О товарном производстве в условиях феодализма

(По материалам истории западноевропейского феодализма)

«Вопросы истории», 1953, № 1

Федор Полянский

Гени­аль­ное про­из­ве­де­ние И. в. Ста­ли­на «Эко­но­ми­че­ские про­бле­мы соци­а­лиз­ма в СССР» явля­ет­ся вели­чай­шим вкла­дом в совет­скую и миро­вую нау­ку, образ­цом твор­че­ско­го раз­ви­тия марк­сиз­ма, под­лин­ным три­ум­фом марк­сист­ско-ленин­ской тео­рии. Это гени­аль­ное тво­ре­ние соста­вит целый этап в исто­рии науч­но­го соци­а­лиз­ма. Подоб­но бес­смерт­но­му «Капи­та­лу» Марк­са, рабо­та това­ри­ща Ста­ли­на даёт гран­ди­оз­ную про­грам­му борь­бы про­ле­та­ри­а­та, все­го про­грес­сив­но­го чело­ве­че­ства за тор­же­ство коммунизма.

Труд това­ри­ща Ста­ли­на «Эко­но­ми­че­ские про­бле­мы соци­а­лиз­ма в СССР» осве­ща­ет корен­ные про­бле­мы обще­ствен­ных наук. Эко­но­ми­сты и фило­со­фы, социо­ло­ги и исто­ри­ки, линг­ви­сты и архео­ло­ги будут вновь и вновь обра­щать­ся к это­му гени­аль­но­му про­из­ве­де­нию науч­но­го ком­му­низ­ма, что­бы най­ти в нём отве­ты на основ­ные про­бле­мы обще­ствен­ных наук.

В гени­аль­ном про­из­ве­де­нии И. в. Ста­ли­на нашли науч­ное раз­ре­ше­ние основ­ные про­бле­мы мето­до­ло­гии исто­ри­че­ской нау­ки. Това­рищ Ста­лин сфор­му­ли­ро­вал в сво­ём тру­де поло­же­ния отно­си­тель­но объ­ек­тив­но­го суще­ство­ва­ния эко­но­ми­че­ских зако­нов, актив­ной роли про­из­вод­ствен­ных отно­ше­ний, а так­же раз­ра­бо­тал и раз­вил откры­тый Марк­сом закон обя­за­тель­но­го соот­вет­ствия про­из­вод­ствен­ных отно­ше­ний харак­те­ру про­из­во­ди­тель­ных сил. Това­рищ Ста­лин открыл основ­ные эко­но­ми­че­ские зако­ны совре­мен­но­го капи­та­лиз­ма и соци­а­лиз­ма и ука­зал на суще­ство­ва­ние эко­но­ми­че­ских зако­нов, общих для ряда обще­ствен­но-эко­но­ми­че­ских фор­ма­ций, на необ­хо­ди­мость рас­смат­ри­вать отдель­ные эко­но­ми­че­ские явле­ния с учё­том гос­под­ству­ю­ще­го спо­со­ба про­из­вод­ства, с пози­ций под­лин­но­го исто­риз­ма. Все эти поло­же­ния, раз­ра­бо­тан­ные това­ри­щем Ста­ли­ным, име­ют неоце­ни­мое зна­че­ние для исто­ри­ков, дают мето­до­ло­ги­че­ские осно­вы для их исследований.

Вме­сте с тем рабо­та това­ри­ща Ста­ли­на даёт реше­ние цело­го ряда кон­крет­но-исто­ри­че­ских про­блем, с дав­них пор инте­ре­су­ю­щих исто­ри­ков. К чис­лу таких про­блем отно­сит­ся вопрос о месте товар­но­го про­из­вод­ства в усло­ви­ях фео­даль­но­го строя.

Рабо­та това­ри­ща Ста­ли­на нано­сит сокру­ши­тель­ный удар бур­жу­аз­ной исто­рио­гра­фии. Ещё в XIX в. бур­жу­аз­ные исто­ри­ки мно­го писа­ли о товар­ном про­из­вод­стве фео­даль­ной эпо­хи. Во сла­ву бур­жу­а­зии они иска­ли исто­ри­че­ские подви­ги послед­ней уже в дебрях сред­не­ве­ко­вья, и Тьер­ри про­сле­жи­вал исто­ри­че­ский подъ­ём бур­жу­а­зии непо­сред­ствен­но от ком­му­наль­ных вос­ста­ний XI – XII вв. до фран­цуз­ской бур­жу­аз­ной рево­лю­ции 1789 года.

В силу это­го бур­жу­аз­ная исто­рио­гра­фия обыч­но рас­смат­ри­ва­ла товар­ное про­из­вод­ство как чуж­дое фео­даль­но­му строю про­яв­ле­ние бур­жу­аз­ных эко­но­ми­че­ских начал. Поэто­му уже про­стое воз­ник­но­ве­ние при­ми­тив­ных форм обме­на, а тем более товар­но­го про­из­вод­ства объ­яв­ля­лось нача­лом новой эры бур­жу­аз­но­го раз­ви­тия и кон­цом фео­даль­ной эпо­хи. Эман­си­па­ция сред­не­ве­ко­вых горо­дов с кон­ца XI в. от вла­сти мест­ных фео­да­лов про­воз­гла­ша­лась нача­лом гос­под­ства бур­жу­а­зии. Пере­ход к оброч­ной систе­ме в Ита­лии, Фран­ции, Англии и Гер­ма­нии в XIII в. ква­ли­фи­ци­ро­вал­ся как тор­же­ство народ­ной сво­бо­ды, как конец кре­пост­ни­че­ства и пере­ход к бур­жу­аз­ным фор­мам хозяй­ства в дерев­нях Запад­ной Евро­пы. Даже чудо­вищ­ный рас­цвет бар­щин­ной экс­плу­а­та­ции в боль­шин­стве стран Евро­пы (Рос­сия, Поль­ша, Гер­ма­ния, Вен­грия, Румы­ния и При­бал­ти­ка) в позд­нее сред­не­ве­ко­вье бур­жу­аз­ная исто­рио­гра­фия до сих пор настой­чи­во объ­яс­ня­ет рас­ши­ре­ни­ем тор­гов­ли, побе­дой бур­жу­аз­ных форм про­из­вод­ства. Самая экс­пан­сия кре­пост­ни­че­ства с его фео­даль­ны­ми фор­ма­ми экс­плу­а­та­ции народ­ных масс выда­ёт­ся бур­жу­аз­ны­ми фаль­си­фи­ка­то­ра­ми исто­рии за про­яв­ле­ние твор­че­ских потен­ций капи­та­лиз­ма, за реа­ли­за­цию эко­но­ми­че­ских резер­вов послед­не­го. Нача­ло так назы­ва­е­мых тор­го­вых войн бур­жу­аз­ная исто­рио­гра­фия усмат­ри­ва­ет ещё в кре­сто­вых похо­дах, осо­бен­но в Сто­лет­ней войне с её маро­дёр­ством англий­ских лор­дов и немец­ких ландс­кнех­тов. Всю эпо­пею вели­ких гео­гра­фи­че­ских откры­тий бур­жу­аз­ная исто­рио­гра­фия дема­го­ги­че­ски истол­ко­вы­ва­ет как про­стой резуль­тат всё той же тор­гов­ли и геро­и­че­ский подвиг вос­хо­дя­щей бур­жу­а­зии, хотя в этих откры­ти­ях нема­лую роль игра­ли фео­даль­ные эле­мен­ты. Осно­ву коро­лев­ско­го абсо­лю­тиз­ма бур­жу­аз­ные исто­ри­ки неиз­мен­но усмат­ри­ва­ют лишь в уси­ле­нии бур­жу­а­зии. Эко­но­ми­че­ский подъ­ём отдель­ных стран в позд­нее сред­не­ве­ко­вье они отно­сят за счёт доб­ро­де­те­лей всё той же буржуазии.

Про­слав­ляя наём­ное раб­ство, бур­жу­аз­ная исто­рио­гра­фия нахо­дит бур­жу­аз­ные фор­мы обще­ствен­но­го про­из­вод­ства даже там, где их совсем не было, она допус­ка­ет гру­бую модер­ни­за­цию и всё про­грес­сив­ное в исто­рии сред­не­ве­ко­вья про­из­воль­но свя­зы­ва­ет с дея­тель­но­стью буржуазии.

Такая модер­ни­за­ция в тол­ко­ва­нии эко­но­ми­ки сред­не­ве­ко­вья достиг­ла край­ней сте­пе­ни в совре­мен­ной бур­жу­аз­ной исто­рио­гра­фии допши­ан­ско­го тол­ка. Высту­пив с кри­ти­кой лите­ра­ту­ры XIX в., при­зна­вав­шей широ­кое рас­про­стра­не­ние нату­раль­но­го хозяй­ства в сред­ние века, австрий­ский исто­рик Допш, как извест­но, про­кла­ми­ро­вал док­три­ну «вот­чин­но­го капитализма».

Наи­бо­лее раз­вёр­ну­то эта док­три­на изла­га­ет­ся Допшем в его кни­ге «Naturalwirtschaft und Geldwirtschaft in der Weltgeschichte» (1930), но основ­ные её тези­сы вме­сте с соот­вет­ству­ю­щей «аргу­мен­та­ци­ей» даны им и в более ран­них работах.

Сущ­ность док­три­ны «вот­чин­но­го капи­та­лиз­ма» сво­дит­ся к необ­хо­ди­мо­му для бур­жуа тези­су: капи­та­лизм вечен, он неустра­ним. Одна­ко пози­тив­ная фор­му­ли­ров­ка это­го тези­са дана весь­ма запу­тан­но, а харак­те­ри­сти­ка само­го «капи­та­лиз­ма» исклю­чи­тель­но бедна.

Капи­та­лизм, про­воз­гла­ша­ет Допш, отнюдь не явле­ние XVIII – XIX вв., так как он был изве­стен восточ­ным наро­дам, затем гре­кам и рим­ля­нам тыся­чи лет тому назад. Так, в Индии уже «в IV веке до Рож­де­ства Хри­сто­ва король под­дер­жи­ва­ет кар­те­ли и моно­по­лии куп­цов, уста­нав­ли­ва­ю­щих цены, несмот­ря на сопро­тив­ле­ние наро­да». В Гре­ции «уже в IV веке все­об­щим и обыч­ным был жиро­обо­рот. Встре­ча­лись так­же и кре­дит­ные доку­мен­ты». Воз­мож­но, что у гре­ков суще­ство­ва­ла уже систе­ма рас­чёт­ных палат (Clearing System). В Риме «всад­ни­ки инве­сти­ро­ва­ли свои день­ги в про­мыш­лен­ность точ­но так же, как и в сель­ское хозяй­ство — на при­об­ре­те­ние земель» в резуль­та­те обо­га­ще­ния на Восто­ке, а «гос­под­ству­ю­щая там капи­та­ли­сти­че­ская систе­ма ока­зы­ва­ла вли­я­ние и на эко­но­ми­че­ское раз­ви­тие Запа­да». В ито­ге заво­е­ва­ний Рима «тор­гов­ля ста­ла миро­вой», и «сам фиск был круп­ней­шим бан­ки­ром»[1].

Само собой разу­ме­ет­ся, что Допш не может отка­зать капи­та­лиз­му и в непре­рыв­но­сти его суще­ство­ва­ния; он под­чёр­ки­ва­ет, что, подоб­но всем дру­гим эле­мен­там рим­ской куль­ту­ры, «денеж­ное хозяй­ство непре­рыв­но раз­ви­ва­ет­ся с кон­ца рим­ской эпо­хи. В исто­рии этих сто­ле­тий не суще­ство­ва­ло оста­нов­ки или пере­во­ро­та в хозяй­ствен­ном раз­ви­тии, кото­рые были бы обу­слов­ле­ны гер­ман­ской абсо­лют­но нату­раль­но­хо­зяй­ствен­ной и кре­стьян­ской куль­ту­рой»[2].

Исхо­дя из поло­же­ния о непре­рыв­но­сти капи­та­ли­сти­че­ско­го бытия Евро­пы со вре­мён рим­ско­го вла­ды­че­ства, Допш выдви­га­ет свой тезис о «вот­чин­ном капи­та­лиз­ме» как харак­тер­ном явле­нии сред­не­ве­ко­вой эко­но­ми­ки даже меро­винг­ско­го пери­о­да. Так, ссы­ла­ясь на сооб­ще­ние Гри­го­рия Тур­ско­го, что цер­ков­ни­ки при­об­ре­та­ли за день­ги мель­ни­цы и зем­лю, Допш утвер­жда­ет, буд­то «здесь мы встре­ча­ем ран­ний при­мер обра­зо­ва­ния капи­та­ла через накоп­ле­ние земель­ной рен­ты»[3]. В эпо­ху меро­вин­гов, по его мне­нию, суще­ство­ва­ло «цве­ту­щее кре­дит­ное хозяй­ство»[4], ожив­лён­ная кре­дит­ная дея­тель­ность. Что же каса­ет­ся каро­линг­ской эпо­хи, то её капи­та­ли­сти­че­ский харак­тер Допш счи­та­ет совер­шен­но бес­спор­ным. Капи­та­лизм, заяв­ля­ет он, «суще­ству­ет уже в каро­линг­ское вре­мя, имея тор­гов­лю сво­ей осно­вой», так как «тор­го­вая при­быль была столь регу­ляр­ной и зна­чи­тель­ной, что воз­мож­ны были капи­та­ли­сти­че­ские пред­при­я­тия боль­ших мас­шта­бов, а так­же раз­ви­тие тор­гов­ли день­га­ми»[5]. Кон­стру­и­руя тео­рию нату­раль­но­хо­зяй­ствен­но­го капи­та­лиз­ма, Допш ука­зы­ва­ет, что «каро­линг­ская эпо­ха даёт выда­ю­щий­ся при­мер тако­го капи­та­лиз­ма» и что «все зна­чи­тель­ные при­зна­ки капи­та­лиз­ма могут быть про­сле­же­ны по источ­ни­кам эпо­хи», посколь­ку и «круп­ные поме­стья были пред­при­я­ти­я­ми, кото­рые могут быть оха­рак­те­ри­зо­ва­ны как капи­та­ли­сти­че­ские», что, «нако­нец, кре­дит­ное хозяй­ство было обыч­ным для эпо­хи каро­лин­гов»[6], и т. д., и т. п. О том, до каких гер­ку­ле­со­вых стол­пов дохо­дит Допш в сво­ем апо­ло­ге­ти­че­ском усер­дии, мож­но судить по тому, что он, не сму­ща­ясь, тол­ку­ет об «импе­ри­а­лиз­ме» Хло­дви­га, ука­зы­вая, что этот «ран­нефранк­ский импе­ри­а­лизм» достиг боль­шо­го вли­я­ния, а «импе­ри­а­лизм Кар­ла Вели­ко­го при­дал тор­гов­ле меж­ду­на­род­ное зна­че­ние»[7].

Капи­та­ли­сти­че­ский харак­тер хозяй­ства после­ду­ю­щих эпох пред­став­ля­ет­ся Допшу настоль­ко несо­мнен­ным, что он для обос­но­ва­ния неко­то­рых поло­же­ний сво­ей кон­цеп­ции (тезис о сосу­ще­ство­ва­нии нату­раль­но­сти и товар­но­сти хозяй­ства, отри­ца­ние хозяй­ствен­но­го пере­во­ро­та, обу­слов­лен­но­го раз­ви­ти­ем горо­дов в XI – XII и после­ду­ю­щих веках) счи­та­ет нуж­ным под­чёр­ки­вать даже рас­про­стра­нён­ность нату­раль­но­хо­зяй­ствен­ных отно­ше­ний и их зна­чи­тель­ную роль в сред­ние века. Одно­вре­мен­но Допш заяв­ля­ет, что южно­не­мец­кие поме­стья XVIII в., «так же как и дво­рян­ские име­ния в Прус­сии, — капи­та­ли­сти­че­ские пред­при­я­тия», а цер­ковь на всех эта­пах сво­е­го раз­ви­тия нес­ла в себе «капи­та­ли­сти­че­ский дух, т. е. стрем­ле­ние к прибыли».

Тако­ва тео­рия «вот­чин­но­го капи­та­лиз­ма» в её акси­о­ма­ти­че­ской части. Так про­кла­ми­ру­ют Допш и допши­ан­цы тезис, что капи­та­лизм вечен.

Модер­ни­за­цию исто­рии сред­не­ве­ко­вья допши­ан­цы дово­дят до насто­я­ще­го абсур­да. Давая хао­ти­че­ский пере­чень слу­чай­ных све­де­ний отно­си­тель­но суще­ство­ва­ния обме­на в раз­ные исто­ри­че­ские эпо­хи, они про­из­воль­но обоб­ща­ют эти фак­ты как дока­за­тель­ство того, что капи­та­лизм был искон­ным явле­ни­ем миро­вой исто­рии. Не слу­чай­но в даль­ней­шем Допш опре­де­лил­ся на служ­бу к гер­ман­ско­му фашизму.

Сле­ду­ет отме­тить, что и в нашей лите­ра­ту­ре вопрос о месте и эко­но­ми­че­ских функ­ци­ях товар­но­го про­из­вод­ства в усло­ви­ях фео­да­лиз­ма не полу­чил пра­виль­но­го осве­ще­ния. В 20‑х годах целый ряд исто­ри­ков (А. О. Неусы­хин, Н. Н. Розен­таль, Н. Цемш, Д. М. Пет­ру­шев­ский) высту­пил с вос­тор­жен­ны­ми оцен­ка­ми фаль­си­фи­ка­тор­ских кон­струк­ций Допша, раз­ви­вая поло­же­ния послед­не­го. Осо­бен­но реши­тель­ным поклон­ни­ком допши­ан­ства ока­зал­ся Д. М. Пет­ру­шев­ский, кото­рый пустил­ся в поис­ки «вот­чин­но­го капи­та­лиз­ма» не толь­ко в мано­ри­аль­ном хозяй­стве Англии XIII в., но и в каро­линг­ском поме­стье VIII века. Он пря­мо писал, что «несо­мнен­но капи­та­ли­сти­че­ским явля­ет­ся и вот­чин­ное хозяй­ство сред­них веков», если «с поня­ти­ем капи­та­лиз­ма не соеди­нять опре­де­лён­ных соци­аль­ных при­зна­ков», пре­вра­ще­ния рабо­чей силы в товар, моно­по­ли­за­цию бур­жу­а­зи­ей средств про­из­вод­ства и т. д.[8].

Отож­деств­ляя вся­кое товар­ное про­из­вод­ство с капи­та­ли­сти­че­ским и сво­дя капи­та­лизм к одно­му лишь «ком­мер­че­ско­му прин­ци­пу», Д. М. Пет­ру­шев­ский давал исто­рии фео­да­лиз­ма самое пре­врат­ное истолкование.

Хотя фаль­си­фи­ка­ции Пет­ру­шев­ско­го и были под­верг­ну­ты острой кри­ти­ке ещё в 1928 г., тем не менее их вли­я­ние сохра­ни­лось и в после­ду­ю­щие годы. Под вли­я­ни­ем «шко­лы» Пет­ру­шев­ско­го в 30‑х годах во мно­гих рабо­тах совет­ских исто­ри­ков пре­уве­ли­чи­ва­лось зна­че­ние товар­но­го про­из­вод­ства в исто­рии фео­да­лиз­ма. Товар­ное про­из­вод­ство счи­та­ли чисто авто­ном­ным в систе­ме фео­да­лиз­ма, в нём виде­ли про­воз­вест­ни­ка бур­жу­аз­ных эко­но­ми­че­ских форм. Налёт подоб­ной модер­ни­за­ции харак­те­рен был для иссле­до­ва­ний покой­но­го Н. П. Гра­ци­ан­ско­го («Бур­гунд­ская дерев­ня в XII веке»), Е. А. Кос­мин­ско­го («Англий­ская дерев­ня в XIII веке»), В. В. Сто­клиц­кой-Тереш­ко­вич («Очер­ки по соци­аль­ной исто­рии немец­ко­го горо­да в XIV– XV вв.»), П. П. Щёго­ле­ва (курс «Исто­рии Запад­ной Евро­пы в XVI – XVII веках»). Эле­мен­ты модер­ни­за­ции оста­лись в кур­се «Исто­рии сред­них веков» для выс­ших учеб­ных заве­де­ний, опуб­ли­ко­ван­ном Инсти­ту­том исто­рии АН СССР в 1939 году.

В после­ду­ю­щие годы неко­то­рые авто­ры пере­смот­ре­ли свои пози­ции. В част­но­сти, мно­гое пере­смот­рел в сво­ём новом тру­де «Иссле­до­ва­ния по аграр­ной исто­рии Англии в XIII в.» (М. 1947) Е. А. Кос­мин­ский. Но пол­ной ясно­сти в вопро­се о месте товар­но­го про­из­вод­ства в фео­даль­ном обще­стве у наших меди­е­ви­стов нет и до сих пор. Более того, воз­ни­ка­ют новые оши­боч­ные тол­ко­ва­ния это­го вопро­са. Так, неко­то­рые меди­е­ви­сты утвер­жда­ют, что не нату­раль­ное, а имен­но товар­ное хозяй­ство было эко­но­ми­че­ской осно­вой фео­даль­но­го режи­ма, что в усло­ви­ях послед­не­го дей­ство­вал закон мак­си­маль­ной рен­ты, ана­ло­гич­ный зако­ну мак­си­маль­ной при­бы­ли, свой­ствен­но­му совре­мен­но­му капитализму.

Не всё обсто­ит бла­го­по­луч­но и в рабо­тах наших исто­ри­ков, посвя­щён­ных изу­че­нию эко­но­ми­че­ской исто­рии фео­даль­ной Рос­сии. В своё вре­мя «шко­ла» Покров­ско­го раз­ви­ва­ла тео­рию «тор­го­во­го капи­та­лиз­ма» и с этих пози­ций пыта­лась истол­ко­вать все основ­ные явле­ния эко­но­ми­че­ской исто­рии кре­пост­ной Рос­сии. Меж­ду тем тео­рия «тор­го­во­го капи­та­лиз­ма» очень тес­но сопри­ка­са­ет­ся с кон­цеп­ци­ей «вот­чин­но­го капи­та­лиз­ма». В част­но­сти, она так­же сво­ди­ла капи­та­лизм к «ком­мер­че­ско­му прин­ци­пу», выда­ва­ла тор­го­вые опе­ра­ции за капи­та­ли­сти­че­ские фор­мы про­из­вод­ства, сме­ши­ва­ла товар­ное про­из­вод­ство с капи­та­ли­сти­че­ским и крайне пре­уве­ли­чи­ва­ла зна­че­ние торговли.

Конеч­но, раз­гром «шко­лы» Покров­ско­го суще­ствен­но изме­нил поло­же­ние на исто­ри­че­ском фрон­те. Одна­ко сле­ды вли­я­ния тео­рии «тор­го­во­го капи­та­лиз­ма» встре­ча­ют­ся и до сих пор. От них, напри­мер, не сво­бо­ден курс «Исто­рии народ­но­го хозяй­ства СССР» П. И. Лящен­ко в объ­яс­не­нии экс­пан­сии бар­щин­ной систе­мы в XVI – XVIII веках. Вли­я­ние этой тео­рии ска­зы­ва­ет­ся и в спо­рах об эко­но­ми­че­ской при­ро­де рус­ской ману­фак­ту­ры XVIII века. Выдви­гая тезис о чисто капи­та­ли­сти­че­ском харак­те­ре этой ману­фак­ту­ры, С. Г. Стру­ми­лин, Е. И. Заозер­ская, К. П. Новиц­кий и др. отри­ца­ют роль фео­даль­но­го фак­то­ра в про­цес­се пере­рас­та­ния мел­ко­то­вар­но­го про­из­вод­ства в капи­та­ли­сти­че­ское, рас­смат­ри­ва­ют этот про­цесс как авто­ном­ный, хотя отно­сят его к XV в. (как писал С. Г. Стру­ми­лин). Кре­пост­ные фор­мы экс­плу­а­та­ции масте­ро­вых и «работ­ных людей» на ману­фак­ту­рах XVIII в. кажут­ся им чисто внеш­ней фор­мой, сво­е­го рода при­вес­ком, не изме­ня­ю­щим капи­та­ли­сти­че­ско­го строя про­из­вод­ства. Посколь­ку вот­чин­ные ману­фак­ту­ры дво­рян того вре­ме­ни тор­го­ва­ли сво­ей про­дук­ци­ей, вели денеж­ный счёт сво­им рас­хо­дам и т. д., К. П. Новиц­кий и дру­гие эко­но­ми­сты объ­яв­ля­ют их пред­при­я­ти­я­ми капи­та­ли­сти­че­ско­го типа.

Одна­ко нет ника­ких осно­ва­ний игно­ри­ро­вать фео­даль­ные усло­вия эво­лю­ции товар­но­го про­из­вод­ства в Рос­сии XVI – XVIII веков. Меж­ду тем это игно­ри­ро­ва­ние харак­тер­но и для иссле­до­ва­ний, посвя­щён­ных более ран­ним пери­о­дам исто­рии Рос­сии. Так, Б. А. Рыба­ков напи­сал заме­ча­тель­ное иссле­до­ва­ние о ремес­ле древ­ней Руси, но не нашёл в ней вот­чин­но­го, фео­даль­но­го ремес­ла. Мел­ко­то­вар­ное про­из­вод­ство ремес­лен­ных изде­лий высту­па­ет в его иссле­до­ва­нии как совер­шен­но само­сто­я­тель­ное, авто­ном­ное явление.

Всё это пока­зы­ва­ет, что наши исто­ри­ки не смог­ли пра­виль­но раз­ре­шить вопрос об эко­но­ми­че­ских функ­ци­ях и месте товар­но­го про­из­вод­ства в усло­ви­ях фео­да­лиз­ма. Гени­аль­ная рабо­та това­ри­ща Ста­ли­на «Эко­но­ми­че­ские про­бле­мы соци­а­лиз­ма в СССР» нано­сит сокру­ши­тель­ный удар дема­го­ги­че­ским постро­е­ни­ям допши­ан­ства и кла­дёт конец кри­во­тол­кам наших исто­ри­ков в этом вопро­се. Она даёт един­ствен­но пра­виль­ное реше­ние слож­но­го вопро­са о месте и эко­но­ми­че­ских функ­ци­ях товар­но­го про­из­вод­ства в усло­ви­ях фео­да­лиз­ма. Толь­ко это реше­ние отве­ча­ет тре­бо­ва­ни­ям под­лин­но­го историзма.

Выяс­няя эко­но­ми­че­скую при­ро­ду товар­но­го про­из­вод­ства, това­рищ Ста­лин пишет: «Нель­зя отож­деств­лять товар­ное про­из­вод­ство с капи­та­ли­сти­че­ским про­из­вод­ством. Это — две раз­ные вещи. Капи­та­ли­сти­че­ское про­из­вод­ство есть выс­шая фор­ма товар­но­го про­из­вод­ства»[9].

С дру­гой сто­ро­ны, опре­де­ляя эко­но­ми­че­ские функ­ции товар­но­го про­из­вод­ства в раз­ных исто­ри­че­ских усло­ви­ях, това­рищ Ста­лин ука­зы­ва­ет, что «нель­зя рас­смат­ри­вать товар­ное про­из­вод­ство, как нечто само­до­вле­ю­щее, неза­ви­си­мое от окру­жа­ю­щих эко­но­ми­че­ских усло­вий. Товар­ное про­из­вод­ство стар­ше капи­та­ли­сти­че­ско­го про­из­вод­ства. Оно суще­ство­ва­ло при рабо­вла­дель­че­ском строе и обслу­жи­ва­ло его, одна­ко не при­ве­ло к капи­та­лиз­му. Оно суще­ство­ва­ло при фео­да­лиз­ме и обслу­жи­ва­ло его, одна­ко, несмот­ря на то, что оно под­го­то­ви­ло неко­то­рые усло­вия для капи­та­ли­сти­че­ско­го про­из­вод­ства, не при­ве­ло к капи­та­лиз­му»[10].

Опре­де­ляя исто­ри­че­ское место товар­но­го про­из­вод­ства в миро­вой исто­рии, това­рищ Ста­лин под­чёр­ки­ва­ет, что «товар­ное про­из­вод­ство при­во­дит к капи­та­лиз­му лишь в том слу­чае, если суще­ству­ет част­ная соб­ствен­ность на сред­ства про­из­вод­ства, если рабо­чая сила высту­па­ет на рынок, как товар, кото­рый может купить капи­та­лист и экс­плу­а­ти­ро­вать в про­цес­се про­из­вод­ства, если, сле­до­ва­тель­но, суще­ству­ет в стране систе­ма экс­плу­а­та­ции наём­ных рабо­чих капи­та­ли­ста­ми. Капи­та­ли­сти­че­ское про­из­вод­ство начи­на­ет­ся там, где сред­ства про­из­вод­ства сосре­до­то­че­ны в част­ных руках, а рабо­чие, лишён­ные средств про­из­вод­ства, вынуж­де­ны про­да­вать свою рабо­чую силу, как товар. Без это­го нет капи­та­ли­сти­че­ско­го про­из­вод­ства»[11].

Рабо­та това­ри­ща Ста­ли­на, таким обра­зом, совер­шен­но по-ново­му, с пози­ций под­лин­но­го исто­риз­ма, в соот­вет­ствии с тре­бо­ва­ни­я­ми марк­сист­ско-ленин­ской тео­рии, ста­вит и реша­ет вопрос о товар­ном про­из­вод­стве. Това­рищ Ста­лин пока­зал, что нель­зя сме­ши­вать товар­ное про­из­вод­ство с капи­та­ли­сти­че­ским, нель­зя усмат­ри­вать послед­нее в отно­ше­ни­ях мел­ко­то­вар­но­го хозяй­ства. Боль­ше того, И. В. Ста­лин под­черк­нул, что фео­да­лизм исполь­зу­ет товар­ное про­из­вод­ство, и дол­гое вре­мя оно обслу­жи­ва­ет систе­му фео­даль­но­го строя. Мед­лен­ный про­цесс эко­но­ми­че­ской диф­фе­рен­ци­а­ции про­стых това­ро­про­из­во­ди­те­лей созда­вал лишь неко­то­рые пред­по­сыл­ки для капи­та­лиз­ма, но для тор­же­ства послед­не­го как обще­ствен­но-эко­но­ми­че­ской фор­ма­ции потре­бо­ва­лась лом­ка фео­даль­но­го строя, потре­бо­ва­лись уси­лия бур­жу­аз­ных рево­лю­ций. Лишь про­мыш­лен­ный пере­во­рот на фаб­рич­ной осно­ве делал воз­мож­ным общее гос­под­ство капи­та­лиз­ма в эко­но­ми­ке той или иной страны.

Зада­ча наших исто­ри­ков состо­ит сей­час в том, что­бы выявить кон­крет­ные фор­мы свя­зи товар­но­го про­из­вод­ства с фео­да­лиз­мом, опре­де­лить его эко­но­ми­че­ские функ­ции в рам­ках фео­даль­но­го строя и его исто­ри­че­скую роль в раз­ло­же­нии фео­даль­ных отно­ше­ний и гене­зи­се капитализма.

Не сле­ду­ет пре­уве­ли­чи­вать экс­тен­сив­но­го рас­про­стра­не­ния товар­но­го про­из­вод­ства в сред­ние века и его эко­но­ми­че­ской зре­ло­сти, тем более не сле­ду­ет допус­кать модер­ни­за­ции при рас­смот­ре­нии про­цес­са пре­вра­ще­ния мел­ко­то­вар­но­го про­из­вод­ства в капи­та­ли­сти­че­ское. На самом деле это был очень дли­тель­ный про­цесс, так как он раз­ви­вал­ся дол­гое вре­мя в усло­ви­ях гос­под­ства фео­даль­но­го спо­со­ба про­из­вод­ства и его корен­ных зако­но­мер­но­стей. Сами капи­та­ли­сти­че­ские тен­ден­ции свой­ствен­ны лишь зре­лым фор­мам товар­но­го про­из­вод­ства и про­яв­ля­ют­ся в эпо­ху раз­ло­же­ния феодализма.

* * *

Для более кон­крет­но­го рас­смот­ре­ния вопро­са обра­тим­ся к исто­рии. Её пока­за­ния дают мате­ри­ал для созда­ния серьёз­ных иссле­до­ва­ний о месте и функ­ци­ях товар­но­го про­из­вод­ства в усло­ви­ях фео­да­лиз­ма. Одна­ко в узких рам­ках насто­я­щей ста­тьи мож­но отме­тить лишь неко­то­рые инте­ре­су­ю­щие нас моменты.

Сред­не­ве­ко­вье оста­ви­ло доволь­но мно­го сви­де­тельств отно­си­тель­но обме­на и раз­ных форм тор­гов­ли в фео­даль­ном обще­стве. В этих сви­де­тель­ствах пора как сле­ду­ет разобраться.

Ещё Маркс, ана­ли­зи­руя фор­мы сто­и­мо­сти, бле­стя­ще пока­зал в пер­вом томе «Капи­та­ла», насколь­ко слож­ным был про­цесс раз­ви­тия обме­на и как мед­лен­но при­об­ре­тал он зре­лые фор­мы. Маркс не дати­ро­вал рам­ки сво­е­го ана­ли­за, но совер­шен­но ясно, что уста­нов­лен­ные им эта­пы раз­ви­тия обме­на харак­тер­ны и для усло­вий фео­даль­ной эпо­хи. Послед­няя зна­ла и обра­ще­ние денег, но это не долж­но вво­дить нас в заблуж­де­ние. Про­цесс пре­вра­ще­ния нату­раль­но­го хозяй­ства в товар­ное про­дол­жал­ся на про­тя­же­нии все­го сред­не­ве­ко­вья, и слу­чай­ный обмен имел самое широ­кое рас­про­стра­не­ние. Одна­ко встре­ча­ю­щи­е­ся в хро­ни­ках сред­не­ве­ко­вья хотя бы и весь­ма мно­го­чис­лен­ные све­де­ния о таком обмене не дают осно­ва­ний гово­рить о широ­ком рас­про­стра­не­нии товар­но­го про­из­вод­ства; не сви­де­тель­ству­ют они и о сколь­ко-нибудь серьёз­ном зна­че­нии товар­но­го про­из­вод­ства в то вре­мя, пока­зы­вая лишь началь­ные про­цес­сы раз­ви­тия обмена.

Такие слу­чай­ные фор­мы при­ми­тив­но­го обме­на и были харак­тер­ны для Запад­ной Евро­пы на про­тя­же­нии мно­гих сто­ле­тий ран­не­го сред­не­ве­ко­вья. Допш соста­вил подроб­ный спи­сок всех слу­ча­ев обме­на, отме­чен­ных в доку­мен­тах ран­не­го сред­не­ве­ко­вья. Но он не смог опро­верг­нуть пря­мых пока­за­ний исто­ри­че­ских доку­мен­тов о глу­бо­ко нату­раль­ном харак­те­ре хозяй­ства Евро­пы той эпохи.

Неопро­вер­жи­мым явля­ет­ся тот факт, что Сали­че­ская Прав­да ниче­го не гово­рит о тор­гов­ле, хотя её штраф­ные пред­пи­са­ния хоро­шо пока­зы­ва­ют эко­но­ми­че­ское состо­я­ние Франк­ско­го госу­дар­ства в кон­це V и нача­ле VI века. «Капи­ту­ля­рий о вил­лах», отно­ся­щий­ся к кон­цу VIII в., засви­де­тель­ство­вал кар­ти­ну нату­раль­но­го хозяй­ства, харак­тер­но­го для франк­ской дерев­ни, свя­зан­ной с коро­лев­ски­ми име­ни­я­ми. О нату­раль­ном харак­те­ре хозяй­ства каро­линг­ско­го поме­стья сви­де­тель­ству­ют край­нее раз­но­об­ра­зие обро­ков, систе­ма нату­раль­ных бар­щин, прак­ти­ка созда­ния запа­сов, при­креп­ле­ние кре­стьян к зем­ле, суще­ство­ва­ние помест­но­го ремес­ла и т. д.

«Капи­ту­ля­рий о вил­лах» пока­зы­ва­ет, что хозяй­ство каро­линг­ско­го поме­стья было глу­бо­ко нату­раль­ным, и рас­суж­де­ния допши­ан­цев о его ком­мер­че­ских осно­вах совер­шен­но несо­сто­я­тель­ны. Прак­ти­че­ски ведь даже коро­лев­ский двор в ту пору не имел воз­мож­но­сти орга­ни­зо­вать своё потре­би­тель­ское хозяй­ство на ком­мер­че­ской осно­ве и вынуж­ден был доволь­ство­вать­ся про­дук­ци­ей сво­их име­ний, пред­на­зна­чен­ных, как заяв­ля­ет автор капи­ту­ля­рия, «обслу­жи­вать наши соб­ствен­ные нуж­ды». Нату­раль­ные обро­ки пла­ти­ли даже адми­ни­стра­то­ры поме­стья, ста­ро­сты, лес­ни­чие; ключ­ни­ки долж­ны были давать «поро­сят за свои ман­сы» (наде­лы).

Коро­лев­ский двор пери­о­ди­че­ски посту­пал на пол­ное содер­жа­ние того или ино­го поме­стья, кото­рое при этом нес­ло так назы­ва­е­мую «служ­бу», достав­ляя коро­лев­ским пека­рям и пова­рам всё необходимое.

Общий тезис «Капи­ту­ля­рия» гла­сит: «Всё, что дол­жен иметь чело­век в сво­ём доме и в сво­их поме­стьях, долж­ны иметь и управ­ля­ю­щие наши в сво­их поме­стьях». Эта фор­му­ла ярко отра­жа­ет нату­раль­ный харак­тер хозяй­ства каро­линг­ско­го поме­стья кон­ца VIII в. (в его коро­лев­ском варианте).

Самым пора­зи­тель­ным явля­ет­ся харак­тер­ное для нату­раль­но­го хозяй­ства край­нее раз­но­об­ра­зие видов ремес­ла внут­ри каж­до­го отдель­но­го поместья.

Прав­да, «Капи­ту­ля­рий о вил­лах» засви­де­тель­ство­вал суще­ство­ва­ние тор­го­вых свя­зей у каро­линг­ско­го поме­стья, и ста­тья вось­мая «Капи­ту­ля­рия» обя­зы­ва­ла управ­ля­ю­щих поку­пать про­стое вино, «что­бы снаб­жать им поме­стья госу­да­ре­вы». Наря­ду с этим пред­пи­сы­ва­лось «оста­ток от вся­ко­го рода про­дук­тов хра­нить до наше­го рас­по­ря­же­ния», что­бы, соглас­но при­ка­зу коро­ля, про­да­вать или остав­лять их в запасе.

Одна­ко не сле­ду­ет пре­уве­ли­чи­вать зна­че­ние тор­гов­ли в ту пору, ибо в «Капи­ту­ля­рии» идёт речь о про­да­же излиш­ков. Тор­гов­ля тогда про­сто слу­жи­ла целям сохра­не­ния запа­сов и под­дер­жа­ния их в над­ле­жа­щем состоянии.

Ана­ло­гич­ная кар­ти­на наблю­да­лась и в мона­стыр­ских поме­стьях. Нагляд­ное пред­став­ле­ние об этом даёт опись вла­де­ний аббат­ства Сен-Жер­мен де Пре, состав­лен­ная в 825 г. и извест­ная под назва­ни­ем «Полип­ти­ка Ирминона».

Вопре­ки одно­сто­рон­ним тол­ко­ва­ни­ям исто­рио­гра­фии допши­ан­ско­го тол­ка (в том чис­ле и Пет­ру­шев­ско­го) «Полип­тик Ирми­но­на» рису­ет кар­ти­ну нату­раль­но­го хозяй­ства. Об этом сви­де­тель­ству­ет ука­за­ние на то, что обро­ки взи­ма­лись в нату­раль­ной фор­ме, и одних толь­ко кур аббат­ство еже­год­но полу­ча­ло 5 787, а яиц — 30 865, посколь­ку каж­дый дер­жа­тель ман­са обя­зан был достав­лять не менее 15 яиц. За выпас ско­та на гос­под­ских лугах кре­стья­нин дол­жен был через каж­дые два года на тре­тий отда­вать мона­сты­рю овцу с ягнён­ком; за выпас сви­ней в гос­под­ском лесу достав­лять в мона­стыр­ские погре­ба извест­ное коли­че­ство вина (или денег). Кро­ме того аббат­ство полу­ча­ло скот (круп­ный и мел­кий), кур, яйца, вино, пиво, хлеб, мёд, мас­ло и дру­гие про­дук­ты в счёт пла­те­жей так назы­ва­е­мых «dona». В деся­ти слу­ча­ях дер­жа­те­ли ман­сов отда­ва­ли аббат­ству поло­ви­ну уро­жая, и их нату­раль­ные обро­ки дово­ди­лись до край­ней нор­мы. Даже сбор на воен­ные надоб­но­сти взи­мал­ся нату­рой: быка­ми, повоз­ка­ми, мел­ким ско­том и вином. На потре­бу 120 мона­хам еже­год­но шло 2 тыс. моди­ев вина и мно­го дру­гих про­дук­тов. Ман­сы сер­вов достав­ля­ли им солод и хмель, необ­хо­ди­мые для изго­тов­ле­ния пива. В рас­по­ря­же­нии аббат­ства име­лось мно­го мель­ниц, кото­рые так­же явля­лись важ­ным источ­ни­ком нату­раль­ных дохо­дов, так как за поль­зо­ва­ние ими кре­стьяне рас­пла­чи­ва­лись зер­ном. Поми­мо того с мель­ниц посту­па­ли в рас­по­ря­же­ние аббат­ства сви­ньи, куры, яйца, гуси, вино и кони.

В каче­стве обро­ков от зави­си­мо­го кре­стьян­ства аббат­ству посту­па­ли так­же воск, хлеб, холст, дран­ка, обру­чи, клёп­ка, тёс, факе­лы, желе­зо, топо­ры, копья, гор­чи­ца и т. п. Один ключ­ник доста­вил даже тага­нок, а с лес­ни­че­го тре­бо­ва­лись ещё коте­лок, мыло, воск, мёд, яст­ре­ба, один кре­чет, гуси, 100 сви­ней и 90 моди­ев зер­на, а денег — все­го толь­ко 12 дина­ри­ев. Такое раз­но­об­ра­зие нату­раль­ных обро­ков и осо­бен­но нали­чие сре­ди них ремес­лен­ных изде­лий сви­де­тель­ству­ет о том, что хозяй­ство мона­стыр­ских име­ний в нача­ле IX в. было нату­раль­ным. Даже свои нуж­ды в про­мыш­лен­ных изде­ли­ях мона­стыр­ские име­ния ста­ра­лись удо­вле­тво­рить обыч­ным для нату­раль­но­го хозяй­ства путём, за счёт сво­их внут­рен­них возможностей.

Прав­да, «Полип­тик» отме­ча­ет и денеж­ные пла­те­жи дер­жа­те­лей, но общая сум­ма денеж­ных дохо­дов аббат­ства была неве­ли­ка и не пре­вы­ша­ла 60 ливров, меж­ду тем как нату­раль­ные дохо­ды дости­га­ли огром­ных раз­ме­ров. Денеж­ные пла­те­жи кре­стьян теря­лись сре­ди мно­го­чис­лен­ных нату­раль­ных обро­ков. Конеч­но, аббат­ство тор­го­ва­ло вином, и дер­жа­те­лям при­хо­ди­лось отво­зить его в Париж, Орле­ан, Блуа, Анжу, Труа и дру­гие места. Но это не зна­чит, что вино в каж­дом отдель­ном слу­чае пред­на­зна­ча­лось для про­да­жи, да и полу­ча­лось оно аббат­ством в резуль­та­те кре­пост­ной экс­плу­а­та­ции кре­стьян­ства, для кото­рой нату­раль­ное хозяй­ство явля­лось очень важ­ной эко­но­ми­че­ской предпосылкой.

Горо­да в ту пору вла­чи­ли жал­кое суще­ство­ва­ние, обез­лю­де­ли, ста­ли адми­ни­стра­тив­ны­ми цен­тра­ми и епи­скоп­ски­ми рези­ден­ци­я­ми. Дере­вен­ское ремес­ло было асси­ми­ли­ро­ва­но фео­даль­ным поме­стьем и само обслу­жи­ва­ло нату­раль­ное хозяй­ство фео­да­ла. В каче­стве про­фес­си­о­наль­ных куп­цов появ­ля­лись толь­ко ино­зем­цы (ара­бы, евреи, гре­ки), денеж­но­го обра­ще­ния Запад­ная Евро­па почти не зна­ла, моне­та оста­ва­лась боль­шой ред­ко­стью, чекан­ка её во мно­гих стра­нах вооб­ще отсут­ство­ва­ла. Кое-где появ­ля­лась визан­тий­ская моне­та, но она не мог­ла играть зна­чи­тель­ной роли в отда­лён­ных от Кон­стан­ти­но­по­ля городах.

В целом хозяй­ство Запад­ной Евро­пы в ран­нее сред­не­ве­ко­вье было нату­раль­ным, товар­ное же про­из­вод­ство суще­ство­ва­ло пре­иму­ще­ствен­но в горо­дах Визан­тии, оста­ва­ясь боль­шой ред­ко­стью для дру­гих стран Запад­ной Европы.

Поло­же­ние суще­ствен­но изме­ни­лось в XI – XV вв., т. е. в пери­од рас­цве­та фео­да­лиз­ма. В эти века тор­гов­ля в стра­нах Запад­ной Евро­пы зна­чи­тель­но рас­ши­ри­лась, и появи­лись фор­мы дей­стви­тель­но товар­но­го про­из­вод­ства. Прав­да, про­цесс рас­ши­ре­ния тор­гов­ли по стра­нам был нерав­но­мер­ным. Осо­бен­но же нерав­но­мер­ность про­яв­ля­лась меж­ду раз­ви­ти­ем город­ской и дере­вен­ской тор­гов­ли. Горо­да дале­ко опе­ре­ди­ли дерев­ни Запад­ной Евро­пы, кос­нев­шие в путах кре­пост­ни­че­ства; даже в XI – XIII вв. тор­гов­ля в дерев­нях в основ­ном носи­ла по-преж­не­му харак­тер слу­чай­но­го обмена.

Про­цесс роста товар­но­сти кре­стьян­ско­го хозяй­ства ещё толь­ко начи­нал­ся и лими­ти­ро­вал­ся гос­под­ством бар­щин­ной систе­мы. Она погло­ща­ла так мно­го сил кре­стьян­ско­го хозяй­ства, что у послед­не­го не оста­ва­лось воз­мож­но­стей для про­из­вод­ства про­дук­тов на рынок, рас­ши­ре­ния посе­вов тех­ни­че­ских куль­тур и т. д. Отра­бо­тав бар­щи­ну, фран­цуз­ские сер­вы и англий­ские вил­ла­ны едва успе­ва­ли добыть себе голод­ный мини­мум про­дук­тов для суще­ство­ва­ния. Отсут­ство­ва­ли и рын­ки сбы­та, так как горо­да ещё толь­ко «ста­но­ви­лись на ноги». Фео­да­лы были очень заин­те­ре­со­ва­ны в денеж­ных дохо­дах, и англий­ские мона­сты­ри уже в XIII в. оце­ни­ва­ли в опи­сях (экс­тен­тах) все повин­но­сти в день­гах. Но полу­чить эти послед­ние не уда­ва­лось, посколь­ку у кре­стьян их не было. Домаш­нее ремес­ло в основ­ном удо­вле­тво­ря­ло потреб­но­сти кре­стьян­ства в про­мыш­лен­ных изделиях.

Более подвиж­ным эко­но­ми­че­ски уже в XII – XIII вв. ока­за­лось гос­под­ское хозяй­ство. Нуж­да­ясь в ору­жии, пред­ме­тах рос­ко­ши, метал­лах, соли и т. д., баро­ны того вре­ме­ни завя­зы­ва­ли свя­зи с бро­дя­чи­ми тор­гов­ца­ми, с горо­жа­на­ми и даже с сосед­ни­ми поме­стья­ми. Они не сто­я­ли за ценой и отда­ва­ли горы цен­ных про­дук­тов за без­де­луш­ки или пря­но­сти. Про­пор­ции обме­на носи­ли в зна­чи­тель­ной мере слу­чай­ный характер.

В этом ярко ска­зы­ва­лось свое­об­ра­зие тор­гов­ли, раз­ви­вав­шей­ся в рам­ках фео­даль­но­го режи­ма и на поч­ве фео­даль­но­го поме­стья. Она обслу­жи­ва­ла этот режим и помо­га­ла баро­нам экс­плу­а­ти­ро­вать кре­пост­ных. Она ста­но­ви­лась фор­мой реа­ли­за­ции части при­ба­воч­но­го про­дук­та, созда­вав­ше­го­ся кре­пост­ны­ми, и самая экс­плу­а­та­ция послед­них полу­ча­ла допол­ни­тель­ный тол­чок, нуж­ное эко­но­ми­че­ское обос­но­ва­ние. Уси­ле­ние экс­плу­а­та­ции объ­яс­ня­лось тем, что горы сель­ско­хо­зяй­ствен­ных про­дук­тов всё чаще ста­ли нахо­дить нуж­ное применение.

Одна­ко тако­го рода тор­гов­ля не выра­жа­ла отно­ше­ний товар­но­го про­из­вод­ства. Баро­ны про­да­ва­ли не толь­ко сель­ско­хо­зяй­ствен­ные про­дук­ты, но и самих кре­пост­ных, свои при­ви­ле­гии, воен­ную силу, даже рыцар­скую честь. Ещё более успеш­но тор­го­ва­ли цер­ков­ни­ки «божьей бла­го­да­тью», а сбыт индуль­ген­ций позд­нее был постав­лен на широ­кую ногу.

Нагляд­ное пред­став­ле­ние о сеньо­ри­аль­ной тор­гов­ле это­го вре­ме­ни дают так назы­ва­е­мые бана­ли­те­ты, от кото­рых так силь­но стра­да­ли фран­цуз­ские сер­вы. Эти бана­ли­те­ты дава­ли сеньо­рам моно­по­лию на пере­ра­бот­ку сель­ско­хо­зяй­ствен­ных про­дук­тов, на устрой­ство мель­ниц, пека­рен, дави­лен для вино­гра­да. Вме­сте с тем осе­нью сеньо­ры име­ли пра­во (осу­ществ­ляя свой banvin) вре­мен­но запре­щать кре­стьян­скую тор­гов­лю вином, пока не будет рас­про­да­но гос­под­ское вино. Боль­ше того, они застав­ля­ли сво­их сер­вов являть­ся на гос­под­ский двор и пить там это вино за соот­вет­ству­ю­щую плату.

Таким обра­зом, сеньо­ры тогдаш­ней Фран­ции доби­ва­лись сбы­та сво­е­го вина на осно­ве сер­ва­жа, при­бе­гая к кре­пост­ни­че­ско­му про­из­во­лу. Нена­вист­ный для сер­вов banvin был осно­вой тор­го­вых опе­ра­ций сеньо­рии. Этот яркий факт гово­рит о свое­об­ра­зии эко­но­ми­ки фео­даль­но­го поме­стья, о нату­раль­но­хо­зяй­ствен­ных её осно­вах. В нём, как в кап­ле воды, отра­зи­лись все осо­бен­но­сти сеньо­ри­аль­ной тор­гов­ли XII – XIII вв., её эко­но­ми­че­ская при­ро­да. Эта тор­гов­ля носи­ла свое­об­раз­ный харак­тер и не затра­ги­ва­ла основ фео­даль­но­го про­из­вод­ства. Она про­ис­хо­ди­ла на базе кре­пост­ни­че­ства. За тор­гов­лей подоб­но­го рода не сто­я­ло товар­ное про­из­вод­ство, а о раз­ви­тии капи­та­лиз­ма в ту пору не мог­ло быть и речи. Давая опре­де­ле­ние товар­но­го про­из­вод­ства, Маркс писал, что в обще­стве това­ро­про­из­во­ди­те­лей про­дук­ты тру­да явля­ют­ся для них това­ра­ми[12]. Меж­ду тем, даже тор­гуя отча­сти сво­ей про­дук­ци­ей, фео­даль­ное поме­стье в то вре­мя не мог­ло высту­пать как фор­ма товар­но­го про­из­вод­ства. Оно опи­ра­лось на бар­щин­ную экс­плу­а­та­цию кре­стьян или на их оброч­ные пла­те­жи. В том и дру­гом слу­чае оно пита­лось за счёт кре­пост­ни­че­ства, вне­эко­но­ми­че­ско­го при­сво­е­ния при­ба­воч­но­го тру­да крестьян.

В сво­ей глу­бо­кой осно­ве хозяй­ство фран­цуз­ской сеньо­рии, англий­ско­го мано­ра в XI – XIII вв. оста­ва­лось нату­раль­ным. Это выра­жа­лось, как и рань­ше, в бес­ко­неч­ном раз­но­об­ра­зии бар­щин­ных повин­но­стей и оброч­ных пла­те­жей, в прак­ти­ке созда­ния запа­сов, в стрем­ле­нии к нату­раль­но­хо­зяй­ствен­ной пол­но­те помест­но­го про­из­вод­ства, в созда­нии вся­ко­го рода под­соб­ных пред­при­я­тий, в суще­ство­ва­нии помест­но­го ремес­ла, в борь­бе поме­стья за сохра­не­ние сво­их эко­но­ми­че­ских резер­вов, в домаш­нем исполь­зо­ва­нии подав­ля­ю­щей части про­дук­тов, в чисто фео­даль­ном при­ме­не­нии дохо­дов и т. п.

Харак­тер­но, что в Англии XII – XIII вв. мано­ри­аль­ная адми­ни­стра­ция запре­ща­ла вил­ла­нам про­да­вать волов и дру­гой рабо­чий скот без её раз­ре­ше­ния. Адми­ни­стра­ция резер­ви­ро­ва­ла за собою пра­во на пре­иму­ще­ствен­ную покуп­ку вил­лан­ско­го ско­та, что­бы сохра­нить кон­троль над эко­но­ми­че­ски­ми резер­ва­ми под­власт­ных дере­вень и сде­лать свои эко­но­ми­че­ские гра­ни­цы непро­ни­ца­е­мы­ми. Вил­ла­нам запре­ща­лось про­да­вать и цен­ный лес без раз­ре­ше­ния мано­ри­аль­ных властей.

Клас­си­че­ской фор­мой фео­даль­ных побо­ров была цер­ков­ная деся­ти­на, полу­чив­шая «все­лен­ское» рас­про­стра­не­ние. Она про­су­ще­ство­ва­ла сот­ни лет, и не слу­чай­но за неё так ярост­но цеп­ля­лись цер­ков­ни­ки, боро­лись свет­ские фео­да­лы. Дело в том, что деся­ти­на наи­бо­лее пол­но соот­вет­ство­ва­ла усло­ви­ям нату­раль­но­го хозяй­ства сред­не­ве­ко­вья. Она дава­ла в закро­ма её полу­ча­те­лей самые раз­но­об­раз­ные про­дук­ты, за счёт кото­рых мож­но было решать очень мно­гие эко­но­ми­че­ские проблемы.

Сле­до­ва­тель­но, о само­сто­я­тель­но­сти товар­но­го про­из­вод­ства в дерев­нях Запад­ной Евро­пы XI – XIII вв. не может быть и речи. Как и в ран­нее сред­не­ве­ко­вье, такое про­из­вод­ство было тогда боль­шой ред­ко­стью: оно лишь толь­ко воз­ни­ка­ло. В то же вре­мя, посколь­ку оно всё же эпи­зо­ди­че­ски появ­ля­лось, ему при­хо­ди­лось обслу­жи­вать фео­даль­ное поме­стье. Послед­нее не мог­ло быть фор­мой товар­но­го про­из­вод­ства, одна­ко оно кон­цен­три­ро­ва­ло в сво­их руках и кон­тро­ли­ро­ва­ло эко­но­ми­че­ские резер­вы дерев­ни. Воз­ник­но­ве­ние на базе фео­даль­но­го поме­стья капи­та­лиз­ма исклю­ча­лось, так как при­ми­тив­ные фор­мы товар­но­го про­из­вод­ства, воз­ни­кав­шие в деревне, исполь­зо­ва­лись, асси­ми­ли­ро­ва­лись фео­даль­ным поместьем.

* * *

Иная обста­нов­ка скла­ды­ва­лась в горо­дах Запад­ной Евро­пы. С кон­ца XI в. начи­на­ет­ся их эко­но­ми­че­ское ожив­ле­ние, раз­вёр­ты­ва­ет­ся новое стро­и­тель­ство горо­дов. Горо­жане с ору­жи­ем в руках отста­и­ва­ют свою неза­ви­си­мость от сеньо­ров и доби­ва­ют­ся на город­ских тер­ри­то­ри­ях лик­ви­да­ции (в основ­ном) кре­пост­ни­че­ства. Поэто­му в горо­дах ещё в пери­од рас­цве­та сред­не­ве­ко­вья дей­стви­тель­но воз­ни­ка­ет товар­ное про­из­вод­ство и впер­вые в широ­ком мас­шта­бе. Оно было пред­став­ле­но мел­ко­то­вар­ным про­из­вод­ством отдель­ных ремес­лен­ни­ков. Осно­вой ему послу­жи­ла лич­ная соб­ствен­ность непо­сред­ствен­ных про­из­во­ди­те­лей — ремесленников.

Как ука­зы­ва­ет това­рищ Ста­лин, в усло­ви­ях фео­да­лиз­ма «наря­ду с фео­даль­ной соб­ствен­но­стью суще­ству­ет еди­но­лич­ная соб­ствен­ность кре­стья­ни­на и ремес­лен­ни­ка на ору­дия про­из­вод­ства и на свое част­ное хозяй­ство, осно­ван­ная на лич­ном тру­де»[13]. Кре­стьян­ская соб­ствен­ность в дерев­нях очень дол­го нахо­ди­лась в пол­ном под­чи­не­нии у фео­даль­но­го поме­стья и не мог­ла слу­жить в XI – XIII вв. осно­вой товар­но­го про­из­вод­ства. Такой осно­вой она смог­ла стать лишь в XIV – XVII вв., с пере­хо­дом к оброч­ной систе­ме, кото­рая дава­ла боль­ше про­сто­ра для кре­стьян­ско­го хозяйства.

В горо­дах мел­кая соб­ствен­ность ока­за­лась ещё в XII – XIII вв. в несрав­нен­но более бла­го­при­ят­ном поло­же­нии, посколь­ку город­ское насе­ле­ние уже тогда осво­бо­ди­лось от кре­пост­ной зави­си­мо­сти. Про­ти­во­ре­чие меж­ду дву­мя фор­ма­ми соб­ствен­но­сти полу­чи­ло даль­ней­шее раз­ви­тие и при­ве­ло к воз­ник­но­ве­нию мел­ко­то­вар­но­го про­из­вод­ства как мас­со­во­го явления.

Таким обра­зом, пер­во­на­чаль­но судь­бы товар­но­го про­из­вод­ства в сред­не­ве­ко­вой Запад­ной Евро­пе были нераз­рыв­но свя­за­ны с эко­но­ми­че­ским подъ­ёмом горо­дов. Вопрос о при­чи­нах мас­со­во­го появ­ле­ния товар­но­го про­из­вод­ства в нед­рах фео­да­лиз­ма поэто­му сво­дит­ся к вопро­су о при­чи­нах воз­ник­но­ве­ния сред­не­ве­ко­во­го горо­да в кон­це XI века. Этот вопрос пред­став­ля­ет огром­ный интерес.

Стро­и­тель­ством горо­дов ста­ли с необы­чай­ным рве­ни­ем зани­мать­ся бла­го­че­сти­вые абба­ты и воин­ствен­ные гер­цо­ги, набож­ные коро­ли Фран­ции и алч­ные «импе­ра­то­ры» Гер­ма­нии. В XI – XV вв. было созда­но так мно­го горо­дов, что их пере­чис­ле­ние заве­ло бы нас слиш­ком дале­ко. Осо­бен­но мно­го горо­дов появи­лось на севе­ре Фран­ции, а затем в Севе­ро-Восточ­ной Гер­ма­нии. Неко­то­рые из них, как Гам­бург, Бре­мен, Любек, Маг­де­бург, Лейп­циг, Бер­лин, в даль­ней­шем при­об­ре­ли круп­ное тор­го­вое и поли­ти­че­ское зна­че­ние. Рож­да­лась новая, город­ская Евро­па, хотя и на ста­рой, фео­даль­ной основе.

Поче­му же, спра­ши­ва­ет­ся, все­силь­ные баро­ны и епи­ско­пы, сокру­шив­шие к XI в. народ­ную сво­бо­ду, допу­сти­ли её частич­ное воз­рож­де­ние на тер­ри­то­рии горо­дов, эко­но­ми­че­ское раз­ви­тие кото­рых в даль­ней­шем ста­ло анти­фе­о­даль­ным? Ведь горо­да доволь­но ско­ро нача­ли под­ры­вать осно­вы фео­даль­но­го режи­ма, а их высо­кие сте­ны яви­лись вызо­вом само­управ­ству сеньо­ров и убе­жи­щем для их бег­лых сер­вов. Столь про­ти­во­ре­чи­вое явле­ние нуж­да­ет­ся в объ­яс­не­нии. Давая его, бур­жу­аз­ные исто­ри­ки выдви­ну­ли несколь­ко тео­рий про­ис­хож­де­ния сред­не­ве­ко­вых горо­дов. Одна­ко эти тео­рии пока­зы­ва­ют, что бур­жу­аз­ные исто­ри­ки не поня­ли даже самой про­бле­мы про­ис­хож­де­ния горо­дов. Един­ствен­но пра­виль­ное реше­ние её дали Маркс и Энгельс. Они рас­смат­ри­ва­ли раз­ви­тие горо­дов как про­цесс отде­ле­ния ремес­ла от сель­ско­го хозяй­ства, пото­му что «город уже пред­став­ля­ет собой факт кон­цен­тра­ции насе­ле­ния, ору­дий про­из­вод­ства, капи­та­ла, потреб­но­стей и спо­со­бов их удо­вле­тво­ре­ния, меж­ду тем как в деревне мы наблю­да­ем диа­мет­раль­но про­ти­во­по­лож­ный факт изо­ли­ро­ван­но­сти и раз­об­щен­но­сти»[14]. Как отме­ча­ет Энгельс, «пер­вым круп­ным обще­ствен­ным раз­де­ле­ни­ем тру­да было отде­ле­ние горо­да от дерев­ни»[15].

Воз­ник­но­ве­ние горо­да пред­по­ла­га­ет суще­ство­ва­ние товар­но­го про­из­вод­ства, но лишь «с раз­де­ле­ни­ем про­из­вод­ства на две круп­ные основ­ные отрас­ли, зем­ле­де­лие и ремес­ло, воз­ни­ка­ет про­из­вод­ство непо­сред­ствен­но для обме­на»[16].

Общей пред­по­сыл­кой для это­го являл­ся про­грес­сив­ный рост про­из­во­ди­тель­ных сил Запад­ной Евро­пы в ран­нее сред­не­ве­ко­вье. Фео­даль­ное поме­стье и мел­кое хозяй­ство сво­бод­ных или зави­си­мых кре­стьян сде­ла­ли воз­мож­ным раз­ви­тие тех­ни­ки и рас­чист­ку лесов, рас­ши­ре­ние посев­ной пло­ща­ди. Они изме­ни­ли отно­ше­ние к тру­ду и уско­ри­ли рост насе­ле­ния. «За эти четы­ре­ста лет был сде­лан шаг впе­ред», пото­му что «исчез­ло антич­ное раб­ство, исчез­ли разо­рив­ши­е­ся, нищие сво­бод­ные, пре­зи­рав­шие труд как раб­ское заня­тие» и «обще­ствен­ные клас­сы IX века сфор­ми­ро­ва­лись не в обста­нов­ке упад­ка гиб­ну­щей циви­ли­за­ции, а в родо­вых муках новой циви­ли­за­ции»[17].

Оби­лие сель­ско­хо­зяй­ствен­но­го сырья и про­до­воль­ствия, мас­со­вое про­из­вод­ство при­ба­воч­но­го про­дук­та в доме­ни­аль­ном (на осно­ве бар­щин­ной экс­плу­а­та­ции кре­стьян­ства) и кре­стьян­ском хозяй­ствах (посколь­ку кре­пост­ным при­хо­ди­лось пла­тить обро­ки) дела­ли эко­но­ми­че­ски воз­мож­ны­ми спе­ци­а­ли­за­цию ремес­лен­ни­ков и обособ­лен­ное суще­ство­ва­ние городов.

Таким обра­зом, раз­ви­тие сель­ско­го хозяй­ства и кре­пост­ни­че­ство в ран­нее сред­не­ве­ко­вье под­го­то­ви­ли мате­ри­аль­ную базу для подъ­ёма евро­пей­ских горо­дов в XI веке. Завер­ше­ние фео­да­ли­за­ции Запад­ной Евро­пы в XI в. послу­жи­ло вме­сте с тем исход­ным момен­том воз­ник­но­ве­ния её горо­дов, раз­ви­тия город­ской культуры.

Но непо­сред­ствен­ной при­чи­ной воз­ник­но­ве­ния горо­дов яви­лось раз­ви­тие внут­рен­них про­ти­во­ре­чий фео­даль­но­го строя. Сред­не­ве­ко­вый город был дети­щем эко­но­ми­че­ских и клас­со­вых про­ти­во­ре­чий фео­даль­но­го поме­стья, нату­раль­но-кре­пост­ной орга­ни­за­ции его производства.

В самом деле, чисто нату­раль­ное хозяй­ство, к кото­ро­му стре­ми­лось фео­даль­ное поме­стье, было прак­ти­че­ски невоз­мож­но или эко­но­ми­че­ски невы­год­но для самих фео­да­лов. Поме­стью тре­бо­ва­лись такие ред­кие эле­мен­ты про­из­вод­ства и потреб­ле­ния, как желе­зо, соль, крас­ки и т. п., полу­чить кото­рые домаш­ним путём был бес­си­лен самый воин­ствен­ный барон. Их про­сто при­хо­ди­лось поку­пать. Тер­ри­то­ри­аль­ная огра­ни­чен­ность и эко­но­ми­че­ская бед­ность сеньо­рии ста­но­ви­лись пре­де­лом её нату­раль­но­го хозяйства.

Фео­да­лы Запад­ной Евро­пы завер­ши­ли в XI в. закре­по­ще­ние кре­стьян­ства и необы­чай­но раз­бо­га­те­ли, но их огром­ные богат­ства в усло­ви­ях нату­раль­но­го хозяй­ства мог­ли быть исполь­зо­ва­ны лишь в ничтож­ной сте­пе­ни. Воз­ни­ка­ло про­ти­во­ре­чие меж­ду оби­ли­ем богат­ства фео­да­ла и убо­же­ством обста­нов­ки, в кото­рой он жил, меж­ду бру­таль­но­стью экс­плу­а­та­ции кре­пост­ных и её эко­но­ми­че­ской бес­цель­но­стью. Помест­ное ремес­ло всё мень­ше удо­вле­тво­ря­ло каприз­ные тре­бо­ва­ния фео­даль­ной аристократии.

Без тор­гов­ли кре­пост­ни­че­ство в извест­ной мере ста­но­ви­лось эко­но­ми­че­ски бес­цель­ным, и тор­же­ство фео­даль­но­го строя в XI в. яви­лось поэто­му исход­ным момен­том подъ­ёма горо­дов и рас­ши­ре­ния торговли.

Обес­пе­че­ние денеж­ных дохо­дов и созда­ние тор­го­во-ремес­лен­ных цен­тров, то есть горо­дов, ста­но­ви­лось акту­аль­ной зада­чей эко­но­ми­че­ской поли­ти­ки фео­да­лов. Пер­вым меро­при­я­ти­ем в этом направ­ле­нии был пере­вод помест­ных ремес­лен­ни­ков на поло­же­ние оброч­ни­ков. Теряя мало­цен­ную и тех­ни­че­ски при­ми­тив­ную, часто совсем ненуж­ную про­дук­цию помест­но­го ремес­ла, фео­да­лы при­об­ре­та­ли источ­ник денеж­ных дохо­дов. В отли­чие от кре­стьян оброч­ни­ки-ремес­лен­ни­ки мог­ли про­да­жей сво­их ремес­лен­ных изде­лий добыть день­ги, так инте­ре­со­вав­шие их господина.

Но оброч­ные ремес­лен­ни­ки, есте­ствен­но, отры­ва­лись от зем­ли и выпа­да­ли из орби­ты фео­даль­но­го поме­стья. Они отправ­ля­лись на зара­бот­ки в места, где мож­но было най­ти дешё­вое сырьё и регу­ляр­ный сбыт, тех­ни­че­ски совер­шен­ные инстру­мен­ты и посто­ян­ных заказ­чи­ков. Так, в Запад­ной Евро­пе XI и после­ду­ю­щих веков появи­лось боль­шое коли­че­ство бро­дя­чих ремес­лен­ни­ков, кото­рые осе­да­ли в тор­го­вых местеч­ках, на пере­крёст­ках дорог, под сте­на­ми фео­даль­ных зам­ков и мона­сты­рей, на тер­ри­то­рии ста­рин­ных горо­дов. Тор­го­вые доро­ги дава­ли им сырьё и надёж­ный сбыт, фео­даль­ные зам­ки — без­опас­ность, а мона­сты­ри — и то и дру­гое. Ведь бла­го­че­сти­вые пили­гри­мы нагру­жа­лись това­ра­ми, после того как они осво­бож­да­лись от гру­за сво­их «гре­хов».

Сле­до­ва­тель­но, оброч­ные ремес­лен­ни­ки и яви­лись тем соци­аль­ным эле­мен­том, осе­да­ние кото­ро­го в раз­ных местах вызва­ло началь­ный про­цесс фор­ми­ро­ва­ния город­ско­го насе­ле­ния сред­не­ве­ко­вья. Рост евро­пей­ских горо­дов с XI в. нуж­но счи­тать резуль­та­том частич­ной ком­му­та­ции бар­щи­ны и нату­раль­ных пла­те­жей, кос­нув­шей­ся пер­во­на­чаль­но лишь помест­ных ремес­лен­ни­ков и про­ис­хо­див­шей под опре­де­ля­ю­щим вли­я­ни­ем эко­но­ми­че­ских про­ти­во­ре­чий фео­даль­но­го поме­стья. Частич­ное исполь­зо­ва­ние фео­да­ла­ми пре­иму­ществ оброч­ной систе­мы дало пер­во­на­чаль­ный тол­чок воз­ник­но­ве­нию евро­пей­ских горо­дов с XI века.

Вто­рым меро­при­я­ти­ем фео­да­лов, рас­счи­тан­ным на полу­че­ние денег, было стро­и­тель­ство горо­дов, кото­рое варьи­ро­ва­ло от про­сто­го пожа­ло­ва­ния при­ви­ле­гий тор­го­вым местеч­кам до насто­я­ще­го стро­и­тель­ства новых горо­дов. В новом горо­де ста­но­вил­ся воз­мож­ным сбыт излиш­ков сель­ско­хо­зяй­ствен­ных про­дук­тов и сбор пошлин день­га­ми; фео­да­лы мог­ли здесь поку­пать пред­ме­ты рос­ко­ши и дру­гие цен­ные това­ры. Поми­мо того стро­и­тель­ство горо­дов явля­лось фор­мой борь­бы за тер­ри­то­рию и зави­си­мое насе­ле­ние. Об этом сви­де­тель­ству­ет вся исто­рия «новых горо­дов» во Фран­ции и так назы­ва­е­мых коло­ни­аль­ных горо­дов в Восточ­ной Гер­ма­нии. Созда­ние горо­дов явля­лось фор­мой эко­но­ми­че­ской и поли­ти­че­ской экс­пан­сии фео­даль­но­го строя, попыт­кой пре­одо­леть про­ти­во­ре­чия нату­раль­но­го хозяй­ства на более широ­кой осно­ве (тер­ри­то­ри­аль­но и экономически).

Конеч­но, позд­нее «фео­даль­ная систе­ма вез­де при­шла в упа­док постоль­ку, посколь­ку зем­ле­де­лие пере­ста­ло быть исклю­чи­тель­ным источ­ни­ком про­пи­та­ния стра­ны, т. е. посколь­ку наря­ду с дерев­ня­ми воз­ник­ли горо­да»[18]. Фео­да­лы сами гото­ви­ли моги­лу сво­е­му гос­под­ству, но нуж­но иметь в виду, что горо­да ста­ли играть анти­фе­о­даль­ную роль дале­ко не сра­зу. В XI – XIII вв. они даже содей­ство­ва­ли укреп­ле­нию фео­даль­но­го строя, давая вре­мен­ный исход про­ти­во­ре­чи­ям его эко­но­ми­че­ской системы.

Исклю­чи­тель­но важ­ную роль в подъ­ёме евро­пей­ских горо­дов XI и бли­жай­ших веков сыг­рал клас­со­вый анта­го­низм фео­даль­но­го строя. Маркс писал в 1847 г., что для того, что­бы «пра­виль­но судить о фео­даль­ном про­из­вод­стве, нуж­но рас­смат­ри­вать его как спо­соб про­из­вод­ства, осно­ван­ный на анта­го­низ­ме»[19].

Понят­но, что кре­пост­ной гнёт встре­чал реши­тель­ное сопро­тив­ле­ние кре­стьян­ства, и когда в XI в. завер­ши­лась фео­да­ли­за­ция Запад­ной Евро­пы, то клас­со­вая борь­ба в её дерев­нях ста­ла необы­чай­но острой. Бес­силь­ное орга­ни­зо­вать­ся для круп­ных выступ­ле­ний, кре­пост­ное кре­стьян­ство часто бежа­ло от сво­их гос­под за пре­де­лы поме­стья, исполь­зуя пас­сив­ные фор­мы сопро­тив­ле­ния кре­пост­ной экс­плу­а­та­ции. Бег­лые кре­пост­ные «осво­бож­да­лись не как класс, а пооди­ноч­ке» и «стре­ми­лись толь­ко к тому, что­бы сво­бод­но раз­вить и про­ве­сти в жизнь свои уже имев­ши­е­ся нали­цо усло­вия суще­ство­ва­ния»[20], доби­ва­ясь сво­бо­ды труда.

В побе­гах кре­пост­ных необы­чай­но ярко обна­ру­жи­ва­лись внут­рен­ние пре­де­лы и суще­ствен­ные про­ти­во­ре­чия фео­даль­но­го спо­со­ба про­из­вод­ства. Обла­дая иму­ще­ством, кре­пост­ной кре­стья­нин имел в этом отно­ше­нии мно­го пре­иму­ществ перед рабом, и уже эко­но­ми­че­ски фео­даль­ное поме­стье не мог­ло предот­вра­тить бег­ство кре­пост­ных. Поэто­му «в тече­ние все­го сред­не­ве­ко­вья непре­рыв­но про­дол­жа­ет­ся бег­ство кре­пост­ных в горо­да», а неко­то­рые горо­да вооб­ще «обра­зо­ва­лись зано­во осво­бо­див­ши­ми­ся кре­пост­ны­ми»[21].

Эко­но­ми­че­ская полу­са­мо­сто­я­тель­ность кре­пост­ных слу­жи­ла мате­ри­аль­ной осно­вой их бег­ства в горо­да. Отсут­ство­ва­ло цен­тра­ли­зо­ван­ное госу­дар­ство, и за пре­де­ла­ми поме­стья бег­лые чув­ство­ва­ли себя в без­опас­но­сти. Все­вла­стие фео­да­ла было огра­ни­че­но узки­ми рам­ка­ми его владений.

Сами фео­да­лы пере­ма­ни­ва­ли кре­пост­ных друг у дру­га, в част­но­сти и путём созда­ния новых горо­дов, вся­ко­го рода при­ви­ле­ги­ро­ван­ных месте­чек. Осо­бен­но широ­ко это прак­ти­ко­ва­лось во Фран­ции, в чём участ­во­ва­ли даже коро­ли. Кре­пост­ные поль­зо­ва­лись внут­рен­ни­ми про­ти­во­ре­чи­я­ми сре­ди гос­под­ству­ю­ще­го клас­са, его поли­ти­че­ской раз­дроб­лен­но­стью. Горо­да же зазы­ва­ли к себе кре­стьян и в пер­вый пери­од сво­е­го раз­ви­тия защи­ща­ли их от пре­сле­до­ва­ний, при­чём, напри­мер, «у мещан XII века про­яв­ля­ет­ся часто сво­е­го рода пафос в обра­щен­ных к кре­стья­нам при­гла­ше­ни­ях бежать в горо­да»[22].

Сле­до­ва­тель­но, сред­не­ве­ко­вый город вырос на поч­ве клас­со­во­го анта­го­низ­ма фео­даль­но­го строя, край­не­го его обостре­ния в XI в. в свя­зи с завер­ше­ни­ем фео­да­ли­за­ции запад­но­ев­ро­пей­ской деревни.

Нако­нец, важ­ным фак­то­ром внеш­не­го харак­те­ра для раз­ви­тия горо­дов Запад­ной Евро­пы яви­лись зна­ме­ни­тые кре­сто­вые похо­ды. Они нача­лись как раз в кон­це XI века.

В резуль­та­те кре­сто­вых похо­дов евро­пей­ские баро­ны позна­ко­ми­лись с рос­ко­шью Восто­ка, ита­льян­ские горо­да созда­ли там фак­то­рии, более доступ­ны­ми для евро­пей­ско­го купе­че­ства ста­ли пути восточ­ной тор­гов­ли. Кре­сто­вые похо­ды уско­ри­ли про­цесс това­ри­за­ции хозяй­ства Запад­ной Евро­пы и тем самым раз­ви­тие её горо­дов. Самые похо­ды не были слу­чай­но­стью для эко­но­ми­че­ской исто­рии Запад­ной Евро­пы, будучи под­го­тов­ле­ны про­ти­во­ре­чи­я­ми фео­даль­но­го режи­ма и его экспансией.

Когда же в XI в. горо­да Запад­ной Евро­пы окреп­ли, появи­лись новые фак­то­ры их эко­но­ми­че­ско­го подъ­ёма. Бога­тые горо­жане не хоте­ли тер­петь про­из­во­ла фео­да­лов, бед­ные про­те­сто­ва­ли про­тив бар­щи­ны и обро­ков, фис­каль­но­го гра­бе­жа и судеб­но­го вымо­га­тель­ства. Горо­да не укла­ды­ва­лись в рам­ки фео­даль­но­го режи­ма (в его преж­них фор­мах), они тре­бо­ва­ли сво­бо­ды тру­да и хозяй­ствен­ной дея­тель­но­сти, поли­ти­че­ских прав и гаран­тий для сво­ей соб­ствен­но­сти. После­до­вал взрыв клас­со­вой борь­бы, и с кон­ца XI в. нача­лись так назы­ва­е­мые «ком­му­наль­ные рево­лю­ции», охва­тив­шие XII – XIII века.

В отли­чие от кре­пост­ных кре­стьян горо­жане были силь­ны сво­ей спло­чён­но­стью, богат­ством, тех­ни­че­ским искус­ством и даже кор­по­ра­тив­ной орга­ни­зо­ван­но­стью. В ито­ге горо­да осво­бо­ди­лись из-под вла­сти сеньо­ров, воз­ник­ли зна­ме­ни­тые ком­му­ны. Полу­ча­ло при­зна­ние так назы­ва­е­мое «город­ское пра­во», кото­рое гаран­ти­ро­ва­ло горо­дам вся­ко­го рода льго­ты и при­ви­ле­гии, неве­до­мые для кре­пост­но­го кре­стья­ни­на. В то же вре­мя мно­гие мел­кие горо­да ещё в тече­ние веков про­дол­жа­ли про­зя­бать в тяжё­лых усло­ви­ях кре­пост­ни­че­ско­го гнёта.

Так, в муках народ­ных масс, под дей­стви­ем эко­но­ми­че­ских про­ти­во­ре­чий и клас­со­во­го анта­го­низ­ма фео­даль­но­го строя рож­дал­ся сред­не­ве­ко­вый город. Мел­кая соб­ствен­ность полу­ча­ла здесь более широ­кое при­зна­ние, ремес­лен­ни­ки в основ­ном осво­бож­да­лись от кре­пост­ни­че­ства; здесь впер­вые обре­та­ло свою роди­ну товар­ное про­из­вод­ство. Оно ста­но­ви­лось мас­со­вым явле­ни­ем, с тем, что­бы в после­ду­ю­щие века играть боль­шую роль в эко­но­ми­че­ской исто­рии Запад­ной Европы.

Но что же пред­став­ля­ло собою это товар­ное про­из­вод­ство? Озна­ча­ло ли его раз­ви­тие тор­же­ство капи­та­лиз­ма или нача­ло бур­жу­аз­ной эры хотя бы на тер­ри­то­рии горо­дов, как это пола­га­ют бур­жу­аз­ные пев­цы успе­хов «тре­тье­го сосло­вия», рису­ю­щие подъ­ём бур­жу­а­зии с XI века?

Конеч­но, нет. Оно было мел­ко­то­вар­ным и не смог­ло поко­ле­бать эко­но­ми­че­ских основ фео­даль­но­го строя. Ради­ка­лизм ком­му­наль­ных вос­ста­ний ско­ро выдох­ся. Отсто­яв свою неза­ви­си­мость, горо­да не пося­га­ли на общее гос­под­ство фео­да­лиз­ма. Боль­ше того, они при­ми­ри­лись с ним и иска­ли себе место в рам­ках фео­даль­но­го строя, при­спо­саб­ли­ва­ясь к его усло­ви­ям. Горо­да посте­пен­но шли на сдел­ку с фео­да­ла­ми за счёт кре­пост­ной деревни.

Ради­ка­лизм горо­дов в XI – XV вв. не пошёл даль­ше их борь­бы за место в рам­ках фео­даль­но­го строя. Поз­же раз­бо­га­тев­шее купе­че­ство само потя­ну­лось к фео­даль­ным при­ви­ле­ги­ям, вошло в состав пат­ри­ци­а­та вме­сте с город­ским дво­рян­ством, вело энер­гич­ную борь­бу с ремес­лен­ни­ка­ми во вре­мя цехо­вых вос­ста­ний XIV – XV веков.

Таким обра­зом, подъ­ём сред­не­ве­ко­вых горо­дов с XI в. не мог при­ве­сти к «нис­про­вер­же­нию суще­ству­ю­ще­го строя» и тор­же­ству капи­та­лиз­ма. Горо­да нашли себе место в рам­ках фео­даль­но­го строя, боль­ше того: они ста­ли про­стым при­дат­ком его и дол­гое вре­мя обслу­жи­ва­ли фео­да­лизм, хотя их эко­но­ми­че­ский строй суще­ствен­ным обра­зом отли­чал­ся от помест­но­го строя. Город ста­но­вил­ся рын­ком сбы­та для сель­ско­хо­зяй­ствен­ной про­дук­ции фео­даль­но­го поме­стья и вме­сте с тем источ­ни­ком про­мыш­лен­ных изде­лий для него. Он стал решать про­мыш­лен­ные про­бле­мы фео­даль­но­го режи­ма в рам­ках обще­го гос­под­ства фео­да­лов. При общем гос­под­стве нату­раль­но­го хозяй­ства воз­ник частич­ный обмен меж­ду горо­дом и дерев­ней, в кото­ром ост­ро нуж­да­лись сами баро­ны. Город давал деревне ред­кие в то вре­мя изде­лия про­мыш­лен­но­го про­из­вод­ства, пред­ме­ты рос­ко­ши, ору­жие, необ­хо­ди­мое баро­нам для подав­ле­ния кре­пост­ных. Товар­ное про­из­вод­ство обслу­жи­ва­ло фео­да­лизм, как гово­рит това­рищ Ста­лин, и это поло­же­ние в пол­ной мере отно­сит­ся к сред­не­ве­ко­вым горо­дам XII – XV веков.

Достиг­нув уни­вер­саль­но­го гос­под­ства в XI в., фео­да­лизм мог тер­петь отно­си­тель­ную само­сто­я­тель­ность горо­дов, ока­зав­шись не в силах иным спо­со­бом устра­нить свои эко­но­ми­че­ские и поли­ти­че­ские про­ти­во­ре­чия. Поэто­му при общем гос­под­стве кре­пост­ни­че­ства целые сто­ле­тия горо­жане мог­ли поль­зо­вать­ся отно­си­тель­ной свободой.

Эко­но­ми­че­ские функ­ции мел­ко­то­вар­но­го про­из­вод­ства в горо­дах это­го пери­о­да сво­ди­лись к обслу­жи­ва­нию фео­даль­но­го режи­ма, частич­ной ней­тра­ли­за­ции эко­но­ми­че­ских про­ти­во­ре­чий послед­не­го. Без мини­маль­но­го раз­ви­тия обра­ба­ты­ва­ю­щей про­мыш­лен­но­сти в горо­дах фео­даль­ное поме­стье зашло бы в тупик, посколь­ку абсо­лют­ная нату­раль­ность хозяй­ства прак­ти­че­ски ока­зы­ва­лась труд­но дости­жи­мой или даже невоз­мож­ной. Это, конеч­но, не зна­чит, что товар­ное про­из­вод­ство было осно­вой фео­да­лиз­ма. Оно было лишь его при­вес­ком, полез­ным для ней­тра­ли­за­ции эко­но­ми­че­ских про­ти­во­ре­чий фео­даль­ной сеньо­рии. Горо­да XI – XV вв. при­шли на сме­ну помест­но­му реме­с­лу и игра­ли роль послед­не­го в рас­ши­рен­ном мас­шта­бе, в рам­ках все­го фео­даль­но­го строя, а не толь­ко в узких пре­де­лах изо­ли­ро­ван­но­го поместья.

Но если мел­ко­то­вар­ное про­из­вод­ство сред­не­ве­ко­вых горо­дов XI – XV вв. обслу­жи­ва­ло фео­да­лизм, то есте­ствен­но воз­ни­ка­ет вопрос отно­си­тель­но эко­но­ми­че­ской при­ро­ды это­го про­из­вод­ства, и здесь мы под­хо­дим к наи­бо­лее важ­но­му пунк­ту нашей проблемы.

Кон­крет­ная исто­рия мел­ко­то­вар­но­го про­из­вод­ства в сред­не­ве­ко­вых горо­дах пока­зы­ва­ет, что уже в XIII в. шла эко­но­ми­че­ская диф­фе­рен­ци­а­ция город­ских ремес­лен­ни­ков. Фис­каль­ная опись париж­ско­го насе­ле­ния, отно­ся­ща­я­ся к 1292 г., засви­де­тель­ство­ва­ла нали­чие сре­ди ремес­лен­ни­ков тогдаш­не­го Пари­жа боль­ших раз­ли­чий в эко­но­ми­че­ском поло­же­нии. Эти раз­ли­чия наблю­да­лись как меж­ду про­фес­си­я­ми, так и внут­ри их[23]. Ана­ло­гич­ные явле­ния отме­ча­ют­ся и в дру­гих горо­дах Запад­ной Евро­пы XIV – XV веков.

У нас нет осно­ва­ний сомне­вать­ся в суще­ство­ва­нии капи­та­ли­сти­че­ских тен­ден­ций у мел­ко­то­вар­но­го про­из­вод­ства сред­не­ве­ко­вых горо­дов XIV – XV веков. Одна­ко реа­ли­за­ция этих тен­ден­ций в усло­ви­ях фео­да­лиз­ма встре­ча­ла огром­ные затруд­не­ния, и на про­тя­же­нии несколь­ких сто­ле­тий подоб­ные тен­ден­ции подав­ля­лись гос­под­ством фео­даль­но­го строя. Нату­раль­ное хозяй­ство и кре­пост­ни­че­ство лими­ти­ро­ва­ли про­яв­ле­ние этих тен­ден­ций, воз­ни­кал огром­ный раз­рыв меж­ду воз­мож­но­стью и дей­стви­тель­но­стью. Такой раз­рыв про­дол­жал­ся сот­ни лет, и мел­ко­то­вар­ное про­из­вод­ство без кон­ца вос­про­из­во­ди­ло себя на преж­ней осно­ве, хотя и заклю­ча­ло в себе заро­ды­ши капи­та­ли­сти­че­ско­го развития.

Для утвер­жде­ния же капи­та­ли­сти­че­ской систе­мы тре­бо­ва­лось нали­чие вполне опре­де­лён­ных усло­вий. Това­рищ Ста­лин точ­но опре­де­ля­ет послед­ние, ука­зы­вая, что «товар­ное про­из­вод­ство при­во­дит к капи­та­лиз­му лишь в том слу­чае, если суще­ству­ет част­ная соб­ствен­ность на сред­ства про­из­вод­ства, если рабо­чая сила высту­па­ет на рынок, как товар, кото­рый может купить капи­та­лист и экс­плу­а­ти­ро­вать в про­цес­се про­из­вод­ства, если, сле­до­ва­тель­но, суще­ству­ет в стране систе­ма экс­плу­а­та­ции наём­ных рабо­чих капи­та­ли­ста­ми»[24].

В усло­ви­ях сред­не­ве­ко­вых горо­дов XI – XV вв. товар­ное про­из­вод­ство ста­ло мас­со­вым явле­ни­ем и суще­ство­ва­ла част­ная соб­ствен­ность на сред­ства про­из­вод­ства, но кон­цен­тра­ция послед­них в руках отдель­ных цехо­вых масте­ров про­ис­хо­ди­ла крайне мед­лен­но. Суще­ство­ва­ли и наём­ные под­ма­сте­рья, одна­ко рас­ши­ре­ние экс­плу­а­та­ции наём­но­го тру­да очень дол­го встре­ча­ло серьёз­ные затруднения.

Ска­зы­ва­лось общее гос­под­ство нату­раль­но­го хозяй­ства и кре­пост­ни­че­ства, кото­рые необы­чай­но замед­ля­ли отрыв непо­сред­ствен­ных про­из­во­ди­те­лей от средств про­из­вод­ства. Фео­да­лы ярост­но отста­и­ва­ли свою моно­по­лию на экс­плу­а­та­цию рабо­чей силы, и в город попа­да­ли толь­ко бег­лые кре­пост­ные. Нату­раль­ное хозяй­ство дерев­ни исклю­ча­ло широ­кий сбыт изде­лий город­ских масте­ров и спе­ку­ля­тив­ные опе­ра­ции круп­ных мас­шта­бов. Горо­дам часто не хва­та­ло даже сырья и про­до­воль­ствия. Тех­ни­ка про­из­вод­ства оста­ва­лась руч­ной и настоль­ко при­ми­тив­ной, что ещё не ста­ла непре­одо­ли­мым барье­ром меж­ду непо­сред­ствен­ным про­из­во­ди­те­лем и сфе­рой про­из­вод­ства. Что­бы стать, напри­мер, само­сто­я­тель­ным сапож­ни­ком, под­ма­сте­рью тре­бо­ва­лось лишь несколь­ко коло­док и обык­но­вен­ный молоток.

Дефи­цит­ной была обыч­но лишь ква­ли­фи­ка­ция, но тех­ни­че­ская выуч­ка при­об­ре­та­лась под­рост­ка­ми за дол­гие годы ученичества.

Харак­тер­но, что цехам при­хо­ди­лось актив­но про­ти­во­дей­ство­вать пре­вра­ще­нию под­ма­сте­рьев в само­сто­я­тель­ных масте­ров и запре­щать само­сто­я­тель­ное заня­тие ремеслом, созда­вать барье­ры при выда­че мет­ри­зы и т. д. В этом исклю­чи­тель­но ярко ска­зы­ва­лась сла­бость тех форм наём­но­го тру­да, кото­рые были извест­ны мел­ко­то­вар­но­му реме­с­лу сред­не­ве­ко­вых горо­дов XIV – XV веков. Им тре­бо­ва­лись косты­ли цехо­во­го зако­но­да­тель­ства, экс­плу­а­та­ция под­ма­сте­рьев мог­ла про­дол­жать­ся лишь под опе­кой цехо­вых вла­стей. Ина­че они выпа­да­ли из-под вли­я­ния цеха и ста­но­ви­лись само­сто­я­тель­ны­ми масте­ра­ми. Про­из­во­ди­тель­ные силы тогдаш­них горо­дов ещё не созре­ли для капи­та­лиз­ма, и толь­ко эпи­зо­ди­че­ски (в горо­дах Ита­лии, Нидер­лан­дов) воз­ни­ка­ла капи­та­ли­сти­че­ская мануфактура.

Конеч­но, закон сто­и­мо­сти дей­ство­вал в усло­ви­ях товар­но­го про­из­вод­ства сред­не­ве­ко­вых горо­дов, и на это пря­мо ука­зы­ва­ет това­рищ Ста­лин. Он пишет, что «там, где есть това­ры и товар­ное про­из­вод­ство, не может не быть и закон сто­и­мо­сти», и послед­ний «суще­ство­вал до капи­та­лиз­ма», так как «закон сто­и­мо­сти есть преж­де все­го закон товар­но­го про­из­вод­ства»[25].

Закон сто­и­мо­сти являл­ся зако­ном дви­же­ния товар­но­го про­из­вод­ства. На его осно­ве шёл про­цесс эко­но­ми­че­ской диф­фе­рен­ци­а­ции ремес­лен­ни­ков, всё силь­нее выяв­ля­лись капи­та­ли­сти­че­ские тен­ден­ции мел­ко­то­вар­но­го про­из­вод­ства, зре­ли отно­ше­ния наём­но­го тру­да, воз­ни­кав­шие под покро­вом цехо­вой систе­мы, и т. д. Одна­ко мно­гие про­яв­ле­ния зако­на сто­и­мо­сти подав­ля­лись гос­под­ством фео­даль­но­го строя или, во вся­ком слу­чае, ослаб­ля­лись им, отча­сти моди­фи­ци­ро­ва­лись. В каче­стве зако­на экви­ва­лент­но­го обме­на (в про­пор­ци­ях тру­да, затра­чен­но­го на про­из­вод­ство това­ра) закон сто­и­мо­сти про­кла­ды­вал себе доро­гу сре­ди хао­са цено­об­ра­зо­ва­ния, несмот­ря на все рогат­ки регла­мен­та­ции (цехо­вой и муни­ци­паль­ной). Город­ские ремес­лен­ни­ки на про­тя­же­нии веков ярост­но боро­лись за такое исполь­зо­ва­ние это­го эко­но­ми­че­ско­го зако­на товар­но­го про­из­вод­ства. В этом деле про­стые това­ро­про­из­во­ди­те­ли мало стал­ки­ва­лись с при­ви­ле­ги­я­ми баронов.

Но совсем иная ситу­а­ция воз­ни­ка­ла при дру­гих про­яв­ле­ни­ях зако­на сто­и­мо­сти. Посколь­ку в Запад­ной Евро­пе гос­под­ство­ва­ло кре­пост­ни­че­ство и кре­стьяне были лише­ны сво­бо­ды пере­се­ле­ния в горо­да, пере­хо­да от одно­го заня­тия к дру­го­му, закон сто­и­мо­сти не мог в пол­ной мере про­яв­лять себя как закон рас­пре­де­ле­ния тру­да по отрас­лям про­из­вод­ства. Дерев­ня оста­ва­лась ско­ван­ной кре­пост­ни­че­ством, и лишь рас­про­стра­не­ние оброч­ной систе­мы в XIV – XV вв. внес­ло сюда неко­то­рые изме­не­ния. Ещё боль­шие пре­пят­ствия в усло­ви­ях нату­раль­но­го хозяй­ства и кре­пост­ни­че­ства дерев­ни встре­чал закон сто­и­мо­сти в каче­стве зако­на соци­аль­ной эво­лю­ции мел­ко­то­вар­но­го про­из­вод­ства и его пре­вра­ще­ния в капи­та­ли­сти­че­ское. Это объ­яс­ня­лось тем, что про­цесс эко­но­ми­че­ской диф­фе­рен­ци­а­ции ремес­лен­ни­ков про­ис­хо­дил мед­лен­но. Посколь­ку тех­ни­че­ское искус­ство явля­лось во мно­гих отрас­лях наи­бо­лее суще­ствен­ной пред­по­сыл­кой про­из­вод­ства (при край­ней при­ми­тив­но­сти обо­ру­до­ва­ния), то послед­нее дол­го оста­ва­лось доступ­ным даже эко­но­ми­че­ски обез­до­лен­ным под­ма­сте­рьям и масте­рам. Вся­ко­го рода пау­пе­ры вновь и вновь асси­ми­ли­ро­ва­лись фео­даль­ным поме­стьем (осо­бен­но мона­сты­ря­ми), поки­да­ли горо­да и вовле­ка­лись в орби­ту фео­даль­ной эксплуатации.

Таким обра­зом, зако­ны товар­но­го про­из­вод­ства про­яв­ля­лись в усло­ви­ях фео­да­лиз­ма очень свое­об­раз­но, и его эво­лю­ция в сто­ро­ну капи­та­лиз­ма потре­бо­ва­ла мно­гих сто­ле­тий. Она моди­фи­ци­ро­ва­лась общим гос­под­ством фео­даль­но­го режи­ма с его нату­раль­ным и кре­пост­ни­че­ским хозяй­ством в деревне.

В све­те это­го осо­бен­но боль­шое зна­че­ние для исто­ри­ков име­ет ука­за­ние това­ри­ща Ста­ли­на, что «нель­зя рас­смат­ри­вать товар­ное про­из­вод­ство, как нечто само­до­вле­ю­щее, неза­ви­си­мое от окру­жа­ю­щих эко­но­ми­че­ских усло­вий»[26], поэто­му нель­зя счи­тать неиз­беж­ным пере­ход про­сто­го товар­но­го про­из­вод­ства в капи­та­ли­сти­че­ское при любых условиях.

Про­бле­ма зарож­де­ния капи­та­ли­сти­че­ско­го про­из­вод­ства в нед­рах фео­даль­ной фор­ма­ции не может быть реше­на, исхо­дя из ана­ли­за одно­го лишь про­цес­са товар­но­го про­из­вод­ства. В каж­дом кон­крет­ном слу­чае от исто­ри­ка тре­бу­ет­ся все­сто­рон­нее осве­ще­ние про­цес­са раз­ло­же­ния фео­да­лиз­ма, с учё­том таких явле­ний, как лом­ка аграр­ных отно­ше­ний и мас­со­вое обез­зе­ме­ли­ва­ние кре­стьян­ства (при­мер чего дала Англия XVI в.), ману­фак­ту­ра цен­тра­ли­зо­ван­ная и рас­се­ян­ная, страш­ная дра­ма ограб­ле­ния коло­ний, целая эпо­ха пер­во­на­чаль­но­го накоп­ле­ния, бур­жу­аз­ных рево­лю­ций и про­мыш­лен­ных переворотов.

Побе­да капи­та­лиз­ма ока­за­лась воз­мож­ной лишь мно­го сто­ле­тий спу­стя, после того как в горо­дах с XI в. мел­ко­то­вар­ное про­из­вод­ство ста­ло мас­со­вым явле­ни­ем. Гос­под­ство фео­даль­но­го режи­ма в пери­од рас­цве­та фео­да­лиз­ма было столь уни­вер­саль­ным, что оно очень дол­го и в силь­ной сте­пе­ни ней­тра­ли­зо­ва­ло капи­та­ли­сти­че­ские тен­ден­ции в раз­ви­тии город­ско­го ремесла.

Как извест­но, город­ское ремес­ло сред­не­ве­ко­вья полу­чи­ло цехо­вую организацию.

При­чи­ны воз­ник­но­ве­ния цехов точ­но опре­де­ле­ны Марк­сом и Энгель­сом в их сов­мест­ной рабо­те «Немец­кая идео­ло­гия», в кото­рой они ещё в 1846 г. ука­зы­ва­ли, что «необ­хо­ди­мость объ­еди­нить­ся про­тив объ­еди­нен­но­го раз­бой­ни­чье­го дво­рян­ства, потреб­ность в общих рыноч­ных поме­ще­ни­ях в эпо­ху, когда про­мыш­лен­ник был одно­вре­мен­но и куп­цом, рост кон­ку­рен­ции со сто­ро­ны сте­кав­ших­ся в рас­цве­тав­шие горо­да бег­лых кре­пост­ных, фео­даль­ный строй всей стра­ны — все это поро­ди­ло цехи». Вме­сте с тем «бла­го­да­ря посте­пен­но­му накоп­ле­нию путем сбе­ре­же­ний неболь­ших капи­та­лов отдель­ны­ми ремес­лен­ни­ка­ми и неиз­мен­но­сти чис­ла послед­них при рас­ту­щем насе­ле­нии раз­ви­лась систе­ма под­ма­сте­рьев и уче­ни­ков, создав­шая в горо­дах иерар­хию, подоб­ную иерар­хии сель­ско­го насе­ле­ния»[27]. С дру­гой сто­ро­ны, Энгельс ука­зы­вал в «Анти-Дюрин­ге», что цехи сред­не­ве­ко­вья, как и позе­мель­ная общи­на дере­вень (мар­ка) того вре­ме­ни, были порож­де­ны глу­бо­кой нату­раль­но­стью хозяй­ства и «огра­ни­чен­ность обме­на, огра­ни­чен­ность рын­ков, устой­чи­вость форм про­из­вод­ства, мест­ная замкну­тость от внеш­не­го мира, мест­ная связь про­из­во­ди­те­лей»[28] име­ли при этом реша­ю­щее зна­че­ние. Общин­ные тра­ди­ции кре­стьян­ства поми­мо того игра­ли зна­чи­тель­ную роль, так как в пери­од воз­ник­но­ве­ния горо­дов «сель­ская кон­сти­ту­ция… пере­хо­дит в кон­сти­ту­цию горо­да»[29] и ремес­лен­ни­ки стре­мят­ся вос­про­из­ве­сти общин­ные фор­мы сво­ей организации.

Таким обра­зом, цехи воз­ник­ли в усло­ви­ях гос­под­ства нату­раль­но­го хозяй­ства и кре­пост­но­го гнё­та, на осно­ве общин­ных тра­ди­ций кре­стьян­ства, попа­дав­ше­го в горо­да и пытав­ше­го­ся отсто­ять свою сво­бо­ду. Они пред­став­ля­ли собою объ­еди­не­ния, ремес­лен­ни­ков в пре­де­лах горо­да и опре­де­лён­ной про­фес­сии, при­чём каж­дый цех имел свой устав, выбор­ную адми­ни­стра­цию (стар­шин), уста­но­вив­шу­ю­ся систе­му сбо­ра всту­пи­тель­ных и пери­о­ди­че­ских взно­сов, созы­ва собра­ний, устрой­ства пиру­шек и молеб­ствий, орга­ни­за­ции похо­рон­ных про­цес­сий и сва­деб­ных тор­жеств, фор­ми­ро­ва­ния город­ско­го опол­че­ния и несе­ния сто­ро­же­вой служ­бы. Цехи были весь­ма раз­но­сто­рон­ни­ми орга­ни­за­ци­я­ми и сло­жи­лись в ходе тех «ком­му­наль­ных рево­лю­ций», кото­рые в борь­бе с фео­да­ла­ми воз­вы­си­ли сред­не­ве­ко­вые города.

Посте­пен­но окреп­нув, цехи нача­ли про­во­дить весь­ма актив­ную эко­но­ми­че­скую поли­ти­ку, направ­ле­ние кото­рой крайне пока­за­тель­но для эко­но­ми­че­ской при­ро­ды мел­ко­то­вар­но­го про­из­вод­ства. Цехи ста­ли на путь мелоч­ной регла­мен­та­ции про­из­вод­ства, сбы­та, заку­пок сырья и т. п., что­бы овла­деть мест­ным рын­ком, кото­рый в усло­ви­ях нату­раль­но­го хозяй­ства дерев­ни оста­вал­ся ещё очень узким, и пере­рас­пре­де­лить его урав­ни­тель­ным обра­зом. Город ушёл зна­чи­тель­но даль­ше дерев­ни в сво­ём раз­ви­тии, и воз­ник­ла опас­ная раз­мыч­ка меж­ду товар­ным про­из­вод­ством горо­да и нату­раль­ным хозяй­ством дерев­ни. Цехи и пыта­лись путём регла­мен­та­ции вос­ста­но­вить связь меж­ду город­ским и сель­ско­хо­зяй­ствен­ным производством.

Но при этом вме­сто того, что­бы искать раз­ре­ше­ния про­ти­во­ре­чий сво­е­го вос­про­из­вод­ства в мак­си­маль­ном рас­ши­ре­нии тор­го­вых свя­зей, уве­ли­че­нии сбы­та, про­ник­но­ве­нии на отда­лён­ные рын­ки мира и пре­дель­ной това­ри­за­ции эко­но­ми­че­ских отно­ше­ний, цехо­вое ремес­ло в отли­чие от раз­ви­тых форм товар­но­го про­из­вод­ства иска­ло спа­се­ния в нату­раль­но­хо­зяй­ствен­ном само­огра­ни­че­нии, в эга­ли­тар­ной регла­мен­та­ции тор­гов­ли и ремес­ла, в изгна­нии внут­рен­ней и внеш­ней кон­ку­рен­ции. Оно ори­ен­ти­ро­ва­лось на мест­ный рынок, замы­ка­лось в его рам­ках. Столь явный пара­докс объ­яс­нял­ся самым харак­те­ром эко­но­ми­че­ских про­ти­во­ре­чий цехо­во­го ремес­ла как товар­ной фор­мы про­из­вод­ства, раз­ви­вав­шей­ся в нед­рах фео­даль­но­го общества.

В самом хозяй­ствен­ном строе цехо­во­го ремес­ла были силь­ны эле­мен­ты нату­раль­но­го хозяй­ства. В част­но­сти, штра­фы в Пари­же взи­ма­лись обыч­но нату­рой и сук­но­де­лы Шало­на (по уста­ву 1244 г.) про­сто сжи­га­ли дефект­ное сук­но[30]. Кон­фис­ка­ции часто под­ле­жа­ли не толь­ко изде­лия масте­ра, но и его инстру­мен­ты. Цехо­вые адми­ни­стра­то­ры часто полу­ча­ли воз­на­граж­де­ние нату­рой, пошли­ны в Пари­же XIII в. так­же во мно­гих слу­ча­ях пла­ти­лись нату­рой, ана­ло­гич­ным обра­зом пла­ти­лись член­ские взно­сы в цехо­вую кас­су и вно­си­лись пла­те­жи на устрой­ство пиру­шек, необ­хо­ди­мые кор­по­ра­ци­ям вещи изго­тов­ля­лись сами­ми масте­ра­ми. Про­фес­сия цехо­во­го масте­ра была наслед­ствен­ной, систе­ма уче­ни­че­ства поко­и­лась в зна­чи­тель­ной мере на нату­раль­но­хо­зяй­ствен­ной осно­ве, широ­кое рас­про­стра­не­ние полу­чи­ла фор­ма опла­ты тру­да нату­рой. Цехо­вые масте­ра цеп­ля­лись за пра­во выпол­нять тех­ни­че­ские опе­ра­ции, допол­няв­шие их основ­ное про­из­вод­ство. Про­бле­ма вспо­мо­га­тель­ных «пред­при­я­тий» (для раз­мо­ла дубиль­ной коры и т. д.) реша­лась так­же на нату­раль­но­хо­зяй­ствен­ной осно­ве. В тер­ри­то­ри­аль­ной груп­пи­ров­ке город­ских ремес­лен­ни­ков так­же имел­ся нату­раль­но­хо­зяй­ствен­ный момент, рав­но как и в сфе­ре потреб­ле­ния, так как про­из­вод­ство изде­лий для лич­но­го потреб­ле­ния ста­ви­лось в при­ви­ле­ги­ро­ван­ное поло­же­ние и не под­вер­га­лось регла­мен­та­ции. В самой тор­гов­ле цехо­вых масте­ров отра­жа­лось вли­я­ние нату­раль­но­го хозяй­ства, и в Пари­же XIII в. обыч­ные хозяй­ствен­ные сдел­ки при­ни­ма­ли фор­мы слож­но­го пуб­лич­но­го акта.

Эти эле­мен­ты нату­раль­но­го хозяй­ства в хозяй­ствен­ном строе цехо­во­го ремес­ла тоже в зна­чи­тель­ной мере пред­опре­де­ля­ли то направ­ле­ние, в кото­ром мел­ко­то­вар­ное про­из­вод­ство в сред­не­ве­ко­вых горо­дах иска­ло раз­ре­ше­ния про­ти­во­ре­чий сво­е­го вос­про­из­вод­ства. Оно иска­ло его не в дости­же­нии мак­си­маль­ной товар­но­сти про­из­вод­ства или эко­но­ми­че­ской экс­пан­сии масте­ров, а в нату­раль­но­хо­зяй­ствен­ных огра­ни­че­ни­ях, в скру­пу­лёз­ной и тща­тель­но раз­ра­бо­тан­ной систе­ме регла­мен­та­ции, рас­счи­тан­ной на мак­си­маль­ное исполь­зо­ва­ние локаль­но­го рын­ка, мест­ных хозяй­ствен­ных возможностей.

На тер­ри­то­рии горо­дов цехи в сво­ей эко­но­ми­че­ской поли­ти­ке вос­про­из­во­ди­ли общин­ные тра­ди­ции, их урав­ни­тель­ные тен­ден­ции. При­спо­саб­ли­ва­ясь к усло­ви­ям фео­даль­но­го режи­ма (его нату­раль­но­му хозяй­ству и кре­пост­ни­че­ству), отста­и­вая эко­но­ми­че­ские пози­ции мел­ких това­ро­про­из­во­ди­те­лей, цехи ста­но­ви­лись на путь анти­ка­пи­та­ли­сти­че­ских меро­при­я­тий. По мере того, как в раз­ви­тии город­ско­го ремес­ла уси­ли­ва­лись капи­та­ли­сти­че­ские тен­ден­ции, эти меро­при­я­тия ста­но­ви­лись всё более разносторонними.

Декла­ри­руя обя­за­тель­ность зака­зов и их выпол­не­ния, санк­ци­о­ни­руя кор­по­ра­тив­ную раз­об­щён­ность про­фес­сий и отрас­лей город­ско­го ремес­ла, созда­вая затруд­не­ния для мигра­ции тру­да, ори­ен­ти­ру­ясь на вне­хо­зяй­ствен­ные моти­вы при регла­мен­та­ции тех­ни­ки, пре­сле­дуя рас­ши­ре­ние эко­но­ми­че­ской инфор­ма­ции и т. п., цехи дли­тель­ное вре­мя боро­лись про­тив капи­та­ли­сти­че­ских тен­ден­ций мел­ко­то­вар­но­го про­из­вод­ства в горо­дах средневековья.

Они созда­ва­ли вся­ко­го рода общин­ные пред­при­я­тия (общие дома для тор­гов­ли, отдел­ки това­ров, сук­но­валь­ни и т. п.), кол­лек­тив­но заку­па­ли сырьё, пре­сле­до­ва­ли спе­ку­ля­тив­ные начи­на­ния отдель­ных масте­ров, запре­ща­ли послед­ним пере­хва­ты­вать поме­ще­ния, нор­ми­ро­ва­ли чис­ло под­ма­сте­рьев, фик­си­ро­ва­ли мас­шта­бы само­го про­из­вод­ства, огра­ни­чи­ва­ли чис­ло вспо­мо­га­тель­ных заве­де­ний, боро­лись со скуп­кой изделий.

Анти­ка­пи­та­ли­сти­че­ские тен­ден­ции эко­но­ми­че­ской поли­ти­ки цехов нахо­ди­ли яркое выра­же­ние в эга­ли­тар­ной регла­мен­та­ции сбы­та и при­ну­ди­тель­ной лока­ли­за­ции рын­ка[31].

Всё это пока­зы­ва­ет, что мел­ко­то­вар­ное про­из­вод­ство в горо­дах сред­не­ве­ко­вья было весь­ма свое­об­раз­ным явле­ни­ем. Оно раз­ви­ва­лось в усло­ви­ях фео­даль­но­го режи­ма, и послед­ний накла­ды­вал на него силь­ный отпечаток.

* * *

Огром­ную роль в судь­бах товар­но­го про­из­вод­ства в Запад­ной Евро­пе сыг­рал пере­ход в XIV – XV вв. к оброч­ной систе­ме. Он про­изо­шёл отча­сти под вли­я­ни­ем горо­дов, а глав­ным обра­зом под дав­ле­ни­ем эко­но­ми­че­ских про­ти­во­ре­чий фео­даль­но­го строя дерев­ни, клас­со­вых анта­го­низ­мов фео­даль­но­го поме­стья. Оброч­ная систе­ма созда­ла более бла­го­при­ят­ные усло­вия для роста товар­но­сти кре­стьян­ско­го хозяй­ства, и в неко­то­рых стра­нах (осо­бен­но в Англии) нату­раль­ные обро­ки посте­пен­но пере­во­дят­ся на денеж­ные. Пред­по­сыл­кой выпла­ты денеж­ных чин­шей был сбыт кре­стьян­ской про­дук­ции на рынок. Товар­ное про­из­вод­ство ста­но­вит­ся мас­со­вым явле­ни­ем и в деревне, осо­бен­но в позд­нее средневековье.

Но это вовсе не зна­чит, что товар­ное про­из­вод­ство в пери­од оброч­ной экс­плу­а­та­ции кре­стьян­ства ста­ло осно­вой фео­да­лиз­ма. Наобо­рот, оно про­дол­жа­ло обслу­жи­вать фео­да­лизм, и товар­ное про­из­вод­ство оброч­ни­ка было опу­та­но фео­даль­ны­ми при­ви­ле­ги­я­ми дво­рян­ства. Зем­ля сто­я­ла вне дере­вен­ско­го това­ро­обо­ро­та и оста­ва­лась моно­поль­ным досто­я­ни­ем дво­рян. Фор­маль­но кре­стья­нин про­да­вал свою про­дук­цию, а фак­ти­че­ски он реа­ли­зо­вал при­ба­воч­ный про­дукт, при­над­ле­жав­ший фео­даль­но­му поме­стью. Ведь корен­ная осо­бен­ность оброч­ной систе­мы заклю­ча­лась как раз в пере­не­се­нии про­из­вод­ства при­ба­воч­но­го про­дук­та в сфе­ру кре­стьян­ско­го хозяй­ства. Будучи создан, он под­ле­жал изъ­я­тию в нату­раль­ной или денеж­ной фор­ме. Если дво­ря­нин обя­зы­вал кре­стьян ещё сверх того отвез­ти этот про­дукт на рынок и про­дать (часто с боль­ши­ми поте­ря­ми), то это мало меня­ло суть дела. Самая тор­гов­ля ока­зы­ва­лась при­ну­ди­тель­ной необ­хо­ди­мо­стью для кре­стья­ни­на (фран­цуз­ско­го вил­ла­на, англий­ско­го копи­голь­де­ра, немец­ко­го чин­ше­ви­ка, рус­ско­го оброч­ни­ка). Она лишь помо­га­ла фео­да­лам экс­плу­а­ти­ро­вать деревню.

Поэто­му такое товар­ное про­из­вод­ство, про­су­ще­ство­вав­шее, напри­мер, во Фран­ции пять сто­ле­тий (XIV – XVIII вв.), так и не смог­ло при­ве­сти к широ­ко­му раз­ви­тию капи­та­лиз­ма в деревне, а тем более раз­ру­шить её фео­даль­ный строй. Он рух­нул окон­ча­тель­но лишь под уда­ра­ми бур­жу­аз­ной рево­лю­ции 1789 года.

Мно­го ново­го в исто­рию товар­но­го про­из­вод­ства внес­ло раз­ви­тие капи­та­ли­сти­че­ской ману­фак­ту­ры. Весь­ма свое­об­раз­но раз­ви­ва­лось товар­ное про­из­вод­ство в фео­даль­ной Рос­сии. Одна­ко деталь­ное рас­смот­ре­ние всех этих вопро­сов выхо­дит за рам­ки насто­я­щей статьи.

Гени­аль­ный труд това­ри­ща Ста­ли­на откры­ва­ет широ­кие гори­зон­ты перед совет­ски­ми исто­ри­ка­ми и ста­вит новые про­бле­мы для спе­ци­аль­ных иссле­до­ва­ний. В част­но­сти, наши меди­е­ви­сты не долж­ны огра­ни­чи­вать­ся изу­че­ни­ем лишь отдель­ных эпи­зо­дов клас­со­вой борь­бы (кре­стьян­ских вос­ста­ний), неко­то­рых войн (даже трид­ца­ти­лет­них), идео­ло­гии сред­не­ве­ко­вья (вплоть до Иоахи­ма Флор­ско­го), про­блем «борь­бы пап­ства и импе­рии» и эво­лю­ции так назы­ва­е­мо­го «аграр­но­го строя» по мате­ри­а­лам всё той же Англии. Нуж­но создать серьёз­ные иссле­до­ва­ния в обла­сти эко­но­ми­че­ской исто­рии Поль­ши, Чехии, Вен­грии, Румы­нии, Бол­га­рии, Алба­нии. С учё­том рус­ских мате­ри­а­лов необ­хо­ди­ма раз­ра­бот­ка про­блем гене­зи­са фео­да­лиз­ма в сла­вян­ских стра­нах (на базе общи­ны) и капи­та­лиз­ма (в усло­ви­ях кре­пост­ни­че­ства и абсо­лю­тиз­ма). Гораз­до боль­ше вни­ма­ния в иссле­до­ва­ни­ях совет­ских меди­е­ви­стов долж­но быть уде­ле­но стра­нам Востока.

Опи­ра­ясь на пря­мые ука­за­ния това­ри­ща Ста­ли­на, наши исто­ри­ки долж­ны создать капи­таль­ные иссле­до­ва­ния по корен­ным про­бле­мам фео­да­лиз­ма, решая их с пози­ций марк­сист­ско-ленин­ской тео­рии. Обра­зец её при­ме­не­ния дал нам това­рищ Ста­лин, пока­зав в сво­ём гени­аль­ном тру­де, что товар­ное про­из­вод­ство нель­зя рас­смат­ри­вать в отры­ве от гос­под­ству­ю­ще­го спо­со­ба про­из­вод­ства, вне свя­зи со всей сово­куп­но­стью эко­но­ми­че­ских явле­ний. Мета­фи­зи­че­ское истол­ко­ва­ние про­бле­мы, рас­смат­ри­ва­ю­щее товар­ное про­из­вод­ство как изо­ли­ро­ван­ное явле­ние и рав­ное само себе при всех усло­ви­ях, ведёт к непра­виль­ным выво­дам и допши­ан­ским построениям.

Нако­нец, необ­хо­дим и пере­смотр опуб­ли­ко­ван­ных работ. В част­но­сти, автор счи­та­ет нуж­ным отме­тить, что и в его моно­гра­фии, кри­ти­ку­ю­щей допши­ан­ские тен­ден­ции исто­рио­гра­фии, допу­ще­ны фор­му­ли­ров­ки, тре­бу­ю­щие уточ­не­ния. Так, на стр. 165 ска­за­но в слиш­ком общей фор­ме о том, что про­стым това­ро­про­из­во­ди­те­лям, и в том чис­ле цехо­вым масте­рам, были «свой­ствен­ны капи­та­ли­сти­че­ские тен­ден­ции»[32]. Это поло­же­ние нуж­да­ет­ся в ого­вор­ках и преж­де все­го хро­но­ло­ги­че­ских. Такие тен­ден­ции были свой­ствен­ны толь­ко зре­лым фор­мам мел­ко­то­вар­но­го про­из­вод­ства, они ста­ли про­яв­лять­ся лишь в XIV – XV веках.

В гла­ве V моей кни­ги скон­цен­три­ро­ван мате­ри­ал о капи­та­ли­сти­че­ских тен­ден­ци­ях мел­ко­то­вар­но­го про­из­вод­ства в горо­дах XIV – XV вв., но недо­ста­точ­но под­чёрк­ну­то их сугу­бо под­чи­нён­ное зна­че­ние. Сле­до­ва­ло пока­зать более ярко и раз­но­сто­ронне фео­даль­ные чер­ты цехо­во­го строя.

Автор наде­ет­ся в бли­жай­шем буду­щем опуб­ли­ко­вать вто­рую часть сво­ей рабо­ты, в кото­рой даёт­ся ана­лиз вли­я­ния нату­раль­но­го хозяй­ства на город­ское ремес­ло XIII – XV веков.

Примечания

[1] А. Dopsch. Naturalwirtchaft und Geldwirtschaft in der Weltgeschichte. 1930, S. 49, 74, 81, 83, 84.

[2] A. Dopsch. Die Wirtschaftsentwicklung der Karolingerzeit. Teil II. Wien. 1913, S. 276.

[3] A. Dopsch. Grundlagen der europäischen Kulturentwicklung. Teil II. Wien. 1924, S. 467.

[4] A. Dopsch. Naturalwirtschaft und Geigwirtschaft…, S. 115.

[5] A. Dopsch. Die Wirtschaftsentwicklung der Karolingerzeit. Teil II, S. 276.

[6] A. Dopsch. Naturalwirtschaft und Geldwirtschaft…, S. 236, 140.

[7] A. Dopsch. Grundlagen der europäischen Kulturentwicklung. Teil 11, S. 250. Die Wirtschaftsentwicklung der Karolingerzeit. Teil II, S. 355.

[8] Д. Пет­ру­шев­ский. Очер­ки из эко­но­ми­че­ской исто­рии сред­не­ве­ко­вой Евро­пы. 1928, стр. 211.

[9] И. Ста­лин. Эко­но­ми­че­ские про­бле­мы соци­а­лиз­ма в СССР. Гос­по­ли­т­из­дат 1952, стр. 14.

[10] Там же, стр. 15.

[11] Там же, стр. 14 – 15.

[12] См. К. Маркс. Капи­тал. Т. I. Гос­по­ли­т­из­дат. 1949, стр. 85.

[13] «Исто­рия ВКП(б). Крат­кий курс», стр. 120.

[14] К. Маркс и Ф. Энгельс. Немец­кая идео­ло­гия. Пар­т­из­дат. 1934, стр. 40 – 41.

[15] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XIV, стр. 295.

[16] Ф. Энгельс. Про­ис­хож­де­ние семьи, част­ной соб­ствен­но­сти и госу­дар­ства. Гос­по­ли­т­из­дат. 1950, стр. 169.

[17] Там же, стр. 160 – 161.

[18] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. V, стр. 521.

[19] Там же, стр. 374.

[20] К. Маркс и Ф. Энгельс. Немец­кая идео­ло­гия, стр. 67, 68.

[21] Там же, стр. 41.

[22] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. т. XXII, стр. 50.

[23] См. «Le livre de la taille de Paris». В кни­ге H. Geraud «Paris sous Philippe le Bel». Paris. 1837.

[24] И. Ста­лин. Эко­но­ми­че­ские про­бле­мы соци­а­лиз­ма в СССР, стр. 14 – 15.

[25] Там же, стр. 19, 37.

[26] Там же, стр. 15.

[27] К. Маркс и Ф. Энгельс. Немец­кая идео­ло­гия, стр. 14 – 15.

[28] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. т. XIV, стр. 275.

[29] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. т. XV, стр. 637.

[30] G. Fagniez. Documents relatifs à l’histoire de l’industrie et du commerce en France. Paris. 1898. Vol. I, p. 151 – 152.

[31] См. нашу рабо­ту «Очер­ки соци­аль­но-эко­но­ми­че­ской поли­ти­ки цехов в горо­дах Запад­ной Евро­пы XIII – XV вв.». М. 1952, стр. 122 — 165.

[32] Там же, стр, 165.