«Методология общественных наук» гражд. С. Франка
«Под знаменем марксизма», 1922, № 3
Ст. Кривцов
«Понять устройство общества, теологически предуказанное или предписанное его сущностью, его имманентными функциями, и наметить его конечный идеал есть здесь одна и та же задача.
Специфически общественно-научное определение общественного идеала может быть уподоблено специфически-медицинскому или биологическому ученью о здоровье или нормальном развитии организма… Точно так же и обществовед может уяснить… нормальное, вытекающее из имманентных телеологических задач общественное бытие, соотношение функций, обуславливающее внутреннее равновесие его сил и беспрепятственное развитие их, противопоставляя это нормальное построение многочисленным патологическим уклонениям от него и призывая общественную волю к мероприятиям, противодействующим этим укреплениям»[1].
Измученный путник русской общественности, прочитав приводимые строки г. Франка, может возликовать — вот дано новое заклятие «патологическим» (читай революционным) силам, да ещё вытекающе изнутри, то есть извне от него — от господина российского обывателя, кем-то или чем-то предуказанным, т. е. обязательным заклятиям. А мы, грешники, должны поникнуть горестно главами и заняться самопознанием, и каяться в нарушении всех предписаний общественной, т. е. г. Франка и иже с ним, общественной санитарии.
Каемся, не без страха и трепета приступили и мы к плаванию на корабле, изображенном на книге г. Франка, и долженствовавшем повлечь нас к «предписанным нам» местам, столь или не столь отдалённым[2]. Но чем дальше мы плыли на этом корабле, тем нам становилось всё менее уверенно за нашего кормчего. Мы хотим реального уничтожения микроба революции, т. е. ряда конкретных мер и предписаний, а нам в утешение дают чистую логику. В самом деле, вся книга г. Франка отличается исключительно логическим построением, прямо-таки своего рода чистая логика. С этого он и начинает огорашивать своего слушателя в университете (заметьте, читатель, что это курс в государственном университете). «Эта методология есть логическая или философская методология» (стр. 6). Поэтому и весь первый отдел — история неудачных построений общественности, до г. Франка носит чисто логический характер. Доходит дело до смешного. Совершенно случайно в XVIII веке стал господствовать рационализм (стр. 38), который с логической точки зрения не выдерживает ни малейшей критики, и вдруг этот случайный пришелец с того света, или идея чего-то имманентного, по терминологии г. Франка, оказал такое мощное влияние на всю общественную жизнь конца этого века. Сколько раз все профессора уничтожали Руссо, но этим, конечно, не могли уничтожить революционного значения его учения, которое так сказалось во время французской революции. С логической точки зрения, да ещё чисто формальной, построенной на ряде аксиом («столь очевидно» стр. 40 или «это прямо бросается в глаза» стр. 80), разнести вдрызг всех своих предшественников нетрудно, поэтому мы и не будем указывать методологические ошибки г. Франка здесь, в этой области, хотя эта задача и занимательная. Нет, мы попытаемся нарисовать ту картину общественной методологии и общественного идеала, которая обрисовалась перед нашим духовным взором, очищенным к тому же по рецепту г. Франка (стр. 104) от всех своих личных субъективных вкусов… стремясь расширить мир своего идеального переживания, чтобы воспринять духовную природу изучаемого общественного явления, в результате нашего совместного плавания по морю житейскому.
Мы полагаем, что такие контрабандные плавания на чужих военных кораблях, своего рода идеологические разведки, должны быть весьма поощряемы для нашей молодежи, ибо только тогда она отчеканит своё подлинное революционное знание.
Мы упоминали выше, что, по мнению г. Франка, задача обществоведения — чисто логическая задача, или вернее даже, задача философского размышления. Ибо рассмотрение прошлого привело автора к пессимистическому выводу, что там получился всего только хаос, «и надежду на выход из этого хаотического состояния даёт могучая волна философского творчества» (стр. 56). Ведь обратите внимание, благосклонный или недоброжелательный читатель, на этот смысл — волна несёт нас к чаемому брегу. Но шутки в сторону. Почему же вообще не попытаться применить общий метод естествознания к явлениям общественной жизни? Этого сделать нельзя по очень простой причине — «науки общественные изучают явления общественной жизни, обусловленные волей и сознанием человека, стремлением людей к определённой цели или идеалам — моменты, не имеющие места в явлениях природы. Поэтому и закономерность общественных явлений (если она и существует) будет иной, чем в явлениях природы» (стр. 6). Правда, дальше читатель будет в недоумении. Прежде всего на стр. 33 указывается, что «наука должна считаться с обществом, как продуктом реальных, независимых от человеческого разума и воли сил — продуктом, в создании которого лишь частично участвует разумная воля». Выше приводится очень резонное тому доказательство, и ещё выше очень правильные замечании о первичности общественности над личностью (стр. 61 – 65). Получается какая-то навязка, а тут ещё к тому же оказывается, что закономерность именно в природе носит целевой телеологический характер — на стр. 15 мы читаем: «Однако именно современная биология, уяснив неудовлетворительность дарвинизма и наметив более глубокие силы эволюции» считает (стр. 39), «что телеологическая связь неустранима из мира, как показывает и новейшее развитие биологии. Организм не может быть понят как машина и предполагает целестремительные силы». «Попытка дарвинизма объяснить механически само происхождение целесообразных существ в настоящее время единогласно признаётся неудавшейся». Мы в отчаянии: результат выходит обратный — телеологическая закономерность господствует в природе, а в обществе какие-то независимые от воли силы. Будем искать эти силы; быть может они-то и подчинены телеологии. Так оно и есть, и наше отчаяние сменяется «тихою верою».
«В самом деле… не только генетически общественные явления обусловлены телеологическими силами, но самое их существо, их так сказать субстрат, состоит из идей и убеждений. Всякое общественное явление имеет правовой характер, право же есть идея, действующая среди людей. Семья, государство, хозяйственные и классовые отношения, бытовые формы жизни — не мёртвые материальные факты, извне данные: их бытие основано на смысле, который придаёт им человек, они суть объективные выражения, как бы кристаллизация существующих верований и идей» (стр. 35). Вот этой-то не биологической стороной человека и занимаются общественные науки (стр. 36), ибо, если пустить козла в огород, то есть натурализм, то результат получится плачевный, — «должны будут прекратиться та вера или тот смысл, которые образуют существенный момент самой общественной жизни» (стр. 37). Но как тогда уловить сей смысл или веру — если научные методы неприменимы — остаётся только «самопознание человеческого духа» стр. 77, тогда мы определим, что обществоведение, по существу, есть наука о духе (там же стр.). Раз так (ведь помним, — здесь только логика, чистая, чистейшая), «ничто не препятствует признанию возможности влияния на человеческие действия и, следовательно, на общественные явления спонтанных духовных причин» (стр. 39). Мы отираем прохвативший было нас холодный пот и зело радуемся — наконец-то найдены эти вне нашей воли стоявшие силы, которые чуть было не испортили всей вашей божественной музыки. Ну, а раз так, то, разумеется, смешно к этим спонтанным силам прилагать какие-то законы сохранения энергии. Конечно, и человек, подобно машине, нуждается в притоке физической энергии в лице питания, ну а дальше, уж извините, он поступает согласно своей свободной воле, и притом без всякого нарушения закона энергии. Это только Добролюбов вывел свободовольные машины в своей «Железной дороге». Но вдруг у путешественника пискнет мысль — а дарвинизм? Ответ приведён выше, а дальше ещё страшнее, — приставив свой логический пистолет, Франк ставит нам только такой выбор — либо разумно действующей творец мира — трансцендентный телеологизм, либо имманентный (спонтанные внутренние духовные причины), то есть господин бог с седой бородой, или же внутри меня лично живущий приятный «х», то «мы имеем все данные в согласии с опытом и здравым смыслом признать телеологические, т. е. целестремительные силы, действующие в пределах самого бытия. В отношении общественной жизни это столь очевидно, что лишь исключительно предвзятое отношение может отрицать это» — добавляет г. Франк (стр. 40) в назидание нашему ограниченному разуму подданных его корабля, милостиво опустив свой логический пистолет и спустившись с высот чистой логики в низы повседневности, и прибегая к понятным здравому смыслу и очевидности. Оно и лестно.
Выбор сделан, и мы смело вступаем в старую обитель старичка Платона. Мы не шутим, читатель. Недаром, ведь, и сказано было нам в посрамление на стр. 14, «что в некоторых отношениях мы не доросли до него (богатства греческой научной мысли) и теперь». А главное, всё это построение лишено какой бы то ни было предвзятости, «что всякое общественное явления на ряду с одной стороной» (стр. 74). Оказывается, в согласии с нашим опытом и здравым смыслом, что оно, событие или факт, имеет и другую, в силу которой (ещё одна сила) оно имеет «смысл», что-то «означает», выражает какую-то «идею», причём этот смысл или эта идея образует «конститутивный признак, вне которого оно немыслимо. Так, напр., явление дружбы двух людей, помимо реальных чувств этих людей или их взаимных действий, содержит в себе ещё идею дружбы, выражает какое-то объективное отношение, которое до известной степени независимо от реальных чувств и даже властвует над нами, ибо налагает на своих участников обязанности» (стр. 75). Дальше приводится и пример с семьёй. Вы ошеломлены, товарищ, памятуя субъективную социологию господ социалистов-революционеров, которые, тоже начав с выдумывания каких-то идей правды, пришли к определённым действиям господ Черновых, разоблаченных Семёновым. Г. Франк успокаивает наше встревоженное самочувствие (недаром обещаны средства противоядия) и заявляет, что его идеи на эсеровские совсем непохожи, они совсем иного порядка, они живые идеи (у тех мёртвые), и не только живые, а ещё и объективные. Теперь мы понимаем те облака, которые окружают ту гору, куда влечёт нас корабль Франка.
Там «на воздушном океане
без руля и без ветрил
тихо плавают в тумане
хоры стройные светил».
Там обитель этих спонтанных сил, живых идей. Отсюда и определяется общественное отношение, предмет обществоведения есть трансцендентное душевной жизни бытие, которое только усматривается или улавливается в психическом процессе соответствующего опыта или познания: поэтому обществоведение, подобно математике или логике, не есть ни часть ни часть психологии или производная от психологии наука, а есть совершенно самостоятельная область знания, имеющая своим предметом особую область бытия» (стр. 79). Иначе вся реальность общественных отношений есть одновременно идеал реального. И опять ссылка на наш опыт. «Это единство постигаемое, как отвлечённая философская истина, в области общего бытия, в сфере общественного бытия прямо бросается в глаза и может не замечаться лишь в силу предвзятых и ложных понятий» (стр. 80). Но нет ли специфической части в общественном явлении, где бы открывалось это идеальное, и тем дало бы подтверждение теории идеал-реализма, давно защищаемой г. Франком. Оказывается, что в этих облаках есть просвет, и через него мы познаём сущность его дела. А именно «управляющая (обратим внимание на словечко-то) общественным бытием объективная система идеи, взятая отвлечённо, как чистая идеально, вообще вневременна: нормы или заповеди общежития, хотя реально возникают и проходят во времени, по смыслу своему так же независимы от времени, как истины математические» (стр. 83). А натурализм как раз и грешит тем, что не обращает внимания, не считается с этою идеальною стороною общественного явления (стр. 85). А так как изучает эти нормы право, то чистое обществоведение и есть правоведение (стр. 85 – 86), именно потому, что прежде всего ясно, что «право есть общая имманентная форма всех общественных отношений, именно в качестве живой идеи, образующей самое существо общественного бытия» (стр. 91). В общественном явлении всегда сложный переплёт идеи и жизни. Познать их одинаковым способом, методом, нельзя, или, «иначе говоря, единство, невозможное в плоскости положительной научной практики, достижимо и необходимо в более глубокой сфере философского обоснования обществоведения. Обобщающей социальной наукой может быть не социология, как единое положительное обществоведение, а лишь социальная философия — философская теория общественного бытия, ибо всё наиболее ценное, плодотворное и влиятельное в области общего осмысления социальной жизни не создано положительным обществоведением, а заключено в философских размышлениях об обществе (стр. 101).
Это возможно в открытом г. Франком живом знании, и метод здесь такой: «понять значит здесь просто усмотреть через переживание, вчувствоваться в идею или почувствовать её», стр. 103. Почему и заключительный аккорд — «обществознание есть самознание человеческого духа, и в основе его лежит живое содержание в форме самоуглубления», (стр. 103.). Но это самоуглубление должно быть лишено совершенно момента субъективности, (стр. 105). Ну, тут уж наш жизненный опыт становится совершенно в тупик. Самоуглубляться мы мастера, но именно всегда имея в виду наше возлюбленное «я», а тут, извольте видеть, и от личности отказаться приходится. Выходит что-то вроде чревовещания: я не я и лошадь не моя, и сам я неведомо что. Понимая, разумеется, наше обывательское настроение, г. Франк и спешит нас уверить, что вот это-то погружение в нирвану или ещё какая-то там индейская премудрость и откроет нам внутренние законы правильной общественной жизни. И мы будем призывать общественную волю к устранению «вмешательства внешних эмпирических сил или внутреннего ослабления или расстройства регулирующей жизненной силы». Ведь, как хорошо написано — и чуждые элементы устранить и подтянуть. Всё это очень приятно и нимало, разумеется, не похоже на глядение вупок. И, право, восстановить в его попранных правах весьма не вредно, и вспомнить советы, приводимые на стр. 106, необходимости устойчивой валюты, необходимости свободы печати и свободы прав личности для обеспечения представительного строя или примеры сверх; — временности общественного бытия в лице государства, нации, династии в монархическом строе, (стр. 84.) Все такие хорошие вещи, а главное подлинные идеи-силы, а вовсе не какое-то иеговское шарлатанство живого знания.
На этом мы кончаем наше совместное плавание с г. Франком и благодарим его за пользу, принесенную нашему развитию общением с ним. И мы горячо рекомендуем всем молодым марксистам, а к ним ведь и обращает свою речь наш журнал, проштудировать книгу т. Франка и сравнить её с соответствующими главами хотя бы книги Бухарина. Мы не могли исчерпать всего богатства этой поучительной книжки. Подобно нашему примеру, можно было бы также провести через всю её разбор понятия сверхвременности и показать тот пункт, где г. Франк лёгким пируэтом покидает нашу грешную землю, чтобы потом, как и в нашем примере, вернуться на неё в новом качестве глашатая живых идей.
На этом и можно было бы кончить, но мы хотим ради научной добросовестности указать на два промаха г. Франка: первое — покойного Илью Ильича Мечникова, творца ортобиоза, он превратил в его брата Льва — крупного географа и анархиста (стр. 90), а творца утопического социализма и провозвестника теории классовой борьбы, Сен-Симона, в консервативного и реакционного графа в компании с Рональдом и де Местром (стр. 50). Очень хорошо представлено столкновение в обществоведении сингуляризма и универсализма и правильность последнего (стр. 49 и сл.). Прекрасно изложен отдел о генетической первичности общества или индивида; этим отделом следует воспользоваться, так как он в сжатой формулировке даёт правильный ответ на эти важные вопросы.
Специально нам, марксистам, посвящено несколько мест, (стр. 21, 52, 72, 88, 90 и 92), но ничего нового они не дают.
Заканчивая, мы считаем, что г. Франку не удалось выполнить поставленной им задачи, создать обществоведение такое же чистое и отвлечённое, как чистая математика или логика. Наш примерный анализ, думается, достаточно это показал, а это приводит нас к гипотезе (будем сверх осторожны), что такое умозрительное построение и немыслимо. Маркс в введении к «критике» (к сожалению, ещё не имеющемуся в русском переводе) уже показал на необходимость искания общих элементов обществоведения, и усвоение им от Франклина определения человека уже даёт ключ в этом направлении, но это построение, конечно, не должно высасываться из пальца, как любит выражаться т. Бухарин в «Теории исторического материализма». А к такому высосанному построению общественности и общественного идеала и призывает нас г. Франк. Мы полагаем, что основная ценность его книги как раз и заключается в том, что такое обществоведение прямехоньким путём приводит к господину богу с седою бородою, и должно помочь многим заняться самопознанием — вещь в такой плоскости весьма и весьма не вредная. Но мы полагаем, что это доказательство от противного не должно идти за пролетарский счёт. Таким словесам лукавствия место не в университете (интересно, во время сдачи зачетов г. Франк допускал в Саратовском университете дискуссии?), а в вольных академиях духовного знания, где он, как слышно, и подвизается теперь.
Примечания
[1] С. Франк. Методология.
[2] С.Л. Франк. Очерк методологии общественных наук. Книгоиздательство «Берег» М. 22 г. 124 стр. Издательская марка, оттиснутая на стр. 4 обложки, изображается некий скалистый берег, осиянный сиянием, к коему влечется утлая ладья с поднятыми парусами.