Меркантилизм и его разложение

Глава 1. Эпоха торгового капитала

Эпо­ха тор­го­во­го капи­та­ла, или ран­не­го капи­та­лиз­ма, охва­ты­ва­ет XVI и XVII сто­ле­тия. В это вре­мя про­изо­шли круп­ные пере­ме­ны в хозяй­ствен­ной жиз­ни Запад­ной Евро­пы, широ­ко раз­ви­лась заоке­ан­ская тор­гов­ля, и тор­го­вый капи­тал полу­чил пре­об­ла­да­ю­щее зна­че­ние.

Хозяй­ство позд­не­го сред­не­ве­ко­вья (XII — XV веков) может быть назва­но город­ским или рай­он­ным. Каж­дый город вме­сте с при­ле­га­ю­щей к нему сель­ской мест­но­стью состав­лял один хозяй­ствен­ный рай­он, в пре­де­лах кото­ро­го совер­шал­ся обмен меж­ду горо­дом и дерев­ней. Кре­стьяне бóль­шую часть про­дук­тов про­из­во­ди­ли для соб­ствен­но­го потреб­ле­ния, дру­гую часть отда­ва­ли в виде обро­ка сво­им поме­щи­кам-фео­да­лам, и толь­ко неболь­шие излиш­ки отво­зи­ли в базар­ные дни для про­да­жи в бли­жай­ший город. На выру­чен­ные день­ги они поку­па­ли у город­ских ремес­лен­ни­ков про­мыш­лен­ные изде­лия (тка­ни, метал­ли­че­ские изде­лия и т. п.). Поме­щик полу­чал от сво­их кре­пост­ных кре­стьян, жив­ших на при­над­ле­жа­щей ему зем­ле, уста­нов­лен­ный обы­ча­я­ми оброк и, сверх того, полу­чал про­дук­ты со сво­ей соб­ствен­ной бар­ской запаш­ки, обра­ба­ты­вав­шей­ся при­ну­ди­тель­ным тру­дом тех же кре­стьян (бар­щи­на). Бóль­шую часть полу­чен­ных про­дук­тов поме­щик потреб­лял сам, вме­сте со сво­и­ми мно­го­чис­лен­ны­ми дво­ро­вы­ми слу­га­ми и дру­жин­ни­ка­ми. Излиш­ки он про­да­вал в бли­жай­шем горо­де, что­бы на выру­чен­ные день­ги купить там же изде­лия мест­ных ремес­лен­ни­ков и пред­ме­ты рос­ко­ши, при­во­зив­ши­е­ся куп­ца­ми из отда­лен­ных стран, глав­ным обра­зом с Восто­ка. Сель­ское помест­ное хозяй­ство отли­ча­лось, таким обра­зом, пре­об­ла­да­ю­щим нату­раль­ным харак­те­ром и сла­бым раз­ви­ти­ем денеж­но­го обме­на.

Если сель­ское хозяй­ство было орга­ни­зо­ва­но в виде фео­даль­но­го поме­стья, то город­ская про­мыш­лен­ность была орга­ни­зо­ва­на в виде цехо­во­го ремес­ла. Про­из­вод­ство велось мел­ки­ми ремес­лен­ни­ка­ми-масте­ра­ми. Каж­дый мастер имел необ­хо­ди­мые для ремес­ла неслож­ные ору­дия и инстру­мен­ты и сам рабо­тал в сво­ей мастер­ской при помо­щи несколь­ких под­ма­сте­рьев и уче­ни­ков. Он изго­тов­лял про­дук­ты либо по спе­ци­аль­но­му зака­зу отдель­ных потре­би­те­лей, либо в запас для про­да­жи мел­ким жите­лям и съез­жав­шим­ся на базар окрест­ным кре­стья­нам. При огра­ни­чен­но­сти мест­но­го рын­ка ремес­лен­ни­ку зара­нее были извест­ны воз­мож­ные раз­ме­ры спро­са на его про­дукт, а отста­лый и застой­ный харак­тер ремес­лен­ной тех­ни­ки давал ему воз­мож­ность огра­ни­чить раз­ме­ры про­из­вод­ства в точ­ном соот­вет­ствии с потреб­но­стя­ми рын­ка. Ремес­лен­ни­ки каж­дой про­фес­сии были объ­еди­не­ны в отдель­ный союз или цех, кото­рый при помо­щи стро­гих пра­вил регу­ли­ро­вал про­из­вод­ство и при­ни­мал меры к устра­не­нию кон­ку­рен­ции как меж­ду отдель­ны­ми масте­ра­ми дан­но­го цеха, так и со сто­ро­ны лиц, не при­над­ле­жав­ших к цеху. Моно­поль­ное пра­во про­из­вод­ства и про­да­жи про­дук­та в дан­ном рай­оне при­над­ле­жа­ло толь­ко чле­нам цеха, кото­рые под­чи­ня­лись стро­гим цехо­вым пра­ви­лам: ни один мастер не имел пра­ва про­из­воль­но рас­ши­рять свое про­из­вод­ство и дер­жать боль­ше поло­жен­но­го чис­ла под­ма­сте­рьев и уче­ни­ков; он обя­зан был изго­тов­лять про­дук­ты опре­де­лен­но­го каче­ства и про­да­вать их по зара­нее так­си­ро­ван­ным ценам. Устра­не­ние кон­ку­рен­ции дава­ло ремес­лен­ни­кам воз­мож­ность сбы­вать свои изде­лия по высо­ким ценам и обес­пе­чи­ва­ло им, несмот­ря на огра­ни­чен­ные раз­ме­ры сбы­та, без­бед­ное суще­ство­ва­ние.

Уже в позд­нее сред­не­ве­ко­вье появи­лись при­зна­ки раз­ло­же­ния опи­сан­но­го рай­он­но­го (город­ско­го) хозяй­ства. Но более широ­кие раз­ме­ры про­цесс лом­ки преж­не­го рай­он­но­го хозяй­ства и пере­хо­да к более широ­ко­му наци­о­наль­но­му хозяй­ству при­нял толь­ко в эпо­ху тор­го­во­го капи­та­ла (XVI и XVII века). Рай­он­ное хозяй­ство было осно­ва­но на соче­та­нии фео­даль­но­го поме­стья в деревне с цехо­вым ремеслом в горо­де. Поэто­му про­цесс его раз­ло­же­ния заклю­чал­ся в раз­ло­же­нии, с одной сто­ро­ны, сель­ско­го помест­но­го хозяй­ства и, с дру­гой сто­ро­ны, город­ско­го цехо­во­го ремес­ла. Раз­ло­же­ние того и дру­го­го про­ис­хо­ди­ло под вли­я­ни­ем одних и тех же основ­ных при­чин: быст­ро­го раз­ви­тия денеж­но­го хозяй­ства, рас­ши­ре­ния рын­ков сбы­та и уси­ле­ния тор­го­во­го капи­та­ла.

Уже в позд­нее сред­не­ве­ко­вье, после кре­сто­вых похо­дов, рас­ши­ри­лась тор­гов­ля запад­но­ев­ро­пей­ских стран с Востоком (леван­тий­ская тор­гов­ля). Отту­да евро­пей­ские стра­ны полу­ча­ли, во-пер­вых, сырые про­из­ве­де­ния тро­пи­че­ских стран (пря­но­сти, кра­силь­ные веще­ства, бла­го­во­ния) и, во-вто­рых, про­мыш­лен­ные изде­лия высо­ко­раз­ви­то­го восточ­но­го ремес­ла (шел­ко­вые и бумаж­ные тка­ни, бар­хат, ков­ры и т. п.). Все эти пред­ме­ты рос­ко­ши, при­во­зив­ши­е­ся в Евро­пу из отда­лен­ных стран, были очень доро­ги и поку­па­лись пре­иму­ще­ствен­но фео­даль­ной ари­сто­кра­ти­ей. Тор­гов­ля с Восто­ком велась глав­ным обра­зом через Сре­ди­зем­ное море ита­льян­ски­ми тор­го­вы­ми горо­да­ми (Вене­ция, Генуя), кото­рые отправ­ля­ли мно­го­чис­лен­ные суда в Кон­стан­ти­но­поль, Малую Азию и Еги­пет и там заку­па­ли восточ­ные това­ры, боль­шей частью постав­ляв­ши­е­ся туда из Индии. Из Ита­лии эти това­ры раз­во­зи­лись в дру­гие евро­пей­ские стра­ны отча­сти сами­ми же ита­льян­ца­ми на их тор­го­вых фло­ти­ли­ях, отча­сти сухо­пут­ным путем на север, через южно-гер­ман­ские горо­да (Нюрн­берг, Аугс­бург и др.) и севе­ро-гер­ман­ские горо­да, объ­еди­нен­ные в ган­зей­ский союз и захва­тив­шие тор­гов­лю на Бал­тий­ском и Север­ном морях.

Заво­е­ва­ния турок в XV веке отре­за­ли ита­льян­цев от непо­сред­ствен­ных сно­ше­ний с восточ­ны­ми стра­на­ми. Но инте­ре­сы зарож­дав­ше­го­ся тор­го­во­го капи­та­ла тре­бо­ва­ли про­дол­же­ния столь выгод­ной тор­гов­ли с Восто­ком. Евро­пей­цы нача­ли уси­лен­но искать пря­мой путь в Индию через оке­ан, и поис­ки их увен­ча­лись бле­стя­щи­ми успе­ха­ми. В 1498 году пор­ту­га­лец Вас­ко да Гама обо­гнул южный берег Афри­ки и нашел пря­мой путь в Индию. В 1492 году Колумб во гла­ве испан­ской экс­пе­ди­ции, в поис­ках пря­мо­го пути в Индию, слу­чай­но открыл Аме­ри­ку. Отныне преж­няя леван­тий­ская тор­гов­ля с Восто­ком через Сре­ди­зем­ное море сме­ни­лась оке­ан­ской тор­гов­лей, кото­рая пошла по двум направ­ле­ни­ям: на восток в Индию и на запад в Аме­ри­ку. Геге­мо­ния в меж­ду­на­род­ной тор­гов­ле пере­шла от ита­льян­ских и ган­зей­ских горо­дов к стра­нам, рас­по­ло­жен­ным у Атлан­ти­че­ско­го оке­а­на (спер­ва к Испа­нии и Пор­ту­га­лии, после это­го к Гол­лан­дии и, нако­нец, к Англии).

Коло­ни­аль­ная тор­гов­ля при­но­си­ла евро­пей­ским куп­цам огром­ные при­бы­ли и содей­ство­ва­ла накоп­ле­нию в их руках боль­ших денеж­ных капи­та­лов. Куп­цы заку­па­ли коло­ни­аль­ные това­ры за бес­це­нок, а в Евро­пе про­да­ва­ли их с огром­ной над­бав­кой к цене. Коло­ни­аль­ная тор­гов­ля носи­ла моно­поль­ный харак­тер. Каж­дое госу­дар­ство ста­ра­лось моно­по­ли­зи­ро­вать тор­гов­лю с коло­ни­я­ми в сво­их руках, запре­щая при­ез­жать туда ино­стран­ным судам и ино­стран­ным куп­цам. Так, напри­мер, все богат­ства аме­ри­кан­ских коло­ний долж­ны были выво­зить­ся толь­ко в Испа­нию, и толь­ко испан­ские куп­цы име­ли пра­во снаб­жать эти коло­нии евро­пей­ски­ми това­ра­ми. Так же посту­па­ли в Индии пор­ту­галь­цы, а в послед­ствии гол­ланд­цы, вытес­нив­шие их отту­да. Для тор­гов­ли с Инди­ей гол­ланд­цы осно­ва­ли в 1602 году Ост-Индскую ком­па­нию, т. е. осо­бое акци­о­нер­ное обще­ство, кото­рое полу­чи­ло моно­поль­ное пра­во тор­гов­ли с Инди­ей. Такие же «ком­па­нии», т.е. акци­о­нер­ные обще­ства, поль­зу­ю­щи­е­ся моно­поль­ным пра­вом тор­гов­ли с теми или ины­ми коло­ни­я­ми, были осно­ва­ны во Фран­ции и в Англии. Из них осо­бен­но широ­кую дея­тель­ность раз­ви­ла впо­след­ствии англий­ская Ост-Индская Ком­па­ния, осно­ван­ная в 1600 году.

Коло­ни­аль­ная тор­гов­ля достав­ля­ла в Евро­пу огром­ное коли­че­ство бла­го­род­ных метал­лов (спер­ва, глав­ным обра­зом, сереб­ра) и уве­ли­чи­ла таким обра­зом коли­че­ство денег, нахо­дя­щих­ся в обра­ще­нии. В Аме­ри­ке (в Мек­си­ке и Перу) евро­пей­цы нашли обиль­ные сереб­ря­ные руд­ни­ки, где сереб­ро мог­ло добы­вать­ся с гораз­до мень­шим тру­дом, чем в небо­га­тых и исто­щен­ных евро­пей­ских руд­ни­ках. Кро­ме того, в сере­дине XVI века было вве­де­но зна­чи­тель­ное улуч­ше­ние в тех­ни­ку добы­ва­ния сереб­ра (амаль­га­ми­ро­ва­ние сереб­ра с рту­тью). Деше­вое аме­ри­кан­ское сереб­ро и золо­то поли­лось обиль­ным пото­ком в Евро­пу. Спер­ва оно достав­ля­лось в Испа­нию, вла­дев­шую аме­ри­кан­ски­ми коло­ни­я­ми. Но там оно не оста­ва­лось. Отста­лая фео­даль­ная Испа­ния вынуж­де­на была поку­пать про­мыш­лен­ные изде­лия как для соб­ствен­но­го потреб­ле­ния, так и для выво­за в коло­нии, у более раз­ви­тых тор­го­во-про­мыш­лен­ных наций: гол­ланд­цев, англи­чан и фран­цу­зов. В резуль­та­те тако­го пас­сив­но­го тор­го­во­го балан­са бла­го­род­ные метал­лы отли­ва­ли из Испа­нии и рас­пре­де­ля­лись по всем евро­пей­ским стра­нам, скоп­ля­ясь наи­боль­ши­ми мас­са­ми в стра­нах более раз­ви­то­го тор­го­во­го и про­мыш­лен­но­го капи­та­ла, — в Гол­лан­дии и в Англии.

Если коло­ни­аль­ная тор­гов­ля вызва­ла при­лив бла­го­род­ных метал­лов в Евро­пу, то, обрат­но, этот при­лив метал­лов, в свою оче­редь, содей­ство­вал росту тор­го­во­го обме­на и денеж­но­го хозяй­ства. За один толь­ко XVI век запас бла­го­род­ных метал­лов в Евро­пе воз­рос в 3 — 3½ раза. Такое огром­ное уве­ли­че­ние коли­че­ства бла­го­род­ных метал­лов, сто­и­мость кото­рых упа­ла вслед­ствие боль­шей лег­ко­сти их добы­ва­ния, неиз­беж­но долж­но было вызвать рост цен на все про­дук­ты. И дей­стви­тель­но, Евро­па в XVI веке пере­жи­ла «рево­лю­цию цен», силь­ное вздо­ро­жа­ние всех про­дук­тов, в сред­нем в два-три раза, ино­гда даже боль­ше. Так, напри­мер, в Англии цена пше­ни­цы, кото­рая несколь­ко сто­ле­тий дер­жа­лась на уровне 5 — 6 шил­лин­гов за квар­тер, под­ня­лась в 1574 г. до 22 шилл., а к кон­цу того же века до 40 шилл. зара­бот­ная пла­та рабо­чих так­же под­ня­лась, но силь­но отста­ва­ла от роста цен на про­дук­ты: там, где про­дук­ты вздо­ро­жа­ли в два раза, т. е. на 100%, зара­бот­ная пла­та повы­ша­лась толь­ко на 30 — 40%. К кон­цу XVII века реаль­ная зара­бот­ная пла­та по срав­не­нию с нача­лом XVI века упа­ла при­бли­зи­тель­но в два раза. Быст­рое обо­га­ще­ние тор­го­вой бур­жу­а­зии в XVI и XVII веках сопро­вож­да­лось силь­ным пони­же­ни­ем уров­ня жиз­ни низ­ших клас­сов насе­ле­ния, кре­стьян, ремес­лен­ни­ков и рабо­чих. Обед­не­ние кре­стьян и ремес­лен­ни­ков явля­лось неиз­беж­ным след­стви­ем раз­ло­же­ния помест­но­го строя в деревне и цехо­во­го ремес­ла в горо­де.

Рост денеж­но­го хозяй­ства уси­лил потреб­ность поме­щи­ков в день­гах и, с дру­гой сто­ро­ны, открыл им воз­мож­ность широ­ко­го сбы­та на рынок сель­ско­хо­зяй­ствен­ных про­дук­тов.

В наи­бо­лее раз­ви­тых тор­го­вых стра­нах (Англии, Ита­лии) поме­щи­ки нача­ли пере­во­дить нату­раль­ные повин­но­сти сво­их кре­стьян на денеж­ный оброк^[1]. Кре­пост­ные кре­стьяне, повин­но­сти кото­рых были рань­ше точ­но опре­де­ле­ны ста­рин­ны­ми обы­ча­я­ми, посте­пен­но пре­вра­ща­лись в сво­бод­ных арен­да­то­ров, сни­мав­ших зем­лю в арен­ду по согла­ше­нию с поме­щи­ком. Они полу­ча­ли лич­ную сво­бо­ду, но пла­те­жи в поль­зу поме­щи­ка ста­но­ви­лись более тяже­лы­ми. Неред­ко поме­щик пред­по­чи­тал сда­вать зем­лю не мел­ким кре­стья­нам, а более круп­ным состо­я­тель­ным фер­ме­рам, кото­рые име­ли сред­ства для улуч­ше­ния хозяй­ства. В Англии зем­ле­вла­дель­цы в кон­це XV и нача­ле XVI века неред­ко сго­ня­ли с сво­ей зем­ли мел­ких арен­да­то­ров-кре­стьян или «ого­ра­жи­ва­ли» общин­ные зем­ли, на кото­рых кре­стьяне рань­ше мог­ли пасти свой скот, что­бы на осво­бо­див­шей­ся зем­ле занять­ся более выгод­ным для них овце­вод­ством. Цены на шерсть шли в гору под вли­я­ни­ем уси­лен­но­го спро­са со сто­ро­ны сукон­ной про­мыш­лен­но­сти (фла­манд­ской и англий­ской), и раз­ве­де­ние овец было более выгод­ным заня­ти­ем, чем обра­бот­ка зем­ли. «Овцы пожра­ли людей», ска­зал извест­ный Томас Мор в нача­ле XVI века. Дру­гой совре­мен­ник писал: «Джентль­ме­ны не счи­та­ют за пре­ступ­ле­ние изго­нять бед­ных людей из их вла­де­ний. Напро­тив, утвер­ждая, что зем­ля при­над­ле­жит им, выбра­сы­ва­ют бед­ных из-под кро­ва, как каких-нибудь гадин. В Англии в насто­я­щее вре­мя тыся­чи людей, кото­рые рань­ше были чест­ны­ми домо­хо­зя­е­ва­ми, про­сят мило­сты­ню, шата­ясь от одной две­ри к дру­гой».

Одно­вре­мен­но с раз­ло­же­ни­ем помест­но­го строя в деревне, рост тор­го­во­го капи­та­ла при­во­дил к упад­ку цехо­во­го ремес­ла в горо­де. Мел­кий ремес­лен­ник мог сохра­нять свою само­сто­я­тель­ность лишь до тех пор, пока он изго­тов­лял про­дук­ты на мест­ный рынок, пока обмен про­ис­хо­дил меж­ду горо­дом и его бли­жай­ши­ми окрест­но­стя­ми. Но одно­вре­мен­но с ростом меж­ду­на­род­ной тор­гов­ли про­ис­хо­ди­ло так­же раз­ви­тие меж­ду­рай­он­ной тор­гов­ли, т. е. тор­гов­ли меж­ду раз­ны­ми рай­о­на­ми и горо­да­ми стра­ны. Неко­то­рые горо­да спе­ци­а­ли­зи­ро­ва­лись на выдел­ке отдель­ных про­дук­тов (напри­мер, тка­ней, ору­жия и т. п.) и, про­из­во­дя их в боль­шом коли­че­стве, не мог­ли уже огра­ни­чи­вать­ся сбы­том в бли­жай­шие окрест­но­сти, а долж­ны были искать более дале­кие рын­ки сбы­та. Осо­бен­но отно­сит­ся это к сукон­ной про­мыш­лен­но­сти, кото­рая еще к кон­цу сред­не­ве­ко­вья достиг­ла рас­цве­та в ита­льян­ских и фла­манд­ских горо­дах, а поз­же в Англии. Мастер-ткач уже не мог сбы­вать свое сук­но на мест­ном рын­ке непо­сред­ствен­но потре­би­те­лю. Он про­да­вал его куп­цу-посред­ни­ку, кото­рый отво­зил боль­шие пар­тии сук­на в те мест­но­сти, где был на него спрос. Меж­ду ремес­лен­ни­ком и потре­би­те­лем занял место скуп­щик, кото­рый посте­пен­но под­чи­нил себе пер­во­го. Вна­ча­ле скуп­щик от слу­чая к слу­чаю заку­пал у ремес­лен­ни­ка отдель­ные пар­тии това­ра, потом он ску­пал у него всю его про­дук­цию; с тече­ни­ем вре­ме­ни он начи­нал давать ремес­лен­ни­ку денеж­ные аван­сы и, в кон­це кон­цов, заку­пал за свой соб­ствен­ный счет сырье (напри­мер, шерсть, пря­жу и т. п.) и раз­да­вал его для обра­бот­ки отдель­ным ремес­лен­ни­кам (пря­диль­щи­кам, тка­чам и т. п.), упла­чи­вая им воз­на­граж­де­ние за их труд. С это­го момен­та само­сто­я­тель­ный ремес­лен­ник пре­вра­щал­ся в зави­си­мо­го куста­ря, а купец — в скуп­щи­ка-раз­дат­чи­ка. Тор­го­вый капи­та­лист из сфе­ры тор­гов­ли про­ни­кал, таким обра­зом, в сфе­ру про­из­вод­ствен­но­го про­цес­са, орга­ни­зуя его и рас­по­ря­жа­ясь тру­дом мно­го­чис­лен­ных рабо­та­ю­щих на дому куста­рей. Гос­под­ство само­сто­я­тель­но­го цехо­во­го ремес­ла, харак­тер­ное для город­ско­го хозяй­ства позд­не­го сред­не­ве­ко­вья, меня­лось в XVI и XVII веках быст­рым ростом кустар­ной про­мыш­лен­но­сти (так назы­ва­е­мой домаш­ней систе­мы капи­та­ли­сти­че­ской про­мыш­лен­но­сти). Осо­бен­но быст­ро раз­ви­ва­лась послед­няя в отрас­лях про­из­вод­ства, рабо­тав­ших на отда­лен­ные рын­ки и для экс­пор­та в др. стра­ны, напри­мер, в сукон­ной про­мыш­лен­но­сти.

Обез­зе­ме­лен­ные кре­стьяне и разо­рив­ши­е­ся ремес­лен­ни­ки попол­ня­ли собой ряды мно­го­чис­лен­ных в то вре­мя бро­дяг и нищих. Госу­дар­ствен­ная власть при­ни­ма­ла про­тив бро­дяж­ни­че­ства жесто­кие меры: рабо­то­спо­соб­ные бро­дя­ги нака­зы­ва­лись плетьми, на гру­ди их рас­ка­лен­ным желе­зом выжи­га­лись клей­ма, упор­ные бро­дя­ги под­ле­жа­ли смерт­ной каз­ни. Одно­вре­мен­но изда­ва­лись зако­ны об огра­ни­че­нии зара­бот­ной пла­ты рабо­чих опре­де­лен­ны­ми мак­си­маль­ны­ми став­ка­ми. Жесто­ки­ми мера­ми про­тив бро­дяж­ни­че­ства и зако­на­ми о мак­си­му­ме зара­бот­ной пла­ты пра­ви­тель­ства стре­ми­лись пре­вра­тить деклас­си­ро­ван­ные соци­аль­ные эле­мен­ты в дис­ци­пли­ни­ро­ван­ный, послуш­ный наем­ный про­ле­та­ри­ат, за нищен­ское воз­на­граж­де­ние отда­ю­щий свой труд под­рас­та­ю­ще­му моло­до­му капи­та­лиз­му.

Таким обра­зом, в эпо­ху тор­го­во­го капи­та­ла (XVI — XVII века), с одной сто­ро­ны, про­ис­хо­ди­ло накоп­ле­ние боль­ших капи­та­лов в руках тор­го­вой бур­жу­а­зии, а, с дру­гой сто­ро­ны, начал­ся про­цесс отде­ле­ния непо­сред­ствен­ных про­из­во­ди­те­лей (ремес­лен­ни­ков и отча­сти кре­стьян) от средств про­из­вод­ства, т. е. про­цесс обра­зо­ва­ния клас­са наем­ных рабо­чих. Тор­го­вая бур­жу­а­зия, гос­под­ствуя в обла­сти внеш­ней тор­гов­ли, про­ни­ка­ла отсю­да и в отрас­ли про­мыш­лен­но­сти, рабо­та­ю­щие на вывоз. В этих отрас­лях про­мыш­лен­но­сти труд куста­рей был под­чи­нен куп­цу-экс­пор­те­ру и скуп­щи­ку-раз­дат­чи­ку. В обла­сти внеш­ней тор­гов­ли и под­чи­нен­ной ей кустар­ной про­мыш­лен­но­сти капи­та­лизм празд­но­вал свои пер­вые побе­ды.

Опи­сан­ный про­цесс пере­хо­да от фео­даль­но­го хозяй­ства к капи­та­ли­сти­че­ско­му совер­шал­ся при дея­тель­ном содей­ствии госу­дар­ствен­ной вла­сти. Парал­лель­но с уси­ле­ни­ем тор­го­во­го капи­та­ла уси­ли­ва­лась и цен­траль­ная госу­дар­ствен­ная власть. Инте­ре­сы тор­го­вой бур­жу­а­зии стра­да­ли от уста­ре­лых фео­даль­ных поряд­ков: во-пер­вых, от раз­дроб­ле­ния стра­ны на отдель­ные фео­даль­ные вла­де­ния, тор­го­вые сно­ше­ния меж­ду кото­ры­ми были затруд­не­ны (напа­де­ни­я­ми фео­да­лов и их дру­жин­ни­ков, взи­ма­ни­ем пошлин и т. п.), и, во-вто­рых, от при­ви­ле­гий отдель­ных горо­дов, не допус­кав­ших к себе ино­го­род­них куп­цов. Толь­ко силь­ная коро­лев­ская власть мог­ла сло­мить при­ви­ле­гии фео­даль­ных вла­дель­цев и отдель­ных горо­дов. Силь­ная госу­дар­ствен­ная власть была нуж­на бур­жу­а­зии так­же для охра­ны ее меж­ду­на­род­ной тор­гов­ли, для заво­е­ва­ния коло­ний и для борь­бы за тор­го­вую геге­мо­нию на миро­вом рын­ке. Моло­дая бур­жу­а­зия высту­па­ла поэто­му защит­ни­цей силь­ной коро­лев­ской вла­сти в ее борь­бе с фео­да­ла­ми. Пере­ход от замкну­то­го город­ско­го (рай­он­но­го) хозяй­ства к наци­о­наль­но­му тре­бо­вал так­же пере­хо­да от сла­бой фео­даль­ной монар­хии к цен­тра­ли­зо­ван­ной госу­дар­ствен­ной вла­сти, опи­ра­ю­щей­ся на соб­ствен­ную бюро­кра­тию, армию и флот. Эпо­ха тор­го­во­го капи­та­ла была поэто­му и эпо­хой абсо­лют­ной монар­хии.

Но если моло­дая бур­жу­а­зия под­дер­жи­ва­ла коро­лев­скую власть, то, обрат­но, послед­няя при­ни­ма­ла меры к насаж­де­нию и раз­ви­тию моло­до­го капи­та­ли­сти­че­ско­го хозяй­ства. Коро­лев­ской вла­сти союз с бур­жу­а­зи­ей был нужен из сооб­ра­же­ний финан­со­во-эко­но­ми­че­ских и поли­ти­че­ских. Во-пер­вых, содер­жа­ние бюро­кра­тии и армии тре­бо­ва­ло огром­ных рас­хо­дов; толь­ко бур­жу­а­зия мог­ла достав­лять госу­дар­ству нуж­ные для это­го сред­ства в виде нало­гов, тор­го­вых (тамо­жен­ных) пошлин, госу­дар­ствен­ных зай­мов (при­ну­ди­тель­ных и доб­ро­воль­ных), сда­чи госу­дар­ствен­ных дохо­дов на откуп. Во-вто­рых, под­держ­ка «тре­тье­го сосло­вия» (бур­жу­а­зии) была нуж­на коро­лев­ской вла­сти в ее борь­бе с фео­да­ла­ми. Так сло­жил­ся в эпо­ху тор­го­во­го капи­та­ла тес­ный союз госу­дар­ствен­ной вла­сти с тор­го­вой бур­жу­а­зи­ей, нашед­ший свое выра­же­ние в мер­кан­ти­ли­сти­че­ской поли­ти­ке.

Основ­ной чер­той мер­кан­ти­ли­сти­че­ской поли­ти­ки явля­ет­ся актив­ное содей­ствие сила­ми госу­дар­ствен­ной вла­сти насаж­де­нию и раз­ви­тию в дан­ной стране моло­дой капи­та­ли­сти­че­ской тор­гов­ли и про­мыш­лен­но­сти и уси­лен­ная охра­на ее от ино­стран­ной кон­ку­рен­ции мера­ми про­тек­ци­о­низ­ма. Мер­кан­ти­ли­сти­че­ская поли­ти­ка слу­жи­ла инте­ре­сам обе­их соеди­нив­ших­ся соци­аль­ных сил, госу­дар­ствен­ной вла­сти и тор­го­вой бур­жу­а­зии, и, в зави­си­мо­сти от пре­об­ла­да­ния пер­вой или послед­ней, на пер­вый план высту­па­ла то фис­каль­ная, то эко­но­ми­че­ская сто­ро­на мер­кан­ти­лиз­ма. В пер­вое вре­мя мер­кан­ти­лизм дол­жен был слу­жить преж­де все­го фис­каль­ным целям обо­га­ще­ния госу­дар­ствен­ной каз­ны и уве­ли­че­ния госу­дар­ствен­ных дохо­дов посред­ством повы­ше­ния нало­го­спо­соб­но­сти насе­ле­ния и при­вле­че­ния в стра­ну бла­го­род­ных метал­лов (ран­ний мер­кан­ти­лизм, или систе­ма денеж­но­го балан­са). По мере уси­ле­ния бур­жу­а­зии, мер­кан­ти­лизм все более пре­вра­щал­ся в сред­ство уси­лен­но­го раз­ви­тия капи­та­ли­сти­че­ской тор­гов­ли и про­мыш­лен­но­сти и охра­ны ее мера­ми про­тек­ци­о­низ­ма (раз­ви­той мер­кан­ти­лизм, или систе­ма тор­го­во­го балан­са).

Глава 2. Торговый капитал и меркантилистическая политика в Англии XVI-XVII вв.

В эпо­ху ран­не­го капи­та­лиз­ма мер­кан­ти­ли­сти­че­ская поли­ти­ка про­во­ди­лась почти во всех евро­пей­ских госу­дар­ствах. Наи­бо­лее ясно раз­ви­тие ее мож­но про­сле­дить на при­ме­ре Англии.

Англия высту­пи­ла на путь коло­ни­аль­ной поли­ти­ки и про­мыш­лен­но­го раз­ви­тия поз­же неко­то­рых дру­гих евро­пей­ских стран, напри­мер, Ита­лии и Гол­лан­дии. Еще к нача­лу XVI сто­ле­тия Англия была пре­иму­ще­ствен­но зем­ле­дель­че­ской стра­ной, с мало раз­ви­той тор­гов­лей. Пред­ме­том выво­за из Англии слу­жи­ло сырье, напри­мер, кожи, метал­лы, рыба и осо­бен­но шерсть, кото­рая заку­па­лась высо­ко раз­ви­той фла­манд­ской сукон­ной про­мыш­лен­но­стью. Про­мыш­лен­ные изде­лия Англия полу­ча­ла из-за гра­ни­цы, напри­мер, окра­шен­ные фла­манд­ские мате­рии, мед­ные изде­лия. Ввоз­ная и вывоз­ная тор­гов­ля нахо­ди­лась, глав­ным обра­зом, в руках ино­стран­ных куп­цов, ган­зей­цев и ита­льян­цев. Ган­зей­ские куп­цы име­ли боль­шую фак­то­рию в Лон­доне и на сво­их судах при­во­зи­ли и отво­зи­ли това­ры. При таких усло­ви­ях англий­ское судо­ход­ство не мог­ло, конеч­но, раз­вить­ся. Англий­ские куп­цы ред­ко выез­жа­ли на кон­ти­нент, глав­ным обра­зом, для про­да­жи шер­сти во фла­манд­ские горо­да, спер­ва в Брюг­ге, а с XVI века в Ант­вер­пен, где они име­ли свою фак­то­рию.

При опи­сан­ных усло­ви­ях (зави­си­мость внеш­ней тор­гов­ли от ино­стран­но­го купе­че­ства и пре­об­ла­да­ние в выво­зе сырья, отсут­ствие бога­то­го тузем­но­го купе­че­ско­го клас­са и бед­ность стра­ны денеж­ны­ми капи­та­ла­ми) англий­ское пра­ви­тель­ство до кон­ца XVI века смот­ре­ло на внеш­нюю тор­гов­лю с более бога­ты­ми наци­я­ми преж­де все­го с фис­каль­ной точ­ки зре­ния. Не толь­ко ввоз, но и вывоз, осо­бен­но шер­сти, обла­гал­ся пошли­ной. Пра­ви­тель­ство стро­го кон­тро­ли­ро­ва­ло каж­дую отдель­ную сдел­ку меж­ду англий­ским куп­цом и ино­стран­ным, во-пер­вых, для взи­ма­ния в каз­ну соот­вет­ству­ю­щей пошли­ны и, во-вто­рых, в целях недо­пу­ще­ния выво­за денег из стра­ны. Посто­ян­но нуж­дав­ше­е­ся в день­гах и вынуж­ден­ное для попол­не­ния госу­дар­ствен­ной каз­ны при­бе­гать к пор­че моне­ты и к загра­нич­ным зай­мам (в Гол­лан­дии) пра­ви­тель­ство силь­но опа­са­лось отли­ва бла­го­род­ных метал­лов стра­ны, и без того бед­ной денеж­ны­ми капи­та­ла­ми. Вывоз золо­та и сереб­ра из стра­ны был стро­го вос­пре­щен. Ино­стран­ный купец, про­дав­ший в Англии при­ве­зен­ные им това­ры, обя­зан был, осно­ва­нии «зако­нов об истра­че­нии», истра­тить все выру­чен­ные им день­ги тут же в Англии на покуп­ку дру­гих това­ров. Как толь­ко ино­стран­ный купец при­ез­жал в Англию, он отда­вал­ся под кон­троль осо­бо­го «хозя­и­на» из мест­ных почтен­ных жите­лей. «Хозя­ин» стро­го сле­дил за все­ми тор­го­вы­ми сдел­ка­ми при­ез­же­го «гостя» и запи­сы­вал их в осо­бую кни­гу. «Гость» обя­зы­вал­ся в тече­ние вось­ми меся­цев про­дать все свои запа­сы и выру­чен­ные день­ги затра­тить на покуп­ку англий­ских това­ров. За попыт­ку укрыть­ся от кон­тро­ля «хозя­и­на» ино­стран­но­го куп­ца сажа­ли в тюрь­му. Со вто­рой поло­ви­ны XV сто­ле­тия кон­троль «хозя­ев» был заме­нен кон­тро­лем со сто­ро­ны осо­бых госу­дар­ствен­ных сыщи­ков и над­смотр­щи­ков.

Но мало было запре­тить вывоз бла­го­род­ных метал­лов из Англии. Сле­до­ва­ло еще поза­бо­тить­ся о при­вле­че­нии их в стра­ну из-за гра­ни­цы. С этой целью закон обя­зы­вал англий­ских куп­цов, выво­зив­ших свои това­ры за гра­ни­цу, при­во­зить опре­де­лен­ную часть сво­ей выруч­ки обрат­но в Англию в налич­ных день­гах. А для того, что­бы иметь кон­троль за сдел­ка­ми англий­ских куп­цов за гра­ни­цей, пра­ви­тель­ство раз­ре­ша­ло им вывоз това­ров толь­ко в неко­то­рые горо­да на кон­ти­нен­те (так назы­ва­е­мые «скла­доч­ные места»). Так, напри­мер, в нача­ле XIV века вывоз шер­сти из Англии раз­ре­шал­ся толь­ко в горо­да Брюг­ге, Ант­вер­пен, Сент-Омер и Лилль. В эти «скла­доч­ные места» англий­ским пра­ви­тель­ством назна­ча­лись осо­бые долж­ност­ные лица, кото­рые кон­тро­ли­ро­ва­ли каж­дую сдел­ку англий­ских куп­цов с ино­стран­ны­ми и сле­ди­ли, во-пер­вых, за пра­виль­ным взно­сом пошлин в каз­ну и, во-вто­рых, за тем, что­бы часть выруч­ки от про­да­жи англий­ских това­ров состо­я­ла из метал­ла или ино­стран­ной моне­ты, пред­на­зна­чен­ных для вво­за в Англию.

Ран­няя мер­кан­ти­ли­сти­че­ская поли­ти­ка носи­ла, таким обра­зом, пре­иму­ще­ствен­но фис­каль­ный харак­тер. Она стре­ми­лась, в первую оче­редь, к обо­га­ще­нию каз­ны, непо­сред­ствен­но путем взи­ма­ния пошлин с вво­за и выво­за, кос­вен­но — путем уве­ли­че­ния коли­че­ства бла­го­род­ных метал­лов в стране, опять-таки в целях воз­мож­но­го повы­ше­ния в буду­щем госу­дар­ствен­ных дохо­дов. Зако­ны «об истра­че­нии» запре­ща­ли ино­стран­цам вывоз налич­ных денег из Англии, устрой­ство «скла­доч­ных мест» долж­но было содей­ство­вать вво­зу денег в стра­ну из-за гра­ни­цы. Для выпол­не­ния этих зако­нов тре­бо­ва­лась стро­гая, стес­ни­тель­ная регла­мен­та­ция дея­тель­но­сти ино­стран­ных и англий­ских куп­цов и мелоч­ный кон­троль госу­дар­ства за каж­дой отдель­ной сдел­кой меж­ду ними как в самой Англии, так и за ее пре­де­ла­ми. Эта ран­няя мер­кан­ти­ли­сти­че­ская поли­ти­ка, направ­лен­ная на улуч­ше­ние денеж­но­го балан­са стра­ны путем запре­ще­ния выво­за из стра­ны золо­та и сереб­ра и при­вле­че­ния их в стра­ну из-за гра­ни­цы, может быть назва­на «систе­мой денеж­но­го балан­са».

С даль­ней­шим раз­ви­ти­ем тор­гов­ли и про­мыш­лен­но­сти, эта поли­ти­ка ста­но­ви­лась стес­ни­тель­ной для тор­го­во­го обо­ро­та. Опи­сан­ная систе­ма кон­тро­ля мог­ла сохра­нять­ся лишь до тех пор, пока сдел­ки по внеш­ней тор­гов­ле — срав­ни­тель­но немно­го­чис­лен­ные и за налич­ный рас­чет — совер­ша­лись боль­шей частью в самой Англии при­ез­жи­ми ино­стран­ны­ми куп­ца­ми. Запре­ще­ние выво­за това­ров в иные пунк­ты, кро­ме «скла­доч­ных мест», не нано­си­ло англий­ским куп­цам боль­шо­го ущер­ба лишь до тех пор, пока глав­ную ста­тью выво­за состав­ля­ла англий­ская шерсть, сла­вив­ша­я­ся сво­и­ми пре­вос­ход­ны­ми каче­ства­ми и зани­мав­шая на рын­ке моно­поль­ное поло­же­ние. Систе­ма денеж­но­го балан­са соот­вет­ство­ва­ла нераз­ви­то­му состо­я­нию внеш­ней тор­гов­ли, сосре­до­то­чен­ной в руках ино­стран­ных куп­цов и огра­ни­чен­ной пре­иму­ще­ствен­но выво­зом сырья. Даль­ней­шее раз­ви­тие англий­ской тор­гов­ли и про­мыш­лен­но­сти в XVI — XVII веках неиз­беж­но долж­но было при­ве­сти, как уви­дим даль­ше, к отка­зу от уста­ре­лой поли­ти­ки денеж­но­го балан­са и к замене ее более раз­ви­той мер­кан­ти­ли­сти­че­ской поли­ти­кой (так назы­ва­е­мой систе­мой тор­го­во­го балан­са).

В тече­ние XVI — XVII веков Англия из стра­ны выво­за сырья (шер­сти) посте­пен­но пре­вра­ти­лась в стра­ну выво­за фаб­ри­ка­тов (сукон). Быст­рое раз­ви­тие англий­ской сукон­ной про­мыш­лен­но­сти нача­лось еще с XIV сто­ле­тия. Фла­манд­ские сель­ские тка­чи, кото­рым на их родине город­ские цехи запре­ща­ли зани­мать­ся про­мыс­лом, пере­се­ля­лись в Англию. Здесь, в сель­ских мест­но­стях, не под­чи­нен­ных цехо­вым пра­ви­лам, тка­че­ство при­ня­ло фор­му кустар­ной про­мыш­лен­но­сти. Англий­ская шерсть, выво­зив­ша­я­ся рань­ше для обра­бот­ки во Фланд­рию, нача­ла теперь пере­ра­ба­ты­вать­ся частью в самой Англии. В XVI веке сокра­тил­ся вывоз из Англии шер­сти и силь­но воз­рос вывоз сук­на (неот­де­лан­но­го)^[2]. Лишен­ная англий­ской шер­сти фла­манд­ская сукон­ная про­мыш­лен­ность нача­ла при­хо­дить в упа­док и с нача­ла XVII века усту­пи­ла пер­вое место англий­ской. Если рань­ше глав­ную ста­тью англий­ско­го выво­за состав­ля­ла шерсть, то теперь эта роль пере­шла к сук­ну.

Выво­зом англий­ско­го сук­на за гра­ни­цу зани­ма­лась осо­бая тор­го­вая ком­па­ния (Merchant Adventurers), раз­вив­шая боль­шую дея­тель­ность в XVI веке. Что­бы открыть англий­ско­му сук­ну новые рын­ки сбы­та, ком­па­ния эта полу­чи­ла пра­во заклю­чать само­сто­я­тель­ные тор­го­вые дого­во­ры и выво­зить сук­но на новые загра­нич­ные рын­ки. Тем самым была слом­ле­на преж­няя моно­по­лия «скла­доч­ных мест». С кон­ца XVI века англий­ские куп­цы уже не сиде­ли со сво­и­ми това­ра­ми у себя дома или в «скла­доч­ных» горо­дах на кон­ти­нен­те, в ожи­да­нии при­ез­да ино­стран­ных поку­па­те­лей. Им при­хо­ди­лось про­да­вать уже не толь­ко моно­поль­ное сырье (шерсть), но и фаб­ри­кат (сук­но), кото­рый на миро­вом рын­ке дол­жен был выдер­жать силь­ную кон­ку­рен­цию с ино­стран­ны­ми сук­на­ми, осо­бен­но фла­манд­ски­ми. Теперь начи­на­лась борь­ба за пре­об­ла­да­ние на миро­вом рын­ке, за вытес­не­ние ино­стран­ных кон­ку­рен­тов. Что­бы добить­ся успе­ха в этой борь­бе, англий­ские куп­цы пере­шли от пас­сив­ной тор­гов­ли к актив­ной, т. е. нача­ли сами раз­во­зить свои това­ры на ино­стран­ные рын­ки и при­во­зить отту­да про­дук­ты, в част­но­сти коло­ни­аль­ные. Они посы­ла­ли теперь соб­ствен­ные суда в Сре­ди­зем­ное море за восточ­ны­ми про­дук­та­ми, осно­вы­ва­ли свои фак­то­рии в Вене­ции и Гам­бур­ге. Моно­поль­ное поло­же­ние ита­льян­ских и ган­зей­ских куп­цов в Англии было слом­ле­но. В 1598 году англий­ское пра­ви­тель­ство закры­ло фак­то­рию ган­зей­ских куп­цов в Лон­доне и высе­ли­ло их из Англии.

Выход англий­ско­го купе­че­ства на ино­стран­ные рын­ки заста­вил Англию перей­ти к актив­ной коло­ни­аль­ной поли­ти­ке. Бога­тей­шие коло­нии были к тому вре­ме­ни уже захва­че­ны дру­ги­ми госу­дар­ства­ми — Испа­ни­ей и Пор­ту­га­ли­ей; поз­же боль­шие коло­ни­аль­ные вла­де­ния были при­об­ре­те­ны Гол­лан­ди­ей и отча­сти Фран­ци­ей. Борь­бой с эти­ми госу­дар­ства­ми за тор­го­вое и коло­ни­аль­ное пре­об­ла­да­ние запол­не­на вся исто­рия Англии от XVI по ХVIII век. Сред­ства­ми в этой борь­бе слу­жи­ли: осно­ва­ние соб­ствен­ных коло­ний, тор­го­вые дого­во­ры и вой­ны. Англи­чане сна­ря­жа­ли соб­ствен­ные экс­пе­ди­ции в Индию и учре­жда­ли там фак­то­рии, поло­жив­шие нача­ло их гос­под­ству в Индии; с кон­ца XVI века они осно­ва­ли ряд коло­ний в Север­ной Аме­ри­ке, из кото­рых впо­след­ствии вырос­ли Севе­ро­аме­ри­кан­ские Соеди­нен­ные Шта­ты. К коло­ни­ям, уже захва­чен­ным дру­ги­ми госу­дар­ства­ми, Англия про­би­ва­ла себе доступ отча­сти путем неза­кон­ной кон­тра­банд­ной тор­гов­ли, отча­сти при помо­щи тор­го­вых дого­во­ров. На осно­ва­нии тор­го­вых дого­во­ров, англи­чане полу­чи­ли пра­во посы­лать свои суда в пор­ту­галь­ские коло­нии в Индии и вво­зить свое сук­но в Пор­ту­га­лию. С наи­бо­лее опас­ны­ми сво­и­ми сопер­ни­ка­ми Англия вела мно­го­чис­лен­ные и кро­во­про­лит­ные вой­ны. В кон­це XVI века она вышла побе­ди­тель­ни­цей из вой­ны с Испа­ни­ей: испан­ский флот (Непо­бе­ди­мая Арма­да) был раз­гром­лен в 1588 году. В XVII веке глав­ней­шим сопер­ни­ком Англии явля­лась Гол­лан­дия со сво­им силь­ней­шим тор­го­вым фло­том в мире и цве­ту­щей тор­гов­лей и про­мыш­лен­но­стью. XVII век запол­нен борь­бой Англии с Гол­лан­ди­ей, а XVIII век — с Фран­ци­ей. В пери­од с 1653 по 1797 год Англия про­ве­ла 66 лет в мор­ских вой­нах. Из этой борь­бы Англия вышла силь­ней­шей тор­го­вой, мор­ской и коло­ни­аль­ной дер­жа­вой.

Таким обра­зом, начи­ная с поло­ви­ны XVI века в народ­ном хозяй­стве Англии про­изо­шли глу­бо­кие пере­ме­ны. От пре­об­ла­да­ю­ще­го выво­за сырья (шер­сти) Англия нача­ла пере­хо­дить к выво­зу фаб­ри­ка­тов (сук­на). Внеш­няя тор­гов­ля при­об­ре­ла огром­ное зна­че­ние в народ­ном хозяй­стве. Наро­ди­лась в самой Англии бога­тая тор­го­вая бур­жу­а­зия, отча­сти про­ни­кав­шая и в сфе­ру про­мыш­лен­но­сти (скуп­щи­ки). Рас­цвет внеш­ней тор­гов­ли сопро­вож­дал­ся ростом судо­ход­ства и про­мыш­лен­но­сти, пере­хо­див­шей от цехо­во­го ремес­ла к кустар­ной фор­ме про­из­вод­ства. Про­мыш­лен­ный капи­тал играл, одна­ко, еще под­чи­нен­ную роль по срав­не­нию с тор­го­вым: он не пере­рос еще при­ми­тив­ной фор­мы скуп­щи­че­ско­го капи­та­ла и про­ни­кал пре­иму­ще­ствен­но толь­ко в отрас­ли про­из­вод­ства, рабо­тав­шие на вывоз и тес­но свя­зан­ные с экс­порт ней тор­гов­лей. Уси­ле­ние бур­жу­а­зии (monied interest) за счет зем­ле­вла­дель­цев (landed interest) неиз­беж­но долж­но было отра­зить­ся и на поли­ти­ке госу­дар­ствен­ной вла­сти. Бур­жу­а­зия все в боль­шей мере стре­ми­лась воз­дей­ство­вать на госу­дар­ствен­ную власть и исполь­зо­вать ее для уско­ре­ния пере­хо­да от фео­даль­но­го хозяй­ства к капи­та­ли­сти­че­ско­му. Эти стрем­ле­ния бур­жу­а­зии нашли себе яркое выра­же­ние в двух англий­ских рево­лю­ци­ях XVII века С дру­гой сто­ро­ны, и сама госу­дар­ствен­ная власть была заин­те­ре­со­ва­на в быст­ром раз­ви­тии тор­гов­ли и про­мыш­лен­но­сти в целях уси­ле­ния мощи госу­дар­ства и обо­га­ще­ния каз­ны. От преж­ней уста­ре­лой систе­мы огра­ни­чи­тель­ных меро­при­я­тий, пре­иму­ще­ствен­но фис­каль­но­го харак­те­ра (систе­ма денеж­но­го балан­са), госу­дар­ствен­ная власть посте­пен­но пере­шла к широ­кой систе­ме меро­при­я­тий, актив­но содей­ству­ю­щих росту капи­та­ли­сти­че­ской тор­гов­ли, судо­ход­ства и вывоз­ной про­мыш­лен­но­сти Англии, в целях упро­че­ния ее пози­ции на миро­вом рын­ке и вытес­не­ния ино­стран­ных кон­ку­рен­тов.

Поли­ти­ка раз­ви­то­го мер­кан­ти­лиз­ма заклю­ча­лась преж­де все­го в про­тек­ци­о­низ­ме, т. е. в уси­лен­ном поощ­ре­нии тузем­ной про­мыш­лен­но­сти при помо­щи мер тамо­жен­ной поли­ти­ки. Систе­ма про­тек­ци­о­низ­ма долж­на была уско­рить пре­вра­ще­ние Англии из стра­ны зем­ле­дель­че­ской в тор­го­во-про­мыш­лен­ную. Тамо­жен­но­му обло­же­нию нача­ли ста­вить­ся не толь­ко фис­каль­ные, но и эко­но­ми­че­ские зада­чи. Если рань­ше пра­ви­тель­ство в фис­каль­ных целях обла­га­ло без­раз­лич­но все выво­зи­мые про­дук­ты, то теперь оно нача­ло про­во­дить рез­кое раз­ли­чие меж­ду сырьем и фаб­ри­ка­та­ми. Что­бы уде­ше­вить сырье, необ­хо­ди­мое англий­ской про­мыш­лен­но­сти, пра­ви­тель­ство повы­ша­ло вывоз­ные пошли­ны на него или даже запре­ща­ло его вывоз. В годы воз­рас­та­ния хлеб­ных цен не допус­кал­ся вывоз из стра­ны хле­ба и дру­гих про­дук­тов зем­ле­де­лия. Но зато, с дру­гой сто­ро­ны, пра­ви­тель­ство вся­че­ски поощ­ря­ло вывоз англий­ских фаб­ри­ка­тов, осво­бож­дая их от пошлин или даже выда­вая пре­мии за вывоз. Такое же раз­ли­чие, толь­ко в про­ти­во­по­лож­ном направ­ле­нии, дела­лось в обла­сти вво­за. Ввоз сырья, напри­мер, шер­сти, хлоп­ка, льна, кра­силь­ных веществ, кож, — поощ­рял­ся или осво­бож­де­ни­ем от пошлин, или даже пре­ми­я­ми. Наобо­рот, ввоз ино­стран­ных фаб­ри­ка­тов запре­щал­ся или обла­гал­ся высо­ки­ми пошли­на­ми. Такая тамо­жен­ная поли­ти­ка озна­ча­ла уси­лен­ное покро­ви­тель­стве тузем­ной про­мыш­лен­но­сти, к ущер­бу для зем­ле­де­лия, добы­ва­ю­ще­го сырье. В Англии, где капи­та­лизм рано начал про­ни­кать и в сель­ское хозяй­ство, и где часть зем­ле­вла­дель­цев шла в сою­зе с бур­жу­а­зи­ей, пра­ви­тель­ство ста­ра­лось при­ни­мать меры и к под­ня­тию зем­ле­де­лия. Во Фран­ции же с ее фео­даль­ным зем­ле­вла­де­ни­ем мер­кан­ти­ли­сти­че­ская поли­ти­ка часто (осо­бен­но при Коль­бе­ре) слу­жи­ла в руках коро­лев­ской вла­сти сред­ством при­вле­че­ния тор­го­во-про­мыш­лен­ной бур­жу­а­зии на свою сто­ро­ну в борь­бе про­тив фео­даль­ных зем­ле­вла­дель­цев.

Ограж­ден­ный от ино­стран­ной кон­ку­рен­ции, англий­ский тор­го­вый и про­мыш­лен­ный капи­тал полу­чил в свое моно­поль­ное обла­да­ние не толь­ко внут­рен­ний рынок, но и коло­нии. Зна­ме­ни­тый «Нави­га­ци­он­ный акт», издан­ный Кром­ве­лем в 1651 году, запре­щал вывоз коло­ни­аль­ных про­дук­тов из бри­тан­ских коло­ний куда бы то ни было, кро­ме Англии; вме­сте с тем това­ры в эти коло­нии мог­ли достав­лять­ся толь­ко англий­ски­ми куп­ца­ми и на англий­ских или коло­ни­аль­ных судах. Тем же актом было поста­нов­ле­но, что ника­кие това­ры по могут быть вво­зи­мы в Англию ина­че, как на англий­ских судах или на судах той стра­ны, где эти това­ры про­из­ве­де­ны. Послед­нее поста­нов­ле­ние было направ­ле­но про­тив гол­ланд­цев, кото­рые сво­и­ми суда­ми обслу­жи­ва­ли бóль­шую часть миро­во­го транс­пор­та того вре­ме­ни и доби­лись поло­же­ния «фрах­тов­щи­ков Евро­пы». Нави­га­ци­он­ный акт нанес силь­ней­ший удар гол­ланд­ско­му судо­ход­ству и уско­рил рост англий­ско­го тор­го­во­го фло­та.

Мер­кан­ти­ли­сти­че­ская поли­ти­ка позд­ней­шей эпо­хи, направ­лен­ная на рост внеш­ней тор­гов­ли свя­зан­но­го с ней судо­ход­ства и отрас­лей про­мыш­лен­но­сти, рабо­та­ю­щих на вывоз, соот­вет­ство­ва­ла более высо­ко­му раз­ви­тию тор­го­во­го капи­та­ла, чем поли­ти­ка ран­не­го мер­кан­ти­лиз­ма. Если ран­ний мер­кан­ти­лизм огра­ни­чи­вал вывоз немно­ги­ми «скла­доч­ны­ми места­ми», то мер­кан­ти­лизм позд­ней­ший стре­мил­ся к экс­пан­сии, к воз­мож­но­му рас­ши­ре­нию внеш­ней тор­гов­ли, к захва­ту коло­ний и гос­под­ству на миро­вом рын­ке. Если пер­вый вво­дил стес­ни­тель­ный кон­троль за каж­дой отдель­ной тор­го­вой сдел­кой, то послед­ний огра­ни­чи­вал­ся регла­мен­та­ци­ей силь­но вырос­шей тор­гов­ли и про­мыш­лен­но­сти в более широ­ком, наци­о­наль­ном мас­шта­бе. Если пер­вый забо­тил­ся о непо­сред­ствен­ном регу­ли­ро­ва­нии дви­же­ния бла­го­род­ных метал­лов из стра­ны за гра­ни­цу и обрат­но, то послед­ний наде­ял­ся достиг­нуть той же цели посред­ством регу­ли­ро­ва­ния товар­но­го обме­на меж­ду дан­ной стра­ной и дру­ги­ми. Позд­ней­шие мер­кан­ти­ли­сты так­же не отка­зы­ва­лись от жела­ния при­влечь в стра­ну воз­мож­но боль­ше бла­го­род­ных метал­лов. К это­му стре­ми­лось, преж­де все­го, пра­ви­тель­ство в целях улуч­ше­ния госу­дар­ствен­ных финан­сов. Тор­го­вый класс видел в уве­ли­че­нии коли­че­ства бла­го­род­ных метал­лов необ­хо­ди­мое усло­вие ожив­ле­ния тор­го­во­го обо­ро­та. Нако­нец, и зем­ле­вла­дель­цы наде­я­лись, что след­стви­ем оби­лия денег в стране будет рост цен на зем­ле­дель­че­ские про­дук­ты и пони­же­ние ссуд­но­го про­цен­та. Так пита­лась и под­дер­жи­ва­лась раз­лич­ны­ми клас­со­вы­ми инте­ре­са­ми вера мер­кан­ти­ли­стов в необ­хо­ди­мость при­вле­че­ния денег в стра­ну. Но позд­ней­шие мер­кан­ти­ли­сты пони­ма­ли, что дви­же­ние денег из дан­ной стра­ны в дру­гие и обрат­но явля­ет­ся резуль­та­том товар­но­го обме­на меж­ду эти­ми стра­на­ми, что налич­ные день­ги при­те­ка­ют в дан­ную стра­ну при усло­вии пре­вы­ше­ния ее товар­но­го выво­за над вво­зом. Поэто­му луч­шим сред­ством для дости­же­ния бла­го­при­ят­но­го денеж­но­го балан­са они при­зна­ва­ли актив­ный тор­го­вый баланс, обес­пе­чи­ва­е­мый фор­си­ро­ван­ным выво­зом това­ров и сокра­ще­ни­ем их вво­за. Улуч­ше­нию тор­го­во­го балан­са и долж­на была слу­жить вся систе­ма про­тек­ци­о­низ­ма, огра­ни­чи­вав­шая ввоз ино­стран­ных про­дук­тов в стра­ну и облег­чав­шая тузем­ной про­мыш­лен­но­сти кон­ку­рен­цию на миро­вом рын­ке (посред­ством коло­ни­аль­ной поли­ти­ки, достав­ки деше­во­го сырья и деше­вых рабо­чих рук и т. и.). В отли­чие от «систе­мы денеж­но­го балан­са» ран­не­го мер­кан­ти­лиз­ма, позд­ней­шая мер­кан­ти­ли­сти­че­ская поли­ти­ка может быть назва­на «систе­мой тор­го­во­го балан­са».

Хотя пере­ход от ран­не­го мер­кан­ти­лиз­ма к систе­ме тор­го­во­го балан­са сви­де­тель­ство­вал о росте тор­го­во­го и про­мыш­лен­но­го капи­та­ла, послед­ний, одна­ко, еще не окреп настоль­ко, что­бы отка­зать­ся от опе­ки госу­дар­ствен­ной вла­сти и обхо­дить­ся без ее помо­щи. Мер­кан­ти­ли­сти­че­ская поли­ти­ка сопро­вож­да­лась все­сто­рон­ней регла­мен­та­ци­ей пра­ви­тель­ством хозяй­ствен­ной жиз­ни стра­ны. Пра­ви­тель­ство целым рядом меро­при­я­тий вме­ши­ва­лось в тор­гов­лю и про­мыш­лен­ность, что­бы при­дать им то или иное жела­тель­ное направ­ле­ние (ввоз­ные и вывоз­ные пошли­ны, запре­ще­ния вво­за и выво­за, пре­мии, тор­го­вые дого­во­ры, нави­га­ци­он­ные акты и т. и.). Оно вво­ди­ло так­сы на рабо­чие руки и пред­ме­ты про­до­воль­ствия, запре­ща­ло потреб­ле­ние пред­ме­тов рос­ко­ши. Оно предо­став­ля­ло отдель­ным лицам и тор­го­вым ком­па­ни­ям моно­поль­ное пра­во тор­гов­ли или про­мыш­лен­но­го про­из­вод­ства. Оно дава­ло про­мыш­лен­ни­кам суб­си­дии и льго­ты и выпи­сы­ва­ло для них опыт­ных масте­ров из-за гра­ни­цы. Эта поли­ти­ка все­сто­рон­ней регла­мен­та­ции хозяй­ствен­ной жиз­ни, кото­рая впо­след­ствии, в кон­це XVIII века, вызва­ла про­тив себя силь­ней­шую реак­цию со сто­ро­ны вырос­шей и окреп­шей про­мыш­лен­ной бур­жу­а­зии, в эпо­ху ран­не­го капи­та­лиз­ма соот­вет­ство­ва­ла инте­ре­сам тор­го­вой бур­жу­а­зии и нахо­ди­ла пол­ней­шую под­держ­ку со сто­ро­ны ее идео­ло­гов, мер­кан­ти­ли­стов.

Глава 3. Общая характеристика меркантилистической литературы

Эпо­ха ран­не­го капи­та­лиз­ма была и эпо­хой зарож­де­ния совре­мен­ной эко­но­ми­че­ской нау­ки.

Раз­мыш­ле­ния о раз­лич­ных эко­но­ми­че­ских вопро­сах встре­ча­ют­ся, прав­да, уже у древ­них и сред­не­ве­ко­вых мыс­ли­те­лей. Но эко­но­ми­че­ские раз­мыш­ле­ния древ­них фило­со­фов (Пла­то­на, Ари­сто­те­ля) явля­лись отра­же­ни­ем антич­но­го раб­ско­го хозяй­ства, а сред­не­ве­ко­вых схо­ла­сти­ков — отра­же­ни­ем фео­даль­но­го хозяй­ства.

И те, и дру­гие счи­та­ли хозяй­ствен­ным иде­а­лом само­до­вле­ю­щее потре­би­тель­ское хозяй­ство, с нату­раль­ным обме­ном излиш­ков меж­ду отдель­ны­ми хозяй­ства­ми. Про­фес­си­о­наль­ная тор­гов­ля с целью извле­че­ния при­бы­ли каза­лась им заня­ти­ем «про­ти­во­есте­ствен­ным» (Ари­сто­тель) или «гре­хов­ным» (сред­не­ве­ко­вые схо­ла­сти­ки). Зна­ме­ни­тый цер­ков­ный писа­тель XIII века Фома Аквин­ский цити­ро­вал сло­ва Зла­то­уста о гре­хов­но­сти тор­гов­ли: «Кто поку­па­ет вещь с целью пере­про­дать ее ради бары­ша, без вся­кой пере­ра­бот­ки, есть тор­го­вец, подоб­ный тем, кото­рые неко­гда были изгна­ны Спа­си­те­лем из хра­ма». Тем с боль­шей нена­ви­стью отно­си­лись древ­ние и сред­не­ве­ко­вые мыс­ли­те­ли к ростов­щи­че­ско­му капи­та­лу, под вли­я­ни­ем кото­ро­го раз­ло­же­ние нату­раль­но­го хозяй­ства при­ни­ма­ет еще более быст­рый темп. Во вто­рую поло­ви­ну сред­не­ве­ко­вья был издан целый ряд цер­ков­ных поста­нов­ле­ний о пол­ном запре­ще­нии взи­ма­ния про­цен­тов по ссу­дам, с угро­зой отлу­че­ния ростов­щи­ков от церк­ви.

С раз­ви­ти­ем ран­не­го капи­та­лиз­ма, сред­не­ве­ко­вые воз­зре­ния на хозяй­ствен­ную дея­тель­ность ока­за­лись уста­рев­ши­ми. Рань­ше иде­а­лом счи­та­лось само­до­вле­ю­щее нату­раль­ное хозяй­ство; теперь страст­ная жаж­да денег охва­ти­ла и моло­дую бур­жу­а­зию, и коро­лев­скую власть. Рань­ше про­фес­си­о­наль­ная тор­гов­ля счи­та­лась гре­хов­ной; теперь во внеш­ней тор­гов­ле виде­ли глав­ный источ­ник наци­о­наль­но­го богат­ства и все­ми мера­ми ста­ра­лись ее рас­ши­рить. Рань­ше запре­ща­лось взи­ма­ние про­цен­тов; теперь в инте­ре­сах раз­ви­тия тор­гов­ли и денеж­но­го хозяй­ства эти запре­ще­ния обхо­ди­лись и отме­ня­лись.

Про­воз­вест­ни­ка­ми новых эко­но­ми­че­ских воз­зре­ний, соот­вет­ству­ю­щих инте­ре­сам зарож­да­ю­ще­го­ся капи­та­лиз­ма и тор­го­вой бур­жу­а­зии, яви­лись мер­кан­ти­ли­сты. Под этим назва­ни­ем объ­еди­ня­ют целый ряд писа­те­лей XVI — XVIII сто­ле­тий, кото­рые жили в раз­ных стра­нах Евро­пы и писа­ли на эко­но­ми­че­ские темы. Чис­ло издан­ных ими сочи­не­ний очень вели­ко; мно­гие из них име­ли толь­ко зло­бо­днев­ный инте­рес и в насто­я­щее вре­мя забы­ты. Нель­зя ска­зать, что­бы все мер­кан­ти­ли­сты испо­ве­до­ва­ли «мер­кан­ти­ли­сти­че­скую тео­рию», во-пер­вых, пото­му, что не во всех вопро­сах они были меж­ду собой соглас­ны, и, во-вто­рых, пото­му, что ника­кой еди­ной «тео­рии», охва­ты­ва­ю­щей все эко­но­ми­че­ские явле­ния, мы в их сочи­не­ни­ях не нахо­дим. Мер­кан­ти­ли­сти­че­ская лите­ра­ту­ра носи­ла более прак­ти­че­ский, чем тео­ре­ти­че­ский харак­тер. Она пре­иму­ще­ствен­но посвя­ще­на была обсуж­де­нию отдель­ных зло­бо­днев­ных вопро­сов, кото­рые всплы­ва­ли в ходе раз­ви­тия ран­не­го капи­та­лиз­ма и настой­чи­во тре­бо­ва­ли сво­е­го прак­ти­че­ско­го раз­ре­ше­ния. Ого­ра­жи­ва­ния общин­ных земель и вывоз шер­сти, при­ви­ле­гии ино­стран­ных куп­цов и моно­по­лии тор­го­вых ком­па­ний, запре­ще­ния выво­за бла­го­род­ных метал­лов и огра­ни­че­ния уров­ня про­цен­та, соот­но­ше­ние англий­ской валю­ты с ино­стран­ны­ми и коле­ба­ния век­сель­ных кур­сов, — все эти вопро­сы, пред­став­ляв­шие насущ­ный прак­ти­че­ский инте­рес для англий­ской тор­го­вой бур­жу­а­зии того вре­ме­ни, слу­жи­ли пре­об­ла­да­ю­щей темой англий­ской мер­кан­ти­ли­сти­че­ской лите­ра­ту­ры, наи­бо­лее раз­ви­той в Евро­пе.

Не толь­ко темы мер­кан­ти­ли­сти­че­ских сочи­не­ний, но и выво­ды их носи­ли пре­иму­ще­ствен­но прак­ти­че­ский харак­тер. Мер­кан­ти­ли­сты не были каби­нет­ны­ми уче­ны­ми, дале­ки­ми от жиз­ни и обсуж­дав­ши­ми отвле­чен­ные тео­ре­ти­че­ские вопро­сы. Мно­гие из них сами при­ни­ма­ли дея­тель­ное уча­стие в прак­ти­че­ской жиз­ни в каче­ство куп­цов, чле­нов прав­ле­ний тор­го­вых ком­па­ний (напри­мер, Ост-Индской) или чинов­ни­ков по тор­го­вой и тамо­жен­ной части. К инте­ре­су­ю­щим их вопро­сам они под­хо­ди­ли не как тео­ре­ти­ки, име­ю­щие целью открыть зако­ны эко­но­ми­че­ских явле­ний, а как прак­ти­ки, стре­мя­щи­е­ся воз­дей­ство­вать на хозяй­ствен­ную жизнь при помо­щи меро­при­я­тий госу­дар­ствен­ной вла­сти. Сочи­не­ния мер­кан­ти­ли­стов часто име­ли харак­тер зло­бо­днев­ных, бое­вых пам­фле­тов, защи­щав­ших или отвер­гав­ших те или иные меро­при­я­тия госу­дар­ствен­ной вла­сти с точ­ки зре­ния инте­ре­сов тор­го­вой бур­жу­а­зии. Но для того, что­бы обос­но­вать то или иное прак­ти­че­ское меро­при­я­тие, необ­хо­ди­мо было дока­зать поль­зу его для народ­но­го хозяй­ства и, сле­до­ва­тель­но, про­сле­дить при­чин­ную связь меж­ду раз­лич­ны­ми хозяй­ствен­ны­ми явле­ни­я­ми. Таким обра­зом воз­ни­ка­ли, посте­пен­но и роб­ко, в каче­стве вспо­мо­га­тель­но­го ору­дия для реше­ния вопро­сов эко­но­ми­че­ской поли­ти­ки, пер­вые незре­лые зачат­ки тео­ре­ти­че­ско­го иссле­до­ва­ния явле­ний капи­та­ли­сти­че­ско­го хозяй­ства, зачат­ки совре­мен­ной нау­ки поли­ти­че­ской эко­но­мии.

Выше мы отме­ти­ли, что мер­кан­ти­ли­сти­че­ская поли­ти­ка явля­лась выра­же­ни­ем сою­за меж­ду коро­лев­ской вла­стью и раз­ви­вав­ше­ю­ся тор­го­вой бур­жу­а­зи­ей. В зави­си­мо­сти от того, кото­рой из этих двух соци­аль­ных сил при­над­ле­жа­ло пре­об­ла­да­ние в обра­зо­ван­ном ими вре­мен­ном сою­зе, мер­кан­ти­лизм при­об­ре­тал более бюро­кра­ти­че­ский или более бур­жу­аз­но-капи­та­ли­сти­че­ский харак­тер. В отста­лых стра­нах со сла­бой бур­жу­а­зи­ей (Гер­ма­ния) в мер­кан­ти­лиз­ме силь­нее высту­па­ла бюро­кра­ти­че­ская сто­ро­на; в пере­до­вых стра­нах, осо­бен­но в Англии, — капи­та­ли­сти­че­ская сто­ро­на. В соот­вет­ствии с этим мер­кан­ти­ли­сти­че­ская лите­ра­ту­ра в Гер­ма­нии носи­ла пре­иму­ще­ствен­но бюро­кра­ти­че­ско-чинов­ни­чий харак­тер, а в Англии — ком­мер­че­ско-купе­че­ский. По мет­ко­му выра­же­нию одно­го эко­но­ми­ста, в Гер­ма­нии мер­кан­ти­ли­сти­че­ские сочи­не­ния боль­ше писа­лись чинов­ни­ка­ми для чинов­ни­ков, в Англии — куп­ца­ми для куп­цов. В отста­лой Гер­ма­нии с ее живу­чи­ми цехо­вы­ми поряд­ка­ми пыш­но рас­цве­ла «каме­ра­ли­сти­ка», лите­ра­ту­ра, посвя­щен­ная боль­ше все­го вопро­сам финан­со­во­го управ­ле­ния и адми­ни­стра­тив­но­го регу­ли­ро­ва­ния хозяй­ствен­ной жиз­ни. В Англии же из обсуж­де­ния вопро­сов эко­но­ми­че­ской поли­ти­ки вырос­ли заро­ды­ши тео­ре­ти­че­ско­го мыш­ле­ния, впо­след­ствии вос­при­ня­тые и раз­ви­тые даль­ше клас­си­че­ской шко­лой. Ниже мы всю­ду име­ем в виду более пере­до­вой и харак­тер­ный тип мер­кан­ти­ли­сти­че­ской лите­ра­ту­ры, ком­мер­че­ско-купе­че­ский, с наи­боль­шей ярко­стью пред­став­лен­ный в Англии^[3] и ока­зав­ший наи­бо­лее силь­ное вли­я­ние на даль­ней­шую эво­лю­цию эко­но­ми­че­ской мыс­ли.

«Купе­че­ский» харак­тер мер­кан­ти­ли­сти­че­ской лите­ра­ту­ры про­яв­лял­ся в после­до­ва­тель­ной защи­те инте­ре­сов рас­ту­ще­го тор­го­во­го капи­та­ла, кото­рые она отож­деств­ля­ла с инте­ре­са­ми госу­дар­ства в целом. Мер­кан­ти­ли­сты уси­лен­но под­чер­ки­ва­ли, что рост тор­гов­ли при­но­сит поль­зу всем сло­ям насе­ле­ния. Когда тор­гов­ля про­цве­та­ет, коро­лев­ский доход уве­ли­чи­ва­ет­ся, зем­ли и рен­ты улуч­ша­ют­ся, судо­ход­ство уве­ли­чи­ва­ет­ся, и бед­ный люд нахо­дит рабо­ту. С упад­ком же тор­гов­ли все это пада­ет». В этой фор­му­ле Мис­сель­ден (пер­вая треть XVII века) хотел ска­зать, что инте­ре­сы тор­го­вой бур­жу­а­зии сов­па­да­ют с инте­ре­са­ми дру­гих соци­аль­ных сил того вре­ме­ни: коро­лев­ской вла­сти, зем­ле­вла­дель­цев и рабо­че­го клас­са. Отно­ше­ние мер­кан­ти­ли­сти­че­ской лите­ра­ту­ры к этим раз­лич­ным соци­аль­ным груп­пам ярко обна­ру­жи­ва­ет тес­ную связь ее с клас­со­вы­ми инте­ре­са­ми тор­го­вой бур­жу­а­зии.

Мер­кан­ти­ли­сты высту­па­ли сто­рон­ни­ка­ми тес­но­го сою­за меж­ду тор­го­вой бур­жу­а­зи­ей и коро­лев­ской вла­стью. Пред­ме­том их забот явля­лось уве­ли­че­ние «богат­ства коро­ля и госу­дар­ства», рост «тор­гов­ли, судо­ход­ства, запа­са бла­го­род­ных метал­лов и коро­лев­ских нало­гов»; они утвер­жда­ли, что бла­го­при­ят­ный для стра­ны тор­го­вый баланс дает и коро­лев­ской казне воз­мож­ность уси­лен­но­го накоп­ле­ния денеж­ных фон­дов. Но вме­сте с тем они настой­чи­во повто­ря­ли, что коро­лев­ская власть смо­жет добить­ся уве­ли­че­ния сво­их дохо­дов толь­ко при усло­вии роста внеш­ней тор­гов­ли, т. е. роста дохо­дов бур­жу­а­зии. «Король, кото­рый хочет нако­пить боль­шой фонд, дол­жен преж­де все­го под­дер­жи­вать все­ми сила­ми внеш­нюю тор­гов­лю, так как един­ствен­но таким путем он не толь­ко достиг­нет сво­ей цели, но и обо­га­тит, к соб­ствен­ной же выго­де, сво­их под­дан­ных» (Томас Ман, в пер­вой тре­ти XVII века). Госу­дар­ствен­ная каз­на не долж­на накоп­лять денеж­ные фон­ды в боль­шем раз­ме­ре, чем это соот­вет­ству­ет раз­ме­ру внеш­ней тор­гов­ли и дохо­дов стра­ны. В про­тив­ном слу­чае «все налич­ные день­ги в госу­дар­стве поте­кут в коро­лев­скую каз­ну, тогда как зем­ле­де­лие и про­мыс­лы погиб­нут ко вре­ду для обще­ства в целом и отдель­ных его чле­нов». Хозяй­ствен­ный крах лишит коро­ля воз­мож­но­сти про­дол­жать свое выгод­ное заня­тие «стриж­ки шер­сти под­дан­ных». Коро­лев­ская власть поэто­му сама заин­те­ре­со­ва­на в актив­ном содей­ствии росту тор­гов­ли все­ми мера­ми, хотя бы и за счет вре­мен­но­го ущер­ба для инте­ре­сов фис­ка, напри­мер, путем пони­же­ния пошлин. «Не сле­ду­ет обла­гать слиш­ком высо­ки­ми пошли­на­ми това­ры тузем­но­го про­из­вод­ства, дабы удо­ро­жа­ние их не сокра­ти­ло их сбы­та за гра­ни­цей» (Ман).

Если коро­лев­скую власть тор­го­вая бур­жу­а­зия в лице мер­кан­ти­ли­стов хоте­ла сде­лать сво­им актив­ным союз­ни­ком, то по отно­ше­нию к зем­ле­вла­дель­че­ско­му клас­су она не мог­ла питать таких надежд. Мер­кан­ти­ли­сты зна­ли, что меро­при­я­тия их часто вызы­ва­ют недо­воль­ство зем­ле­вла­дель­цев, но они ста­ра­лись смяг­чить это недо­воль­ство ука­за­ни­ем на то, что рост тор­гов­ли вызы­ва­ет вздо­ро­жа­ние зем­ле­дель­че­ских про­дук­тов, а тем самым повы­ше­ние рен­ты и цен на зем­лю. «Если купец нахо­дит для сво­е­го сук­на и про­чих това­ров хоро­ший сбыт в заоке­ан­ских стра­нах, он немед­лен­но воз­вра­ща­ет­ся домой, что­бы заку­пить еще боль­шие запа­сы това­ров; бла­го­да­ря это­му повы­ша­ет­ся цена нашей шер­сти и дру­гих това­ров, и в резуль­та­те уве­ли­чи­ва­ют­ся аренд­ные дохо­ды зем­ле­вла­дель­цев. И так как боль­шие сум­мы денег вво­зят­ся в стра­ну, то мно­гие лица в состо­я­нии купить себе зем­лю, бла­го­да­ря чему рас­тет цена на зем­лю» (Ман). Таки­ми аргу­мен­та­ми пыта­лись пред­ста­ви­те­ли моло­дой бур­жу­а­зии заин­те­ре­со­вать в успе­хах тор­гов­ли и класс зем­ле­вла­дель­цев, не закры­вая, одна­ко, глаз на про­ти­во­ре­чие инте­ре­сов обо­их этих клас­сов. Мер­кан­ти­ли­сты зара­нее пре­ду­пре­жда­ли зем­ле­вла­дель­цев, что инте­ре­сы тор­гов­ли и вывоз­ной про­мыш­лен­но­сти долж­ны быть постав­ле­ны выше инте­ре­сов зем­ле­де­лия. «Так как от про­мыс­лов живет боль­шее чис­ло людей, чем от зем­ле­де­лия, то мы долж­ны под­дер­жи­вать пре­иму­ще­ствен­но инте­ре­сы широ­кой мас­сы насе­ле­ния, состав­ля­ю­щей осно­ву могу­ще­ства и богат­ства коро­ля и госу­дар­ства: ибо где боль­шая часть насе­ле­ния живет от цве­ту­щих про­мыс­лов, там и тор­гов­ля обшир­на и народ богат» (Ман). В позд­ней­шей мер­кан­ти­ли­сти­че­ской лите­ра­ту­ре мы най­дем рез­кую поле­ми­ку меж­ду пред­ста­ви­те­ля­ми денеж­ной бур­жу­а­зии и зем­ле­вла­дель­че­ско­го клас­са по вопро­су об уровне ссуд­но­го про­цен­та^[4].

Зато в дру­гом вопро­се инте­ре­сы обо­их эти клас­сов в то вре­мя еще сов­па­да­ли и не обна­ру­жи­ва­ли рас­хож­де­ния, а имен­но в вопро­се об экс­плу­а­та­ции рабо­че­го клас­са. Тол­пы обез­зе­ме­лен­ных кре­стьян и разо­рив­ших­ся ремес­лен­ни­ков, деклас­си­ро­ван­ных бро­дяг и без­дом­ных нищих — эти про­дук­ты раз­ло­же­ния помест­но­го хозяй­ства и цехо­во­го ремес­ла пред­став­ля­ли жела­тель­ный объ­ект для экс­плу­а­та­ции как в про­мыш­лен­но­сти, так и в сель­ском хозяй­стве. Зако­но­да­тель­ное огра­ни­че­ние раз­ме­ра зара­бот­ной пла­ты встре­ча­ло в общем и целом реши­тель­ное одоб­ре­ние и зем­ле­вла­дель­цев, и бур­жу­а­зии. Мер­кан­ти­ли­сты не пере­ста­ва­ли жало­вать­ся на «лень» рабо­чих, на их недис­ци­пли­ни­ро­ван­ность и непри­выч­ку к регу­ляр­но­му про­мыш­лен­но­му тру­ду. Если хлеб дешев, рабо­чий рабо­та­ет толь­ко два дня в неде­лю, что­бы обес­пе­чить себе необ­хо­ди­мое про­пи­та­ние, а осталь­ное вре­мя про­во­дит в празд­но­сти и пьян­стве. Что­бы побу­дить его к посто­ян­но­му, непре­рыв­но­му тру­ду, необ­хо­дим, кро­ме мер госу­дар­ствен­но­го при­нуж­де­ния, жесто­кий бич нуж­ды и голо­да в виде высо­ких цен на хлеб. Если с нача­ла XIX века англий­ская бур­жу­а­зия вела борь­бу с зем­ле­вла­дель­ца­ми в целях уде­шев­ле­ния хле­ба (а тем самым и рабо­чей силы), то в XVII веке мно­гие англий­ские мер­кан­ти­ли­сты, в пол­ном согла­сии с пред­ста­ви­те­ля­ми зем­ле­вла­дель­цев, высту­па­ли сто­рон­ни­ка­ми высо­ких хлеб­ных цен как сред­ства при­нуж­де­ния рабо­чих к тру­ду. Они даже выста­ви­ли пара­док­саль­ное поло­же­ние, что при доро­гом хле­бе труд дешев (бла­го­да­ря уси­лен­но­му пред­ло­же­нию его со сто­ро­ны рабо­чих), и наобо­рот.

Пет­ти во вто­рой поло­вине XVII века писал: «Заме­че­но у сукон­щи­ков и дру­гих пред­при­ни­ма­те­лей, нани­ма­ю­щих боль­шое коли­че­ство бед­ня­ков, что при боль­шом изоби­лии хле­ба труд про­пор­ци­о­наль­но доро­жа­ет, и что вооб­ще его еле-еле мож­но достать — так свое­воль­ны они, рабо­та­ю­щие лишь для того, что­бы есть или, вер­нее, что­бы пьян­ство­вать». Отсю­да сле­ду­ет, что «закон, уста­нав­ли­ва­ю­щий зара­бот­ную пла­ту, дол­жен предо­ста­вить рабо­че­му ров­но столь­ко, сколь­ко необ­хо­ди­мо для жиз­ни; ибо, если вы предо­ста­ви­те ему вдвое, то он будет выра­ба­ты­вать поло­ви­ну того, что он мог бы выра­бо­тать и выра­бо­тал бы в про­тив­ном слу­чае, а это озна­ча­ло бы для обще­ства поте­рю соот­вет­ству­ю­ще­го коли­че­ства тру­да». «Мы счи­та­ем спра­вед­ли­вым огра­ни­чить зара­бот­ную пла­ту бед­ня­ков так, что­бы они не мог­ли запа­сти что-нибудь на вре­мя их нетру­до­спо­соб­но­сти и нуж­ды в рабо­те». Нетру­до­спо­соб­ные долж­ны, по мне­нию Пет­ти, полу­чать под­держ­ку из обще­ствен­ных средств, а без­ра­бот­ных сле­ду­ет упо­треб­лять для работ на руд­ни­ках, при построй­ке дорог и зда­ний и т. д. При этом реко­мен­ду­ет­ся «при­учать тех, кото­рым дают рабо­ту, к дис­ци­плине, а их физи­че­ские силы к тер­пе­ли­во­му испол­не­нию воз­мож­но более выгод­ных видов тру­да на тот слу­чай когда они пона­до­бят­ся для таких работ». Отста­и­вая инте­ре­сы моло­до­го капи­та­лиз­ма и забо­тясь о заво­е­ва­нии ино­стран­ных рын­ков для англий­ских куп­цов-экс­пор­те­ров, мер­кан­ти­ли­сты, есте­ствен­но забо­ти­лись о под­го­тов­ке доста­точ­ных кад­ров дис­ци­пли­ни­ро­ван­ных и деше­вых рабо­чих рук. У мер­кан­ти­ли­стов встре­ча­ет­ся в заро­ды­ше­вом виде «желез­ный закон зара­бот­ной пла­ты», кото­рый, одна­ко, в согла­сии с общим харак­те­ром их уче­ний, — высту­па­ет у них еще не в фор­ме тео­ре­ти­че­ско­го зако­на, а в фор­ме прак­ти­че­ско­го пред­пи­са­ния. Зара­бо­ток рабо­че­го не дол­жен пре­вы­шать необ­хо­ди­мо­го мини­му­ма средств суще­ство­ва­ния, —тако­во мне­ние мер­кан­ти­ли­стов.

Ком­мер­че­ско-купе­че­ский харак­тер англий­ской мер­кан­ти­ли­сти­че­ской лите­ра­ту­ры, столь ярко обна­ру­жи­ва­ю­щий­ся в отно­ше­нии ее к раз­лич­ным соци­аль­ным клас­сам, нало­жил свою печать и на круг тех про­блем и реше­ний, кото­рые мы в ней нахо­дим. Часто выска­зы­вал­ся взгляд, что уче­ние мер­кан­ти­ли­стов сво­ди­лось к при­зна­нию бла­го­род­ных метал­лов един­ствен­ным видом богат­ства. Адам Смит рез­ко кри­ти­ко­вал «абсурд­ное пред­став­ле­ние мер­кан­ти­ли­стов, что богат­ство состо­ит в день­гах». Одна­ко, такая харак­те­ри­сти­ка воз­зре­ний мер­кан­ти­ли­стов глу­бо­ко неспра­вед­ли­ва. В уве­ли­че­нии коли­че­ства бла­го­род­ных метал­лов мер­кан­ти­ли­сты усмат­ри­ва­ли не источ­ник, а лишь один из при­зна­ков роста наци­о­наль­но­го богат­ства. Толь­ко у ран­них мер­кан­ти­ли­стов мы встре­ча­ем еще наив­ное огра­ни­че­ние кру­го­зо­ра сфе­рой денеж­но­го обра­ще­ния. Позд­ней­шие же мер­кан­ти­ли­сты в уче­нии о «тор­го­вом балан­се» вскры­ли связь меж­ду дви­же­ни­ем бла­го­род­ных метал­лов и общим ростом тор­гов­ли и про­мыш­лен­но­сти. Их ана­лиз свя­зи меж­ду раз­лич­ны­ми хозяй­ствен­ны­ми явле­ни­я­ми был еще в доста­точ­ной мере поверх­ност­ным, но он был, во вся­ком слу­чае, сво­бо­ден от наив­ных пред­став­ле­ний ран­не­го мер­кан­ти­лиз­ма и откры­вал путь для даль­ней­ше­го дви­же­ния нау­ки. К харак­те­ри­сти­ке содер­жа­ния и эво­лю­ции воз­зре­ний мер­кан­ти­ли­стов мы долж­ны теперь перей­ти.

Глава 4. Ранние английские меркантилисты

Вни­ма­ние ран­них англий­ских мер­кан­ти­ли­стов ХVI и нача­ла XVII сто­ле­тия при­вле­ка­ли явле­ния денеж­но­го обра­ще­ния. В сфе­ре послед­не­го в то вре­мя про­ис­хо­ди­ли круп­ные пере­ме­ны, боль­но заде­вав­шие инте­ре­сы широ­ких сло­ев насе­ле­ния и осо­бен­но тор­го­во­го клас­са. Во-пер­вых, в свя­зи с при­ли­вом в Евро­пу аме­ри­кан­ско­го сереб­ра и золо­та про­ис­хо­ди­ла «рево­лю­ция цен», неуклон­ное вздо­ро­жа­ние това­ров, вызы­вав­шее все­об­щее недо­воль­ство и жало­бы на недо­ста­ток денег. Во-вто­рых, в тор­гов­ле меж­ду срав­ни­тель­но отста­лой Англи­ей и более раз­ви­той Гол­лан­ди­ей век­сель­ный курс часто скла­ды­вал­ся небла­го­при­ят­но для Англии, т. е. гол­ланд­ская денеж­ная еди­ни­ца при­рав­ни­ва­лась к боль­ше­му коли­че­ству англий­ских денеж­ных еди­ниц (шил­лин­гов). Ста­но­ви­лось поэто­му выгод­ным выво­зить пол­но­вес­ные англий­ские золо­тые и сереб­ря­ные моне­ты в Гол­лан­дию для пере­че­кан­ки. Наблю­дал­ся вывоз налич­ных денег из Англии, и широ­ко рас­про­стра­ня­лось убеж­де­ние, что имен­но в этом выво­зе денег из стра­ны заклю­ча­ет­ся глав­ный источ­ник все­об­щих жалоб на недо­ста­ток денег.

Ран­ним мер­кан­ти­ли­стам еще не была извест­на связь меж­ду сфе­рой денеж­но­го обра­ще­ния и сфе­рой товар­но­го обра­ще­ния: они еще не пони­ма­ли, что ухуд­ше­ние век­сель­но­го кур­са для Англии и порож­да­е­мый этим вывоз налич­ной моне­ты из стра­ны могут являть­ся неиз­беж­ным резуль­та­том небла­го­при­ят­но­го для Англии тор­го­во­го балан­са. Под­хо­дя к обсуж­де­нию зло­бо­днев­но­го явле­ния как прак­ти­ки, не склон­ные к иссле­до­ва­нию его отда­лен­ных при­чин, они чаще все­го иска­ли при­чи­ну отли­ва денег в сфе­ре само­го денеж­но­го обра­ще­ния, а имен­но в пор­че моне­ты. В нача­ле XVI века пор­ча моне­ты коро­ля­ми, рас­про­стра­нен­ная в то вре­мя в раз­ных евро­пей­ских госу­дар­ствах, при­ня­ла широ­кие раз­ме­ры и в Англии. Коро­ля­ми выпус­ка­лись новые моне­ты оди­на­ко­во­го номи­наль­но­го досто­ин­ства с преж­ни­ми, но содер­жав­шие мень­шее коли­че­ство метал­ла. Так как новые, более лег­ко­вес­ные моне­ты по зако­ну при­рав­ни­ва­лись к преж­ним пол­но­цен­ным, то выгод­но было выво­зить послед­ние за гра­ни­цу для пере­че­кан­ки или обме­на на ино­стран­ную моне­ту. Этот факт вытес­не­ния из внут­рен­не­го обра­ще­ния луч­ших монет худ­ши­ми и отли­ва пер­вых за гра­ни­цу был отме­чен еще в сере­дине XVI века одним из ран­них мер­кан­ти­ли­стов, Тома­сом Грэ­ша­мом (так назы­ва­е­мый теперь «закон Грэ­ша­ма»). В пор­че англий­ской моне­ты склон­ны были ран­ние мер­кан­ти­ли­сты видеть при­чи­ну обес­це­не­ния англий­ской валю­ты по срав­не­нию с гол­ланд­ской (т. е. при­чи­ну ухуд­ше­ния век­сель­но­го кур­са) и выво­за бла­го­род­ных метал­лов из стра­ны.

Пор­ча моне­ты, ухуд­ше­ние век­сель­но­го кур­са и утеч­ка денег за гра­ни­цу, эти печаль­ные явле­ния денеж­но­го обра­ще­ния боль­ше все­го при­вле­ка­ли к себе вни­ма­ние ран­них мер­кан­ти­ли­стов. Что­бы изба­вить­ся от этих зол, мер­кан­ти­ли­сты реко­мен­до­ва­ли ряд мер при­ну­ди­тель­но-госу­дар­ствен­но­го харак­те­ра, отно­ся­щих­ся непо­сред­ствен­но к сфе­ре денеж­но­го обра­ще­ния. Они тре­бо­ва­ли от пра­ви­тель­ства выпус­ка пол­но­вес­ной моне­ты, реко­мен­до­ва­ли при­ну­ди­тель­ное регу­ли­ро­ва­ние век­сель­но­го кур­са (т. е. запре­ще­ние част­ным лицам пла­тить за ино­стран­ную моне­ту боль­ше поло­жен­но­го чис­ла англий­ских шил­лин­гов). Но еще гром­че и настой­чи­вее они тре­бо­ва­ли запре­ще­ния выво­за денег из Англии и при­ня­тия стро­жай­ших мер про­тив утеч­ки бла­го­род­ных метал­лов за гра­ни­цу. Эти сове­ты мер­кан­ти­ли­стов не дости­га­ли цели. Выпус­кать пол­но­вес­ную моне­ту пра­ви­тель­ство не име­ло ни воз­мож­но­сти, ни охо­ты. Осталь­ные же реко­мен­до­вав­ши­е­ся мер­кан­ти­ли­ста­ми меры явля­лись лишь попыт­кой закре­пить и ожи­вить тра­ди­ци­он­ную и уже уста­рев­шую пра­ви­тель­ствен­ную прак­ти­ку. Пра­ви­тель­ство и рань­ше стро­жай­шим обра­зом запре­ща­ло вывоз денег из Англии. Оно и рань­ше пыта­лось при­ну­ди­тель­но регу­ли­ро­вать век­сель­ный курс через посред­ство «коро­лев­ских менял», кото­рые про­из­во­ди­ли раз­мен ино­стран­ной валю­ты на англий­скую по офи­ци­аль­но фик­си­ро­ван­но­му кур­су. Но эти попыт­ки были бес­силь­ны оста­но­вить дей­ствие сти­хий­ных зако­нов товар­но­го и денеж­но­го обра­ще­ния, зако­нов, оста­вав­ших­ся еще вне поля зре­ния ран­них мер­кан­ти­ли­стов.

Ярким памят­ни­ком мер­кан­ти­ли­сти­че­ских воз­зре­ний ран­ней эпо­хи явля­ет­ся сочи­не­ние, вышед­шее в 1581 году под ини­ци­а­ла­ми W. S., под назва­ни­ем «Крат­кое изло­же­ние неко­то­рых жалоб наших сооте­че­ствен­ни­ков». Одно вре­мя авто­ром это­го сочи­не­ния счи­та­ли зна­ме­ни­то­го писа­те­ля Вилья­ма Шекс­пи­ра, но более рас­про­стра­нен­ное мне­ние при­пи­сы­ва­ло автор­ство Вилья­му Стаф­фор­ду новей­шие уче­ные дока­за­ли, что упо­мя­ну­тое сочи­не­ние, напе­ча­тан­ное в 1581 г., было напи­са­но еще в 1549 г. Джо­ном Гель­сом. В даль­ней­шем мы будем назы­вать его сочи­не­ни­ем Гель­са (Стаф­фор­да).

Сочи­не­ние напи­са­но в виде диа­ло­га меж­ду пред­ста­ви­те­ля­ми раз­ных клас­сов насе­ле­ния: рыца­рем (зем­ле­вла­дель­цем), фер­ме­ром (зем­ле­дель­цем), куп­цом, ремес­лен­ни­ком и бого­сло­вом. Послед­ний, види­мо, выра­жа­ет взгля­ды само­го авто­ра и ста­ра­ет­ся при­ми­рить инте­ре­сы всех клас­сов насе­ле­ния. Все спо­ря­щие жалу­ют­ся на доро­го­виз­ну, при­чем каж­дый из них взва­ли­ва­ет вину за нее на пред­ста­ви­те­лей дру­го­го клас­са. По сло­вам рыца­ря, куп­цы настоль­ко под­ня­ли цены всех това­ров, что зем­ле­вла­дель­цам не оста­ет­ся ниче­го дру­го­го, как совер­шен­но бро­сить свое хозяй­ство или перей­ти от зем­ле­де­лия к более выгод­но­му овце­вод­ству. Фер­мер-зем­ле­де­лец жалу­ет­ся на ого­ра­жи­ва­ния земель под паст­би­ща и повы­ше­ние аренд­ной пла­ты зем­ле­вла­дель­ца­ми. Купец и ремес­лен­ник жалу­ют­ся на повы­ше­ние зара­бот­ной пла­ты рабо­чих и на упа­док тор­гов­ли.

Бого­слов, желая при­ми­рить инте­ре­сы всех спо­ря­щих, выдви­га­ет на пер­вый план общие при­чи­ны обед­не­ния все­го госу­дар­ства. Эти при­чи­ны заклю­ча­ют­ся в выво­зе налич­ных денег из стра­ны, кото­рый в свою оче­редь явля­ет­ся след­стви­ем пор­чи и ухуд­ше­ния англий­ской моне­ты. Ста­рая, пол­но­цен­ная англий­ская моне­та быст­ро ухо­дит за гра­ни­цу: «вся­кая вещь ухо­дит туда, где она наи­бо­лее ценит­ся; понят­но поэто­му, что и наши сокро­ви­ща ушли от нас прочь». Кро­ме того, это же ухуд­ше­ние моне­ты вызва­ло огром­ное вздо­ро­жа­ние импорт­ных (вво­зи­мых из-за гра­ни­цы) това­ров, цена кото­рых под­ня­лась на целую треть. Ино­стран­ные куп­цы утвер­жда­ют, что они про­да­ют свои това­ры не с бóль­шим бары­шом, чем рань­ше, но вынуж­де­ны под­нять их цены по при­чине ухуд­ше­ния англий­ской моне­ты. Ведь «моне­та ценит­ся не по име­ни, а по содер­жа­нию и коли­че­ству» С дру­гой сто­ро­ны, цены това­ров, поку­па­е­мых ино­стран­ца­ми в Англии, под­ня­лись в мень­шей сте­пе­ни. Мы деше­во про­да­ем свои соб­ствен­ные про­дук­ты, пре­иму­ще­ствен­но сырье, а ино­стран­цы, пере­ра­бо­тав его в про­мыш­лен­ные изде­лия, про­да­ют нам послед­ние по доро­гой цене. Так, из англий­ской шер­сти ино­стран­цы дела­ют мате­рии, шля­пы, плат­ки и т. д., из англий­ских кож — пер­чат­ки и поя­са, из англий­ско­го оло­ва лож­ки и блю­да, и все эти изде­лия вво­зят опять в Англию. «Дол­го ли мы будем оста­вать­ся таки­ми глуп­ца­ми, что­бы видеть и тер­петь этот посто­ян­ный гра­беж наше­го добра и наших сокро­вищ?» «Ино­стран­цы застав­ля­ют нас пла­тить, в кон­це кон­цов, за наш соб­ствен­ный мате­ри­ал; на нас же пада­ют все ино­стран­ные тамо­жен­ные пошли­ны, издерж­ки обра­ба­ты­ва­ния това­ра и, нако­нец, пошли­на при его обрат­ном вво­зе в Англию. Меж­ду тем, если бы те же пред­ме­ты были сра­бо­та­ны в коро­лев­стве, наши сооте­че­ствен­ни­ки полу­чи­ли бы лиш­ний зара­бо­ток вме­сто ино­стран­цев, пошли­ны были бы пла­ти­мы ино­стран­ца­ми, и чистая при­быль оста­лась бы в коро­лев­стве».

Итак, внеш­няя тор­гов­ля, заклю­ча­ю­ща­я­ся в выво­зе сырья и при­во­зе доро­гих ино­стран­ных изде­лий, ста­но­вит­ся насо­сом для выка­чи­ва­ния денег из стра­ны. Это отно­сит­ся, глав­ным обра­зом, к импорт­ной (ввоз­ной) тор­гов­ле. Сле­ду­ет раз­ли­чать три клас­са про­мыш­лен­ни­ков и тор­гов­цев: неко­то­рые из них уда­ля­ют день­ги из стра­ны (а имен­но: тор­гов­цы ввоз­ны­ми това­ра­ми, напри­мер, коло­ни­аль­ны­ми, вино­тор­гов­цы, модист­ки и т. д.); ко вто­ро­му клас­су при­над­ле­жат про­мыш­лен­ни­ки, кото­рые полу­чен­ные в стране день­ги в ней же и тра­тят (порт­ные, мяс­ни­ки, булоч­ни­ки); нако­нец, к тре­тье­му клас­су при­над­ле­жат лица, пере­ра­ба­ты­ва­ю­щие шерсть в мате­рии и обра­ба­ты­ва­ю­щие кожи. Этот тре­тий раз­ряд про­мыш­лен­ни­ков, рабо­та­ю­щих на вывоз и при­вле­ка­ю­щих день­ги в стра­ну, заслу­жи­ва­ет вся­че­ско­го покро­ви­тель­ства и поощ­ре­ния госу­дар­ствен­ной вла­сти. Необ­хо­ди­мо поощ­рять пере­ра­бот­ку англий­ско­го сырья в самой же Англии. Для это­го реко­мен­ду­ет­ся запре­тить или затруд­нить вывоз необ­ра­бо­тан­но­го сырья из Англии и запре­тить ввоз ино­стран­ных про­мыш­лен­ных изде­лий. Нам выгод­нее поку­пать соб­ствен­ные изде­лия, хотя бы и по более доро­гой цене, чем ино­стран­ные.

Необ­хо­ди­мость тамо­жен­но­го покро­ви­тель­ства для насаж­де­ния тузем­ной про­мыш­лен­но­сти иллю­стри­ру­ет­ся Гель­сом (Стаф­фор­дом) на сле­ду­ю­щем при­ме­ре: «Одна­жды я спро­сил кни­го­тор­гов­ца, по чему белая и серая пис­чая бума­га не дела­ет­ся у нас так же как за морем? На это я полу­чил сле­ду­ю­щий ответ: несколь­ко вре­ме­ни назад один чело­век начал выде­лы­вать бума­гу, но ско­ро закрыл фаб­ри­ку, ибо уви­дел, что не может ее делать теперь так же деше­во, как за гра­ни­цей. Но я уве­рен, при­ба­вил кни­го­про­да­вец, — что, если бы ввоз ино­стран­ной бума­ги был запре­щен или даже обло­жен более высо­кой пошли­ной, то ско­ро у нас кача­ли бы делать бума­гу дешев­ле ино­стран­ной».

Гельс (Стаф­форд) явля­ет­ся типич­ным пред­ста­ви­те­лем ран­не­го мер­кан­ти­лиз­ма, соот­вет­ство­вав­ше­го отста­лым хозяй­ствен­ным усло­ви­ям Англии XVI века. Со стра­ниц его кни­ги на нас гля­дит срав­ни­тель­но отста­лая стра­на с пре­об­ла­да­ю­щим выво­зом сырья и вво­зом про­мыш­лен­ных изде­лий, стра­да­ю­щая от заси­лья ино­стран­но­го купе­че­ства. Вни­ма­ние авто­ра направ­ле­но преж­де все­го на явле­ния денеж­но­го обра­ще­ния. В пор­че моне­ты и выво­зе денег он видит при­чи­ну всех зол. Англия, по его мне­нию, бед­не­ет преж­де все­го пото­му, что ино­стран­цы уво­зят из нее день­ги, дру­гие стра­ны от при­ли­ва денег бога­те­ют. Что­бы пре­кра­тить вывоз денег, явля­ю­щий­ся резуль­та­том невы­год­но­го для Англии век­сель­но­го кур­са, необ­хо­ди­мо, во-пер­вых, сде­лать моне­ту пол­но­цен­ной в целях при­да­ния устой­чи­во­сти век­сель­но­му кур­су и, во-вто­рых, сокра­тить ввоз ино­стран­ных про­мыш­лен­ных изде­лий. Гельс (Стаф­форд), таким обра­зом, реко­мен­ду­ет, наря­ду с улуч­ше­ни­ем моне­ты, доби­вать­ся так­же улуч­ше­ния тор­го­во­го балан­са: «Мы долж­ны все­гда ста­рать­ся поку­пать у ино­стран­цев не боль­ше, чем сколь­ко мы им про­да­ем; в про­тив­ном слу­чае, мы сде­ла­ем себя бед­ны­ми, а их бога­ты­ми». Но, в отли­чие от позд­ней­ших мер­кан­ти­ли­стов, кото­рые вскры­ли зако­но­мер­ную зави­си­мость изме­не­ний век­сель­но­го кур­са дан­ной стра­ны от актив­но­го или пас­сив­но­го харак­те­ра ее тор­го­во­го балан­са, Гельс (Стаф­форд), в согла­сии с иде­я­ми «систе­мы денеж­но­го балан­са», скло­нен ско­рее пони­мать связь меж­ду обо­и­ми эти­ми явле­ни­я­ми в обрат­ном виде: по его мне­нию, пор­ча моне­ты вызы­ва­ет ухуд­ше­ние век­сель­но­го кур­са для Англии, а послед­нее вле­чет за собой огром­ное вздо­ро­жа­ние при­воз­ных и ино­стран­ных това­ров, усу­губ­ля­ю­щее пас­сив­ный харак­тер тор­го­во­го балан­са для Англии. Улуч­ше­ния тор­го­во­го балан­са Гельс (Стаф­форд), в отли­чие от позд­ней­ших мер­кан­ти­ли­стов, ожи­да­ет не столь­ко от уве­ли­че­ния англий­ско­го выво­за (он даже тре­бу­ет сокра­ще­ния выво­за, посколь­ку в нем пре­об­ла­да­ло сырье), сколь­ко от сокра­ще­ния вво­за ино­стран­ных изде­лий. Такое пред­став­ле­ние соот­вет­ство­ва­ло нераз­ви­той фор­ме англий­ско­го капи­та­лиз­ма, пере­ход­но­му пери­о­ду, когда англий­ская бур­жу­а­зия уже тре­бо­ва­ла сокра­ще­ния выво­за сырья, но еще не мог­ла наде­ять­ся на широ­кий вывоз сво­их про­мыш­лен­ных изде­лий за гра­ни­цу. В этот пери­од про­тек­ци­о­низм носил еще обо­ро­ни­тель­ный, а не насту­па­тель­ный харак­тер: Гельс (Стаф­форд) еще не меч­тал о заво­е­ва­нии ино­стран­ных рын­ков для англий­ских изде­лий, его глав­ным иде­а­лом явля­ет­ся насаж­де­ние тузем­ной про­мыш­лен­но­сти для пере­ра­бот­ки англий­ско­го сырья и вытес­не­ния ино­стран­ных изде­лий с внут­рен­не­го рын­ка.

Идеи ран­не­го мер­кан­ти­лиз­ма встре­ча­ют­ся и у неко­то­рых писа­те­лей нача­ла XVII века: Мис­сель­де­на, Малейн­са и Милль­са. Не пони­мая зави­си­мо­сти век­сель­но­го кур­са от тор­го­во­го балан­са, они наде­ют­ся улуч­шить пер­вый непо­сред­ствен­но мера­ми госу­дар­ствен­но­го при­нуж­де­ния. Мис­сель­ден сове­ту­ет госу­дар­ствен­ной вла­сти фик­си­ро­вать век­сель­ный курс при помо­щи дого­во­ров с дру­ги­ми госу­дар­ства­ми. Малейнс, в целях улуч­ше­ния век­сель­но­го кур­са и пре­кра­ще­ния выво­за денег, сове­ту­ет вос­ста­но­вить все стро­гие огра­ни­чи­тель­ные пра­ви­ла эпо­хи ран­не­го мер­кан­ти­лиз­ма, напри­мер, вос­ста­но­вить долж­ность «коро­лев­ских менял», при­ну­ди­тель­но уста­нав­ли­вав­ших курс ино­стран­ных монет (т. е. век­сель­ный курс), запре­тить куп­цам вно­сить ино­стран­цам пла­те­жи золо­том и т. д. Милльс идет еще даль­ше и даже воз­ра­жа­ет про­тив отме­ны ста­рин­ной моно­по­лии «скла­доч­ных мест». Мис­сель­ден при­зна­ет уста­ре­лость подоб­ных огра­ни­че­ний, но и он без­услов­но воз­ра­жа­ет про­тив вся­ко­го выво­за денег за гра­ни­цу. В этом пунк­те все ран­ние мер­кан­ти­ли­сты схо­ди­лись меж­ду собой, и в этом же пунк­те про­яви­лось с наи­боль­шей силой раз­ли­чие меж­ду ними и позд­ней­ши­ми мер­кан­ти­ли­ста­ми.

Глава 5. Меркантилистическое учение в пору его расцвета (Томас Ман)

С даль­ней­шим раз­ви­ти­ем англий­ской тор­гов­ли и про­мыш­лен­но­сти, стес­ни­тель­ные огра­ни­че­ния ран­ней мер­кан­ти­ли­сти­че­ской эпо­хи, как мы уже виде­ли выше^[5], неиз­беж­но ока­за­лись уста­рев­ши­ми и частью были отме­не­ны, частью, про­дол­жая фор­маль­но суще­ство­вать, на прак­ти­ке теря­ли свое преж­нее зна­че­ние. С тех пор как англий­ские куп­цы нача­ли дея­тель­но искать новые ино­стран­ные рын­ки для сбы­та сво­их това­ров, была отме­не­на систе­ма «скла­доч­ных мест». С дру­гой сто­ро­ны, после вытес­не­ния ган­зей­цев и ита­льян­цев англий­ские куп­цы завя­за­ли непо­сред­ствен­ные сно­ше­ния с Восто­ком, где заку­па­ли коло­ни­аль­ные про­дук­ты. Для закуп­ки этих това­ров необ­хо­дим был вывоз из Англии налич­ных денег. Преж­ние зако­ны об абсо­лют­ном запре­ще­нии выво­за денег, хотя фор­маль­но оста­ва­лись в силе до 1663 года, на прак­ти­ке уже допус­ка­ли изъ­я­тия. Осо­бен­но отно­сит­ся это к англий­ской Ост-Индской Ком­па­нии, кото­рая раз­ви­ла обшир­ней­шую тор­гов­лю с Инди­ей. Отту­да она при­во­зи­ла пря­но­сти, инди­го, ману­фак­тур­ные и шел­ко­вые това­ры, кото­рые частью оста­ва­лись в самой Англии, частью же пере­про­да­ва­лись с боль­шой при­бы­лью в дру­гие евро­пей­ские стра­ны. Эта в выс­шей сте­пе­ни выгод­ная тран­зит­ная тор­гов­ля, в кото­рой Англия игра­ла роль пере­про­дав­ца ино­стран­ных про­дук­тов, тре­бо­ва­ла выво­за из Англии зна­чи­тель­ных сумм налич­ных денег. Общая сум­ма вво­за из Индии в Англию пре­вы­ша­ла сум­му выво­за из послед­ней в первую, и, сле­до­ва­тель­но, раз­ни­цу при­хо­ди­лось покры­вать выво­зом из Англии в Индию налич­ных денег. Ост-Индская Ком­па­ния не мог­ла бы про­дол­жать свою тор­гов­лю без выво­за из Англии денег. С дру­гой сто­ро­ны, вывоз Ком­па­ни­ей денег вызы­вал оже­сто­чен­ные напад­ки на нее со сто­ро­ны рев­ни­те­лей ста­рых огра­ни­чи­тель­ных пра­вил. «Ост-индская тор­гов­ля погу­бит бóль­шую часть про­мыш­лен­но­сти, если это­му не поме­шать», — такое мне­ние выска­зы­ва­лось еще в кон­це XVII века, а в нача­ле это­го века состав­ля­ло почти все­об­щее убеж­де­ние. Сто­рон­ни­ки ост-индской тор­гов­ли, в поис­ках аргу­мен­тов про­тив абсо­лют­но­го запре­ще­ния выво­за денег, долж­ны были под­верг­нуть кри­ти­ке уста­ре­лые воз­зре­ния ран­них мер­кан­ти­ли­стов. В про­ти­во­вес преж­ней систе­ме «денеж­но­го балан­са», они раз­ви­ли новую тео­рию «тор­го­во­го балан­са». Наи­бо­лее яркое выра­же­ние эти новые взгля­ды полу­чи­ли в сочи­не­нии чле­на прав­ле­ния Ост-Индской Ком­па­нии Тома­са Мана (родил­ся в 1571 г., умер в 1641 г.). Это сочи­не­ние Мана «Богат­ство Англии через внеш­нюю тор­гов­лю» (напи­са­но в 1630‑х годах, но напе­ча­та­но толь­ко после смер­ти авто­ра, в 1664 г.), став­шее, по выра­же­нию Энгель­са, «еван­ге­ли­ем мер­кан­ти­ли­стов», явля­ет­ся наи­бо­лее типич­ным про­из­ве­де­ни­ем мер­кан­ти­ли­сти­че­ской лите­ра­ту­ры.

Ман не реша­ет­ся оспа­ри­вать ста­рые взгля­ды о поль­зе для стра­ны при­вле­че­ния бла­го­род­ных метал­лов или, как он выра­жа­ет­ся, умно­же­ния ее «сокро­вищ». Но он дока­зы­ва­ет, что умно­же­ние «сокро­вищ» в стране не может быть достиг­ну­то ника­ки­ми при­ну­ди­тель­ны­ми госу­дар­ствен­ны­ми мера­ми, направ­лен­ны­ми на непо­сред­ствен­ное регу­ли­ро­ва­ние денеж­но­го обра­ще­ния (запре­ще­ние выво­за денег, фик­са­ция век­сель­но­го кур­са, изме­не­ние метал­ли­че­ско­го содер­жа­ния монет и т. п.). При­лив или отлив бла­го­род­ных метал­лов зави­сит исклю­чи­тель­но от актив­но­го или пас­сив­но­го харак­те­ра тор­го­во­го балан­са. «Сред­ством для уве­ли­че­ния наше­го богат­ства и наше­го запа­са бла­го­род­ных метал­лов явля­ет­ся внеш­няя тор­гов­ля, в кото­рой мы долж­ны все­гда дер­жать­ся тако­го пра­ви­ла, что­бы еже­год­но про­да­вать ино­стран­цам сво­их това­ров на бóль­шую сум­му, чем мы потреб­ля­ем их това­ров. Пред­по­ло­жим, что наша стра­на обиль­но снаб­же­на сук­ном, оло­вом, свин­цом, рыбой и дру­ги­ми тузем­ным това­ра­ми, и что мы еже­год­но выво­зим изли­шек этих това­ров в чужие стра­ны на сум­му 2 200 000 фун­тов стер­лин­гов. Бла­го­да­ря это­му мы полу­ча­ем воз­мож­ность поку­пать за морем и вво­зить для наше­го потреб­ле­ния ино­стран­ных това­ров на сум­му, ска­жем, в 2 000 000 фун­тов стер­лин­гов. Если мы будем при­дер­жи­вать­ся тако­го пра­ви­ла в нашей тор­гов­ле, мы можем быть уве­ре­ны, что наше коро­лев­ство будет обо­га­щать­ся еже­год­но на 200 000 фун­тов стер­лин­гов, кото­рые непре­мен­но вер­нут­ся в нашу стра­ну в виде бла­го­род­ных метал­лов».

Итак, при­лив денег в стра­ну явля­ет­ся резуль­та­том актив­но­го тор­го­во­го балан­са. Отсю­да сле­ду­ет, что при­вле­че­ние денег в стра­ну может быть достиг­ну­то не стес­ни­тель­ны­ми пра­ви­ла­ми ран­не­го мер­кан­ти­лиз­ма, а широ­кой систе­мой эко­но­ми­че­ской поли­ти­ки, направ­лен­ной на улуч­ше­ние тор­го­во­го балан­са путем роста вывоз­ной тор­гов­ли, судо­ход­ства и про­мыш­лен­но­сти, рабо­та­ю­щей на вывоз. Оче­вид­но, что улуч­ше­ние тор­го­во­го балан­са может быть достиг­ну­то либо сокра­ще­ни­ем товар­но­го вво­за, либо рас­ши­ре­ни­ем выво­за. И здесь мы опять заме­ча­ем харак­тер­ное раз­ли­чие меж­ду Маном и его пред­ше­ствен­ни­ка­ми. Если ран­ние мер­кан­ти­ли­сты тре­бо­ва­ли запре­ще­ния выво­за денег и сокра­ще­ния вво­за ино­стран­ных това­ров, то Ман глав­ные свои надеж­ды воз­ла­га­ет на рас­ши­ре­ние выво­за това­ров из Англии. Это раз­ли­чие точек зре­ния яви­лось отра­же­ни­ем посте­пен­но­го пере­хо­да Англии от вво­за ино­стран­ных изде­лий к выво­зу соб­ствен­ных. Ман высту­па­ет пред­ста­ви­те­лем воз­му­жав­ше­го тор­го­во­го капи­та­ла, ищу­ще­го новых рын­ков и стре­мя­ще­го­ся к рас­ши­ре­нию выво­за. Если Гельс (Стаф­форд) хочет огра­дить внут­рен­ний англий­ский рынок от наплы­ва ино­стран­ных изде­лий, то Ман дума­ет уже о заво­е­ва­нии ино­стран­ных рын­ков для Англии. Прав­да, Ман не прочь так­же сокра­тить и ввоз ино­стран­ных това­ров, но он воз­ра­жа­ет про­тив преж­них запре­ти­тель­ных мер, направ­лен­ных к этой цели, а имен­но про­тив пря­мо­го запре­ще­ния вво­за ино­стран­ных това­ров. Такая мера вызо­вет подоб­ные же запре­ще­ния со сто­ро­ны дру­гих стран, что нане­сет ущерб англий­ско­му выво­зу. А меж­ду тем имен­но рас­ши­ре­ние выво­за явля­ет­ся глав­ной целью Мана.

Ман настой­чи­во тре­бу­ет поощ­ре­ния и рас­ши­ре­ния вывоз­ной тор­гов­ли, судо­ход­ства и про­мыш­лен­но­сти, рабо­та­ю­щей на вывоз. Англия долж­на извле­кать поль­зу не толь­ко из сво­их «есте­ствен­ных» про­дук­тов, т. е. излиш­ков сво­е­го сырья, но и из «искус­ствен­ных» про­дук­тов, т. е. про­мыш­лен­ных изде­лий соб­ствен­но­го про­из­вод­ства и това­ров, вве­зен­ных из дру­гих стран (напри­мер, из Индии). Для это­го необ­хо­ди­мо поощ­рять: 1) про­мыш­лен­ную пере­ра­бот­ку сырья внут­ри стра­ны, с целью выво­за гото­вых изде­лий, и 2) тран­зит­ную тор­гов­лю, т. е. ввоз ино­стран­ных про­дук­тов из одних стран (напри­мер, из Индии) для пере­про­да­жи их по более доро­гой цене в дру­гие стра­ны. «Пере­ра­бот­ка» сырья и «пере­про­да­жа» ино­стран­ных това­ров, — тако­вы основ­ные источ­ни­ки обо­га­ще­ния стра­ны, вос­хва­ля­е­мые Маном.

«Извест­но, что мы сами извле­ка­ем мень­шую выго­ду из наше­го соб­ствен­но­го сырья, чем из его пере­ра­бот­ки», так как цен­ность изго­тов­ля­е­мых нами пушек и ружей, гвоз­дей и плу­гов во мно­го раз пре­вос­хо­дит цен­ность желе­за, из кото­ро­го они сде­ла­ны, как и цена сук­на выше цены шер­сти. Сле­до­ва­тель­но, «про­мыс­лы при­но­сят бóль­шую выго­ду, чем обла­да­ние сырьем», и пото­му тре­бу­ют уси­лен­но­го поощ­ре­ния. Необ­хо­ди­мо заво­е­вать рын­ки для выво­за наших про­мыш­лен­ных изде­лий, а это воз­мож­но толь­ко при уде­шев­ле­нии цены послед­них. «Мы можем про­дол­жать про­да­вать воз­мож­но более доро­го до тех пор, пока высо­кая цена не при­во­дит к сокра­ще­нию сбы­та. Но если дело идет о това­рах, кото­рые могут быть достав­ле­ны так­же и дру­ги­ми наци­я­ми или сбыт кото­рых может быть сокра­щен вслед­ствие потреб­ле­ния сход­ных това­ров из дру­гих стран, то мы долж­ны в этом слу­чае про­да­вать воз­мож­но дешев­ле, дабы не лишить­ся сбы­та этих това­ров». Опыт пока­зы­ва­ет, что, при уде­шев­ле­нии цены наше­го сук­на, мы рас­ши­ри­ли сбыт его в Тур­цию и вытес­ни­ли отту­да вене­ци­ан­цев. С дру­гой сто­ро­ны, когда несколь­ко лет тому назад, вслед­ствие чрез­вы­чай­но высо­ких цен на шерсть, наше сук­но вздо­ро­жа­ло, мы вре­мен­но поте­ря­ли поло­ви­ну наше­го сбы­та за гра­ни­цу. Уде­шев­ле­ние цены наше­го сук­на на 25% может вызвать рас­ши­ре­ние сбы­та более чем на 50%, и, сле­до­ва­тель­но, ущерб отдель­но­го куп­ца от деше­вых цен более чем урав­но­ве­ши­ва­ет­ся поль­зой для всей стра­ны. Эти рас­суж­де­ния Мана о поль­зе деше­вых цен пока­зы­ва­ют, какие зна­чи­тель­ные пере­ме­ны про­изо­шли в эко­но­ми­че­ских усло­ви­ях Англии за вре­мя с сере­ди­ны XVI до сере­ди­ны XVII века. Ран­ние мер­кан­ти­ли­сты жало­ва­лись на про­да­жу англий­ско­го сырья по слиш­ком деше­вой цене, и неко­то­рые из них реко­мен­до­ва­ли при­нять меры к повы­ше­нию цен на выво­зи­мые това­ры. Ко вре­ме­ни Мана поло­же­ние изме­ни­лось: теперь, когда вывоз сырья усту­пил место выво­зу про­мыш­лен­ных изде­лий, перед Англи­ей сто­я­ла зада­ча воз­мож­но­го рас­ши­ре­ния выво­за и вытес­не­ния мно­го­чис­лен­ных кон­ку­рен­тов. Там, где моно­поль­ный захват рын­ка был невоз­мо­жен, при­хо­ди­лось выби­вать ино­стран­ных кон­ку­рен­тов при помо­щи деше­вых цен^[6].

Стра­на долж­на извле­кать выго­ду не толь­ко от пере­ра­бот­ки сырья и выво­за соб­ствен­ных про­мыш­лен­ных изде­лий, но и от пере­про­да­жи ино­стран­ных про­дук­тов. Защи­те тран­зит­ной тор­гов­ли, в част­но­сти ост-индской, от напа­док про­тив­ни­ков Ман посвя­ща­ет глав­ное свое вни­ма­ние. Ввоз ино­стран­ных това­ров, с после­ду­ю­щим выво­зом их для пере­про­да­жи в дру­гие стра­ны, обо­га­ща­ет все госу­дар­ство и коро­лев­скую каз­ну. Осо­бен­но выгод­на тран­зит­ная тор­гов­ля с более отда­лен­ны­ми стра­на­ми, напри­мер, с Ост-Инди­ей. Там мы можем заку­пать коло­ни­аль­ные това­ры по очень низ­кой цене, напри­мер, перец по 3 пен­са за фунт, в то вре­мя как цена его на евро­пей­ских рын­ках рав­на 24 пен­сам. Прав­да, купец не зара­ба­ты­ва­ет всей раз­ни­цы в 21 пенс, так как дале­кое пла­ва­ние тре­бу­ет огром­ных рас­хо­дов на пере­воз­ку, наем и содер­жа­ние мат­ро­сов, стра­хо­ва­ние, тамо­жен­ные пошли­ны, нало­ги и проч. Но все эти сум­мы, при пере­воз­ке на англий­ских судах, оста­ют­ся в пре­де­лах самой Англии и обо­га­ща­ют ее за счет дру­гих стран. «На индий­ских това­рах мы зара­ба­ты­ва­ем боль­ше, чем те стра­ны, отку­да эти това­ры про­ис­хо­дят и есте­ствен­ное богат­ство кото­рых они состав­ля­ют». И в дан­ном слу­чав раз­ви­тая тор­гов­ля при­но­сит стране бóль­шую выго­ду, чем ее «есте­ствен­ные» богат­ства, не опло­до­тво­рен­ные тор­гов­лей и про­мыш­лен­но­стью.

Ост-индская тор­гов­ля вызы­ва­ла, как мы уже зна­ем, наре­ка­ния вви­ду необ­хо­ди­мо­сти выво­за денег в Индию для опла­ты вво­зи­мых отту­да това­ров. Ман поэто­му подроб­но раз­би­ра­ет вопрос о поль­зе или вре­де выво­за денег в Индию. Выше мы пред­по­ла­га­ли, что общая сум­ма англий­ско­го выво­за пре­вы­ша­ет общую сум­му вво­за на 200 000 фунт. стерл., кото­рые при­те­ка­ют в Англию в виде налич­ных денег. Что делать с эти­ми день­га­ми? Сто­рон­ни­ки запре­ще­ния выво­за денег сове­ту­ют оста­вить их в самой Англии. Но Ман реши­тель­но воз­ра­жа­ет про­тив это­го: «Если, при­об­ре­тя неко­то­рое коли­че­ство денег через тор­гов­лю, мы решим­ся во что бы то ни ста­ло сохра­нять их в госу­дар­стве, то заста­вит ли это дру­гие нации потреб­лять боль­ше наших това­ров, и рас­ши­рит­ся ли наша тор­гов­ля? Конеч­но, такие бла­го­при­ят­ные резуль­та­ты не будут иметь места, и ско­рее мож­но ожи­дать даже про­тив­но­го». День­ги в этом слу­чае будут лежать в стране в каче­стве мерт­во­го сокро­ви­ща. Для извле­че­ния из этих денег поль­зы необ­хо­ди­мо пустить их в даль­ней­ший тор­го­вый обо­рот. Если, напри­мер, из ука­зан­ной сум­мы мы выве­зем 100 000 фунт, стерл. в Ост-Индию для закуп­ки това­ров и пере­про­да­жи в дру­гие стра­ны по более высо­кой цене (напри­мер, за 300 000 фунт, стерл.), то стра­на из этой опе­ра­ции извле­чет боль­шую при­быль. Прав­да, мы таким обра­зом уве­ли­чи­ва­ем наш товар­ный ввоз, но лишь с тем, что­бы в еще боль­шей сте­пе­ни уве­ли­чить в после­ду­ю­щем наш вывоз. Про­тив­ни­ки ост-индской тор­гов­ли гово­рят, что в обмен за выво­зи­мые нами день­ги мы полу­ча­ем толь­ко това­ры, а не день­ги. Но, если мы сами этих това­ров не потреб­ля­ем, а поку­па­ем для даль­ней­шей пере­про­да­жи, то вся раз­ни­ца меж­ду их покуп­ной и про­даж­ной цена­ми непре­мен­но долж­на вер­нуть­ся к нам «в виде денег или опять в виде при­год­ных для выво­за това­ров», а «кто име­ет това­ры, тот может достать и день­ги» путем их про­да­жи с при­бы­лью. Каж­дая сум­ма денег, выво­зи­мая нами в Индию, воз­вра­ща­ет­ся к нам, уве­ли­чен­ная при­бы­лью. «Вол­ны тор­гов­ли, уно­ся­щие из стра­ны ее денеж­ные запа­сы, пре­вра­ща­ют­ся в широ­кий поток, при­но­ся­щий ей все новые денеж­ные сум­мы». Вывоз денег для нужд тран­зит­ной тор­гов­ли при­но­сит стране огром­ную при­быль. «Если бы мы ста­ли судить о зем­ле­дель­це толь­ко в мину­ту посе­ва, когда он раз­бра­сы­ва­ет по зем­ле мно­же­ство хлеб­ных зерен, то мы мог­ли бы при­нять его за безум­ца. Но если мы вспом­ним в то же вре­мя о жат­ве, состав­ля­ю­щей цель его забот, то мы можем по досто­ин­ству оце­нить его тру­ды и выте­ка­ю­щее из них изоби­лие».

Сочи­не­ние Мана дает нам яркое пред­став­ле­ние о мер­кан­ти­ли­сти­че­ской лите­ра­ту­ре в пору ее рас­цве­та. Ман пишет, как прак­тик, сто­я­щий перед прак­ти­че­ски­ми вопро­са­ми и пред­ла­га­ю­щий прак­ти­че­ские реше­ния. В поис­ках аргу­мен­тов про­тив ста­рых огра­ни­че­ний, регу­ли­ру­ю­щих непо­сред­ствен­но денеж­ное обра­ще­ние, Ман при­хо­дит к уче­нию о зави­си­мо­сти дви­же­ния денег и век­сель­но­го кур­са от харак­те­ра тор­го­во­го балан­са. Не воз­ра­жая про­тив важ­но­сти при­вле­че­ния денег в стра­ну, он един­ствен­ным при­год­ным для это­го сред­ством счи­та­ет улуч­ше­ние тор­го­во­го балан­са путем роста внеш­ней тор­гов­ли, судо­ход­ства и про­мыш­лен­но­сти, рабо­та­ю­щей на вывоз. Таким обра­зом идея ран­них мер­кан­ти­ли­стов, что день­ги состав­ля­ют важ­ней­шую состав­ную часть наци­о­наль­но­го богат­ства, свя­зы­ва­ет­ся с иде­ей позд­ней­ших мер­кан­ти­ли­стов, что внеш­няя тор­гов­ля состав­ля­ет важ­ней­ший источ­ник наци­о­наль­но­го обо­га­ще­ния. Мер­кан­ти­ли­сти­че­ская лите­ра­ту­ра вра­ща­ет­ся, глав­ным обра­зом, вокруг обсуж­де­ния этих двух основ­ных тем: 1) о важ­но­сти денег и сред­ствах при­вле­че­ния их в стра­ну и 2) о внеш­ней тор­гов­ле и тор­го­вом балан­се.

Позд­ней­шие фри­тре­де­ры, начи­ная с физио­кра­тов и Ада­ма Сми­та, упре­ка­ли мер­кан­ти­ли­стов в непо­ни­ма­нии того, что: 1) не день­ги, а про­дук­ты состав­ля­ют истин­ное наци­о­наль­ное богат­ство, и что: 2) не внеш­няя тор­гов­ля, а про­из­вод­ство состав­ля­ет источ­ник дей­стви­тель­но­го обо­га­ще­ния нации. Но эти кри­ти­ки не пони­ма­ли, что сво­и­ми, с тео­ре­ти­че­ской точ­ки зре­ния наив­ны­ми, фор­му­ла­ми мер­кан­ти­ли­сты пыта­лись раз­ре­шить основ­ные про­бле­мы той эпо­хи и того соци­аль­но­го клас­са, к кото­ро­му они при­над­ле­жа­ли: про­бле­мы пре­вра­ще­ния нату­раль­но­го хозяй­ства в денеж­ное и пер­во­на­чаль­но­го накоп­ле­ния капи­та­лов в руках тор­го­вой бур­жу­а­зии. Как пред­ста­ви­те­ли послед­ней, мер­кан­ти­ли­сты были преж­де все­го заин­те­ре­со­ва­ны в том, что­бы бóль­шая часть наци­о­наль­но­го хозяй­ства была вовле­че­на в сфе­ру денеж­но­го обме­на. Рост наци­о­наль­но­го богат­ства инте­ре­со­вал их не как при­рост про­дук­тов или потре­би­тель­ных сто­и­мо­стей, а как при­рост про­дук­тов, могу­щих быть про­дан­ны­ми или пре­вра­щен­ны­ми в день­ги, т. е. как при­рост мено­вых сто­и­мо­стей. Мер­кан­ти­ли­сты, конеч­но, отлич­но пони­ма­ли, что народ пита­ет­ся хле­бом и мясом, а не золо­том. Но, при сла­бом раз­ви­тии денеж­но­го хозяй­ства, когда хлеб и мясо про­из­во­ди­лись еще в зна­чи­тель­ной мере для соб­ствен­но­го потреб­ле­ния и не мог­ли быть в любой момент реа­ли­зо­ва­ны на рын­ке, мер­кан­ти­ли­сты усмат­ри­ва­ли мено­вую сто­и­мость не в самих про­дук­тах, а в день­гах. Так как не все про­дук­ты тру­да явля­лись мено­вы­ми сто­и­мо­стя­ми, т. е. това­ра­ми, спо­соб­ны­ми к пре­вра­ще­нию в день­ги, то есте­ствен­но было сме­ше­ние мено­вой сто­и­мо­сти с нату­раль­ной фор­мой того про­дук­та, кото­рый выпол­ня­ет роль денег, т. е. золо­та и сереб­ра. При всей тео­ре­ти­че­ской наив­но­сти тако­го сме­ше­ния, харак­тер­ная для ран­не­го мер­кан­ти­лиз­ма уси­лен­ная пого­ня за бла­го­род­ны­ми метал­ла­ми явля­лась отра­же­ни­ем болез­нен­но­го про­цес­са пере­хо­да от нату­раль­но­го хозяй­ства к товар­но-денеж­но­му. При­лив бла­го­род­ных метал­лов в стра­ну дол­жен был слу­жить ору­ди­ем для уско­ре­ния это­го про­цес­са в инте­ре­сах тор­го­вой бур­жу­а­зии. Так как аре­ной наи­бо­лее широ­ко­го раз­ви­тия денеж­но­го обме­на явля­лась в то вре­мя внеш­няя тор­гов­ля (кото­рая вме­сте с тем для стран, не имев­ших соб­ствен­ных золо­тых и сереб­ря­ных руд­ни­ков, слу­жи­ла един­ствен­ным сред­ством при­вле­че­ния бла­го­род­ных метал­лов), то уси­лен­ная пого­ня за бла­го­род­ны­ми метал­ла­ми свя­зы­ва­лась со стрем­ле­ни­ем к уси­лен­но­му раз­ви­тию внеш­ней тор­гов­ли и к фор­си­ро­ва­нию выво­за (уче­ние о тор­го­вом балан­се).

Пре­уве­ли­чен­ная оцен­ка мер­кан­ти­ли­ста­ми роли внеш­ней тор­гов­ли объ­яс­ня­лась не толь­ко тем, что послед­няя откры­ва­ла широ­кую воз­мож­ность пре­вра­ще­ния про­дук­тов в день­ги и при­вле­че­ния послед­них в стра­ну: внеш­няя тор­гов­ля дава­ла так­же огром­ные при­бы­ли и содей­ство­ва­ла пер­во­на­чаль­но­му накоп­ле­нию капи­та­лов в руках тор­го­во­го клас­са. Тор­го­вая бур­жу­а­зия стре­ми­лась не к росту денеж­но­го хозяй­ства вооб­ще, а имен­но к росту денеж­но-капи­та­ли­сти­че­ско­го хозяй­ства. Одно­вре­мен­но с пре­вра­ще­ни­ем про­дук­тов в день­ги долж­но было про­ис­хо­дить накоп­ле­ние послед­них и пре­вра­ще­ние их в капи­тал, т. е. в день­ги, при­но­ся­щие при­быль. А при­быль в широ­ких раз­ме­рах достав­ля­лась в то вре­мя преж­де все­го внеш­ней, в част­но­сти коло­ни­аль­ной тор­гов­лей. Деше­вая покуп­ка това­ров на одних рын­ках, часто нахо­див­ших­ся в моно­поль­ном обла­да­нии купе­че­ства или тор­го­вых ком­па­ний дан­но­го госу­дар­ства (напри­мер, коло­нии), и про­да­жа их по высо­ким ценам на дру­гих рын­ках явля­лись источ­ни­ком быст­ро­го обо­га­ще­ния и накоп­ле­ния капи­та­лов. Не гово­ря уже о пря­мом гра­бе­же коло­ний и насиль­ствен­ном отня­тии про­дук­тов у их жите­лей, даже «мир­ная» внеш­няя тор­гов­ля той эпо­хи; дава­ла воз­мож­ность купе­че­ству, зани­мав­ше­му почти моно­поль­ное поло­же­ние меж­ду про­из­во­ди­те­ля­ми (напри­мер, жите­ля­ми коло­ний или куста­ря­ми) и потре­би­те­ля­ми (напри­мер, зем­ле­вла­дель­ца­ми или кре­стья­на­ми), экс­плу­а­ти­ро­вать в свою поль­зу и тех и дру­гих. Куп­цы обо­га­ща­лись от покуп­ки това­ра у про­из­во­ди­те­ля по цене ниже его сто­и­мо­сти и от про­да­жи его потре­би­те­лю по цене выше его сто­и­мо­сти. Основ­ной источ­ник тор­го­вой при­бы­ли того вре­ме­ни состав­лял такой обмен не-экви­ва­лен­тов. Есте­ствен­но поэто­му, что мер­кан­ти­ли­стам при­быль была извест­на толь­ко в виде чисто тор­го­вой при­бы­ли, «при­бы­ли от отчуж­де­ния» (profit upon alienation), име­ю­щей сво­им источ­ни­ком тор­го­вую над­бав­ку к цене това­ра.

Раз при­быль полу­ча­ет­ся бла­го­да­ря обме­ну не-экви­ва­лен­тов, то понят­но, что выгод­но­сти акта обме­на для одно­го из участ­ни­ков соот­вет­ству­ет убы­точ­ность его для дру­го­го участ­ни­ка. Чтó один выиг­ры­ва­ет, то дру­гой про­иг­ры­ва­ет. Поэто­му внут­рен­няя тор­гов­ля при­во­дит толь­ко к пере­рас­пре­де­ле­нию богатств меж­ду отдель­ны­ми жите­ля­ми дан­ной стра­ны, не обо­га­щая стра­ны в целом. Сред­ством уве­ли­че­ния наци­о­наль­но­го богат­ства в целом явля­ет­ся толь­ко внеш­няя тор­гов­ля, в кото­рой одна нация обо­га­ща­ет­ся за счет дру­гой. «Когда про­дук­ты потреб­ля­ют­ся внут­ри стра­ны, один выиг­ры­ва­ет толь­ко то, что теря­ет дру­гой, и нация вооб­ще совсем не обо­га­ща­ет­ся; но все, что потреб­ля­ет­ся за гра­ни­цей, пред­став­ля­ет явную и вер­ную при­быль», в этих сло­вах Д’Эвенент в кон­це XVII века резю­ми­ро­вал общее убеж­де­ние мер­кан­ти­ли­стов о наи­боль­шей выгод­но­сти внеш­ней тор­гов­ли и отрас­лей про­мыш­лен­но­сти, рабо­та­ю­щих на вывоз. «Ману­фак­ту­ра выгод­нее сель­ско­го хозяй­ства, а тор­гов­ля выгод­нее ману­фак­ту­ры». «Один моряк стóит трех кре­стьян» (Пет­ти). Не сле­ду­ет думать, что Пет­ти обна­ру­жи­вал в этих сло­вах пол­ное непо­ни­ма­ние зна­че­ния сель­ско­го хозяй­ства как источ­ни­ка пред­ме­тов про­до­воль­ствия для стра­ны. Пет­ти хотел ска­зать, что при отсут­ствии капи­та­лиз­ма в сель­ском хозяй­стве и сла­бом про­ник­но­ве­нии его в про­мыш­лен­ность аре­ной широ­ко­го раз­ви­тия капи­та­ли­сти­че­ско­го хозяй­ства и уси­лен­но­го накоп­ле­ния капи­та­лов явля­ет­ся тор­гов­ля, осо­бен­но внеш­няя.

Как видим, пре­уве­ли­чен­ная оцен­ка: мер­кан­ти­ли­ста­ми роли денег коре­ни­лась в усло­ви­ях пере­ход­ной эпо­хи от нату­раль­но­го хозяй­ства к товар­но-денеж­но­му, а пре­уве­ли­чен­ная оцен­ка ими внеш­ней тор­гов­ли выте­ка­ла из роли послед­ней в каче­стве источ­ни­ка огром­ных при­бы­лей и аре­ны быст­ро­го накоп­ле­ния капи­та­лов. Обе идеи мер­кан­ти­ли­стов, под­вер­гав­ши­е­ся впо­след­ствии жесто­ко­му осме­я­нию как абсурд­ные, явля­лись отра­же­ни­ем исто­ри­че­ских усло­вий эпо­хи тор­го­во­го капи­та­ла и реаль­ных инте­ре­сов тех обще­ствен­ных клас­сов, пред­ста­ви­те­ля­ми кото­рых мер­кан­ти­ли­сты высту­па­ли. Пре­об­ла­да­ю­щий инте­рес мер­кан­ти­ли­стов к вопро­сам эко­но­ми­че­ской поли­ти­ки и мла­ден­че­ское состо­я­ние эко­но­ми­че­ской тео­рии побуж­да­ли их удо­вле­тво­рять­ся тео­ре­ти­че­ски сла­бы­ми и наив­ны­ми фор­му­ла­ми, если толь­ко послед­ние в общем отве­ча­ли прак­ти­че­ским запро­сам эпо­хи. Мер­кан­ти­ли­сты не оста­ви­ли нам цель­ной эко­но­ми­че­ской тео­рии, охва­ты­ва­ю­щей явле­ния капи­та­ли­сти­че­ско­го хозяй­ства в целом. В их сочи­не­ни­ях мы нахо­дим толь­ко заро­ды­ши тео­ре­ти­че­ских идей, впо­след­ствии раз­ви­тых и обос­но­ван­ных дру­ги­ми эко­но­ми­ста­ми. При этом тео­ре­ти­че­ская судь­ба обе­их частей мер­кан­ти­ли­сти­че­ско­го уче­ния, а имен­но уче­ния о мено­вой сто­и­мо­сти и день­гах, с одной сто­ро­ны, и уче­ния о внеш­ней тор­гов­ле и при­бы­ли, с дру­гой, — ока­за­лась раз­лич­ной. С изме­не­ни­ем усло­вий тор­гов­ли и раз­ви­ти­ем про­мыш­лен­но­го капи­та­лиз­ма, оши­боч­ность уче­ния о внеш­ней тор­гов­ле, как един­ствен­ном источ­ни­ке при­бы­ли, ста­ла оче­вид­ной. Даль­ней­шее раз­ви­тие эко­но­ми­че­ской мыс­ли, в лице физио­кра­ти­че­ской и клас­си­че­ской школ, заклю­ча­лось в отри­ца­нии мер­кан­ти­ли­сти­че­ско­го пони­ма­ния внеш­ней тор­гов­ли и при­бы­ли. Напро­тив, встре­ча­ю­щи­е­ся в мер­кан­ти­ли­сти­че­ской лите­ра­ту­ре заро­ды­ши уче­ния о мено­вой сто­и­мо­сти и день­гах обна­ру­жи­ли спо­соб­ность к даль­ней­ше­му тео­ре­ти­че­ско­му раз­ви­тию: они были вос­при­ня­ты после­ду­ю­щи­ми шко­ла­ми, осво­бож­де­ны от наив­но­го сме­ше­ния мено­вой сто­и­мо­сти с день­га­ми и денег с золо­том и сереб­ром, и раз­ви­ты далее. Глу­бо­кий инте­рес мер­кан­ти­ли­стов к про­бле­ме тор­гов­ли, к про­цес­су обме­на това­ра на день­ги, дал им воз­мож­ность выска­зать целый ряд вер­ных мыс­лей о мено­вой сто­и­мо­сти и ее денеж­ной фор­ме. В част­но­сти в мер­кан­ти­ли­сти­че­ской лите­ра­ту­ре мы нахо­дим в заро­ды­ше­вом виде тео­рию тру­до­вой сто­и­мо­сти, сыг­рав­шую огром­ную роль в даль­ней­шем раз­ви­тии нау­ки.

Глава 6. Реакция против меркантилизма (Норс)

Томас Ман, хотя и воз­ра­жал про­тив уста­ре­лых запре­ще­ний выво­за денег, при­зна­вал, одна­ко, необ­хо­ди­мость госу­дар­ствен­но­го регу­ли­ро­ва­ния внеш­ней тор­гов­ли в целях улуч­ше­ния тор­го­во­го балан­са и при­вле­че­ния в стра­ну денег. Первую прин­ци­пи­аль­ную кри­ти­ку мер­кан­ти­ли­сти­че­ской поли­ти­ки мы нахо­дим в «Рас­суж­де­нии о тор­гов­ле» Дэд­лея Нор­са, появив­шем­ся в 1691 г. Норс, круп­ный купец, а впо­след­ствии гене­раль­ный тамо­жен­ный комис­сар, высту­па­ет защит­ни­ком тор­го­во­го и денеж­но­го капи­та­ла, кото­рый в про­цес­се сво­е­го раз­ви­тия уже начал чув­ство­вать стес­ни­тель­ность чрез­мер­ной опе­ки госу­дар­ствен­ной вла­сти. Норс явля­ет­ся пер­вым и ран­ним про­воз­вест­ни­ком идей сво­бод­ной тор­гов­ли. Свое сочи­не­ние он посвя­ща­ет обсуж­де­нию двух основ­ных тем: во-пер­вых, вопро­су об огра­ни­че­ни­ях, кото­рым пра­ви­тель­ство под­вер­га­ло внеш­нюю тор­гов­лю в целях при­вле­че­ния в стра­ну денег, и, во-вто­рых, вопро­су о зако­но­да­тель­ном огра­ни­че­нии уров­ня про­цен­та. В обо­их этих вопро­сах Норс после­до­ва­тель­но тре­бу­ет невме­ша­тель­ства госу­дар­ства в эко­но­ми­че­скую жизнь.

Мер­кан­ти­ли­сты, при­зна­вая целью внеш­ней тор­гов­ли при­вле­че­ние в стра­ну денег, виде­ли в тор­гов­ле преж­де все­го обмен про­дук­та (потре­би­тель­ной сто­и­мо­сти) на день­ги (мено­вую сто­и­мость). У Нор­са наме­ча­ет­ся дру­гое пони­ма­ние тор­гов­ли: послед­няя заклю­ча­ет­ся в обмене одних про­дук­тов на дру­гие, внеш­няя же тор­гов­ля заклю­ча­ет­ся в обмене про­дук­тов одной нации на про­дук­ты дру­гой нации, ко вза­им­ной выго­де обе­их. День­ги явля­ют­ся толь­ко посред­ни­ком в этом обмене. «Золо­то и сереб­ро и сде­лан­ные из них день­ги пред­став­ля­ют собой толь­ко еди­ни­цы меры и веса, бла­го­да­ря кото­рым обра­ще­ние совер­ша­ет­ся луч­ше, чем без них». Не в при­ли­ве или отли­ве денег сле­ду­ет искать при­чи­ну рас­цве­та или упад­ка тор­гов­ли, а, наобо­рот, с ростом тор­гов­ли уве­ли­чи­ва­ет­ся и коли­че­ство денег.

Широ­кая пуб­ли­ка дер­жит­ся дру­го­го мне­ния и склон­на при­пи­сы­вать застой в тор­гов­ле недо­стат­ку денег. Купец, товар кото­ро­го не нахо­дит себе сбы­та, видит при­чи­ну это­го в недо­стат­ке денег в стране; но он глу­бо­ко заблуж­да­ет­ся. «Иссле­ду­ем этот вопрос бли­же. Кто жалу­ет­ся теперь на недо­ста­ток денег? Нач­нем с нище­го: он жалу­ет­ся, что теперь ста­ло мало денег. Но зачем они ему нуж­ны? —Что­бы купить хле­ба. Итак, дело не в день­гах, а в хле­бе и дру­гих пред­ме­тах необ­хо­ди­мо­сти, в кото­рых нищий нуж­да­ет­ся. Далее, на недо­ста­ток денег жалу­ет­ся фер­мер: он дума­ет, что, если бы в стране было более денег, он полу­чил бы луч­шую цену за свои про­дук­ты. Но в таком слу­чае, нуж­да опять-таки не в день­гах, а в хоро­шей цене за хлеб и скот, кото­рые фер­мер желал бы про­дать, но не может». Такое отсут­ствие сбы­та явля­ет­ся след­стви­ем чрез­мер­но­го пред­ло­же­ния хле­ба и ско­та или недо­ста­точ­но­го спро­са на них (вслед­ствие бед­но­сти потре­би­те­лей или закры­тия выво­за за гра­ни­цу).

Тор­гов­ля, сле­до­ва­тель­но, стра­да­ет от при­оста­нов­ки непре­рыв­но­го обме­на това­ров, а не от недо­стат­ка денег. Вооб­ще нель­зя ссы­лать­ся на недо­ста­ток денег, так как в стране все­гда име­ет­ся ров­но столь­ко денег, сколь­ко тре­бу­ет­ся для нужд тор­гов­ли, т. е. товар­но­го обме­на. «Бога­тая тор­го­вая нация не может испы­ты­вать недо­стат­ка в моне­те для потреб­но­сти сво­ей тор­гов­ли»: если даже она не чека­нит соб­ствен­ной моне­ты, она будет снаб­же­на в доста­точ­ном коли­че­стве ино­стран­ной моне­той.

С дру­гой сто­ро­ны, «если коли­че­ство денег будет пре­вы­шать коли­че­ство, необ­хо­ди­мое для тор­гов­ли, моне­ты будут иметь не бóль­шую сто­и­мость, чем сереб­ро в слит­ках, и при слу­чае будут пере­плав­лять­ся». Норс при­хо­дит, сле­до­ва­тель­но, к идее само­ре­гу­ли­ро­ва­ния денеж­но­го обра­ще­ния в соот­вет­ствии с потреб­но­стя­ми товар­но­го обра­ще­ния. Нече­го боять­ся недо­стат­ка денег в стране, как и бес­по­лез­но при­ни­мать при­ну­ди­тель­ные госу­дар­ствен­ные меры к уве­ли­че­нию их коли­че­ства.

Меры, направ­лен­ные к задерж­ке денег в стране, толь­ко тор­мо­зят тор­гов­лю. «Поло­жим, будет поста­нов­лен закон, что ника­кой чело­век не может выво­зить денег из извест­но­го горо­да или про­вин­ции, хотя и впра­ве вез­ти туда вся­кие това­ры, так что все день­ги, кото­рые каж­дый при­не­сет туда с собой, он дол­жен там и оста­вить, не выво­зя назад. Послед­стви­ем такой меры было бы, что этот город или про­вин­ция ока­за­лись бы отре­зан­ны­ми от всей нации, и никто не посмел бы явить­ся на тамош­ний рынок с день­га­ми, по той при­чине, что он дол­жен непре­мен­но поку­пать, жела­ет ли это­го или нет. С дру­гой сто­ро­ны, жите­ли это­го горо­да, не имея поз­во­ле­ния выво­зить день­ги, могут отправ­лять­ся на дру­гие рын­ки толь­ко в каче­стве про­дав­цов, а не поку­па­те­лей. Итак, не при­ве­дет ли это поста­нов­ле­ние дан­ный город в жал­кое состо­я­ние по срав­не­нию с его сосе­дя­ми, кото­рые име­ют сво­бод­ную тор­гов­лю?». Такая же печаль­ная участь постиг­нет и целую нацию, кото­рая вве­дет подоб­ные огра­ни­че­ния в тор­гов­ле, ибо «что каса­ет­ся тор­гов­ли, нация во всех отно­ше­ни­ях зани­ма­ет в мире точ­но такое же поло­же­ние, какое город зани­ма­ет в госу­дар­стве или семья в горо­де». Воз­мож­но более сво­бод­ная и нестес­ня­е­мая меж­ду­на­род­ная тор­гов­ля, — таков иде­ал Нор­са.

Меры к задер­жа­нию в стране денег, пре­вра­щая послед­ние в празд­но лежа­щее сокро­ви­ще, при­но­сят стране пря­мой убы­ток. «Никто не ста­но­вит­ся бога­че отто­го, что дер­жит все свое состо­я­ние при себе в виде денег, сереб­ря­ной посу­ды и т. п., наобо­рот, он ста­но­вит­ся от это­го бед­нее. Тот чело­век бога­че всех, иму­ще­ство кото­ро­го воз­рас­та­ет, — заклю­ча­ет­ся ли оно в зем­ле, сда­ва­е­мой в арен­ду, или в капи­та­ле, отдан­ном на про­цен­ты, или в това­рах, вло­жен­ных в тор­гов­лю и про­мыш­лен­ность. Если бы кому-нибудь при­шла в голо­ву мысль пре­вра­тить все свое иму­ще­ство в день­ги и оста­вить без упо­треб­ле­ния, он ско­ро почув­ство­вал бы при­бли­же­ние бед­но­сти». Не накоп­лять налич­ные день­ги, а непре­рыв­но пус­кать их в обра­ще­ние в виде денеж­но­го капи­та­ла, при­но­ся­ще­го при­быль, — таков един­ствен­ный путь обо­га­ще­ния как для отдель­но­го лица, так и для целой нации. Не в накоп­ле­нии денеж­ных сокро­вищ, а в росте тор­гов­ли, при­бы­ли и капи­та­лов видит Норс залог пре­успе­я­ния для стра­ны. В поле­ми­ке про­тив мер­кан­ти­ли­сти­че­ской поли­ти­ки он пре­одо­ле­ва­ет и тео­ре­ти­че­ское заблуж­де­ние мер­кан­ти­лиз­ма, заклю­чав­ше­е­ся в сме­ше­нии денег (бла­го­род­ных метал­лов) с мено­вой сто­и­мо­стью вооб­ще, с одной сто­ро­ны, и с капи­та­лом, с дру­гой сто­ро­ны. При­зна­вая день­ги посред­ни­ком обме­на и мери­лом сто­и­мо­сти самих това­ров, Норс при­бли­жа­ет­ся к пони­ма­нию раз­ли­чия меж­ду день­га­ми и мено­вой сто­и­мо­стью. Еще яснее про­во­дит он, раз­ви­вая даль­ше мыс­ли, наме­чен­ные уже у Мана, раз­ли­чие меж­ду день­га­ми и капи­та­лом. Уже Ман видел в актив­ном тор­го­вом балан­се не столь­ко сред­ство при­вле­че­ния и накоп­ле­ния бла­го­род­ных метал­лов, сколь­ко при­знак роста вло­жен­ных в тор­гов­лю капи­та­лов и при­те­ка­ю­щих в стра­ну при­бы­лей. Но он все же реко­мен­до­вал госу­дар­ствен­ной вла­сти сле­дить за тор­го­вым балан­сом и при­ни­мать меры к его улуч­ше­нию. Норс же созна­тель­но стре­мит­ся имен­но к уве­ли­че­нию тор­го­вых капи­та­лов и при­бы­лей и луч­шее сред­ство для это­го видит в сво­бо­де тор­гов­ли, не стес­ня­е­мой госу­дар­ствен­ным вме­ша­тель­ством.

Тот же прин­цип невме­ша­тель­ства госу­дар­ствен­ной вла­сти отста­и­вал Норс и в вопро­се об уровне про­цен­та, — вызы­вав­шем в XVII и XVIII веках самые горя­чие спо­ры и поро­див­шем обшир­ную лите­ра­ту­ру. В этом вопро­се рез­ко стал­ки­ва­лись инте­ре­сы зем­ле­вла­дель­че­ско­го клас­са и денеж­ных капи­та­ли­стов. Сред­не­ве­ко­вые пра­ви­ла о запре­ще­нии взи­ма­ния про­цен­тов были в Англии отме­не­ны в 1545 году Ген­ри­хом VIII, раз­ре­шив­шим взи­мать про­цент по ссу­дам в раз­ме­ре не свы­ше 10% в год. В нача­ле XVII века этот закон­ный мак­си­мум был пони­жен до 8%, а в 1652 году — до 6%. Осо­бен­но настой­чи­во доби­ва­лись даль­ней­ше­го пони­же­ния про­цент­ной нор­мы дво­ряне-зем­ле­вла­дель­цы, кото­рые вели раз­гуль­ный образ жиз­ни и попа­да­ли в лапы ростов­щи­ков, ссу­жав­ших им день­ги. Пони­же­ние про­цент­ной нор­мы было выгод­но зем­ле­вла­дель­цам в двух отно­ше­ни­ях: во-пер­вых, с пони­же­ни­ем про­цен­та они пла­ти­ли ростов­щи­кам мень­ше про­цент­ных денег по сво­им ссу­дам, и, во-вто­рых, повы­ша­лась, цена зем­ли, что откры­ва­ло воз­мож­ность более выгод­ной ее про­да­жи. В 1621 году Коль­пе­пер, рья­ный защит­ник зем­ле­вла­дель­цев, писал: «Всю­ду, где день­ги доро­ги, зем­ля деше­ва, а где день­ги деше­вы — зем­ля доро­га». «Высо­кий ссуд­ный про­цент застав­ля­ет про­да­вать зем­лю по деше­вой цене».

Тре­бо­ва­ния зем­ле­вла­дель­цев о пони­же­нии про­цен­та под­дер­жи­ва­лись и неко­то­ры­ми кру­га­ми про­мыш­лен­ной и тор­го­вой бур­жу­а­зии, в част­но­сти заин­те­ре­со­ван­ны­ми в делах Ост-Индской Ком­па­нии: чем ниже был про­цент по ссу­дам, тем охот­нее ран­тье поме­ща­ли свои сво­бод­ные денеж­ные сред­ства в акции этой Ком­па­нии, и тем выше под­ни­мал­ся курс акций. Чайльд в 1668 году писал, что, при высо­кой нор­ме ссуд­но­го про­цен­та (6%), никто не захо­чет вкла­ды­вать свои день­ги в опас­ную заоке­ан­скую тор­гов­лю, что­бы полу­чать толь­ко 8 — 9 %. Ссы­ла­ясь на при­мер Гол­лан­дии с ее низ­ким про­цен­том, Чайльд и дру­гие писа­те­ли виде­ли в низ­ком про­цен­те залог ожив­ле­ния и успе­хов тор­гов­ли и тре­бо­ва­ли зако­но­да­тель­но­го пони­же­ния нор­мы про­цен­та.

С дру­гой сто­ро­ны, защит­ни­ки денеж­но­го капи­та­ла тре­бо­ва­ли пол­ной отме­ны госу­дар­ствен­но­го регу­ли­ро­ва­ния уров­ня ссуд­но­го про­цен­та, дока­зы­вая, что оно идет на поль­зу, глав­ным обра­зом, празд­ным зем­ле­вла­дель­цам, а не тор­го­во­му клас­су. Дей­стви­тель­но, широ­ким кру­гам купе­че­ства эти зако­ны не при­но­си­ли поль­зы: несмот­ря на закон­ную нор­му в 6%, куп­цы вынуж­де­ны были, в обход зако­на, кре­ди­то­вать­ся, упла­чи­вая гораз­до более высо­кий про­цент (ино­гда дохо­див­ший до 33%). Поэто­му целый ряд писа­те­лей, защи­щав­ших инте­ре­сы денеж­но­го и тор­го­во­го капи­та­ла, тре­бо­вал отме­ны зако­но­да­тель­но­го огра­ни­че­ния про­цен­та, как про­ти­во­ре­ча­ще­го «есте­ствен­ным» зако­нам капи­та­ли­сти­че­ско­го хозяй­ства. К чис­лу этих писа­те­лей при­над­ле­жал, наря­ду с Пет­ти и Лок­ком, так­же Норс.

По мне­нию Нор­са, пони­же­ние про­цен­та полез­но ско­рее для дво­рян, чем для тор­гов­цев: «отдан­ные в ссу­ду за про­цент день­ги едва в деся­той доле поме­ще­ны у тор­гов­цев; наи­боль­шая часть их отда­на взай­мы для под­держ­ки рос­ко­ши и покры­тия рас­хо­дов людей, кото­рые хотя и рас­по­ла­га­ют круп­ным земель­ным иму­ще­ством, но тра­тят боль­ше, чем оно при­но­сит». Зако­но­да­тель­ное огра­ни­че­ние про­цен­та созда­ет толь­ко труд­но­сти и опас­но­сти для куп­цов, доби­ва­ю­щих­ся кре­ди­та, и тор­мо­зит тор­гов­лю. «Не низ­кий уро­вень про­цен­та име­ет сво­им след­стви­ем уве­ли­че­ние тор­гов­ли, а рост тор­гов­ли при­во­дит к пони­же­нию про­цен­та», уве­ли­чи­вая коли­че­ство накоп­лен­ных и ищу­щих поме­ще­ния капи­та­лов. Толь­ко бес­пре­пят­ствен­ный рост тор­гов­ли, а не при­ну­ди­тель­ные меры могут пони­зить уро­вень про­цен­та. Поэто­му «госу­дар­ство сде­ла­ет луч­ше все­го, если предо­ста­вит заи­мо­дав­цам и заем­щи­кам заклю­чать соб­ствен­ные согла­ше­ния, соот­вет­ству­ю­щие дан­ным усло­ви­ям».

Харак­тер­но, что для оправ­да­ния про­цен­та на капи­тал Норс ста­ра­ет­ся при­рав­нять эту фор­му дохо­да к земель­ной рен­те. «Подоб­но тому как зем­ле­вла­де­лец сда­ет в арен­ду свою зем­лю, точ­но так же вла­дель­цы капи­та­ла сда­ют в арен­ду свой капи­тал. То, что они за это полу­ча­ют, назы­ва­ет­ся про­цен­том, но это толь­ко денеж­ная рен­та, как доход с зем­ли — земель­ная рен­та». Поэто­му госу­дар­ствен­ная власть так же мало может при­ну­ди­тель­но пони­жать про­цент с 5 до 4, как она не может пони­жать аренд­ную пла­ту за акр зем­ли с 10 шилл. до 8 шилл. Такое же при­рав­ни­ва­ние про­цен­та на капи­тал к земель­ной рен­те встре­ча­ет­ся у Пет­ти и Лок­ка. Прак­ти­че­ское оправ­да­ние и тео­ре­ти­че­ское объ­яс­не­ние новой фор­мы дохо­да, про­цен­та на капи­тал, было в ту эпо­ху воз­мож­но лишь путем при­рав­ни­вая его к тра­ди­ци­он­ной фор­ме дохо­да, земель­ной рен­те.

Сочи­не­ние Нор­са пред­став­ля­ло заме­ча­тель­ное для сво­е­го вре­ме­ни явле­ние. Мы нахо­дим в нем первую фор­му­ли­ров­ку фри­тре­дер­ских идей, полу­чив­ших пол­ное раз­ви­тие впо­след­ствии у Юма и Сми­та. Норс опе­ре­дил свою эпо­ху и явил­ся одним из самых ран­них про­воз­вест­ни­ков раз­ло­же­ния мер­кан­ти­лиз­ма. Если мер­кан­ти­ли­сты виде­ли в меж­ду­на­род­ной тор­гов­ле шах­мат­ную игру, в кото­рой выиг­ры­шу одной сто­ро­ны все­гда соот­вет­ству­ет про­иг­рыш дру­гой, то Норс счи­тал ее выгод­ной для всех участ­ву­ю­щих в ней наций. Если мер­кан­ти­ли­сты раз­ли­ча­ли «выгод­ные» и «невы­год­ные» отрас­ли тор­гов­ли в зави­си­мо­сти от их вли­я­ния на тор­го­вый баланс, то Норс учил, что «не может суще­ство­вать, тор­гов­ли, невы­год­ной для наро­да, ибо, если бы тако­вая ока­за­лась, люди ее оста­ви­ли бы». Если мер­кан­ти­ли­сты защи­ща­ли уси­лен­ную опе­ку госу­дар­ствен­ной вла­сти над эко­но­ми­че­ской жиз­нью, — то Норс тре­бо­вал сво­бо­ды тор­гов­ли и невме­ша­тель­ства госу­дар­ства, так как «нель­зя людей при­нуж­дать к дея­тель­но­сти по пред­пи­сан­но­му образ­цу». Нор­су при­над­ле­жит так­же и более глу­бо­кий ана­лиз тео­ре­ти­че­ских вопро­сов: он раз­ли­ча­ет капи­тал от денег и отме­ча­ет само­ре­гу­ли­ро­ва­ние денеж­но­го обра­ще­ния в соот­вет­ствии с потреб­но­стя­ми товар­но­го обра­ще­ния.

Тео­ре­ти­че­ский ана­лиз у Нор­са игра­ет, одна­ко, еще под­чи­нен­ную роль сред­ства для более острой кри­ти­ки мер­кан­ти­ли­сти­че­ской поли­ти­ки. Вопро­сы эко­но­ми­че­ской поли­ти­ки все еще пре­об­ла­да­ли в лите­ра­ту­ре, и тео­ре­ти­че­ские рас­суж­де­ния носи­ли отры­воч­ный и неза­кон­чен­ный харак­тер. Что­бы позна­ко­мить­ся с тео­ре­ти­че­ским насле­ди­ем мер­кан­ти­лиз­ма, нам при­дет­ся сей­час вер­нуть­ся хро­но­ло­ги­че­ски немно­го назад, к Вилья­му Пет­ти, что­бы затем перей­ти к сере­дине XVIII века, пере­ход­ной эпо­хе от мер­кан­ти­ли­сти­че­ской лите­ра­ту­ры к клас­си­че­ской.

Глава 7. Эволюция теория стоимости (Вильям Петти)

В боль­шин­стве сво­ем, мер­кан­ти­ли­сти­че­ские писа­те­ли, как уже было нами отме­че­но, инте­ре­со­ва­лись пре­иму­ще­ствен­но вопро­са­ми эко­но­ми­че­ской поли­ти­ки и не про­яв­ля­ли склон­но­сти к тео­ре­ти­че­ско­му иссле­до­ва­нию явле­ний. Но необ­хо­ди­мость обос­но­ва­ния тех или иных прак­ти­че­ских меро­при­я­тий все же застав­ля­ла их при­бе­гать и к рас­суж­де­ни­ям тео­ре­ти­че­ско­го харак­те­ра. Так, напри­мер, борь­ба про­тив огра­ни­че­ний денеж­но­го обра­ще­ния (запре­ще­ний выво­за моне­ты и т. п.) дала тол­чок к выра­бот­ке тео­рии тор­го­во­го балан­са. Со вто­рой поло­ви­ны XVII века в англий­ской мер­кан­ти­ли­сти­че­ской лите­ра­ту­ре наблю­да­лось уси­ле­ние тео­ре­ти­че­ско­го инте­ре­са как под вли­я­ни­ем широ­ко­го, обоб­ща­ю­ще­го харак­те­ра мате­ма­ти­ки и эмпи­ри­че­ской фило­со­фии XVII века (Бэкон, Гоббс), так и в виду необ­хо­ди­мо­сти более широ­ко­го и корен­но­го пере­смот­ра мер­кан­ти­ли­сти­че­ских уче­ний в соот­вет­ствии с новы­ми, услож­нив­ши­ми­ся потреб­но­стя­ми эко­но­ми­че­ско­го раз­ви­тия.

Наря­ду с основ­ным, «купе­че­ским» направ­ле­ни­ем мер­кан­ти­ли­сти­че­ской лите­ра­ту­ры, в ней появи­лось и «фило­соф­ское» тече­ние, более склон­ное к тео­ре­ти­че­ским обоб­ще­ни­ям. Наря­ду с узки­ми прак­ти­ка­ми, обсуж­дав­ши­ми зло­бо­днев­ные прак­ти­че­ские вопро­сы, в чис­ле мер­кан­ти­ли­сти­че­ских писа­те­лей появи­лись люди с широ­ким науч­ным кру­го­зо­ром (Пет­ти) и вид­ней­шие фило­со­фы эпо­хи (Локк, Берк­ли, Юм). Даже сочи­не­ния авто­ров-прак­ти­ков обна­ру­жи­ва­ли более глу­бо­кий инте­рес к тео­ре­ти­че­ским вопро­сам (Норс, Бар­бон, Кан­ти­льон). Наи­бо­лее цен­ное насле­дие это дви­же­ние тео­ре­ти­че­ской мыс­ли, хотя еще зача­точ­ной и незре­лое, оста­ви­ло в уче­нии о сто­и­мо­сти и в уче­нии о день­гах.

Про­бле­ма сто­и­мо­сти в совре­мен­ном виде мог­ла быть постав­ле­на толь­ко тогда, когда цехо­вое ремес­ло нача­ло усту­пать место капи­та­ли­сти­че­ско­му хозяй­ству. В эпо­ху сред­не­ве­ко­во­го ремес­ла цены на про­дук­ты регу­ли­ро­ва­лись цехо­вы­ми и город­ски­ми вла­стя­ми. Цехо­вые так­сы на ремес­лен­ные изде­лия име­ли целью обес­пе­чить ремес­лен­ни­кам «при­лич­ное про­пи­та­ние» или воз­на­граж­де­ние за их труд. Неуди­ви­тель­но поэто­му, что вид­ней­шие цер­ков­ные писа­те­ли XIII века, Аль­берт Вели­кий и Фома Аквин­ский, учи­ли, что сто­и­мость про­дук­тов зави­сит от «коли­че­ства тру­да и издер­жек», затра­чен­ных на их про­из­вод­ство. Эта фор­му­ла, при сво­ем внеш­нем сход­стве с позд­ней­шей тео­ри­ей тру­до­вой сто­и­мо­сти, глу­бо­ко отлич­на от нее. Она вырос­ла на поч­ве ремес­лен­но­го, а не капи­та­ли­сти­че­ско­го хозяй­ства. Авто­ры ее име­ли в виду издерж­ки ремес­лен­ни­ка (на сырье и ору­дия) и «при­лич­ное» воз­на­граж­де­ние за его труд. Их инте­ре­со­ва­ла не цена, кото­рая дей­стви­тель­но уста­нав­ли­ва­ет­ся в про­цес­се рыноч­ной кон­ку­рен­ции, а та «спра­вед­ли­вая цена» (justum pretium), кото­рая долж­на быть уста­нов­ле­на вла­стя­ми в соот­вет­ствии с тра­ди­ци­он­ны­ми усло­ви­я­ми сред­не­ве­ко­во­го ремес­ла. Поста­нов­ка про­бле­мы сто­и­мо­сти носи­ла «нор­ма­тив­ный» харак­тер.

Поло­же­ние дел изме­ни­лось с появ­ле­ни­ем капи­та­ли­сти­че­ско­го хозяй­ства. Цехо­вые так­сы все более усту­па­ли место про­цес­су кон­ку­рен­ции меж­ду про­дав­ца­ми и поку­па­те­ля­ми. Регу­ли­ро­ван­ное цено­об­ра­зо­ва­ние сме­ня­лось сти­хий­ным, рыноч­ным цено­об­ра­зо­ва­ни­ем. Из при­ну­ди­тель­но уста­нав­ли­ва­е­мой и зара­нее фик­си­ру­е­мой вели­чи­ны цена пре­вра­ща­лась в зара­нее неиз­вест­ный резуль­тат слож­но­го про­цес­са кон­ку­рен­ции. Если писа­те­ли XIII века обсуж­да­ли вопрос о том, какую цену сле­ду­ет уста­но­вить, исхо­дя из сооб­ра­же­ний спра­вед­ли­во­сти, то мысль эко­но­ми­стов XVII века напра­ви­лась в дру­гую сто­ро­ну: они хоте­ли вскрыть зако­но­мер­ность, гос­под­ству­ю­щую в про­цес­се дей­стви­тель­но­го обра­зо­ва­ния цен на рын­ке. Нор­ма­тив­ная поста­нов­ка про­бле­мы сто­и­мо­сти усту­пи­ла место науч­но-тео­ре­ти­че­ской.

Одна­ко в эпо­ху ран­не­го капи­та­лиз­ма открыть в явле­ни­ях цено­об­ра­зо­ва­ния извест­ную зако­но­мер­ность было делом нелег­ким. Сво­бод­ная кон­ку­рен­ция еще не охва­ты­ва­ла всей сфе­ры народ­но­го хозяй­ства и не обна­ру­жи­ва­ла в пол­ной мере при­су­щей ей зако­но­мер­но­сти. Дей­ствие ее было еще в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни огра­ни­че­но пере­жит­ка­ми цехо­во­го так­си­ро­ва­ния, мер­кан­ти­ли­сти­че­ской регла­мен­та­ци­ей тор­гов­ли и про­мыш­лен­но­сти и моно­поль­ны­ми пра­ва­ми тор­го­вых ком­па­ний. Сами мер­кан­ти­ли­сты раз­де­ля­ли еще веру в воз­мож­ность регу­ли­ро­ва­ния хозяй­ствен­ной жиз­ни при помо­щи госу­дар­ствен­ных меро­при­я­тий. Им была чуж­да идея сти­хий­ной зако­но­мер­но­сти рын­ка, полу­чив­шая закон­чен­ное раз­ви­тие лишь впо­след­ствии, у физио­кра­тов и осо­бен­но у Ада­ма Сми­та^[7].

Эко­но­ми­сты, наблю­дав­шие пест­рый хаос явле­ний цено­об­ра­зо­ва­ния в эпо­ху ран­не­го капи­та­лиз­ма, очень часто отка­зы­ва­лись от вся­кой попыт­ки вскрыть зако­но­мер­ность, лежа­щую в их осно­ве. Посто­ян­ные и рез­кие коле­ба­ния рыноч­ных цен вну­ша­ли им мысль, что цены на това­ры уста­нав­ли­ва­ют­ся исклю­чи­тель­но в зави­си­мо­сти от слу­чай­но­го соот­но­ше­ния меж­ду спро­сом и пред­ло­же­ни­ем в дан­ный момент. Так воз­ник­ла в зача­точ­ном виде тео­рия спро­са и пред­ло­же­ния, полу­чив­шая широ­кое рас­про­стра­не­ние сре­ди мер­кан­ти­ли­стов и фор­му­ли­ро­ван­ная зна­ме­ни­тым фило­со­фом Джо­ном Лок­ком^[8] в сле­ду­ю­щих сло­вах: «Все поку­па­е­мые и про­да­ва­е­мые вещи под­ни­ма­ют­ся и пада­ют в цене в зави­си­мо­сти от того, име­ет­ся ли боль­ше поку­па­те­лей или про­дав­цов. Если боль­шая мас­са про­дав­цов про­ти­во­сто­ит немно­гим поку­па­те­лям, — то про­да­ва­е­мый пред­мет без­услов­но поде­ше­ве­ет. Напро­тив, если боль­шее чис­ло поку­па­те­лей про­ти­во­сто­ит немно­гим про­дав­цам, то тот же самый пред­мет дела­ет­ся тот­час доро­же». О мено­вой сто­и­мо­сти това­ра мож­но гово­рить лишь «в дан­ном месте и в дан­ный момент вре­ме­ни». Ни о каком посто­ян­ном и зако­но­мер­но обу­слов­лен­ном уровне мено­вой сто­и­мо­сти не может быть речи.

К тако­му же отри­ца­нию зако­но­мер­но­сти явле­ний цено­об­ра­зо­ва­ния при­хо­ди­ли пер­вые сто­рон­ни­ки тео­рии субъ­ек­тив­ной полез­но­сти. Совре­мен­ник Лок­ка, англи­ча­нин Нико­лай Бар­бон^[9] при­ни­мал дея­тель­ное уча­стие в спе­ку­ля­тив­ной и грюн­дер­ской горяч­ке, охва­тив­шей Англию в кон­це XVII века. Зре­ли­ще спе­ку­ля­тив­ной пляс­ки цен мог­ло наве­сти его на мысль, что «ни один товар не име­ет точ­но опре­де­лен­ной цены или сто­и­мо­сти», «сто­и­мость всех това­ров про­ис­те­ка­ет из их полез­но­сти» (т. е. спо­соб­но­сти «удо­вле­тво­рять жела­ния и потреб­но­сти людей») и изме­ня­ет­ся вме­сте с изме­не­ни­ем «настро­е­ния и капри­зов лиц, их упо­треб­ля­ю­щих».

Наме­чен­ная Бар­бо­ном тео­рия субъ­ек­тив­ной полез­но­сти не име­ла успе­ха сре­ди мер­кан­ти­ли­стов. Даль­ней­шее раз­ви­тие она полу­чи­ла толь­ко в сере­дине XVIII века, в тру­дах запоз­да­ло­го мер­кан­ти­ли­ста Гали­а­ни^[10], зна­ме­ни­то­го физио­кра­та Тюр­го^[11] и осо­бен­но у Кон­ди­лья­ка^[12], про­тив­ни­ка физио­кра­тов, нахо­див­ше­го­ся, одна­ко, под их силь­ным вли­я­ни­ем. Кон­ди­льяк спра­вед­ли­во счи­та­ет­ся пред­ше­ствен­ни­ком новей­ших пси­хо­ло­ги­че­ских тео­рий цен­но­сти. Он уже про­во­дит раз­ли­чие меж­ду абстракт­ной полез­но­стью дан­но­го вида благ, напри­мер, хле­ба, и кон­крет­ной полез­но­стью дан­ной еди­ни­цы хле­ба. Имен­но эта кон­крет­ная полез­ность бла­га, зави­ся­щая преж­де все­го от его ред­ко­сти (т. е. от вели­чи­ны налич­но­го запа­са благ), опре­де­ля­ет его сто­и­мость.

Сто­рон­ни­ки тео­рий спро­са и пред­ло­же­ния и субъ­ек­тив­ной полез­но­сти в сущ­но­сти отка­зы­ва­лись от зада­чи вскрыть зако­но­мер­ность в явле­ни­ях цено­об­ра­зо­ва­ния. Но даль­ней­шее раз­ви­тие эко­но­ми­че­ской жиз­ни власт­но ста­ви­ло перед мыс­лью эко­но­ми­стов эту зада­чу. По мере рас­про­стра­не­ния и успе­хов начал сво­бод­ной кон­ку­рен­ции, пред­став­ле­ние о слу­чай­ном харак­те­ре явле­ний цено­об­ра­зо­ва­ния не мог­ло удо­вле­тво­рять мысль эко­но­ми­стов. Если рань­ше моно­поль­ные тор­го­вые ком­па­нии дик­то­ва­ли потре­би­те­лям про­из­воль­ные цены и неред­ко, для удер­жа­ния цен на высо­ком уровне, уни­что­жа­ли часть сво­их товар­ных запа­сов (иллю­стри­руя таким обра­зом силу зако­на спро­са и пред­ло­же­ния), то поло­же­ние дел изме­ни­лось с появ­ле­ни­ем про­мыш­лен­но­го капи­та­лиз­ма. Про­мыш­лен­ник зара­нее твер­до рас­счи­ты­вал, что про­даж­ная цена това­ра долж­на, по мень­шей мере, воз­ме­стить ему издерж­ки про­из­вод­ства. В бес­по­ря­доч­ной и, каза­лось бы, слу­чай­ной пляс­ке цен эко­но­ми­сты нашли твер­дый опор­ный пункт, с кото­рым цены необ­хо­ди­мо долж­ны сооб­ра­зо­вать­ся. Таким твер­дым опор­ным пунк­том слу­жи­ли издерж­ки про­из­вод­ства, затра­чен­ные капи­та­ли­стом на выдел­ку това­ра. Так воз­ник­ла тео­рия издер­жек про­из­вод­ства.

Один из послед­них мер­кан­ти­ли­стов, Джемс Стю­арт^[13] (1712 — 1780 гг.), раз­ли­чал в цене това­ров две раз­лич­ные части: «реаль­ную сто­и­мость това­ров и полу­чен­ную бла­го­да­ря их отчуж­де­нию при­быль». «Реаль­ная сто­и­мость» това­ра пред­став­ля­ет точ­но опре­де­лен­ную вели­чи­ну, рав­ную издерж­кам про­из­вод­ства. Что­бы вычис­лить издерж­ки про­из­вод­ства това­ра, надо узнать: 1) чис­ло еди­ниц това­ра, про­из­во­ди­мых работ­ни­ком в тече­ние дня, неде­ли или меся­ца; 2) сто­и­мость средств суще­ство­ва­ния работ­ни­ка (т. е. сум­му зара­бот­ной пла­ты) и упо­треб­лен­ных ору­дий тру­да, и 3) сто­и­мость сыро­го мате­ри­а­ла. «Зная эти сла­га­е­мые, мы зна­ем и цену про­дук­та. Она не может быть мень­ше сум­мы всех трех сла­га­е­мых, т. е. реаль­ной сто­и­мо­сти. Что выше этой сум­мы, то обра­зу­ет при­быль про­мыш­лен­ни­ка». Чем же опре­де­ля­ет­ся вели­чи­на этой при­бы­ли? На послед­ний вопрос Стю­арт отве­тить не может. Здесь обна­ру­жи­ва­ет­ся корен­ной порок тео­рии издер­жек про­из­вод­ства, от кото­ро­го она не суме­ла осво­бо­дить­ся до насто­я­ще­го вре­ме­ни: неспо­соб­ность объ­яс­нить про­ис­хож­де­ние и вели­чи­ну при­ба­воч­ной сто­и­мо­сти или при­бы­ли в широ­ком смыс­ле сло­ва: как избыт­ка цены, про­дук­та над издерж­ка­ми его про­из­вод­ства. Как истый мер­кан­ти­лист, Стю­арт пола­га­ет, что про­даж­ная цена това­ра выше его «реаль­ной сто­и­мо­сти», что капи­та­лист обо­га­ща­ет­ся за счет «при­бы­ли от отчуж­де­ния», кото­рая «все­гда нахо­дит­ся в зави­си­мо­сти от спро­са и поэто­му изме­ня­ет­ся с обсто­я­тель­ства­ми». Стю­арт, сле­до­ва­тель­но, отка­зы­ва­ет­ся най­ти зако­но­мер­ность, опре­де­ля­ю­щую вели­чи­ну при­ба­воч­ной сто­и­мо­сти или при­бы­ли. Эта зако­но­мер­ность мог­ла быть вскры­та толь­ко на осно­ве тео­рии тру­до­вой сто­и­мо­сти, кото­рая, как и изло­жен­ные выше тео­рии, так­же воз­ник­ла в эпо­ху мер­кан­ти­лиз­ма. Что­бы про­сле­дить зачат­ки этой тео­рии, нам при­дет­ся вер­нуть­ся хро­но­ло­ги­че­ски назад, к Вилья­му Пет­ти.

Вильям Пет­ти (1623 — 1687 гг.), на ред­кость ода­рен­ная и раз­но­сто­рон­няя нату­ра, был по про­фес­сии врач, но одно­вре­мен­но зани­мал­ся мате­ма­ти­кой, зем­ле­мер­ным делом, музы­кой, судо­стро­е­ни­ем. Сын мел­ко­го ремес­лен­ни­ка, он умер пэром Англии и вла­дель­цем мил­ли­он­но­го состо­я­ния, нажи­то­го без­за­стен­чи­вы­ми при­е­ма­ми аван­тю­ри­ста (уча­сти­ем в раз­де­ле земель ирланд­ских повстан­цев). Как истый сын XVII века с его бле­стя­щим рас­цве­том мате­ма­ти­ки и стрем­ле­ни­ем уло­жить в мате­ма­ти­че­ские фор­му­лы всю кар­ти­ну мира, Пет­ти инте­ре­со­вал­ся преж­де все­го коли­че­ствен­ной сто­ро­ной хозяй­ствен­ных явле­ний. В соот­вет­ствии с духом эмпи­ри­че­ской фило­со­фии XVII века, он стре­мил­ся к наблю­де­нию и точ­но­му коли­че­ствен­но­му опи­са­нию реаль­ных явле­ний. Назвав одно из сво­их сочи­не­ний «Поли­ти­че­ской Ариф­ме­ти­кой»^[14], он в пре­ди­сло­вии к нему сле­ду­ю­щи­ми сло­ва­ми харак­те­ри­зо­вал свой метод: «Метод, при­ме­ня­е­мый мной здесь, отнюдь не обыч­ный. Вме­сто слов в срав­ни­тель­ной и пре­вос­ход­ной сте­пе­нях и аргу­мен­тов спе­ку­ля­тив­но­го харак­те­ра, я хочу выра­жать­ся при помо­щи чисел, мер и весов, буду поль­зо­вать­ся толь­ко аргу­мен­та­ми, взя­ты­ми из чув­ствен­но­го опы­та, и рас­смат­ри­вать толь­ко такие при­чи­ны, кото­рые име­ют види­мое осно­ва­ние в при­ро­де».

Инте­рес к ста­ти­сти­че­ско­му опи­са­нию хозяй­ствен­ных явле­ний Пет­ти раз­де­лял вме­сте с неко­то­ры­ми дру­ги­ми эко­но­ми­ста­ми той же эпо­хи: Гра­ун­том, соста­вив­шим таб­ли­цы смерт­но­сти насе­ле­ния; Д’Эвенентом, зани­мав­шим­ся тор­го­вой ста­ти­сти­кой; Кин­гом, авто­ром извест­но­го «зако­на Кин­га», соглас­но кото­ро­му коле­ба­ния в коли­че­стве име­ю­щих­ся запа­сов хле­ба вызы­ва­ют гораз­до более силь­ные коле­ба­ния в цене хле­ба (напри­мер, умень­ше­ние коли­че­ства хле­ба вдвое при неуро­жае вызы­ва­ет вздо­ро­жа­ние цены хле­ба в 4 — 5 раз). Но, в отли­чие от пере­чис­лен­ных писа­те­лей, Пет­ти инте­ре­со­вал­ся ста­ти­сти­че­ски­ми наблю­де­ни­я­ми не ради их самих, а как мате­ри­а­лом для тео­ре­ти­че­ско­го ана­ли­за. Он не толь­ко кон­ста­ти­ро­вал фак­ты роста насе­ле­ния, дви­же­ния товар­ных цен, зара­бот­ной пла­ты, рен­ты и земель­ных цен и т. п., но и пытал­ся про­ник­нуть в связь всех наблю­да­е­мых им явле­ний. Прав­да, Пет­ти не созна­вал всей труд­но­сти пере­хо­да от отдель­ных ста­ти­сти­че­ских дан­ных к широ­ким тео­ре­ти­че­ским обоб­ще­ни­ям. Он сме­ло пус­кал­ся в путь поспеш­ных обоб­ще­ний и вспо­мо­га­тель­ных кон­струк­ций, часто ока­зы­вав­ших­ся оши­боч­ны­ми. Но все же его догад­ки и гипо­те­зы неиз­мен­но обна­ру­жи­ва­ли широ­кий раз­мах гени­аль­ной мыс­ли и обес­пе­чи­ли за их авто­ром сла­ву одно­го из осно­ва­те­лей совре­мен­ной поли­ти­че­ской эко­но­мии и родо­на­чаль­ни­ка тео­рии тру­до­вой сто­и­мо­сти.

В каче­стве мер­кан­ти­ли­ста, для кото­ро­го важ­ней­шее зна­че­ние име­ет обмен про­дук­тов на день­ги, Пет­ти осо­бен­но инте­ре­со­вал­ся про­бле­мой цены, пони­мая под послед­ней не слу­чай­ную рыноч­ную цену, опре­де­ля­е­мую «внеш­ни­ми» при­чи­на­ми, а «есте­ствен­ную цену» про­дук­та, зави­ся­щую от «внут­рен­них» при­чин. Про­бле­ма «есте­ствен­ной цены» или сто­и­мо­сти, в соот­вет­ствии с мер­кан­ти­ли­сти­че­ским отож­деств­ле­ни­ем денег и бла­го­род­ных метал­лов, име­ет у Пет­ти фор­му вопро­са: поче­му за дан­ный про­дукт дают такое-то коли­че­ство сереб­ра? В сво­ем отве­те Пет­ти в гени­аль­но про­стых сло­вах набра­сы­ва­ет основ­ные идеи тео­рии тру­до­вой сто­и­мо­сти. «Если кто-нибудь может доста­вить одну унцию сереб­ра из Перу в Лон­дон в то же самое вре­мя, какое ему необ­хо­ди­мо, что­бы про­из­ве­сти один бушель ржи, то пер­вая состав­ля­ет есте­ствен­ную цену послед­не­го. Если же бла­го­да­ря новым, более бога­тым руд­ни­кам чело­век ока­жет­ся в состо­я­нии добы­вать две унции сереб­ра с той же лег­ко­стью, как рань­ше одну унцию, то, при про­чих рав­ных усло­ви­ях, рожь будет так же деше­ва при цене в 10 тале­ров за бушель, как ранее при цене в 5 тале­ров». «Если один чело­век про­из­во­дит зер­но для деся­ти чело­век, то зер­но дешев­ле, чем если бы он мог про­из­во­дить его толь­ко для шести чело­век. Зер­но будет вдвое доро­же, если 200 работ­ни­ков испол­ня­ют ту самую рабо­ту, кото­рую мог­ли бы выпол­нить 100 чело­век». Зер­но и сереб­ро име­ют оди­на­ко­вую сто­и­мость в том слу­чае, если на про­из­вод­ство их затра­че­ны рав­ные коли­че­ства тру­да. Вели­чи­на сто­и­мо­сти про­дук­та зави­сит от коли­че­ства тру­да, затра­чен­но­го на его про­из­вод­ство.

От вели­чи­ны сто­и­мо­сти все­го про­дук­та Пет­ти пере­хо­дит к ана­ли­зу ее состав­ных частей. Он раз­ли­ча­ет в сто­и­мо­сти про­дук­та (обыч­но он берет в каче­стве при­ме­ра хлеб) две части: зара­бот­ную пла­ту и земель­ную рен­ту. Выше, при общей харак­те­ри­сти­ке мер­кан­ти­ли­сти­че­ской лите­ра­ту­ры^[15], мы уже отме­ти­ли, что Пет­ти счи­тал необ­хо­ди­мым зако­но­да­тель­ное огра­ни­че­ние зара­бот­ной пла­ты в раз­ме­ре, необ­хо­ди­мом для про­корм­ле­ния рабо­че­го. Пред­по­ла­гая и в сво­их тео­ре­ти­че­ских рас­суж­де­ни­ях такой же раз­мер зара­бот­ной пла­ты, Пет­ти полу­ча­ет воз­мож­ность опре­де­лить вели­чи­ну земель­ной рен­ты в нату­ре (т. е. в хле­бе): «Допу­стим, что чело­век мог бы обра­бо­тать под хлеб сво­и­ми соб­ствен­ны­ми рука­ми неко­то­рое про­стран­ство зем­ли, т. е. вско­пать, вспа­хать, взбо­ро­нить, сжать, ско­сить, свез­ти хлеб, обмо­ло­тить и про­ве­ять, как это тре­бу­ет­ся в сель­ском хозяй­стве, и в то же вре­мя имел бы семе­на для посе­ва. Теперь я гово­рю, что если этот чело­век вычи­ты­ва­ет из уро­жая свои семе­на, а так­же то, что он сам потреб­ля­ет или отда­ет дру­гим в обмен за пла­тье и удо­вле­тво­ре­ние дру­гих есте­ствен­ных потреб­но­стей, то оста­ток хле­ба пред­став­ля­ет собой есте­ствен­ную и истин­ную земель­ную рен­ту». Раз­мер рен­ты в нату­ре опре­де­ля­ет­ся путем выче­та из все­го про­дук­та пред­ме­тов потреб­ле­ния работ­ни­ка (зара­бот­ной пла­ты) и затра­чен­ных средств про­из­вод­ства (семян). Сле­до­ва­тель­но, под видом земель­ной рен­ты Пет­ти име­ет в виду всю при­ба­воч­ную сто­и­мость, вклю­чая и при­быль.

Опре­де­лив раз­мер рен­ты в нату­ре, Пет­ти ста­вит вопрос о ее денеж­ной цене, т. е. о коли­че­стве сереб­ра, кото­рое мож­но полу­чить за нее в обмен. «Даль­ней­ший вопрос заклю­ча­ет­ся в том, сколь­ко англий­ских денег стóит эта хлеб­ная рен­та. Я отве­чаю: столь­ко денег, сколь­ко может сбе­речь в то же самое вре­мя дру­гой чело­век сверх сво­их непо­сред­ствен­ных рас­хо­дов, если он один испол­ня­ет всю рабо­ту по про­из­вод­ству сереб­ра. Допу­стим, напри­мер, что дру­гой чело­век едет в стра­ну, где име­ет­ся сереб­ро, добы­ва­ет его там, про­мы­ва­ет, достав­ля­ет в то самое место, где дру­гой воз­де­лы­вал свой хлеб, пере­че­ка­ни­ва­ет его в моне­ту и т. д. Допу­стим, что этот чело­век при­об­ре­та­ет так­же необ­хо­ди­мые ему сред­ства про­пи­та­ния, одеж­ду и проч. Тогда сереб­ро одно­го долж­но быть рав­но по сво­ей сто­и­мо­сти хле­бу дру­го­го. Если сереб­ро состав­ля­ет 20 унций, а хлеб 20 буше­лей, то унция сереб­ра будет пред­став­лять собой цену одно­го буше­ля хле­ба». А раз извест­на цена буше­ля хле­ба, то тем самым опре­де­ля­ет­ся и цена всей хлеб­ной рен­ты, т. е. сум­ма денеж­ной рен­ты.

После это­го Пет­ти дела­ет очень сме­лую попыт­ку выве­сти из сум­мы денеж­ной рен­ты цену зем­ли. Ко вре­ме­ни Пет­ти зем­ля в Англии уже сде­ла­лась пред­ме­том куп­ли-про­да­жи и име­ла опре­де­лен­ную цену, кото­рая рав­ня­лась при­бли­зи­тель­но сум­ме годич­ной рен­ты, умно­жен­ной на 20 (точ­нее на 21). Пет­ти было извест­но из дело­во­го опы­та, что уча­сток зем­ли, при­но­ся­щий годич­ную рен­ту в 5 000 руб., про­да­ет­ся при­бли­зи­тель­но за 100 000 руб. Поче­му цена зем­ли рав­ня­ет­ся имен­но 20‑кратной сум­ме годич­ной рен­ты? — спра­ши­ва­ет Пет­ти. Беря за исход­ный пункт сво­е­го иссле­до­ва­ния рен­ту и не зная зако­нов обра­зо­ва­ния при­бы­ли и про­цен­та, Пет­ти не мог знать, что ука­зан­ное соот­но­ше­ние меж­ду сум­мой годич­ной рен­ты и ценой зем­ли зави­сит от уров­ня гос­под­ству­ю­ще­го в стране сред­не­го про­цен­та (в дан­ном слу­чае при­бли­зи­тель­но 5%) и изме­ня­ет­ся с изме­не­ни­ем послед­не­го (так, напри­мер, при паде­нии уров­ня про­цен­та в стране с 5% до 4% цена того же участ­ка зем­ли под­ня­лась бы до 125 000 руб., т. е. до 25‑кратной сум­мы годич­ной рен­ты). Пет­ти при­бе­га­ет поэто­му к сле­ду­ю­ще­му искус­ствен­но­му рас­суж­де­нию: поку­па­тель рас­счи­ты­ва­ет при помо­щи покуп­ки зем­ли обес­пе­чить опре­де­лен­ный годич­ный доход для себя, сво­е­го сына и вну­ка; о более отда­лен­ном потом­стве люди обыч­но не забо­тят­ся. Пред­по­ло­жим, что воз­раст поку­па­те­ля зем­ли око­ло 50 лет, его сына — 28 лет, а вну­ка — 7 лет. По таб­ли­цам смерт­но­сти ста­ти­сти­ка Гра­ун­та, эти три лица могут рас­счи­ты­вать про­жить в сред­нем еще 21 год. Рас­счи­ты­вая, сле­до­ва­тель­но, на полу­че­ние с зем­ли годич­ных дохо­дов в тече­ние 21 года, поку­па­тель согла­сен упла­тить за зем­лю сум­му, пре­вос­хо­дя­щую в 21 раз сум­му годич­ной рен­ты.

При всей оши­боч­но­сти изло­жен­но­го рас­суж­де­ния Пет­ти, в нем заклю­че­на глу­бо­ко вер­ная и пло­до­твор­ная мысль: «сто­и­мость зем­ли» ока­зы­ва­ет­ся не чем иным, как сум­мой опре­де­лен­но­го чис­ла годич­ных рент. А так как вели­чи­на денеж­ной рен­ты зави­сит от сто­и­мо­сти буше­ля хле­ба, сто­и­мость же эта в свою оче­редь опре­де­ля­ет­ся коли­че­ством тру­да, затра­чен­но­го на про­из­вод­ство буше­ля хле­ба, то, сле­до­ва­тель­но, труд явля­ет­ся источ­ни­ком не толь­ко сто­и­мо­сти хле­ба, но — в конеч­ном сче­те — и «сто­и­мо­сти зем­ли». Рас­суж­де­ния Пет­ти пред­став­ля­ют собой ран­нюю и сме­лую попыт­ку под­чи­не­ния зако­ну тру­до­вой сто­и­мо­сти явле­ний сель­ско­го хозяй­ства. Но, с дру­гой сто­ро­ны, тот факт, что Пет­ти сосре­до­то­чил свое вни­ма­ние на земель­ной рен­те, пока­зы­ва­ет пре­об­ла­да­ю­щее еще гос­под­ство сель­ско­го хозяй­ства. Эко­но­ми­че­ская тео­рия для обоб­ще­ния явле­ний ново­го капи­та­ли­сти­че­ско­го хозяй­ства при­бе­га­ет к новым поня­ти­ям и иде­ям, но обле­ка­ет их часто в костюм поня­тий и идей, уна­сле­до­ван­ных от эпо­хи гос­под­ства сель­ско­го хозяй­ства и фео­даль­но­го зем­ле­вла­де­ния. Основ­ная кате­го­рия капи­та­ли­сти­че­ско­го хозяй­ства — при­быль — в эко­но­ми­че­ской тео­рии еще не обосо­би­лась от земель­ной рен­ты и рас­тво­ря­ет­ся в ней: вся при­ба­воч­ная сто­и­мость, вклю­чая и при­быль, фигу­ри­ру­ет под име­нем рен­ты. Это тео­ре­ти­че­ское пре­не­бре­же­ние к кате­го­рии при­бы­ли объ­яс­ня­ет­ся — поми­мо труд­но­сти выра­бот­ки новых кате­го­рий, соот­вет­ству­ю­щих новым реаль­ным явле­ни­ям, — так­же тем, что про­мыш­лен­ная при­быль игра­ла в то вре­мя еще вто­ро­сте­пен­ную роль, тор­го­вая же при­быль рас­смат­ри­ва­лась мер­кан­ти­ли­ста­ми как над­бав­ка к цене това­ра. Толь­ко один вид при­бы­ли Пет­ти выде­лил осо­бо, а имен­но про­цент на ссуд­ный капи­тал. Такое выде­ле­ние было необ­хо­ди­мо как в виду огром­но­го зна­че­ния в то вре­мя ссуд­но­го капи­та­ла, так и в виду рез­ко­го клас­со­во­го анта­го­низ­ма меж­ду денеж­ным капи­та­лом и зем­ле­вла­де­ни­ем^[16]. Но, выде­лив осо­бо денеж­ный про­цент, Пет­ти все же смот­рел на него как на про­из­вод­ную фор­му дохо­да, явля­ю­щу­ю­ся как бы заме­ной рен­ты. Не пони­мая, что коле­ба­ния цен на зем­лю послуш­но сле­ду­ют за коле­ба­ни­я­ми высо­ты про­цен­та, Пет­ти рисо­вал себе связь обо­их этих явле­ний в обрат­ном виде: он объ­яс­нял высо­ту про­цен­та из высо­ты цен на зем­лю. Если за 100 000 руб. мож­но купить уча­сток зем­ли с годич­ной рен­той в 5 000 руб., то, есте­ствен­но, вла­де­лец капи­та­ла в 100 000 руб. не согла­сит­ся отдать его в ссу­ду ина­че как при усло­вии полу­че­ния про­цент­ных денег в сум­ме не ниже ука­зан­ной сум­мы годич­ной рен­ты, т. е. 5 000 руб. еже­год­но: при дан­ной цене зем­ли уро­вень про­цен­та уста­но­вит­ся в 5%.

Как видим, Пет­ти дал пер­вый набро­сок тео­рии тру­до­вой сто­и­мо­сти и сде­лал попыт­ку на осно­ве ее дать объ­яс­не­ние коли­че­ствен­ной зави­си­мо­сти меж­ду раз­ны­ми явле­ни­я­ми (коли­че­ством про­дук­та и коли­че­ством полу­ча­е­мо­го в обмен за него сереб­ра, нату­раль­ной зара­бот­ной пла­той и нату­раль­ной рен­той, нату­раль­ной рен­той и денеж­ной рен­той, денеж­ной рен­той и ценой зем­ли, ценой зем­ли и уров­нем про­цен­та). Одна­ко, наря­ду с зачат­ка­ми пра­виль­но­го пони­ма­ния зави­си­мо­сти сто­и­мо­сти от тру­да, у Пет­ти часто встре­ча­ет­ся дру­гое пони­ма­ние сто­и­мо­сти: источ­ни­ком послед­ней при­зна­ет­ся труд и при­ро­да. Пет­ти дал яркое выра­же­ние этой мыс­ли в сво­ей извест­ной фра­зе: «Труд — отец и актив­ный прин­цип богат­ства, а зем­ля — его мать». Ясно, что речь идет здесь о мате­ри­аль­ном богат­стве или потре­би­тель­ных сто­и­мо­стях, для про­из­вод­ства кото­рых, дей­стви­тель­но, необ­хо­ди­мо соеди­нен­ное дей­ствие сил при­ро­ды и чело­ве­че­ской дея­тель­но­сти. Но раз сто­и­мость про­дук­та (не отли­ча­е­мая здесь от само­го про­дук­та) созда­ет­ся тру­дом и зем­лей, то для опре­де­ле­ния вели­чи­ны сто­и­мо­сти необ­хо­ди­мо пред­ва­ри­тель­но най­ти общее мери­ло для срав­не­ния дей­ствия сил при­ро­ды и тру­до­вой дея­тель­но­сти чело­ве­ка. Воз­ни­ка­ет про­бле­ма «мери­ла сто­и­мо­сти», упи­ра­ю­ща­я­ся в про­бле­му «урав­не­ния меж­ду зем­лей и тру­дом». «Оцен­ку всех пред­ме­тов сле­до­ва­ло бы при­ве­сти к двум есте­ствен­ным зна­ме­на­те­лям, к зем­ле и тру­ду; т. е. нам сле­до­ва­ло бы ска­зать: корабль или пла­тье стóит тако­го-то коли­че­ства зем­ли и тако­го-то коли­че­ства тру­да, пото­му что ведь оба — и корабль и пла­тье — про­из­ве­де­ны зем­лей и при­ло­жен­ным к ней чело­ве­че­ским тру­дом. А раз это так, то нам очень жела­тель­но было бы най­ти есте­ствен­ное урав­не­ние меж­ду зем­лей и тру­дом, что­бы быть в состо­я­нии так же хоро­шо или даже луч­ше выра­жать сто­и­мость при помо­щи одно­го из этих двух фак­то­ров, как и при помо­щи обо­их, и что­бы быть в состо­я­нии так же лег­ко сво­дить один к дру­го­му, как пен­сы к фун­ту стер­лин­гов».

Но как решить этот «важ­ней­ший вопрос поли­ти­че­ской эко­но­мии», как най­ти «равен­ство и урав­не­ние меж­ду зем­лей и тру­дом»? И зем­ля, и труд участ­ву­ют в про­цес­се созда­ния потре­би­тель­ных сто­и­мо­стей; рас­смот­рим же долю уча­стия каж­до­го из них. Пред­по­ло­жим, что теле­нок, выпу­щен­ный на невоз­де­лан­ный уча­сток зем­ли в 2 акра, уве­ли­чи­ва­ет­ся в весе в тече­ние года на такое коли­че­ство мяса, кото­рое доста­точ­но для про­корм­ле­ния одно­го чело­ве­ка в тече­ние 50 дней. Оче­вид­но, что зем­ля без содей­ствия чело­ве­че­ско­го тру­да про­из­ве­ла 50 днев­ных «пище­вых пай­ков»; эта сум­ма пай­ков и состав­ля­ет годич­ную «рен­ту» с дан­но­го участ­ка зем­ли. Если теперь один чело­век путем воз­де­лы­ва­ния того же участ­ка в тече­ние года про­из­ве­дет боль­шее коли­че­ство пище­вых пай­ков, то изли­шек сверх 50-ти пай­ков будет состав­лять его «зара­бот­ную пла­ту», при чем как доля зем­ли (рен­та), так и доля тру­да (зара­бот­ная пла­та) выра­же­ны в одной и той же еди­ни­це, в «пище­вых пай­ках». Сле­до­ва­тель­но, «обыч­ным мас­шта­бом сто­и­мо­сти явля­ет­ся сред­нее днев­ное про­пи­та­ние взрос­ло­го чело­ве­ка, а не его днев­ной труд… Поэто­му я опре­де­лил сто­и­мость ирланд­ской хижи­ны чис­лом днев­ных пай­ков, потреб­лен­ных стро­и­те­ля­ми при ее воз­ве­де­нии», ина­че гово­ря, сум­мой зара­бот­ной пла­ты, выпла­чен­ной стро­и­те­лям.

Мы видим, таким обра­зом, глу­бо­кое рас­хож­де­ние и про­ти­во­ре­чие меж­ду обо­и­ми постро­е­ни­я­ми Пет­ти. Рань­ше он гово­рил о мено­вой сто­и­мо­сти, теперь о потре­би­тель­ной. Рань­ше он счи­тал источ­ни­ком сто­и­мо­сти труд, теперь — зем­лю и труд. Рань­ше он сто­и­мость самой зем­ли (точ­нее, цену зем­ли) выво­дил из тру­да, теперь он ищет «урав­не­ния меж­ду зем­лей и тру­дом». Рань­ше за мери­ло сто­и­мо­сти при­ни­ма­лось коли­че­ство тру­да, теперь — «сто­и­мость тру­да», т. е. зара­бот­ная пла­та. Рань­ше Пет­ти опре­де­лял вели­чи­ну земель­ной рен­ты, вычи­ты­вая из все­го про­дук­та сред­ства потреб­ле­ния работ­ни­ка (т. е. зара­бот­ную пла­ту); теперь он нахо­дит зара­бот­ную пла­ту путем выче­та из все­го про­дук­та земель­ной рен­ты. Если Пет­ти по спра­вед­ли­во­сти при­зна­ет­ся родо­на­чаль­ни­ком тео­рии тру­до­вой сто­и­мо­сти, то он же может быть при­знан родо­на­чаль­ни­ком основ­ных оши­бок и про­ти­во­ре­чий в ее фор­му­ли­ров­ке, пре­одо­ле­ние кото­рых потре­бо­ва­ло двух­сот­лет­ней рабо­ты эко­но­ми­че­ской мыс­ли. Эти основ­ные ошиб­ки (сме­ше­ние мено­вой сто­и­мо­сти с потре­би­тель­ной, поис­ки урав­не­ния меж­ду зем­лей и тру­дом, сме­ше­ние коли­че­ства тру­да со «сто­и­мо­стью тру­да») повто­ря­лись в раз­ных вари­ан­тах в позд­ней­шей лите­ра­ту­ре, в том чис­ле у англий­ских эко­но­ми­стов, запол­нив­ших сво­и­ми тру­да­ми почти сто­лет­ний пери­од, отде­ля­ю­щий дея­тель­ность Пет­ти от появ­ле­ния тру­да Ада­ма Сми­та. Оста­но­вим­ся вкрат­це на Лок­ке, Кан­ти­льоне и Джем­се Стю­ар­те.

Локк счи­та­ет труд источ­ни­ком сто­и­мо­сти, но под послед­ней пони­ма­ет мате­ри­аль­ное богат­ство или потре­би­тель­ную сто­и­мость. «При­ро­да и зем­ля сами по себе (т. е. без содей­ствия чело­ве­че­ско­го тру­да) достав­ля­ют толь­ко самые мало­цен­ные мате­ри­а­лы». Как велик кон­траст меж­ду эти­ми есте­ствен­ны­ми про­из­ве­де­ни­я­ми при­ро­ды и теми же про­дук­та­ми, видо­из­ме­нен­ны­ми чело­ве­че­ским тру­дом! Послед­ний явля­ет­ся источ­ни­ком мощ­но­го при­ро­ста богат­ства совре­мен­ных наро­дов. «Будет очень уме­рен­ной оцен­кой ска­зать, что ⁹/​₁₀ полез­ных для чело­ве­че­ской жиз­ни про­из­ве­де­ний зем­ли явля­ют­ся резуль­та­том тру­да». «Если хлеб стóит боль­ше, чем желу­ди, вино — боль­ше, чем вода, сук­но или шел­ко­вая мате­рия — боль­ше, чем листья, кора или мох, то при­чи­ной это­го явля­ют­ся труд и инду­стрия». Труд явля­ет­ся глав­ным источ­ни­ком потре­би­тель­ной сто­и­мо­сти това­ра, мено­вая же его сто­и­мость, как мы виде­ли выше, опре­де­ля­ет­ся, по мне­нию Лок­ка, зако­ном спро­са и пред­ло­же­ния.

У Кан­ти­льо­на^[17] (умер в 1734 году) мы так­же нахо­дим сме­ше­ние мено­вой сто­и­мо­сти с потре­би­тель­ной и попыт­ку выве­сти сто­и­мость из зем­ли и тру­да. «Зем­ля есть источ­ник или веще­ство, из кото­ро­го полу­ча­ет­ся богат­ство; чело­ве­че­ский труд есть фор­ма, кото­рая созда­ет его; а самое богат­ство состо­ит не в чем ином, как в пред­ме­тах суще­ство­ва­ния, ком­фор­та и жиз­нен­ных удо­воль­ствий». Раз вещь созда­на зем­лей и тру­дом, то «цена или внут­рен­няя сто­и­мость вещи явля­ет­ся пока­за­те­лем коли­че­ства зем­ли и тру­да, вло­жен­ных в ее про­из­вод­ство». Не оста­нав­ли­ва­ясь на таком опре­де­ле­нии сто­и­мо­сти зем­лей и тру­дом, Кан­ти­льон, под явным вли­я­ни­ем Пет­ти, ищет урав­не­ние меж­ду обо­и­ми эти­ми эле­мен­та­ми. Он не удо­вле­тво­рен реше­ни­ем Пет­ти, кото­рый, как мы виде­ли, в одном месте сво­дит «сто­и­мость зем­ли» к тру­ду, а в дру­гом месте при­зна­ет днев­ное про­пи­та­ние чело­ве­ка (пище­вой паек) общим зна­ме­на­те­лем меж­ду «сто­и­мо­стью зем­ли», (рен­той) и «сто­и­мо­стью тру­да» (зара­бот­ной пла­той). Кан­ти­льон, как пред­ше­ствен­ник физио­кра­тов, отда­ет паль­му пер­вен­ства зем­ле и пыта­ет­ся све­сти сто­и­мость тру­да работ­ни­ка к сто­и­мо­сти участ­ка зем­ли, доста­точ­но­го для про­корм­ле­ния его и его семьи. Таким обра­зом, «внут­рен­няя сто­и­мость каж­дой вещи может изме­рять­ся коли­че­ством зем­ли, исполь­зо­ван­ной для ее про­из­вод­ства, и коли­че­ством при­ло­жен­но­го к ней тру­да, т. е. опять-таки коли­че­ством зем­ли, про­дукт кото­рой предо­став­ля­ет­ся лицам, затра­тив­шим свой труд». Исхо­дя из оши­боч­ных идей Пет­ти, Кан­ти­льон еще даль­ше ухо­дит от пра­виль­ной поста­нов­ки тео­рии тру­до­вой сто­и­мо­сти. Вме­сто того, что­бы све­сти «сто­и­мость зем­ли» к тру­ду, он, наобо­рот, при­рав­ни­ва­ет чело­ве­че­ский труд к опре­де­лен­но­му участ­ку зем­ли.

Нако­нец, у Джем­са Стю­ар­та^[18] мы нахо­дим так­же сме­ше­ние мено­вой сто­и­мо­сти с потре­би­тель­ной. В кон­крет­ном про­дук­те тру­да (потре­би­тель­ной сто­и­мо­сти) он раз­ли­ча­ет мате­ри­аль­ный суб­страт, дан­ный от при­ро­ды, и видо­из­ме­не­ние, про­из­ве­ден­ное чело­ве­че­ским тру­дом. Как это ни стран­но, но «внут­рен­ней сто­и­мо­стью» про­дук­та он назы­ва­ет имен­но при­род­ный мате­ри­ал, из кото­ро­го про­дукт сде­лан. «Внут­рен­нюю сто­и­мость» сереб­ря­ной вазы состав­ля­ет сырой мате­ри­ал (сереб­ро), из кото­ро­го она сде­ла­на. Видо­из­ме­не­ние же, про­из­ве­ден­ное тру­дом работ­ни­ка, сде­лав­ше­го вазу, состав­ля­ет ее «потре­би­тель­ную сто­и­мость». «В этих вещах (т. е. това­рах) необ­хо­ди­мо обра­щать вни­ма­ние на два обсто­я­тель­ства: 1) на их про­стую суб­стан­цию, или про­дукт при­ро­ды (есте­ствен­ный мате­ри­ал); 2) на их моди­фи­ка­цию (пре­об­ра­зо­ва­ние), т. е. на при­ме­нен­ный к ним труд чело­ве­ка. Первую я назы­ваю внут­рен­ней сто­и­мо­стью, послед­нюю — потре­би­тель­ной сто­и­мо­стью… Сто­и­мость моди­фи­ка­ции опре­де­ля­ет­ся в зави­си­мо­сти от потреб­но­го для нее тру­да». Стю­арт, сле­до­ва­тель­но, име­ет в виду тот кон­крет­ный полез­ный труд, кото­рый созда­ет потре­би­тель­ную сто­и­мость, «при­да­ет неко­то­рой суб­стан­ции фор­му, дела­ю­щую ее полез­ной, кра­си­вой, — сло­вом, при­год­ной для людей, посред­ствен­но или непо­сред­ствен­но».

Таким обра­зом, в эпо­ху мер­кан­ти­лиз­ма появи­лись в заро­ды­ше вой фор­ме глав­ней­шие тео­рии сто­и­мо­сти, играв­шие огром­ную роль в даль­ней­шей исто­рии эко­но­ми­че­ской мыс­ли: тео­рия спро­са и пред­ло­же­ния, тео­рия субъ­ек­тив­ной полез­но­сти, тео­рия издер­жек про­из­вод­ства и тео­рия тру­до­вой сто­и­мо­сти. Из них тео­рия субъ­ек­тив­ной полез­но­сти не поль­зо­ва­лась в нау­ке успе­хом до само­го кон­ца XIX века, т. е. до появ­ле­ния австрий­ской шко­лы. Из осталь­ных тео­рий наи­боль­шее вли­я­ние на даль­ней­шую эво­лю­цию эко­но­ми­че­ской мыс­ли ока­за­ла тео­рия тру­до­вой сто­и­мо­сти. У само­го Пет­ти и его после­до­ва­те­лей тео­рия тру­до­вой сто­и­мо­сти стра­да­ла еще мно­же­ством вопи­ю­щих про­ти­во­ре­чий и оттес­ня­лась на зад­ний план то тео­ри­ей спро­са и пред­ло­же­ния (у Лок­ка), то тео­ри­ей издер­жек про­из­вод­ства (у Стю­ар­та). Даль­ней­шим сво­им про­грес­сом тео­рия тру­до­вой сто­и­мо­сти была обя­за­на клас­си­че­ской шко­ле и науч­но­му соци­а­лиз­му. Пре­ем­ни­ка­ми Пет­ти яви­лись Смит, Рикар­до, Род­бер­тус и Маркс.

Глава 8. Эволюция теории денег (Юм)

В тео­ре­ти­че­ском насле­дии мер­кан­ти­ли­сти­че­ской эпо­хи, наря­ду с зачат­ка­ми уче­ния о тру­до­вой сто­и­мо­сти, нахо­дим и попыт­ки раз­ра­бот­ки тео­рии денег. Наря­ду с вопро­са­ми тор­го­во­го балан­са, про­бле­ма денег наи­бо­лее при­вле­ка­ла к себе вни­ма­ние мер­кан­ти­ли­стов и поро­ди­ла обшир­ней­шую лите­ра­ту­ру, осо­бен­но в ита­льян­ских горо­дах с их раз­ви­той денеж­ной бур­жу­а­зи­ей и посто­ян­ны­ми неуря­ди­ца­ми в сфе­ре денеж­но­го обра­ще­ния. Если в Англии изда­ва­лось мно­же­ство мер­кан­ти­ли­сти­че­ских сочи­не­ний под загла­ви­ем «Рас­суж­де­ние о тор­гов­ле», то в Ита­лии тра­ди­ци­он­ным загла­ви­ем было «Рас­суж­де­ние о день­гах». Но все эти сочи­не­ния вра­ща­лись вокруг вопро­сов эко­но­ми­че­ской поли­ти­ки: запре­ще­ния выво­за денег, пор­чи моне­ты и т. п. Горя­чие спо­ры вызы­ва­ла непре­кра­ща­ю­ща­я­ся пор­ча моне­ты госу­да­ря­ми в фис­каль­ных целях. Защит­ни­ки коро­лев­ской и кня­же­ской вла­сти отста­и­ва­ли пра­во госу­да­рей умень­шать метал­ли­че­ское содер­жа­ние моне­ты на том осно­ва­нии, что сто­и­мость моне­ты опре­де­ля­ет­ся не коли­че­ством содер­жа­ще­го­ся в ней метал­ла, а веле­ни­ем госу­дар­ствен­ной вла­сти. «Моне­та пред­став­ля­ет собой сто­и­мость, создан­ную зако­ном», писал Нико­лай Бар­бон^[19], сто­рон­ник «легаль­ной» или «госу­дар­ствен­ной» тео­рии денег. Сто­рон­ни­ки тор­го­вой бур­жу­а­зии, стра­дав­шей от коле­ба­ний сто­и­мо­сти моне­ты, тре­бо­ва­ли чекан­ки пол­но­вес­ной моне­ты. Эти родо­на­чаль­ни­ки «метал­ли­че­ской» тео­рии денег дока­зы­ва­ли, что вся­кое умень­ше­ние метал­ли­че­ско­го содер­жа­ния моне­ты неиз­беж­но вызы­ва­ет паде­ние ее сто­и­мо­сти. Нако­нец, неко­то­ры­ми писа­те­ля­ми пред­ла­га­лось ком­про­мисс­ное реше­ние, полу­чив­шее наи­бо­лее яркое выра­же­ние у извест­но­го Джо­на Ло (нача­ло XVIII в.). По его уче­нию, сто­и­мость моне­ты скла­ды­ва­ет­ся из двух частей: ее «внут­рен­няя сто­и­мость» опре­де­ля­ет­ся сто­и­мо­стью содер­жа­ще­го­ся в ней метал­ла; но к ней при­бав­ля­ет­ся еще «доба­воч­ная сто­и­мость», источ­ни­ком кото­рой явля­ет­ся упо­треб­ле­ние дан­но­го метал­ла в каче­стве моне­ты и воз­ни­ка­ю­щий отсю­да доба­воч­ный спрос на металл для выдел­ки моне­ты.

Пре­сле­дуя прак­ти­че­ские цели, мер­кан­ти­ли­сти­че­ская лите­ра­ту­ра о день­гах содер­жа­ла толь­ко отдель­ные, не свя­зан­ные воеди­но аргу­мен­ты и рас­суж­де­ния. Толь­ко в сере­дине XVIII века, в послед­ние дни зака­та мер­кан­ти­ли­сти­че­ской лите­ра­ту­ры, мы нахо­дим более или менее закон­чен­ные фор­му­ли­ров­ки двух тео­рий, сыг­рав­ших огром­ную роль в позд­ней­шей лите­ра­ту­ре о день­гах вплоть до насто­я­ще­го дня. Давид Юм дал свою извест­ную фор­му­ли­ров­ку «коли­че­ствен­ной» тео­рии денег, Джемс Стю­арт высту­пил с тео­ри­ей про­ти­во­по­лож­но­го харак­те­ра.

Давид Юм (1711 — 1776 гг.), зна­ме­ни­тый фило­соф, был так­же выда­ю­щим­ся эко­но­ми­стом. В сво­их «Опы­тах», вышед­ших в 1758 году, он сво­ей ост­ро­ум­ной и бле­стя­щей кри­ти­кой нанес послед­ний удар мер­кан­ти­ли­сти­че­ским пред­став­ле­ни­ям. Явля­ясь в общем ярким защит­ни­ком фри­тре­дер­ских идей, Юм, конеч­но, не может быть отне­сен к чис­лу мер­кан­ти­ли­сти­че­ских писа­те­лей в точ­ном смыс­ле сло­ва. Обыч­но в исто­рии эко­но­ми­че­ской мыс­ли Юму отво­дит­ся место меж­ду физио­кра­та­ми и Ада­мом Сми­том, непо­сред­ствен­ным пред­ше­ствен­ни­ком и близ­ким дру­гом кото­ро­го он был. Мы, одна­ко, для боль­шей ясно­сти изло­же­ния счи­та­ем воз­мож­ным рас­смот­реть сочи­не­ния Юма в насто­я­щем отде­ле, кото­рый охва­ты­ва­ет не толь­ко эпо­ху рас­цве­та мер­кан­ти­ли­сти­че­ских идей, но и вре­мя их раз­ло­же­ния.

Мысль Юма вра­ща­лась вокруг тех же самых вопро­сов, кото­рые состав­ля­ли пред­мет посто­ян­но­го обсуж­де­ния в мер­кан­ти­ли­сти­че­ской лите­ра­ту­ре, вокруг вопро­сов о тор­го­вом балан­се, уровне про­цен­та и день­гах. В обсуж­де­нии пер­вых двух вопро­сов сила Юма не столь­ко в ори­ги­наль­но­сти, сколь­ко в бле­стя­щем раз­ви­тии и окон­ча­тель­ной фор­му­ли­ров­ке идей, выска­зан­ных до него, в част­но­сти Нор­сом. Если в кон­це XVII века голос Нор­са был еще почти оди­нок, то в сере­дине XVIII века Юм в сво­ей кри­ти­ке мер­кан­ти­лиз­ма являл­ся уже выра­зи­те­лем обще­го мне­ния сво­ей эпо­хи.

Рез­ко отри­ца­тель­ное отно­ше­ние к идее тор­го­во­го балан­са выте­ка­ло у Юма из его обще­го пред­став­ле­ния о тор­гов­ле. Если мер­кан­ти­ли­сты виде­ли зада­чу внеш­ней тор­гов­ли в извле­че­нии тор­го­вой наци­ей при­бы­ли за счет дру­гих наций, то для Юма внеш­няя тор­гов­ля заклю­ча­ет­ся во вза­им­ном обмене раз­ных нату­раль­ных про­дук­тов, про­из­во­ди­мых отдель­ны­ми наци­я­ми в силу раз­ли­чия их «земель, кли­ма­тов и харак­те­ров». Отсю­да сле­ду­ет, что одна нация может сбыть изли­шек сво­их про­дук­тов дру­гой нации лишь при том усло­вии, если и послед­няя обла­да­ет избы­точ­ным про­дук­том, кото­рый она мог­ла бы отдать в обмен. «Если наши сосе­ди не име­ют ни искусств, ни куль­ту­ры, то они ниче­го не могут поку­пать у нас, пото­му что ниче­го не могут дать нам вза­мен». Сле­до­ва­тель­но, «уве­ли­че­ние богатств и тор­гов­ли какой-нибудь одной нации не толь­ко не вре­дит, но обык­но­вен­но спо­соб­ству­ет раз­ви­тию богатств и тор­гов­ли всех ее сосе­дей». Все нации заин­те­ре­со­ва­ны в более широ­ком раз­ви­тии меж­ду­на­род­ной тор­гов­ли и устра­не­нии тех «бес­чис­лен­ных пре­град, затруд­не­ний и нало­гов, кото­рые тор­мо­зят пра­виль­ное раз­ви­тие тор­гов­ли, будучи вызва­ны или чрез­мер­ной стра­стью к накоп­ле­нию денег или неосно­ва­тель­ным стра­хом поте­рять свое денеж­ное богат­ство». В ходе тор­гов­ли бла­го­род­ные, метал­лы рас­пре­де­ля­ют­ся меж­ду отдель­ны­ми наци­я­ми про­пор­ци­о­наль­но их «насе­ле­нию, тру­до­лю­бию и про­из­во­ди­тель­но­сти». Если коли­че­ство налич­ных денег в стране пре­вы­ша­ет этот нор­маль­ный уро­вень, день­ги из стра­ны отли­ва­ют, в про­тив­ном слу­чай при­ли­ва­ют. При­ну­ди­тель­ны­ми мера­ми уве­ли­чить коли­че­ство, денег в стране нель­зя.

Мер­кан­ти­ли­сты утвер­жда­ли, что уве­ли­че­ние коли­че­ства, денег в стране при­во­дит к пони­же­нию про­цен­та и, сле­до­ва­тель­но, к ожив­ле­нию тор­гов­ли. Опро­вер­же­нию этих мне­ний Юм посвя­ща­ет свой «Опыт о про­цен­те». Высо­та про­цен­та зави­сит не от оби­лия налич­ных денег в стране, а от сле­ду­ю­щих трех обсто­я­тельств: раз­ме­ров спро­са на ссу­ды, коли­че­ства сво­бод­ных и ищу­щих при­ло­же­ния капи­та­лов и высо­ты тор­го­вой при­бы­ли. «Зани­мая день­ги под про­цен­ты, мы в сущ­но­сти зани­ма­ем толь­ко труд и това­ры», т. е. капи­тал. Про­цент пони­жа­ет­ся не от «избыт­ка в дра­го­цен­ных метал­лах», а от уве­ли­че­ния чис­ла заи­мо­дав­цев, име­ю­щих «капи­тал или пра­во рас­по­ря­жать­ся им». Рост тор­гов­ли, с одной сто­ро­ны, при­во­дит к накоп­ле­нию сво­бод­ных капи­та­лов и уве­ли­че­нию чис­ла заи­мо­дав­цев, а, с дру­гой сто­ро­ны, к пони­же­нию тор­го­вой при­бы­ли. Обе эти при­чи­ны вызы­ва­ют пони­же­ние про­цен­та. Так как тот же рост тор­гов­ли, кото­рый «пони­жа­ет так­су про­цен­тов, обык­но­вен­но созда­ет и боль­шое оби­лие дра­го­цен­ных метал­лов», то люди склон­ны оши­боч­но при­ни­мать оби­лие налич­ных денег за при­чи­ну пони­же­ния про­цен­та. На самом же деле оба эти явле­ния — оби­лие денег и низ­кая так­са про­цен­тов — обу­слов­ли­ва­ют­ся одной и той же при­чи­ной: ростом тор­гов­ли и про­мыш­лен­но­сти. Заслу­га Юма, раз­ви­ва­ю­ще­го в вопро­се о про­цен­тах идеи, наме­чен­ные Нор­сом, заклю­ча­ет­ся в настой­чи­вом раз­ли­че­нии капи­та­ла от денег и в пра­виль­ной мыс­ли о зави­си­мо­сти уров­ня про­цен­та от уров­ня при­бы­ли. Юм име­ет перед гла­за­ми уже более раз­ви­тую фор­му кре­дит­ных отно­ше­ний, чем мер­кан­ти­ли­сты: если послед­ние часто гово­ри­ли о потре­би­тель­ном кре­ди­те, к кото­ро­му в осо­бен­но­сти при­бе­га­ли зем­ле­вла­дель­цы, то Юм име­ет в виду про­из­во­ди­тель­ный кре­дит, ока­зы­ва­е­мый куп­цам и про­мыш­лен­ни­кам.

Наи­бо­лее ори­ги­наль­ная часть эко­но­ми­че­ско­го уче­ния Юма, его «коли­че­ствен­ная тео­рия денег», так­же нахо­дит­ся в тес­ной свя­зи с его поле­ми­кой про­тив мер­кан­ти­ли­стов. Послед­ние виде­ли в уве­ли­че­нии коли­че­ства налич­ных денег мощ­ный сти­мул к росту тор­гов­ли и про­мыш­лен­но­сти. Юм же поста­вил себе целью дока­зать, что уве­ли­че­ние обще­го коли­че­ства денег в стране, — если бы даже тако­вое было воз­мож­но на дол­гое вре­мя, — нико­им обра­зом не озна­ча­ло бы уве­ли­че­ния богат­ства стра­ны, а име­ло бы един­ствен­ным сво­им резуль­та­том соот­вет­ству­ю­щее номи­наль­ное повы­ше­ние цен всех това­ров. Так в поле­ми­ке про­тив мер­кан­ти­ли­стов Юм при­шел к «коли­че­ствен­ной» тео­рии денег, соглас­но кото­рой сто­и­мость (или поку­па­тель­ная сила) денег опре­де­ля­ет­ся общим коли­че­ством послед­них.

Пред­по­ло­жим, рас­суж­да­ет Юм, что коли­че­ство денег в стране уве­ли­чи­лось вдвое. Озна­ча­ет ли это уве­ли­че­ние богат­ства стра­ны? Нико­им обра­зом, так как богат­ство стра­ны состав­ля­ют толь­ко про­дук­ты и труд. «День­ги суть толь­ко пред­ста­ви­те­ли тру­да и това­ров и слу­жат толь­ко сред­ством для под­сче­та и оцен­ки послед­них». Явля­ясь услов­ной счет­ной еди­ни­цей, «сред­ством, уста­нов­лен­ным по согла­ше­нию людей для облег­че­ния обме­на това­ров друг на дру­га», день­ги не име­ют соб­ствен­ной сто­и­мо­сти. Утвер­ждая, вслед за Лок­ком, что «сто­и­мость денег есть вели­чи­на совер­шен­но фик­тив­ная», Юм ста­но­вит­ся на поч­ву «номи­на­ли­сти­че­ской» тео­рии денег, про­ти­во­по­став­ля­е­мой мер­кан­ти­ли­сти­че­ско­му уче­нию о том, что одни толь­ко день­ги (золо­то и сереб­ро) обла­да­ют истин­ной сто­и­мо­стью.

Раз денеж­ная еди­ни­ца явля­ет­ся толь­ко пред­ста­ви­те­лем опре­де­лен­но­го коли­че­ства това­ров, то оче­вид­но, что, с уве­ли­че­ни­ем обще­го коли­че­ства денег (или с умень­ше­ни­ем обще­го коли­че­ства това­ров) в стране, на каж­дую денеж­ную еди­ни­цу при­хо­дит­ся мень­ше това­ров. «Кажет­ся почти само собой понят­ным, что цены всех вещей зави­сят от соот­но­ше­ния меж­ду това­ра­ми и день­га­ми, и что каж­дое зна­чи­тель­ное изме­не­ние коли­че­ства това­ров или денег име­ет сво­им след­стви­ем повы­ше­ние или пони­же­ние цен. Если уве­ли­чи­ва­ет­ся коли­че­ство това­ров, послед­ние деше­ве­ют; если уве­ли­чи­ва­ет­ся коли­че­ство денег, товар­ные цены воз­рас­та­ют», и наобо­рот. Уве­ли­че­ние коли­че­ства денег в стране, имея сво­им резуль­та­том номи­наль­ное повы­ше­ние всех товар­ных цен, ника­кой поль­зы стране при­не­сти не может. С точ­ки, зре­ния меж­ду­на­род­ной тор­гов­ли оно ока­жет­ся даже вред­ным, так как вздо­ро­жа­ние товар­ных цен сде­ла­ет дан­ную нацию менее кон­ку­рен­то­спо­соб­ной на миро­вом рын­ке. Если же отвлечь­ся от внеш­ней тор­гов­ли, то уве­ли­че­ние коли­че­ства денег не при­не­сет стране ни поль­зы, ни вре­да, как для куп­ца без­раз­лич­но — вести ли бух­гал­тер­ские запи­си в араб­ских циф­рах или в рим­ских, тре­бу­ю­щих боль­ше­го коли­че­ства зна­ков для того же чис­ла. «Так как сто­и­мость денег есть вели­чи­на совер­шен­но фик­тив­ная, то для нации самой по себе боль­шее или мень­шее коли­че­ство денег не име­ет зна­че­ния, и изоби­лие звон­кой моне­ты, раз оно сде­ла­лось посто­ян­ным, нисколь­ко не уве­ли­чи­ва­ет удобств жиз­ни; един­ствен­ным резуль­та­том его будет то, что каж­дый дол­жен будет пла­тить за одеж­ду, утварь и эки­паж боль­шее коли­че­ство этих бле­стя­щих метал­ли­че­ских круж­ков».

Пред­ше­ствен­ни­ком Юма в раз­ра­бот­ке коли­че­ствен­ной тео­рии денег был зна­ме­ни­тый фран­цуз­ский писа­тель Мон­те­с­кье (1689 — 1755 годы), автор «Духа зако­нов»^[20]. Мон­те­с­кье пред­ла­гал чисто меха­ни­че­скую зави­си­мость меж­ду коли­че­ством денег в стране и уров­нем товар­ных цен: уве­ли­че­ние денег, напри­мер, вдвое име­ет сво­им след­стви­ем удво­е­ние товар­ных цен. Юм же поста­вил себе целью про­сле­дить тот хозяй­ствен­ный про­цесс, через посред­ство кото­ро­го изме­не­ние коли­че­ства денег ока­зы­ва­ет воз­дей­ствие на товар­ные цены. Он рису­ет себе этот про­цесс в сле­ду­ю­щем виде: «Пред­по­ло­жим что неко­то­рые про­мыш­лен­ни­ки или тор­гов­цы полу­чи­ли золо­то или сереб­ро за това­ры, кото­рые они отпра­ви­ли в Кадикс^[21]. Они полу­ча­ют, таким обра­зом, воз­мож­ность занять боль­ше рабо­чих, чем рань­ше; послед­ним при этом даже в голо­ву не при­дет тре­бо­вать более высо­кой зара­бот­ной пла­ты, они будут рады полу­чить рабо­ту от столь пла­те­же­спо­соб­ных рабо­то­да­те­лей. Но если рабо­чих ста­нет мало, про­мыш­лен­ник даст более высо­кую пла­ту, пер­во­на­чаль­но потре­бо­вав и уси­лен­но­го тру­да; работ­ник охот­но пой­дет на это, так как он смо­жет теперь боль­ше есть и пить, ком­пен­си­руя свою уста­лость и боль­шую затра­ту мате­ри­а­лов. Он несет свои вещи на рынок, где нахо­дит вся­кую вещь по той же цене, что и рань­ше, но воз­вра­ща­ет­ся домой с боль­шим коли­че­ством вещей и луч­ших сор­тов для потреб­ле­ния сво­ей семьи. Зем­ле­де­лец и ого­род­ник, видя, что все их това­ры рас­ку­па­ют­ся, уси­ли­ва­ют рве­ние и достав­ля­ют боль­шее коли­че­ство про­дук­тов; в то же вре­мя они могут поз­во­лить себе заку­пать боль­ше мате­рии на пла­тье (и луч­ше­го каче­ства) у сво­е­го лавоч­ни­ка, кото­рый про­да­ет еще по преж­ним ценам и дея­тель­ность кото­ро­го сти­му­ли­ру­ет­ся новы­ми бары­ша­ми. Так мож­но лег­ко про­сле­дить дви­же­ние денег через все госу­дар­ство, и мы най­дем, что они долж­ны сна­ча­ла ожи­вить дея­тель­ность каж­до­го инди­ви­ду­у­ма, преж­де чем они повы­сят цены на труд».

Итак, уве­ли­че­ние коли­че­ства денег у одной груп­пы про­дав­цов при­во­дит к воз­рас­та­нию спро­са их на опре­де­лен­ную груп­пу това­ров и к посте­пен­но­му повы­ше­нию цены послед­них. Про­дав­цы этой груп­пы това­ров в свою оче­редь предъ­яв­ля­ют уси­лен­ный спрос на дру­гие това­ры, цена кото­рых так­же посте­пен­но повы­ша­ет­ся. Так уве­ли­че­ние спро­са, вызван­ное воз­рас­та­ни­ем коли­че­ства денег и толч­ка­ми рас­про­стра­ня­ю­ще­е­ся от одной груп­пы това­ров на дру­гую, посте­пен­но при­во­дит к повы­ше­нию обще­го уров­ня товар­ных цен или паде­нию сто­и­мо­сти денеж­ной еди­ни­цы. «Вна­ча­ле не замет­но ника­кой пере­ме­ны; затем посте­пен­но начи­на­ют рас­ти цены, спер­ва на один товар, потом на дру­гой, пока, нако­нец, общий уро­вень цен не достиг­нет пра­виль­ной про­пор­ции с новым коли­че­ством моне­ты, име­ю­щей­ся в госу­дар­стве».

Сво­ей попыт­кой опи­сать вли­я­ние, кото­рое воз­рас­та­ние коли­че­ства денег и уси­ле­ние спро­са ока­зы­ва­ют на моти­ва­цию и пове­де­ние про­из­во­ди­те­лей (побуж­дая их, с одной сто­ро­ны, рас­ши­рять свое про­из­вод­ство, а с дру­гой, — предъ­яв­лять уси­лен­ный спрос на дру­гие това­ры), Юм осво­бо­дил коли­че­ствен­ную тео­рию денег от наив­но-меха­ни­че­ской фор­му­ли­ров­ки Мон­те­с­кье и под­го­то­вил путь для новей­ших, пси­хо­ло­ги­че­ских фор­му­ли­ро­вок этой тео­рии. Но тем самым Юм внес в эту тео­рию зна­чи­тель­ное огра­ни­че­ние: повы­ше­ние товар­ных цен насту­па­ет не немед­лен­но вслед за уве­ли­че­ни­ем коли­че­ства денег, а по про­ше­ствии ино­гда очень зна­чи­тель­но­го про­ме­жут­ка вре­ме­ни, в раз­лич­ное вре­мя для раз­ных това­ров. Юм внес в свою тео­рию и дру­гое важ­ное огра­ни­че­ние: «Цены зави­сят не столь­ко от абсо­лют­но­го коли­че­ства това­ров и абсо­лют­но­го коли­че­ства денег, име­ю­щих­ся в стране, сколь­ко от коли­че­ства това­ров, посту­па­ю­ще­го или могу­ще­го посту­пить на рынок, и от коли­че­ства денег, нахо­дя­ще­го­ся в обра­ще­нии. Если моне­та запря­та­на в сун­дук, она име­ет так же мало зна­че­ния для цен, как если бы она была уни­что­же­на. Если това­ры лежат в жит­ни­цах и скла­дах, это име­ет такой же эффект. Так как день­ги и това­ры в таких слу­ча­ях нико­гда не встре­ча­ют­ся, то они и не дей­ству­ют друг на дру­га».

Тео­рия денег Юма пред­став­ля­ла собой, с одной сто­ро­ны, реак­цию про­тив мер­кан­ти­ли­сти­че­ско­го пони­ма­ния денег, а с дру­гой сто­ро­ны, обоб­ще­ние явле­ний вздо­ро­жа­ния цен, кото­рые Евро­па пере­жи­ла в эпо­ху «рево­лю­ции цен», в XVI — XVII веках, в свя­зи е при­ли­вом огром­ных масс сереб­ра и золо­та из Аме­ри­ки. Но Юм упу­стил из виду одно важ­ное обсто­я­тель­ство: наря­ду с огром­ным уве­ли­че­ни­ем коли­че­ства бла­го­род­ных метал­лов в Евро­пе, про­ис­хо­ди­ло рез­кое паде­ние сто­и­мо­сти послед­них, вызван­ное откры­ти­ем более обиль­ных аме­ри­кан­ских руд­ни­ков и вве­де­ни­ем круп­ных тех­ни­че­ских усо­вер­шен­ство­ва­ний в дело добы­ва­ния и обра­бот­ки бла­го­род­ных метал­лов (в сере­дине XVI века был открыт про­цесс амаль­га­ми­ро­ва­ния сереб­ра с рту­тью, зна­чи­тель­но уде­ше­вив­ший про­из­вод­ство). При паде­нии сто­и­мо­сти бла­го­род­ных метал­лов и одно­вре­мен­ном быст­ром росте денеж­но­го хозяй­ства и посту­па­ю­щей на рынок мас­сы това­ров, для товар­но­го обра­ще­ния тре­бо­ва­лась гораз­до боль­шая мас­са денег, чем рань­ше, и эта потреб­ность удо­вле­тво­ря­лась при­ли­вом сереб­ра и золо­та из Аме­ри­ки. Сле­до­ва­тель­но, «рево­лю­ция цен» XVI — XVII веков не мог­ла быть объ­яс­не­на про­сто как след­ствие уве­ли­че­ния коли­че­ства денег: в повы­сив­шей­ся цене това­ров отра­жа­лось паде­ние сто­и­мо­сти самих бла­го­род­ных метал­лов. Номи­на­ли­сти­че­ское пони­ма­ние денег, как про­сто­го зна­ка, не име­ю­ще­го соб­ствен­ной сто­и­мо­сти и при­об­ре­та­ю­ще­го измен­чи­вую «фик­тив­ную» сто­и­мость в зави­си­мо­сти от коле­ба­ний коли­че­ства денег, в при­ме­не­нии к метал­ли­че­ским день­гам ока­зы­ва­лось глу­бо­ко оши­боч­ным.

Не оста­нав­ли­ва­ясь на дру­гих недо­стат­ках коли­че­ствен­ной тео­рии (игно­ри­ро­ва­ние ско­ро­сти обо­ро­та денег, роли кре­дит­ных денег и проч.), сле­ду­ет отме­тить, что сам Юм сво­и­ми поправ­ка­ми к этой тео­рии откры­ва­ет путь к ее пре­одо­ле­нию. Ведь сам Юм при­зна­ет, что, при удво­е­нии коли­че­ства денег в стране с одно­го до двух мил­ли­о­нов руб­лей, доба­воч­ный мил­ли­он руб­лей может быть накоп­лен в виде сокро­вищ в «сун­ду­ках»; в таком слу­чае «коли­че­ство денег в обра­ще­нии» оста­нет­ся рав­ным по-преж­не­му мил­ли­о­ну руб­лей, и ника­ко­го повы­ше­ния товар­ных цен не после­ду­ет. Удво­е­ние денег в стране не вызо­вет подъ­ема товар­ных цен, так как часть денеж­ной мас­сы оста­нет­ся вне обра­ще­ния. Но в таком слу­чае вста­ет вопрос: чем же опре­де­ля­ет­ся коли­че­ство денег, всту­па­ю­щих в обра­ще­ние? Оче­вид­но, потреб­но­стя­ми товар­но­го обра­ще­ния, кото­рые в свою оче­редь зави­сят от мас­сы това­ров и от их цены (послед­няя же зави­сит от сто­и­мо­сти това­ров и сто­и­мо­сти бла­го­род­ных метал­лов, выпол­ня­ю­щих роль денег). Сле­до­ва­тель­но, нель­зя утвер­ждать, что цены това­ров опре­де­ля­ют­ся коли­че­ством нахо­дя­щих­ся в обра­ще­нии денег; наобо­рот, коли­че­ство денег, нахо­дя­щих­ся в обра­ще­нии, опре­де­ля­ет­ся потреб­но­стя­ми товар­но­го обра­ще­ния, в том чис­ле и цена­ми това­ров.

Такое имен­но поло­же­ние и было выдви­ну­то в сере­дине XVIII века Джем­сом Стю­ар­том, с кото­рым мы уже встре­ча­лись выше^[22]. Стю­арт, сочи­не­ние кото­ро­го вышло в 1767 году, в вопро­сах эко­но­ми­че­ской поли­ти­ки являл­ся запоз­да­лым пред­ста­ви­те­лем мер­кан­ти­ли­сти­че­ских воз­зре­ний и в этом отно­ше­нии дале­ко усту­пал Юму в пони­ма­нии запро­сов сво­ей эпо­хи. Но при­вер­жен­ность к мер­кан­ти­ли­сти­че­ским воз­зре­ни­ям предо­хра­ни­ла его от оши­боч­но­го номи­на­ли­сти­че­ско­го пони­ма­ния денег как про­сто­го зна­ка. Стю­арт воз­ра­жа­ет про­тив коли­че­ствен­ной тео­рии денег и дока­зы­ва­ет, что высо­та товар­ных цен зави­сит не от коли­че­ства денег в стране, а от дру­гих при­чин. «Рыноч­ная цена това­ров опре­де­ля­ет­ся слож­ной опе­ра­ци­ей спро­са и кон­ку­рен­ции, кото­рая совер­шен­но не зави­сит от коли­че­ства нахо­дя­ще­го­ся в стране золо­та и сереб­ра». «В какой бы сте­пе­ни ни уве­ли­чи­ва­лось и ни умень­ша­лось коли­че­ство моне­ты в стране, това­ры будут под­ни­мать­ся и падать в цене на осно­ва­нии прин­ци­па спро­са и кон­ку­рен­ции, а послед­ние все­гда зави­сят от склон­но­стей тех лиц, кото­рые име­ют соб­ствен­ность или дру­гие экви­ва­лен­ты для обме­на, но нико­гда не от коли­че­ства име­ю­щих­ся у них денег». Раз­ме­ры товар­но­го обра­ще­ния и цены това­ров опре­де­ля­ют потреб­ность обра­ще­ния в день­гах. «Состо­я­ние тор­гов­ли и ману­фак­тур, образ жиз­ни и обыч­ные рас­хо­ды жите­лей, вме­сте взя­тые, регу­ли­ру­ют и опре­де­ля­ют раз­ме­ры спро­са на налич­ные день­ги». «Денеж­ное обра­ще­ние в каж­дой стране долж­но быть про­пор­ци­о­наль­но про­мыш­лен­но­сти жите­лей, про­из­во­дя­щих про­дук­ты, кото­рые посту­па­ют на рынок. Поэто­му, если коли­че­ство моне­ты в стране упа­дет ниже уров­ня, соот­вет­ству­ю­ще­го цене пред­ла­га­е­мых к про­да­же про­мыш­лен­ных изде­лий, то будут вве­де­ны изоб­ре­те­ния, напри­мер, сим­во­ли­че­ские день­ги, кото­рые и запол­нят этот про­бел. Если же коли­че­ство моне­ты будет слиш­ком вели­ко по срав­не­нию с про­мыш­лен­но­стью, эта моне­та не вызо­вет повы­ше­ния цен и даже не вой­дет в обра­ще­ние: она будет накоп­лять­ся в виде сокро­вищ. Како­во бы ни было коли­че­ство денег у дан­ной нации по срав­не­нию с дру­ги­ми, в обра­ще­нии оста­нет­ся все­гда лишь такое коли­че­ство, кото­рое при­бли­зи­тель­но соот­вет­ству­ет потреб­ле­нию бога­тых жите­лей и тру­ду и при­ле­жа­нию бед­ных жите­лей» дан­ной стра­ны.

Стю­арт, сле­до­ва­тель­но, отри­ца­ет зави­си­мость товар­ных цен от коли­че­ства нахо­дя­щих­ся в обра­ще­нии денег; наобо­рот, коли­че­ство обра­ща­ю­щих­ся денег опре­де­ля­ет­ся потреб­но­стя­ми товар­но­го обра­ще­ния, в том чис­ле и уров­нем товар­ных цен. Из всей мас­сы нахо­дя­щих­ся в стране денег одна часть всту­па­ет в обра­ще­ние, оста­ток же, пре­вы­ша­ю­щий потреб­ность товар­но­го обра­ще­ния в день­гах, оста­ет­ся вне обра­ще­ния и накоп­ля­ет­ся в виде сокро­ви­ща (резер­ва) или пред­ме­тов рос­ко­ши. При рас­ши­ре­нии потреб­но­сти товар­но­го обра­ще­ния в день­гах, часть сокро­ви­ща всту­па­ет в обра­ще­ние, в про­ти­во­по­лож­ном слу­чае моне­та отли­ва­ет из обра­ще­ния. Изло­жен­ные идеи Стю­ар­та, про­ти­во­по­став­лен­ные им коли­че­ствен­ной тео­рии, были в XIX веке раз­ви­ты Туком^[23] и впо­след­ствии Марк­сом. Коли­че­ствен­ная тео­рия Юма, с одной сто­ро­ны, и уче­ние Стю­ар­та, с дру­гой, дают нам яркое пред­став­ле­ние о двух основ­ных тече­ни­ях в тео­рии денеж­но­го обра­ще­ния, кото­рые еще в насто­я­щее вре­мя борют­ся за пре­об­ла­да­ние в эко­но­ми­че­ской нау­ке.

---

Примечания

[1] В отста­лых стра­нах Евро­пы (Гер­ма­нии, Рос­сии) рост денеж­но­го обме­на при­водил к про­ти­во­по­лож­но­му явле­нию: поме­щи­ки пере­во­ди­ли кре­стьян на бар­щи­ну и рас­ши­ря­ли свою бар­скую запаш­ку, что­бы полу­чить воз­мож­но боль­шее коли­че­ство хле­ба для про­да­жи.

[2] До сере­ди­ны ХVII века англий­ское сук­но выво­зи­лось неот­де­лан­ным; аппре­ту­ра и кра­ше­ние его про­из­во­ди­лись в Гол­лан­дии и Фран­ции.

[3] Кро­ме сочи­не­ний англий­ских мер­кан­ти­ли­стов, зна­чи­тель­ный инте­рес предста­вляет ита­льян­ская мер­кан­ти­ли­сти­че­ская лите­ра­ту­ра XVI — XVIII веков, осо­бен­но в вопро­сах денеж­но­го обра­ще­ния.

[4] См. ниже, гла­ву 6‑ю.

[5] См. выше, гла­ву 2‑ю.

[6] Необ­хо­ди­мость уде­шев­ле­ния цен для успеш­ной кон­ку­рен­ции на ино­стран­ных рын­ках отста­и­ва­лась и мер­кан­ти­ли­ста­ми кон­ца XVII века. Чайльд писал: «Если бы мы одни вели тор­гов­лю, то мы мог­ли бы, как гово­рит посло­ви­ца, при­ка­зы­вать рын­ку, что нам угод­но. Но в тех усло­ви­ях, в каких мы нахо­дим­ся теперь, когда ка­ждая нация ста­ра­ет­ся захва­тить воз­мож­но бóль­шую часть тор­гов­ли, спра­вед­ли­ва дру­гая посло­ви­ца: кто хочет выиг­рать слиш­ком мно­го, тот теря­ет все». Д’Эвенент так­же гово­рил, что толь­ко при низ­кой цене тру­да и ману­фак­тур­ных това­ров мож­но выдер­жать кон­ку­рен­цию на ино­стран­ных рын­ках. Во всех этих рас­суж­де­ни­ях нахо­дит свое яркое выра­же­ние точ­ка зре­ния куп­ца-экс­пор­те­ра.

[7] См, ниже, гла­вы 11‑ю и 20‑ю.

[8] Родил­ся в 1632 г., умер в 1704 г. Поми­мо сво­их зна­ме­ни­тых фило­соф­ских и социо­ло­ги­че­ских иссле­до­ва­ний напи­сал чисто эко­но­ми­че­ское сочи­не­ние: «Некото­рые сооб­ра­же­ния о след­стви­ях пони­же­ния про­цен­та и повы­ше­ния сто­и­мо­сти денег» (1691 г.). См. о нем так­же в кон­це насто­я­щей гла­вы.

[9] Родил­ся в 1640 г., умер в 1698 г. Его глав­ное сочи­не­ние: «Рас­суж­де­ние о тор­гов­ле» (1690 г,). См. о нем так­же в нача­ле сле­ду­ю­щей гла­вы.

[10] Гали­а­ни (1728 — 1787 гг.), ита­лья­нец, дол­го жил в Пари­же, напи­сал кни­ги: «О день­гах» (1750 г.) и «Бесе­да о тор­гов­ле зер­ном» (1770 г.). См. о нем ниже, гла­ву 10‑ю.

[11] См. о нем ниже, гла­ву 10‑ю.

[12] Кон­ди­льяк (1715 — 1780 гг.), фран­цуз, извест­ный фило­соф, пред­ста­ви­тель сен­су­а­лиз­ма. Напи­сал в 1776 г. эко­но­ми­че­ское сочи­не­ние «Тор­гов­ля и пра­ви­тель­ство».

[13] Сочи­не­ние его «Иссле­до­ва­ние о прин­ци­пах поли­ти­че­ской эко­но­мии» вышло в 1767 г. См. о нем так­же в кон­це насто­я­щей гла­вы и в кон­це сле­ду­ю­щей гла­вы.

[14] Изда­на после смер­ти Пет­ти, в 1690 г. Из дру­гих сочи­не­ний Пет­ти — «Трак­тат о нало­гах» издан в 1662 г., «Поли­ти­че­ский обзор или ана­то­мия Ирлан­дии» — в 1672 г.

[15] См. выше, гла­ву 3‑ю,

[16] См. преды­ду­щую гла­ву.

[17] Его сочи­не­ние: «Опыт о при­ро­де тор­гов­ли» вышло в 1755 г., после смер­ти авто­ра.

[18] См. о нем в нача­ле насто­я­щей гла­вы. О его тео­рии денег см. конец следую­щей гла­вы.

[19] См. о нем в преды­ду­щей гла­ве.

[20] В заро­ды­ше­вом виде коли­че­ствен­ная тео­рия денег встре­ча­ет­ся ужо в XVI веке, у фран­цу­за Боде­на и ита­льян­ца Даван­ца­ти. Боден пер­вый ука­зал, что паде­ние сто­и­мо­сти денег объ­яс­ня­ет­ся не толь­ко пор­чей моне­ты, но и при­ли­вом боль­ших масс золо­та и сереб­ра из Аме­ри­ки.

[21] Т. е. в Испа­нию, обла­дав­шую бога­тей­ши­ми сереб­ря­ны­ми и золо­ты­ми руд­ни­ка­ми в Аме­ри­ке,

[22] См. выше, гла­ву 7‑ю.

[23] Глав­ное сочи­не­ние Тука: «Исто­рия цен» (1838 — 1857 годы).