СТОИМОСТЬ КАК РЕГУЛЯТОР ПРОИЗВОДСТВА
Исаак Рубин
После выхода в свет первого тома «Капитала» Кугельман сообщил Марксу, что, по мнению многих читателей его книги, им не доказано понятие стоимости. В цитированном уже письме от 11 июля 1868 года Маркс в довольно сердитом тоне отвечал на эти упреки, прибавив: «Всякий ребенок знает, что каждая нация погибла бы с голоду, если бы она приостановила работу, не говоря уже на год, а хотя бы на несколько недель. Точно так же известно всем, что для соответствующих различным массам потребностей масс продуктов требуются различные и количественно определенные массы общественного совокупного труда. Очевидно само собой, что эта необходимость разделения общественного труда в определенных пропорциях никоим образом не может быть уничтожена определенной формой общественного производства; измениться может лишь форма ее проявления… Форма, в которой проявляется это пропорциональное распределение труда при таком общественном устройстве, когда связь общественного труда существует в виде частного обмена индивидуальных продуктов труда, — эта форма и есть меновая стоимость этих продуктов»[1].
Здесь Марксом намечен один из основных устоев его теории стоимости. В товарном хозяйстве распределение общественного труда между различными отраслями промышленности, соответствующее данному состоянию производительных сил, никем сознательно не поддерживается и не регулируется. При автономности отдельных товаропроизводителей в ведении производства, точное повторение и воспроизведение раз данного процесса общественного производства совершенно невозможно, а тем более невозможно пропорциональное его расширение. При несвязанности действий отдельных товаропроизводителей, неизбежны постоянные, повседневные отклонения в сторону чрезмерного расширения или, сокращения производства. Если бы каждое отклонение имело тенденцию к дальнейшему, безостановочному развитию, продолжение производства стало бы невозможным; народное хозяйство, построенное на разделении труда, распалось бы. Но в действительности каждое отклонение производства вверх или вниз вызывает силы, которые останавливают отклонение в данном направлении и рождают движение в противоположном направлении. Чрезмерное расширение производства приводит к падению цен на рынке, следствием чего является сокращение производства, большей частью даже ниже необходимого уровня. Дальнейшее сокращение производства задерживается повышением цен. Хозяйственная жизнь представляет собой море колебательных движений. Ни в один момент нельзя наблюдать состояние равновесия в распределении труда между различными отраслями производства. Но без такого теоретически мыслимого состояния равновесия нельзя объяснить себе характер и направление колебательных движений.
Состоянию равновесия между двумя отраслями производства соответствует обмен продуктов по их стоимости. Иначе говоря, этому состоянию равновесия соответствует среднее состояние цен, тоже теоретически мыслимое, с действительным движением конкретных рыночных цен не совпадающее, но их объясняющее. Эта теоретическая абстрактная формула движения цен и есть «закон стоимости». Отсюда понятно, что всякие возражения против теории стоимости, основанные на факте несовпадения конкретных рыночных цен с теоретической «стоимостью», представляют не более как недоразумение. Именно отклонение цен от стоимости и есть тот механизм, при помощи которого устраняются нарушения в распределении труда между различными отраслями производства и создается движение в том направлении, где лежит теоретически мыслимое равновесие общественного производства. Полное совпадение рыночной цены с стоимостью означало бы устранение того единственного регулятора, который не дает различным частям народного хозяйства двигаться в противоположном направлении, что привело бы к хозяйственному развалу. «Возможность количественного несовпадения между ценой и величиной стоимости или возможность отклонения цены от величины стоимости заключена уже в самой форме цены. И здесь нельзя видеть недостатка этой формы, — наоборот, именно эта отличительная черта делает ее наилучше приспособленной к современному способу производства, при котором правило может прокладывать себе путь сквозь беспорядочный хаос явлений только как слепо действующий закон средних чисел» (К., I, с. 56).
Данное состояние рыночных цен, регулируемое законом стоимости, предполагает данное распределение общественного труда между отдельными отраслями производства и в свою очередь видоизменяет в определенном направлении это распределение. В одном месте Маркс говорит о «барометрических колебаниях рыночных цен» (К., I, с. 268, 269). Это выражение надо дополнить. Действительно, колебания рыночных цен есть барометр — показатель процессов распределения общественного труда, происходящих в глубине народного хозяйства. Но это — барометр совершенно необычный; барометр, который не только показывает погоду, но и исправляет ее. Одна погода сменяется другой и без показаний барометра. Но одна фаза распределения общественного труда сменяется другой только через посредство колебаний рыночных цен и под их давлением. Если движение рыночных цен связывает две фазы распределения труда в общественном хозяйстве, мы вправе предполагать тесную внутреннюю связь между трудовой деятельностью хозяйствующих субъектов и стоимостью. Объяснение последней мы будем искать в процессе общественного производства, т. е. в трудовой деятельности людей, а не в явлениях, лежащих вне сферы производства или не связанных с ней постоянной функциональной связью; например, не в субъективных оценках отдельных лиц или в математическом соотношении цен и количества благ, поскольку последнее соотношение берется, как данное, вне связи с процессом производства. Явления стоимости могут быть поняты только в тесной связи с трудовой деятельностью общества; объяснение стоимости надо искать в общественном «труде». Таков наш первый, наиболее общий вывод.
Роль стоимости, как регулятора распределения труда в обществе, указана Марксом не только в письме к Кугельману, но и в целом ряде мест «Капитала». Едва ли не в наиболее развитом виде изложены эти соображения в главе 12 раздела 4 первого тома «Капитала» (Разделение труда в мануфактуре и разделение труда в обществе): «В мануфактуре железный закон строго определенных пропорций и отношении распределяет рабочие массы между различными функциями; наоборот, прихотливая игра случая и произвола определяет собой распределение товаропроизводителей и средств их производства между различными отраслями общественного труда. Правда, различные сферы производства постоянно стремятся к равновесию, потому что, с одной стороны, каждый товаропроизводитель должен производить потребительную стоимость, т. е. удовлетворять определенной общественной потребности, — причем размеры этих потребностей количественно различны, и различные потребности внутренне связанны между собой в одну естественную систему, — с другой стороны, закон стоимости товаров определяет, какую часть находящегося в распоряжении общества рабочего времени оно в состоянии затратить на производство каждого данного товарного вида. Однако эта постоянная тенденция различных сфер производства к равновесию обнаруживается лишь как реакция против постоянного нарушения этого равновесия. Норма, применяемая при разделении труда внутри мастерской с самого начала и планомерно, при разделении труда внутри общества действует лишь впоследствии, как внутренняя, слепая сила природы, которая подчиняет себе беспорядочный произвол товаропроизводителей и воспринимается только в виде барометрических колебаний рыночных цен» (К., I, с. 268, 269).
Ту же мысль выражает Маркс и в третьем томе: «Распределение этого общественного труда и его взаимное довершение, обмен веществ между его продуктами, его подчинение ходу общественного механизма и включение в этот последний, — все это предоставлено случайным взаимно уничтожающимся стремлениям единичных капиталистических производителей… Лишь как внутренний закон, как слепой закон природы выступает в глазах отдельных деятелей производства закон стоимости и осуществляет общественное равновесие производства среди случайных колебаний» (К., III 2, с. 340).
Итак, без пропорционального распределения труда между различными отраслями хозяйства товарного общества существовать не может. Но осуществление этого пропорционального распределения труда возможно только путем преодоления глубокого внутреннего противоречия, лежащего в самой основе товарного общества. С одной стороны, оно разделением труда объединяется в единое народное хозяйство, отдельные части которого тесно связаны между собой и взаимно обусловлены. С другой стороны, частная собственность и автономное хозяйствование отдельных товаропроизводителей разбивают общество на ряд единичных независимых хозяйств. Это раздробленное товарное общество «становится обществом только посредством обмена, единственного общественного процесса, который знает экономию этого общества»[2]. Товаропроизводитель формально автономен, он действует по своему одностороннему усмотрению, руководясь своей выгодой, как он ее понимает. Но благодаря процессу обмена он связывается с своим контрагентом, а через него, — при конкуренции, стремящейся свести условия рыночного торга к одному уровню, — косвенно связывается со всем рынком, т. е. со всей совокупностью продавцов и покупателей. Через обмен, через стоимость продуктов труда, создается производственная связь между отдельными товаропроизводителями одной отрасли производства, между различными отраслями производства, между отдельными местностями страны и между отдельными странами. Связь создается не только в том смысле, что товаропроизводители вступают друг с другом в обмен, в общение и тем связываются. Связавшись в обмене продуктов труда, они связываются и в своих производственных процессах, в своей трудовой деятельности, так как уже в процессе непосредственного производства они вынуждены считаться с предполагаемыми условиями рынка. Через обмен и стоимость товаров трудовая деятельность одних товаропроизводителей воздействует на трудовую деятельность других и вызывает в ней определенные видоизменения, сама в свою очередь подвергаясь их воздействию. Отдельные части народного хозяйства взаимно приспособляются одна к другой. Но это приспособление возможно лишь постольку, поскольку одна часть влияет на другую через движение цен на рынке, подчиненное «закону стоимости». Иначе говоря, только через «стоимость» товаров может трудовая деятельность отдельных независимых производителей привести к производственному единству, именуемому народным хозяйством, к взаимосвязанности и взаимообусловленности труда отдельных членов общества. Стоимость есть тот передаточный ремень, который, передавая движение трудовых процессов от одной части общества к другой, осуществляет трудовое единство этого общества.
Мы стоим, следовательно, перед следующей дилеммой: в товарном обществе, где трудовая деятельность отдельных лиц не регулируется и не подвергается непосредственному взаимному приспособлению, производственно-трудовая связь между отдельными товаропроизводителями может реализоваться либо через посредство процесса обмена, в котором продукты труда приравниваются как стоимости, либо она вовсе не может реализоваться. Но взаимосвязанность отдельных частей народного хозяйства есть факт несомненный. Значит, объяснения этого несомненного факта мы должны искать в движении стоимости товаров. За движением стоимости мы должны вскрыть взаимосвязанность трудовых деятельностей отдельных лиц. Мы утверждаем, таким образом, зависимость явлений стоимости от трудовой деятельности людей, мы утверждаем принципиальную связь «стоимости» с «трудом». При этом нашим исходным пунктом является не стоимость, a труд. Ошибочно представлять себе дело таким образом, будто Маркс исходит из явлений стоимости в их вещном выражении и, анализируя их, приходит к выводу, что общим в обмениваемых и оцениваемых вещах может быть только труд. Ход мысли Маркса по существу обратный. В товарном обществе труд отдельных товаропроизводителей, который непосредственно является трудом частным, может приобрести характер труда общественного, т. е. может подвергнуться процессу взаимного связывания и согласования, только через «стоимость» продуктов труда. Труд может найти свое выражение, как явление общественное, только в «стоимости». Своеобразие теории трудовой стоимости Маркса в том, что он обосновывает ее не свойствами «стоимости», т. е. акта приравнивания и оценки вещей, а свойствами «труда» в товарном обществе, т. е. на анализе трудовой структуры и производственных отношений последнего. Маркс сам отметил эту особенность своей теории в словах: «Правда, политическая экономия исследовала — хотя и недостаточно — стоимость и величину стоимости и раскрыла заключающееся в этих формах содержание. Но она ни разу даже не поставила вопроса: почему это содержание принимает такую форму, другими словами, почему труд выражается в стоимости, а продолжительность труда, как его мера, в величине стоимости продукта труда» (К., I, с. 37, 38, выделение наше — И. Р.). Беря за исходный пункт трудовую деятельность людей, Маркс показывает, что в товарном обществе она необходимо принимает форму стоимости продуктов труда.
Противники марксовой теории стоимости особенно возражают против «привилегированного» положения, которое отводится этой теорией труду. Они приводят длинный ряд факторов и условий, изменение которых сопровождается изменением в движении цен товаров на рынке, и спрашивают, на каком основании труд выделяется из этого ряда и ставится на особое место. На это приходится ответить, что в теории стоимости речь идет не о труде, как техническом факторе производства, а о трудовой деятельности людей, как основе жизни общества, и о тех социальных формах, в которых этот труд организован. Без анализа производственно-трудовых отношений общества нет политической экономии; а анализ этот показывает, что в товарном хозяйстве производственно-трудовая связь между товаропроизводителями не может выражаться иначе, как в вещной форме стоимости продуктов труда.
Нам могут возразить, что утверждение внутренней причинной связи между стоимостью и трудом — связи, необходимо вытекающей из самой структуры товарного хозяйства — носит слишком общий характер и вряд ли будет оспариваться и противниками марксовой теории стоимости. Ниже мы увидим, что формулировка теории трудовой стоимости, которую мы даем пока в самом общем виде, впоследствии приобретет более конкретные черты. Но и в этой общей формулировке постановка проблемы стоимости заранее исключает целый ряд теорий и обрекает на неудачу целый ряд поисков. А именно, заранее исключаются теории, которые ищут причины, определяющие стоимость и ее изменения, в явлениях, не находящихся в непосредственной связи с трудовой деятельностью людей, с процессом производства (например, теория австрийской школы, исходящая из субъективных оценок отдельных субъектов, взятых вне производственного процесса и конкретных общественных форм, в которых он протекает). Какие бы отдельные остроумные объяснения ни давала такая теория, как бы удачно ни вскрывала она отдельные явления изменения цен, — она страдает основным пороком, заранее обесценивающим все ее частные успехи: она не объясняет самого производственного механизма современного общества, возможности его нормального функционирования и развития. Вырвав из производственного механизма товарного хозяйства его передаточный ремень, стоимость, она лишает себя всякой возможности понять строение и ход этого механизма. Мы должны утверждать связь между стоимостью и трудом не для того только, чтобы понять явления «стоимости», но и для того, чтобы уразуметь явления «труда» в современном обществе, т. е. возможность единства производственного процесса в обществе, состоящем из независимых товаропроизводителей.
Примечания
[1] «Письма к Кугельману», перев. под ред. Н. Ленина, 1907, стр. 43 — 41 или «Письма Маркса и Энгельса», 1923, стр. 177,
[2] Гильфердинг, Финансовый капитал. 1923, стр. 6,