. д. Оживление интереса к Прудону со стороны этих кругов неслучайно. Действительно, ряд элементов современной социальной демагогии фашизма восходит к. этому идеологу мелкобуржуазной реакции. И социал-фашизм, прикрывающий защиту эксплуататорского строя словесными ламентациями о социализме, может найти истоки многих своих «идей» у этого же представителя мелкобуржуазного утопизма с реакционно-апологетической окраской.
Вот почему удары, которые Маркс наносит Даримону и Шевалье, Жирардену и Прудону, попадают и в современных представителей вульгарной, в том числе и социал-фашистской, экономии, во всех этих Реннеров и Гильфердингов, Касселей и Ганов, Кейнсов и Войтинских.
Привилегия золота и серебра — вот подлинная причина всяких кризисов, говорили Даримон и его единомышленники. Кризис вызван ненормальным скоплением золота в руках немногих государств, неправильным распределением желтого металла — вот современная вариация на ту же тему. И Лига Наций создает специальные комиссии для исследования вопроса о судьбах желтого металла, о его производстве и распределении между странами. Неправильная политика банков, которым приписывается роль регулятора кредита,— вот причина кризиса, по мнению Даримона и тех промышленников, вожделения которых он выражал под прикрытием квазисоциалистических прудонистских фраз. Но к этой же, с позволения сказать, «основе» сводит причины кризисов общепризнанная среда современной буржуазной науки монетарная теория кризисов. Оберегая свои запасы желтого металла, банк отказывает «публике» в кредите как раз тогда, когда кредит ей более всего нужен, льет слезы Даримон. Но то же самое повторяет через три четверти века Ган. Кризис проистекает от вздорожания золота по отношению к товарам, говорили прудонисты. Но то же самое повторяет подвизающийся на службе у германского социал-фашизма русский меньшевик Войтинский, нашедший гениально простое лекарство от кризиса в… международном повышении цен 1.
Блестяще вскрывая всю несостоятельность и нелепость прудонистских бредней, Маркс дает нам прекрасное оружие борьбы с современной буржуазной вульгарной экономией во всех ее изданиях, в том числе и социал-фашистском. Маркс терпеливо прослеживает статистические таблицы, при помощи которых Даримон хочет доказать свое основное положение, именно — что благодаря привилегиям благородных металлов банк оказывается не в состоянии удовлетворить потребность в его услугах именно тогда, когда эта потребность достигает наибольшей остроты. Даримон сравнивает этой целью движение металлического запаса банка с движением его портфеля и хочет доказать обратную пропорциональность этих движений. Маркс прежде всего замечает, что Даримон, следуя за Прудоном, смешивает потребности в кредите с потребностями денежного обращения. Это указание, более подробно разработанное в III томе «Капитала», имеет очень важное значение для разоблачения современных представителей монетарной теории кризисов. Маркс показывает, что в сущности Даримон пытается «доказать» тавтологию по мере того, как банку предъявлялись векселя с целью получения [#48] от него металла, портфель банка наполнялся векселями, а его подвалы пустели. Но Даримону не удается показать даже этого. Его статистика не дает ответа, она, напротив, ставит целый ряд новых вопросов. Его таблицы напоминают таблицу смертности, где на одной стороне фигурируют заболевания, на другой — смертные случаи, но где забыты цифры о рождаемости. Точно так же Даримон вырывает произвольно две графы, оставляя в стороне данные о банкнотном обращении и о вкладах. Лишь при помощи этих данных можно понять закономерную связь явлений. Однако как раз эти-то данные особенно опасны для Даримона, так как они разбивают его предвзятую точку зрения, показывая, с одной стороны, что потребности денежного обращения и потребности кредита не идентичны, а с другой стороны, — что рост портфеля вовсе не идет совершенно параллельно убыли металлического обеспечения. Маркс издевается над претензией Даримона насчет того, чтобы банк удешевлял кредит и улучшал условия предоставления ссуд в те моменты, когда растет спрос на кредит со стороны функционирующих капиталистов. Почему банк должен руководствоваться противоположными принципами по сравнению со всем деловым буржуазным миром? — спрашивает Маркс. Ведь хлеботорговцы при росте спроса на хлеб имеют обыкновение повышать цену на хлеб, а не снижать ее. Здесь уместно напомнить указание Маркса в III томе «Капитала» о том, что требование, чтобы банк расширял кредит и улучшал его условия во время кризиса, равносильно требованию, чтобы банк превратил всех обанкротившихся спекулянтов в исправных плательщиков. Вслед за этим Маркс переходит к анализу действительных причин отлива благородных металлов из подвалов французского банка и устанавливает, что этот отлив был обусловлен, с одной стороны, неурожаем злаков и недостаточным сбором шелка и, с другой стороны, — крупными вложениями французского капитала за границей, в особенности в области железнодорожного строительства. Но это — явления, которые нельзя объяснить при изолированном рассмотрении области обращения; это — явления производственного порядка.
Здесь Маркс подходит к основному вопросу — вопросу то соотношении между обращением и производством — и показывает полнейшую несостоятельность прудонистских «фокусников обращения». Эта часть рукописи имеет огромное актуальное значение для разоблачения современных «фокусников обращения» из лагеря социал-фашизма, и мы поэтому остановимся на ней несколько подробнее ниже. Теперь же последуем за ходом мысли Маркса относительно кризисов, роли кредита и денег.
При отливах металла, указывает Маркс, обнаруживается одно противоречие, которого не в силах понять экономисты, ищущие причин кризисов в сфере денежного обращения и кредита. Обнаруживается, что золото и серебро — не такие же товары, как все остальные. Экономисты с ужасом констатируют возвращение ко временам монетарной системы (это указание Маркс повторяет в «К критике политической экономии»). Английские экономисты пытаются помочь делу путем разграничения: в моменты кризисов золото и серебро требуются, дескать, не как деньги, а как капитал. «Они забывают добавить: капитал, но капитал только в определенной форме золота и серебра» — указывает Маркс. Однако отлив золота является следствием определенных нарушений процессов воспроизводства — неурожай, войны и т. п. Чтобы лучше разобрать истинную роль денег в кризисе, Маркс ставит вопрос: «Чем бы отличались подобные кризисы, если отвлечься от денег, и какую определенность деньги привносят в рамки данных отношений?» Он далее рассматривает гипотетический случай, когда неурожай имеет место в стране, не знающей денежного обращения (в данном случае точнее — [#49] денежных связей с заграницей) и осуществляющей свои связи с внешним миром на началах прямого продуктообмена. В этом случае неурожай вызывает рост импорта и рост цен на хлеб, который равносилен падению цен всех других товаров: «Как при наличии, так и при отсутствии металла или каких-либо иных денег нация оказалась бы в состоянии кризиса, который охватил бы не только хлеб, но и все другие отрасли производства». Таким образом Маркс показывает, что «совершенно независимо от денег в стране наступил бы всеобщий кризис». И на основании рассмотрения этого гипотетического примера Маркс приходит к выводу, что «кризис, обусловленный неурожаем хлебов, отнюдь не создан отливом металла, хотя и может обостриться из-за попыток воспрепятствовать этому отливу». И Маркс подчеркивает несостоятельность точки зрения Прудона, «будто кризис проистекает от того, что только благородные металлы в противоположность другим товарам обладают подлинной стоимостью». Повышение хлебных цен означает не что иное, как обесценение золота и серебра по сравнению с хлебом, и никакая привилегия не спасет их от этого обесценения в случае неурожая хлебов. Маркс указывает, что «обесценение большинства товаров и вытекающий отсюда в случае значительного неурожая хлебов кризис нельзя наивно приписывать золоту, так как обесценение и кризис имели бы место и в том случае, если бы золото вовсе не вывозилось и не ввозилось бы зерна из-за границы». И он делает заключительный вывод из всего анализа проблемы относительно отлива золота как причины кризиса: «Не вывоз золота — причина хлебного кризиса, а хлебный кризис — причина вывоза золота».
В попытках объяснить причины современного кризиса, делаемых буржуазными экономистами, «отлив золота» занимает весьма видное место. Соответственно изменившейся обстановке и изменениям в структуре международных экономических отношений проблема «отлива металла» большей частью предстает в виде проблемы «неравномерного распределения» металла, являющегося результатом войны и послевоенного развития всеобщего кризиса капитализма. Однако и «вывоз золота» в чистой форме играет немалую роль в попытках объяснения кризиса со стороны нынешних вульгарных экономистов. Разбор этого вопроса у Маркса чрезвычайно интересен в этом отношении. Совершенно очевидно, что в своем гипотетическом примере он берет неурожай лишь как простейший случай, как синоним нарушения воспроизводства, обусловленного причинами, лежащими вне сферы денег. То, что ему нужно доказать, заключается в том, что и в случае отсутствия пресловутой привилегии благородных металлов, в случае отсутствия отлива золота серьезное нарушение воспроизводственного процесса, вытекающее из самих условий общественного материального воспроизводства, неминуемо приведет ко всеобщему кризису, совершенно независимо от золота и его флуктуаций.
Однако неправильно было бы думать, что Маркс, отрицая за отливом металла значение причины кризиса, упускает из виду то обратное влияние на кризис, которое имеет отлив золота. Он по этому поводу делает следующее замечание:
«Если рассматривать золото и серебро сами по себе, то можно утверждать, что лишь в двух направлениях они могут влиять со своей стороны а кризис и обострять его симптомы: 1) поскольку вывоз золота был бы затруднен в силу условий металлического покрытия, которыми связаны банки; поскольку мероприятия, которые банк принимает против этого вывоза золота, имеют вредное обратное действие на обращение внутри страны; 2) поскольку вывоз золота становится необходимым из-за того, что другие [#50] нации согласны принимать капитал лишь в форме золота, а не в какой-либо иной форме».
Второе затруднение, которое по указанию Маркса остается в силе даже по устранении первого затруднения, представляет в современных условиях особый интерес. На наших глазах это затруднение принимает в условиях загнивающего и умирающего капитализма крупнейшие размеры. Вся проблема международной задолженности, представляющая запутаннейший клубок противоречий, ярко иллюстрирует все значение этого затруднения, вытекающего из того, что «другие нации согласны принимать капитал лишь в форме золота, а не в какой-либо иной форме». Современная затяжная борьба Англии и Франции с Соединенными Штатами по вопросу о долгах является прекрасной иллюстрацией этого положения Маркса в доселе невиданном масштабе.
Марксу совершенно чужда как та точка зрения, по которой «все зло» происходит от золота, денег, банков, так и та позиция, которая отрицает какое бы то ни было значение денежно-кредитного механизма в ходе кризиса. И в данной рукописи, как и во многих местах «Капитала», Маркс неоднократно подчеркивает, что та или иная организация денежного обращения и банковской системы может влиять на самый ход развития кризиса тем или иным образом, хотя никакая, даже самая совершенная организация кредита и денежного обращения не может устранить кризисов при капитализме. Эти замечания Маркса чрезвычайно важно учесть при конкретном анализе каждого кризиса, в том числе и современного, чтобы правильно оценить то «дополнительное» обострение кризиса, которое имеет место со стороны кредитной системы и современной организации денежного обращения.
Разоблачая теорию, сводящую «все зло» кризисов к денежным факторам (привилегии благородных металлов, политика банков, отлив золота и серебра), Маркс вскрывает полнейшую несостоятельность и нелепость иллюзии насчет невозможности обесценения золота. Иллюзия эта в различных формах имеет хождение и в настоящее время среди буржуазных и в том числе социал-фашистских экономистов. Еще в предвоенные годы в социал-демократической прессе при обсуждении проблемы дороговизны ряд авторов во главе с Гильфердингом выступил с тезисом о неизменной стоимости золота, решительно порывая с марксовой теорией стоимости и целиком становясь на позиции меновой концепции. В своей статье «О деньгах и товаре», помещенной в «Neue Zeit» за 1912 г., Гильфердинг например писал следующее: «Для того, чтобы могло произойти изменение стоимости золота, это последнее должно было бы постоянно пребывать в обращении. Ибо только тогда, когда товар и средства обращения непосредственно противостоят друг другу, они могут взаимно определять величины своих меновых стоимостей». Определение стоимости золота трудом Гильфердинг отсылает ко временам доадамовым. По его уверению, «когда возникают могущественные центральные эмиссионные банки, тогда создается механизм для вливания в обращение нужного золота или выбрасывания из него золота ненужного. Эмиссионные банки принимают все предлагаемое золото. Стало быть, спрос не ограничен». Далее Гильфердинг провозглашает, что «непосредственное значение закона стоимости не распространяется на золото как деньги», так как, по его мнению, «для осуществления закона стоимости необходима полная хозяйственная свобода». А этой последней нет в эпоху монополий и мощных центральных эмиссионных банков. И Гильфердинг приходит к выводу, что «государственное регулирование денежного обращения означает собой принципиальное изменение во взаимоотношениях золота и товаров. Благодаря государственному вмешательству фиксируется меновое отношение [#51] между золотой монетой и товарной массой… Изменения в издержках производства золота не оказывают влияния на меновое отношение золотой монеты к товарам, они определяют лишь то, какие золотые россыпи могут разрабатываться в надежде получить прибыль».
Уже из этих выдержек совершенно очевидно, что еще в довоенный период Гильфердинг обеими ногами стоял на почве чуждой марксизму концепции. В данном вопросе с удивительной четкостью обнаруживается теснейшая логическая связь между защищавшейся Гильфердингом меновой концепцией и развитой им впоследствии пресловутой теорией организованного капитализма. Мы видим, что уже в довоенный период будущий глашатай организованного капитализма открыто говорил об отмене закона стоимости в эпоху монополий, о неограниченной мощи «государственного вмешательства», заменяющего стихию рынка сознательным регулированием экономических отношений. Заменяя марксову теорию денег премудростями количественной теории, подавая в то же время руку государственной теории денег, Гильфердинг вполне последовательно дополнял свою меновую концепцию, согласно которой стоимость есть не что иное как меновое отношение и создается в обмене, такой трактовкой роли государства и монополий, которая уже заключала в себе все необходимые элементы провозглашенной им позднее открыто теории организованного капитализма.
Маркс делает в данной рукописи ряд указаний по адресу современных ему вульгарных экономистов — прямых предшественников Гильфердинга и иже с ним. Он раскрывает нелепость взглядов тех экономистов, которые, скользя по поверхности явлений, считают невозможным обесценение золота. Он указывает, что про золотые или серебряные деньги не говорят, что они обесценились, при всеобщем повышении цен товаров. Это происходит вследствие того, что номинально золото не может обесцениться, ибо «оно в качестве денег выражает вовсе не стоимость, а определенное количество своей собственной материи». Маркс говорит здесь о том, что в «К критике политической экономии» и в «Капитале» он называет масштабом цен. Далее Маркс замечает по адресу экономистов, не проникающих дальше поверхности явлений: «Введенные в заблуждение этой номинальной невозможностью обесценения металлических денег, Даримон и компания видят лишь одну сторону, которая прорывается в кризисах: вздорожание золота и серебра по отношению почти ко всем остальным товарам; они не видят другой стороны — обесценения золота и серебра или денег по отношению ко всем остальным товарам (за исключением быть может труда, но не всегда) в периоды так называемого «процветания», в периоды временного всеобщего повышения цен. Так как это обесценение металлических денег (и всех видов денег, покоящихся на них) всегда предшествует их вздорожанию, то они должны были бы поставить проблему наоборот: [проблему] периодически повторяющегося обесценения денег (на их языке — отменить привилегии товаров по отношению к деньгам)».
Наследники Даримона и компании в этом вопросе весьма многочисленны в среде современных буржуазных экономистов. Со страниц иностранных экономических журналов не сходит тема о том, какую роль играет «вздорожание золота» среди «причин кризиса». Виднейшие светила буржуазной науки приписывают этому «фактору» весьма значительную роль. Беспомощно блуждая среди трех сосен, «введенные в заблуждение номинальной невозможностью обесценения золота», буржуазные экономисты ярко демонстрируют полнейшее бессилие и немощь буржуазной науки перед лицом развертывающихся в капиталистической системе процессов.
С представлением о привилегии благородных металлов, об их отливах, [#52] о вздорожании золота как основной причине кризисов у прудонистов связана вера в чудодейственную силу кредита, которая выступает прежде всего в виде веры в регулирование кредита со стороны банка. Маркс решительно опровергает иллюзию Даримона, будто банк в силу своей монополии действительно регулирует кредит. Эти указания Маркса имеют большое значение для критического подхода к современным сторонникам этой иллюзии, число которых в лагере буржуазных и в том числе социал-фашистских экономистов весьма велико. Маркс пишет:
«На самом же деле сила банка начинается лишь там, где кончается сила частных дисконтеров, т. е. в тот момент, когда и его собственная сила уже чрезвычайно ограничена. Пусть банк при спокойном состоянии денежного рынка, когда всякий учтет по 2½%, на один момент остановится на 5%, тогда дисконтеры, вместо того, чтобы подражать ему, вырвут у него все операции из-под носа. Нигде это не обнаруживалось более наглядно, нежели в истории английского банка со времени закона 1844 г., который, в отношении учетных операций и т. д., превратил банк в подлинного соперника частных банкиров. Чтобы обеспечить себе известную долю, и притом возрастающую долю учетных операций, английский банк постоянно был вынужден снижать процент, доводя его не только до уровня частных банков, но даже ниже. Таким образом, его «регулирование кредита» следует принимать cum grano salis, между тем как Даримон свое суеверное представление о безусловном контроле банка на денежном рынке делает исходным пунктом».
Старые иллюзии насчет регулирующей силы банков в гальванизированном виде теории кредита Гана, теории организованного кредитного хозяйства (тесно связанной с теорией организованного капитализма), имеют в настоящее время широкое хождение среди буржуазных экономистов и среди теоретиков социал-фашизма. Замечания Маркса, вскрывающие полную несостоятельность этой иллюзии, имеют поэтому весьма злободневный интерес. Маркс ясно показывает ограниченность власти банков, ограниченность тех средств, которые находятся в его распоряжении, ограниченность тех рамок, внутри которых он пользуется свободой действий. Маркс указывает: «Поскольку банк выпускает чеки на металлические деньги (банкноты) и долговые обязательства на капитал, подлежащие оплате в золоте или серебре (депозиты), то он, само собой разумеется, лишь до известного момента может созерцать и переносить уменьшение своего металлического запаса, не реагируя на это».
И Маркс чрезвычайно ярко и наглядно показывает действительные границы банковской деятельности при подробном критическом разборе утопии рабочих денег (часовых бонов) и выяснении роли банка при этом. Здесь совершенно ясно видно, что банк в силах сделать и чего он сделать не в состоянии. Здесь Маркс вскрывает те глубокие противоречия, которые заключаются в иллюзии насчет чудодейственной силы банка. Но об этом дальше.
Выяснив, что привилегия золота и его отливы не являются первопричиной кризиса, Маркс переходит к глубокому анализу противоречий, заложенных в товаре и в деньгах. Это исследование составляет большую часть публикуемой рукописи, причем оно не заканчивается в публикуемой здесь части. Подробное рассмотрение утопии рабочих денег, анализ товара и денег со всеми их противоречиями дает Марксу возможность уже в этой рукописи сформулировать свое положение о том, что абстрактная возможность кризисов дана уже в деньгах, в отделении покупки от продажи. Как известно, это положение встречается в «К критике политической экономии», в «Капитале», встречается и в «Теориях прибавочной стоимости». В данной рукописи [#53] формулировка этого положения интересна в том отношении, что здесь она носит еще более конкретный характер, вследствие чего совершенно ясно видно, к какому моменту исторического развития она относится.
Маркс указывает, что «с разделением покупки и продажи, с распадением обмена на два независимых друг от друга в пространстве и времени акта выступает еще другое новое отношение». Это новое отношение заключается в том, что «обмен ради обмена отделяется от обмена ради товаров». На сцену выступает класс купцов. Купец обменивает ради прибыли, в то время как потребитель — ради самого продукта. Получается удвоение обмена, между этими двумя видами обмена возникает несоответствие. «Обращение, обмен внутри торгового класса и завершение обращения, обмен между торговым классом и потребителями — хотя они в конце концов должны быть взаимно обусловлены, но определяются они совершенно разными законами и мотивами и могут впасть в сильнейшее противоречие друг с другом. Уже в этом разрыве заложена возможность торговых кризисов». Здесь таким образом охарактеризована та конкретная историческая обстановка, в которой впервые выступает на сцену возможность кризисов. Совершенно очевидно, что эта общая возможность кризиса — отнюдь не чисто мыслительная категория, а напротив, весьма реальный продукт исторического развития.
В дальнейших тетрадях той же серии Маркс показывает, как эта абстрактная возможность кризиса переходит в необходимость, в неизбежность кризисов с возникновением и развитием капиталистического способа производства, основанного на эксплуатации труда наемных рабочих со стороны капиталистов. При анализе производства прибавочной стоимости, при исследовании накопления, при разборе проблемы реализации Маркс показывает «границу капиталистического производства», обнажающуюся при кризисах. Он показывает, как основное противоречие капиталистического способа производства — противоречие между общественным характером производства и частнокапиталистическим способом присвоения — неизбежно обуславливает наступление кризисов перепроизводства, обнажающих и обостряющих до крайней степени все противоречия анархически-эксплуататорского строя.
III #
Разоблачая Даримона и его, выражаясь современным языком, монетарную теорию кризисов, Маркс очень скоро подходит к вопросу, который он называет основным вопросом. Это вопрос об отношении производства и обращения. На всем дальнейшем протяжении рукописи, при дальнейшей критике прудонистской теории кризисов, при разоблачении утопии рабочих денег, при разборе противоречий товара и денег, при рассмотрении роли банков, Маркс наносит ряд ударов по адресу «фокусников обращения». Эта сторона содержания рукописи должна привлечь наше самое пристальное внимание. В современной обстановке «фокусники обращения» чрезвычайно многочисленны среди идеологов наших классовых врагов. Меновая концепция является излюбленной теорией социал-фашизма. Социализация через обращение — распространенная басня, при помощи которой орудуют социал-фашисты. Настоящая рукопись дает блестящий материал для разоблачения социал-фашистской идеологии с этого конца.
Маркс указывает, что банк, если бы он послушался прудонистских (мы можем прибавить — и теоретиков в духе Гана) и в условиях кризиса стал бы расширять кредит, идя навстречу возросшим «потребностям» [#54] в последнем, неминуемо пришел бы к обесценению своих банкнот. Может показаться, что бумажный станок неистощим и действует как бы мановением волшебного жезла. Маркс однако показывает, что «банк не умножил мановением волшебного жезла национальное богатство, а только обесценил собственные бумаги посредством весьма обычной операции». Однако прудонисты на это отвечают, что предлагаемая ими банковская организация не удовлетворилась бы одной отменой металлической основы, а поставила бы своею целью создать совершенно новые условия производства и обмена; при этом прудонисты ссылаются на то, что ведь и современные банки явились предпосылкой для возникновения крупной промышленности, акционерных обществ и т. д.
«Тут мы подошли к основному вопросу, который уже не связан с исходным пунктом» — говорит Маркс. В чем же заключается этот основной вопрос? Маркс отвечает на это таким образом: «Этот вопрос в общем виде заключается в следующем: возможно ли путем изменений орудия обращения — организации обращения — революционизировать существующие производственные отношения в соответствующие им отношения распределения? Спрашивается далее: может ли быть предпринято подобное преобразование обращения, не затрагивая существующих производственных обращений и покоящихся на них общественных отношений? Если каждое подобное преобразование обращения само в свою очередь предполагает изменение прочих производственных условий и общественные перевороты, то, естественно, заранее отпадает учение, которое предлагает всякие фокусы в сфере обращения, чтобы, с одной стороны, избежать насильственного характера перемен, а с другой стороны — хочет сами эти перемены сделать не предпосылкой, а наоборот, постепенным результатом перестройки обращения».
«Учение, которое предлагает всякие фокусы в сфере обращения, чтобы, с одной стороны, избежать насильственного характера перемен, а с другой стороны — хочет сами эти перемены сделать не предпосылкой, а наоборот, постепенным результатом перестройки обращений» — какая уничтожающая характеристика всяких утопий насчет осуществления социализма через обращение! Как она прекрасно подходит для современных теоретических потуг социал-фашистских теоретиков! С той только разницей, что в нынешних условиях «фокусники обращения» не останавливаются ни перед какими преступлениями, чтобы избежать не только насильственного характера перемен, но и самых перемен. Это — утописты, лишенные веры в свою утопию, провозглашатели теорий, в осуществление которых они ни на минуту не верят, защитники существующих форм эксплуатации, прикрывающиеся вдвойне лживыми ламентациями о мирном врастании в социализм со стороны процессов обращения.
Еще в довоенное время Гильфердинг выступил с насквозь оппортунистической утопией насчет «легкого» осуществления социализма путем простой замены верхушки шести крупнейших берлинских банков. В бурные месяцы германской революции тот же Гильфердинг всячески открещивается от рецепта, изложенного в «Финансовом капитале», когда рабочие предъявили этот вексель к оплате: тут он «прозрел», что так легко социализм не осуществляется, и сделал отсюда вывод о необходимости укрепления и лечения смертельно больного капитализма. Перерастание социал-реформизма и оппортунизма в социал-фашизм гальванизировало идеи социализации через обращение. Гильфердинговская утопия была подхвачена и размалевана Реннером, который под дымовой завесой квазимарксистских фраз воскресил в условиях всеобщего кризиса капитализма, уже давно созревшего и перезревшего для социалистической революции, утопические идейки насчет [#55] кооперации, рабочих банков, ассоциаций, возникшие в эпоху раннего капитализма и отображавшие тогда незрелость общественных отношений и самого революционного класса. Однако то, что в раннюю эпоху было утопией, коренящейся до известной степени в самой незрелости капитализма, превратилось в эпоху гибнущего капитализма в контрреволюционное оружие, направленное против революции пролетариата. «Избежать насильственного характера перемен» — такова альфа и омега социал-фашизма. Во имя этого он не останавливается ни перед каким насилием над рабочим классом, чтобы спасти капитализм от каких бы то ни было перемен. Во имя этого он перекрашивает экономику империалистической эпохи в цвета социализма, возвещая наступление «раннего социализма» без всякой революции. Во имя этого он явления умирания и загнивания капитализма пытается преподнести под социалистическими вывесками в целях дезориентации и обмана рабочих масс.
Показав истинный смысл всяких фокусов в области обращения и раскрыв их полнейшую несостоятельность, Маркс вслед за тем указывает, что ссылка по аналогии на историческую роль банков в возникновении и распространении капитализма не имеет никакого значения, ибо «современные кредитные учреждения были в равной мере как следствием, так и причиной концентрации капитала». Маркс вслед за этим ставит вопрос: «могут ли различные культурные формы денег — металлические, бумажные, кредитные, рабочие деньги (последние как социалистическая форма) — достичь того, что от них требуют, если не устранить самого производственного отношения, выраженного в категории денег; и не является ли опять-таки самоуничтожающимся требованием стремиться путем формального изменения какого-либо отношения избавиться от его существенных условий?» И он тут же дает исчерпывающий ответ на этот вопрос. «Различные формы денег могут больше соответствовать отдельным ступеням общественного производства, устранять недостатки, с которыми другие формы не в состоянии справиться; но никакие формы, пока они остаются формами денег и пока деньги остаются существенным отношением производства, не могут устранить внутренне присущих отношению денег противоречий, а могут лишь выражать их в той или иной форме. Ни одна форма наемного труда, хотя одна из них может справиться с недостатками другой, не в состоянии справиться с общим злом наемного труда. Один рычаг, быть может, лучше преодолевает сопротивление неподвижной материи, чем другой. Но каждый из них основан на сохранении сопротивления».
Маркс указывает, что Прудон даже не ставит вопроса об отношении производства и обращения, а там, где затрагивает его, отделывается лишь общей декламацией.
Ясная и четкая постановка вопроса о производстве и обращении на базе примата производства дает Марксу возможность полностью Разоблачить все иллюзии «фокусников обращения». Мы уже видели выше, Как Маркс вскрывает близорукость буржуазных экономистов, не видящих обесценения золота в периоды процветания. Он указывает, что если экономисты ставят вопрос о вздорожании золота во время кризисов, то они должны также поставить проблему его обесценения в периоды, предшествующие кризисам. Однако, замечает Маркс, «в последней формулировке задача тотчас же свелась бы к тому, чтобы прекратить повышение или падение цен. Последнее [означает]: уничтожить цены. А эта [задача означает]: отменить меновую стоимость. А эта проблема [означает: отменить также] обмен, как он соответствует буржуазной структуре общества. Эта последняя проблема: экономически революционизировать буржуазное общество. Тогда с самого [#56] начала обнаружилось бы, что недугов буржуазного общества нельзя излечить ни фокусами в области обращения, ни «преобразованием банков», ни созданием рациональной «денежной системы».
Это указание Маркса вместе с аналогичными указаниями в «Капитале» и «Теориях прибавочной стоимости» представляет в настоящее время особенно злободневный интерес. Дело в том, что в условиях небывалого кризиса растут и множатся бесчисленные проекты насчет капиталистического планирования. Эти два слова, которые поистине вопиют против своего соединения, стали за последнее время весьма модными среди определенных кругов буржуазии и буржуазной интеллигенции. Если еще Вольтер говорил, что бог выдуман жуликами для дураков, то эта формула чрезвычайно подходит для характеристики современных теорий планового капитализма. В современной «планово-капиталистической» литературе мы несомненно встречаем представителей обеих этих почетных категорий. Если Гуверы, крупнейшие магнаты трестовского капитала, прекрасно знающие, где раки зимуют, и украшающие своими декламациями о планировании вполне определенные вожделения насчет увеличения барышей, явно относятся к первой категории, то на долю многих не отделавшихся от мелкобуржуазных иллюзий интеллигентов выпадает не менее почтенная роль представителей второй категории.
Одним из излюбленных вариантов теории капиталистического планирования является идея о планировании через банки. Эмиссионный банк как главный орган планового хозяйства — такова например центральная идея специальной работы Ландауэра 2, вышедший год тому назад. В «Капитале» Маркс прекрасно характеризовал двойственную природу кредита, которая придает ряду его видных представителей, от Джонало до Исаака Перейра, смешанный характер мошенника и пророка. Необходимо признать, что по мере приближения капитализма к своему историческому концу элемент мошенника становится преобладающим в духовной конституции рыцарей кредитного цеха. Яков Гольдшмидт и Лахузен, Крейгер и Инсул — в них вряд ли можно найти какие-либо крупицы от пророков, но зато очень много от мошенников. Указание Маркса, что «недугов буржуазного общества нельзя излечить ни фокусами в области обращения, ни «преобразованием банков», ни созданием «рациональной денежной системы» блестяще характеризует всю безнадежную утопичность современных идей насчет планирования капиталистического хозяйства через центральные банки.
В этой же связи необходимо обратить внимание и на следующее замечание Маркса: «Даровой кредит… есть лишь лицемерно-мещанская и трусливая форма для положения: «собственность — это кража». Вместо того, чтобы рабочие отобрали у капиталистов капитал, капиталисты должны быть вынуждены отдать его рабочим». Иному читателю на первый взгляд могло бы показаться: вот уже поистине малоактуальная тема! Кому же в голову придет толковать о даровом кредите в условиях современного капитализма, когда решительно ничего даром не дается! Такой читатель ошибся бы жестоко. Старые иллюзии оживают в слегка модернизированной форме, покуда сохраняется питающая их почва.
Вот проект «смягчения безработицы и кризиса», предлагаемый проф. Ледерером, одним из светил германской экономической науки, официальным советником и экспертом по экономическим вопросам германских профсоюзов и социал-демократии.
В своей книжке о плановом хозяйстве 3 он предлагает рецепт, как устранить тот, по его выражению, парадокс, что имеется масса неприменяемых [#57] элементов производства наряду с безусловно большим недостатком в самых необходимых для жизни предметах. Его проект гениален по своей простоте: необходимо, чтобы государство затребовало у капиталистов принадлежащие им, но не используемые из-за кризиса массы средств производства — фабрик, машин, угля, сырья и т. д., на началах беспроцентной ссуды (вот вам и «даровой кредит»!). К этим средствам производства должен быть приложен труд безработных на началах натуральной оплаты их труда продуктами их производства. Нас не интересуют дальнейшие подробности того, как почтенный профессор поставил колумбово яйцо безработицы и кризиса. Известно лишь, что германским безработным, число которых доходит настоящей зимой до чудовищной цифры в 9 миллионов, от этих профессорских упражнений отнюдь не легче. Заметим лишь, что к подобным проектам (а Ледерер отнюдь не одинок — социал-фашистская партийная и профсоюзная машина муссирует аналогичные же идейки в различных вариантах, чтобы отвлечь массы от революционного пути выхода из кризиса) как по мерке подходит яркая характеристика, которую Маркс дает пресловутой идее дарового кредита. Действительно это лишь лицемерно мещанская и трусливая перефразировка знаменитого прудоновского изречения: «Собственность — это кража». Изо всех сил желая воспрепятствовать тому, чтобы рабочие отобрали капитал у капиталистов, люди делают вид, будто они хотят, чтобы капиталисты сами даром отдали его рабочим.
IV #
Борьба против поверхностных поисков причин кризисов в сфере денежного обращения и разоблачение утопических иллюзий «фокусников обращения» неразрывно связаны в рукописи Маркса с глубоким исследованием основного противоречия товаропроизводящего общества, заключенного в клеточке буржуазного производства — в товаре, и находящего свое выражение в меновой стоимости и далее в деньгах. Рукопись отображает определенный этап в разработке марксова учения о товаре и о деньгах. Она дает ряд существенных сторон этого учения в их становлении, она показывает Марксов анализ товаров и денег в его развитии. Сравнительное изучение этой стороны дела, анализ этой — центральной — части содержания рукописи в сравнении, с одной стороны, с предыдущими работами Маркса, в особенности с «Нищетой философии» и с поздним освещением этих проблем в «К критике политической экономии» и в «Капитале», представляет самостоятельную задачу, которую мы не можем поставить перед собой в рамках этой статьи. Здесь могут быть отмечены лишь некоторые характерные моменты.
В рукописи глубокий анализ товаров и денег, раскрытие заключающихся в них противоречий, тесно связаны с весьма подробной критикой утопии рабочих денег (часовых бонов). В этом отношении рукопись представляет определенный этап на пути от «Нищеты философии» к «К критике политической экономии», в котором подведены итоги разоблачения этой концепции. Марксова критика этой утопии, желающей устранить все недуги буржуазного производства при помощи замены денег трудовыми бонами при условии сохранения всех основ товарного производства в нетронутом виде, ярко и наглядно показывает на данном конкретном примере полнейшую несостоятельность «фокусов в области обращения». Маркс блестяще показывает все те глубочайшие противоречия, перед лицом которых неизбежно должна потерпеть крах система рабочих денег. Концепция рабочих денег (часовых бонов) исходит из предпосылок одинаковости всех часов труда, между тем как производительность рабочего часа меняется. Поэтому первая неосуществимая задача, которая стала бы перед банком, эмитирующим [#58] часовые боны, заключалась бы в том, чтобы обеспечить неизменную производительность трудового часа. Далее Маркс показывает, что эта утопия превращает банк не только во всеобщего покупателя всех произведенных товаров, не только в склад этих товаров, но и во всеобщего продавца всех товаров. Для осуществления разменности часовых бонов требуется неизменное совпадение цены со стоимостью, производства с потреблением, спроса с предложением. Требуется заранее установленное пропорциональное распределение труда между отдельными отраслями производства. Таким образом, утописты часовых бонов делают свой банк всеобщим производителем, всеобщим руководителем производства, наделяют его папской властью в отношении производства. Но, таким образом, утопия рабочих денег как конкретная разновидность «фокусов в сфере обращения» разоблачается как само себя уничтожающее противоречие.
Утописты рабочих денег, провозглашающие отмену денег и апофеоз товара, ограничены буржуазным кругозором; они считают буржуазный способ производства вечным и неизменным способом производства вообще. Чтобы разоблачить эту утопию, необходимо разорвать рамки буржуазного кругозора, необходимо показать, что предпосылкой существования трудовых бонов является отмена условий товарного производства. Подходя к буржуазному производству как пролетарский революционер, Маркс раскрывает его исторически преходящий, отнюдь не абсолютный характер. Выяснение исторически преходящего характера буржуазного способа производства неразрывно связано с тем глубоким анализом характеризующих этот способ производства противоречий, который дан Марксом. Маркс показывает диалектический процесс развития противоречий товара и денег. Он показывает, что деньги являются лишь результатом развития тех противоречий, которые заложены в товаре как клеточке буржуазного производства. Деньги — дальнейшее развитие меновой стоимости, неизбежное порождение меновой стоимости. Этот результат марксова исследования является ключом к разоблачению нелепости «фокусов в сфере обращения». Маркс пишет: «Меновая стоимость продукта порождает деньги наряду с продуктом. Поэтому подобно тому, как невозможно уничтожить осложнения и противоречия, вытекающие из существования денег наряду с особыми товарами, путем изменения формы денег (хотя можно избежать трудностей, связанных с менее совершенной формой последних, при помощи более совершенной формы денег), точно так же невозможно уничтожить самые деньги, пока меновая стоимость остается общественной формой продукта. Необходимо ясно понимать это, чтобы не ставить перед собой неразрешимых задач, и знать, в каких пределах денежные реформы и преобразования обращения могут видоизменить производственные отношения и покоящиеся на них общественные отношения».
Анализ денег, составляющий непосредственную тему рукописи (тетрадь озаглавлена Марксом: «Глава о деньгах»), теснейшим образом связан и переплетается с исследованием товара. Именно развитие противоречий товара ведет к появлению денег. Раскрывая исторически-преходящий характер товарного производства, Маркс показывает специфические противоречия, заключенные в товаре. Противоречие между продуктом (в позднейших работах Маркс уточняет это понятие как потребительную стоимость) и меновой стоимостью (в позднейших работах — и стоимостью) в своем развитии ведет к деньгам. Маркс пишет по этому поводу:
«Тот простой факт, что товар имеет двойное существование, прежде всего как определенный продукт, который идеально содержит (в скрытом виде содержит) свою меновую стоимость в своей естественной форме, и затем как [#59] воплотившаяся меновая стоимость (деньги), которая сбросила всякую связь с естественной формой бытия продукта, — это двойственное отличное существование должно развиться в различие, различие — в противоположность и в противоречие. Это же противоречие между особенной природой товара как продукта и его всеобщей природой как меновой стоимости, которое порождало необходимость полагать его двояко, во-первых, как определенный товар, во-вторых, как деньги, — противоречие между особыми естественными свойствами товара и его всеобщими общественными свойствами, заранее содержит возможность того, что эти обе различные формы существования товара не обратимы друг в друга. Способность товара к обмену существует как вещь наряду с ним в деньгах, как нечто от него отличное, не являющееся уже более непосредственно тождественным [с товаром]. Как только деньги находятся рядом с товаром как внешняя вещь, способность товара к обмену на деньги связывается с внешними условиями, которые могут наступить или нет; [товар] отдан во власть внешних условий».
Деньги означают дальнейший рост противоречий товарного производства; противоречия, выражаемые деньгами, заложены в самых основах общества, базирующегося на производстве товаров. Товар представляет собой единство противоположностей. Различие между продуктом и меновой стоимостью (оставаясь в рамках терминологии данной рукописи) развивается в противоположность и далее в противоречие. В деньгах стоимость вещи отделена от ее субстанции. Противоречие товара поднимется на новую, высокую ступень. Этим знаменуется исторический переход от непосредственной меновой торговли к денежному обращению. Разрыв единства, обнаруживающийся при этом, остается книгой за семью печатями для буржуазных экономистов. «Деньги могут устранить затруднения, которые заложены в меновой торговле, только придавши им всеобщий, универсальный характер. Абсолютно необходимо, чтобы насильственно разорванные элементы, которые существенно взаимно связаны, показали путем насильственного взрыва, что [представляют собой результат] разрыва чего-то существенно взаимно связанного. Единство достигается насильственным путем. Как только мирное расщепление приводит к взрывам, экономисты начинают указывать на существенное единство и абстрагируют от отчужденности. Их апологетическая премудрость состоит в том, что во все решающие моменты они забывают свои собственные определения».
Маркс дает блестящую материалистическую характеристику противоречий товара и их развития в деньгах. Он показывает исторический переход к деньгам. Процесс развития от товара к деньгам непосредственно отображает у него реальный исторический процесс. Он характеризует реальные исторические условия «превращения всех продуктов и деятельностей в меновые стоимости»; он указывает, что непременным условием этого превращения является, с одной стороны, разложение всех прежних исторических форм личной зависимости и, с другой стороны, всесторонняя зависимость производителей друг от друга. Маркс в этой связи дает указание, которое может рассматриваться в сущности как первая формулировка его чрезвычайно важного положения относительно того, что простое товарное хозяйство является историческим предшественником и предпосылкой капиталистического производства. Он пишет: «Цены — явление древнее, так же, как и обмен; однако, только в буржуазном обществе, в обществе свободной конкуренции, цены все в большей степени определяются издержками производства, а обмен охватывает все производственные отношения».
Маркс заботится о том, чтобы форма изложения не оставляла места для идеалистических кривотолков, чтобы ему нельзя было приписать идеализм [#60] даже на основании отдельных формулировок. В этом отношении крайне характерно следующее место. Подытоживая свой анализ противоречий, возникающих при переходе к деньгам, Маркс заключает свое изложение следующей блестящей характеристикой новой ступени в развитии противоречий товара, которая представлена деньгами: «Мы видим, таким образом, как деньгам внутренне присуще выполнять свои задачи благодаря тому, что они их вместе с тем отрицают; приобретать самостоятельность по отношению к товарам; из средства становиться целью; реализовать меновую стоимость товаров, отрывая их от нее; облегчать обмен, раскалывая его; преодолевать трудности непосредственного обмена товаров, придавая им всеобщий характер; в той же степени, как производители становятся зависимыми от обмена, делать обмен самостоятельным по отношению к производителям». И непосредственно вслед за этим Маркс делает чрезвычайно важное и характерное замечание: «Необходимо будет впоследствии, прежде чем покончить с этим вопросом, исправить идеалистическую манеру изложения, которая может породить видимость, будто речь идет об определениях понятий и о диалектике этих понятий». Это замечание лишний раз свидетельствует о том, с каким вниманием Маркс относится к изложению своих мыслей и сколь важным он считал не давать никакого повода для извращения его учения в идеалистическом духе. Это замечание особенно важно и ценно в связи с тем, что идеалистические извращения марксизма представляют собой излюбленный метод «обработки» Маркса современным социал-фашизмом.
Мастерски применяя к анализу производственных отношений товарного хозяйства материалистическую диалектику, показывая исторически преходящий характер товарного производства, Маркс блестяще характеризует ту власть над людьми продуктов их труда, которая столь характерна для товарно-капиталистического общества. Он показывает, как вещь — продукт труда отдельных производителей — наделяется особыми свойствами, приобретает особые социальные качества, получает определенную власть над людьми в обществе, где не люди сознательно регулируют и управляют своими производственными отношениями, а наоборот, стихийные производственные отношения, слепо складывающиеся за спиной производителей, подчиняют людей своей деспотии. Маркс блестяще характеризует власть денег как одну из ярких форм овеществления общественных отношений. Начиная от меркантилистов и до наших дней буржуазные идеологи — экономисты, социологи, философы — исписали горы томов, пытаясь проникнуть в глубь тайны золотого фетиша. Различные идеалистические концепции на этот счет являются чрезвычайно модными и среди современной буржуазии. Марксово исследование при помощи своего материалистического метода вскрывает реальные исторические условия того явления, что «свою общественную власть, как и свою связь с обществом, индивид носит с собой в кармане». Эта часть рукописи представляет ценный вклад в учение о товарном фетишизме и должна служить прекрасным оружием в борьбе со всякими идеалистическими и механистическими попытками извращения этого учения Маркса.
Наконец публикуемая часть рукописи заканчивается блестящим наброском исторического хода развития человеческого общества от различных форм классового господства к бесклассовому обществу. Маркс характеризует диалектику исторического развития, которое ведет от различных форм прямой личной зависимости (феодализм, крепостничество, рабство и т. д.) через капиталистическую форму классового господства, заменяющую непосредственную личную зависимость вещной зависимостью, к бесклассовому социалистическому обществу.
[#61] «Отношения личной зависимости (вначале совершенно первобытные) — таковы первые формы общества, при которых производительность людей развивается лишь в небольшом объеме и в изолированных пунктах. Личная независимость, основанная на вещной зависимости, — такова вторая крупная форма, при которой впервые создается система всеобщего общественного обмена веществ, универсальных отношений, всесторонних потребностей и универсальных возможностей. Свободная индивидуальность, основанная на универсальном развитии индивидов и на подчинении им коллективной общественной производительности в качестве их общественного достояния, — такова третья ступень».
Маркс показывает далее, как «вторая ступень создает условия для третьей». Он показывает, как развитие капитализма создает необходимые условия и предпосылки для следующей, более высокой ступени. Он показывает, как в самых недрах буржуазного общества возникают условия, которые представляют собою одновременно «подкопы для взрыва этого строя». Он указывает, что если бы в этом обществе не имелось в скрытом виде материальных предпосылок для бесклассового общества, то «все попытки взрыва были бы донкихотством». И он дает блестящую характеристику исторической роли товарно-капиталистического общества с определенной стороны, именно — со стороны создания и развития общественной связи между индивидами, начиная от случайного обмена и кончая созданием мирового рынка.
«Подобно тому, как разделение труда создает агломерацию и комбинирование, кооперацию, противоположность частных интересов, классовых интересов, конкуренцию, концентрацию капитала, монополию, акционерные общества — все эти противоположные формы единства, которое само вызывает противоположность, — так и частный обмен создает мировую торговлю, независимость частных лиц [создает] полную зависимость от так называемого мирового рынка, а раздробленные акты обмена [создают] банковскую и кредитную систему, бухгалтерия которой по крайней мере констатирует сальдо частного обмена». И непосредственно перед этим дается чрезвычайно интересная характеристика того переходного характера, который присущ товарному производству. «Частный обмен всех продуктов труда, способностей и деятельностей противоположен как распределению, основанному на отношениях господства и подчинения (естественных и политических) между индивидами (причем собственно обмен происходит лишь попутно и в общем мало затрагивает жизнь целых общин — Gemeinwesen, а наоборот, производится между различными общинами, вообще отнюдь не подчиняет всех отношений производства и связи, какой бы характер ни принимало это господство и подчинение (патриархальный, античный, феодальный), так и свободному обмену индивидов, которые ассоциированы на основе совместного овладения и контроля над средствами производства».
В настоящее время историческая миссия капитализма уже выполнена. Развитие капитализма уже давно создало все предпосылки для нового строя, о которых писал Маркс. Строй эксплуатации и гнета уже давно стал препятствием для дальнейшего развития человеческого общества. Буржуазия не останавливается ни перед какими преступлениями, чтобы продлить время своего господства. Социал-фашисты прилагают все старания для лечения и спасения умирающего, загнивающего, паразитического строя, находящегося в полосе своего всеобщего кризиса. Но капитализм не погибает в порядке автоматического крушения. Необходима упорная самоотверженная борьба рабочего класса, чтобы нанести смертельный удар издыхающему строю. Развитое Марксом (и продолженное и поднятое на новую, высшую ступень Лениным) учение об исторической роли капитализма, о его исторически преходящем [#62] характере, о его исторической миссии, заключающейся в подготовке условий и элементов для создания нового строя ассоциированных производителей, о противоречиях капитализма, влекущих его к гибели, является надежнейшим оружием в руках пролетариата, борющегося под знаменем Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина. Бесклассовое общество, которое Маркс характеризует крупными штрихами, воплощается в жизнь на территории одной шестой части земли, в огне ожесточенной классовой борьбы, со всеми последышами эксплуататорского строя. Закончилась первая пятилетка, которая дала социализму гигантские победы всемирно-исторического значения. Под испытанным руководством ленинской партии и ее Центрального комитета во главе с вождем мирового пролетариата т. Сталиным страна пролетарской диктатуры одержала блестящие победы в решающих боях за социалистическую экономику. Построение бесклассового общества является основной политической задачей второй пятилетки, в которую вступил Советский Союз. В этих условиях особый интерес приобретают пророческие слова, которыми Маркс характеризовал три четверти века тому назад общий ход развития человеческого общества в период его предыстории, в период предшествующий и подготовляющий скачок человечества из царства необходимости в царство свободы.