Бортник М. Политические установки Финн-Енотаевского #

Сборник «Против воинствующего меньшевизма (финн-неотаевщина)», Ленинградское отделение коммунистической академии при ЦИК СССР, Институт экономики, Государственное социально-экономическое издательство, Москва — Ленинград, 1931 год, стр. 96–102.

Кое-кто еще склонен рассматривать Финна как заблуждающегося марксиста. Поэтому его порою критикуют довольно деликатно. Между тем, я хотел бы заострить ваше внимание на том, что при обсуждении писаний Финн-Енотаевского мы имеем дело не с критикой какого-то оттенка в марксизме, а с социал-фашизмом в области теории.

Финн прежде всего заявляет, что он, как одна из немногих критически мыслящих личностей, оставшихся в советской России, должен переоценить ценности и пересмотреть то, во что он когда-то верил, когда был молодым («Карл Маркс и новейший социализм», изд. 2, 1922 г., стр. 3). Больше того, в 1924 г. в сборнике «Новые идеи в экономике», № 7, он считает нужным солидаризироваться с Туган-Барановским. Он совершенно открыто говорит: «По своему существу наука должна быть объективна, стремиться к познанию только истины, служить только ей, бесстрашно отметая цели, которые навязываются ей извне и чужды ее собственной природе. В этом отношении нынешняя редакция явится продолжением прошлой» (стр. 3). Это был первый номер, который он редактировал после Туган-Барановского. Он прямо заявляет, что нынешняя редакция явится продолжением прошлой. Таким образом здесь полная солидаризация с Туган-Барановским.

Финн неоднократно подчеркивает, что он «подлинный марксист». Но солидаризация с Туган-Барановским резко противоречит нашему пониманию того, что такое марксизм, и даже, пожалуй, меньшевики, которые находятся за границей, не скажут, что они считают Туган-Барановского марксистом.

К каким выводам приходит Финн? Я остановлюсь больше на тех выводах, которые связаны с выяснением политического лица Финна, беря их в связи с его экономическими воззрениями.

У Финна в результате его теории получается социализм без насилия. Здесь он солидаризируется с гильдейским социализмом, с Макдональдом, с теорией «конструктивного социализма», указывает, что вот это те пути мирного перерождения капитализма в социализм, которых современный европейский пролетариат придерживается и должен придерживаться, причем Финн хочет уверить, что это вполне в духе учения Маркса. Tо, что гильдейский социализм… «вовлекает тред-юнионы на борьбу за его (государственного строя) всестороннюю трансформацию, а не для немедленного уничтожения его политических функций, что он таким образом революционирует профдвижение, — это является шагом вперед в английском рабочем движении» (стр. 87). «Постольку же планы конструктивного социализма. (гильдейцы, германские и австрийские социализаторы, английские социалисты)… стоят в органической связи с указанным Марксом процессом движения капитализма по пути к социализму… они, по Марксу стоят на реальной почве и ускоряют внутренний революционный процесс» («К. Маркс и новейший социализм», стр. 102).

Вы видите здесь совершенно откровенную меньшевистскую установку. Больше того, Финн мыслит диктатуру пролетариата без национализации средств производства. Эта на первый взгляд странная постановка вопроса вполне совпадает со взглядами социал-фашистов.

Финн заявляет следующее: «Маркс считал необходимым условием реорганизации хозяйства переход государственной власти в руки пролетариата, но это у него никоим образом не означало и переход ведения общественного производства в руки государственной власти» (стр. 104).

Выходит, что надо оставить экономическую систему капитализма и при диктатуре пролетариата.

Но как же Финн понимает диктатуру пролетариата? Он считает, что диктатура пролетариата это есть демократическая республика.

Маркс говорит, что на арене демократической республики пролетариат может легче всего сразиться за диктатуру пролетариата. Финн же, исказив перевод, истолковывает это так, будто Маркс считает, «что демократическая республика не является лишь подходом к диктатуре пролетариата, но самой формой, в которой действует эта диктатура пролетариата» (стр. 81).

Государство Финн рассматривает не как аппарат насилия, — у него государство — это сама демократия, весь выборный аппарат, участие в политической жизни широких масс. Значит демократия останется и при коммунизме, значит при коммунизме останется и государство, т. е. он проповедует взгляды, явно противоположные взглядам Маркса и Ленина. «Маркс учит, что с уничтожением всех классовых различий исчезнут вообще и вытекающие из них общественные и политические неравенства, но это не значит, что тогда уже исчезнет совсем со света политика, а с ней и государство, как орган политический» (стр. 106).

Два слова насчет Октябрьской революции в понимании Финна. Тут уже говорили, что Финн считает Октябрьскую революцию не социалистической, не-пролетарской, т. е. оценивает ее так же, как и все меньшевики. Насилие, по его мнению, есть мелкобуржуазная штука. А значит, раз Октябрьская революция была совершена путем насилия, это само по себе доказывает, что эта [с. 98] революция не социалистическая, не пролетарская, а мелкобуржуазная. «Революции последних лет… дали основания критикам Маркса (понимай большевикам. М. Б.) для утверждения, что насилие входит в теорию и практику марксизма» (стр. 73). «Революции 1917 и последующих годов не были по своему социальному существу пролетарскими» (стр. 77).

Дальше Финн делает вывод относительно того, что хотя при советской власти и плохо, но есть надежда на перерождение советской власти, на ее эволюцию, и так как политическая надстройка не соответствует стихийному развитию экономики, то очевидно она должна будет или приспособиться или отойти. «Политическая сила вступает в противоречие с экономикой, неумолимое экономическое развитие пролагает себе путь. В настоящее время это можно решительно сказать и относительно российской революции» (стр. 73).

По его мнению будет происходить постепенное перерождение.

Затем Финн доходит до того, что — правда очень тонко — требует политических свобод в Советском Союзе. Он говорит, что политические свободы якобы потому нужны, что вне политических свобод невозможно воспитание широких масс.

«Диктатура пролетариата не есть превращение порабощения пролетариата буржуазией в обратное явление. Диктатура пролетариата… политическое воспитание… всей народной массы… Это невозможно без политической свободы» (стр. 137).

Мы знаем уже, благодаря процессу «Союзного бюро», каких «политических свобод» хотел Финн и зачем они были ему нужны.

Еще пару слов насчет теории империализма. Об этом уже говорил т. Рейхардт. Но т. Рейхардт здесь недостаточно разобрался в постановке вопроса о причинах империалистической войны у Финна.

Исходя из неправильного понимания теории империализма, Финн еще во время войны в «Современном мире» и в 1926 г. в книге «Финансовый капитал и производительный» делает целый ряд выводов насчет причин империалистической войны. В эпоху развитого капитализма империалистическую войну затевает, по его мнению, самая передовая в промышленном отношении страна, каковой он считал Германию, т. е. он повторяет то же самое, что говорит Каутский. В книге «Финансовый капитал и производительный» он между прочим, похваливает Павловича за то, что в своей книжке «Империализм» стоит на неправильной, но близкой к финновской точке зрения, что империализм есть политика тяжелой индустрии и что война возникает только из-за интересов тяжелой индустрии. Даже в 1926 г. он заявляет, что войну 1914 г. затеяла Германия. Но ведь документально доказано, что Англия играла в этом отнюдь не меньшую роль. Несмотря на это Финн упорно и неоднократно подчеркивает виновность в войне Германии.

Насчет его ненависти к Германии стоит подчеркнуть, что в книге «Современное положение мирового хозяйства», которая вышла в 1920 г., он упорно подчеркивает, что Германия не выполняет своих обязательств, что она не хочет поставлять французам уголь, и все время ворчит на Германию. Это показывает, как в нем упорно сидит российско-антантовский социал-патриотический дух времени войны 1914 г.

Какие вытекают отсюда теоретические установки?

Финн в целом ряде мест высказывает взгляды, почти совпадающие с теорией перманентной революции. Я считаю, что это не случайно, что он считает возможной победу социализма только в международном масштабе. Это вытекает из меньшевистской теории империализма и непонимания закона неравномерности развития при империализме.

У Финна есть много точек соприкосновения с той оппозицией, которая была у нас в партии и которая, как вы знаете, сошлась по основным вопросам с троцкизмом. Вы помните, что ленинградская оппозиция не понимала сущности нашей промышленности. В частности Финн, не говоря уже об его взглядах на то, что стоимость — это вечная категория, заявляет, что «нарушения в хозяйстве СССР связаны с денежно-кредитным способом связи рабочих со средствами производства» («Социалистическое хозяйство», № V–VI за 1927 г., доклад в Наркомфин). Таким образом, Финн видел причину тогдашних затруднений в социалистическом секторе. Здесь мы имеем несомненно замаскированный выпад против нашей госпромышленности те заминки, которые мы тогда имели, т. е. здесь фактически непризнание социалистического, планового существа нашей госпромышленности.

Из неправильного понимания им империализма вытекает каутское понимание Финном фракционной борьбы во II Интернационале. Он всю фракционную борьбу, которая происходила в 1919–1920 гг., называет не иначе, как междоусобицей (стр. 146). Это несомненно вытекает из отрицания и непонимания им теории загнивания современного капитализма. Ибо как раз, исходя из этого, Ленин обосновывает загнивание часта рабочего класса и неизбежность раскола в социалистическом движении.

В заключение я хочу указать на один перл Финна: когда он разбирает отношения рабочего класса и причины послевоенного кризиса, в частности 1920 г., то он всю вину за падение производительности труда и все его тяжелых последствия, которые были тогда, валит на пролетариат и заявляет, что пролетариат обленился, не хотел работать и т. п. («Современное положение мирового хозяйства», Гиз, 1920 г., Спб.).

Вряд ли приходится подводить общие итоги: они достаточно ясны. Звериная ненависть к пролетарской революции и беспардоннейшая апология капитализма составляет непременную черту всех приведенных мною писаний Финна.