СОДЕРЖАНИЕ И ФОРМА СТОИМОСТИ
Исаак Рубин
Чтобы понять, что означает у Маркса понятие «стоимости» продукта в отличие от его меновой стоимости, мы должны прежде всего рассмотреть, каким образом Маркс пришел к понятию «стоимости». Как всякому известно, стоимость продукта, например 1 квартера пшеницы, не может на рынке проявиться иначе, как в виде определенного конкретного продукта, получаемого в обмен за первый продукт, например в виде 8 кг сапожной ваксы; 1 м шелка, ½ унции золота и т. д. Следовательно, «стоимость» продукта не может проявиться не в чем ином, как в его «меновой стоимости», точнее, в различных его меновых стоимостях. Почему же Маркс не ограничился изучением меновой стоимости продуктов и в частности количественных пропорций обмена их друг на друга, а счел нужным построить, наряду с понятием меновой стоимости, отличное от него понятие стоимости?
В «Критике политической экономии» Маркс не проводит еще резкого различия между меновой стоимостью и стоимостью. В «Критике» Маркс начинает свое изложение с потребительной стоимости, затем переходит к меновой стоимости, а от последней сейчас же переходит к стоимости (которую он называет еще Tauschwert). Переход этот у него очень незаметный, плавный, как будто само собой разумеющийся.
Совершенно иначе делает Маркс этот переход в «Капитале», и очень любопытно сравнить первые две страницы «Критики» с «Капиталом».
Первые две страницы в обеих книгах совершенно соответствуют друг другу, изложение одинаково начинается с потребительной стоимости, а затем переходит к меновой стоимости. Фраза, что меновая стоимость представляется в виде количественного соотношения, или пропорции, в которой продукты обмениваются друг на друга, находится в обеих книгах, но после этого начинается расхождение в тексте. Если в «Критике» Маркс от меновой стоимости незаметно переходит к стоимости, то в «Капитале» он, напротив, в данном пункте как будто останавливается, предвидя возражение со стороны своих противников. Вслед за упомянутой фразой Маркс замечает: «Меновая стоимость кажется поэтому чем-то случайным и совершенно относительным, внутренняя для товара имманентная меновая стоимость представляет, по-видимому, бессмыслицу. Рассмотрим дело ближе».
Как видите, Маркс имел здесь в виду какого-то противника, который хотел доказать, что ничего, кроме относительной меновой стоимости, не существует, что понятие стоимости является совершенно излишним в политической экономии. Кто был этот противник, на которого намекал Маркс?
Этим противником был Бэйли, который доказывал, что понятие стоимости вообще в политической экономии не нужно, что мы должны ограничиться наблюдением и изучением отдельных пропорций, в которых обмениваются различные товары. Бэйли своей поверхностной, но остроумной критикой Рикардо, имевшей большой успех, пытался подорвать самые основы теории трудовой стоимости. Он утверждал, что мы не вправе говорить о стоимости стола, а можем только сказать, что стол обменивается один раз на три стула, другой раз на 1 кг кофе и т. д.; величина стоимости стола есть нечто совершенно относительное и в разных случаях различное. Отсюда Бэйли делал вывод, который сводился к отрицанию понятия стоимости, поскольку последняя отличается от относительной стоимости данного продукта в данном акте обмена. Представим себе такой случай: стоимость стола равна трем стульям. Через год стол этот обменивается на шесть стульев. Мы считаем себя вправе сказать, что хотя изменилась меновая стоимость стола, но его стоимость осталась неизменной, а упала лишь вдвое стоимость стульев. Бэйли же находит это утверждение нелепым. Раз изменилось меновое отношение стульев к столу, то изменилось и меновое отношение стола к стульям, а только в этом и состоит стоимость стола.
Чтобы опровергнуть это учение Бэйли, Маркс счел нужным в «Капитале» развить положение о том, что меновая стоимость не может быть нами понята, если она не будет сведена к некоторому единству, а именно к стоимости. Первый раздел первой главы «Капитала» посвящен обоснованию этой мысли — переходу от меновой стоимости к стоимости и от стоимости к единству, лежащему в ее основе, к труду. Второй раздел является дополнением к первому, так как он лишь поясняет подробнее понятие труда. Мы можем сказать, что Маркс от различий, обнаруживающихся в сфере меновой стоимости, переходит к единству, лежащему в основе всех меновых стоимостей, а именно к стоимости (и в последнем счете к труду). Здесь Маркс показывает ошибочность мнения Бэйли о возможности ограничить наше исследование сферой меновой стоимости. В третьем разделе Маркс предпринимает обратный путь и поясняет, каким образом стоимость данного продукта выражается в самых различных его меновых стоимостях. Раньше Маркс путем анализа перешел от различий к единству, теперь он переходит от единства к различиям. Раньше он опровергал учение Бэйли, теперь он дополняет учение Рикардо, у которого отсутствовал переход от стоимости к меновой стоимости. Для того, чтобы опровергнуть учение Бэйли, надо было развить дальше теорию Рикардо.
Действительно, задача Бэйли доказать, что, кроме меновой стоимости, никакой стоимости не существует, значительно облегчалась благодаря односторонности Рикардо, который не сумел показать, каким образом стоимость проявляется в определенной форме стоимости. Поэтому перед Марксом стояли две задачи: 1) доказать, что под меновой стоимостью мы должны вскрыть стоимость и 2) доказать, что исследование стоимости необходимо приводит к различным формам ее проявления, к меновой стоимости.
Каким же образом переходит Маркс от меновой стоимости к стоимости?
Обычно критики и комментаторы Маркса считают, что центральная аргументация его заключается в знаменитом сравнении пшеницы с железом на третьей странице I тома «Капитала». Если пшеница и железо уравнены друг с другом, то — рассуждает Маркс — в них должно быть что-то общее равной величины, они должны быть равны чему-то третьему, а это третье и есть их стоимость. Обычно считают, что здесь заключена главная аргументация Маркса, и на эту аргументацию обычно и направляются все критические удары противников Маркса. Нет, пожалуй, ни одного сочинения, направленного против Маркса, в котором не указывалось бы, что Маркс хочет при помощи чисто отвлеченного рассуждения доказать необходимость понятия стоимости.
Что осталось совершенно незамеченным, это следующее обстоятельство: абзац Маркса, который трактует о сравнении пшеницы с железом, является не более как выводом из предыдущего абзаца, который гласит: «Известный товар, например, 1 квартер пшеницы, в самых различных пропорциях обменивается на другие товары, например, на 8 кг сапожной ваксы или на 1½ м шелка, или на ½ унции золота и т. д. Однако меновая стоимость квартера пшеницы остается неизменной, выражается ли она в сапожной ваксе, шелке или золоте. Следовательно, меновая стоимость должна иметь какое-то содержание, отличное от этих способов выражения» (К., I, с. 2, 3, русское изд.).
Как видно из приведенной цитаты, Маркс рассматривает не единичный случай приравнивания одного товара другому товару. Исходный пункт всей аргументации Маркса заключается в констатировании всем известного факта, свойственного товарному хозяйству, — факта всестороннего приравнивания всех товаров друг другу и возможности приравнивания данного товара бесконечному множеству всех других товаров. Иначе говоря, исходным пунктом всех рассуждений Маркса является конкретная структура товарного хозяйства, а отнюдь не чисто логический прием сравнения двух товаров друг с другом.
Итак, Маркс исходит из факта всестороннего приравнивания друг другу всех товаров, или из факта, что каждый товар может быть приравнен множеству других товаров. Однако эта предпосылка сама по себе еще недостаточна для всех выводов, которые Маркс сделал. В основе этих выводов лежит еще одна молчаливая предпосылка, которую Маркс часто выражает в других местах.
Вторая предпосылка заключается в следующем: мы предполагаем, что обмен нашего квартера пшеницы на любой другой товар является обменом, который подчинен известной закономерности, и закономерность этих актов обмена заключается в зависимости их от процесса производства. Мы отвергаем предположение, что квартер пшеницы может быть обменен на произвольное количество железа, кофе и т. д. Мы не можем согласиться с предположением, что каждый раз в самом акте обмена устанавливаются эти пропорции обмена, которые носят совершенно случайный характер. Напротив, мы утверждаем, что все эти возможности для данного товара быть обмененным на другой товар подчиняются известной закономерности — закономерности, имеющей свою основу в производственном процессе. В таком случае вся аргументация Маркса принимает следующий вид.
Маркс говорит: возьмем не случайный обмен двух товаров — железа и пшеницы, а возьмем этот обмен в том виде, как он действительно происходит в товарном хозяйстве, и тогда мы увидим, что каждый предмет может быть всесторонне приравнен всем другим предметам, иначе говоря, мы наблюдаем бесконечное множество пропорций обмена данного продукта со всеми другими. Но эти пропорции обмена не случайны, они закономерны, и закономерность их определяется причинами, лежащими в производственном процессе. Таким образом мы приходим к выводу, что независимо от того, что стоимость одного квартера пшеницы выражается один раз в 1 кг кофе, другой раз в трех стульях и т. д., стоимость квартера пшеницы во всех этих случаях остается одной и той же. Если бы мы предположили, что в каждой из бесчисленных меновых пропорций квартер пшеницы имеет иную стоимость — а к этому сводятся утверждения Бэйли, — то мы признали бы полный хаос в явлениях ценообразования, в том грандиозном явлении обмена продуктов, через посредство которого происходит всестороннее связывание всех видов труда.
Изложенные рассуждения привели Маркса к выводу, что, хотя стоимость продукта необходимо проявляется в меновой стоимости, тем не менее она должна быть подвергнута исследованию независимо от последней. «Дальнейший ход исследования приведет нас опять к меновой стоимости, как необходимому способу выражения или необходимой форме проявления товарной стоимости; тем не менее эта последняя должна быть сначала рассмотрена как таковая, независимо от этой ее формы» (К., I, с. 4). В соответствии с этим Маркс в первом и втором разделах первой главы I тома «Капитала» анализирует понятие стоимости, чтобы после этого перейти к меновой стоимости. Это разделение, которое Маркс провел между стоимостью и меновой стоимостью, ставит перед нами вопрос: что такое стоимость в отличие от меновой стоимости?
Если мы возьмем наиболее популярные и широко распространенные взгляды, то, пожалуй, можно сказать, что под стоимостью обычно понимается труд, который необходимо затратить на производство данного товара; под меновой же стоимостью данного товара понимается тот другой продукт, на который обменивается данный товар. Если данный стол произведен при помощи трехчасового труда и обменивается на три стула, то обычно говорят, что стоимость стола, равная трем часам труда, нашла свое выражение в другом продукте, отличном от самого стола, а именно в трех стульях. Три стула составляют меновую стоимость стола.
При таком популярном определении обычно остается не совсем ясным, определяется ли стоимость трудом или же стоимость и есть самый труд. Конечно, с точки зрения марксовой теории правильно будет сказать, что стоимость определяется трудом. Но тогда перед нами встает вопрос, что же такое эта стоимость, определяемая трудом, и на этот-то вопрос мы обычно удовлетворительного ответа в популярных изложениях не находим.
Поэтому очень часто у читателя рождается представление, что стоимость продукта и есть не что иное, как труд, который необходимо затратить на его производство. Получается ложное представление о полном тождестве труда со стоимостью.
Такое представление наиболее широко распространено в антимарксистской литературе. Можно сказать, что большая часть тех недоразумений и лжетолкований, которые встречаются в антимарксистской литературе, построена на ложном представлении, будто у Маркса труд и есть стоимость.
Указанное ложное представление часто проистекает из непонимания терминологии и смысла сочинений Маркса. Например, известные слова Маркса о том, что стоимость есть «застывший» или «кристаллизованный» труд, обычно истолковываются в том смысле, что труд и есть стоимость. Этому ошибочному представлению способствует также двусмысленность русского глагола «представлять». Стоимость «представляет» труд — так переводим мы немецкий глагол «darstellen». Но эта русская фраза может быть понята не только в том смысле, что стоимость является представителем или выражением труда, — понимание, единственно соответствующее мысли Маркса, — но и в том смысле, будто стоимость есть труд. Такое представление, наиболее распространенное в критической литературе, направленной против Маркса, конечно, является совершенно ложным. Труд не должен быть отождествляем со стоимостью. Труд представляет собой только субстанцию стоимости, а для того, чтобы получить стоимость в полном смысле слова, труд как субстанция стоимости должен быть рассматриваем в его неразрывной связи с социальной «формой стоимости» (Wertform).
Маркс изучает стоимость со стороны ее формы, субстанции и величины (Wertform, Wertsubstanz, Wertgrosse). «Решающий важный пункт заключался в том, чтобы открыть необходимую внутреннюю связь между формой, субстанцией и величиной стоимости» (Каpital, I, 1867, S. 34). Связь всех этих трех моментов скрывалась от глаз исследователей благодаря тому, что они анализируются Марксом отдельно один от другого. В первом издании «Капитала» Маркс несколько раз напоминал, что речь идет лишь об анализе различных моментов одного и того же объекту — стоимости. «Мы знаем теперь субстанцию стоимости. Это труд: Мы знаем меру ее величины. Это — рабочее время. Остается еще анализировать ее форму, которая превращает стоимость в меновую стоимость» (там же, S. 6. Выделение Маркса). «Так как до сих пор мы определяли только субстанцию и величину стоимости, обратимся теперь к анализу формы стоимости» (там же, S. 13). Во втором издании I тома «Капитала» эти фразы из текста исключены, но зато первая глава разделена на разделы, с особыми заголовками: в заголовке первого раздела указаны «субстанция и величина стоимости», третий раздел озаглавлен: «Форма стоимости или меновая стоимость». Что же касается второго раздела, посвященного двойственному характеру труда, то он служит лишь дополнением к первому разделу, т. е. к учению о субстанции стоимости.
Оставляя сейчас в стороне количественную сторону или величину стоимости и ограничиваясь только ее качественной стороной, мы можем сказать, что стоимость должна рассматриваться со стороны «субстанции» (содержания) и «формы стоимости»[1]. Необходимость изучения стоимости со стороны обоих этих составляющих ее моментов означает не что иное, как необходимость придерживаться в ходе исследования генетического (диалектического) метода, включающего в себя как анализ, так и синтез[2]. С одной стороны, Маркс берет за исходный пункт исследования стоимость как готовую форму продукта труда и при помощи анализа вскрывает заключающееся в данной форме содержание (субстанцию), т. е. труд. Здесь он следует по тому пути, который был проложен классиками, особенно Рикардо, и по которому отказался идти Бэйли. Но в то время как Рикардо ограничивался тем, что при помощи анализа свел форму (стоимость) к содержанию (труду), Маркс хочет показать нам, почему это содержание принимает именно данную общественную форму. Маркс идет не только от формы к содержанию, но и от содержания к форме, он делает предметом своего исследования «форму стоимости» или стоимость как социальную форму продукта труда — форму, которую классики принимали за данную и не требующую объяснений.
Упрекая Бэйли за то, что он ограничился исследованием количественной стороны меновой стоимости и игнорировал стоимость, Маркс, с другой стороны, отмечал, что классическая школа игнорировала «форму стоимости», хотя и подвергла исследованию самую стоимость, так сказать, содержание стоимости, зависимость ее от труда. «Политическая экономия исследовала — хотя и недостаточно — стоимость и величину стоимости, раскрыла заключающееся в этих формах содержание. Но она ни разу не поставила даже вопроса: почему это содержание принимает такую форму, другими словами, почему труд выражается в стоимости, а продолжительность труда как его мера — в величине стоимости продукта труда?» (К., I, с. 37, 38. Выделение наше). Классики-экономисты вскрыли под стоимостью труд; Маркс же показал, что трудовые отношения людей и общественный труд в товарном хозяйстве неизбежно принимают вещную форму стоимости продуктов труда. Классики обратили внимание на содержание стоимости, т. е. затраченный на производство продукта труд; Маркс же исследовал прежде всего «форму стоимости», т. е. стоимость как вещное выражение трудовых отношений людей и общественного (абстрактного) труда[3].
«Форма стоимости» играет в марксовой теории стоимости существенную роль, а между тем она не обращала на себя в достаточной мере внимания исследователей (кроме Гильфердинга)[4]. Сам Маркс упоминает о ней во многих местах мимоходом. Третий раздел первой главы I тома «Капитала» носит заглавие «Форма стоимости или меновая стоимость». Но Маркс не останавливается в ней на выяснении формы стоимости, а быстро переходит к ее различным модификациям, к отдельным «формам стоимости»: простой, развернутой, всеобщей и денежной. Эти различные «формы стоимости», фигурирующие в каждом популярном изложении марксовой теории, заслонили собой «форму стоимости», как таковую. О последней Маркс более подробно высказывается в примечании к цитированному выше месту: «Один из основных недостатков классической политической экономии состоит в том, что ей никогда не удавалось из анализа товара и, в частности, товарной стоимости вывести форму стоимости, которая именно и придает ей характер меновой стоимости. Как раз в лице своих лучших представителей, А. Смита и Рикардо, она рассматривает форму стоимости, как нечто совершенно безразличное и даже внешнее по отношению к природе товара. Причина состоит не только в том, что анализ величины стоимости поглощает все ее внимание. Причина эта лежит глубже. Форма стоимости продукта труда есть самая абстрактная и в то же время самая всеобщая форма буржуазного способа производства, который именно ей характеризуется как особенный вид общественного производства, а вместе с тем характеризуется исторически. Если же рассматривать буржуазный способ производства, как вечную естественную форму общественного производства, то неизбежно останутся незамеченными и специфические особенности формы стоимости, следовательно, товарной формы, а при дальнейшем ходе исследования — денежной формы, формы капитала и т. д.» (К., I, с. 38, 39. Выделение наше).
Итак, «форма стоимости» есть наиболее всеобщая форма товарного хозяйства; она характеризует ту общественную форму, которую процесс производства принимает на определенной ступени исторического развития. А так как политическая экономия изучает как раз исторически-переходящую общественную форму производства, товарно-капиталистическую, то «форма стоимости» представляет один из краеугольных камней марксовой теории стоимости. Как видно из последней цитированной фразы, «форма стоимости» тесно связана с «товарной формой», т. е. основной особенностью современного хозяйства, заключающеюся в том, что продукты труда производятся автономными частными производителями, трудовая связь которых осуществляется только посредством обмена товаров. При такой «товарной» форме хозяйства общественный труд, необходимый для производства данного продукта, находит свое выражение не непосредственно в трудовых единицах, а косвенно, в «форме стоимости», в виде других продуктов, которые дают в обмен на данный; продукт труда превращается в товар, обладающий и потребительной стоимостью и общественной «формой стоимости». Тем самым общественный труд «овеществляется», приобретает «форму стоимости», т. е. форму свойства, прикрепленного к вещи и как будто присущего самой вещи. Этот «овеществленный» труд (а не общественный труд как таковой) и составляет стоимость. Именно это мы имеем в виду, когда говорим, что стоимость уже включает в себя социальную «форму стоимости».
Что же такое эта «форма стоимости», которая, в отличие от меновой стоимости, входит в самое понятие стоимости?
Я приведу лишь одно наиболее яркое определение формы стоимости в первом издании «Капитала»: «Общественная форма товара и форма стоимости (Wertform), или форма обмениваемости (Form der Austauschbarkeit), суть, таким образом, одно и то же» (Kapital, I, 1867, S. 28. Выделение Маркса). Как видим, формой стоимости называется форма обмениваемости, или социальная форма продукта труда, заключающаяся в его способности быть обмененным на любой другой товар, поскольку эта способность определяется количеством труда, необходимого для производства данного товара. Таким образом, когда мы перешли от меновой стоимости к стоимости, мы не отвлеклись от социальной формы продукта труда. Мы только отвлеклись от того конкретного продукта, в котором выражается стоимость товара, но социальную форму продукта труда, его способность быть обмененным в известной пропорции на любой другой продукт мы все время имеем в виду.
Наш вывод можно формулировать еще таким образом: Маркс анализирует «форму стоимости» (Wertform) отдельно от меновой стоимости (Tauschwert). Для того, чтобы в самое понятие стоимости внести социальную форму продукта труда, мы вынуждены были произвести как бы расщепление или раздвоение социальной формы продукта на две формы: на Wertform и Tauschwert, понимая под первой социальную форму продукта, еще не конкретизировавшуюся в определенной вещи, а представляющую собой как бы абстрактное свойство товара. Для того, чтобы внести в самое понятие стоимости признаки социальной формы продукта труда и тем самым доказать недопустимость отождествления понятия стоимости с понятием труда — отождествления, к которому часто приближались популярные изложения Маркса, — мы должны были доказать, что стоимость должна быть рассматриваема не только со стороны субстанции стоимости (т. е. труда), но и со стороны «формы стоимости», а для того, чтобы форму стоимости внести в самое понятие стоимости, мы должны были отделить ее от меновой стоимости, которая рассматривается Марксом отдельно от стоимости. Таким образом мы расчленили социальную форму продукта на две части: на социальную форму, еще не принявшую конкретного вида (т. е. «форму стоимости»), и на ту же форму, уже принявшую конкретный и самостоятельный вид (т. е. меновую стоимость).
После того, как мы рассмотрели «форму стоимости», мы должны перейти к вопросу о содержании или субстанции стоимости. Все марксисты сходятся в том, что труд образует содержание стоимости, но весь вопрос в том, о каком именно труде здесь идет речь. Ведь нам известно, что самые различные понятия могут быть скрыты под словом «труд». Какой же именно труд образует содержание стоимости?
После того, как мы в предыдущей главе провели различие между социально-уравненным трудом вообще, который может существовать при различных формах общественного разделения труда, и абстрактным трудом, который существует только в товарном хозяйстве, мы должны поставить следующий вопрос: понимает ли Маркс под субстанцией или содержанием стоимости социально-уравненный труд вообще (т. е. общественный труд вообще) или же абстрактно-всеобщий труд? Иными словами, когда мы говорим о труде как содержании стоимости, включаем ли мы в понятие труда все те признаки, которые нами включаются в понятие абстрактного труда, или же мы берем труд в смысле социально-уравненного труда, не включая в него тех признаков, которые характеризуют социальную организацию труда в товарном хозяйстве? Совпадает ли понятие труда как «содержания» стоимости с понятием абстрактного труда, «образующего» стоимость? На первый взгляд у Маркса можно найти доводы в пользу обоих указанных значений содержания стоимости. С одной стороны, мы найдем доводы, которые как будто говорят, что под трудом как содержанием стоимости мы должны понимать нечто более бедное, чем абстрактный труд, т. е. труд вне тех социальных признаков, которые ему присущи в товарном хозяйстве.
Какие доводы мы находим в пользу такого решения вопроса?
Нередко Маркс под содержанием стоимости понимает нечто такое, что может принять социальную форму стоимости, но может принять также и другую социальную форму. Под содержанием понимается нечто, способное принимать различные социальные формы. Такой именно способностью отличается социально-уравненный труд, а не абстрактный труд (т. е. труд, уже принявший определенную социальную форму). Социально-уравненный труд может принять и форму труда, организованного в товарном хозяйстве, и форму труда, организованного, например, в социалистическом хозяйстве. Иначе говоря, мы в данном случае берем социальное уравнение труда в его абстрактном виде, не обращая внимания на те модификации, которые в самом содержании (т. е. труде) вызываются той или другой его формой.
Встречается ли у Маркса понятие содержания стоимости в таком смысле? На этот вопрос мы можем ответить утвердительно. Вдумаемся, например, в слова Маркса о том, что «меновая стоимость есть лишь определенный общественный способ выражать труд, потраченный на производство вещи» (К., I, стр. 40). Очевидно, труд рассматривается здесь как абстрактное содержание, могущее принять ту или другую социальную форму. Когда Маркс в известном письме к Кугельману от 11 июля 1868 г. говорит, что общественное распределение труда проявляется в товарном хозяйстве в форме стоимости, он опять-таки рассматривает общественно распределенный труд как содержание, которое может принять ту или другую социальную форму. Во втором абзаце раздела о товарном фетишизме Маркс прямо заявляет, что «содержание определенной стоимости» мы найдем не только в товарном хозяйстве, но и в патриархальной семье или средневековом поместье. И здесь, как мы видим, труд представляет собой то содержание, которое может принять различные социальные формы.
С другой стороны, у Маркса можно найти и доводы в пользу противоположного положения, согласно которому мы под содержанием стоимости должны понимать труд абстрактный. Прежде всего мы найдем у Маркса некоторые выражения, прямо утверждающие это, например следующее: «Они (товары) относятся к абстрактному человеческому труду, как к своей общей общественной субстанции» (Kapital, I, 1867, S. 28. Выделение наше). Это выражение как будто не оставляет никаких сомнений в том, что абстрактный труд является не только образователем стоимости, но и субстанцией или содержанием стоимости. К тому же выводу мы придем на основании методологических соображений. Социально-уравненный труд принимает в товарном хозяйстве форму абстрактного труда, и только из этого абстрактного труда вытекает с необходимостью стоимость как социальная форма продуктов труда. Отсюда следует, что понятие абстрактного труда в нашей схеме непосредственно предшествует понятию стоимости, и казалось бы, что это понятие абстрактного труда и должно быть нами принято за основу, содержание или субстанцию стоимости. Не следует также забывать, что в вопросе о соотношении между содержанием и формой Маркс стоял на точке зрения Гегеля, a не Канта. Кант рассматривает форму как нечто внешнее по отношению к содержанию и извне присоединящееся к нему. С точки же зрения гегелевской философии, содержание не представляет собой чего-то такого, к чему форма извне прилагается, а само содержание, развиваясь, рождает эту форму, которая заключалась в том же содержании в скрытом виде. Форма вытекает с необходимостью из самого содержания. Таково основное положение гегелевской и марксовой методологии — положение, противоположное кантовской методологии. С этой точки зрения из субстанции стоимости должна с необходимостью вытекать и форма стоимости, а, следовательно, мы должны за субстанцию стоимости принять абстрактный труд во всем богатстве его социальных определений, характерных для товарного хозяйства. И, наконец, в качестве последнего довода укажем, что, если мы примем за содержание стоимости труд абстрактный, мы достигнем значительного упрощения всей марксовой схемы, так как в этом случае труд как содержание стоимости не будет отличаться от труда, образующего стоимость.
Мы пришли к парадоксальному положению, что содержанием стоимости Маркс признает то общественный (или социально-уравненный) труд, то труд абстрактный.
Как же нам выйти из этого противоречия? Это противоречие исчезает, если вспомнить, что диалектический метод включает в себе оба пути исследования, о которых мы говорили выше: путь исследования от формы к содержанию и путь исследования от содержания к форме. Если мы исходим из стоимости, как определенной, заранее данной социальной формы, и ставим себе вопрос, каково содержание этой формы, то оказывается, что эта форма только выражает вообще тот факт, что затрачен общественный труд; стоимость оказывается формой, выражающей факт социального уравнения труда, факт, происходящий не только в товарном хозяйстве, но могущий происходить и в другом хозяйстве. Продвигаясь путем анализа от готовой формы к ее содержанию, мы в качестве содержания стоимости находим социально-уравненный труд. Но к другому выводу мы придем, если за исходный пункт исследования возьмем не готовую форму, а самое содержание (т. е. труд), из которого с необходимостью должна вытекать форма (т. е. стоимость). Чтобы от труда, рассматриваемого как содержание, перейти к стоимости как к форме, мы должны в понятие труда включить социальную форму, присущую ему в товарном хозяйстве, т. е. содержанием стоимости признать абстрактно-всеобщий труд. Возможно, что именно различием обоих методов и объясняется кажущееся противоречие в определении содержания стоимости, которое мы встречаем у Маркса.
После того как мы анализировали в отдельности форму и содержание стоимости, мы должны рассмотреть связь между ними. Какое отношение существует между трудом и стоимостью? Общий ответ на этот вопрос гласит: стоимость является адекватной и точной формой выражения содержания стоимости (т. е. труда). Чтобы пояснить эту мысль, вернемся к прежнему примеру: стол обменивается на три стула. Мы говорим, что этот процесс обмена подчиняется известной закономерности и зависит от развития и изменений производительности труда. Но меновая стоимость есть такая социальная форма продукта, которая не только выражает изменения труда, но которая также замаскировывает и скрывает эти изменения. Она скрывает их по той простой причине, что меновая стоимость предполагает стоимостное отношение между двумя товарами — между столом и стульями, и поэтому изменение меновой пропорции между этими двумя предметами ничего не говорит нам о том, действительно ли изменилось количество труда, затрачиваемого на производство стола, или количество труда, затрачиваемого на производство стульев. Если стол по прошествии некоторого времени обменивается уже на шесть стульев, меновая стоимость стола изменилась, между тем как стоимость самого стола, быть может, ни в малейшей мере не изменилась. Для того, чтобы изучить в чистом виде процесс зависимости изменения социальной формы продукта от количества труда, затрачиваемого на его производство, Марксу пришлось данное явление разделить на две части, рассечь его и сказать, что мы должны изучать отдельно те причины, которые определяют «абсолютную» стоимость стола, и те причины, которые определяют «абсолютную» стоимость стульев; и что одно и то же явление обмена (именно тот факт, что теперь стол обменивается на шесть стульев вместо трех) может вызываться либо причинами, лежащими на стороне стола, либо причинами, коренящимися в условиях производства стульев. Чтобы изучить отдельно действие каждого из этих причинных рядов, Марксу пришлось рассечь факт изменения меновой стоимости стола на две части и предположить, что изменения эти вызываются исключительно причинами, действующими на стороне стола, т. е. изменением производительности труда, необходимого для производства стола. Иначе говоря, он должен был предположить, что стулья, как и все другие товары, на которые обменивается наш стол, сохраняют свою прежнюю стоимость. Именно при этом предположении стоимость является вполне точной и адекватной формой выражения труда как с качественной, так и с количественной стороны.
До сих пор мы рассматривали связь между субстанцией и формой стоимости с качественной стороны. Теперь мы должны рассмотреть ту же связь между ними с количественной стороны, а тем самым мы переходим от субстанции и формы к третьему моменту стоимости — к величине стоимости. Маркс рассматривает общественный труд не только с качественной стороны (труд, как субстанция стоимости), но и с количественной (количество труда). Точно так же и стоимость Маркс рассматривает и с качественной (стоимость как форма, или форма стоимости) и с количественной стороны (величина стоимости). Со стороны качественной соотношение между «субстанцией» и «формой стоимости» означает соотношение между общественным абстрактным трудом и его «овеществленной» формой, т. е. стоимостью. Здесь теория стоимости Маркса непосредственно примыкает к его теории товарного фетишизма. Со стороны количественной речь идет о соотношении между количеством абстрактного, общественно необходимого труда и величиной стоимости продуктов, изменения которой служат основой закономерной динамики рыночных цен. Величина стоимости изменяется в зависимости от количества абстрактного, общественно-необходимого труда, а благодаря двойственному характеру труда изменения количеств абстрактного, общественно-необходимого труда вызываются в свою очередь изменениями количеств конкретного труда, т. е. развитием материально- технического процесса производства, в частности производительности труда. Таким образом вся система стоимостей — эта грандиозная система стихийного общественного учета и сопоставления продуктов труда — имеет своей основой скрытую и незаметную на поверхности явлений грандиозную систему стихийного общественного учета и сопоставления труда различных видов и индивидов, как частей совокупного общественного абстрактного труда. В свою очередь эта система совокупного общественного абстрактного труда приводится в движение развитием материальных производительных сил, этим последним фактором развития общества вообще. Так теория стоимости Маркса связывается с его же теорией исторического материализма.
В учении Маркса мы находим величественный синтез, с одной стороны, содержания и формы стоимости, с другой стороны — качественной и количественной сторон стоимости. В одном месте Маркс отмечает, что Петти путал два определения стоимости: «стоимость как форму общественного труда» и «величину стоимости, которая определяется равным рабочим временем, причем труд рассматривается как источник стоимости» (Theorien über den Mehrwert, В. I, 1905, S. 11; русский перев., под ред. г. Плеханова, 1906, стр. 18 — 19). Величие Маркса и заключается в том, что он дал синтез обоих этих определений стоимости. «Стоимость как вещное выражение производственных отношений людей» и «стоимость как величина, определяемая количеством труда или рабочего времени», — оба эти определения неразрывно связаны у Маркса. Количественная сторона явлений стоимости, изучением которой преимущественно ограничивались классики, изучается Марксом на основе исследования качественной стороны стоимости. Именно учение о форме стоимости или о «стоимости как форме общественного труда» составляет наиболее своеобразную часть марксовой теории стоимости, в отличие от теорий классиков. У буржуазных ученых нередко можно встретить мнение, что отличительной чертой Маркса, по сравнению с классиками, является признание им труда «источником» или «субстанцией» стоимости. Как видно из приведенных слов Маркса, признание труда «источником» стоимости встречается и у экономистов, интересовавшихся преимущественно количественной стороной явлений стоимости. В частности, признание труда источником стоимости мы находим также у Смита и у Рикардо. Но напрасно стали бы мы искать у них учение о «стоимости как форме общественного труда».
До Маркса внимание экономистов-классиков и их эпигонов было обращено либо на содержание стоимости, притом преимущественно на количественную сторону (количество труда), либо на относительную меновую стоимость, т. е. на количественные пропорции обмена. Исследованию подвергались два крайних звена теории стоимости: факт развития производительности труда и техники, как внутренняя причина изменений стоимости, и факт относительных изменений стоимости товаров на рынке. Но недоставало посредствующего звена: «формы стоимости», т. е. стоимости как формы, характеризующейся овеществлением производственных отношений и превращением общественного труда в свойство продукта труда. Этим объясняются упреки Маркса его предшественникам, на первый взгляд, казалось бы, разноречивые. Бэйли он упрекает за то, что он изучает пропорции обмена, т. е. меновую стоимость, игнорируя стоимость. Недостаток классиков он видит в том, что они изучали стоимость и величину стоимости, содержание, а не «форму стоимости». Предшественники Маркса, как указано, уделяли свое внимание содержанию стоимости, преимущественно с количественной стороны (труд и величина труда), а равно количественной стороне меновой стоимости. Они упустили из виду качественную сторону труда и стоимости, эту характерную особенность товарного хозяйства. Исследование «формы стоимости» и придает понятию стоимости его социологический характер и своеобразные черты. Эта «форма стоимости» соединяет крайние звенья: развитие производительности труда и явления рыночного торга. Без нее эти звенья распадаются, и каждое из них превращается в одностороннюю теорию. Мы получаем, с одной стороны, трудовые затраты с технической стороны, независимо от общественной формы этого материального процесса производства (трудовая стоимость как логическая категория), а с другой —относительные изменения цен на рынке, теорию цен, ищущую объяснения их колебаний вне сферы трудового процесса и оторванную от основного факта народного хозяйства, от развития производительных сил.
Указывая, что без формы стоимости нет стоимости, как общественного явления, Маркс отлично понимал, что сама эта общественная форма без заполняющего ее трудового содержания становится пустой. Отметив пренебрежение классической школы к форме стоимости, Маркс предостерегает и против другой опасности — переоценки общественной формы стоимости в ущерб ее трудовому содержанию. «В противовес этому появилась реставрированная меркантильная система (Ganilh и др.), которая в стоимости видит лишь общественную форму или скорее лишь ее отблеск, лишенный всякой самостоятельной субстанции» (К., I, с. 39, примеч.)[5]. В другом месте Маркс говорит о том же Ганиле: «Ганиль совершенно правильно замечает о Рикардо и о первых экономистах, что они рассматривают труд, оставляя без внимания обмен, хотя их система, как и вся вообще буржуазная система, основана на меновой стоимости». Ганиль прав, выдвигая значение обмена, т. е. определенной общественной формы трудовой деятельности людей, которая находит свое выражение в «форме стоимости». Но он преувеличивает значение обмена за счет производственно-трудового процесса: «Ганиль, как и меркантилисты, воображает, что величина стоимости сама является продуктом обмена, между тем как обмен дает продуктам только форму стоимости или форму товара». (Теории прибавочной стоимости, том I, русск. перев., под ред. г. Плеханова, 1906, стр. 244). Форма стоимости заполнена трудовым содержанием, величина стоимости зависит от количества абстрактного труда. В свою очередь труд, который своей общественной или абстрактной стороной тесно связан с системой стоимостей, другой стороной — материально-технической, или конкретной — тесно связан с системой материального производства.
Благодаря исследованию стоимости со стороны ее содержания (т. е. труда) и социальной формы мы получаем следующие преимущества. Мы сразу порываем с распространенным отождествлением стоимости с трудом и таким образом правильнее определяем отношение понятия стоимости к понятию труда. С другой стороны, мы правильнее определяем отношение стоимости к меновой стоимости. Раньше, когда стоимость рассматривалась просто как труд и не получала более отчетливой социальной характеристики, эта стоимость, с одной стороны, отождествлялась с трудом, а с другой стороны, была пропастью отделена от меновой стоимости. В понятии стоимости экономисты нередко только дублировали тот же труд и от этого понятия стоимости никак не могли перейти к понятию меновой стоимости. Теперь, когда мы рассматриваем стоимость со стороны содержания и формы, мы через содержание связываем стоимость с предшествующим понятием — с абстрактным трудом (а в конечном счете и с материальным процессом производства), а с другой стороны, через форму стоимости мы уже связываем понятие стоимости с последующим понятием — меновой стоимостью. Действительно, раз мы утверждаем, что стоимость представляет собой не труд вообще, а труд, принявший «форму обмениваемости» продукта, то от стоимости мы должны непременно перейти к меновой стоимости. Таким образом понятие стоимости оказывается неразрывно связанным, с одной стороны, с понятием труда, а с другой стороны, с понятием меновой стоимости.
Примечания
[1] Под «формой стоимости» (Wertform) здесь и в дальнейшем понимаются не те различные формы, которые стоимость принимает в своем развитии (например, единичная, развернутая и всеобщая формы стоимости), а сама стоимость, рассматриваемая как социальная форма продукта труда. Иначе говоря, здесь имеются в виду не различные «формы стоимости», а «стоимость как форма».
[2] Об этих методах см. выше, в конце четвертой главы.
[3] Мы оставляем в стороне спорный вопрос о том, правильно ли Маркс интерпретировал классиков. Мы полагаем, что по отношению к Рикардо Маркс был вправе сказать, что он исследовал величину и отчасти содержание стоимости, игнорируя форму стоимости (см. Theorien über den Mehrwert, В. II, T, 1, S. 12 и В III, S. 163, 164) Подробнее об этом см. в нашей статье «Основные черты теории стоимости Маркса и отличие ее от теории Рикардо», приложенной к книге Розенберга, Теория стоимости у Рикардо и Маркса, 1924, изд. «Московский рабочий».
[4] Большое значение формы стоимости для понимания марксовой теории отметил в своих старых, крайне интересных статьях с. Булгаков. (Статьи «Что такое трудовая ценность» в «Сборнике правоведения и общественных знаний», 1896, т. VI, стр. 234, и «О некоторых основных понятиях политической экономии» в «Научном обозрении», 1898, № 2, стр. 337).
[5] У Маркса в подлиннике сказано просто: substanzlosen Schein (S. 47). Переводчики, не обратив достаточного внимания на различие формы и содержания (субстанции), сочли нужным вставить слово «самостоятельной», которого нет у Маркса. Струве переводит substanzlosen словами «лишенный содержания», что очень хорошо передает мысль Маркса, который в «субстанции» стоимости видел ее содержание, в отличие от формы.