Базаров В. Большевики и проблема власти #
Базаров В. А. Избранные произведения, т. 1, Издательский дом «Дело» РАНХИГС, Москва, 2014 г., стр. 204—208
Демократический блок сорван1. Но не сегодня-завтра, когда формируемая вновь коалиция провалится подобно своим предшественникам, мы снова станем перед необходимостью образовать демократический блок, а может быть и перед диктатурой большевиков. Поэтому как раз своевременным представляется теперь поставить вопрос:
В состоянии ли большевики из партии крайней оппозиции превратиться в правящую партию, — даже при условии, что вся демократия целиком присоединится к их платформе?
Своеобразность современного большевизма не в платформе, а в методах ее осуществления, в его особом представлении о конструкции и функциях государственной власти. В этом отношении очень поучительны недавние фельетоны т. Ленина в «Рабочем Пути», — фельетоны, написанные им в предвидении демократического блока, и по-видимому, с искренним желанием, чтобы этот блок осуществился.
Т. Ленин резко протестует против всяких планов всеобъемлющих преобразований. «Дело вовсе теперь в России не в том, чтобы изобретать “новые реформы”, чтобы задаваться “планами” каких-либо “всеобъемлющих” преобразований», пишет он жирным шрифтом. «Ничего подобного. Так изображают дело — заведомо лживо изображают дело капиталисты, Потресовы, Плехановы, кричащие против “введения социализма”, против “диктатуры пролетариата”»2.
Никаких планов выдумывать не надо, ибо «безусловно неотложные реформы и преобразования» всем давно известны; это: «хлебная монополия, контроль над производством и распределением, ограничение выпуска бумажных денег, правильный обмен хлеба на товары и т.д.». «Мероприятия такого рода всеми признаны, они начаты во многих местах и с самых разных сторон»3. Они начаты, но им мешает буржуазия. Однако стоит сломить сопротивление буржуазии, передав всю власть Советам, — и больше руководителям правящей партии не о чем беспокоиться. Раз «диктатура пролетариата и беднейшего крестьянства» будет таким образом установлена, сама собой проявится «величественная смелость и решительность власти», которой будет обеспечена «восторженная, беззаветная, истинно героическая поддержка масс и в армии, и в крестьянстве»4.
Т. Ленин усиленно подчеркивает, что передача власти Советам отнюдь не означает просто образование министерства из партии, советского большинства, — это ликвидация министерств, ликвидация старого, бюрократически-централизованного государственного аппарата и замена его Советами. «Пусть устыдятся те, кто говорит: «У нас нет аппарата, чтобы заменить старый, неминуемо тяготеющий к защите буржуазии аппарат». Ибо этот аппарат есть. Это и есть Советы. И дальше идет опять лирическая тирада о той силе и величественности, какую обнаружат революционные организации масс «во всех областях государственной жизни», если им будет предоставлена полная самостоятельность5.
Вера в творческие силы масс прекрасная вещь, без такой веры революционер не может шагу ступить, но она не может вырождаться в сентиментальное прекраснодушие, в своего рода революционную маниловщину. И в частности, для того чтобы решить, являются ли Советы аппаратом, приспособленным ко всем областям государственной жизни, вовсе не было надобности апеллировать к вере; гораздо надежнее было бы учесть опыт истекших семи месяцев революции. Ведь во многих местах Советы пользовались и до сих пор пользуются всей полнотой власти, почти везде они вынуждены были заниматься, между прочим, теми неотложными мероприятиями по борьбе с разрухой, о которых говорит т. Ленин, и, как показывают десятки и сотни документальных данных, имеющихся в экономическом отделе Петербургского Исп. Комитета, при всех своих благих намерениях не могли достигнуть в этой области сколько-нибудь удовлетворительных результатов; их меры, являясь по необходимости не согласованными, разрозненными, случайными, если и смягчили порой острую нужду в данный момент, почти всегда ценой большого расстройства всей системы народного хозяйства. Да иначе и быть не могло. Т. Ленину, как ученому экономисту-марксисту лучше, чем кому-нибудь другому, известно, что современный капиталистический строй представляет собой централизованный механизм, основанный на общественном разделении труда. Следовательно, и тот «аппарат», при помощи которого демократия могла бы успешно регулировать капиталистическое производство и распределение, никоим образом не может состоять из местных самоуправляющихся органов, вроде Советов, но должен быть расчленен по отраслям производства, строго централизован в пределах каждой отрасли и наконец, подчинен единому общегосударственному центру. Разумеется, старый, самодовлеющий бюрократический аппарат не годится для целей демократии; он подлежит преобразованию путем включения в него контролирующих выборных органов и т. п. В этой «демократизации» Советы призваны сыграть крупную роль и отчасти уже играют ее (их представительство в комитетах снабжения, некоторых особых совещаниях» и т. п. Но тут дело идет не о замене старого аппарата, а лишь о реформировании его, причем и в новом своем виде аппарат должен остаться строго централизованным, работающим по общему, в центре выработанному плану. И сколько бы т. т. большевики ни издевались над людьми с планом, их теперешняя позиция силою вещей «превратится в свою собственную противоположность»6, если судьба поставит их во главе государства российского, отдав всю власть Советам. Пусть большевистское правительство назовется не «министерством», а, скажем, «исполнительным комитетом Центрального Совета» — дело не в названии; несомненно одно: в первые же дни оно будет завалено срочными телеграммами от местных Советов, требующих центрального руководства в борьбе с разрухой, констатирующих недостаточность существующего аппарата, невозможность достигнуть удовлетворительного результата без общего плана. В первые же дни политического торжества большевикам придется убедиться на горьком опыте, что лозунг доверия к революционной инициативе пролетариата и беднейшего крестьянства, столь выигрышный для партии непримиримой оппозиции, совершенно недостаточен для партии правящей, что, став у кормила государственного корабля, нельзя уже просто плыть по течению, «придавая организованные формы стихийно возникающему движению масс», но приходится самому создавать течение, по-настоящему руководить стихией. И менее всего можно рассчитывать, что эта неизбежная перемена фронта встретит «восторженную, беззаветную, истинно героическую поддержку» большевистских масс. Приведем для иллюстрации один пример. Допустим, что большевистское правительство в целях увеличения выработки известных продуктов решило довести до максимума производительность наилучше оборудованных предприятий данной отрасли за счет предприятий технически отсталых.
Совершенно очевидно, что для рабочих ликвидируемых предприятий эта реформа будет сопряжена с целым рядом временных неудобств, не менее очевидно, что агитаторы контрреволюционной буржуазии постараются самым энергичным образом разжечь на этой почве недовольство рабочих.
«Вот, мол, пока большевики были в оппозиции, они кричали о самоопределении революционных масс, а теперь командуют вами не хуже, чем старое правительство; под видом технической необходимости хотят раскассировать самые революционные заводы». Подобная демагогия нашла бы могучее противоядие в самой пролетарской массе, если бы она была политически воспитана и дисциплинирована, если бы ее сознательные элементы заранее были ознакомлены с общим «планом» необходимых реформ и могли убедить своих более темных товарищей в необходимости временных неудобств и жертв в интересах благодетельных последствий реформы. Но современная большевистская пропаганда, отрицающая всякую централизацию, как бюрократизм, издевающаяся над всякими «планами» преобразований, как над злостными выдумками контрреволюции, делает все возможное для того, чтобы помешать политическому воспитанию пролетариата в этом направлении. Провокаторам контрреволюции не будет стоить ни малейшего труда побить большевиков, ставших у власти, их же собственным оружием.
Есть поэтому самые серьезные основания опасаться, что момент политического торжества большевиков будет началом конца большевизма, а вместе с тем и началом конца революции. Ибо хотя т. Зиновьев и утверждает, что настроение рабочих масс «левее большевизма», но он напрасно беспокоится: левее большевиков нет, да и вообразить себе нельзя никакой революционной партии. И если потеряют в массах опору революционные партии вплоть до большевиков, то потеряет опору и сама революция.