Духовный М. Теория рынка и кризисов Финн-Енотаевского #

Сборник «Против воинствующего меньшевизма (финн-енотаевщина)», Ленинградское отделение коммунистической академии при ЦИК СССР, Институт экономики, Государственное социально-экономическое издательство, Москва — Ленинград, 1931 год, стр. 55–62.

Экономическая «теория» Финна не блещет оригинальностью; ее истоки и корни лежат в каутскианстве и богдановщине. Финн выдает себя за ортодоксального марксиста и усердно цитирует Маркса. На самом же деле его концепция ничего общего с марксизмом не имеет. Финн — верный проводник каутскианства, этой официальной теории и идеологии II Интернационала. Это, между прочим, достаточно ярко обнаруживается и в том, как Финн интерпретирует теорию кризисов Маркса. Под пером Финна она превращается в теорию гармонизации капиталистического общества. Это мы и попытаемся показать.

Чтобы ревизовать Маркса, надо сначала показать, что у Маркса не все части учения согласованы и т. д. К этому излюбленному и истасканному приему всех ревизионистов прибегает и Финн. Тактический смысл таких заявлений заключается не только в компрометации марксова учения, но и в прикрытии ревизии. Если, мол, наши выводы окажутся в противоречии с Марксом, так в этом повинен будет сам… Маркс. Финн развязно заявляет: «Можно согласиться с тем, что анализ процесса капитализма, даваемый Марксом не только во II томе «Капитала», но и в III т. «Theorien», страдает значительными пробелами, не согласован в отдельных частях, что он недостаточен» («Капитализм в России», стр. 32).¹

Но в чем именно заключаются эти проблемы, об этом Финн почему-то умалчивает. Оппортунистам свойственно не договаривать до конца: нельзя же раскрывать полностью свои карты… В другом месте Финн заявляет, что «Маркс дал анализ процесса воспроизводства с чисто формальной стороны» (стр. 2). Видимо, на долю Финна выпала задача восполнить пробелы Маркса, дать анализ воспроизводства не только «с чисто формальной стороны». Посмотрим, как Финн это проделывает с претенциозностью, обратно пропорциональной глубине мысли и оригинальности.

Правильная трактовка проблемы рынка и кризиса возможна только при ясном представлении о специфичности буржуазного способа производства. Но этого как раз ревизионистам не дано. Финн, идя по стопам Каутского и Богданова, универсализирует категории буржуазного общества. Ценность, по Финну, действует и в социалистическом хозяйстве. Это буржуазное извращение марксизма — универсализация категорий политэкономии — витает как предпосылка и в данной проблеме. Маркс и Ленин неоднократно характеризовали специфичность капитализма тем, что это система производства для производства, а не производства для потребления. Кто этого не понимает, тот ничего не понимает в экономике капитализма. Финн же, прикрываясь Марксом, берет под обстрел это основное положение марксизма. Это делается под благовидным предлогом критики Тугана. «Производительное потребление без личного, — говорит он, — бессмыслица с общественной точки зрения. Туган-Барановский и др. не понимают того, что капитализм лишь определенная капиталистическая система общественного производства. И антагонистичность этой системы, на что ссылается Туган-Барановский, не уничтожает в ней действия естественных законов» (стр. 23). Здесь Финн повторяет плоский тезис Каутского, которым последний хотел сразить Тугана, тезис, который гласит: «Производство есть и всегда было производством для человеческого потребления» («Теория кризисов»). Финн и Каутский идеализируют капитализм, причесывают его. Они забывают, что закон — производство есть производство для человеческого потребления — относится к таким общим законам, о которых Маркс говорил, что с их помощью нельзя объяснить ни одной действительной общественно-экономической формации. Финн забыл, что диалектика требует конкретности. Он здесь явно выдает свою механистическую методологию. Финн, наконец, игнорирует в данном месте центральное противоречие капитализма — противоречие между процессом труда и процессом самовозрастания стоимости.

Стоит только сопоставить финновские «естественные законы» со следующим местом из Ленина по поводу Сисмонди: «Его пример говорит, что это развитие (капитализма. М. Д.) идет тем именно специфическим путем противоречий, который присущ капитализму: развивается производство без соответствующего развития потребления (народное питание ухудшается), т. е. происходит именно производство ради производства» (т. II, стр. 185. Курсив мой. М. Д.).

По Финну же, рост производительного потребления без соответствующего роста личного бесполезен для капитала (стр. 24).

Далее Финн, равно как и его учитель Каутский, по-сисмондистски трактует противоречие между производством и потреблением, и место этого противоречия в кризисах — этом важнейший вопрос теории кризисов. Как известно, Туган выдвинул парадоксальный апологетический тезис о независимости производства от потребления при капитализме. В развитие и обоснование этого тезиса Туган приводит следующие три положения: 1) при капитализме личное потребление относительно сокращается, 2) воспроизводство возможно и при абсолютном сокращении потребления (при условии пропорциональности) и 3) воспроизводство возможно при безграничном абсолютном сокращении потребления (вплоть до одного рабочего).

Надо сказать, что апология капитализма, специфическая тугановщина — заключена в 3-м положении. Независимость производства от потребления была бы доказана только в том случае, если бы был правилен и доказан 3-й пункт. Первый и отчасти второй только повторяют Маркса. Между тем Финн берет под обстрел и первые два положения, не видя или не желая видеть, что он этим бьет не по Тугану, а по Марксу. Относительное сокращение потребления с развитием капитализма вытекает из всей системы капиталистического общества и из всего учения Маркса (всеобщий закон капиталистического накопления). Отрицать необходимость относительного сокращения потребления значит либо не знать азбуки марксизма, либо грубо извращать Маркса. Между тем Финн это делает. Он сочувственно цитирует следующее место из «Теории кризисов» Каутского: «Дальнейшие вычисления показали бы Туган-Барановскому, что сумма ценностей средств потребления, произведенная в течение года, возрастает точно в таком же отношении, как и сумма ценностей орудий производства». Это — критика Тугана с позиций Сисмонди.

Финн отрицает возможность и необходимость относительного сокращения потребления при капитализме, тем более он отрицает возможность расширенного воспроизводства при сокращающемся потреблении. «Тысячу раз правы те, — говорит он, — которые считают необходимым условием развития капитализма рост личного потребления» (там же, стр. 26). Растет производство, в той же мере растет и потребление, более того — первое даже теоретически невозможно без второго. Чем не гармония в духе Бастиа!

Между тем, противоречие между производством и потреблением в том и заключается, что первое растет быстрей второго, что потребление относительно сокращается (это типично для довоенного капитализма) и может даже абсолютно сокращаться. Современный капитализм дает многочисленные подтверждения этого тезиса.

У Маркса в схемах переход от простого к расширенному воспроизводству базируется на сокращении потребления. Ленин пишет по поводу схем Тугана, изображающих рост производства при сокращенном потреблении. «Это действительно возможно и случается при капитализме» (т. II, стр. 499. Курсив мой. М. Д.)

В дополнение к тезису о росте потребления при капитализме Финн говорит также и о росте заработной платы (стр. 25), проводя этим каутскианскую ревизионистскую трактовку марксова учения об обнищании рабочего класса. Финн формально признает присущее капитализму противоречие между производством и потреблением, но как мы видим это противоречие трактуется по Сисмонди, острота этого противоречия и его классовая характеристика смазывается.

Наконец изыскания Финна в вопросах воспроизводства увенчиваются совершенно не-марксистским пониманием роли внешнего рынка. Финн не понимает необходимости абстрагироваться от внешнего рынка в анализе воспроизводства. Более того, он критикует высказывание Ленина на этот счет. Роль внешнего рынка изображается Финном в люксембургианских тонах. Необходимость во внешних рынках вытекает, по Финну, из невозможности реализации ценностей в национальных границах. «Внешний рынок, — заявляет Финн, — является предохранительным клапаном против местных перепроизводств, против национальных кризисов». Непонятно, почему Англия переживала и переживает периодические кризисы. Ведь у нее имеются внешние рынки, одно время она даже имела на них монополию. Все эти перлы о внешнем рынке преподносятся Финном, кстати — наряду с критикой… Розы Люксембург.

Этот беспомощный эклектизм и механизм еще больше выпирает, когда Финн переходит от теории рынка к теории кризисов и цикла. О какой-нибудь теории циклов и кризисов у Финна не приходится и говорить. Цикл является имманентной капитализму формой воспроизводственного процесса. Исходным моментом, определяющим цикличное движение в целом, является кризис. Кризис через обесценение капиталов, падение цен, реконструкцию основного капитала создает базу для нового подъема (через депрессию). Подъем столь же необходимо переходит в кризис, как кризис в подъем. Цикл представляет собой яркий пример «самодвижения», т. е. движения, вытекающего из внутренних противоречий процесса, а не из внешних толчков. Для механиста Финна все это остается скрытым за семью печатями. Под его пером цикл превращается в движение, получающее извне толчки, вызываемые разными причинами. «Что же касается толчков к новому подъему, то они вызываются различными причинами» (там же, стр. 55), — говорит он. «Замечательным фактором, — разъясняет Финн, — дающим толчок возникновению нового промышленного цикла, особенно в странах агрокультурно-индустриальных, а тем более и слабо развитых капиталистически, являются урожаи, что мы видим на примере России» (стр. 55). Финн протягивает руку Пигу, Первушину и другим буржуазным экономистам, объясняющим цикл естественными условиями, во имя оправдания капитализма.

Полная неразбериха царит у Финна в объяснении причин кризиса. Здесь и анархия производства и недопотребление и (как причина периодичности) особый характер возобновления основного капитала. Все эти моменты, без сомнения, имеют отношение к кризисам. Но беда Финна в том, что он, как эклектик, соединяет все «с одной стороны и с другой стороны», не доказывает связи всех этих моментов, не выделяет главного. Стержня в финансовой теории кризисов не найдешь. Финн даже умудряется одну из причин кризисов — недопотребление — отнести к области, лежащей вне сферы производства. «Она показала, — говорит он о теории Маркса, — что причина кризисов не только вне сферы самого производства, но и внутри ее, не только недостаточности потребления, но и в неорганизованности хозяйства» (стр. 66). «Недостаточность потребления» и «неорганизованность хозяйства» у Финна не увязываются воедино, получается дуалистическое объяснение кризиса. Эта неувязка сказывается у Финна в непонимании им роли и значения диспропорциональности производства. Последняя, по его мнению, может привести только к частичным кризисам, так как диспропорции устраняются посредством механизма цен и перелива капиталов (см. стр. 41). Финну неясен весь механизм цикла. Ему невдомек, что само движение цен в процессе подъема создает диспропорции, которые могут быть уравнены насильственно лишь путем кризиса (и то на одно мгновенье, как выражается Маркс). Далее Финн не показывает, каким образом указанные противоречия капитализма, присущие ему постоянно, периодически достигают такого напряжения, когда они дают взрыв — кризис.

Не понимая природы кризисов, Финн по существу рассматривает их как явление случайное.

Марксова теория кризисов выглядит совершенно иначе, чем ее интерпретирует Финн. Марксово учение насквозь монистично, оно ничего общего не имеет с эклектической «похлебкой» Финна. Маркс и Ленин выводили кризис из основного противоречия капитализма — противоречия между производительными силами и производственными отношениями или противоречия между общественным характером производства и частным характером присвоения. Это противоречие конкретизируется непосредственно в анархии производства, а через нее оно развивается в противоречие между производством и потреблением. Это же противоречие между общественным характером производства и частным присвоением реализуется в скачкообразном возобновлении основного капитала. Во всеобщем законе капиталистического накопления и связанной с ним тенденции нормы прибыли к понижению даны необходимые промежуточные звенья, без которых не понять причин кризисов. Между тем, обо всем этом у Финна нет ни слова.

Мы можем подвести итоги. Теория рынка и кризисов Финна представляет собой каутскианское извращение марксизма. Она представляет собой причудливое переплетение Сисмонди, Каутского, Розы Люксембург, Афталиона с «вольной интерпретацией» Маркса. Она эклектична, механистична по своей методологии, апологетична (правда в утонченной форме). Она ведет к меньшевистским выводам.

Вот почему мы должны сейчас до конца разоблачить все, даже самые абстрактно-теоретические, рассуждения Финна; эти рассуждения подсказывают определенные социал-фашистские выводы.

Примечания #