Несколько мыслей о диалектике

«Под знаменем марксизма», 1922, №9 – 10

В. Тер-Оганезян

В своем предисловии к «Фейербаху» Фр. Энгельс говорит, что после того, как попытка его и Маркса изложить их точку зрения на гегелевскую философию была уничтожена «критикой мышей», «прошло более сорока лет, и Маркс умер. Ни ему, ни мне, — говорит Энгельс, — не пришлось вернуться к названному предмету. Иногда мы высказывались насчет нашего отношения к Гегелю, но нигде не изложили его во всей полноте».

Так как это предисловие было написано в промежуток между вторым и третьим изданиями «Анти-Дюринга», то, очевидно, Энгельс сам не считал изложение «Анти- Дюринга» тем изложением во всей полноте, о котором он говорит в предисловии к «Фейербаху».

Между тем «Анти-Дюринг» является едва ли не единственной книгой в нашей литературе, более всего отвечающей этому требованию. Идеологи пролетариата, которые только и могли выполнить эту задачу, прежде чем получить возможность теоретически в необходимой полноте обосновать свою точку зрения, должны были на практике доказать ее состоятельность.

Теперь, когда открыты пути для всестороннего теоретического изучения вопроса, уже предпринимаются первые шаги в этом направлении.

«Теория исторического материализма» т. Бухарина является такой попыткой, и притом попыткой первой. Естественно поэтому, что ее появление ожидалось с нетерпением, и что, появившись, она вызвала горячие дебаты вокруг себя. Но как ни естественно было ждать горячих дебатов, все же действительность превзошла ожидания, вызвав со стороны некоторых такую непримиримую оппозицию против книги т. Бухарина, которая трудно поддается объяснению, если принять во внимание, что спор ведется в пределах одной и прочно спаянной партии по основному вопросу ее идеологии. Если т. Бухарина обвиняют в том, что он под видом диалектического материализма проводит взгляды никого другого, как Дюринга, да притом еще чуть ли не с точным воспроизведением его терминологии, то либо книга т. Бухарина ложна, либо она изложена недостаточно ясно, как того следовало бы требовать от учебника. Мы склонны думать, что спор возник именно ввиду недостаточной ясности изложения.

Поэтому, быть может, не будет лишней новая попытка подойти к этому основному вопросу марксова учения.

Что такое диалектика?

Диалектика, это — наука о законах развития.

Но, в таком случае, в чем же отличие диалектики от обычных эволюционных учений, вытекающих из причинности? Если диалектика есть просто наука о законах развития, то ведь любой философ и ученый должен будет признать диалектику, поскольку он признает закон причинности. Однако, рассматривая диалектику как голую причинную цепь, составляющую в своей совокупности развитие явлений, мы упрощаем ее и уничтожаем то, что характеризует ее сущность. Диалектика не есть только простая цепь явлений, связанных между собой законом причинности. В дополнение эволюционному учению, рассматривающему мир, как совокупность процессов, изменяющихся по законам природы, диалектика утверждает, что, невзирая на разнообразие этих процессов и законов, охватывающих всю жизнь природы, каждый из них подчинен высшим и общим законам алгебраически предопределяющим развитие каждого процесса, несмотря на его индивидуальные черты и особенности. Пока мы переходим от звена к звену в причинной цепи процесса, мы убеждаемся в логической необходимости развития на том участке, который мы рассматриваем, и мы не знаем, в каком направлении развертывается эта цепь причин и следствий. Но как только мы обращаемся к помощи диалектики, развитие процесса тотчас же становится для нас ориентированным и мы улавливаем перспективу. В своей совокупности этот ряд причин и следствий оказывается расположенным в согласии с общей схемой диалектического учения.

Энгельс дает следующее определение диалектики: «Диалектика представляет собою не более как науку о всеобщих законах движения и развития природы, человеческого общества и мышления». Во всем известном месте «Капитала» Маркс, касаясь диалектики, указывает на то, что его диалектический метод представляет прямую противоположность гегелевского. Отсюда можно заключить, какое значение имеет гегелевская диалектика в учении Маркса. Как же Гегель понимал диалектику. Диалектика, говорит он, «есть, собственно говоря, истинная природа определений разума вещей и вообще конечного. Размышление философское есть прежде всего выход за пределы изолированных определений и их взаимоотношение, причем эти определения, вступая во взаимоотношения, сохраняют, впрочем, свое изолированное существование. В противоположность этому диалектика, это — такой имманентный выход, при котором односторонность и ограниченность определений разума представляются тем, чем они являются на самом деле, т. е. отрицанием. Все конечное обречено на самоуничтожение. Диалектический элемент составляет поэтому движущую душу научного прогресса и представляет принцип, благодаря которому только и получается имманентная связь и необходимость в содержании науки».

Сущность гегелевской диалектики заключается в том, что абсолютная идея, чистое мышление, неизвестно где пребывающее, создает и познает этапы развивающегося бытия, исходя только лишь из себя, из внутренней необходимости. Созданное чистым мышлением понятие, само в свою очередь принудительно порождает новое понятие, целиком связанное с первым и таящееся в глубине его. Этот непрерывный процесс в своем «инобытии» представляет природу. Таким образом творцом действительности является чистое мышление. Но как происходит развитие этого процесса? Все конечное обречено на самоуничтожение. Все ограниченное, выйдя за свои пределы, приходит к самоотрицанию. Поэтому, поскольку понятие определено, оно тем самым создает новое противоположное себе понятие. Таким образом первое понятие ведет к своему собственному отрицанию. Но это новое понятие в своем дальнейшем развитии дает тоже отрицание. Следовательно, получается отрицание отрицания первого понятия. Однако это — не простой возврат к исходной точке, а высшая ступень, разрешающая возникшее противоречие. Новое понятие, преодолевшее противоречие, само порождает отрицание, и таким образом мышление движется вперед. Но, двигаясь вперед, все конечное идет к самоуничтожению, следовательно, в своем развитии бытие изменяется не только количественно, но и качественно. На определенной ступени количественные изменения, не вносившие перемены в качество, внезапно приводят к новому качеству, отличному от прежнего.

Таково в общих чертах учение Гегеля, которое Маркс назвал диаметрально противоположным своему. Поэтому тот сумеет правильно понять диалектику Маркса, кто сумеет надлежащим образом «поставить на ноги», стоящую «на голове» гегелевскую диалектику. Посмотрим, в чем эта противоположность заключается. Гегелевская диалектика исходит из того положения, что основой сущего является абсолютная идея, которая движется вперед силой противоречия порождаемых ею понятий. При чем абсолютная идея не нуждается ни в каких внешних данных, создавая их, наоборот, сама из себя. Если оставить в стороне мистическую основу этого воззрения, чуждую трезвому уму, все же возникает ряд неразрешимых затруднений, которые надлежит рассмотреть не потому, что они поражают идеалистическую диалектику Гегеля, а потому, что одновременно они являются лучшим подтверждением диалектического материализма. Итак, оставим то, что сущность этой абсолютной идеи нам совершенно неизвестна; но она желает создать бытие только лишь из самой себя, не черпая извне ничего. И вот на первом же шагу она прибегает к движению. Но откуда могло возникнуть понятие движения? Единственно лишь привнесением извне через наблюдение над реальным миром. Таким образом гегелевская диалектика начинает с того, что нарушает тот запрет, который она сама на себя наложила. В противоположность этому наблюдение как раз является основой материалистической диалектики. Путем наблюдения мы как раз и устанавливаем истинность нашей диалектики.

Дальше. Но как же все-таки это движение возникает у Гегеля? В силу проявляющегося во всем отрицания. Отрицание поистине является «той подгонной пружиной», которая дает движение. Но посмотрим, каково оно у Гегеля.

Первой ступенью логического процесса Гегеля является понятие чистого бытия, бытия, отвлеченного от всех своих свойств, тождественного понятию ничто. Через это ничто Гегель ведет величественное построение полного бытия, и в этом движении второю ступенью его после ничто является нечто, которое возникло путем отрицания понятия ничто. Нечто в свою очередь через отрицание дает иное и т. д. Гегель приходит к созданию всех свойств и качеств бытия. Но какова природа этого отрицания? Отрицание может быть двоякое: либо чисто логическое (А, не‑А, белое, не-белое), которое ограничивается лишь голым отрицанием первого понятия, не внося кроме этого ничего нового. Либо оно может быть действительным противоположением, отрицающим первое понятие путем утверждения другого утвердительного понятия (белое, серое). Какова же природа гегелевского отрицания? Очевидно, что оно не может быть первого рода. Чисто логическое отрицание не может породить такое понятие, которое вместо с исключающим его понятием соединилось в общем понятии, преодолевающем противоречие. Но если гегелевское отрицание есть реальное противоположение, то тогда, спрашивается, как придти к нему исключительно логическим путем, поскольку это противоположение заключает нечто новое по сравнению с первым понятием? Единственно, как это может сделать гегелевская диалектика, это — путем незаконного для нее внешнего восприятия и рефлективного сравнения, но в таком случае «диалектика не есть диалектика чистого мышления». Она, добавим мы к недосказанной мысли идеалистического критика Тренделенбурга, становится диалектикой материи, ибо то, что незаконно для идеалистической диалектики, то становится сильнейшим орудием в руках материалиста.

Поставленный таким образом на ноги диалектический материализм сводится, следовательно, к следующему. Мир состоит из ряда возникающих и уничтожающихся процессов, происходящих в материи. Поэтому вещи, участвующие в этих процессах, не являются застывшими, а постоянно изменяются. А раз они изменяются, значит они в своем развитии приходят к отрицанию того, чем они раньше были. То что было вчера, отлично от сегодняшнего, которое отличается от того, что будет завтра. Следовательно, если мы изучаем какой-нибудь процесс, то, рассматривая силы, действующие в нем, мы можем сказать, что эти силы, согласно диалектике, неминуемо создадут в своем развитии такое соотношение сил, которое приведет к состоянию, отрицающему первое состояние процесса. Такова таким образом внутренняя логика всякого процесса, где бы он ни происходил и какими бы особенными чертами он ни отличался.

Подтверждение этому дают наблюдения над явлениями природы и человеческого общества. В «Анти-Дюринге» Энгельса имеется немало соответствующих примеров. Сочинения Маркса целиком построены на диалектике и как бы представляют сплошной пример диалектики. Здесь, между прочим, уместно было бы коснуться некоторых из этих примеров, которые у Энгельса оказались изложенными недостаточно точно. Сами по себе эти неправильности, разумеется, ничуть не уменьшают строгости изложения «Анти-Дюринга», но устранение их желательно, хотя бы для того, чтобы лишить злобствующих критиков возможности торжествовать по пустякам. Один из таких критиков проф. Васильев в своей книге «Целое число» снисходит до критики Энгельса и его «мистической диалектики», совершенно не понимая сути вопроса. Хорошо уже, что наши ученые начинают заглядывать «в Энгельса». Когда они научатся понимать его?^[1].

На стр. 122 «Анти-Дюринга» приводится такой пример отрицания: «Возьмем любую алгебраическую величину а. Если мы отрицаем ее, мы получим (-а). Если же мы подвергнем отрицанию это отрицание, помножив (-а) на (-а), то получим +а², т. е. первоначальную величину, но на высшей ступени, именно, во второй ступени». Здесь прежде всего бросается в глаза искусственность и произвольность рассуждения, здесь ясно первое отрицание, которое из (а) дает (-а); но почему второе отрицание получается помножением (-а) на (-а) неясно. В самом деле, допустим, что в начале мы взяли величину (-а); тогда первое его отрицание даст (+а), а второе отрицание должно дать (+а) помноженное уже на (+а) = (+а²), т. е. не отрицательную, а положительную величину. Далее, на стр. 109 говорится: «Противоречием является, например, то, что корень из А может быть степенью А, а все-таки =». Здесь надо отметить, что само по себе в равенстве = никакого противоречия нет. Энгельс, очевидно, здесь имеет в виду то, что тождественность законов степеней и законов корней является подтверждением диалектического отрицания. На определенной ступени развития математике пришлось по необходимости от понятия степени перейти к обратному понятию корня, но вслед за этим математика пришла к обобщению этих двух понятий введением дробных показателей. Там же приводится и другой пример: «Противоречие представляет и то, что отрицательная величина может быть квадратом какой-либо величины, ибо каждая отрицательная величина, помноженная на себя самое, дает положительный квадрат». Здесь можно сказать буквально то же, что и относительно предыдущего примера. Противоречия непосредственно нет в том, что «отрицательная величина может быть квадратом какой-либо величины», ибо этим утверждением мы уже обобщаем число включением в него понятия о мнимых числах. А потому дальнейшее: «Ибо каждая отрицательная величина, помноженная на себя самое, дает положительный квадрат», напрасно заключает в себе в скрытом виде ограничение числа положительной и отрицательной областью. Между тем и этот пример, как и все развитие понятия о числе, блестяще подтверждает диалектическое отрицание. При известных условиях, созданных практическою потребностью, математика принуждена была от понятия вещественных чисел перейти к обратному понятию о мнимых числах, но в дальнейшем своем развитии математика убедилась, что вещественные и мнимые числа представляют две сущности одного и того же понятия комплексного числа. Историю математики можно рассматривать как образец диалектического развития. Наконец, есть еще один пример в «Анти-Дюринге», требующий некоторых разъяснений. Но вопрос, затрагиваемый в нем, столь серьезен, что рассмотрен попутно быть не может, и представляет, пожалуй, самостоятельную тему. Здесь можно ограничиться только указанием этого места, которое в русских изданиях оказалось сильно напутанным и даже сохранившим немецкие опечатки (стр. 123 рус. изд. 1918 г.).

Обращаясь вновь к значению работ основоположников марксизма, мы видим, что они представляют первый подход к объяснению явлений природы и человеческого общества с точки зрения диалектического материализма. В этой трудной задаче они не имели помощников и они, конечно, не могли колоссальную задачу пересмотра всех наук выполнить своими силами. Но с тех пор многое изменилось. Теперь есть возможность подойти к систематическому решению этой задачи. Для этого найдется достаточно сил. Необходима только правильная организация дела. К тому же развитие науки само невольно заставляет даже «метафизические головы естествоиспытателей» бессознательно обращаться к диалектике. Чтобы показать, до какой степени диалектика проникла в науку, хотя об этом ученые и не подозревают, я обращусь к наиболее сложной и в то же время интересной области естествознания, к космогонии. Среди различных космогонических гипотез совершенно особое место занимает блестящая и в то же время правдоподобная теория происхождения земли и луны, она принадлежит Джорджу Дарвину, сыну великого эволюциониста. Исходя из основных механических принципов, при помощи сложнейших математических приемов, Джордж Дарвин разработал теорию развития нашей планеты и ее спутника, по стройной логичности своей подобной теоремам Эвклида и в то же время опирающейся на очевидные и неопровержимые факты. Малоизвестность этой теории среди неспециалистов заставляет изложить ее в кратких чертах.

Загадка происхождения земли и луны таится в простом, казалось бы, факте приливов и отливов, производимых луной. Луна, которая представляется нам такой простой, в действительности являет одну из сложнейших задач небесной механики. Вместе с солнцем луна с землей образуют такие сложные сплетения движений и сил, что еще до сих пор эта задача, которую астрономы называют задачей о трех телах, не решена до конца.

Разумеется, нет возможности изложить здесь сколько-нибудь подробно теорию Дарвина. Даже освобожденное от математического анализа, изложение теории будет во многом неясно и непонятно.

Итак, причина заключается в приливах. Громадные массы воды, которые поднимаются под действием лунного притяжения в местах, где луна проходит через меридиан и у антиподов образуют непрерывное движение воды, заключающее в себе колоссальные источники энергии. Теоретически эту энергию нетрудно даже использовать. Но, спрашивается, откуда эта энергия берется? Допустить самопроизвольное возникновение ее невозможно, следовательно, источником ее является либо земная энергия, либо лунная. Исследование этого вопроса показывает, что источником ее является энергия вращения земного шара вокруг своей оси. За счет скорости его вращения происходит работа приливов и отливов. Но здесь вступает в силу закон, известный в динамике под названием закона постоянства момента количества движения системы. Согласно этому закону уменьшение доли земли — в общем количестве вращения — должно компенсироваться увеличением другой части количества движения системы, именно увеличением доли луны, которое выразится в удлинении радиуса лунной орбиты. А это по закону Кеплера приведет к удлинению времени обращения луны вокруг земли. Итак, в двух словах, явление приливов приводит, во-первых, к замедлению вращения земли, т. е. к удлинению суток^[2] и одновременно к удалению луны от земли и удлинению месяца^[3].

Этот вывод можно было бы сразу предугадать. В самом деле. Так как угловая скорость вращения луны меньше угловой скорости самой земли, от приливные волны должны явиться для земли своего рода тормозом.

Эти изменения происходят чрезвычайно медленно. Они недоступны нашему наблюдению, но их достоверность несомненна. Они действуют сейчас, они должны будут действовать в будущем и у нас нет никаких оснований полагать, что их влияния не было в прошлом. А раз это так, то в таком случае, обращаясь назад в прошедшие времена, мы увидим обратную картину все большего приближения луны к земле и сокращения суток. Идя так сколько угодно далеко, пропустив мимо себя всю историю человечества, возникновения животного и растительного мира, известные нам геологические периоды и уйдя еще дальше вглубь, мы, наконец, подойдем к такому периоду, когда сутки были равны нынешним 12 часам, затем 7,5 и наконец 4 часам. Трудно сказать, когда это было: по крайней мере миллионов пятьдесят лет тому назад. Но если бы мы увеличили этот срок в несколько десятков раз, то едва ли уклонились бы сильно в сторону от истины. Остановимся на этой далекой эпохе, когда скорость вращения земли равнялась 3 – 4 часам. Эта эпоха является в известном смысле критической. При увеличении скорости вращения любого тела, наконец, достигается такая предельная критическая скорость, после которой следует разрыв тела. По-видимому, для земли в ту отдаленную эпоху таким пределом была скорость вращения в 4 часа.

Но мы видели, что с течением времени изменяется и радиус лунной орбиты, поэтому, идя назад, мы подойдем к такому моменту, когда луна была в непосредственной близости от земли, и когда, следовательно, время обращения ее около земли равнялось, как нетрудно показать, всего лишь нескольким часам, вместо нынешних двадцати семи дней.

Такова картина отдаленной критической эпохи в развитии земли и луны, которую рисует нам приливная теория. Но спрашивается, каким образом луна очутилась в непосредственной близости от земли? Оказывается, причиной возникновения луны были те же приливы, но только не от луны, а от солнца. В отдаленные времена, когда не было еще луны, а земля представляла раскаленную огненно-жидкую массу, солнечное притяжение вздымало на земле волны приливов. И так как вращение земли в те времена равнялось 4 часам, то приливы возникали через каждые два часа. Повторяясь с строгой последовательностью, эти приливы как бы раскачивали земную массу. Сами по себе сравнительно незначительные силы, они оказались тем не менее решающими в жизни луны, благодаря распространенному в природе явлению, именуемому резонансом. Известно, что раскачать даже тяжелое тело можно, если только производить регулярно и согласно тому периоду колебания, которое данное тело имеет. На этом явлении основано множество приборов (напр., радиотелеграф) и применения его разнообразны. Некоторые соображения показывают, что в те времена для земли таким собственным периодом колебания было время приблизительно в 2 часа.

Если теперь сопоставить все сказанное, то окажется, что в выбранную нами далекую эпоху скорость земли была близка к своему пределу. Одновременно солнечное притяжение вызывало на земле сильные приливы, период которых как раз совпадал с собственным периодом колебания земли. Таким образом огненно-жидкая масса земли оказалась в неустойчивом положении, которое привело к отрыву от земли массы, начавшей самостоятельно вращаться вокруг земли и превратившейся в луну.

Но образование спутника все же не привело систему в устойчивое состояние. В момент рождения луны сутки равнялись месяцу, т. е. хотя луна и была отделена от земли, но оба тела двигались так, как будто они были прочно связаны друг с другом. Математическое исследование этого особого случая показывает нам, что возможно четыре решения, когда сутки и месяц сравниваются друг с другом; их угловые скорости были равны. Один такой случай имел место в начальной стадии развития, два случая не представляют для нас интереса, ибо они, говоря математически, являются мнимыми решениями; четвертый же случай настанет в отдаленном будущем и ознаменует второй критический момент в жизни системы. Эти два вещественных случая с динамической стороны характеризуются тем, что в первом случае система обладает максимумом энергии, а во втором — минимумом. В соответствии с этим в первом случае мы имеем неустойчивое динамическое равновесие, а во втором — устойчивое.

Неустойчивость нашей системы после отделения луны заключалась в том, что очень незначительные силы могли либо привести к обратному падению луны на землю, либо удалить ее от земли. Действовавшие тогда силы привели к удалению луны, и с этого момента началось самостоятельное развитие системы, независимо от внешних сил. Увеличение лунной орбиты, как указывалось, должно было привести к увеличению месяца. Месяц стал длиннее суток и вследствие этого должны были возникнуть приливные действия со стороны луны. Приливные же действия неизбежно должны были затормозить вращение земли, что, в силу закона количества движения, должно было еще больше удалить луну от земли и т. д. Так, луна должна была все удаляться, медленно описывая развернутую спираль, месяц и сутки удлиняться. Только удлинение месяца на первых порах шло значительно быстрее. Протекали миллионы лет. Луна удалялась. Сутки все больше отставали от месяца, пока наконец они не стали в 29 раз короче месяца. С этого момента месяц стал удлиняться несколько медленнее и сутки стали догонять месяц. Сейчас мы присутствуем при состоянии, когда сутки уже только в 27 раз короче месяца, а расстояние от земли до луны равно приблизительно 400.000 километров.

С этого момента мы можем перевести свой взгляд с давно прошедшего в отдаленное будущее. Что же будет дальше? Под действием тех же причин луна будет уходить дальше по своей спирали, месяц и сутки удлиняться. Трудно сказать, сколько времени это будет продолжаться, сколько сотен и миллиардов лет. Во всяком случае нынешняя стадия по времени еще находится далеко до середины всего развития. Но когда-нибудь настанет время, когда этот процесс придет к своему концу. Мы видели, что при всех состояниях системы должно соблюдаться так называемое постоянство момента количества движения системы. При чем указывалось, что от приливного трения происходит перераспределение этого количества от земли к луне. И вот настанет момент, когда придет к концу этот источник энергии, заключенный во вращении земли. Удлиняясь сначала гораздо медленнее, чем месяц, сутки к концу начнут удлиняться быстрее месяца, и наконец наступит эпоха, когда сутки догонят месяц. В эти отдаленнейшие времена месяц сам удлинится до 57 нынешних дней и, следовательно, те сутки будут равны теперешним 57 дням. Так наступит второй критический период, когда сутки и месяц опять сравняются. Но это состояние само по себе будет характеризоваться положением устойчивого равновесия. В самом деле, приливы, тормозя непрерывно землю, доведут угловую скорость ее вращения до угловой скорости луны и тогда прекратят свое действие. Наступит ненарушимое устойчивое равновесие. Но одновременно с этим внешние силы вновь вернут себе господствующее в системе положение. Солнечные приливы до возникновения луны имели решающее значение. После рождения луны солнечные приливы значительно утеряли свое значение, по сравнению с приливами луны. Но в дальнейшем развитии, как это следует из элементарной теории приливов, лунные приливы станут ослабляться, а значение солнечных приливов увеличится. И вот в конце развития системы солнечным же приливам придется сыграть роль оживляющего начала. Непрерывно, хотя и слабо, уменьшая вращение земли, солнечные приливы приведут к тому, что вновь нарушат равенство между сутками и месяцем. Но на этот раз сутки уже окажутся длиннее месяца. Это нарушение равенства вновь создаст лунные приливы, которые теперь будут уже не тормозом, а ускоряющей силой, ибо угловая скорость луны окажется большей таковой же скорости вращения земли. Вследствие действия лунных приливов произойдет некоторое ускорение вращения земли, которое, в силу закона количества движения, должно быть компенсировано обратным возвращением луны к земле по спирали.

Такова в кратких чертах грандиозная теория, вытекающая из приливов. В ней нет недостатка в блестящем остроумии, но главное ее достоинство в том, что она более всякой другой гипотезы опирается на математический анализ.

Теперь взглянем на эту теорию с точки зрения диалектического материализма.

В ранней стадии развития системы мы видим в ней господство сложного сплетения взаимно противодействующих и развивающихся сил. Это развитие сил неминуемо привело систему к такому положению, которое вступило в противоречие с условиями самого существования системы. Противоречие это должно было разрешиться на основе нового состояния системы. Таким состоянием оказалось отделение луны от земли.

Новое состояние системы, возникшее под влиянием внешнего воздействия — солнечных приливов, в дальнейшем оказалось подчиненным лишь внутренним законам развития системы. Само же развитие, как мы видели, протекало в противоречиях. Удаление луны приводило к удлинению суток, что, в свою очередь, приводило к еще большему удалению ее. Удлинение суток само создавало силы к еще большему их удлинению. И если в начале земля обладала максимальной скоростью, а луна была в непосредственном соседстве с ней, то с течением времени, преодолевая и вновь создавая противоречия, система эта приблизилась к новому состоянию, противоположному первоначальному. Земная энергия дошла до минимума, а орбита луны достигла пределов. Так, порождая внутри себя силы, подготовляющие новое состояние, противоположное существующему, система дошла до конца своего развития, до устойчивого динамического равновесия. Скорость вращения земли породила сама новые силы, которые приковали вновь землю к луне, но уже в состоянии устойчивого равновесия.

Если бы система была предоставлена сама себе, то состояние это не нарушилось бы вовеки. Но внешние влияния вновь оказывают действие на систему, которая теперь уже дает противоположный результат. Возникают лунные приливы, которые теперь уже подталкивают землю. Уменьшение скорости земли, таким образом, порождает силы, приводящие к увеличению этой же скорости.

Мы бегло познакомились с небольшой главой из жизни природы и убедились, что алгебраическая формула диалектики здесь вполне оправдывается. Изучение диалектического развития в неживой природе имеет то преимущество, что основные ее черты выражены гораздо проще и подмечаются легче, чем в явлениях не области человеческого общества. Но вместе с тем требуется большая осторожность в обобщениях результатов, даваемых наблюдениями над природой. Быть может, таким правильным обобщением могла бы быть одна характерная подробность, которую нетрудно подметить в приведенном примере. Мы видели, что развитие процесса началось с неустойчивого равновесия. В этот период над системой господствовали внешние силы. Благодаря им система вышла из неустойчивого равновесия и вступила на путь самостоятельного развития. С этого момента внешние силы обусловливали развитие, но само развитие протекало по внутренним законам системы. Так развивалась система, стремясь к состоянию устойчивого равновесия. Во взятом нами примере устойчивое равновесие достигается и даже преодолевается, но в природе могут быть случаи, когда устойчивое состояние лежит в бесконечности иногда асимптотически стремится к нему. Если принять без оговорки формулу Клаузиуса о том, что энтропия мира стремится к максимуму, то вселенную можно представить, как гигантскую систему, асимптотически приближающуюся к устойчивому равновесию.

Сказанное можно бы было резюмировать следующими словами:

В периоды устойчивого и неустойчивого равновесия развитие системы происходит под влиянием внешних сил.
Выведенная из состояния неустойчивого равновесия система в дальнейшем развивается сама, независимо от внешних условий, по законам, присущим самой системе, стремясь прийти к устойчивому равновесию.
Если система вышла из состояния устойчивого равновесия, то дальнейшее развитие возможно лишь при непрерывном воздействии на нее внешних сил.

Отсюда мы видим, что то имманентное развитие процесса, о котором идет речь в диалектике, есть развитие системы при его переходе от менее устойчивого состояния к более устойчивому. Было бы интересно проследить с этой точки зрения разнообразные явления природы. В большинстве их, быть может, нетрудно подметить такое имманентное развитие, несмотря на то, что природа в целом представляет сложное переплетение развития процессов, из которых одни еще не кончились, другие уже вступают в силу и даже покрывают действия первых.

То же самое можно формулировать несколько иначе: процесс развивается от состояния, когда система находится под наибольшим влиянием среды к состоянию, когда влияние среды на систему минимально (при неустойчивом равновесии влияние среды максимально, а при устойчивом — минимально).

Обратимся к нескольким простейшим примерам для иллюстрации.

Яйцо может находиться в равновесии в двух случаях: когда высота центра тяжести максимальна и когда она минимальна. В первом случае имеем неустойчивое равновесие, сильно подверженное влиянию среды в механическом смысле, во втором случае равновесие устойчивое, когда это влияние незначительно.

Возьмем какую-нибудь химическую реакцию, легко вызываемую средой. Очевидно, что течение реакции приводит к перераспределению молекул вещества от менее устойчивого состояния к более устойчивому.

Переходя к явлениям биологическим, можно, напр., заметить, что многоклеточные, получившиеся в результате развития одноклеточных, характеризуются меньшей зависимостью их от среды в смысле накопления усвоения и разложения питательных материалов, получаемых извне по сравнению с одноклеточными. Более или менее сложная дифференциация функций клеток дает многоклеточным организмам более устойчивое состояние против влияния среды. Дальнейшее развитие в том же направлении приводит к созданию органов из дифференцированных клеток.

Наконец, если сделать грубую попытку подойти с этой точки зрения, пользуясь аналогией, к вопросу о возникновении и развитии человеческого общества, то мы увидим, что в далекие времена зоологического существования наших предков, способность их оказывать сопротивление силам природы и умение удовлетворять возникающие потребности, была весьма ограничена. Перед силами природы наши предки были почти безоружны. И хотя в эпоху животного существования наши предки, быть может, и умели обращаться с наиболее примитивными орудиями, но значение их было совершенно ничтожно. Этот период в жизни человечества был периодом критическим, неустойчивым. В зависимости от условий среды, усовершенствование орудий могло привести либо к вступлению человечества на путь исторического развития, либо вернуть его к старому существованию. Условия оказались благоприятными для первого случая, и человечество вступило в имманентный путь своего развития, ведущий к состоянию все большей и большей устойчивости против действующих сил среды.

В заключение необходимо указать, что приведенные в трех пунктах выводы, быть может, в состоянии дать представление о том, как надо понимать имманентное диалектическое развитие в области физико-химических процессов. Во всяком случае здесь рассуждения покоятся на механических основаниях и поэтому заслуживают известного доверия. Что же касается всяких обобщений, выходящих из этих пределов, то они вряд ли представляют больше, чем аналогию, лишенную необходимой строгости.

Примечание

^[1] По поводу критики проф. Васильева мы будем иметь случай побеседовать в одном из ближайших номеров журнала.

^[2] Будем считать сутками время вращения земли вокруг оси.

^[3] Будем считать месяцем время полного обращения луны вокруг земли.